Глава 5
Специалист по неликвидам
Трое важных людей в костюмах, белых рубашках и при галстуках сидели в кабинете Сергея Львовича в центре столицы в банке «Столичный ЭмитентЪ». По лицам присутствующих можно было понять, что разговор идет очень серьезный.
- Ради своей жизни можно чужую убрать, - сказал Павел Григорьевич солидно и веско. – С Гариком надо кончать.
- Да, - кивнул Сергей Львович.
- Кассету надо достать любыми способами, - вставил Илья Ильич.
- Над этим надо подумать, – сказал Сергей Львович.
- Думайте, - велел Павел Григорьевич. – Ваши задницы там тоже сверкали.
- Выкупить, - предложил решительно Илья Ильич. – И дело с концом.
- Не продаст, – с пессимизмом обронил Сергей Львович.
- Все покупается и все продается, - уверенно заявил Илья Ильич. – Надо предложить много.
- Я ему звонил. Он отключил телефон, - информировано произнес Сергей Львович. - Залег на дно.
- Выкрасть, - предложил Илья Ильич и руки у него зачесались. – Он же собирался поехать в санаторий к Имеловскому и разобраться с ним.
- Этого я ему не прощу, - снова закипел Павел Григорьевич. – Со мной такие шутки шутить. Я кандидат в президенты. Меня шантажировать?.. Гарика я беру на себя. А вы ищите кассету.
Сергей Львович и Илья Ильич переглянулись.
- Сергей Львович, я просил вас найти для меня фотографии Гарика, - обратился Павел Григорьевич к банкиру.
- Да, я помню. Гарик не любит фотографироваться. Он как увидит, что его снимают, так камеру разбивает. Я собрал все, какие смог, фотографии. – Сергей Львович полез в верхний ящик письменного стола, достал из него конверт с фотографиями. – Вот, смотрите… – Сергей Львович начал по одной доставать фотографии и класть на стол. - На этой он отвернулся, когда его фотографировали. Видите… Здесь он спрятался за Бугая. На этой фотографии он наряжен так, что его не узнать.
- Может через Чихахбили на него выйти? – спросил Илья Ильич.
- Его лучше в это не посвящать, - сказал Сергей Львович.
- Просто клоун, - выругался Павел Григорьевич, рассматривая фотографию на столе. – В парике, брови приклеенные.
- Это он на Новый Год, - уточнил Сергей Львович.
- Неврастеник, - вставил Илья Ильич. - Псих… Как начнет дурака валять, так до истерики. Как мы его только терпели?
- На этой фотографии он снова с Бугаем. И снова отвернулся. Бугай хорошо получился. На этой фотографии он загримировался женщиной. Помните заявился как проститутка… Ни одной нормальной фотографии. И остальные фотографии такие же…
- Я возьму все эти фотографии, - решительно сказал Павел Григорьевич.
- Берите. – Сергей Львович собрал со стола все фото, сложил в конверт и протянул его Семизадову.
Тот положил конверт с фотографиями в портфель и преисполненный важности поднялся.
- У меня много дел, - сказал он. – Меня ждут в избиркоме, на телевидении. Нужно заехать на работу и сделать несколько важных звонков.
Павел Григорьевич попрощался и вышел. Его у подъезда ждал личный «Мерседес» с табуном лошадиных сил под капотом.
- Сначала на службу, - сказал он водителю.
В приемной перед кабинетом Павла Григорьевича пахло кофе, конфетами, духами, ароматизаторами и еще чем-то приятным. Здесь пахло особой жизнью. Виновница этих запахов Калерия Валериановна Небрыкалова сидела за рабочим столом на месте секретарши и самозабвенно отдавалась труду. В данный момент она рисовала себе новые глаза, губы, щеки, которые вчера бросились на нее со страниц модного журнала и не давали всю ночь спать. Она хотела себе точно такие же. Журнал с открытой страницей с тем самым макияжем, которому она так позавидовала, лежал перед ней, прислоненный к подставке для бумаг, как образец настоящей жизни, высокой моды и эталон подражания. И она, с завистью глядя на это знакомое и невозможно модное лицо, подручными, преимущественно косметическими средствами, создавала себе новое современное и привлекательное лицо. Правда, работать ей над собой не давали. Постоянно заходили какие-то посторонние проходимцы, которые отрывали от дела. Они все время что-то спрашивали и просили. Одни хотели записаться на прием, другие получить подпись. Вот и сейчас, трудясь перед зеркалом, она почувствовала всем существом и трепетным телом, что кто-то заходит в приемную.
- Стойте!.. Куда вы? – вскочила со стула секретарша, не отводя обновленных глаз от зеркала в руках и преграждая высокопарной грудью и статным телом, как хорошо сложенным фигурным шлагбаумом, проход к кабинету. И только секунду спустя, отведя глаза от зеркала, увидела перед собой шефа. – Ах, это вы, Павел Григорьевич? - сладко улыбнулась и залепетала она. - Я думала, вы сегодня не придете.
- Всю ночь работал... Ни сна, ни отдыха... - пробормотал Павел Григорьевич. – На меня набрасываются в приемной …
- Я думала посторонние… - оправдывалась Калерия Валериановна ангельским голоском.
Она, насколько смогла, втянула грудь в себя, освобождая проход в кабинет, но тут же подхватилась и поплыла впереди шефа к двери. Ее зад так аппетитно оттопыривался, что Павел Григорьевич невольно почему-то представил на нем небольшой поднос с выпивкой и закуской. Это представлялось фривольным и иллюзорным, но будило фантазию шефа. И он даже представил, как Калерия заходит в его кабинет задом, на котором стоит поднос с выпивкой и закуской.
Калерия открыла обитую кожей дверь и пропустила Семизадова в кабинет.
- Кофе? – спросила она.
- Да. И бутерброды. Я сегодня не пообедал. И свяжите меня поскорее с Семируковым или нет, лучше с самим Мордохватовым. Но сначала кофе, - предупредил он.
В кабинете, размеры которого внушали мысль о масштабности его хозяина, а высота потолка - о высоте его положения, Павел Григорьевич сел за массивный с изящными гнутыми ножками стол, отделка которого говорила о завидном положении его обладателя, и принялся обдумывать намеченное. Сначала кофе. Потом разговор Мордохватовым. Обязательно сделать несколько важных звонков заместителям.
Дверь кабинета открылась и в кабинет вплыла Калерия, чуть величаво покачивая бедрами, словно красавица яхта на плаву. С подносом в руках она подошла к столу Павла Григорьевича и поставила перед ним большую чашку с кофе и тарелку с бутербродами. Калерия составила принесенное с подноса и сделала шефу глаза, исключительно, чтобы проверить на нем силу своих чар и волшебство нового макияжа. Семизадов вперился в нее взглядом, не понимая, что собственно от него хотят с такими глазами. И на всякий случай сказал то, что никогда прежде не говорил.
- Спасибо.
У Калерии от этого глаза стали еще больше, выразительнее и интереснее.
- Пожалуйста, - ответила она, обновленным и томным голосом, которым вчера говорила светская львица из нового сериала «Опозоренная и обласканная».
Понимая, что новый макияж и голос действуют неотразимо, Калерия, довольная собой и произведенным впечатлением поплыла из кабинета. И снова Семизадову представился поднос на видном месте, который она уносила из кабинета.
- Калерия Валериановна… - позвал он, собираясь ее вернуть к столу, чтобы она снова поплыла к выходу, пробуждая навязчивую картину с подносом, но тут же одумался и торопливо добавил. - Нет, ничего…
Запах кофе вернул его к реальности и он стал жадно поедать бутерброды и запивать их кофе. Щеки его слегка вздрагивали, бутерброды с ветчиной исчезали быстрей, чем наступающее насыщение. В заключении он вытер салфеткой губы и бросил ее на тарелку. Пустые тарелка и кружка всем своим видом говорили об исчерпанности и ненужности. Павел Григорьевич нажал кнопку и в кабинет вплыла Калерия. Она подошла к столу, забрала на поднос ненужное и пустилась в обратное плавание. Ее походка была плавной, степенной, чуть игривой. Теперь Павел Григорьевич не представлял ее с подносом на видном месте. Покушав, он избавился от навязчивого видения и невразумительной идее с подносом. Проводив секретаршу взглядом, он набрал номер своего заместителя Замутилова Андрея Павловича. Тот занимался тем, что переводил высокую должность Павла Григорьевича в деньги. И руководствовался принципом: «Каждый чиновник должен прибирать к рукам чужое, сидя на своем рабочем месте».
- Андрей Павлович? Это Семизадов… Как дела?.. Так… Кто?.. Взяткин и Датский… Сколько предлагают? Почему столько?.. Нет, мы на это не пойдем… Эти Взяткины и Датские совсем над собой контроль потеряли. Пусть попробуют обойтись без нас… Нам такое предлагать. Это неуважение. Цена вопроса намного выше.
Едва Павел Григорьевич поговорил по телефону, как зашуршала громкая связь и голос Калерии томно произнес:
- Павел Григорьевич, Мордохватов на связи.
- Соедините, - попросил Павел Григорьевич и взял трубку второго телефона. - Да… Алле!.. Вали Атасович Мордохватов? Собственной персоной? Рад тебя слышать, дорогой. Как дела?.. Это хорошо… Трудимся на благо родины?.. Видел мое выступление по телевизору?.. Понравилось?.. Планы большие, цели великие. Я чего тебе звоню. У меня проблемы. Не ликвидность появилась. Я говорю, неликвид замучил. Нужно бы… Дело конфиденциальное, не терпит отлагательства. Ты не мог бы помочь, выделить из твоих бывших кагебэшников. Заказов много?.. Телевизор смотрю. То банкира недосчитаемся, то бизнесмена. Твои стараются? Нет?.. Понимаю… Конкуренция! Мне нужен одноразовый. Ну, так чтобы со списанием. Дело высокого уровня, щекотливое, не каждому могу доверить… Знаю, что твои специалисты с высокой квалификацией. Знаю, что такими не разбрасываются. Знаю… Ты поищи, мне срочно нужно. Жду звонка.
Едва Павел Григорьевич положил трубку, как в кабинет вплыла Калерия.
- Павел Григорьевич, к вам Взяткин и Датский просятся который день на прием, - вполголоса сообщила она.
- Я понимаю Сыр Голандский или Колбаса Краковская просились бы на прием. Я бы их принял в обед или на ужин. А для этих меня нет. Я в отпуске, занимаюсь предвыборной кампанией. У меня выборы на носу…
- Я говорила им. Они свое твердят.
- Пусть сначала с заместителем, Замутиловым, согласуют вопрос. И скажите, что ценить нужно наше внимание. Недооценивать нас нельзя. Мы этого не терпим и никому не позволяем.
- Хорошо, я скажу.
Павел Григорьевич взял трубку ближнего телефона и набрал номер своего штаба.
- Оформилова мне… Сергей Иванович, это Семизадов. Как дела с подготовкой? Подписи собрали?.. Хорошо! Я сам в избирком поеду… Знаю… Сколько в предвыборный фонд поступило? Мало… Пусть бизнесмены раскошеливаются. Скупердяи!.. Выборы выиграем, расплатимся. Через час я буду у вас, через два на совещании, через три на телевидении.
В этот момент Павел Григорьевич посмотрел на часы. Они показывали два часа по полудню. Как раз по независимому каналу телевидения должны были показывать его выступление. Он забыл про Оформилова, положил трубку и пультом включил телевизор. Его интересовал независимый канал. Знакомая эмблема «НЕТВ» появилась на экране.
Современная Икона Человека показала стройную девушку, которая взяла из белоснежной упаковки белую таблетку, которую сексуально и демонстративно положила себе в рот. После чего произнесла сакраментально и назидательно, как будто знала, о чем говорит:
- Худейте с умом!
Эта реклама таблеток для похудения выводила его из себя. Во-первых, он не хотел худеть. Во-вторых, он не представлял, как можно худеть с умом. Потому что, если худеть с умом, то можно прохудиться и стать худым и никчёмным. «Идиотская реклама», - подумал Павел Григорьевич и заерзал в кресле.
В это время по телеэкрану промелькнули карапузы с памперсами и прокладки с крылышками, которые летели стаей к девушкам.
«Неужели после этой несолидной рекламы покажут мое выступление? – с возмущением подумал Павел Григорьевич. - Прямо как нарочно подстроили… С этим нужно будет разобраться».
И действительно после рекламы появился ведущий политических программ Дмитрий Компотов и объявил, что сейчас телезрители прослушают выступление представителей разных партий. Павла Григорьевича схватился за трубку и позвонил жене и дочке.
- Алле! Смотрите меня по телевизору…
После этого он позвонил в приемную и сказал:
- Калерия Валериановна, меня ни с кем… Я занят.
После чего с волнением уставился в телевизор.
- Сограждане!.. – начал Павел Григорьевич проповедь с экрана СИЧ.
«Хорошо начал, - пронеслось у него в голове перед телеэкраном. - Не господа, не товарищи… А довольно патриотично и с чувством…»
Его баритон звучал уверенно и внушительно. Гример постарался тоже на славу. Павел Григорьевич хорошо знал свою речь, поэтому невольно, сидя перед телевизором шевелил губами, повторяя за собой, сказанные с экрана слова. Он обещал все то же что и другие участники выборов, но делал это убедительнее. И взгляд с экрана получился строгим солидным и по государственному внушительным. Не зря с ним поработали психологи и имиджмейкеры. И сейчас, точно так же, как во время записи речи в телестудии, кровь прилила к его лицу.
- Фу! – выдохнул он в конце выступления и откинулся на спинку кресла.
Павел Григорьевич, будто его что-то кольнуло, озабоченно взялся за трубку и набрал номер телефона Сергей Львовича.
- Как? Смотрел мое выступление?.. – спросил он. – И как?.. – Павел Григорьевич выслушал банкира и сказал то, ради чего звонил. - Ищите кассету…
Он только представил, как его голый зад мелькает на телеэкране телевизора и отчаянно бросил трубку.
«Гарик, сволочь!.. Я тебя уничтожу… - подумал Павел Григорьевич и почувствовал, как его бросило в жар. - Прежде всего нужно блокировать все выходы Гарика на телевидение и в разные издания… – подумал он, опасаясь, что его непристойный вид может попасть в телеэфир и на страницы газет.
Павел Григорьевич перед тем, как поехать в избирательный штаб своей партии, еще раз созвонился Мордохватовым.
- Вали Атасович?! Это снова Семизадов… Нашел мне ликвидатора на неликвид? Ищешь? Я в долгу не останусь. Найдешь и завтра с утра его ко мне в резиденцию. Спасибо. Конечно, не забуду. Жду звонка.
До вечера Семизадов крутился весь в делах. Поздно вечером в резиденции он после наслаждения уже засыпал на Милочке, когда его разбудил звонок телефона. Звонила жена.
- Паша, ты сильно занят? – спросила она.
- Занят. Очень занят, - сказал Павел Григорьевич, лежа на Милочке. – Работаю не покладая… - Павел Григорьевич замялся и твердо сказал. - Рук…
- Рук и тела, - хихикая и зашевелилась под ним Милочка.
- У меня совещание. Некоторые пытаются выступать без разрешения.
- Я что ли? – зашептала Милочка.
- Я вам слова не давал, - сказал Павел Григорьевич строго и закрыл рукой рот Милочке. – Домой? Сейчас? Дочка заболела… Завтра мне нужно быть утром в резиденции. Ладно…
Он положил трубку на телефон, стоявший около кровати на тумбочке, и убрал руку со рта Милочки.
- Дочка заболела… - сказал он, сел на кровати и принялся надевать трусы.
Трусы оказались Милочкины. Следующим ему под руки попался ее лифчик, который он взял со стула у кровати. И только третья вещь оказалась его трусами. Он надел их поднялся и принялся одеваться дальше.
Милочка лежала на кровати недовольная, как использованная салфетка или туалетная бумажка.
Ночью дома его по телефону разыскал Вали Атасович. Мордохватов сообщил, что подобрал для него специалиста по неликвидам. Специалист владеет необходимыми навыками, обеспечивает сто процентную ликвидность и может использоваться, как одноразовый. Павел Григорьевич поблагодарил Мордохватова за услугу, попрощался и положил трубку. «Он очень тщеславен», - предупредил Мордохватов Павла Григорьевича.
На следующий день утром он уехал в штаб, затем послал машину за специалистом по неликвидам и поехал в резиденцию готовиться к выступлению по телевидению на первом канале.
Он сидел в кабинете на втором этаже резиденции и кушал фрукты, когда Михеич по телефону доложил, что прибыли от Мордохватова.
- Пусть поднимается, - сказал Павел Григорьевич солидно кашлянул и отодвинул от себя тарелку с наполовину съеденными фруктами.
Через пять минут дверь в его кабинет открылась и к нему боком вошел человек неброской внешности. Невысокий, худой, в черном костюме, в черном галстуке, в черной шляпе и белой рубашке. Глаза маленькие колючие, черные. Взгляд пронзительный, неуловимый. Смотрит странно, как будто в сторону и одновременно на того, кто перед ним.
«Неказистый», - отметил мысленно Семизадов и едва заметно поморщился, потому что рассчитывал увидеть супермена
- Подойдите ближе… - сказал он пришедшему.
Ликвидатор приблизился. И тут Павел Григорьевич увидел, что пришедший заметно хромает на левую ногу и правую руку держит как-то странно, чуть согнуто. Когда тот подошел ближе, Павел Григорьевич попытался посмотреть ему прямо в глаза, у него это не получилось. Сначала он подумал, что у него самого что-то случилось со зрением. Потом понял, что это у пришедшего не все в порядке с глазами.
«Косой, - удивленно подумал Павел Григорьевич. – Какой же он ликвидатор?»
- Расскажите о себе, - потребовал Павел Григорьевич с недоверием.
- У меня нет биографии.
- Как вас зовут? – строго спросил Павел Григорьевич.
- У меня нет ни имени, ни отчества, ни фамилии.
- Документы есть?- спросил Семизадов.
- Сейчас у меня паспорта на Петра Никодимовича Стрелкова, Сидора Андреевича Запечного, Питера Икс, Вацлава Игрек и Нормана Зет. Есть кличка Косой.
- Хорошо, буду называть тебя - Косой, - сказал Павел Григорьевич. И тут же, увидев как глаза у Косого смотрят в разные стороны, спросил. - Косоглазие не мешает?
- Помогает. Они все думают, что я за ними не слежу, а я за ними за всеми слежу, - сказал находчиво пришедший.
И это Павлу Григорьевичу понравилось.
- Давно с глазами? – спросил он ликвидатора.
- Семь лет назад выбросили из самолета. Парашют раскрылся слишком поздно. Сильно стукнулся головой о землю. Чудом остался жив. Отделался легким испугом и косоглазием. Задание выполнил.
«Кого он мне прислал?» - подумал Павел Григорьевич о Мордохватове.
- Хромаете почему? – спросил Семизадов.
- Пять лет назад вел слежку за объектом. Оказался раскрыт. Выбросили из поезда. На полном ходу. Чудом остался жив. Отделался хромотой левой ноги. Задание выполнил.
- С правой рукой тоже проблемы и тоже чудом остались в живых? – спросил Семизадов со скрытой иронией.
- Два года назад готовился к ликвидации. На меня неожиданно сзади из кустов наехала машина. С тех пор рука не разгибается. Задание успел выполнить.
«Какой же он одноразовый? Он вообще никакой… - подумал Павел Григорьевич. – Мордохватов, подлец, кого прислал. Отдал то, что самому не нужно. Но с другой стороны он же выполнил все задания».
- На Мордохватова работаете давно? – строго спросил Семизадов
- С пеленок… И даже раньше. Точнее, начал работать еще до рождения.
- Как это? – удивился Семизадов и с уважением стал рассматривать пришедшего.
- Сначала на него работала моя мать, когда я был в ней, потом я сам.
- Мне сказали, что у вас сто процентов по устранению неликвидов, - сказал Павел Григорьевич и испытующе посмотрел на Косого. – И сколько на вашем счету?
- Ликвидность сто процентная, - сказал Косой и четко кивнул головой. - Личного счета не веду. Бухгалтерией не занимаюсь.
- Так, - протянул Правел Григорьевич и задумался.
- Можете не сомневаться! Я непотопляемый, несгибаемый и несгораемый, - четко произнес Косой. - Владею всеми видами оружия…
- И как мне тебя проверить? – задумчиво спросил Семизадов с недоверием.
В этот момент к нему подлетела хитрая и назойливая кабинетная муха и начала возле него кружить. Несколько дней Семизадов не мог с ней разделаться. Он отмахнулся от нее. Муха отлетела и снова, подлетев, начинала надоедливо кружить возле него.
- В муху можешь попасть на лету? – опрометчиво спросил он, нервно отгоняя муху.
Косой молниеносно выхватил откуда-то пистолет и выстрелил в подлетающую к окну муху. В окне появилось аккуратное круглое отверстие. Жужжание мухи тут же прекратилось.
«А если бы муха села мне на лоб», - с ужасом подумал Семизадов.
Происшедшее подействовало на Семизадова.
- Охрана делала обыск, прежде, чем пустить вас ко мне наверх?
- Делала. Ничего не нашла. Я бы мог и ножом. – Косой тряхнул левой рукой и в ней появился нож.
«Опасный человек» - подумал Семизадов с содроганием.
- Ну, мух я тебя истреблять заставлять не буду, - сказал Павел Григорьевич с деланной улыбкой, в которой скрывалась растерянность и боязнь.
Косой с пониманием четко кивнул головой.
- Кто я знаешь? И кем я скоро стану, тоже знаешь?
Косой дважды кивнул головой.
- Слушай внимательно, - сказал Павел Григорьевич, огляделся и, боясь, что после проверки в кабинете остались жучки, понизил голос до шепота. – Лови на лету…
- Что? – спросил громко Косой. – Не слышу.
- Черт! – выругался Павел Григорьевич. – Еще и глухой.
- Я все слышу. Но говорите отчетливее, - попросил Косой. – В случае чего я и по губам смогу прочитать.
- Я говорю. Лови на лету.
- Так, - кивнул головой Косой.
- Сейчас я ты увидишь неликвида.
Павел Григорьевич достал из стола большой конверт, вынул из него фотографии и разложил на столе.
- Смотри…
Косой посмотрел на фотографии и спросил:
- Всех пятерых?
- Каких пятерых, - занервничал Павел Григорьевич. – Это все один человек. На этой фотографии он загримировался под женщину, на этой он загримировался под старика… На этой он клоун с красным носом… На этой он в форме школьника с портфелем… Он любит гримироваться, чтобы его не узнали. На этих фотографиях он хорошо получился со спины…
- Со спины мне его узнать будет трудно… - сказал Косой.
- Это Бугай, - показал пальцем на фото Семизадов. – Это неликвид в разных гримах и со спины… Понятно?
- Нет.
- Еще раз. Я же говорю, лови на лету. Тебе нужно перевести неликвида в ликвиды, то есть сделать неликвида ликвидным. Понятно?
Косой четко кивнул головой.
- Это Бугай, его охранник… Он не отходит от неликвида ни на шаг… Это неликвид… И… - Семизадов сделал многозначительную паузу. - И что?
- Что? – спросил Косой.
- Тьфу, ты!.. Еще раз. Это Бугай от не отходит от неликвида ни на шаг. Тебе надо убрать неликвида. Но он в гриме. Поэтому ты будешь ликвидировать кого?
- Кого?
- Идиот, - тихо выругался Павел Григорьевич и продолжил. - Ты будешь ликвидировать человека, который будет находиться рядом с Бугаем. Понятно?
- Понятно.
- Через несколько дней неликвид едет в Скотоводск в санаторий «Чудесные Грязи», - сказал Павел Григорьевич. – Ты его там найдешь и переведешь из неликвидов в ликвиды… Место для тебя в санатории забронируют и на фамилию…
- Игрек, - четко вставил Косой.
- Хорошо, Игрек. Билет, денежные средства, телефон и все необходимое тебе передадут.
- Все сделаю в два счета… - вытянулся в струнку Косой.
«Тупица», - раздосадовано мысленно выругался Семизадов.
- Никто и не заметит! – пообещал Косой.
«Осел…» – выругался мысленно Павел Григорьевич.
- Не подведу!
- Считай, что ты уже попал в историю... Родина тебя в моем лице не забудет. За наградными придешь сюда ко мне. Награждать буду лично, - постучал Павел Григорьевич по массивному столу. Как выполнишь задание, позвонишь и скажешь что-нибудь…
- Про помидоры, - вставил Косой.
- Почему про помидоры? – спросил Павел Григорьевич.
- Я их ненавижу…
- Хорошо, про помидоры, - согласился Павел Григорьевич. – Скажешь, что-нибудь такое…
- Завяли помидоры, - выпалил Косой.
- Идиот, - выругался Павел Григорьевич.
- Что? – переспросил Косой и снова вытянулся в струнку.
- Я говорю, все. Иди от… Сюда.
- Куда?
- Отсюда!
- Есть!.. – выпалил Косой.
- Стой. Телефон, по которому будешь звонить, тебе сообщат позже.
Косой кивнул. Он развернулся по-военному и строевым шагом, хромая на левую ногу вышел из кабинета.
- Кретин! – выругался Павел Григорьевич ему вслед.
Дверь тут же снова открылась и в нее снова заглянул Косой. Он острым и странным взглядом посмотрел на Павла Григорьевича и спросил:
- Вы меня звали?
- Нет, - грубо сказал Семизадов. - Я говорю, с богом. Тебя ждет Скотоводск.
- Есть, - снова отчеканил Косой и скрылся за дверью.
- Чего от него ждать? Черт его знает, - вслух рассуждал Семизадов.
Он взял трубку и набрал номер телефона Мордохватова.
- Алло! Вали? Вали Атасович... Ты кого мне прислал? – спросил Семизадов, включил громкую связь и заходил по кабинету.
- Как кого? Исполнителя. Он, конечно, не самый лучший… - ответил по громкой связи Мордохватов. – Но ему надо правильно поставить задачу. И он ее выполнит, какой бы сложной она не была. Других одноразовых у меня нет.
- Он может выполнить сложное задание? У него с головой все в порядке?
- Еще недавно он был суперагентом. Он выполнит любое задание. Полгода назад он неудачно прошел сквозь стену. И представь себе, выполнил задание, даже находясь в бессознательном состоянии.
Последняя фраза немного успокоила Павла Григорьевича. Он смягчился и уже иначе попрощался с Мордохватовым.