В 9-м классе, весной, обычно всех ребят отправляли на сельхозработы, я не был исключением. Сразу, по распределению, попал на дальнюю зимовку, к известному чабану Мендыбаю. Кроме того, что он был без пяти минут Герой Социалистического Труда, за ним водилась слава буйного гуляки, кокпариста и борымтача. Поэтому, наверно, эти пять минут до Героя для него так и не прошли, при всех его замечательных показателях.
Многие, зная его крутой нрав, отказались ехать к нему, а я согласился, в тайной надежде освоить его мастерство, тем более, что с ним дружил наш тренер Адамбек. Говорят, Мендыбай был единственным, кому удавалось с ним бороться на равных. Шанс поближе познакомиться с таким человеком, я упустить не мог. Я был единственный доброволец, согласившийся работать с ним, чем сильно обрадовал управляющего отделением. Было время окота, т.е. массового появления ягнят, каждая пара рук в хозяйстве была не лишней.
Когда я приехал на зимовку, навстречу вышел сам хозяин, крепкий, необычно для казаха, высокий мужик. При рукопожатии поразили его руки, было ощущение, что подержал кирпич, а он снисходительно не сжал свои "пальцы-тиски".
-А, это ты, сын Мукатая! Адамбек говорит, что ты хорошо борешься, поборемся позже. А сейчас попей чай и на базу.
Его тихая и невзрачная жена захлопотала у плиты, к чаю полагался хороший куырдак, баурсаки, масло. За столом собрались, кроме хозяев, помощник чабана с женой и еще пара подсобных рабочих. Хозяева оживленно расспрашивали меня и водителя о том, что делается в центральной усадьбе совхоза, кто женился, кто умер, кто вернулся с армии, им было интересно все. Тяжело в глухой степи с информацией, да еще если за 70 км нет крупного населенного пункта.
Вот так началась моя чабанская доля.
Мы возмущаемся тому, что в царской России был 12-часовой, а то и 14-часовой рабочий день, поэтому одним из величайших достижений Октябрьской революции стал 8-часовой рабочий день. Но, скорей всего, это величайшее социальное достижение не дошло до чабанов, у них он остался круглосуточный 24-часовой, без выходных. И это правда!
Вся чабанская семья, в том числе и мы, вставали рано утром, затем легкий завтрак, включающий в себя баурсаки с чаем, и вперед, кормить, поить скотину, выгонять на выпас, чистить навоз и пр. На обед обычно давали куырдак и снова за работу. Мелкий ремонт ферм, ограждений, инвентаря, все возлагалось на нас. Вечером, часам к девяти, обычно пили айран и укладывались спать.
Ночь я отношу к рабочему времени, ведь за сохранность государственного имущества (отары, базы, инвентаря) ответственность несет чабан. Так что, если волки нападут, а то еще хуже, лихие люди, все-равно ответственность на нем. Поэтому, пока чабан спит, он все-равно продолжает нести ответственность.
Работу осложняло только то, что старший чабан считался человеком сложным, с тяжелым характером. Позже, помощник чабана, хозяйственный парень несколько интеллигентного вида, (если так можно сказать про чабанов) сказал про своего шефа:
-Пока окот или еще какое трудное время, он обычно не пьет, пока не пьет - золотой человек, а как напьется - держись, это зверь!
Я понимающе ему улыбнулся. Дальше пошли тяжелые трудовые будни овцеводов - время окота. В отаре было до 600 овцематок, довольно часто появлялись на свет ягнята, иногда двойни, так что план - на 100 маток 110 ягнят, явно мог быть выполнен. Но не это было главным, меня интересовал кокпар.
Я как-то спросил Мендыбая, может ли он научить меня кокпару. На что он ответил:
- Ты сначала на лошади научись ездить, а то сидишь как горожанин на заборе, вон ведро воды потаскай, не слезая с лошади, это и будет тебе кокпар.
Тут меня и осенило. Я несколько раз видел, как он ловко набирал воду в ведро, не слезая с лошади. Тогда я решил попробовать сделать также. Не спеша подъехал к роднику, наклонился, чтобы зачерпнуть ведро, но только с третьей попытки еле черпанул полведра и чуть с лошади не упал, хотя лошадка была смирная и низкорослая. Мендыбай же умудрился легко набрать воды, чуть ли не на скаку, со своего, достаточно буйного и резвого, черного коня.
Методика тренировки мне стала ясна. Каждый день, не слезая с лошади, я таскал воду с родника, но с ходу набрать и привезти полное ведро у меня так и не получалось.
Мендыбай посмеивался, видя мои старания и однажды, на полном скаку, легко подхватил с земли козленка Ляку, тот жалобно забекал. Маленькая дочь помощника чабана заплакала, ведь козленок был сирота, Айнура его кормила с соски, поэтому со временем козленок превратился в нечто подобное ее любимой домашней собаки и все время крутился возле дома. Это почему-то сильно раздражало Мендыбая, по его понятиям козленку надлежало быть в отаре.
Проскакав метров 50, он достаточно грубо бросил козленка в центр отары и сказал:
- Нечего ему дома делать, пусть тут пасется.
Это произвело несколько угнетающее впечатление, а Ляка, не долго думая, сбежал обратно и спрятался за Айнурой.
Прошло пару недель, окот подходил к концу, цифра - на 100 овцематок 105 ягнят, уже фигурировала в наших отчетах.
В один прекрасный день управляющий заставил нас переписать планируемые цифры, не 105, а 103 из 100 и только позже мы узнали, что "лишних" ягнят решили приписать чабану с соседнего отделения, там показатели тянули на 120 из 100, наверное, кого-то тащили на звание Героя Социалистического Труда.
Мендыбаю это явно не понравилось, вскочив на черного коня, он ускакал в центральную усадьбу. Что он там делал я не знаю, но через пару месяцев мне сказали, что ворвавшись в контору он заставил управляющего все исправить как есть, пригрозив, в случае отказа, засунуть ему камчу в одно место.
Приехал он поздно и, похоже, здорово пьяный. Тут, как назло, навстречу ему выскочил Ляка.
- Опять этот паршивец ошивается дома. Сейчас я покажу вам настоящий кокпар, - заорал он, и ловко перехватив козленка, который уже весил больше 10 кг, закинул его перед собой.
С диким гиком Мендыбай сделал три круга вокруг зимовки, легко поднял бедную Ляку на правой руке… Дальше зрелище не для слабонервных.
Схватив за заднюю ногу, он начал вращать тушу бедного козленка, как тряпку над головой. В конце концов туловище, пролетев метров 20, упало у печки на улице, где обычно хозяйки готовили кушать, а задняя нога козленка, с остатками мяса, костей и шерсти, осталось в его железных когтях.
- Перережьте ему горло и разделайте, сегодня нам полагается куырдак, - уже на ходу крикнул он, сидевшим у печи женщинам и ускакал к роднику.
- Вот дурак, опять пьяный, ну будет теперь нам концерт - сказала его безропотная жена.
- Опять началось, - недовольно пробурчал помощник чабана, перерезая горло бедной Ляке.
Маленькая Айнура перепугано пряталась за подолом юбки своей мамы и причитала:
- Моя Ляка, моя Ляка, - большие и крупные слезы катились по пухлым щекам девочки.
После этого случая я расхотел учиться кокпару, да и мясо я особо не люблю.
Ссылка на продолжение: http://www.proza.ru/2017/10/09/1684