ГЛАВА 5.
ЧУЖА СТОРОНА…
Очнулась практически сразу, почувствовав на лбу прохладные пальцы.
Раскрыла глаза, поняла, что лежит на полу, а парень сидит рядом и гладит её в таком же жесте, как она тогда, в микроавтобусе: прохладными, слегка дрожащими пальцами.
– Прости, не стал тебя поднимать. Запрет врачей на полгода. Крепко меня тогда помяли.
Помог сесть, потом встать, держа за плечи, повёл к кожаному дивану, усадил, подал минеральную воду со льдом.
– Не ударилась? Не успел подхватить – рухнула. Прости, нужно было тебя предупредить.
– Порядок. Нервы. Сама удивилась, – выпила воду, вернула пустой стакан, лукаво улыбнулась. – Как тебя зовут, бедняга?
– Теперь Оуэн Ли, англичанин шотландского происхождения. А тебя как звать, спасительница?
– Вероника Вайт – в Канаде, здесь – Вероника Белова. Пока привлекать внимание истинным происхождением нельзя. Язык почти вспомнила, акцент принимают за прибалтийский.
– Я тоже так подумал тогда, – взял её руку, поцеловал с признательностью и уважением. – Спасибо за спасение и тот крик. Почти сдался.
– Видела. Всё было неестественно, противоправно и противно закону божьему… – покачала головой. – Прости, Ли, не могу объяснить. Просто ситуация так возмутила, что злость буквально кинула меня к сетке.
– Почему на его сторону не встала? Право сильного.
– Он его имел бы, будь вы равны в категории и росте. Нет, я не праведница и давно не наивная, но, видимо, в тот миг душа переполнилась несправедливостью и его… самодовольством, скотским превосходством над заведомо слабым.
– Других это нисколько не волновало.
– Я оказалась из другого теста, как говорят русские, – закрыла тему, деликатно забрав руку из его пальцев. – Куда тебя отправляют?
– Не уверен. Видимо, в Британию. Не в курсе. Сейчас прохожу ускоренный языковый курс, вспоминаю азы, что неплохо давались в универе.
– Как оказался на тотализаторе? – удивилась!
– Долгая история. Невесёлая. Не хочу вспоминать. Итог: вылетел из универа, попал в армию, спорт, развал.
– Понятно. В стране такое творилось… Хорошо, в криминал не попал, многие спортсмены не избежали этого. Ужас… Этого везде хватает, поверь. В Штатах тоже. Так и идут об руку спорт и наркотики, сила и тюрьма. Знакомая тема, – отряхнулась от неприятного разговора, улыбнулась. – Ну, ты не на препаратах? Можно по дринку?
Рассмеявшись, пожали друг другу руки и пошли в бар к Саймону.
Нашли его в уголке за накрытым столом.
– Ждал. Чуть всё не съел. Пришли вовремя – спасли от переедания, – говорил на безупречном английском.
Внимательно посмотрел на молодых, предупреждая взглядом: «Держитесь в образе». Встал, поцеловал Нику в щёку, пожал руку кавалеру.
– Саймон. Наслышан о тебе, парень. Рад, что нашли тебя здесь.
– Мир тесен, Саймон, – понял, поддержал, бегло говоря с шотландским акцентом. – Спасибо, что сообщили, где остановитесь.
Когда компания за стойкой ушла, понизили голоса и стали общаться на русском без опаски – появились свои: принялись пить, громко разговаривать с барменом, отвлекать.
– Как чувствуешь себя, Ли?
– Сносно. Переломы оказались несерьёзными, но со спортом вынужден завязать – списали. Придётся искать призвание и профессию.
– Приезжай ко мне в Канаду. Там всё и решим, – Ника сказала так, что это прозвучало приказом.
Мужчины переглянулись, тактично опустили взгляды.
Хмыкнула:
– Спасибо.
– Что решишь? Домой сейчас?
На вопрос старика вскинула брови, посмотрела на Ли: «Не прогонишь?», он покачал головой.
– Хорошо, оставайся. Утром ребята привезут. Из отеля никуда. Обещай мне.
– С радостью. Буду с Ли.
Встав, Саймон попрощался, шепнул ей: «Не убей – едва выжил», пожал руку парню и ушёл, приказав паре оперов взглядом: «Бдите».
Молодые, съев весь заказ, продублировали, попросили доставить в номер и, насладившись ассортиментом коктейлей и вина, поднялись в комнату.
Долго разговаривали, периодически слушая новости по телевизору – тема расстрела в клубе была на передовых лентах каналов, опять принимались есть и пить…
– Устала…
– Кровать одна, – усмехнулся, зыркнув лукаво.
– Видела – трое вместятся.
– Охрану пригласишь? – расхохотался открыто.
– Перебьются. Я сплю так, что ты рискуешь на полу оказаться.
– Буду держать оборону.
Приняв душ, поделила его пижаму честно: хозяину брюки, сама же надела сорочку, что едва доставала до середины бёдер.
Не смутился, спокойно лёг, поднял подушки на спинку кровати, подтянул настольную лампу ближе, тогда поманил девушку.
– Иди сюда. Попрактикуюсь в тобой в языке. Ты наговаривай фразы, я запишу на планшет, буду осваивать канадский и американский говор. Про идиомы и сленговые выражения не забудь. И поговорки, что часто используют.
Уступила, устроилась сбоку, он обнял рукой, укрыв одеялом обоих.
– Помогу с удовольствием. Только тебе придётся ещё два языка освоить: французский сразу, испанский по возможности – реалии обеих Америк. Канада вообще двуязычная – сочувствую. Ну что, сразу на двух языках попробуем?
Запрокинув голову, светло заглянула в глаза, он кивнул, ответив тем же.
Так и прозанимались часа три, пока не уснула в его объятиях.
Замер, тепло улыбнулся, сделал несколько снимков спящей чаровницы, отложил планшет, погасил лампу, осторожно опустился на подушках. Нику не выпустил, лишь положил её голову к себе на грудь и впервые за долгое время спокойно и крепко уснул, словно этого ждал всю жизнь…
Утром с тихим деликатным стуком в номер вкатилась тележка с завтраком, что-то позвенело, постучало и вскоре стихло.
Ли открыл глаза, с восхищением посмотрел на разметавшуюся во сне девочку, осторожно сел на кровати и долго рассматривал, беззвучно вздыхая. Потом заставил себя встать и заняться насущными делами.
Ника проснулась от бесподобного аромата натурального кофе, раскрыла глаза и увидела Ли: только что подкатил тележку к кровати и разливал напиток по чашкам.
– Доброе утро, милая. Кофе. Всё потом…
Через час в номер позвонили.
Ли выслушал и погрустнел: время.
– Я провожу тебя. Можно? – едва прошептала.
Вместо ответа притянул в сильные объятия. Долго целовал душистые волнистые пряди, вдыхая неповторимый аромат юности и безумной надежды, на которую не имел ни малейшего права.
– Проводи, – тихо, хрипло.
Ехала домой с тяжёлым сердцем. Почему-то расставание далось трудно, едва не сорвалась там, возле машины Милтона. Удержал взгляд Ли, ясно сказавший: «Не стоит. Будет больно».
– Что так разбередило? – Семён понял по личику. – Он или ты в беде? Кто первым пал?
– Сердца. Только они. Чёрт, как же мне тошно!..
– Не о себе думай. Ему-то каково? Да ещё на чужбину. Навек. Сочувствую горемыке, – вздохнул протяжно, покачал седой головой. – «Чужа сторона – мачеха». «На чужой сторонке и солнце не греет, и горек хлеб». «На чужбине, словно в домовине – и одиноко, и немо», – заметил, как удивилась, горько хмыкнул. – Поговорки про чужбину, изгнание. Все мы, русские, ненормальные. Нас не подкупает ни комфорт, ни деньги, ни слава, ни личное счастье. Всё равно помним Родину, вспоминаем во снах или в бреду, тоскуем, рвёмся обратно, сходим с ума без родного языка и лиц. А они тут особенные, уж поверь моему опыту. Ли повезло лишь в одном – свои будут рядом. Если ещё русскую или со славянскими корнями найдёт, не так будет скучать.
Помолчал, посопел, отряхнулся, взял эмоции под контроль.
– Как ты, милая? Прости, глупца, не спросил сразу…
– Привычно: подраться до крови хочу.
– Есть равноценная замена – съесть много мяса! – рассмеялся и ласково обнял возмущённую девочку. – А? Не дефицит ли железа толкает на лиходейство и нечестивые мысли?..
Затихла, подумала и согласилась, поддержав незлобивый смех.
Отработав неделю, взяла Саймона и парней из наружки и пошла в элитный бар при крупном четырёхзвёздочном отеле – захотелось своих по языку и лицам.
Хмыкнула тайком: «Эк тебя, Никиш, на лошадиные хари потянуло-то… Ностальжи? Или стыд на преснятину толкает? А фиг его знает».
С радостью общаясь с шумными американцами, откровенно смеялась над их пижонством, пошлостью и… глупостью. Поразилась до открытого рта: «Нифигасе… Вот это метаморфоза! Три месяца в России, и уже коробит родное? Вот так матушка-Русь!»
Окунула виноватый взгляд в «Кампари», поиграла льдинкой, а вина и горечь не прошли, вермут с грейпфрутовым соком лишь ещё больше её добавил. Выпрямилась, нервным движением дёрнула голым плечиком.
Наблюдающий насторожившийся Саймон накинул шубку, прикрывая её обнажённую спину.
«Это Родина, девочка. Она проснулась в твоих крови и памяти. Ты становишься по-настоящему русской…»
– Ого, наша красавица скучает! – Дэн из наружки с очаровательной блондинкой под руку вскоре нарисовался рядом. – Бармен плохо обслуживает?
– Не трогай нашего славного парня! – соседка по барному стулу обернулась, зыркнула крупными глазами мулатки. – Он старается уследить за нами и не позволить быстро напиться! – сверкала белоснежными зубами, косилась то на бармена, то на высокого красавца. – Я присмотрю за Вашей женой!
– Жена шефа.
Сделал «большие» глаза, метнув ими в сторону: за столиком невдалеке сидел Саймон и беседовал о чём-то смешном с тремя гостьями.
– Обещаю проследить за сохранность этой девочки.
Поболтав ещё пару минут, Дэн увёл свою спутницу, заказав девушкам за стойкой «что-нибудь не слишком убойное, но изысканное».
– Благодарю, мисс, – Ника подняла бокал с белым мартини в приветствии.
– Миссис. Я Нэнси, – ответила тем же. – Супруг отпустил похулиганить невинно, но скоро будет. Жаль, не заметила Вас раньше.
– Я Вероника. Мы сегодня заехали, пришли сюда недавно, – встала с высокого стула. – Нэнси, поговорим в сторонке? Куда бы?..
Бармен метнул взором за свою спину, заговорщически улыбнулся американкам.
Сообразили, обошли стойку и сели на коробки с пустой тарой.
Стало спокойнее в разы – полутораметровая дубовая панель прекрасно скрывала от посторонних глаз и неплохо гасила шум.
– Вы такая молодая. Намного муж старше?
– Не задумываюсь, – Ника легкомысленно отмахнулась, отпила с наслаждением вино. – Он всю жизнь был рядом – друг отца. Счастлива. Славный и заботливый.
– Мне стыдно, – рассмеялась Нэнси. – Голый расчёт, взаимовыгодное сотрудничество. Но получилось удачно. Весьма. Мы вместе уже двенадцать лет!
– Ого! Пора говорить, что брак по любви, – усмехнулась, коснулась её бокала своим. – Дети?
– Двое. Красавцы. Мальчики, – притихла, затаилась как-то, опасливо зыркнула по сторонам. – Я в юности училась здесь. Кубинка. С тех пор полюбила эту сумасшедшую и добрую страну. Когда Дик предложил стать женой, я, в ответ на ряд его условий, выдвинула свои: раз в пять лет приезжать сюда на пару месяцев. Согласился. И каждый «русский отпуск» был плодотворным: через девять месяцев рождался сильный красивый мальчик.
– Отличный отдых. Пожалуй, возьму на заметку, – обняла женщину, глубоко посмотрела в глаза. – Понимаю Вас. И искренне рада такому решению. Подумаю-подумаю, и через год приеду сюда вновь. Эта страна волшебна, может, и нам поможет с мужем?
Расхохотались и крепко обнялись. Поняли, что родственные души нашлись.
– Пора дочь привозить?
– Как Бог даст. Как говорят русские: «Как Бог на душу положит». Хочу сероглазую и белокурую.
– Рекомендую Дэна. Намекну ему, пожалуй. Славный и исполнительный. Не откажет мне, уверена. Всё получится.
Допив вино, вышли в зал и продолжили развлекаться.
Уже через пять минут Ника поманила парня и, отведя в сторону, изложила просьбу, делая вид, что танцует.
Покачал смущённо головой, долго хмыкал в волосы партнёрши. Провожая на место, внимательно посмотрел на Нэнси и… кивнул в согласии.
Заказав коктейль, втроём провозгласили тост: «За Россию!»
Бармен их поддержал, попросил включить «Калинку» на танцполе.
Услышав музыку, разгорячённая разноязычная толпа взревела и стала нестройно подпевать, горланя на все лады и мотивы, создавая настоящую адскую какофонию, потом принялась водить гигантский хоровод, падая, толкаясь, смеясь до колик в животах.
Только Дэна с Нэнси уже не было в зале.
Возле Ники немного погодя появился Саймон и, извинившись перед друзьями, быстро увёл даму, ворча и выговаривая за выпитое и намешанное.
Возбуждённо хохотала, игриво висла на его шее, хулиганила и провоцировала.
Попытался уговорить, потом просто стиснул весомо, сжав в ручищах до хруста.
Опомнилась, утихла, когда поняла, что ведёт не к машине, а в ресторан рядом.
– Горячее и жирное срочно. Алкоголь нужно нейтрализовать и разбавить. Без разговоров. Пока головы не потеряла окончательно. Потом замучаемся тебя разыскивать по отелям и постелям…
Стол уже был накрыт, официанты ждали только клиентов.
Пара накинулась на салаты и роллы, запивая ледяной минералкой с лимоном.
Когда стали подавать горячее, пришли парни из охраны – проголодались. Набросились с радостью, посмеиваясь над неловкими сценами в баре, подкалывая невоздержанных на руки и глотки коллег.
Улучив момент, Ника склонилась к Дэну: «Порядок? Как?..»
Кивнул, покраснел ушками: «Огонь!», сделал вид, что наливает воду, шепнул «спасибо».
Закрыла глаза: «Умница моя!», отпила глоток, окинула искоса взглядом.
«Хорош. В этом их службе не откажешь – элита мужская. Нэнси родит крепкого малыша. Простите, господин муж, только женщина решает, от кого иметь деток. Природа подсказывает и острое чутьё самки».
– …Мне показалось? Не пора Дэна отсылать? – Семён был строг.
– И срочно. Не из-за меня. Прости, не моя тайна. И его не трепите, только уступил просьбе. Исполнительные мальчики у вас, – усмехнулась, прижалась плечиком, заглянула в глаза старику. – Помог. Не мне. На пользу имиджу русских мужчин.
Долго соображал, потом расхохотался и поцеловал в лоб, попутно проверяя, не переутомилась ли в баре, нет ли жара. Пока вёл машину домой, гладил часто девичью руку, что держала невинно на его колене.
Она о чём-то усиленно думала, супилась, вздыхала.
Тайком ругнулся: «Захандрила, кроха. Скоро выкинет фортель. Угадать бы, в какую сторону…»
– …День России? Да, пожалуй. Это может быть интересно, – задумалась, наморщив носик. – Здесь будем или куда поедем?
– Как настроение? Если душа неспокойна – в Дивеево. Путь неблизкий, но того стоит. Если поозорничать или по историческим реконструкциям соскучилась – в Муром, если по звонкому и прекрасному – в Гусь-Хрустальный.
– Душа, говоришь? – задумалась, забавно посопела, нахмурившись. – Нет, Дивеево для меня слишком тяжеловесно, что ли? Туда надо ехать с тяжким грехом, с мыслями нечестивыми… Пожив, понимаешь?
Выслушав, кивнул, но не мешал – пусть сама выберет.
Улыбнулась едва уловимо.
– И ещё не готова к легковесному и звонкому – в Гусь едут с облегчённой совестью, в состоянии любви, без груза на сердце…
Откинулась на спинку стула, посмотрела в окно, полюбовалась чистым небом с редкими облачками где-то высоко и недостижимо. Выдохнула, решив:
– В Муром.
– Завтра с утра и двинемся, помолясь и причастившись. Сейчас впрягу парней, обеспечат кров и охрану. Что предпочитаешь?
– Пока приличный частный дом. Не в центре. Осмотреться и решить, куда душа попросится.
– Хорошо. Так и поступим. Отдыхай, загорай, сходи к реке. Путь в Муром больше сотни, часа два ехать, если не подорвёшься на пейзаже или забавном.
Чтобы не задержала ненароком, как бывало часто в пути, обеспечил её книжками и проспектами о городке.
Теперь ехала тихо, долго читала про себя, перелистывала, рассматривала роскошные фотографии, планы, потом решила его развлечь.
– «…Это один из древнейших городов России, ровесник русской государственности, город с тысячелетней историей. Это также Родина самого известного русского богатыря – Ильи Муромца. Муром является столицей праздника “Семьи, любви и верности” и фестиваля семейных пар “Ладья семейного счастья”», – вздохнула, насупилась. – Ещё не скоро, это в июле-августе, – посопев, продолжила: – «Расположенный в центре Мурома комплекс зданий Троицкого монастыря принадлежит к одним из наиболее значительных образцов русской архитектуры своего времени, отличается разнообразием и богатством деталей. Не столь богатые по убранству Казанская надвратная церковь и смежная с ней колокольня по красоте архитектурного решения превосходят Троицкий собор».
Пересмотрела фотографии объектов, повосхищалась, покачивая головой, стала читать дальше.
– «Со стороны реки открывается прекрасный вид на церкви и монастыри. Не менее прекрасен вид на муромский вантовый мост через Оку, соединяющий Владимирскую и Нижегородскую область. Он признан самым красивым мостом России, и, по словам нынешнего заместителя руководителя Федерального дорожного агентства, является достопримечательностью мирового уровня, которой по праву может гордиться вся страна», – рассмотрела, хмыкнула. – Ничего особенного: ванты, стропы, перехлёсты, паутина из канатов – видела такое много раз. Но надо признать честно: красив. Но не шедевр! – посмеялась беззлобно, смутилась кривой улыбки Семёна, угомонилась. – «С провинциальным Муромом связана жизнь и творчество художника А. Е. Архипова, неоднократно посещавшего Муром в 1913-1914 годах. Здесь долгие годы жил и работал композитор, пианист и педагог П. К. Валенков. Здесь же прошли юные годы основателя отечественной нефтяной геологии И. М. Губкина. В экспозициях Муромского историко-художественного музея представлены бронзовые украшения племени мурома, коллекция древнерусского искусства, произведения лицевого шитья, предметы культовой деревянной скульптуры, произведения живописи русских и западных мастеров 17-19 веков, коллекция редких книг. Художественную галерею историко-художественного музея иногда называют “Маленьким Эрмитажем”, в его выставочном зале располагаются уникальные художественные и исторические коллекции».
Приостановилась, долго шуршала страницами в нескольких брошюрках, разочарованно вздыхала, рассматривая восхитительные полотна, отбросила дурные и нерадостные мысли, приняла от старика кофе, пока стояли на светофоре, запила душевную горечь, нашла в себе силы дальше знакомиться с городком.
– «Муромские калачи, выпекаемые по особому рецепту, уже не один век широко известны за пределами города. В советское время из уездного торгового центра Муром превратился в промышленно развитый современный город. Здесь активно строились оборонные предприятия, из-за которых Муром был “закрыт” для иностранных туристов и не вошел в популярный маршрут “Золотое Кольцо”. Только в последние годы запрет был снят».
– Точно. Потому он был довольно запущен, теперь в ускоренном режиме восстанавливается, хорошеет, в отдельных районах вообще становится похожим на… Париж! – рассмеявшись, кивнул на брошюру. – Ознакомься с центром и набережными – Европа. Но в остальном так и остаётся аутентичным и истинно русским, даже трущобы не торопится уничтожать! Там есть дома прошлого века, а то и позапрошлого – купеческое прошлое. Был богатым городком-пристанью, Ока здесь большая, судоходная, всё благоприятствовало торговле и процветанию. Если не изменяет память, одних соборов, церквей, часовен около двадцати уцелело после эпохи атеизма, а сколько разрушено и утрачено… Там даже мечеть есть – город многонационален. На Руси всегда были веротерпимы и толерантны, не особо взыскательны к чистоте крови, потому не боялись смешиваться с другими народностями, никого не преследовали по вере и культуре.
– Заметила. Как ни воевали с Кавказом – браки с южными парнями и девушками не редкость. Единственное неуловимо ощущается – расизм в отношении чёрнокожих. Конечно, с американским не сравнить, но факт имеется.
– Есть. Это даже не расизм, а подспудный глубинный страх: чёрная кожа, чёрное сердце, чёрные думы. Детские мысли, согласен, но русичи были малограмотны, это сказывалось. Арап, слуга, раб, забава власть предержащих, всё что угодно, только не равный.
– Пушкины еле примирили.
– И то лишь тем, что больше не мешали кровь, разбавили до белой… Подъезжаем. Якиманская Слобода. Здесь нашли дом.
Посмеиваясь, въехали в Муром.
Ника ахнула: «Моё!» и схватилась за фотоаппарат.
Свернув в слободу, проехали в её конец, возле участка без ограды увидели пару парней.
Ника вышла из машины, потянулась, размялась, ворча под нос, но усталость и недовольство как рукой сняло мигом – картина очаровала!
Дом был из красного кирпича, добротный и ещё крепкий, только небольшие окна в красивых наличниках и надстройка с маленькой мансардой выдавали возраст – около ста лет. Очевидно, лет сорок назад рамы меняли, но не наличники и деревянные подзоры под крышей. Но даже не это поразило канадку, а настоящий колодец с навесом на покосившихся столбиках. Он всё ещё был в рабочем состоянии, что доказывало мокрое оцинкованное ведро с цепью на отмостке.
Как заворожённая, пошла по тёплой скошенной траве к колодцу.
Парень тут же зачерпнул в ковш воды из ведра и протянул, тихо предупредив гостью: «Ледяная».
Понюхав, ощутила лёгкий аромат гнили дерева, мха и железа, попробовала, пригубив, заскулила от боли – зубы свело! Подержав, согрела воду, проглотила, ещё раз набрала, теперь оценивая на вкус: со слабым кисловатым оттенком, но очень вкусная. Заметив старика, подала ему с уважительным поклоном ковш.
Принял, выпил махом, утёр усики, крякнул, выдохнул:
– Хороша, убивица. Ещё.
Посмеиваясь, парень набрал из ведра, с интересом стал наблюдать, как старик отважится второй раз на смертельный трюк.
Но этот раз Семён пил медленно, остатки вылил на затылок.
– Вскипел что-то…
Приложил ковш донышком к загривку, замычал от удовольствия.
Ника сообразила, метнулась к аптечке в машину и принесла препарат от давления, приказала взором принять.
– Ладно, ладно, выпью, – зыркнул на парня. – Что с обедом?
– Всё готово. Привезли из кафе, пока печь осваиваем. Плита газовая, водонагреватель согрет.
– Мансарда надёжна? – Ника заёрзала в нетерпении.
– Почти готова. После обеда уже можно заселяться. Вам предстоит выбрать текстиль и стиль.
До вечера царил бедлам и суета – новоселье!
Ника поймала себя на мысли, что кочевая жизнь в таком сопровождении ей очень нравится.
– Так бы и переезжала с места на место, – поглядывая на смущённых парней, усмехнулась. – А что: водитель и гид в одном лице, трое охранников и помощников, уход и охрана – чем не рай!
– Чтобы так жить, детка, тебе придётся сначала заработать денежку. И немалую.
Насупилась на справедливое замечание старика, заворчала под нос, закапризничала.
– Пусть порадуется моменту, – старшой из охраны подал голос. – Кто знает, как жизнь сложится? Что подкинет завтра?
– Или кого? – откликнулся второй.
Третий лишь вздохнул и вышел на улицу – смена караула.
Утром вывезли девушку в центр города – праздник государства!
Повсюду стоял шум-гам-гвалт и смех, мелькали шары и клоуны, киоски мороженого и семейные кафешки, где звенела голосами детвора. Суета, вавилонское столпотворение народа, площадки с самодеятельными коллективами всех жанров и возрастов, ненавязчивое присутствие полиции и частной охраны, пара «Скорых» в подворотнях, счастливые лица, яркие наряды в национальном стиле, триколоры на машинах и даже детских колясках…
Ника ныряла в толпу, щёлкала фотоаппаратом постоянно, просила позировать то красавиц в русских сарафанах и кокошниках, то счастливую многодетную семью, то забавные сценки с малышнёй…
Семён и пара парней замучились охранять художницу, элементарно не могли уследить за егозой канадской, обескураженно и беспомощно смеялись, подавая знаки поверх голов друг другу: «Видишь объект?» «Пропала из сектора обзора».
Находили просто: где-то вдруг звенел её озорной смех, он и приводил в нужное место.
Только Семёну удалось вывести из толпы хитростью.
– Тпру. Притормози. Пора устроить перерыв. Пошли-ка в кафе. Там поешь, остынешь, пересмотришь снимки, удалишь лишние…
Так и гуляли до самого вечера, дождались заката и салюта, проводили случайных знакомых на речной вокзал.
Хотели ещё погулять по ночному ярко освещённому городку, не повезло – неожиданно появился густой туман. Река.
Вздохнув, вернулись домой.
Неделю работала от зари до зари – городок способствовал особой аурой и настроем. Что-то писала сразу красками, что-то в стиле графики, даже немного похулиганила, вспомнив свою авангардистскую суть.
Семён не мешал, лишь изредка возникал где-то сбоку или вообще на пороге, наблюдал, иногда делал дельные замечания, охлаждая её экстатические порывы.
Обижалась жутко, даже сбегала пару раз – парни вспотели, пока нашли.
Позже, хорошенько подумав, что-то переделывала или уничтожала, поняв, от чего старался оградить прозорливый гэбэшник: ей ещё жить в своей родной стране, не стоит дразнить собак.
Как-то утром, по привычке включив новости, услышала такое… В голове загудело, засвистело настолько шумно и громко, что не расслышала имени и фамилии парня, о котором рассказывали и сейчас разыскивали. Всё отошло на второй план – с экрана смотрел Ли. Теперь Ли. Ещё молодой.
– Вовремя его вывезли. Не найдут. Он стал иностранцем по документам, сменил имидж и стиль жизни – недосягаем.
Семён стоял за спиной остолбеневшей Ники. Понял, обнял тёплыми руками.
– Успокойся! Всё позади! Слышишь? Он уже там. Никому и в голову не придёт, кто, как и когда эвакуировали. Сама слышишь – шерстят по стране. Убийство по неосторожности вменяют.
Долго была в шоке, работа не клеилась.
Тогда старик засунул в машину и повёз… во Владимир.
– Пора опомниться. Маршрут ждёт. Выбилась из графика сильно. Хочешь на год задержаться?..
Молчала долго, почти не работала весь долгий путь – 135 километров!
Только через сутки смогла справиться с нервами и хандрой.
Поутру, взяв сумку с амуницией художника, попросилась на берег Клязьмы.
Лишь там, среди себе подобных, очнулась и оглянулась. Выдохнув с умиротворением, выбрала место и принялась писать.
Отойдя в сторону, Семён сел на складной стул и облегчённо выдохнул: «Порядок. Теперь станет всем легче. Пронесло лихо…»
Октябрь 2017 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2017/10/15/1081