Рыжий
Оля стояла возле магазина и ждала открытия.
Рядом разговаривали женщины в цветастых платках, вяло бродила рыжая собачонка.
По тротуару прошёл молодой рыжевато-русый мужчина в рыжей дублёнке (такого же производства и качества, как у Оли).
Вот он взглянул на Олю и проследовал дальше.
Минут через пять мужчина возвратился, подошёл к магазину и наклонился к собачке, гладя её.
"Ты рыжая и я рыжий, давай с тобой дружить", - сказал он собачке и взглянул на Олю.
Оля усмехнулась.
Кивнул головой
На следующий день Оля снова увидела "рыжего".
Он кивнул ей головой, и с тех пор они стали здороваться.
Случайные встречи
Она стоит в дублёнке, берете, длинных сапогах, скрестив ноги и помахивая миниатюрным портфельчиком.
Когда смеётся, то глаза её лучатся, а на щёчках играют луночки.
Ей легко и приятно разговаривать с Володей, так зовут знакомого и заведует он новым клубом Литейного завода.
Их случайные встречи происходят почти каждый день, когда Оля возвращается из школы.
Жизнь клуба
Жизнь в клубе кипит.
Каждый вечер кино, а по праздникам концерты, в которых участвуют все лучшие школьные артисты, в т.ч. и Оля.
Она читает стихи, а Володя, с группой таких же молодых мужчин, играет на баяне, поёт частушки и забавные народные песни.
Народ молодой и пожилой валом валит в клуб.
Мат
Мат захлёстывает. Оле это не нравится. В её семье материться не принято.
Мать может кричать, ругаться, но не материться.
Отец, когда что-то не получается, ругается словами "Ох, ты, ёшьтвоюшумишь".
К мату Оля чувствует отвращение и говорит об этом на классном часе, когда обсуждается тема - Каким ты хочешь видеть свой класс.
"Хочу, чтоб в классе были нормальные человеческие отношения и никто не матерился», - говорит она и читает стихотворение "Чёрное слово", которое дал ей заведующий клубом Володя.
Стихотворение отпечатано на машинке и автором значится Лебедев-Кумач, в авторстве которого Оля сомневается.
Лебедев-Кумач - песенник и вдруг такое.
Чёрное слово
Пьяный возница бьёт потную лошадь. Глаз лошадиный заплакать готов.
И в такт ударам льются на площадь густые потоки чёрных слов.
А рядом дети на детской площадке, и люди с портфелями держат путь.
Идут, и как будто играют в прятки, мы мол не слышим, всё в порядке,
Разве поморщится кто-нибудь.
И кажется всем привычной вещью, что меркнет солнце от чёрных слов,
Что лошадь плачет по - человечьи, а человек ниже всех скотов.
Мне могут сказать: “Вы не всё рассмотрели. Чудак! А милиция наша на что?
Послушайте, как выводит трели на мостовой милицейский свисток.”
-Слышу, вижу, читаю газеты, законы советские знаю и чту,
И знаю ещё, что одним декретом не вытравишь чёрных слов в быту.
Ко всем хулиганам и сквернословам милиционеров нельзя прикрепить.
С чёрным словом и с чёрным делом каждому надо в бой вступить.
Эту плесень ушедшего мира наше солнце ещё не сожгло
С улицы, в дом, из трамвая, в квартиру, чёрное слово шипя уползло.
Оно повсюду находит проходы, таясь, как зараза, в толпе людской,
Ползёт на фабрики и заводы, таится в школе и в мастерской.
Оно, как грязь, прилипает к коже, не разбирая ни лиц, ни чинов,
И смотришь, мой начальник не может и часу прожить без чёрных слов.
Товарищи! Долго-ль ещё мы будем терпеть сквернословие в своём быту!?
Давно, пора нам, советским людям, в родном языке навести чистоту!
Не смеют охальники и сквернословы хриплый голос свой подымать
И оскорблять руготнёй поганой высокое, чистое слово - мать.
В стране, где свято чтут материнство, в стране героических матерей
Пора заклеймить, как последнее свинство, слова недостойные даже зверей.
Я знаю, есть люди, которые скажут: “Вы, чистоплюй, товарищ, поэт!
Чёрное слово, как масло к каше, и ничего в нём преступного нет».
И станут доказывать, что народу близок набор этих слов гнилых,
что это слова самой русской породы, и не обойдёшься в работе без них.
Ложь, и поклёп на народные вкусы! Ложь и поклёп на рабочий класс!
В этих словах простовато-искусных голос врага унижает нас.
Нет! Не крестьянин и не пролетарий бесславный родитель чёрных слов.
Их выдумал деспот, их выплюнул барин, для черни, для дворни, для рабов.
Они рождены обжорством и блудом, в них тёмного времени хамство и злость.
Они появились, чтоб с чёрным людом, могла разговаривать белая кость.
А нам, нам остатки такого наследства!
Надо скорей, уничтожить, дотла, чтоб нашу, советскую, юность и детство
Эта зараза лизнуть не смогла.
От слова грязного и гнилого, освободим нашу гордую речь.
Русское, светлое, красное слово! От чёрного слова будем беречь.
Борьбу поведём беспощадно и смело! Чтоб сгинув, навеки пропали они:
Чёрное слово, чёрное дело, чёрная совесть, чёрные дни!!!
Клуб лесозавода
Клуб Лесозавода намного больше и вместительнее, чем клуб Литейного завода, и в нём на втором этаже располагается большая библиотека.
Когда Оля была маленькая, мама один год работала в клубе гардеробщицей.
Люся вечерами бегала помогать маме во время танцев, иногда Оле удавалось увязаться за ней.
Из окна гардеробной Оля с восторгом наблюдала за нарядными юношами и девушками и с упоением вдыхала ароматы духов и помады.
А когда танцы заканчивались, и все расходились, она выбегала в просторный холл и кружилась.
Ёлка
Ёлка в клубе лесозавода, на которой она была в детстве, запомнилась Оле на всю жизнь.
Никогда она не видела таких огромных, пушистых, увешанных необычайно красивыми игрушками, ёлок.
И эта громадина, вокруг которой стояло несколько хороводов, под крики ребятишек: "Ёлочка, танцуй!", приводилась в движение каким-то невидимым механизмом и начинала кружиться, и глаза ребятишек и взрослых вылезали из орбит, и все визжали и выли от удивления и восторга.
С верху летело конфетти, высоченный дед Мороз поражал всех басистым голосом и серебристой бородой, расхаживая в богатых красных одеждах.
Под стать ему порхала умопомрачительно красивая Снегурочка с длинною русою косою. Множество её помощниц, в длинных ярких сарафанах, одаривали всех детей конфетами.
Игры, забавы, песни, и Оля летает снежинкой, и вокруг снежинки и снегурки, и зверюшки.
Радостно, весело, здорово. Вот это счастье!
Подарок
Содержимое новогоднего подарка было красивым и вкусным - золотистые мандаринки, красное сочное яблоко, крупные грецкие орехи в тонкой скорлупе, свежие конфеты в яркой обёртке и ... удивительная открытка с изображением новогоднего карнавала со множеством смешных человечков и зверюшек вокруг ёлки.
"Как это чудесно!" - думала Оля, рассматривая открытку, и вздыхала о том, что праздник остался позади.
«Не в ту степь»
Чтецов было двое - мужчина лет 30 и Оля.
Первым вышел мужчина, он очень старался.
В какой-то момент Оле даже стало его жалко.
Она увидела, как он измучен, бледен, под глазами круги.
"Ну, что ж ты так убиваешься", - подумала она.
Но, как и положено, закончил он патетически, и сел, вытирая платком лоб.
Настала её очередь читать стихотворение.
Она вышла на середину зала.
Пустота!
Всего четыре человека - чтец с женой, которые конечно же воспринимают её как конкурентку и сопереживать не намерены; библиотекарь - сторонница первого чтеца, т.к. он представляет её клуб; и четвёртый человек - лицо официальное из области, из-за которого, собственно, и собрались.
И тут Оля замечает, что около дверей библиотеки стоит парнишка, примерно её ровесник и с интересом поглядывает на неё.
Оля начинает читать для него.
Но, то-ли парнишка какой-то не такой, то-ли ещё чего, но вскоре она чувствует, что "поехала не в ту степь".
Нет, она помнит слова и читает с чувством, но ритм и дыхание держит неправильно. Она понимает это, но, что-то изменить или исправить, уже не может.
Боец из дивизии Пархоменко (автор Тихомиров)
Ночь легла неслышно и лениво. Догорал за хатами закат,
За стеной, совсем неторопливо, старенькие ходики стучат.
Дверь чулана на замок закрыта, рядом звякнул часовой, не спит.
На полу истоптанный, избитый, красноармеец связанный лежит.
Был ещё вчера боец с отрядом, а затем приказ: “В разведку, в бой!”.
Враг забил свинцовым, жгучим градом. Взрыв! И чёрная земля над головой.
Били зря махновские бандиты, паренёк ни слова не сказал.
Только сейчас вот, по щеке разбитой, прокатилась едкая слеза.
Ходики! Постойте, погодите, мало в жизни сделать я успел,
А уж завтра, мимо хат любимых, поведут парнишку на расстрел.
Лишь кивнёт подсолнух молчаливо, тихо пропоёт ручей внизу...
Вспомнив вдруг про своего комдива, стёр боец случайную слезу.
Вспомнил он, как конница лихая, роя землю, сотнями подков
День за днём, усталости не зная, мчалась ураганом на врагов.
В голове, как будто посветлело, в тело силы новые влились.
Нет! Он завтра пулю встретит смело, голова его не сникнет вниз.
Рассветало. В небе тучи плыли. Ветер свежесть утреннюю нёс...
Дверь чулана резко отворилась, парня снова взяли на допрос.
И опять побои, истязания, и слова врезались, как ножи:
-Где отряд?
Напрасно их старания
-Сколько вас? Скажи - скажи...
Он молчал, а палачи всё били.
-Расскажи, отпустим...
-Никогда.
Только раз, когда его спросили: “Комсомолец?”
Он ответил: “Да!”
Шёл на смерть парнишка твёрдым шагом, бабы слёзы лили у крыльца.
За селом, у самого оврага расстреляли красного бойца.
Перед смертью крикнул он, и ветер подхватил его горячие слова:
-Нас никто-никто не победит на свете
Будет жить Советская страна!
Пока!
Володи на улице не оказалось, и она забежала в клуб.
В кабинете - никого. Заглянула в зал. Он был там и просматривал номера предстоящего концерта.
На сцене плясали девчата со стройными ногами в ярких коротких юбках.
-Привет! - прошептала она над его ухом.
Он обернулся, вставая, спросил
-Ну, как выступила?
-Да, никак, - ответила она, выходя с ним из зала.
-Всего-то нас собралось двое. Один сильно расчувствовался, а я вообще «запела» не на тот мотив. Даже не знаю как такое получилось.
-Бывает, - сказал Володя.
Они ещё немного поговорили.
-Ну, пока! - сказала она, улыбнувшись, и легонько сбежала с лестницы.
В мыслях нет
У Володи есть жена - дородная дама с тяжёлой походкой.
Оля, когда встречает её в клубе, здоровается и пробегает мимо.
- Мам, сегодня я поздоровалась с завклубовой женой, а она не ответила, и как-то демонстративно прошагала с гордо поднятой головой.
-Так она тебя ревнует, - сказала мама.
-Да как ей могло такое в голову прийти?
Неужели бы я влюбилась в женатого, старого и некрасивого?
У меня и в мыслях-то такого нет.
-У тебя нет. У неё есть.
Но Оля пропустила мамины слова мимо ушей, настолько они были для неё неправдоподобными.