Она забралась на полуторную железную кровать, легла по диагонали удобно подбив под голову подушку, подбоченилась и стала слушать, иронически улыбаясь, все то, что приходило на угасающий ум бабы Лизы.
В её доме сохли покрашенные полы, и Алина пришла к бабе Лизе ночевать.
Бабка, обрадовавшись, что в доме появился ещё один человек и впала в воспоминания.
Алина всё это уже много раз слышала и от своей бабки, матери своей матери, и от родной сестры своей бабки бабы Лизы.
Остановить бабку Лизу было невозможно.
- Дед сначала к бабкиной сестре посватался, к Лене – Лиза перебирала бельё в шкафу.
Вспомнила чего…
Бабкин дед Лизы сватался к прапрабабке Алины…
Ну и геральдическое дерево вырисовывалось…
А что это Лиза со своего деда начала?
Что - раньше-то ничего не было?
- Ах, да - бабка вспомнила, что было раньше – мать бабки моей родилась.
Ну, да - раньше были родители бабушки…
Это бабка Лиза перекинулась на родителей своей бабушки…
Это родители её бабки значит были прапрабабушки и прапрадедушки Алины…
Так, заехали в царские времена…
- Родители значит моей бабушке на пароходе ехали. Дальний восток заселяли – Лиза вывалила всё бельё опять на стул и стала его в очередной раз перебирать - Как мы ленинградскую область после войны заселяли, так тогда приморский край людьми заселяли… На государственные деньги ехали… - бабка на просвет посмотрела рваные наволочки - Три года ехали с перерывами…
Знала это всё Алина, сколько раз слышала...
- Бабка родилась на пароходе. Тринадцатым ребёнком была. Тринадцатым – бабка подняла крючковатый палец вверх, для осознания сказанной цифры.
Точно девятнадцатый век – кто сейчас тринадцать детей рожает?
- Ну и прабабка и спрашивает тогда своего мужа, прадеда значит моего, после рождения бабки: «Топить её будем или как?»
Топить…
Что бы сейчас было, если бы после рождения ребёнка роженица задала бы такой вопрос своему мужу?
- Тогда всё по-другому было – бабка стала разделять простыни от наволочек - Сколько иметь детей в семье решали после рождения ребёнка, а не как сейчас – до рождения.
Баба Лиза разглаживала рукой вновь сложенные стопочки белья и посмотрела дальше в шкаф.
- Вот и носки здесь тёплые лежат – Лиза вытащила из-под белья новые шерстяные носки и показала их Алине – А я искала их и не знала где они лежат.
- Да ты две минуты назад эти полки в шкафу перебирала и носки эти туда положила.
- Как перебирала две минуты назад?
Баба Лиза удивлённо уставилась на Алину, а затем запрокинула голову и расхохоталась.
- Я не помню – сделав сразу серьёзное лицо удивилась Лиза.
Альцгеймер.
Короткая память у бабки уходила.
- Что я тебе говорила? – бабка опять затолкала носки на полку под бельё.
- Мать бабку твою не утопила.
- Ах, да. Отец моего деда тогда в Китае был – там канавы такие вдоль улиц прорыты для воды.
- Арыки что ли?
- Ну да, и камень нам у канавы был, а на нём выбито было, что здесь топят только девочек.
- Девочек значит топили отдельно от мальчиков?
- Похоже, что отдельно – согласилась бабка, не отрываясь от просмотра белья - Сколько хотели детей иметь столько и имели, а остальных топили.
- Так, бабку твою значит не утопили?
- Нет, не утопили – дед бабке сказал, что коль она родилась, то пусть живёт.
- Милосердный был у тебя прадед.
- А что? Из тринадцати детей только восемь выжили. Тогда дети болели и не все выживали.
- И на том спасибо.
- А что ты со мной споришь? – Лиза недовольно повернулась к Алине - Всем детям кроме моей бабки дали высшее образование. В Петербурге все учились. Это на дорогу всем денег дать от Хабаровки до Санкт-Петербурга доехать, квартиру всем снять там, за учёбу заплати и на жизнь достойную денег ещё оставить. Сёстры бабкины там на Бестужевских курсах учились – все учительницами были. Братья там в университете учились – один даже профессором стал по какой-то там плодородной земле.
- Ну, всё равно топить новорождённых детей – Алина закачала осуждающе головой.
- Так не отец моей бабки это придумал – так заведено было – ответила ей бабка.
- Дикие какие-то порядки были тогда.
- Что ты хочешь - девятнадцатый век. А жили богато – дом двухэтажный из лиственницы был, гектара два сад, а в саду две беседки, женщины полы не мыли сами и бельё не стирали – батрачек нанимали в дом бельё стирать и полы мыть.
- Понятно, богатеями были.
- Они мещанами были богатыми.
- Мещане – это же так стыдно.
- Это сословие такое было, а не стыдно.
Бабка Лиза вывалила на стул вещи со следующей полки шкафа.
Она уже порядком устала от этой ежедневной нескончаемой работы.
- Хоть бы ты мне помогла убраться в доме! – взорвалась бабка, показывая руками на ворох белья.
- Сейчас! Как же – делать мне нечего!
- Но ведь здесь столько работы! – Лиза гневно смотрела на раскиданное бельё.
- Убирай свой дом по десять раз на день если тебе это нравится, а меня не трогай!
- Как это по десять раз в день?! – опешила бабка.
- Так ты это все уже сегодня убирала несколько раз. Две минуты назад этот шкаф ты уже убирала – Алина потрясла рукой в направлении шкафа.
Лиза дико хохотнула.
- Как две минуты назад? Я ничего этого не помню.
- Зато я помню!
- А наволочки мои где? – удивилась Лиза, глядя на Алину.
- На второй полке сверху!
Лиза запустила руки на вторую полку.
- Наволочки здесь лежат – показала она Алине только что положенные туда наволочки - А зачем они здесь? А носки мои тёплые где?
- Сестрам твоей бабки дали высшее образование в Санкт-Петербурге…
- Так бабка болела менингитом в детстве – Лиза с удивлением всплеснула руками – Её с трудом спасли. Она и учится поэтому не могла, что болела. Она не то, чтоб дурочкой была – так – учится не могла. Стихотворения не могла запомнить. Её шить научили. Шить она очень любила. Швейную машинку Зингер ей купили на таком металлическом столе с множеством ящичков.
- Зингер?
- Зингер. Это вещь была, это, как сейчас мерседес купить. Бабка очень шить на машинке любила.
- И бабка за деда пошла?
- Так старшая Ленка за деда выходить замуж не захотела. Дед расстроился, а его мать и сказала ему, сыну своему, чтобы он посватался к другой сестре, мол от перемены сестёр приданое не меняется.
- На приданое значит дедуля позарился.
- А что ты смеёшься? Что ты смеёшься? Приданое. Приданое – это дом с мебелью бабке на свадьбу подарили, серебро столовое, шубу горностаевую до пят, ну и Зингер конечно.
- Горностаевую шубу? С хвостиками?
- Из настоящего горностая подарили! – бабка опять, держа наволочки в руках разглядывала их на просвет - Это сейчас шубы мехом наружу носят, а тогда мехом во внутрь шубы делали. У неё шуба была подбита зелёным сукном. До старости она почти носила эту шубу.
- Да я видела карточку у матери, где бабка твоя в этой шубе сфотографирована.
- Вот-вот, была шуба.
- Ну и что дальше?
- Дальше Борька у них первый родился. Потом Лиза. Дед у нас сначала учителем в школе работал, потом директором школы был, а потом уже инспектором по делам школ – ездил по деревням и организовывал крестьян на постройку школ. Сам с топором вместе с мужиками школы строил. Фотокарточка где-то была… Школы он организовывал там... Как отец Ленина был.
- Это там в приморье?
- Ну, да.
- Да, история…
- А Борька маленький на себя чайник кипятка опрокинул. И тут и ноги все обжёг – бабка развела руками у себя ниже пояса - А врачей рядом нет – одни бабки-знахарки. Деревня же была. И зима. Морозы. Борьку нужно к врачу вести, а тут девочка новорождённая. На улице минус сорок. Ну, бабке и сказали – к врачу сына не повезёшь – сын умрёт, а повезёшь – девочку заморозишь. Бабке выбирать пришлось. Сына выбрала. Боренька у неё всегда на первом месте был. Мальчик – это ребёнок, а девчонки – это так, шушера.
Алина знала, чем это кончилось.
- К врачу приехали, а девочка холодненькая.
Бабка стала по новой складывать постельное бельё.
- Через год мать наша родилась. Её тоже Лизой назвали – баба Лиза бросив перебирать бельё вплотную подошла к кровати - Разве можно называть ребёнка именем до неё умершего ребёнка?
Бабка Лиза трясла на Алину руками.
- Такие дети не бывают счастливыми. Вот мать и не была счастливой. И меня зачем-то тоже Лизой назвали.
Бабка обиженно вернулась к своему белью, постояла вспоминая, что она тут делала и решительно направилась к входной двери, нагнулась и приложила ладонь к щели у пола.
- Дует. По ногам дует. Я чувствую, что откуда-то всё время дует. Ты не знаешь, где у меня тёплые носки?
Алина махнула на бабку рукой.
- А почему ты здесь у меня в доме? – бабка подбоченилась в дверях.
- Я полы у себя покрасила и пришла к тебе переночевать.
- А почему ты не на работе?
- Я не работаю, я учусь в институте.
- Когда это ты туда поступила? – бабка удивлённо подняла брови.
- Я тебе уже тысячу раз говорила, что летом поступила в Академию Художеств.
- А сейчас и не лето совсем.
- Я знаю.
- О, как – удивилась бабка – я и не помню, что ты училась, когда ни будь в Академии Художеств. И кем ты будешь потом?
- Художником.
- И что ты потом будешь делать?
- Картины писать.
- Как Шишкин?
- Как Кустодиев.
- А это кто?
- Слушай, я мебель всю из дома вытащила, стенку между комнатами сломала, полы покрасила – мне бы отдохнуть. Как по-твоему – я устала или нет? А? Дай отдохнуть!
- А я что? Я ничего.
- Знаю я всю вашу родословную. Сколько раз слышала – Алина встала с кровати – Я туда за печку пойду спать.
Бабка испуганно смотрела на внучатую племянницу.
- Так после Лизы Лида родилась – добавила она к рассказанному.
- Знаю – отмахнулась Алина.
Бабка пошла вслед за ней к другой кровати.
- Так ты главного не знаешь.
- Знаю. Я всё знаю.
- Чего ты знаешь?
В светлом проёме тёмный силуэт бабки сотрясался руками.
- Они там переругались с бабкой. У деда школа, учительницы там, ха-ха-ха, да хи-хи-хи, ну бабка и ревновать. Вот, она и забрала своего драгоценного Бореньку и ушла к родителям, а девчонок – эту шушеру – оставила своему мужу-бабнику.
- Знаю – не оборачиваясь махнула рукой на бабку Алина.
- Лида заболела – раскачивалась бабка в проёме двери.
Не оборачиваясь Алина опять махнула на неё рукой.
- Её в больницу отец определил.
- Ой, как ты мне надоела – Алина упёрлась руками в кровать и замотала головой.
- А родня давай мирить бабку с дедкой.
Проще было выслушать всё до конца.
Алина села на кровать.
- Ну, что дальше?
- Бабка рассказывала потом моей матери, что идёт она, а мать маленькая у заборчика стоит в платьице и плачет. Её тогда годиков четыре было. Родственники напирают, чтобы она померилась с мужем. Ну, и бабка решила вернуться. Пришла домой к деду, а там мама моя маленькая и вторая девочка входит в комнату, а бабка в этой второй девочки свою вторую дочку Лидочку не узнаёт. «Кто это?» - спрашивает она у деда, а он ей и говорит, что их дочка Лидочка умерла в больнице и он забрал у своей сестры нагулянную от женатого мужчины её дочку такого же возраста. А? Вместо умершей дочки дед взял эту девочку. Неприлично говорит расти ребёнку незаконнорожденному. Тогда это было очень неприлично – не то, что сейчас.
Знала Алина всю эту историю.
Знала!
Это история её бабки по матери.
- Бабка наша в истерику – продолжала Лиза - Что б вон убирал ребёнка куда хочет, но, чтобы чужого ребёнка в её доме не было!
Бабка стояла в проёме двери растопырив пальцы.
Алине спать хотелось, но бабку несло.
Последние вспышки памяти рвались наружу.
- Дед тогда на попятную. Смеяться стал, что он бабку разыграл, и что это их дочка, и что Лидочка так за эта время, за несколько месяцев так подросла и изменилась, что её стало и не узнать.
Вот эту часть истории её родная бабка Алины именно так во втором варианте и рассказывала всем ругая своего отца за эту жестокую шутку.
Не любила её мать за эту шутку отца.
Это же была родная бабка Алины той маленькой девочкой, которую её мать так за родную дочку всю жизнь и не признавала.
Алина вздохнула.
- Я спать хочу! – Алина уже не выдерживала бабкиного натиска.
- Так потом через два года Нинка ещё родилась – у бабки светились глаза в темноте.
- Я сплю! – Алина полезла под одеяло.
- Какие мы все гордые! – двоюродная бабка повела плечами - А? Какие мы все гордые! Спать пришла, а со мной поговорить не хочет!
Алина закрылась с головой одеялом.
Она всю ночь полу спала полу не спала – бабка пол ночи перебирала свой шкаф ещё раза четыре поминая, как её бабка любила только своего Бореньку и младшую Нинку, а ещё изредка любила Лизу, но никогда не любила Лидку и бросив неразобранный шкаф затихла, уснула присев на неразобранной кровати одетая.
Алина ушла от храпящей бабки под утро не будя её.
Полы за это время в доме у неё высохли.
Алина с трудом затащила обратно старый диван в комнату, поставила под последнее третье окно матрас от железной кровати и загородила матрас поперёк поставленным комодом.
Ну а что?
Так лучше, а то одна большая комната в двенадцать метров, вторая отдельная узкая комната вдоль всего дома в десять метров и с одним окном, а так дом одно целое – ходи вокруг плиты на кухне и по комнатам по кругу сколько хочешь и везде просторно.
Римма с дочкой собираются приехать через два дня в гости и надо успеть всё привести в порядок.
Алина убрала в сарай всё лишнее и расставила столы и стулья по дому.
- Алина! – Витька Сафонов стоял в калитке и скривив лицо жевал сигарету – Алина! Выйди на минутку!
Алина вышла на крыльцо.
- Что тебе?
- Ты куда вчера делась?
- Какое «куда»? Я что там была у вас?
- Так куда ты делась? Я тебя искал.
- Нашел?
- Нет. Так где ты была?
- Да тебе не всё ли равно, где я была?
- Чего ты такая злая всё время?
- Что тебе от меня нужно? – Алина действительно начинала злиться.
Витька потоптался на месте у калитки.
- По-доброму ко мне нельзя? Я к тебе с чистым сердцем пришел.
- Витя! Какое чистое сердце? Что ты ко мне пришел? Что тебе нужно? Мне от тебя ничего не нужно. Ты куда-то шел – вот и иди туда дальше.
Алина махнула рукой показывая направления куда нужно идти от сюда.
- Да я просто так зашел. Что ты из себя строишь? Поговорить что ли с тобой нельзя?
- Ко мне подруга приезжает на днях – Алина отмахнулась от Витьки тряпкой - Мне дом привести в порядок нужно. У меня времени на разговоры с тобой нет. Ты понял? Иди дальше, Витя – я тебя очень об этом прошу.
Алина ушла в дом хлопнув дверью.
- Ухажёр, понимаешь ли нашелся!
Алина с силой ударила веником по стулу.
- Захаживать стал!
Мать у этого Витьки ушлая – дом с невестой присмотрела и вот толкает своего сыночка к ней.
Деревня же прозрачная – Витька к Насте всё ходил да ходил, а тут после смерти бабушки Алину стал замечать, цеплять её стал по разным поводам…
Только этого ей сейчас и не хватает…
В середине дня Алина вышла с вёдрами за водой.
Старуха Черткова, тётя Аня и мать Витьки Сафонова тётя Галя стояли у колодца.
- Ведро утопили. Кто-то ведро утопил – старуха Черткова развела руками.
- А как теперь воду достать? – Алина остановилась около них.
- Вот, стоим, ждём – мой дед пошел за багром – тётка Аня махнула на свой дом.
Старуха Черткова прищурив нацелилась глазами на Алину.
- Что ты Витька её от себя гонишь? Он к тебе утром приходил – я видела, а ты его отшила.
- Он по селу от безделья шатается, а у меня дел выше крыши.
- Старой девой не боишься остаться? – у старухи Чертковой в глубине прищура заиграли глаза.
- Парень хороший – присоединилась тётка Аня - У нас девок много, в холостяках не останется.
- Вы что – меня за него сватаете? – Алина перевела взгляд на Витькину мать тётю Галю.
Витькина мать тоже прищурилась и скосив глаза улыбаясь смотрела на богатую домом Алину.
- А зачем мне замуж выходить? – Алина обвела взглядом стоящих у колодца старух.
- Как зачем? – глаза Чертковой округлились – Старой девой останешься.
- Так что в этом плохого?
- Как что плохого? Старой девой останешься – развела руками старуха Черткова.
- Так, что в этом плохого? Что плохого? – Алина сделала шаг вперёд и нагнулась к Чертковой – Вы замужем были?
Старуха вытянула лицо.
- Что хорошего было у вас в замужестве?
Старуха испуганно смотрела на Алину.
- У вас три сына. Где они? Вы трёх сыновей подняли. Где они? Муж - первый пьяница на деревне был. Стёкла пьяный в вашем доме сколько раз бил? Вся деревня это помнит. Четырёх мужиков вы кормили, поили, обстирывали. Ну и что? Бесплатно в рабство себя загнали. Где сейчас ваши мужики? Сыновья ваши где? У вас крыша какой год течёт. Ходите по деревне и жалуйтесь. Крыльцо чинить давно нужно. Вместо ступеней брёвна положены. Где ваши сыновья? А огород под картошку что вы сама без их помощи копаете? Вы мне такого счастья хотите?
Бабка Черткова испуганно смотрела на Алину.
- Так все мужики такие, все пьют.
- Все пьют, так пусть за них кто-то другой выходят замуж, для кого это нормально!
- Как нормально?
- Вот так. Вы на руки свои посмотрите.
- Что? – не поняла Черткова.
- Сколько вам лет? Пятьдесят три, пятьдесят шесть?
- Сорок четыре.
- Сколько? Какие сорок четыре? Да вам все шестьдесят дать можно. Посмотрите на мои руки. Смотрите – Алина протянула свои руки вперёд – С такими руками нужно жить.
- Так у тебя ногти накрашены – удивилась сорокачетырёхлетняя бабка Черткова - Какие ногти у неё – видели? В деревне с такими ногтями не проживёшь, милочка, с такими ногтями в земле не покопаешься.
- А я и не копаюсь.
- А картошку, как такими ногтями копать будешь?
- А я не буду её копать. Я не люблю кушать картошку.
- Как не любишь? А что ты тогда ешь?
- Я рис люблю, гречку, кашу пшенную в печке томлённую.
- Так крупа денег стоит – удивилась старуха.
- Я и покупаю.
- Так Витя хороший парень – не понимала Алину Черткова.
- А сколько раз я его пьяным в стельку видела вашего хорошего парня?
- Так ты его в руки возьмёшь. У хорошей жены муж не пьёт.
- Что вы говорите – Алина закачала головой – То-то у вас у хороших жен ваши мужья все поголовно не пьют. И зачем мне это нужно? Мне и без этого взятия в руки хорошо живётся.
- Да, что вы с ней разговаривайте? – тётка Аня затрясла своими руками в сторону Алины – она же сейчас городская. Они же все там в городе избалованные. Они там все себя любят.
- А разве себя нужно не любить? – Алина развела свои руки перед матерью Витьки Сафонова – Так, что извините меня тётя Галя, но на свадьбе моей вам с деревней не пить.
Все у колодца замолчали.
Пришел дядька Коля с багром и со второго раза подцепил в колодце утопленное ведро.
- Проволока разошлась – он нашел конец цепи – здесь проволоку нужно потолще закрутить.
Алина последняя набрала вёдра водой и ушла к себе.
- Конечно женить меня хотят – ворчала себе под нос Алина, неся свои вёдра – девка-дура с домом осталась, так как же сыночка своего сюда не пристроить. Старой девой меня оставят без этого алкоголика. Как страшно…
Римма с дочкой приехали на следующий день.
- Дом то мы правильно нашли? - Рамма стукнула ладонью по открытой двери - Ау, хозяева, где вы? Хозяева…
- Вы это? – Алина выскочила к ним навстречу - Римма! Римма – это вы?
- Мы-мы-мы-мы, мы доехали, это мы к тебе на деревню наприехали.
Подруги закружились.
- Как доехали то? – Алина теребила Аринушку.
- Доехали хорошо, в тёплом вагоне.
- Я вас ждала. Вот мебель всю переставила и полы два дня назад даже покрасила.
- Да разве зимой полы красят? – Римма скинула сапоги.
- Я печку затопила, полы покрасила и к своей двоюродной бабке пошла ночевать.
Римма посмотрела на полы.
- Какая краска была – такой и покрасила - возразила ей Алина.
Римма расстегнула куртку.
- Мы с подарками к тебе.
- С подарками - это хорошо.
- Соскучилась?
- Ага – засмеялась Алина – Проходите, дом смотрите, какой он стал.
- У тебя тепло – Римма похлопала ладонью по печке и обошла её кругом – Хорошо. Прямо терем-теремок стал. Прелесть, что за домик. И ты хотела его продавать? И не думай.
Она подхватила стоящую на полу кухне сумку и поставив её ни стул стала доставать вкусности.
- Я тут на днях с двумя тётками ехала в электричке. Они между собой разговаривали. Интересный для нас я разговор подслушала – Римма повернулась к Алине - Ты чайничек то ставь,ставь на плиту – люди за тридевять земель к тебе отдыхать приехали.
- Он горячий на плите стоит – в электрический сейчас перелью – в минуту вскипит.
- Пирог с лимоном от Бориса – Римма положила на стол пирог.
- Подогреть в духовке?
- Да. Оливье с крабовыми палочками.
Алина подхватила мисочку с оливье.
- Прямо в мисочке можно поставить на стол?
- Можно. Рыба под маринадом – Римма достала следующую мисочку.
- Кто делал?
- Сама. Это помидорчики-огурчики. Мытые.
Алина перехватила полиэтиленовый мешочек.
- Хлеб. Вдруг у тебя хлеба нет.
- У меня хлебопечка.
- Лечо… фасоль в томатном соусе… кетчуп…
- Ты не на необитаемый остров случайно ехала?
- Зефир – Римма выложила пачку зефира на стол – Мармелад. У тебя мармелад есть?
- У меня гусь, щипанный между прочем в кладовке, лежит, и вас ждёт.
- Живой что ли? – отвлеклась Римма от сумки.
- Вчера живой был.
- Живодёрка.
- Так что ты за разговор слышала? – Алина начала переносить привезённое Риммой в комнату на стол.
- Давай сейчас сядем за стол и за чаем поговорим.
- Да. Так вот – Римма села за стол напротив Алины - Они рядом со мной сидели напротив друг друга. Одну остановку на электричке всего ехали то. Одна второй рассказывала, как она возит по области в районные центры выставки питерских художников.
- О, как - удивилась Алина.
- Не первых художников города, но и не последних. Созванивается с директорами домов культуры, они её ждут, и она привозит к их радости картины и организует там выставки. Бесплатно. Там ей рады. Там жизнь культурная не очень бьёт ключом, а тут считай столичные художники выставку устраивают. Она даже какие-то небольшие деньги от этого имеет. Ей это очень нравиться. Там её встречают, как приехавшее явление настоящей культуры.
- Да, в Петербурге никого этим не удивишь, а там провинция. Здесь художников больше некуда, ещё и за помещение под выставку деньги тут платить нужно.
- Вот-вот, а там всё бесплатно и тебе рады. Совершенно другое отношение. В Выборг она не ездила ещё правда – боится, что будет та же реакция, что и в Питере. Я слышала про Ивангород, про Старую Ладогу.
- Ну – это же интересные места.
- Вот. Я и подумала, что, если мы пойти этим же путём. Найти в интернете адреса всех домов культуры или музеев районных центров Ленинградской области, позвонить туда и предложить провести у них в их домах культуры мастер-классы для всех желающих позаниматься классической живописи. Недельки этак на две студию организовать. Мы студенты Академии Художеств – считай к ним профессора приедут. Мы с ними сходим на пленэр, если погода будет плохая поставим натюрморты, цветы, кого-то на портрет посадим, а по окончании мастер-класса устроим выставку этих работ тоже на недельку, и свои работ вместе с ними повесим, и можно и предыдущие свои работы покажем.
- Ага, я понимаю.
- Поставим условия – нам какое-то жильё на это время организовать и в местной газете про нас, про наш мастер-класс и нашу выставку напечатать.
- Художниками-передвижниками значит быть - засмеялась Алина.
- А почему бы и нет? Область всю изъездим. Мастер-классы платные сделаем. Где-то раскопки у нас в области ведутся – съездить посмотреть, что там раскопали. С людьми разными познакомится. Летом ездить только будем.
- Летом? Летом можно. Вообще предложение интересное - Алина завертелась на стуле - А что? Что летом на одном месте сидеть и морковку выращивать? Поездить здесь не далеко. Мне нравиться эта идея.
- Вот давай ближе к лету и подумаем?
- Давай. Я не против.
- Не против, не против, не против – пропела Римма, разтеребив волосы дочке – А ты с нами ездить будешь? – она заглянула в глаза Аринушки.
- Буду – согласилась дочка – Я везде с вами ездить буду.
- Вот, нас уже три художника-передвижника образовалось.
Напившись чаю, они пошли гулять по заснеженным улицам деревне.
- Здесь моя двоюродная бабка Лиза живёт – я у неё отсиживалась, когда полы покрасила, а здесь моя одноклассница бывшая живёт.
- Привет - отозвалась одноклассница через окно.
- Привет, Маринка! – Алина помахала однокласснице рукой – У меня это гости!
Та закивала головой.
Они шли дальше по улице.
- Здесь магазин наш – они прошли магазин мимо – Здесь в магазине мама этой одноклассницы работает продавцом.
Они шли дальше.
- Здесь сельсовет. А здесь знаешь, как дом горел два года назад зимой. Свечой горел. А вот – отстроились и не ничего. Дальше дорога на Петербург идёт.
Алина махнула рукой.
- Деревня вся в этой стороне сосредоточена. Тут и автобусы рейсовые на Петербург ходят. Там в стороне мать моя живёт с сестрой и отчимом.
- Я помню. Мы сюда осенью ходили.
- Разве?
- Ходили-ходили – там ещё мостик перед дорогой, и там ещё гуси плавали.
- Ах, да, там есть мостик. Ну, тогда пошли назад. Гусь нас ждёт, а гулять то тут негде.
- Давай крюк по деревне сделаем и назад вернёмся. Погулять хочется.
Они сделали крюк, прошлись вдоль леса уже запорошенного белым снегом.
- Вороны! Вороны там какие. Смотрите какие вороны!
И они стояли на дороге и смотрели на ворон у сугробов.
Вороны отнимали друг у друга кусок найденной булки, кричали, подпрыгивали и то ли дрались так, то ли так играли.
- Снегири!Снегири на ветках! Смотрите! - Римма подняла руку.
Они стояли и смотрели на снегирей в ветках вербы.
- А там белка на дереве! Мама, смотри, там белка! Там белка скачет! - обрадовалась Аринушка.
Белка прыгала с ветки на ветку не обращая на них внимания.
- Там ещё одна!
- Там ещё одна!
- Смотрите!
Белки прыгали и прыгали по веткам.
- Красота!
- Природа...
Римма погостила у Алины ещё два дня, и на третий день уехала с дочкой к себе.
- Алинка – Маринка-одноклассница пришла к Алине сразу после отъезда Риммы и зайдя к ней в калитку остановилась – Гости то твои уехали?
- Уехали.
- Я удивилась, что ты тут – думала, что ты в городе.
- Зимние каникулы – вот я тут.
Маринка постояла и посмотрела на Алину.
- Что?
- Слушай, у меня тут к тебе просьба. Я тут в один бизнес ввязалась, а денег не хватает. Хочу в банке кредит взять.
- А что за бизнес?
- Это с торговлей связано. У меня хорошие парни знакомые есть – вот предлагают большую партию рыбы на Дальнем Востоке в Приморье купить и в Финляндию её перебросить.
- Марина! Ты о чём? – Алина отшатнулась от гостьи - Какая торговля? Какие хорошие парни? Где Дальний Восток и Приморье, где ты, а где Финляндия находится?
- Ты ничего не понимаешь - Маринка отстранила Алину - Такое предложение участвовать в таком большом бизнесе поступает раз в жизни.
- И ты его получила?
- Да!
- Марина, ты о чём?
- Мне нужны деньги. Я хочу взять их в банке. Будь поручителем.
- Как это поручителем?
- Это чистая формальность - засуетилась Маринка - Ты поручишься за меня, что я честный человек и мне после этого дадут деньги.
- Но я в банке никого не знаю. Как они мне поверят? Я им совершенно незнакомый человек.
- Это не имеет значение - Маринка замахала перед Алиной рукой - Для проформы нужен поручитель.
Алина отступила назад.
- Я не понимаю своей значимости перед банком.
- Это всё будет только на бумаге – я прокручу деньги и сразу верну их в банк.
Алина мотала головой.
- Я не понимаю своей роли в банке.
- Да подпиши за меня поручительство и вся недолга.
- Я что-то в этом не понимаю. Они меня не знают. Как они мне первый раз меня увидев, поверят моему поручительству?
- Поверят! Это формальность! Как это ты не можешь понять?
- Если это формальность, то грош цена этому моему поручительству.
- Вот именно!
Алина смотрела на одноклассницу - та честно смотрела ей в глаза.
- Я не понимаю зачем я там вообще нужна.
- Ты можешь просто подписать эту ничего не значившую бумажку?
- И тебе сразу выдадут деньги?
- Да! Сразу выдадут!
- А если не подпишу?
- Не выдадут! Такой порядок! Неужели это так трудно понять?
Маринка сделала шаг к Алине.
- Да это же страшно. Какая же она после этого ничего не значившая бумажка?
- Ты просто подписать можешь?
- Могу, если пойму зачем.
- А тебе не понятно?
- Нет, не понятно зачем я там в этих передачах денег вообще нужна.
- Я не знаю, как тебе ещё объяснить – растопырила руки Маринка.
- А я не знаю, как это всё понять.
- Ну просто так дать за меня поручительство ты не можешь? Я же твоя одноклассница. Мы же девять лет в одном с тобой классе учились! Ты что – не знаешь, что я не жулик?
- Я догадываюсь, что идёт речь о больших деньгах – я хочу быть в стороне от этого. Я тут не всё понимаю – Алина сделала шаг назад.
- Да что тут понимать? Ты же сообразительная девочка была в школе – Маринка шла напролом.
- Я не вижу тут логики. Я в этой схеме третий посторонний лишний человек.
- Да подпиши мне эту идиотскую никому не нужное поручительство и всё!
- Табачок врозь.
Маринка замерла.
- Ну, я от тебя такой тупости никак не ожидала! – Маринка недовольная топталась на месте - Тимушева мне подписала и объяснений особых не потребовала, и Вера со станции подписала.
- Неужели после этого тебе денег не хватает?
- Чем больше вложу, тем больше будет моя доля в бизнесе.
- И опять закинул старик свой невод в море и опять приплыла к нему рыбка.
- Никак я от тебя этого не ожидала – Марина повернулась уходить – Я такие надежды на тебя возлагала – она дрыгнула руками - Может в последний раз подпишешь на меня поручительство?
- Нет.
- Ну и чёрт с тобой.
- А не с тобой ли он?
Через три дня Алина уехала в Петербург на занятия и совсем забыла об этом мало значившим для неё разговоре.
Конец апреля выдался тёплым и солнечным, и Алина вырвалась на два дня к себе домой, чтобы что ни будь посадить в землю не капризное.
У магазина стояла возмущённая толпа человек десять.
Не жившая интересами деревни Алина обошла её стороной и вошла в магазин.
Тёти Нины не было за прилавком – стояла Света Кузнецова.
Алина купила соль, спички, растительное масло и вышла на улицу.
- Алька! – её на дороге догнала сестра Катька – Ты знаешь, что твоя лучшая подруга учудила?
- Какая подруга? – Алина не останавливаясь шла домой – Я только что приехала.
- Маринка Богатова.
- Маринка Богатова никогда моей подругой не была – она просто моя одноклассница.
- Она деньги в банке набрала под поручительство людей и смылась.
- Как смылась? – Алина встала.
- А вот так! – Катька развела руками.
- Она и ко мне за поручительством зимой приходила – Алина удивлённо смотрела на сестру.
- Да? Ты дала?
- А я не поняла зачем мне нужно там что-то подписывать.
- Ты не подписала?!
- Нет.
- А почему ты мне ничего не сказала?! – взорвалась Катька, гневно встав напротив Алины и схватив её за рукав.
Катька, развернув Алину к себе лицом загородила сестре дорогу.
- Откуда я знала, что тебе нужно было что-то сказать?
- Я ей подписала поручительство!
- Зачем?! – Алина стояла напротив Катьки и трясла на неё руками.
- Она попросила! Я подумала, чего не подписать.
- Ну и что, что ты подписала?
- Она деньги в банке взяла, а обратно их в банк не отдаёт! Банк на нас в суд подаёт!
- Как это не отдаёт? – опять удивилась Алина.
Она повернула голову и посмотрела на стоящих у магазина людей.
- Вот так! Представляешь? Нас восемь человек таких!
- Как восемь?! Сколько же она денег в банке взяла?
- Несколько миллионов!
- Сколько?! – Алина попятилась назад.
- Несколько миллионов!
- Куда же она их дела?
- Она сейчас прячется от нас! По ночам втихаря бегает к матери! Люди видели!
- И что сейчас будет?
- С нас эти деньги требовать будут!
- А вы то здесь причём? Так вы же не брали эти деньги?
- Мы не брали, но мы поручительство за неё дали!
- Так и что, что дали? Вы же денег не брали!
- Так с нас для этого поручительство и брали, чтобы если она не сможет отдать – мы должны отдать эти её деньги.
- С чего это ты взяла?
- Мужик из банка к нам приезжал! Приехал, всех обошёл и всем это сказал! Поэтому и поручительство с других берут, чтобы в случае невозвращения денег можно было эти деньги требовать с поручителей.
- Ах, вот для чего поручитель нужен? Но это же глупость платить за другого человека, если ты там что-то подписала.
- Кто за неё поручился – вот и плати.
- Глупости! Ты не плати за неё!
- Так они через суд заставят нас платить!
- Это так по закону? - не понимала Алина.
- Да!
- Это же не справедливо!
- Она твоя подруга, она тебе не чужая – почему тебе за неё не заплатить если она твоя подруга и ты всё про неё знала?
- Несколько миллионов заплатить? С чего это?
- Так ты же меня не предупредила, что подписываться не надо.
- А ты сама не сообразила?
- Нет! – Катька распалялась.
- А если я на одной улицы с убивцем буду жить – мне что – под расстрел за этого убивца идти из-за того, что я на одной улице с ним живу?
- Но она же твоя подруга? Вы в сговоре с ней были!
- Не мели чушь! – обрезала Катьку Алина - Она моя одноклассница, а не подруга! Какой сговор?
- Какая одноклассница? Вы с ней после школы гуляли вместе!
- Подавай на меня в суд! - отстранилась от сестры Алина.
- Тебе отвечать тоже за это придётся! - кричала на Алину Катька - Мать этой Маринке уже от людей прячется! Мы хотели уже стёкла в её доме бить!
- Скоро и я от тебя буду прятаться! - Алина повернулась к дому.
- Стой! Как я платить буду? У меня двое детей! Ты что – не знаешь? Отец мой вот умер, а ты в институте учишься, и ты не при чём?
- Он мне отчим был, твой отец, он мне не отец был! Ты всегда хвасталась, что он твой отец, а не мой! Я у бабушки жила и воспитывалась!
- Мать болеет и не работает! Сашка в город уехал – ищи свищи его! Мишка алиментов не платит! Я одна работаю, как проклятая! Ты вот в контору тогда пошла в белоручки! Мне что – корячится сейчас на такой работе и отдавать за свою закорючку все свои деньги?
- Ещё суда не было, а ты уже всё рассчитала?
- Так будет! – орала Катька на всю улицу – И деньги у меня отнимут! Чем я детей тогда кормить буду? Ты вон в город уехала, в институте учишься!
- Институт то при чём?
- От всех трудностей сбежала!
- Но это моя жизнь – как хочу, так и живу!
Катька зло смотрела на сестру.
- Чтобы Маринку нашла! – заскрежетала зубами Катька - Поняла?! Чтобы Маринку свою нашла, и чтобы она все наши деньги банку вернула! Из-под земли её найди и наши деньги верни!
Алина ушла к себе.
Глупая Катька!
У Алины разболелась голова.
Она переделала часть намеченной работы пока не устала и легла на диван посмотреть телевизор.
В телевизоре учили сажать клубнику.
Кому нужна эта травяная ягода?!
- Глупая Катька! – Алина с сердцем зашвырнула подушку за голову.
В какую историю влезла.
Алина легла по удобнее, подбила под головой подушку и переключила канал.
В телевизоре международники кричали друг на друга по поводу поставок газа.
Ну если тебе что-то непонятно из того, что тебе говорят – отойди в сторону, не делай этого!
- С чего ты взяла, что кто-то умнее тебя?!
Ответа не было.
- С чего ты взяла, что кто-то умнее тебя если ты ничего в этом не понимаешь?
Тишина.
- Подписалась она под чем-то там!
Алина опять переключила телевизор.
По первому каналу телевиденья пел и скакал по сцене певец одетый в перья.
Уже сто лет он поёт и скачет в этих перьях по телевиденью.
Алина опять щёлкнула по пульту.
Две группы злых мужчин в пиджаках стояли по разные стороны студии и орали, перебивая друг друга по поводу политики их стран, ввода войск и чьих-то рукопожатиях.
На следующим канале была реклама.
Алина опять защёлкала пультом.
Как приготовить борщ, когда в доме нет свёклы!
Борщ готовил какой-то артист на фоне безумного кухонного изобилия.
Щелчок и опять реклама.
- В жизни не буду покупать то, что вы рекламируете по телевизору! Поняли?! За что я деньги плачу?! Чтобы это смотреть по телевизору?!
Следующий канал рекламировал безумно золотые серёжки по удивительно низкой цене.
Только у них можно купить эти серёжки – больше нигде это золото в стране не продаётся!
Предложения ограничены...
Щелчок по пульту.
Ага… гунны… поход кого-то на кого-то… раскопки на месте боя… наконечники стрел…обломки керамики… компьютерная реставрация боя…
Лучше это смотреть.
Алина пододвинула к дивану стул, положила на сиденье стула вторую подушку, чтобы ноги были повыше и отдохнули от беготни и закрылась пледом.
Какие тут новости последнего времени?
Двоюродная бабка Лиза совсем плохая, память совсем ушла.
Наташка к ней приехала.
А кому, как не родной дочке ухаживать за матерью?
Бабка Лиза и Наташку совсем перестала узнавать.
Альцгеймер.
Что-то бабка Лиза последнее полгода, как итог прожитой жизни всё вспоминала свою молодость, сестёр, жизнь своих родителей, дедов которых застала в далёком детстве, жизнь прадедов о которых в доме слышала.
Теперь у кого всё это спросишь?
Это всё у бабки стояло до недавнего времени перед глазами, и она разговаривала с давно ушедшими родственниками, не соглашалась с их поступками и всё тыча пальцем в пришедшую навестить её Алину пыталась вбить ей в голову свои воспоминания.
- Мать всю жизнь Лидку родной дочерью не считала – сокрушалась старушка.
Да бабка скорее всего и не была родной дочерью прабабки.
Регресс в роду.
Прадедам всем высшее образование дали – дочери Бестужевками были, сыновья в Университете в Санкт-Петербурге учились.
В тридцать первом году прадеда арестовали и расстреляли через месяц за то, что директором школы был, за то, что очень грамотный оказался, за то, что помнил ту другую жизнь до революции и не боясь сравнивал ту старую жизнь с этой новой, что устроили большевики.
- В бабушки дом сразу отобрали, и бабку с младшей Нинкой выслали в Новосибирск – вспоминала тогда бабка Лиза – Дом крепкий был, двухэтажный, из лиственницы. Его только лет десять назад сломали. Двоюродная сестра Тамара писала – у бабки Лизы текли тогда слёзы по лицу - Шла мимо Томка и увидела, что ломают дом. И то ломают не потому, что старый дом, а потому, что в центре Хабаровска оказался. Тамара Настю позвала, и они две семидесятилетние старухи стояли, смотрели и плакали, как дом их деда ломают, где они маленькими девочками бегали в детстве.
Таких воспоминаний было много у её бабушки и у бабки Лизы.
- Так к нам революция в двадцать втором году только пришла. Бандитов выпустили из тюрем, они с красным флагом церковь вокруг обошли и всё, и вся революция у нас. Прадеда правда ещё при Берии реабилитировали, но детям учиться в институтах не разрешили. Только Боренька вывернулся и техникум морской кончил. Механиком стал на кораблях.
Голос Лизы стоял в ушах Алины.
Алина смотрела в телевизор.
До войны бабка кончила курсы телеграфистов.
На азбуке Морзе сидела.
А война началась – их там всех всё равно перепроверили.
Это уже её родная бабка ей, Алине, рассказывала.
Вызвали её в органы.
- Сижу – говорила бабка – комната, стол, окно, сплошная занавеска вдоль стены. Этот меня расспрашивает. Почему, говорит, я от отца тогда не отказалась. Борька отказался – вот ему и разрешили в техникум поступить, а я не стала отказываться. Отец он мне, а не преступник, чтобы от него отказываться. А вдруг занавеска откидывается – там оказывается не стена была, а вторая половинка комнаты и дядька оттуда выходит. «Смотри, говорит, какая хитрая. Телеграфисткой на азбуке Морзе работает! Она же может врагам по Морзе всю информацию передавать!». Я так испугалась тогда. Работу быстренько поменяла, и на бухгалтера выучилась.
Алине тонкости той жизни были непонятны.
В войну бабка выходить замуж не хотела.
- Не хотела вдовой быть. А замуж звали.
Семью их раскидало.
Бабку Лизу в калининскую область после войны направили.
Почему?
Алина уже забыла, а спросить почему уже было не у кого.
Её родная бабка поехала за сестрой.
А уже из калининской области они переехали в опустошенную ленинградскую область.
И нигде они не учились – так работали.
Наташа у двоюродной бабки выучилась в каком-то техникуме, которого сейчас уже и не существует на кого-то и по специальности работать не стала, а Анька, младшая дочка бабы Лизы вообще после школы не училась.
Мать её тоже нигде не училась и всю жизнь работала в совхозе на капусте да на свёкле.
Алинка – она старшая у матери, она в отцовскую породу пошла.
Тот на фотографии со скривившемся лицом в берете, и под зонтиком был её отец.
Бабушка, мать отца с ней возилась.
А Катька в доярки пошла!
Прабабки Бестужевками были, а Катька дояркой!
Регресс.
А то, что прабабка была подкидышем в семье Алина сейчас верила.
Прабабку сестра прапрадеда нагуляла от женатого.
То есть внебрачным ребёнком она была.
Прабабка первый раз совсем девчонкой семнадцатилетней замуж вышла.
С греком сорокалетним познакомилась, и он её в гости на своё вино и пригласил.
Утром его мать пришла в спальню к сыну, а он не один.
Ну она хитрая старуха была– «Девка не бойся, он у меня честный, он на тебе женится».
Ей семнадцать, а ему сорок два…
Честный…
А?
Вот, прабабка и не думала замуж выходить, а вышла – её из дома не выпустили до регистрации.
Шаль ей подарили на свадьбу.
Через год сына родила она этому греку, ещё через год – второго.
Не погуляла, ни на танцы не побегала, ни обновок не поносила.
Муж старый, работы бабьей в доме много – работай, не разгибая спины.
К сестре Лизке забежала как-то, а та на танцы собирается – она и ушла с той танцевать.
Детей на мужа старого и свекровь кинула и во все тяжкие пустилась…
Грек сыновей отсудил, шаль вытребовал назад вернуть, и бабка больше своих сыновей и не видела.
Это нормально?
Это наследственное!
Потом с каким-то не разведённым жила и сына ему родила.
Внебрачного сына родила.
Наследственное всё это.
Двоюродная бабка Лиза видела этого ребёнка, рассказывала Алине.
Золотушный, говорила, запущенный.
Тот мужик бабку бил.
Бабка его жене сына отдала и к сестре Лизе переехала жить.
Потом бабка за деда Костю вышла замуж.
Сначала так жили – мать у них родилась первая, а потом они расписались, и тётка Нина у них родилась вскоре.
Мать же Алины с её отцом расписаны не были и вообще вместе не жили.
Алина ещё не родилась, а отец её, тот парень с фотографии в берете и зонтиком куда-то подался и практически здесь в деревне больше не показывался – говорили там он женился, и жена его сюда не пускала.
Мать потом за Пашку-плотника замуж вышла – вот у них Катька и родилась.
Ну, из этой родословной что видно?
Генетика видна.
Прабабка родным им ребёнком была или сестра прапрадеда нагуляла её?
Нагуляла конечно.
По следующим детям это видно.
Иначе откуда из поколения в поколение такая семейная жизнь у всех у них была.
Алины было всё равно, что там у них раньше было.
Прабабка откуда взялась там.
Она в отцовскую породу пошла и у неё была нормальная бабушка.
Вот, дом ей оставила.
А ведь там у отца наверняка дети есть от той женщины, что не пускала его сюда.
А она у бабушки одна была внученька признанная.
Алина встала попить чай.
Что там в телевизоре ещё показывают – Алина защёлкала кнопки на пульте.
Конкурс кто из детей лучше поёт.
Дальше.
Террорист взорвал себя в людном месте.
Дальше.
Печени нужно помогать и пить их лекарства.
Щелчок.
Как поддержать малый бизнес.
Алина опять щелкнула.
Любой кариоз всего за тысячу девятьсот пятьдесят рублей.
Надоели.
Малый процент по ипотечному кредиту в их банке.
Что ещё?
В мире животных.
Так, о чём это они?
Тигры.
О - это то, что нужно.
На следующий день Алина уехала к себе в Петербург.
- Я в Старую Ладогу звонила – Римма встретила её новостью – Мне понравилось, как они со мной поговорили. Они обещали объявления дать на счёт мастер-классе, комнату нам дать на это время, выставку по окончании мастер-класса устроить. Спрашивали есть ли у нас какой ни будь документ, подтверждающий, что мы студенты Академии Художеств.
- Студенческие билеты есть.
- Я так им и сказала.
- Поедим туда сразу по окончании занятий?
- Поедим. Я думаю интересно будет. Там старая земля и крепость есть.
- Вот, попишем на пленэре.
В начале июля Алина с Риммой гружённые красками, грунтованными холстами и этюдниками выехали в первую столицу русского государства Старую Ладогу.
Работницы музея встретили их приветливо.
Маленькая неуютная летняя комнатка с двумя железными солдатскими кроватями ждала их в пустом доме у реки за кустами разросшейся ивы.
В первый день на мастер-класс пришло девять человек – три старшеклассника, два подростка помладше и четыре человека взрослых.
- Ну, что – пойдём на пленэр или будем здесь писать натюрморты?
- А может цветы порисуем?
- Натюрморты с цветами подойдёт?
- Да. Натюрморты нам привычней согласились студийцы.
Здесь же на воздухе с северной стороны дома были поставлены два натюрморта с полевыми цветами, и художники приступили к работе.
- А вы в Академии Художеств учитесь? – поглядывая на Римму с Алиной спросил мальчик Петя.
- Да.
- А вы сами писать с нами будите, чтобы посмотреть?
- Будем. Вас сейчас организуем и тоже будем писать с вами натюрморты.
Алина посмотрела на реку, на деревья, на башни старой крепости.
- Смотри какая красота – толкнула она Римму в плечо.
- Да – согласилась Римма.
- Хорошо, что мы сюда приехали.
- Хорошо.
- Здесь же первая столица русского государства была.
- Да, здесь Рюрик был.
- Здесь много, что было – земля старинная.
Алина с Риммой походили среди студийцев, заглянули в работы каждого из них, что-то каждому из них посоветовали и раскрыли свои этюдники.
На следующий день к ним присоединились ещё два человека и их стало одиннадцать.
Двенадцатой пришла старушка тётя Даша с похоже дореволюционными акварельными красками.
- Я в молодости акварелью увлекалась – объяснила она свой приход сюда - Я здесь к художникам раньше ходила рисовать.
У неё всё было, как у заправского художника – маленький складной стульчик, маленький с небольшую книжку этюдник с дырочкой для большого пальца руки, чтобы легче этюдник было держать, листы хорошего ватмана, палитра, тряпочка для вытирания кистей.
- Я здесь сяду, мне здесь удобнее будет.
Студийцы писали натюрморты и цветы.
Алина с Риммой поставили ещё один натюрморт на старом дощатом столе у берега реки на фоне воды и дальнего берега.
- Натюрморт с пейзажем. А? – Римма повернулась к собравшимся.
- Это трудно – посмотрев профессионально на натюрморт сказала старушка тётя Даша.
- Это интересно. Пейзаж на заднем фоне написать легко-легко, без подробностей.
- А вы нам поможете, если не получиться?
- Конечно поможем.
Алина с Риммой писали натюрморты вместе со всеми.
- А у вас можно посмотреть, как вы пишите? – мальчик Петя подошел к ним.
- Можно.
- Ой, как здорово – заглянул он в работу Алины.
- Старайся и у тебя так получиться.
Петя закивал головой.
- Мальчик интересный – кивнула на отошедшего от них подростка Алина.
- Да, он резко отличается от остальных – согласилась Римма.
- Ну, тут дилетанты все.
- Дилетанты.
Петя пошел писать отдельно стоящий натюрморт у реки.
- Петя, ты покрупнее натюрморт возьми - стоя на своём месте подсказала мальчику Алина – Не надо так много пейзажа в работе делать.
- У меня здесь не очень хорошее место – отозвался подросток.
- Перейди на новое. Вон примни здесь траву и встань на удобное место. Нужно иметь удобное место и не против света.
Петя послушался, потоптал высокую траву у заборчика и встал там.
- Задний план пишем мягко-мягко приглушёнными красками.
- Хорошо, я буду приглушенными.
- Мальчишка хороший – Алина повернулась к Римме.
- Да, ему бы учиться.
- Я хочу его пописать после занятий.
- Портрет?
- По пояс раздетым. Возраст какой – мгновение и всё уйдёт.
- Да, возраст у которого есть будущее.
После занятия Алина подозвала к себе мальчика.
- Ты мне не попозируешь недолго. Для картины – наврала Алина – Я картину хочу написать и мне подросток в ней нужен.
Алина сказала это и ахнула про себя.
Петя кивнул в знак согласия.
- Попозируешь?
- Да.
Картину написать…
Что это она такое сказала?
Неужели подсознательно мысль такая в голове была?
Подростков написать…
Такой возраст…
И Леночка вон та у берега…
У девочки там что-то уже припухло на груди, и она в купальнике с ленточкой на груди купалась.
Какой возраст…
Какое время у неё…
Во второй половине дня почти все пошли купаться на реку, и эта девочка уже стеснялась купаться в одних трусиках.
Попросить её одеть беленькие трусики – без трусиков она позировать не будет.
Спрятаться от всех и попросить у неё снять эту ленточку.
- Леночка, ты не перекупалась? – Алина помахала рукой девочке.
- Нет – заверила она.
- Ты не замерзла в воде?
- Нет.
- А там течение большое?
- Так я у берега была.
- Ты подойди ко мне – позвала к себе её Алина.
Девчушка улыбаясь прибежала.
- На, вытрись полотенцем – Алина протянула девочки полотенце – Ты что после обеда делаешь?
- Ничего – пожала плечами Леночка.
- Я картину хочу писать настоящую. У меня там девочка должна быть. Ты мне не попозируешь недолго для этюда?
- Попозирую.
- Я поясной портрет твой попишу для картины.
- Хорошо.
- Наброски сделаю…
- Хорошо.
- Тебе нравиться заниматься здесь?
- Нравиться.
- А что больше всего нравиться?
- Красками рисовать.
Вечером девчушка была у Алины в комнате.
Римма с Аринушкой пошли к речке смотреть, как ловят рыбу, и Алина с девочкой остались одни.
- Тебя мама не будет ругать, что ты куда-то пропала?
- Нет, не будет. Я сказала, что вы картину пишите.
- Тогда порядок.
Алина посадила сначала Леночку спиной к себе на скамеечку.
- Голову немного поверни налево.
Коротенькая распустившаяся косичка на спине девочки, русые волосики, выбивающиеся и падающие на худенькие плечи, худенькая левая ручка легла незатейливо на сидение скамейки – Алина сразу поняла, что она будет писать.
Почему ей это пришло в голову?
Это же картина?
Это же не студенческая работа?
А она ещё маленькая для картины – один год всего отучилась в Академии Художеств.
Алина сделала подробный набросок карандашом отчётливо понимая, что девочка долго позировать не сможет.
- Теперь встань ко мне лицом.
Лена встала.
- Ленточку сними. Нас никто не видит. Я лицо твоё рисовать не буду – никто не узнает, что это ты мне позировала.
Лена сняла ленточку.
- Так. Чуть-чуть голову склони направо – мне нужно ракурс поймать… Так хорошо… Ты сможешь так постоять минут десять-пятнадцать?
- Смогу.
- Устанешь – Алина энергично делала набросок – скажи – мы сделаем перерыв.
Под конец Леночка устала стоять.
- Всё хорошо. Отдохни.
Лена села на скамеечку.
- А потом что будет?
- Потом будет картина. Сначала делаются зарисовки, наброски.
- Как сейчас?
- Да, как сейчас. Потом делаются этюды. Это пробники такие к картине, а потом уже пишется и сама картина.
- Вы ещё будите делать наброски?
- Ещё один. Потерпишь?
- Потерплю.
Алина уже знала, что ей нужно от девочки и она посадила её на край скамейки спиной к себе и попросила её развернуться к ней и корпусом и лицом.
- Руку сюда немножечко разверни, голову ниже… Так… Сможешь так посидеть какое-то время?
- Смогу.
Ракурс был трудный.
Алина понимала, что Леночка так долго не просидит, но ей нужен был именно такой ракурс.
- Потерпи, девочка – я быстро.
Леночка сидела и ей уже так сидеть больше не хотелось.
- Посиди немножечко – Алина спешила с наброском – Потерпи немножко. Устала?
- Да.
- Я сейчас, ещё две минутки.
- У меня спина болит.
- Сейчас-сейчас-сейчас… Так-так-так-так… Заканчиваем?
- Да.
- Ладно… всё… конец.
- Мне можно встать?
- Я сейчас тебе спину помассирую – Алина подошла к Леночке – Трудно позировать?
Алина растёрла рукой спину девочки.
- Да.
- А со стороны кажется сиди и ничего не делай.
- Нет, это трудно.
- Искусство жестоко. Оно не интересуется тяжело это тебе было или нет, если у тебя силы делать это или нет сил. Спина больше не болит? – Алина похлопала ладонью по спине девочки.
- Нет, не болит.
- Спасибо тебе, что ты мне так помогла.
- А вы мне потом свою картину покажите?
- Конечно покажу. И ты всегда будешь помнить, что ты мне позировала к этой картине.
Вечером они пили чай у себя в маленькой комнатке и обсуждали прошедший день.
- Мальчишка сильный – подытожила Алина.
- Да, из него что-то получиться может – согласилась Римма.
- Я завтра наброски с него поделаю.
- А-а-а-а… Тебе это для чего-то нужно?
- Придумала тут что-то – хочу попробовать.
- А бабушка, как тебе?
- Бабушка интересная. Смотри, как она в цвете всё делает. Она будет украшением нашей выставке.
- А взрослые?
- Они стараются.
- Может нам стоит к ним кисточкой залезть в работы?
- Если они будут не против – почему нам в их работах не показать, как надо?
- Им хорошо было бы кое-что подправить.
- Подправим.
Римма рассмеялась.
- А ты знаешь – мы здесь с Аринушкой на берегу с одним местным художником познакомились. Колоритная фигура. Я его спросила кто он, а он мне ответил, что «пока главный художник Старой Ладоги». Как тебе это? Его местные Рембрандтом зовут.
- Ха-ха-ха-ха… Да, ну? Это что-то интересное?
Римма поднесла руки к голове передразнивая кого-то и как-бут-то что-то поправляя на голове.
- Рембрандт… Смех, да и только… Мне всегда смешны были люди, слегка умеющие рисовать, нигде не учившиеся и считающие себя художниками.
Алина позвонила по телефону к Наташе в деревню.
- Как там бабушка Лиза?
- Совсем плохая. Самостоятельно, отдельно уже ей жить нельзя. Памяти совсем нет.
- Ой-ой-ой-ой… Наташка… Как её жалко… И ты там сейчас?
- Да, а где же ещё мне быть? Смотрю за ней. У тебя то как дела?
- На второй курс перешла, сейчас с подругой летнюю студию веду.
- Тебя Катька тут добром вспоминает.
- Что так?
- Ей по суду нужно теперь будет десять лет платить банку за твою подругу-одноклассницу. Маринка Богатова ничего банку не вернула, что брала. Прячется где-то. Почти всю зарплату Катьке отдавать теперь придётся десять лет.
- Кошмар какой. Я с Катькой ругалась тогда по этому поводу – она сама виновата в том, что расписывается в бумагах, не разбираясь ни в чём.
- Но это кошмар. Закорючку в бумаге поставила и теперь плати такие деньги.
- Кошмар. Конечно это кошмар. И их там восемь человек таких кошмарных. Сколько же денег эта Маринка набрала?
- У нас вся деревня гудит.
- Я не знаю, как Катьке помочь.
- А, как тут помочь можно?
- Бумаги мало взяли – Алина возилась в своих вещах - Интересно – здесь есть магазин, где можно купить листы бумаги?
- Навряд ли – отозвалась Римма.
- Я не хочу на маленьком формате работать.
- Такие тебе не подойдут? – Римма вытянула большой альбом из своей сумки.
- Нет. Мне нужно хотя бы раза в два больше.
- Такого нет.
Римма нарвала большую охапку левкоев.
- Смотри – цветочки маленькие-маленькие, листвы много, а как красиво.
Римма рассмотрела цветы со всех сторон и бросила охапку на землю у стены.
- Сейчас старый натюрморт разберу и поставлю с левкоями.
- Ничего, ничего не надо делать – вмешалась Алина, подойдя к брошенным цветам - Оставь так, как есть. Я так хочу написать их, в разбросанном состоянии. Смотри, как красиво они легли.
- Так красиво?
- Красиво.
Подошел к разбросанным левкоем и Петя.
- И я так хочу их нарисовать.
- Ну, вот – нас уже двое.
Алина взяла квадратный холст и встала над левкоями.
Петя примостился рядом.
- Видишь какая зелень?
Мальчик кивнул.
- Здесь и зелёный с охрой есть и сиренево-серебристая зелень. Зеленый цвет осторожно писать надо, деликатно – его здесь очень много.
Петя кивал головою.
Алина огляделась кругом.
- Хорошо здесь у вас, красиво.
- Красиво – эхом отозвался мальчик.
- Сегодня попозируешь мне? – Алина повернулась к мальчику.
- Попозирую.
- Хорошо.
Алина чуть попозже обошла всех студийцев.
У мужчины Павла Петровича она, взяв его кисточку поправила фон и левый угол.
- Так-так-так-так – затакал он, соглашаясь с поправками – Это хорошо, что вы меня так поправили.
У Лидии Павловны Алина исправила край стола и свисающую на переднем плане драпировку.
- Куцая она тут – объясняла Алине Лидия Павловна суть проблемы.
- Ну и что, что она куцая, а вы сделайте её побольше. Драпировка просто очень маленькая, а вы дорисуйте её до нужного вам размера.
- Так можно делать?
- Так нужно делать.
Остальных студийцев обошла Римма.
- И у меня посмотрите – просили подростки.
- И у меня.
- А у меня поправьте здесь пожалуйста, а то у меня здесь ничего не получается.
- У всех всё поправлю – Римма подходила от одного к другому и смотрела у них работы.
- Я сам – остановил её Сергей Николаевич не давая подойти к его холсту.
- Сам, так сам. Дайте хоть посмотреть на ваш холст.
- Вот – Сергей Николаевич отошел в сторону – Только я сам буду всё исправлять – вы мне только скажите, что.
- Край вот тут смягчите, воздух дайте и блик по тёмной краске делается, а не по светлой.
- Где?
- Вот тут на кувшине – показала Римма.
- Это не кувшин – это горшок – возразил Римме Сергей Николаевич.
- Вот тут на горшке – поправилась Римма.
- А Алина меня хвалила – с обидой на это сказал Сергей Николаевич.
- Алина опытный художник и зря хвалить не будет.
Сергей Николаевич с Риммой согласился.
Вечером Петя позировал Алине.
Алина писала этюд.
- Носик повыше и чуть в сторону… Вот так… Так хорошо. Сиди не шевелись.
Аринушка сидя за столом и тоже рисовала на листке из альбома портрет Пети.
Она время от времени вставала из-за стола, подходила к Пете, внимательно на него смотрела, возвращалась к столу и продолжала дальше рисовать цветными карандашами портрет.
- Старается – кивала в её сторону Алина.
- А она будет участвовать в нашей выставке? – заинтересовался Петя.
- Аринушка? Конечно будет. Она нам такие красивые цветы нарисовала, что конечно будет.
- Я ещё птичку нарисовала – вспомнила Аринушка.
- И птичку твою выставим.
- Я ещё много чего красивого нарисовать могу.
- Чего ты хвастаешься? – повернул к ней голову недовольный Петя.
- Так-так-так-так… Все успокоились – Алина захлопала в ладоши - Всё хорошо. Мы все выставимся и все покажем свои работы.
- А что она хвастается, что хорошо рисует?
- Она хорошо рисует цветными карандашами. У нас никто цветными карандашами не рисует больше поэтому Аринушка у нас лучше всех рисует цветными карандашами. Её работы надо обязательно показать на выставке.
- Все?
- Нет – только самые лучшие.
- А мои?
- А у тебя можно всё с успехом выставить.
- А если я ваш портрет нарисую – его тоже можно будет выставить?
- И его конечно. Я твой портрет выставлю, а ты мой.
- И я свой портрет выставлю – подала голос от стола Аринушка, чирикая жёлтым карандашом волосы на портрете Пете.
- И твой портрет Пети выставим. Чего сорится то на пустом месте – мы все такие разные. Всех интересно будет смотреть. Согласны вы со мной?
- Согласны.
- А, теперь голову на место. Смотрим не на меня. Не двигаемся. Начали.
Римма пришла с полной сумкой продуктов и со смехом упала на кровать.
- Ой, не могу…
- Что так?
- Я тебе бумагу раздобыла. Рембрандта того встретила. У него на работе в подвале рулон бумаге большой стоит. Он мне отмотал.
Римма, смеясь села на кровать.
- Провинция – она мотала из стороны в сторону головой - Такие приключения. Дурдом, а забавно.
- Петя – Алина обратилась к мальчику - тогда давай на сегодня перервёмся в работе. Закончим завтра. Хорошо? Нам и покушать нужно.
- Хорошо – слез со стула Петя и встал перед Алиной– я завтра приду.
- Мы тебя ждать будем.
Петя кивнул головой.
- Чего тебя так насмешило – Алина повернулась к Римме.
- Встретила этого Рембрандта у крепости. То, да сё. «Большие листы бумаги нужны» - говорю – «Где купить можно?». Он – «У меня есть. Большой рулон бумаги в подвале стоит». Я ему – «Отмотайте». Он и повёл меня в подвал.
Римму разобрал смех, и она опять опрокинулась на кровать.
- Хорохорится – Римма не могла говорить от смеха – Так вот поправляет всё - Римма передала жест рукой у головы – Сколько ему лет? А? Ой, ха-ха-ха… Меня может это заинтересовать?
Римма хохотала, теребя подушку.
- А тут тётка какая-то влетает – Римма говорить дальше не могла.
- Да успокойся ты – глядя на подругу засмеялась и Алина.
- Толстая вся, в теле такая – с расстановками продолжала Римма – Явно, что он её собственность. Кто она ему – понять трудно – Римма встала с постели – Аж живот от смеха болит – Римма помассировала рукой живот.
- Представляешь – большущая тётка, по возрасту – явно старше его. Или тётки в возрасте выглядят старше своих лет, чем их сверстники-мужики? В матери тоже не годится – он всё-таки взрослый мужчина. Влетела и к нам. Глаза бегают от него ко мне… Засекла, значит… Я стою и смотрю на неё спокойно и жду, когда он начнёт отматывать мне бумагу… Она понять ничего не может, она засекла, а у меня никакой реакции… Я конечно всё понимаю… Мне смешно… Эта во все глаза на Рембрандта смотрит. Он понимает, что это ревность и его это удивляет. Он брови так домиком поднял и смотрит на неё с невинностью во взоре.
Римма в смехе согнулась пополам.
- Алька, на ровном месте… Я не могу… Такой спектакль, бабник чёртов…
Римма не могла разогнуться и стояла, держась за спинку кровати рукой.
- Так чем ваш адюльтер закончился? – Алину уже распирало любопытство.
- «Так отмотайте же мне бумагу» говорю – «Я ж без бумаги не уйду».
Алину от этих слов бросило в смех.
- Он, щедрая душа, отмотал казённой бумаги два круга, оторвал её, замотал в рулончик и передал её мне. Та всё это время, не моргая смотрела на меня.
Римма выпрямилась.
- Живот весь болит от смеха – вздохнула она.
Алина выложила на стол продукты.
- Я вышла, захватив бумагу и всё. Кстати – где бумага?
- Рулон бумаги? Вон он – Алина показала рукой на кровать - Рулон на кровати.
- Ах, да… Их оставила разбираться одних в этой не простой для них ситуации… Алька – Римму опять разобрал смех - А я ведь мужика могла увести из семьи. А? Шанс был.
Оттолкнув от себя воздух руками Алина рассмеялась.
- Я потом вышла на улицу. Женщина там недалеко с девочкой гуляла. Я спросила у неё кто это так стремительно ворвался в подвал – она сказала, что это мегера его жена и что у них двое детей – старшенький парень у них лет девятнадцати – вроде первый бандит на селе – и ещё у них есть младшенький мальчишка-дурачок с отставанием в развитии, класс шестой вроде. Вот такая жизнь.
- Хватит приключений. Садимся ужинать.
Выставку они открыли через неделю в субботу.
Алина и Римма выставили и свои работы, привезённые заранее из города.
На вернисаже было всё начальство первой столицы России, была пресса, обещавшая осветить это событие в местной многотиражной газете и поместить даже фотографию и интервью с руководителями студии.
Народ на открытие выставки был.
Были даже туристы.
В первый же день кто-то из посетителей выставки даже приценился к одной из работ Алины.
Вечером Алина опять позвонила по телефону к дочери тётке Лизы Наташе.
- Ну, как там у вас дела?
- Да какие у нас дела? Всё без изменений. Мать какая была, такая и есть. Чёрной смородины мало, а так всё по-старому. А у тебя как?
- Вот выставку сегодня открыли.
- Поздравляю.
- Недельку здесь ещё посидим, пока выставка работать будет и домой приеду.
- А где ты сейчас? Где выставка то проходит?
- Я в Старой Ладоге нахожусь.
- В Старой Ладоге? У отца что ли? Что это тебя к нему занесло?
- У какого отца? Ты о чём? Выставка у нас здесь. Я тебе раньше ещё говорила, что мы с подругой здесь студию ведём и вот выставку по окончании устроили.
- Ну, хорошо, я всё поняла. А сюда, когда приедешь? Через неделю значит?
- Через неделю буду. Нам неделю для выставки вполне достаточно.
- Будешь там мимо нормальной аптеки проходить купи градусник, а то у нас он сбит и ничего не показывает. Я всё забываю его купить в городе.
- Хорошо, я поняла, если увижу - куплю.
Алина положила телефонную трубку на стол.
Что Наташка там сказала?
Какой градусник?
Градусник?
Какой это ещё отец здесь должен быть?
Чей отец?
Алина смотрела в некуда.
Какой отец?
И у неё перед глазами встала Римма передразнивающая местного Рембрандта.
Что-то там поправляла рукой у головы.
У головы...
Так таким движением шапку на голове поправляют!
Шапку?
Берет!
Берет?!
То есть Рембрандт?
Что?
Рембрандт?!
Она никогда не видела своего отца – он бросил её мать ещё до её рождения.
У бабушки только фотография в альбоме и была.
В берете, с кривой усмешкой, под зонтиком…
Рембрандт...
И он значит рисует?
Значит он здесь пока главный художник Старой Ладоги…
Значит она в него художником пошла?
Мир что – такой тесный?
Значит Рембрандт в берете.
Какой позор...
У Риммы ничего расспрашивать нельзя.
Стыдно, если это так.
Алина погладила телефон рукой – маленький, но какой странный аппарат.
На следующий день Алина с Риммой были на выставке, потом целый день провели у реки купаясь и загорая.
Всё это время догадка никак не выходила у Алины из головы.
Она нашла повод одной побродить по пустынному селу – на улице никого не было видно.
Вечером в комнате Алина разобрала свои наброски с детей – она уже знала, что будет делать.
Какой-то внутренний механизм у Алины получив толчок толи словом, толи случайным наброском сработал и пришел в движение.
Она будет писать картину.
Картинку.
Да, она ещё маленькая, она только что перешла на второй курс академии, но она уже без этого и не хотела и не могла.
Наброски, этюды, пленэр – это всё предтече к картине.
Ну, картинки – если уж так хочется.
Небольшой почти квадратный холст.
На переднем плане белая скамья.
Справа спиной к зрителю сидит обнажённая девочка.
Распустившаяся косичка по спине, волосы за ушами.
Легкий поворот головы к центру.
Рука левая на скамье по-детски лежащая.
Рядом с ней немного выдвинувшись лицом к зрителю поставить вторую девчушку.
Детский торс.
Только-только начинающая формироваться фигурка.
Слева, с другого края картины третья девочка сидит тоже спиной к зрителю, развернувшись лицом и смотрит...
Может даже смотрит на зрителя.
Между левой и правыми девочками пространство.
Алина решила, что положит на середину скамейке светлое белёсое яблоко.
Белый Налив.
Да, Белый Налив.
Алина посмотрела на лежащие перед ней наброски.
Где тут в набросках рисунок с мальчика Пети?
Алина стала перебирать рисунки на столе.
Она ставила мальчика в расчёте на это место в картине.
Алина нашла этот рисунок.
Подросток протянувший рукой вперёд.
Там будет яблоко.
Он будет стоять в этой середине и нагнувшись тянуться к яблоку.
Суд Париса…
Это будет Суд Париса…
Это будет её Суд Париса…
- Ужин то, когда будет?
Римма аж замерла в дверях от этих слов.
- Мы с Аринушкой пошли ромашки собирать к крепости. Правда, Аринушка?
- Правда – согласилась та.
Алина взяла Аринушку за руку пошла из комнаты.
- А мне что – здесь ужин одной готовить?
- Ну, а кому же кроме тебя готовить? Мы придём и всё съедим. Правда, Аринушка?
- Правда – подтвердила девочка.
- Девчонки, вы не правы – Римма уступила им дорогу.
- Мы всегда не правы и на том стоим. Правда, Аринушка? Жди нас мамочка с букетиком.
Ромашки росли вдоль стены крепости и дальше к воде на берегу.
- Ну, начнём собирать? Вон какие крупные стоят.
Аринушка нагнулась и сорвала первый цветок.
- Ты аккуратненько их рви, что бы на длинной ножке были цветочки.
У перекрёстка в отдалении стояли мужчины.
Они рассмеялись, рассматривая что-то в своих руках.
На голове у одного из мужчин был одет берет с заломом на сторону.
Алина выпрямилась и встала, не сводя глаз с этого мужчины.
Он толи что услышал что-то, толи почувствовал - он поднял голову, выпрямился и посмотрел куда-то в сторону по дороге.
Кривая на сторону усмешка, прищур и тот же зелёно-синий берет, как на той чёрно-белой фотографии из бабушкиного альбома.
Алина стояла и смотрела на него.
- А мне можно там у дерева ромашки рвать? – Аринушка подошла к Алине и показала пальчиком на большие разросшиеся ромашки у дерева.
- Конечно можно. Ты только далеко от меня не отходи – Алина погладила девочку по головке.
- Я далеко отходить не буду.
Мужчины постояли какое-то время у дороги, затем один из них махнув рукой пошел к реке, два остальных направились по дороге мимо Алины, тот в берете отстав от них пошел следом.
Он шел, раскачиваясь из стороны в сторону, как ходят молодые пацаны, воображая из себя бог знает, что.
- Ну, что? – мужчина остановился перед Алиной и поправил свой берет заломив его на сторону – Как дела?
Он видел, как всё это время неотрывно смотрела на него эта приехавшая с Питера художница.
- Ты Лёша?
Ого, она уже его имя знает.
Алексей вильнул позвоночником.
- Мы уже на «ты»? – его глаза маслинами смотрели на Алину.
- Фамилия Пушкарёв? – Алина без всяких эмоций глядела в глаза стоящего перед ней великовозрастного шпанёнка.
И фамилию знает…
Ого, как быстро…
Улыбка косо пошла вправо.
- Ну…
- Маму звали Ольга Васильевна?
Лицо дрогнуло и закаменело.
- Ты чего мать свою бросил? – Алина стояла напротив и строго смотрела ему в глаза - Она последний год прикованная к постели лежала. Хоронили её всем скопом с соседями. Бабушка тяжело болела, лекарства нужны были дорогие. Где ты был, сын её единственный?
- Мама? Что? Как это? Она что – умерла?
- А тебе не всё равно?
- А почему бабушка?
- Ну если она моя родная бабушка, как я её должна называть?
- Родная бабушка? Ты? Как это так? Я её единственный сын! Как ты можешь быть её родной внучкой, когда я её единственный сын?
По дороге от реки к ним быстро бежала… нет, не бежала – быстро шла, почти бежала высокая полная женщина, смешно согнув руки в локтях.
Алина подождала, когда она добежит до них.
- Ах, вот вы где? – женщина вылетела к стенам крепости – Застала? Договариваешься теперь с этой?
- А ну пошла от сюда – осадила её Алина жёстким голосом.
- Что?
- Пошла вон! – крикнула ей в лицо Алина.
- Что?
- Убери её от сюда – Алина кивнула на женщину.
- Что?
- Да пошла ты от сюда! – муж повернулся к жене – Тебе же русским языком сказали, чтобы ты вон пошла от сюда!
Такого обращения женщина к себе никак не ожидала.
- Что? – подбежавшая смотрела то на мужа, то на эту залётную дрянь.
Эти же стояли и ждали, когда она уйдёт.
Женщина помычала, лихорадочно ища глазами ответ на эту ситуацию.
- А-а-а-а… - она, подняв руки и выпустив когти ринулась драть космы у этой залётной проститутки.
Алексей резко ребром ладони ударил по рукам жене.
- А-а-а-а…
- Пошла вон от сюда! – и он толкать жену в грудь.
Он толкал её и толкал, пока она, пятясь и чуть не падая не оказалась на середине дороги.
- Что ты сказала? – Алексей вернулся к дочери – Ты что – моя дочь?
- А тебе не всё равно? Мне двадцать шесть лет. Какой это вопрос ко мне в таком возрасте?
Алексей стоял напротив Алины.
Он вдруг что-то понял и стал рассматривать лицо Алины бегая по нему глазами.
Алина сматривала ему в глаза.
Что её рассматривать?
Их лица один в один.
У него только лицо не симметричное – нижняя челюсть заметно была скошена вбок.
Он, кося улыбку в правую сторону делал лицо ещё более ассиметричным и из-за этого лицо казалось насмешливо-пренебрежительным.
- Ты что – моя дочь?
- А тебе не всё равно?
Его жена, отстоявшись у дороги ринулась в наступление.
- Назад! – Алина выкинула вперёд кулак не поворачивая головы.
Женщина, не добежав до них отпрянула, увидев кулак, попятилась и встала.
- Твоя мать Светка Волкова? – догадался отец.
- А тебе не всё равно? Я без тебя выросла. Ты мне никто.
- А знаешь, как я жил все эти годы? – вдруг он сообразил, что сказать.
- Не знаю и знать не хочу! – Алина повернулась к его жене и показала на неё пальцем – Ты мать на это променял?
Отец постоял, удивлённо смотря на жену, а затем медленно и картинно поднял внутренние уголки бровей и опустил округлившие глаза – его лицо сразу стало глупым и несчастным.
Да, он такой несчастный…
Он такой нерадивый…
Алина махнула рукой и повернулась голову к реке.
- Аринушка, нам пора – и она пошла к девочке.
- Это моя внучка? – подскочил к ней отец.
- Нет – не оборачиваясь срезала Алина.
Она подошла к Аринушке, взяла её за руку, и они не оборачиваясь пошли к дому.
- Это кто? – услышала Алина за собой разъярённый женский голос.
- Это моя дочь – глухо ударило в спину.
- Какая ещё дочь? Это кто?
- А тебе не всё равно? – её голосом ответил Рембрандт.
- Как это дочь? Откуда у тебя дочь? От кого она у тебя дочь?
- А тебе не всё ли равно? – повторилось эхом.
- Кто она такая в конце концов?
- Это моя дочь.
Они из Старой Ладоги уехали в воскресенье вечером.
Алина гружённая холстами, сумкой и этюдником поехала к себе.
За домом у неё был старый большой сарай с дверьми-воротами.
Бабушка раньше держала там коз, кур, наверху был сеновал.
Алина в первый же день приезда навела там порядок, выкинула, что нужно в маленький сарайчик, что не нужно ближе к костру, повыдергивала в углах сарая траву, поставила у вымытого оконца этюдник и при открытых дверях получила вполне сносную летнюю мастерскую художника.
Она здесь будет писать свой Суд Париса.
Она поставила привезённые холсты у стенки на доски, наброски кнопками прикрепила к стене.
Набросок с Пети не вписывался в отведённое ему место на картине.
Алина повесила этот набросок на стенку отдельно.
Кого-то здесь из мальчишек нужно поставить для этюда…
Алина быстро навела порядок и в доме и пошла к Наташе.
Бабка Лиза неприятно поразила её – не унывающая, добродушная, умеющая посмеяться над собой она сейчас только телом присутствовала здесь.
Ума не было в глазах.
- Лиза… Лиза…
- Она уже не понимает – Наташа вытирала мокрые руки.
Алина покачала головой глядя в лицо двоюродной бабки.
- Куда уходят люди?
- Дня четыре назад так резко стало ещё хуже.
- Она ничего не понимает?
- Нет, ничего.
- Они так дружны были с моей бабкой.
- Так сестры же. Детство, юность вся вместе. Сюда вместе переехали.
- Отца репрессировали.
- Да, и отца их репрессировали. Во досталось. И война ещё.
- Твоя мать была старшая, ей тогда четырнадцать лет было. Ты знаешь, что её заставляли отказаться от отца?
- Знаю.
- И она не отказалась.
- Поэтому и учиться дальше не пошла. Запретили.
- А Борька отказался, бумагу подписал.
- Борьке тогда шестнадцать лет было. Ему поэтому в техникуме и учиться разрешили, что он отказался.
- А мать так хотела учится дальше пойти…
- Ну, это понятно – учительские внуки.
Алина с Наташей сели на стулья смотреть на Лизу.
- Что дальше будет?
- Катька как?
- Я ж тебе говорила. Тысячу рублей оставили на четверых человек и всё. И так всем восьмерым.
- Они что – Маринку не могут найти?
- А что её искать – она в городе. Я её видела.
- Ты её видела? И что она?
- Я с ней говорила. Она ни от кого не прячется – просто сюда не ездит. Она деньги каким-то парням надёжным отдала, те дальше передали и всё. Там что-то накрылось. Ни Маринке, ни парням этим денег не вернули. Все в пролёте. Маринка считает, что это не её вина, но ей неудобно перед всеми.
- Ничего себе не виновата – людям из-за неё десять лет работая без денег сидеть.
- На себя ответственность взяла, а отвечать за это не хочет.
- Я что – виновата перед Катькой, что Маринка моя одноклассница?
- Ну, она возмущается, что ты не предупредила её о Маринке.
- А о чём я должна была предупредить Катьку? Я Маринку с такой стороны и не знала.
- Ладно – ты как съездила?
Алина посмотрела на бабку Лизу, на Наташу и решила ничего не рассказывать про отца.
- Хорошо съездила. На этюды походили, натюрморты пописали, цветы. Потом выставку сделали. Я вот сейчас здесь писать буду.
- Ну-ну, пиши-пиши, может потом подаришь мне что ни будь из тобою написанного.
- Подарю.
Кирюша Макеев сразу согласился позировать Алине.
О, а как же – тут все картошку окучивают, поросят откармливают, грядки пропалывают, а она картины рисует.
Это же интересно.
Алина на бумаге в полный размер картины прорисовала девочек и в оставшейся промежуток между ними наметила фигуру Париса.
Кирилл зашел за этюдник и посмотрел на рисунок.
- Нужно встать так – пояснила ему Алина.
- Я понял.
Алина поставила Кирилла у открытых дверей на солнышке.
- Мне вот так встать?
- Да.
- И руку протянуть?
- Да… так… немного ниже. Посмотри на меня… Нет, посмотри куда руку направил… Так... Постоять так сможешь?
- А чего тут трудного.
- Я тебя сейчас на планшет щелкну.
Алина с нескольких точек сфотографировала мальчишку на планшет.
- А теперь постой так.
Алина быстро прямо на большой бумаге стала карандашом набрасывать фигуру мальчика в оставленный просвет между девчонками.
- Это будет настоящая картина?
- Настоящая – заверила его Алина.
- Она в музеи будет висеть?
- В музеи.
- А в каком?
- Я пока не знаю.
- А потом можно будет посмотреть эту картину в музеи?
- Конечно можно. Я узнаю в каком музеи её повесят и скажу тебе.
Мальчик был коротко стриженный.
Тёмные волосы светились на концах против света, светло-карие глаза удивлённо взлетали на Алину и опустились вниз.
- Подожди – Алина остановилась – Сядь сюда.
Кирилл сел на предложенную скамейку.
- Дай я на тебя посмотрю.
Кирилл сел на скамейку у входа в сарай и стал смотреть, как Алина смотрит на него.
Это было необычно.
Она смотрела на него как-бут-то никогда раньше не видела.
Тот мальчик Петя был светловолосым, с голубыми глазами.
Она написала его поясной портрет, где он смотрит чуть в сторону слегка запрокинув голову.
Тоненькие ручки…
Алина вытащила этот холст из стоящих у стены работ и поставила его пере собой.
Чуть-чуть наметить крылья за спиной вдоль руки и ремешками их к руке пристегнуть…
У неё есть где-то старые лыжи с креплениями-ремешками – ремешки оттуда срисовать…
Взгляд сделать чуть выше, чуть-чуть выше горизонта…
Икар.
Делать триптих…
Посредине Суд Париса, справа Ирак, слева – Алина внимательно стала рассматривать сидящего перед ней мальчика…
Они такие разные эти мальчишки...
Этот смуглый, волосы тёмные коротко стриженные.
Этот мальчик более спортивный, земной – Петя был такой нежный, мечтательный…
Кем мог быть Кирилл?
Кем там у них в Греции мог быть Кирилл?
Кто-то значительный там был…
Кто-то, кто подходил сюда.
Кто это был?
- Ты огонь увеличительным стеклом сделать можешь?
- Могу – удивился вопросу Кирилл.
- А как?
- Да это всё просто – Кирилл стал показывать руками – Вот так линзу держишь на солнце и бумажку подставляешь…
- Замри.
Кирилл замер.
- Вот так и сиди.
Алина защелкала планшетом.
- Руки, руки чуть в сторону. Одной рукой от ветра огонь загороди.
- От какого ветра?
- Сиди-сиди-сиди, ты у меня огонь добывать будешь.
Она чуть-чуть скорректировала позу Кирилла и принялось делать набросок.
- Я и так буду нарисован на картине?
- И так будешь. Ты у меня будешь мальчиком, добывающим огонь. Знаешь, как звали человека подарившим огонь людям?
- Нет.
- Прометеем.
Кирилл округлил глаза.
Он честно отсидел перед Алиной нужное ей время.
- Когда я напишу свою картину, я тебя позову и ты на неё посмотришь. Ты на картине будешь героем.
Кирилл кивнул головой в знак согласия с Алиной.
Весь август Алина прокрутилась в делах.
Она писала свой триптих в сарае.
Справа на отдельном небольшом холсте мечтательный золотокудрый Икар с крыльями за руками, слева на другом холсте смуглый от солнца кареглазый Прометей бережно на камне закрывающий ладонями слегка дымящий зачинающийся огонь, а посредине Суд Париса с тремя девочками-подростками, мальчишкой, тянущемся за белёсым почти прозрачным яблочком Белого Налива.
Алина так же успела собрала с кустов смородину и крыжовник и наварить варенья.
Чёрной смородины действительно в этом году оказалось очень мало.
Она сходить несколько раз в лес за черникой и не жалея грибов насолила их на всё общежитие.
Бабке Лизе становилось хуже.
Наташу было жалко.
Катьку она так за всё лето и не увидела.
К матери Алина не ходила – она уже давно со школьных пор, как переехала к бабушке Оле тогда жить в её опрятный, чистенький домик, уже практически не заходила больше в этот грязный запущенный родительский дом, где разговаривать умеют только криком, где отчим был вечно пьяный, а Катька всегда предъявляла какие-то несуразные претензии к ней.
Да, она отчиму была не родной.
Ну и что?
Вот и пусть там живут без неё.
Не отдала она Катьке бабушкину швейную машинку тогда.
Её это швейная машинка.
И бабушка это её, а не Катькина.
Это её бабушка, она мать её отца и Катька никакого отношения к её бабушке не имеет.
Катьке просто завидно стало, что она на машинке тогда шапки меховые сшила и на базаре их в городе продала.
Четыре зайца в капкан тогда попались за первую зиму, и Алина из них сшила на продажу шапки.
Сама шкурки раскроила, и сама их сшила, а Катька только деньги её сосчитать смогла, а то, что она труд на это положила, так этого не увидела.
Из зависти Катька тогда швейную машинку у неё запросила.
Она так Катьке тогда и сказала, что не нужна ей эта машинка – нужно, чтобы она, Алина, на ней не зарабатывала больше.
И дом ей от бабушки достался!
Да, достался!
А кому же он должен был достаться?
Катьке от матери дом достанется.
Она на тот дом претендовать не будет!
В Академии Художеств начались занятия.
Живопись, рисунок, живопись, рисунок – какое счастье.
- Ты что летом делала? – Ренат вытирал кисти о палитру стоя рядом с Алиной.
- С Риммой в Старую Ладогу ездили. Ещё писала у себя.
- Работала?
- Да.
- Молодец. Видела на доске объявлений конкурсы различные вывешены?
- Как они и раньше были.
- Там есть международный конкурс студенческих работ по направлениям.
- Живопись есть?
- Конечно. Зачем бы я тогда тебе всё это говорю?
- А что это за конкурс?
- Почитай на сайте. Там всё написано – Ренат убирал краски в коробку.
- Так конкурсов много бывает.
- Вот и такой там есть.
Алина подошла к Римме.
- Ты слышала? Конкурс студенческих работ объявили. Ты не хочешь в нём поучаствовать?
- А где это?
- Ренат сказал в Италии. Международный.
- Адрес его где?
- На доске объявлений.
- Надо посмотреть, что там у них.
- Мы же с Старой Ладоге писали. Можно левкои довести до ума. Там на берегу красивые пейзажи были.
- Я у них на сайте посмотрю условия и тебе скажу.
Конкурс был международный, участвовать можно было только одной работай, нужно было заранее прислать фотографию с работы, написать о себе, работа должны быть студенческой, написанная на холсте маслеными или акриловыми красками и небольшого размера – по большой стороне не больше семидесяти сантиметров.
- Я не знаю. Я не готова. Левкои послать? – Римма не знала участвовать ей в конкурсе или нет.
- Так фотографии пошлём, и они пусть решают.
- Фотографии?
- Ну, да – фотографии. У них же там отбор будет предварительный по фотографиям. Пришлют вызов – вышлем им свои работы, не пришлют – не вышлем.
- Ты загорелась?
- Да. Хочу славы – Алина вздёрнула носиком.
- Посылай. Я не верю в это. Что они выберут? То, что им понятно и привычно? Как мы они не пишут.
- Давай попробуем? Участие в таком конкурсе уже удача.
- Ты что пошлёшь?
- Триптих. Прометея, Суд Париса и Икара. У меня это единое целое. Работы небольшие, каждая из них как раз в размер укладывается.
- Так там написано одна работа.
- У меня триптих.
- Когда ты его успела написала?
- Дома в сарае. Тогда помнишь я Петю писала в Старой Ладоге и наброски с него делала – я тогда это всё придумала. Тебе не говорила – боялась сглазить.
- А-а-а-а ...
- А ты что будешь?
- Я пейзаж у воды. Он у меня самый сильный.
- Согласна. Он у тебя в цвете очень красивый.
И они послали заявку с фотографиями на участие в этом конкурсе.
Ответ им пришел через полтора месяца, и Алина с Риммой выслали свои работы в Италию по почте.
Тот же Ренат подсказал Алине и работу.
- Я не пойду туда – у меня ещё одна работа есть.
- А что там делать?
- Там богатые частные дома и есть ресторанчик. Нужно стены в ресторанчике расписать. Что там нарисовать на них – хозяин скажет. Там у них Володька Сосновский раньше работал, мне эту работу и передал. Там всё нормально. С деньгами не обманут.
- Ага, я поняла – Алина перегнулась через мольберт – Римма. Римма, ты слышала - Ренат работу предлагает.
- Чего там у него?
- Стенки в ресторане расписывать.
- А за сколько?
- Я не знаю. Я сейчас.
Алина повернулась к Ренату.
- А сколько платить будут?
- Сто долларов квадратный метр.
- Римма, Римма – Алина перегнулась опять через мольберт – Ренат говорит сто долларов за квадратный метр.
- А сколько там метров? – не поворачиваясь спросила Римма.
- Сейчас.
Алина опять развернулась к Ренату.
- Сколько там метров?
- Там две хорошие стенки – Ренат размахивал кисточкой пере своим холстом ища куда мазнуть краской.
- Римма, Римма – Ренат говорит там две хорошие стенки.
- А где это?
- Ренат – Алина повернулась к Ренату.
- Может на прямую со мной кто ни будь поговорит?
Алина с Риммой уткнувшись в мольберты засмеялись.
- Кались, где работа находится? – Алина толкнула в бок Рената.
- В Парголово.
- Это электричкой?
- Да.
- Как тебе, Римма? – Алина опять перегнулась через мольберт.
- Можно. Передай Ренату, что подойдёт. Адрес и телефон пусть даст.
- Ренат, нужен адрес и телефон.
- Нате – Ренат протянул бумажку - Скажите, что от Володьки Сосновского – он поймёт.
Римма в конце дня созвонилась с заказчиком, и они с Алиной поехали на встречу.
Хозяином ресторанчика оказался грузин.
- Вы в Академии Художников учитесь?
- Да.
Это грузина удовлетворило.
- У меня здесь ресторан. Вот тут большой зал – он повёл Римму и Алину показывать весь свой ресторан – а здесь три отдельных места. Здесь стенки и мне нужно здесь эти стенки нарисовать картинами. Там на окнах будут занавески с рисунками – я их уже художнице заказал.
- Будут расписные занавеси на окнах?
- Да, будут с рисунком.
- А в большом зале?
- Нет, в большом зале ничего не нужно.
- И вам нужно быстро?
- Само собой.
- Вечерами?
- Тут всё открыто.
- Суббота-воскресенье?
- Тут будут люди.
- Так – Алина вошла в закуток – Здесь стол будет стоять и диваны?
- Да.
- Стол будет упираться в стену?
- Так будет стоять – грузин двинул руками вперёд – На шесть человек будет стол.
- Стенка три метра на два с половиной. Ну, низ можно не считать. Шесть квадратных метров. Закутка три – значит восемнадцать квадратных метров. Правильно?
- Правильно.
- В деньгах – это тысяча восемьсот долларов. Вы согласны с этим?
- За тысячу восемьсот согласен.
- А девушка, что на ткани рисовать будет - что нарисовала?
- Я не знаю, я ещё эскизы не видел. Я сказал виноград, лозу. Она сказала птиц нарисует.
- Нам нужно увидеть её эскизы. Нужно, чтобы всё было, как единое целое. Ансамбль чтобы был.
- Это правильно.
- Нам нужно созвониться и встретиться с ней – Алина повернулась к стенке – Если стол будет вплотную приставлен к стене, то можно будет сделать, как продолжение стола – написать большой кавказский натюрморт с бокалами вина, персиками, гранатами, виноградом.
- Да-да, кавказский натюрморт. Я и той так говорил.
- Наверху лозу виноградную пустить.
- У вас большие горшки для вина есть – повернулась Римма к заказчику.
- Есть большие кувшины с вином.
- Нам нужно встретиться с той художницей.
- Так встречайтесь – не возражал грузин.
- Нам нужно несколько дней на раскачку.
- Зачем качаться? – не понял заказчик.
- Нам нужно собрать необходимый материал и встретиться с той девушкой.
- Она женщина.
- С той женщиной, что расписывает вам шторы.
- Несколько дней?
- Да, несколько дней.
- А потом будите раскрашивать стены?
- И потом будем раскрашивать стены.
- Хорошо.
Татьяна Ильинична сразу всё поняла и пригласила Алину и Римму к себе в мастерскую.
Петроградская сторона, сломанный лифт, шестой этаж, две смежные комнаты в коммунальной художественной мастерской.
- Проходите. Вы что – студентки?
- Да.
- Из Академии Художеств?
- Да.
- У меня сын там учится.
- На каком курсе?
- На четвёртом. Сергей Назаров.
- Нет, не знаем.
- Он с Серафимом дружит.
- Серафима знаем – имя редкое.
- Так вы хотите посмотреть мои эскизы?
- Да, чтоб в разнобой не сработать.
- Эскизы ещё до конца не готовы, но кое-что я могу вам показать. Мина! – Татьяна Ильинична среагировала на скрип соседней двери – у тебя сахар есть?
- Есть немножко – отозвался коридор.
- Поставь чайник, уж если ты на кухню идёшь.
- Хорошо, поставлю.
- Потом чай попьём – Татьяна Ильинична кивнула в сторону коридора головой.
Затем она развернула на столе незаконченные эскизы.
- Вот примерно так будет.
- Ту-у-у… Мы так и думали – Алина махнула рукой - Виноградная лоза и цветы.
- Надо на планшет щёлкнуть – Римма повернулась к Алине – Можно так же лозу пустить по верху.
- Эту самую же пустить, чтобы мотивы соединить в единое целое.
- Да. Мы натюрморты напишем, как продолжение стола.
Алина посмотрела на Татьяну Ильиничну.
- Щёлкнуть можно? – спросила она разрешение.
- Можно, фотографируйте – Татьяна Ильинична отошла в сторону.
- Цветы от сюда взять, чтобы они и на стенках повторились – Алина защёлкала планшетом.
- И цветы от сюда берите – согласилась Татьяна Ильинична.
- Птицы…
- Можно птицу посадить здесь у стенки, как на краю стола она получится.
- А почему у вас всё в малиново-красном цвете? – разглядывая эскизы Алина спросила у Татьяны Ильиничны.
- Заказчик захотел.
- И нам нужно этот цвет где-то внести в роспись – Алина повернулась к Римме.
Та утвердительно кивнула головой.
- Смотрите – Татьяна Ильинична разложила перед ними свои рисунки – Здесь по Грузии зарисовки собраны – кувшины, стопки, корзины, орнаменты разные, фрукты. Смотрите какой красивый раскрытый гранат – показала она на рисунок граната - Ягоды его как красиво рассыпаны. Вот рога зарисованы, из которых они вино пьют. Может вам это пригодиться?
- Пригодиться.
- Берите тогда – Татьяна Ильинична сдвинула свои рисунки в их сторону – Фотографируйте.
- Мы думаем однотипно сделать все три стены. Немного что-то переставляя в каждой из них.
- Да-да, уголок Грузии сделать и хорошо будет – согласилась Татьяна Ильинична.
- Можно немного горы со снежными вершинами показать.
- Орла в небе – добавила Римма.
- Овечек.
- Вот-вот-вот. Это всё годиться.
На кухне они сели за стол.
Мина не стала составлять им компанию и забрав чашку с чаем ушла в свою комнату покрывать лаком шкатулки.
- А вы расписываете ткани? – только сейчас Алина догадалась спросить Татьяну Ильиничну.
- Да, расписываю, преподаю роспись.
- Батик?
- Да, батик.
- А где преподаёте?
- В Петербургском Колледже Моды.
- О, какое название.
- Один мыльный пузырь. ПТУ это бывшее со всеми потрохами прошлого.
- И вы там учите их батику?
- Ну, не художников учим по росписи ткани, а изготовителей текстильных изделий с художественной росписью.
- И что это за профессия?
- Художник делает эскиз, а они по этому эскизу должны уметь расписать ткань.
- И что - такая работа есть в городе?
- Да господь с вами, конечно нет.
- А зачем тогда их учат?
- Для галочки. Сейчас всё делается для галочки. А преподавателям тоже есть хочется.
- Странный подход в образовании.
- Сам предмет, что я преподаю интересен, но сейчас столько бумаг приходиться оформлять, что сама эта работа отвратительна становится. Главное теперь в преподавании стали бумаги, главное, как на бумаге это выглядит. И сейчас нужно быть обязательно педагогом, а какой ты при этом специалист – это уже не имеет значения. Вот в Петербурге сейчас в колледжи принимают учится без ограничения возраста. Если у кого-то нет среднего технического образования, а он хочет учиться в свои сорок-пятьдесят лет, то пожалуйста – подавай заявление и учись. Колледжу это выгодно – оплата за свет и отопление в колледже идёт подушевая – нужна наполненность групп. Государство так придумало - вот колледж и вертится. Объявляют набор, а детей не хватает. Демографический провал. Что делать? Да родственников своих записывать начинают якобы учиться у нас. Учат же бесплатно, кормят бесплатно, проезд на транспорте льготный, стипендия. У меня вся группа по батику возрастная – две девочки у меня до двадцати лет, одной двадцать пять и всем остальным за сорок. Есть две пенсионерки. Вместо того, чтобы за деньги идти учиться в кружки при домах культуры, как раньше это было - они сюда идут бесплатно учиться. И так учится весь колледж. А на работу по специальности никто по окончании не идёт работать. Вон швеи. Приходил тут один предприниматель – у него цех швейный стоит, а девчонки к нему работать идти не хотят. Они на производство не идут – все хотят набрать клиентуру и дома шить от налоговой службы и прочих поборов подальше.
- А зачем их тогда учат?
- Для галочки. А зачем мне с двадцатилетним опытом преподавания ещё и педагогическое образование иметь и учить эту детскую психологию?
- И вас заставляют ещё учится на педагога?
- Заставляют. Я же Муху кончила – это же не педагогический институт, а художественный.
- И вы учитесь?
- А, как же. Девочки – мы же в России. У меня вот Аня с параллельной группы пошла на эти курсы от АППО. Час отсидела на первой лекции, дурь их послушала и ушла чертыхаясь домой, а через три месяца к ней позвонили, и попросили зайти к ним и забрать свой диплом об окончании их педагогического образования. Документ настоящий. Она во всех списках, что там училась числится. Проверяй не проверяй – всё чин чинаром. Для них это называется повышением квалификации. У человека сорок лет педагогического стажа, высшее художественное училище за плечами, а теперь к нему ещё нужна и такая бумажка. И так почти все педагоги с этим педагогическим повышением квалификации сделали. А кто-то зарплату за такое преподавание получил.
- Так зачем всё это делается?
- Для галочки. Я же сказала – всё делается там для галочки. В кабинетах там наверху сидят конкретной педагогической жизни не зная, и придумывают, как на бумаге это красиво и правильно выглядеть будет. Стандартами это красиво называют. Тут по телевизору какой-то наш министр по образованию перед президентом отчитывался – говорил, что ввели много стандартов в образование. Меня аж, зная всю ситуацию на месте, перекрутило всю от его слов. Составление бумаг по разным поводам и передача знаний от опытного человека молодому – это совсем разные вещи. Последним никто не интересуется – главное это бумаги. Меня тут методист поймала – надо мол вам писать методическое пособие по проведению дифференцированного зачёта. Три недели я на это убила. Сорок шесть печатных листов получилось. У меня их проверили, заверили подписью директора и круглой печатью и приняли в производство. А через неделю по коридору завуч бежит – «Вы не забыли Татьяна Ильинична на той недели провести дифференцированный зачёт в вашей группе по вашему предмету? Он у вас в плане есть» Я так и встала. У меня целых две недели ни одного студента на занятиях не было – все работают, на занятия не ходят, у кого-то маленькие дети болеют, кто-то немного позанимался и передумал дальше учится… Что делать? Я журнал открыла, поставила в графе дифференцированный зачёт и выставила для отчётности всем оценки. Группа ни сном, ни духом не подозревает, что они пережили дифференцированный зачёт. И это сейчас называется образование? По бумагам отлично, а на самом деле? И так во всём!
- Грустно.
- Противно.
- Деньги за это платят.
- А что – у вас так плохо ходят на занятия? – удивилась Алина.
- Так плохо и не у меня одной… В группу набирают двадцать семь человек, человек семь сразу набирают «мёртвых душ» - они чьих-то детей, сыновей, мужей, невестки – для численности приняты. Они на два года обеспечиваются льготным проездом на транспорте, стипендией в первый семестр и настоящим дипломом по окончании такого обучения. Двойки же ставить нам им запрещается – человек ни одного дня не показывался на занятиях, а у него тройки и даже четвёрки стоят в журнале. Как вам это? Человека три-четыре перейдут в другие группы учится, один-два – сироты, а им до двадцати трёх лет государство платит пенсию по потере кормильца, если они в это время учатся где-то на дневном отделении, и они ради этой пенсии и поступают якобы сюда учится.
Татьяна Ильинична замолчала, размешивая сахар в чашке.
- Человек семь совсем бросают учиться – Татьяна Ильинична вздохнула - Их не отчисляют– должна быть численность в группе не ниже двадцати человек. Только трое из группы приходят почти ежедневно – одна по коридору пробежит мимо к своим подружкам в соседнюю группу и заглянет поздороваются со мной, вторая только до обеда пришла учиться, третья к бесплатному обеду придёт, два обеда с собой ещё заберёт в контейнерах и ещё часа на полтора останется резервом по обводить и со мной поболтать. Мне бегунок выдадут для учёта посещаемости на моём уроке - я ставлю на бумажке вместо трёх человек девять, а меня за это ругают, что меньше половины ходят на занятия. Сорок пять процентов посещаемость. Меньше половины получаются. Как вам это нравится?
- Кошмар.
- Что я с этим могу сделать? И это сегодняшнее образование с его стандартами? На дипломную работу вызвонишь человек пять из бросивших учится и вот, уже двенадцать человек на диплом выходят. Двенадцать человек выпускников, а из них десять красных дипломов натягивают даже, не спрашивая меня и оценки им переправляя мои в журнале. Как вам это? Цена красного диплома какова при этом? А остальным, кто не ходил – дипломы со сплошными тройками и липовыми портфолио к ним.
- Но это же сплошная фальшивка?
- Так государство делать это заставляет. Главное – чтобы всё было гладко на бумаге, а оврагами никто не интересуется. Вон у нас прокуратура с проверкой на днях была. Так сначала они за несколько дней предупредили нас о своём появлении, чтобы им не нарваться на какие-то серьёзные несоответствия, и чтобы с их стороны только незначительные замечания были к нам. Все хотят, не работая деньги зарабатывать. Что бы тихо всё было. Так знаете, что наши учудили? Те работу столовой проверяли. Три обеденных перемены у нас. Они в первую смену объединили по две группы в одну на обед, чтобы студентов больше казалась и группы выглядели полнее и к группам обедающих в первую смену прибавили группы со второй смены и велели всем по две порции себе взять, а во вторую смену в столовую привели к группам со второй смены те же группы с первой смены и так же им велели по две порции всем съесть. Народу в столовой все обеденные перемены было… - Татьяна Ильинична закрутила головой - А на третью смену попросили у соседей из реставрационного колледжа, что рядом с нами две группы на прокат покормить их перед прокуратурой. А? Как вам это? Это их стандарты в действии? В ВТО они вступили? Теперь наши дипломы в Европе признаваться будут? Такие дипломы имеют силу? Зачем это нужно было делать? Зачем нашим людям нужно навязывать чужую идеологию преподавания? У нас что – своя старая плохая была? Прокуратура то как была довольна такой наполняемостью в столовой! А? Мы для неё работаем или как?
- А мы думали потом после окончания академии и творчески работать, и пойти куда ни будь на неполную неделю преподавать пойти.
- Не советую.
Алина с Риммой переглянулись.
- Накипело…
Пришла Мина из своей комнаты и поставила свою чашку на стол.
- Ты никак не можешь успокоится о порядках в своей ПТУшке?
- Мина! Ну ты же знаешь всё!
- Наслушалась.
- Так душа болит за гибель нашего образования! Это же целенаправленное вредительство! Баллы тут нам начисляли – Татьяна Ильинична повернулась к девочкам – У нас запрещено одинаковую премию давать всем преподавателям – премию дают по баллам. Мастер-класс проведёшь – баллы. А на мастер-класс никто не ходит – вот педагоги и договариваются между собой – ты на мой мастер-класс придёшь, а я на твой – и тебе и мне баллы за это будут. Никому это не нужно, но фотография с мастер-классов у всех есть. А взаимное посещение уроков? Я должна ходить к другим педагогам на занятия и смотреть, как те ведут уроки и писать отчёт о их проведённом уроке. Как по-вашему мы ходим? Только на бумаге. Сами себе пишем отчёты. Зачем это нужно делать?
- Она ещё долго не остановится – пояснила Мина.
- А чего мне останавливаться? – возмутилась Татьяна Ильинична – Кто баллы считает? Руководство! Сколько хочет – столько и насчитает. Из меня свободного человека делают крепостного преподавателя. Попробуй покритиковать или сделать замечание кому ни будь из руководства – и баллы будут насчитаны другие. Страна маленьких не профессиональных зависимых людей! И руководство то, кто? Бывшие швеи! Почему кухарка не может управлять страной, а швея может руководить учебным заведением? Да, она принесла полу фальшивый документ об окончании педагогического института после того, как её назначили руководителем. В жизни бы в институт не пошла учиться, а тут карьера заставила! У них на лице написано, что нет у них никакого высшего образования! Интеллекта нет. Интеллигентности нет. Культуры в общении с людьми нет.
Татьяна Ильинична барабанила пальцами по столу.
- Успокойся. Палкой хребет не перешибёшь – Мина похлопала Татьяну по спине.
- И это обидно! У меня композицию по батику отняли из-за того, что большая нагрузка, а у Светки ей нет. Так она Герцена кончила, художественно графическое отделение – она школьный учитель рисования! На художественно графическом отделении Герцена не преподают роспись по ткани, она её не знает, она ей никогда не занималась. Она школьный учитель рисования! Она чучело вороны может им научить рисовать, а ей дали вести ведущий предмет, которого она не знает! В одном уголку цветочек, в противоположном три – и пятёрку им ставит по композиции платка. Студенты мне такой эскиз приносят, а я отказываюсь работать по такому безграмотному эскизу. Им помогать сделать новый? Так я не веду у них композицию больше и денег мне не платят за такую переделку. Вот студенты и в провале. А Галине, тренеру по физкультуре дали вести ещё и географию с биологией. Это как понимать? Она учитель физкультуры, а они дали ей в нагрузку вести и эти предметы. За деньги она согласилась! Она же педагог! Всё соответствует закону! А Катерина Андреевна? Она принесла моей группе фотографии с головы гипсового Давида, раздала им эти фотографии и велела делать рисунок головы Давида с этих фотографий. У них в плане голова Давида стоит, а самого гипса в колледже нет. Как вам это? И нарисовали! И полосками бумаги эти рисунки оклеили и выставили на обходе!
- Успокойся! – Мина стояла над Татьяной Ильиничной.
- Руководство, это бывшие швеи, были в восторге, как нарисовано! Сами рисовать не умеют, а в искусстве разбираться могут.
- Да успокойся ты, Таня.
- Душа за поругания образования болит!
- Да – Мина опять похлопала Татьяну Ильиничну по спине – Татьяна у нас сильнейший текстильщик города. Ленинградское Высшее Художественно-промышленное училище имени Веры Мухиной закончила, текстильное отделение. Тридцать лет член Союза Художников, двадцать с лишнем лет занимается росписью занавесей в рестораны, кафе, танцевальных залах, в художественных советах сколько сидела – ей с этим трудно мириться.
- Да мы видим по эскизам, что это серьёзный художник – согласилась Алина.
- И никому это сейчас не нужно…
Алина разложила бумагу и карандаши на столе у Риммы в большой комнате.
На планшете оказалось много заснятого материала.
Алина ещё положила книги по Грузии взятых из студенческой библиотеки.
- В масштабе один к десяти делаю – Алина повернулась к Римме стоя коленями на стуле.
- Делай.
Алина вычертила в масштабе три стенки ресторана и принялась рисовать эскизы.
- Вертикальную лозу нужно взять от Татьяны Ильиничны, только расписать её живописно.
- Наверху горы их сделать.
- У них там что – Эльбрус?
- Со снежными вершинами.
- Орла летящего.
- Можно овечек, овечек сделать под склонами гор.
- И пастуха в бурке и с длинной палкой.
- Точно! – Римма подняла руку.
- А на второй стенке можно речку сделать вытекающую с гор и так в сторону её увести.
- И девушек в национальных костюмах с кувшинами на плечах.
- Да-да-да-да… и джигитов, мчащихся на лошадях мимо.
- В дали так...
- В дали.
- А на третьем что?
- Арбу можно, сакли на склонах гор прилепившиеся, дорогу.
- Мальчишку, бегущего по ней.
- И вертолёт в воздухе.
- Ха-ха-ха-ха… Мимино получается. С коровой вертолёт написать.
- А что – у них он национальный герой.
- У стола делаем натюрморт. С одного боку, где диван будет – большие кувшины с вином, по другую – можно плетёные корзины с фруктами. Что ещё можно?
- Птиц ещё можно взять от Татьяны Ильиничны с её занавесей.
- Птиц значит.
- Дыни, разрезанные с пчёлкой на дольке.
- Пчёлка.
- Виноград. Гранаты, разломанные с красными рассыпанными ягодами.
- Так, ладно, начинаю делать первый эскиз.
- Потом их сначала Татьяне покажем, а уже после хозяину ресторана.
- Да, посоветуемся сначала с профессиональным человеком.
Алина заняла весь стол и быстро накидала карандашом первую композицию на листе.
- Давай – взяв кисточку в руки присоединилась к ней Римма – что тебе раскрасить тут?
- Давай лозу начинай сверху.
- Лозу, так дозу.
- Ты у нас будешь специалист по лозе.
Маленькая Аринушка вертелась у них в ногах и с интересом наблюдала, что делает её мама с тётей Алей.
- Нарисуй и ты что ни будь на бумаге кавказское.
- Кавказское – это со всадниками?
- Со всадниками.
Девчушка подобрала губки и стала думать.
Татьяне Ильиничне эскизы девочек понравились.
Она разложила их у себя на столе и положила рядом свои.
- Вот, что значит профессиональная школа. Здесь немножко больше моего малинового цвета добавьте и хорошо будет.
- Здесь?
- Да-да, здесь.
- Хорошо, мы согласны.
- А так всё очень хорошо сделали. Колорит, Кавказ – ему должно понравиться.
- Мы подумали – может нам вместе ему наши эскизы показать?
- И мои и ваши?
- Да.
- Это идея. Всё в едином целом посмотрит. Я согласна. Мне вот здесь доделать нужно - Татьяна Ильинична показала на угол одного из эскизов – Переборщила я тут немножко. Мне подчистить здесь нужно. И горло у меня болит от мороженного. Давайте через два дня к нему поедим?
- Через два дня? Давайте.
- Я с ним созвонюсь, и мы поедем.
Через два дня они, встретившись на вокзале и поехали к ресторатору.
Ремонт зала был почти закончен и мусор вынесен.
- Вот столы мне привезли – похвастался хозяин ресторанчика.
- Эскизы где вам показать?
- Давай те на месте.
Грузин походил над эскизами, разложенными на столах молча разглядывая их.
- У меня так красиво будет? – он поднял голову.
- Так красиво.
- Это Эльбрус? – показал он на одну из нарисованных гор.
- Эльбрус.
- Это, как в кино он с коровой летит.
- Ну – это же забавно.
- Хорошо. Пусть будет так. Мне всё нравиться. Мне теперь только скорость нужна.
- Быстро и без потери качества не получится.
- Нужно быстро.
- Нужно хорошо. Мы будем спешить, но вы нас не подгоняйте.
Хозяин ресторанчика вздохнул.
- А когда вы начнёте?
- Мы сейчас и начнём, а Татьяна Ильинична дома у себя в мастерской будет расписывать.
- Я вы сейчас?
- А мы сейчас рисунок нанесём и завтра уже красками начнём раскрашивать. Мы допоздна работать будем.
- И субботу и в воскресенье приехать можем на все дни – добавила Римма - Тут в субботу и в воскресенье кто ни будь будет на месте?
- Я буду. Георгий будет. Люди будут.
- Вот и хорошо – Алина поставила сумку на стол - Мы сейчас и начинаем.
Татьяна Ильинична уехала, а Алина с Риммой придвинув столы к стенкам и наметив их места соприкосновения со стенами быстро карандашами наметили натюрморты на переднем плане с кувшинами, бокалами вина, расколотыми гранатами, дынями, виноградом, наметили горизонтальную лозу с листьями и завитками усиков, нарисовали карандашом горы Кавказские с Эльбрусом, большие кувшины с вином, корзины с фруктами, всадников на лошадях, девушек с кувшинами на плечах, орла в небе и летящую корову под вертолётом.
Это заняло немного времени, и Алина с Риммой ещё засветло уехали домой.
- Можно прогулять несколько дней занятий для скорости.
- Четверг-пятницу прогуляем и субботу, и воскресенье добавим.
- Видимо на это придётся пойти.
Чтобы не мешать друг другу Алина принялась писать красками натюрморт, а Римма, перейдя к следующей стенке взялась расписывать виноградную горизонтальную лозу над головой.
В обед из другой части ресторана к ним пришел высокий худой грузин в белом переднике на поясе и принёс поднос.
- Это вам от хозяина.
- Римма – Алина взглянула на поднос - Нас тут кормить будут! Римма – это шашлык! Тут салат! Тут соус какой-то.
- Гранатовый – уточнил официант.
- Римма – тут шашлык с гранатовым соусом! Мы сегодня не зря сюда пришли! Римма, кончай писать и иди сюда! – Алина повернулась к официанту - Передайте шефу, что девушки в восторге.
- Передам – склонил голову мужчина и вышел.
В выходные Римма приехала в ресторан с дочерью.
- Посмотрите какие рисунки моя дочка для вас сделала.
Ресторатор опешил.
- Это вот горы с барашками, это всадника скачут, а это виноград растёт.
- Это мне? – хозяин ресторана удивлённо взял рисунки в руки.
- Вам, вам.
- Спасибо. Их надо в рамочки под стекло вставить и на стенку повесить. А? – он повернулся к Аринушке.
Та кивнула головой.
- С меня подарок – в ответ кивнул хозяин ресторана.
За четыре больших дня Алина с Риммой почти закончили роспись в ресторанчике – осталось прописать мелкие детали.
- На понедельник отложим – Римма устала села на стул.
- Он торопит?
- Торопит, да халтуру делать не хочется.
- Скажем работы осталось на четыре дня – думаю мы за четыре дня справимся. Я тоже не хочу, как попало заканчивать эту работу.
Хозяин ресторана умоляюще заглядывал на их половину, смотрел на расписанные стены и переводил взгляд на Алину с Риммой.
- Будет лучше, чем сейчас.
- А когда?
- В четверг закончим.
- Ох…
- Это и так быстро.
- Я понимаю.
- Мы будим стараться сделать побыстрее, но плохо мы делать не будем.
- Плохо не надо.
В понедельник она вышли на занятия в Академию Художеств и после обеда сорвавшись с английского языка уехали в Парголово.
- Давай ты по всем натюрмортам проходишься, а я лозой виноградной займусь – Римма показала на верх – Уж коль я стала специалистом по виноградной лозе, то давай я и буду её заканчивать.
- Кто бы возражал.
- На это один день. Сегодня это всё должно быть кончено.
- А завтра?
- Боковушки, яблоки-персики. Где-то более внимательно, конкретику. Там близко люди сидеть будут нужно, чтобы было, что рассматривать вблизи.
- Пчёлок.
- А потом горы реки и долины.
- Всадников нужно хорошо сделать, чабана в бурке. Орёл чтобы хороший был.
- Да понятно.
- Четверг берём про запас.
В четверг они закончили росписи.
Хозяин пришел принимать работу и долго молча стоял, и смотрел на всю эту красоту.
Татьяна Ильинична привезла к обеду свои расписные занавеси и развесила их по окнам.
- Это просто царский ресторан получился – наконец произнёс хозяин - Разбогатею и вторую часть так же сделаю.
- Ну, мы в другом ключе можем сделать ту половинку – Алина повернулась к Татьяне Ильиничне.
Та кивнула головой.
- Я сейчас попривыкну к этому и потом поговорим – хозяин закивал головой - Я витязя в тигровой шкуре хочу сделать.
- Будет витязь в тигровой шкуре.
- Это хорошо. Только потом, потом поговорим.
Художникам был дан прощальный ужин.
- Мы устали – пожаловалась Алина Татьяне Ильиничне сидя за столом.
- А мне привычно. Часто именно так и бывает – Татьяна Ильинична разломила лаваш и понюхала хлеб – Люблю, как пахнет хлеб.
Они были рады, что работа закончилась и работа вышла хорошо, и заказчик доволен, и что они заработали денег, и перезнакомились друг с другом.
Через месяц пришел ответ из Италии с международного конкурса.
Алина опоздав к началу занятий влетела фурией в живописную мастерскую.
- Асса – она без объяснения причины сразу с порога закружилась, замахала руками и пошла танцевать на свободном пространстве у двери.
- Что это с ней? – Мишка Понамарев вышел из-за мольберта.
Танец Алины был что-то среднее между лезгинкой и гопаком.
- Асса - Алина воздела руки к потолку и весело смеялась.
- Что это с ней? – Мишка кивнул на Римму.
Римма пожала плечами.
- Второе место! – Алина крутилась на месте – Второе место! Серебряная медаль! Второе место! У меня второе место!
И Римма всё поняла.
- У тебя второе место в международном конкурсе?
Алина победно выстрелила двумя пальцами вверх.
- Второе место! У меня второе место! У меня серебряная медаль!
- Ну ты даёшь – Римма выскочила из-за своего мольберта и поймав Алину затеребила её – А ты как узнала?
- Позвонили и сказали. Я потом к ним на сайт зашла. Первое место какое-то необычное имя для европейца. И знаешь, что она или он прислала? Знаете, что заняло первое место? – обратилась Алина к группе? – Слушайте и не говорите, что не слышали! Квадратный грунтованный холст. Шестьдесят пять на шестьдесят пять сантиметров. Краска, которой пользовался победитель называется гудрон.
- Да это же асфальт?
- Вот-вот-вот-вот… Так вот – такое впечатление, что человек взял в руку горячий асфальт и с одного конца холста до другого растянул этот асфальт по холсту рукой. Так сделано сверху холста справа на лево, и с низу, а посредине тоже самое, только наоборот - слева на право растянут асфальт. Между этими тремя полосами оставлен белый грунтованный холст! И это всё! Шедевр называется «Исход»! Как вам это?
- Европейская чушь собачья.
- А третье место – квадратный небольшой холст, посредине оранжевое пятно к краям картины переходящее на нет и чёрно-серые рваные лучи во все стороны до конца опуса. Эта вещь так и называется «Опус номер какой-то». Цифра стоит, но я забыла какая. А это как вам?
- Дурь – отреагировал Пономарь.
- Но я заняла на этой дури второе место!
- И правильно сделала. Лишний конкурс никогда не помешает, а что там было на конкурсе никто со временем помнить не будет.
- Но я рада! У меня никогда никакого конкурса в жизни не было, а тут второе место! Римма – Алина отвела Римму в сторону – Я там всё пересмотрела. Заявок с фотографиями было подано семьсот шестьдесят с чем-то, сто девяносто три прошли на конкурс. Там на сайте помещены фотографии всех работ с конкурса. Я, ты и ещё один болгарин имеют человеческий вид – остальные, как ты слышала. У болгарина парень лежит на двух брёвнах – одно бревно под коленями, второе под головой. Брёвна резко уходят к горизонту. Голова запрокинута назад. Руки раскиданы в стороны. Над парнем небо от светлого к тёмному вверху и даже есть звёзды, а внизу под ним пол холста трава, а пол холста битый асфальт. Как тебе это? О чём это?
- Ну это понятно – Европа.
- Чушь собачья, но то, что я победила мне приятно. Первое место десять тысяч евро, второе - пять, третье – три, а вы все остальные лауреаты – можно своё участие в конкурсе распечатать.
- Сколько? – Ренат услышал, что нужно и высунул голову между мольбертами – Сколько-сколько стоит второе место между асфальтом и утомлённым солнцем?
- Ренат! Не завидуй!
- Что значит «Ренат»! Что значит «Не завидуй»! Так не честно! Я вам подсказал на счёт конкурса. Вы бы в жизни ничего не стали читать на это доске объявлений. Если бы не я, то вы бы в конкурсе этом не участвовали. Пять тысяч евро! Алина! Проставляйся!
- Ренат! Никакого «проставляйся»! Во-первых – неизвестно, когда придут эти деньги, во-вторых - с них высчитают подоходный налог и не в наших тринадцати процентов, в-третьих – я эти деньги ровненько разложу по сто долларов на месяц и буду учиться и знать не знать ни о какой работе для пропитания.
- На сто долларов в месяц?
- Да, на сто долларов в месяц. На плавленых сырках буду сидеть и нигде работать не буду, а буду только учиться. А тебя Ренат, когда все уйдут из этой мастерской я поцелую за то, что ты подсказал нам об этом конкурсе, и поцелую так, что ты будешь помнить об этом поцелуе всю свою жизнь.
Группа взревела.
- Ренат, ты не прогадал!
- Я понимаю, мужики – вам бы прогулять эти деньги в три дня по-русски и потом вспоминать с наслаждением всю оставшуюся жизнь, как вы умели гулять в молодости и по поводу, и без повода.
- Конечно – подал голос Пономарь – Мы выпить хотим.
– Да нам таких денег и на три дня не хватит, миленькая ты наша – Ренат облокотился о мольберт.
- Но я девушка и у меня не ваш ум.
- К сожалению.
- Так что выкатывать не буду.
- А? И женись после этого на них.
Через неделю Татьяна Ильинична позвонила к Алине по телефону.
- Я тут с ресторатором поговорила – он со вторым заказом не торопится. Там окон побольше, а стенка у вас одна. Там небольшая сцена есть в зале, а за сценой стенка. Вот он её и хочет расписать. Я на всякий случай померила вашу стену – там три метра в высоту и около пяти пятидесяти в ширину. Запиши размер на всякий случай.
- Хорошо, я записала – Алина решила, что можно и запомнить такие цифры.
- Я материал по витязю с его тигровой шкурой подобрала на всякий случай, а делать заранее эскиз не буду.
- Ну – это правильно.
- Алина, я вот главным образом насчёт чего звоню. У нас одна на санках детских покаталась с горки и основательно переломалась себе всё. В гипсе вся нижняя половина туловища у неё сейчас. Педагог. Нам раскидали её часы, но всё равно пол ставки остаётся свободной. Ты или Римма не хотите месяца на три- четыре пойти по преподавать к нам живопись и рисунок два дня в неделю?
- Ну, это совсем неожиданно для нас.
- Временно.
- Занятия придётся пропускать.
- Практика преподавания тогда будет.
- Надо подумать.
- День на раздумье – во вторник нужно выходить на работу.
- Татьяна Ильинична! Вы меня без ножа режете.
- А Римма?
- Римма не пойдёт – у неё дочка кашляет – если разболеется, то она будет сидеть дома с ребёнком.
- Тогда ты, Алина.
- А какие там дни?
- Договоришься с заучим.
- Если английский и физкультура…
- Вот, когда будет английский и физкультура тогда и побегаешь на работу. Ладно, нечего тянуть волынку – завтра подъезжай на метро «Международная» к половине девятого утра – я буду там ждать тебя.
- Татьяна Ильинична!
- Я уже тысячу лет Татьяна Ильинична.
Они встретились в вестибюле метро.
- Молодец, что пришла.
- Я вся в раздумье.
- А что тут думать – я плохого не посоветую. Главное – серьёзно во всё это не въезжать.
- Да вы такого по на рассказывали про свой колледж.
- Ты больше меня слушай. Ты на всё там поплёвывай и на ус мотай. То, что я говорила про колледж – всё это к сожалению, я не выдумала. У нас на днях девчонка в спортивном зале в волейбол играла и на одну ногу неудачно после прыжка приземлилась – толи связки порвала, толи их растянула. Боль. Крик. Знаешь, что наши сделали? Быстренько её домой отправили, чтобы она из дома неотложную помощь себе вызвала, чтобы неотложная помощь в колледж не приезжала. Объясняться же потом перед начальством никто не хочет и нагоняй от него получать за то, что допустили травму по месту учёбы. А? Как тебе это? Это правильная реакция взрослых людей на несчастный случай с ребёнком? И это все в стенах учебное детское учреждение происходит?
Они быстро шли по улице.
- А с переломанным педагогом такая история – она там попьянствовали дома с приятелями и вечером вышла во двор подышать воздухом. Там бывшее бомбоубежище во дворе, горка такая. Дети санками накатали спуск. Представитель интеллигенции в хорошем подпитии села на детские санки и съехала по некатаной стороне бомбоубежища вбок. У них квартира в одном дворе с моей мастерской – поэтому я всё знаю. Съехала и со всего размаха влетела в железную решётку забора – ноги сквозь прутья прошли, а сама она нет. Вот чем врезалась в этот забор – то и переломала. В гипсе вся сейчас.
- Ужас какой.
- Ужас. Я у них один раз в квартире была – вот это ужас. Большая двухкомнатная квартира на первом этаже. Бабушка значит, дочка, любительница с горки кататься, два старшеклассника-внука, муж там у этой дочки толи с ними живёт, толи к своей маме уходит жить. Он и работает, и не работает. Толком ничего не понять – по виду мальчишка-мальчишка. И ещё у них три собаки в доме есть.
- Сколько? - опешила Алина.
- Три собаки в доме, причём овчарки.
- Как овчарки? - Алина встала.
- Одна среднеазиатская и две немецкие или наоборот – две среднеазиатские и одна немецкие. Я уж точно не помню. Все три девочки. Эта бабка-командирша приглядела на улице хозяина с овчаркой-кобелём без всяких документов на породистость и уговорила его задарма устроить рандеву с её собаками. Ну, те через положенный срок… как это… они окатились. Одна шестнадцать щенков родила, вторая двенадцать, и третья что-то такое приблизительное тоже родила. Толи шестнадцать, то ли двенадцать щенков я уже точно не помню.
- Да вы что? Зачем всё это?
- А ты сложи количество щенков в одной квартире. Сколько получится? Они решили продавать щенков и на эти деньги сначала купить старшенькому внуку однокомнатную квартиру, а со следующего захода и младшенькому.
- Что? – Алина таращила глаза на Татьяну Ильиничну.
- Представляешь какая там в квартире вонь стоит? И это ещё не всё. Они с улицы тащат всё, что плохо лежит к себе в дом. У них дача есть, и они всё тащат для дачи – доски какие найдут, трубы старые водопроводные, сломанные кресла, разобранные на дверцы шкафы, выброшенные двери. По коридору можно пройти только боком. В комнатах такая же история.
- Это же клиника.
- Клиника. Это семья преподавателя колледжа! Раньше интеллигенция в педагоги шла, а сейчас такие люди. Чему они детей могут научить? Какую культуру привить?
- А чем они собак кормят?
- Бабка одно время в столовой военного училища остатки еды брала, но потом её шуганули. Один раз ей противень жаренной салаки достался, так они сами эту салаку съели и собакам не оставили.
- Я не могу… О чём вы рассказываете? Ужас какой-то… Щенков то они продали?
- Я приходила – щенки, переросшиеся уже были, худые, недокормленные. Одного в деревню дед-сосед взял – дом у него там охранять, второго какой-то путешественник на катере, а остальных они, не выдержав такого количества псов на своих квадратных метрах завезли в лес на машине родственника и выпустили их побегать, а сами быстренько-быстренько домой умотались.
- Татьяна Ильинична, вы это что такое говорите?
- А мать её взяток надавала кому надо, и её доченьке производственную травму оформили по перелому тазовых костей.
- Татьяна Ильинична - у вас такие педагоги? – отпрянула Алина.
- У нас такое образование. Между прочим, с тебя справку из полиции затребуют, что ты в тюрьме не сидела.
- Это, что я не педофил?
- Угадала с одного раза. То-то у нас случаи такие исчезли с экранов телевизора. Не работает схема, а справочку вынь, да положи. Бумажечка главное. Как это всё на бумаге хорошо выглядит.
- Щенков жалко и как взрослой быть не хочется в этом мире.
- Ладно, проехали.
Они какое-то время шли молча.
- Сейчас налево – Татьяна Ильинична показала рукой.
- Татьяна Ильинична, а я вам забыла сказать - я на международном конкурсе живописи второе место заняла. Я свой триптих послала на конкурс и заняла там второе место. Серебряная медаль у меня. В Италии конкурс был.
- Да что ты говоришь! – Татьяна Ильинична даже остановилась от удивления – Я тебя поздравляю! Это же замечательно! Я тебе о каких-то гадостях говорю, а ты со мной о великом. Что за триптих у тебя?
- Я античную тему взяла. Прометей, Икар, а посредине Суд Париса. Я с детишек их писала. Возраст отроков. Я сначала наброски и этюды сделала, а потом и картинки написала.
- Как интересно. Вообще-то это возраст отроков в небо захотеть полететь или на задворках втихаря от взрослых огонь от солнца получить… Суд Париса – это тоже возраст отроков судить без расчёта. Удивительное ты решение выбрала для такой темы. Молодец. Вы такие замечательные девочки с Риммой и так интересно мыслите. А Римма участвовала в конкурсе?
- Да, но у неё только участие.
- Это тоже хорошо. Бумаги какие- ни будь они вам прислали?
- Ждём. Но я щёлкнула страничку с их сайта и отксерила её.
- Это правильно сделала. После окончания Академии Художеств будите поступать в Союз Художников, и они вам пригодятся. Деньги-то какие- ни будь к медали полагаются?
- Пять тысяч евро.
- Замечательно.
Они подошли к типовому зданию колледжа и поднялись по ступеням.
- Идём к заместителю директора, и ты с ней там разговариваешь.
На третьем этаже дверь кабинета заместителя директора была закрыта, и Татьяна Ильинична с Алиной встали у окна ждать.
У дверей актового зала стояли ещё три женщины и что-то производственное обсуждали между собой.
Минут через двадцать по лестницы поднялось начальство.
Татьяна Ильинична дотронулась до руки Алины.
Оно.
Женщина подошла к двери своего кабинета и ключом открыла дверь.
- Ну что вы тут разгалделись! – повернулась она к женщинам стоящим у дверей актового зала - Другого места не нашли? Вас что – на уроках не ждут? Обязательно нужно толпиться у моего кабинета?
Женщины спешно пошли по коридору прочь от начальства подальше.
Заместитель директора повернулась к Татьяне Ильиничне.
- Вот, я педагога привела – показав на Алину сказала Татьяна Ильинична.
- Заходите – и заместитель директора вошла в свой кабинет первой.
Алина с Татьяной Ильиничной вошли следом.
Евроремонт.
Полированный современный стол.
Новые мягкие стулья.
- Я говорила вам о студентке – вот она – Татьяна Ильинична встала за спиной Алины.
Заместитель сделала жест рукой, и Татьяна Ильинична вышла из кабинета.
«Как так можно?» - промелькнула в Алины в голове.
- Где вы учитесь? – заместитель директора уселась за свой стол, махнула рукой Алине и открыв ящик стала что-то искать в нём.
- В Академии Художеств на втором курсе.
- Опыт педагогической работы у вас есть? – начальство оторвалось от поисков и подняло глаза на Алину.
- Я художественную студию вела и выставку затем делала по окончании занятий – у меня в папке и газета есть со статьёй о нас – Алина положила на стол прозрачную папку с документами - И ещё я участвовала недавно, как художник в международном конкурсе в Италии и заняла там второе место. Серебряная медаль у меня. Соответствующий документ есть.
- Меня это не интересует.
Алина молча какое-то время посидела на стуле соображая, что она только что услышала, затем медленно поднялась, взглянула на заместителя директора Петербургского Колледжа Моды и молча забрала свою папку со стола.
- До свидания – тихо сказала Алина – Меня не устраивает работа в вашем учебном заведении.
Начальство оторвалось от поисков какой-то бумажки в столе и подняв глаза на Алину удивлённо открыло рот.
Алина вышла из кабинета второго человека этого педагогического учебного заведения и плотно закрыла за собой дверь.
- Что ты так быстро? – удивилась Татьяна Ильинична, когда Алина догнала её в вестибюле на первом этаже.
- Противно.
- Это да. Но за деньги.
- И за деньги здесь не стоит работать.
- Ну, это правильно. Извини тогда меня – я здесь закостинела.
- Да, всё нормально. Жизнь такая.
Алина перешагнула грязные тряпки уборщицы и вышла на свежий воздух.