Кстати, леди Кларенс отнеслась к намерениям сына гораздо спокойнее, если бы знала, что тот мечтает исчезнуть из дома, чтобы раздобыть где-нибудь выпивки. У него с похмелья раскалывалась голова. Вудворту же было всё равно куда идти. Он никак не мог прийти в себя после встречи с Мэтлоком. При мысли, что этого мерзкого человека предпочли ему, у Генри всё клокотало в груди от досады, и ему тоже хотелось промочить горло в каком-нибудь местном кабачке. Да и ночное приключение не выходило из головы!
Вопреки выказанному желанию как можно быстрее попасть домой, путь Мэри лежал не в дом викария, а вглубь заросшего парка. Здесь около полуразрушенной часовни находилось старинное кладбище Кларенсов - место практически заброшенное.
Покойный виконт покоился под простой гранитной плитой, украшенной странной эпитафией: «Я многого хотел, я многих любил и здесь нашел свой покой!». Кто был автором этих строк, и зачем они появились на могильном камне, мог объяснить только Хошем, на деньги которого он был установлен.
Мэри уселась на покрытую лишайником каменную скамью и огляделась. Разгорался солнечный денек, и даже это мрачное место радовало глаза веселой зеленью травы и желтыми цветами гусиного лука. Все дышало счастьем бытия, и даже заброшенные могильные камни украсили себя изумрудным мхом.
Однако молодой женщине было не до красот природы, на душе у неё царила тошнотворная мгла. Сжавшись в комок, Мэри невидящими глазами смотрела на могилу отца вся во власти тяжелых раздумий.
Итак, она изменила мужу, принципам, клятвам - всему, во что свято верила, достаточно было молодому красавцу оказаться в темной комнате на расстоянии вытянутой руки! И всё: её разум парализовала постыдная страсть. Плотский грех, который Мэри всегда с таким гневом клеймила, поработил тело, вверг в такое сладострастие, что она и сейчас не может прийти в себя!
Почему это случилось именно с ней? Как Мэри могла допустить подобное?
Родители… мысли о них приносили ей настолько сильную боль, что Мэри, будучи ещё ребенком, запретила себе воспоминания. Однако сейчас они вдруг нахлынули: мать и отец сидят на диване и смеются, глядя, как она играет с котенком. Отец нежно обнимает юную прекрасную женщину, целует её волосы и руки, гладит округлившийся беременностью живот… у него такое счастливое и просветленное лицо!
Они любили друг друга. Эта мысль с неожиданной ясностью дошла до Мэри именно сейчас. Родители сильно любили друг друга, и что из того, что отец был женат на другой женщине?
- Я сошла с ума, - застонала Мэри, схватившись за виски, - это наваждение… Дьявольское наваждение! Нельзя провести ночь с любовником, и жить потом как ни в чем не бывало. Нет… нет… я не могу опозорить мужа, мать, всех кто меня любит! Нужно забыть!
Молодая женщина истерически рассмеялась. Легко сказать - забыть? Как забыть лучшую ночь в своей жизни: пребывание в раю, жар греховных объятий, сладость поцелуев? Легче перестать дышать! Но как теперь смотреть в глаза Джону?
- Что же мне делать? – взвыла, раскачиваясь от боли, отчаявшаяся молодая женщина.- Как вернуть душевный покой?
- Покой для могильных камней, а для прекрасных женщин любовь – это и есть жизнь!
Мэри вздрогнула и испуганно огляделась. Никого не было вокруг, но она же отчетливо услышала странно знакомый голос!
- Ну вот, - с горьким смехом сказала она себе, поднимаясь со скамьи, - до чего я дошла! Слышу голос отца… так и до Бедлама недалеко!
Но прежде чем уйти, Мэри старательно отскоблила могильный камень ото мха и лишайников, оборвала траву вокруг и, немного пройдясь, набрала цветов.
- Прости меня, отец, - положила она букет на могилу, - я не знала, каково это – потерять голову! Но может, я сама не права, и нам с Джоном ещё не поздно всё исправить?
СУПРУГИ.
Преподобный Харрис, вернувшись домой, застал жену за странным занятием.
Разложив все свои платья, она крутилась перед зеркалом в низко вырезанной рубашке, прикидывая то одно, то другое к груди. На голове у неё была сооружена модная прическа с кокетливым куском тончайшего кружева с лентами, призванном изображать чепец.
Викарий и не подозревал, что в гардеробе его известной скромностью и строгим вкусом жены есть такие легкомысленные вещи.
- Мэри, - шокировано пробормотал он, застыв на пороге,- что вы делаете?
Жена повернула к нему непривычно взволнованное лицо, но сразу же смущенно отвела глаза:
- У Кларенсов радость, мистер Харрис, – пояснила она, - Мэтлок всё-таки сделал предложение Лиззи. И теперь мне нужно сделать всё, чтобы помолвку не сорвала какая-нибудь случайность.
- Кларенсы без вас разберутся со своими делами, - недовольно заметил викарий, - мне надоело жить соломенным вдовцом, и не нравится, что моя жена проводит ночи вне дома!
- Но, дорогой, вы же знаете, что Лиззи заболела.
- Вы постоянно заняты то сестрой, то гостями Кларенсов, и я уже забыл, когда мы в последний раз провели вечер вместе!
- Мэтлок - состоятельный человек, и у него имеются более богатые приходы, чем хошемский! Сколько можно прозябать в безвестности? С его связями и вашими способностями можно легко сделать карьеру епископа!
Викарий недоверчиво хмыкнул, окинув пристальным взглядом нежную линию обнаженных плеч супруги.
- Я не хочу делать карьеру епископа, - проворчал он, - меня вполне устраивает наша жизнь, так же, как и одежда, которую вы носили до этого дня. Мэри, я не желаю, чтобы моя жена выряжалась в такие скандальные рубашки: они скорее обнажают, чем скрывают ваше тело!
Его супруга нервно хмыкнула, разглядывая себя в зеркало.
- Я не собираюсь выходить из дома в одной рубашке, мистер Харрис! Но сегодня в Кларенс-холле будут гости, и мне бы хотелось надеть более нарядное платье, чем обычно! Жена англиканского викария не католическая монахиня, чтобы принимать будущего зятя в нагруднике и облачении. Кстати, если у вас нет желания в этом участвовать, можете остаться дома.
- Спасибо, – сарказма в голосе Харриса хватило бы на троих, - вы так заботитесь обо мне! Но я женился не для того, чтобы в одиночестве проводить дни и ночи. Мне плевать на ваших родственников, их планы, гостей и женихов чокнутой сестрицы! Я требую, чтобы моя жена находилась рядом со мной… и не в гостиной Кларенс-холла!
- Но помолвка Лиззи…
- Жду не дождусь, когда какой-нибудь сумасшедший увезёт её отсюда. И если это сделает Мэтлок, так ему и надо! Весьма неприятный тип!
- Дорогой, если вы хотите, чтобы сестра вышла замуж, то придется потерпеть мою занятость делами Кларенсов. Иначе ничего не получится. У Лиззи настолько непрактичный ум, что с неё станется отказать графу. И тогда не Мэтлоку, а вам придется позаботиться о моих младших братьях.
Викарий возмущенно фыркнул:
- Эти два беспутных хлыща в состоянии разорить даже миллионера. У них аппетит как у стаи акул!
- Вот-вот, - тут же подхватила Мэри, - пусть об этом теперь болит голова у графа. Но, милый, под лежачий камень вода не течет! Вам придется немного потерпеть мое отсутствие, если не хотите потом ломать голову, куда пристроить Эдварда и Томаса.
Обнаженные плечи жены настолько его раздражали, что викарий выхватил из кучи тряпок на постели шаль и накинул на Мэри.
- У вас на все есть ответ, - сварливо заметил он, отступив на пару шагов, - не женщина, а сладкоголосая сирена. И вечно какие-то идеи - ни дня покоя! Угораздило же меня жениться на девушке из рода Кларенсов: не иначе произошло временное помутнение рассудка. Мэри, интриги никого не доводили до добра!
Супруга, рассеянно улыбаясь своему отражению, с легкостью парировала упрёк:
- Дорогой, ну будьте же последовательны! Женщины из рода Кларенсов тоже могут на что-то пригодиться.
И небрежно скинув с плеч шаль, приложила к груди очередное платье.
Вообще-то, в их семье подобные разговоры не были редкостью.
Харрис как будто испытывал терпение жены, постоянно брюзжа и цепляясь к ней по любому поводу, Мэри же в ответ всегда демонстрировала безграничную выдержку, с готовностью прислуживая супругу и безропотно выполняя его многочисленные капризы. Жена лично пекла пироги, потому что так хотелось викарию, по его настоянию штопала ему воротнички и чулки, хотя у них было вполне достаточно средств, чтобы не придерживаться подобной бережливости.
А ещё Мэри сочетала кипучую деятельность по устройству быта с активной помощью супругу в делах прихода, пропадая на заседаниях приходского совета и занимаясь благотворительностью.
Будучи умным и наблюдательным человеком, викарий прекрасно осознавал, насколько малое место он занимает в сердце жены, хотя и не подавал виду, насколько его ранит такое положение дел.
Для Харриса всегда оставалось тайной, почему эта красавица выбрала его в мужья, а он не любил неясностей, поэтому в своё время изо всех сил сопротивлялся её брачным планам.
А тут ещё скандальные слухи об отце девушки - виконте Кларенсе. Не такая жена нужна викарию! Но даже святой не устоял бы перед взглядом синих глаз мисс Кларенс, пал их жертвой и Харрис. И с того далекого дня, когда он вышел под руку с новобрачной из церкви, осыпаемый рисом и добрыми пожеланиями собственных прихожан, викарий не спускал с супруги настороженного взгляда, ожидая неизбежных неприятностей.
Юная красавица и немолодой муж – извечный сюжет не только для скабрезных анекдотов, но и для душевных драм. Однако годы шли, Мэри всегда была одинаково покладиста и разумна, и ему уже казалось, что так будет всегда.
И вот сегодняшнее утро. Конечно, мистер Харрис не подозревал, что случилось с его женой на самом деле, но он великолепно знал свою Мэри, и не мог не насторожиться при виде её странно светящихся глаз, блуждающей по губам неопределенной улыбки, а эта неприлично вызывающая рубашка и новая прическа!
Сердце викария заныло. Его Мэри отличалась строгой скромностью в одежде. С чего бы она вдруг так резко изменилась?
- Почему для того, чтобы Мэтлок женился на Лиззи, вам необходимо выставить напоказ свою грудь? – резко спросил он, гневно вырывая из рук супруги слишком низко вырезанное платье (откуда оно только взялось в её гардеробе!). - И вообще, может, вы мне всё-таки объясните, что происходит, дорогая?
Мэри растерянно присела на кровать, опасливо покосившись на нахмурившегося супруга. В его поведении скользило не просто недовольство, а что-то новое, тяжелое и грозное. Но может, её обманывали муки нечистой совести?
- Я вас не понимаю, друг мой!
- С чего это вдруг вы решили прибегнуть к уловкам кокетки? Для кого так прихорашиваетесь?
Мэри побагровела от стыда. Мистер Харрис всегда называл вещи своими именами, чем и внушал своей пастве нешуточный страх.
- Но, дорогой, - оказывается, ложь легко стекала с её губ, - к кому меня ревновать в Кларенс-холле?
- Причем здесь ревность, когда у вас глаза как… - викарий замялся, подбирая подходящие слова - … у загулявшей кошки!
Мэри всегда знала, что её муж – проницательный человек, но настолько? Это оказалось неприятный сюрпризом. Надо было что-то делать!
- Май, - мечтательно протянула она, - весна… а почему у нас до сих пор нет детей?
- Не знаю, дорогая! Такова воля Всевышнего, но какое отношение это имеет к нашему разговору?
Мэри нарочито медленно повела обнаженными плечами и высоко задрала подол, поправляя шелковые чулки. Так уж сложилось, что за шесть лет брака муж ни разу не видел её обтянутых тонким шелком ног.
- Мистер Харрис, - с легкой улыбкой покосилась она на онемевшего супруга, не сводящего ошеломленного взгляда с открывшегося зрелища, - вы ведь хорошо знаете Священное писание?
- Тонкое наблюдение, дорогая! - надо же, у викария ещё хватало сил на иронию.
- Разве где-нибудь в Библии сказано, что супружеский долг нужно исполнять только раз в неделю и только по средам?
У Харриса от жгучей тревоги ослабели ноги, и он осторожно присел рядом с женой.
- Есть другие предложения? – сухо полюбопытствовал мужчина, с замершим сердцем наблюдая за выкрутасами супруги.
- Ну… - капризно надула она губы, поигрывая лентами, - почему бы не сделать это сейчас?
Все это было так наиграно, пошло, мерзко! И если бы он наблюдал подобное поведение у какой-нибудь другой женщины, то отвернулся от неё навсегда, но дело касалось его Мэри!
- Сейчас… - нарочито согласно кивнул головой викарий, - среди бела дня? И что же, вам не будет неудобно или стыдно?
- А причем здесь стыд, - вдруг опасно сузились глаза Мэри, - разве мы не супруги? Почему я не могу желать своего мужа днем? Почему…
Это уже перешло всякие границы! У достопочтенного Харриса не выдержали нервы, и он разразился невеселым смехом.
- Желать? – язвительно осведомился он. - А вы разве когда-нибудь меня желали? И причем здесь день или ночь, когда вы не можете дать себе ответ: зачем вышли за меня замуж?
- Вот я и пытаюсь понять, - не осталась в долгу супруга, с вызовом наклонившись к нему, чтобы продемонстрировать практически обнаженную грудь, - кто вы – священник или мужчина?
Может, с точки зрения миссис Харрис священник мог и не быть мужчиной, но её мужу оказалось не чуждо ничто человеческое, поэтому ответил он на эту выходку радикально просто - влепил жене пощечину.
Испуганная Мэри схватилась за загоревшуюся огнём щеку, ошеломленно глядя на мужа.
- Если вам придет в голову принести извинения, - холодно произнес он, выходя из комнаты,- найдете меня в кабинете!
Вот уж никогда не думал мистер Харрис, что способен испытывать такую боль.
Тупо глядя на латинский шрифт трудов Сенеки, он снова и снова переживал эту чудовищную сцену, каждый раз спрашивая себя: правильно ли поступил? И не находил ответа, потому что не мог понять, что подвигло Мэри вести себя столь вызывающе бесстыдно. Потеряв счет времени, он напряженно прислушивался к звукам, доносящимся из коридора: придет или не придет? Неужели Мэри не осознает всей мерзости своего поведения, неужели не поймет, насколько не права? Нервы викария были натянуты до предела.
Но вот в коридоре послышались легкие шаги жены. Мэри остановилась у двери в кабинет. Харрис взволнованно напрягся, вперив невидящие глаза в расплывающиеся строчки книги: войдет или не войдет, и что скажет при этом? Неужели опять надерзит? И что тогда делать, как бороться с такой напастью?
Скрипнула дверь. Викарий сделал усилие, чтобы не повернуться к жене. Мэри остановилась рядом с его креслом, и он отчетливо ощутил запах лаванды, исходящий от её платья.
- Мистер Харрис, - наконец, тихо прошептала она, - пожалуйста…
Викарий по-прежнему демонстрировал увлеченность книгой, и тогда жена опустилась на колени, припав щекой к его руке.
- Я виновата. Сама не знаю, что со мной случилось, - прошептал её раскаивающийся голос, моментально пробив все бастионы его окаменелой сдержанности, - простите меня!
Первым чувством было огромное облегчение, сразу же охватившее Харриса при таком исходе ссоры, и он внимательно оглядел прильнувшую к его руке жену. Чепец на голове остался тем же, но платье, слава Создателю, она все-таки надела обычное, с благопристойным воротом, оживленным лишь кружевным воротничком.
Но супруга не дала ему долго наслаждаться победой.
- Дорогой, - подняла она полные слез огромные синие глаза, - вы обидели меня, сказав, что я никогда не желала вас! Неужели вы настолько не довольны мной?
- Мэри, - викарий громко захлопнул книгу, - не надо обращать внимания на вырвавшиеся в гневе слова. До сегодняшнего инцидента я считал нас счастливой семейной парой. Но насколько я понял, вам самой чего-то не хватает?
- Я хочу сделать вас счастливым, - с печальным апломбом заявила Мэри, - и мне кажется, что… Неужели я прошу чересчур многого, неужели преступление - поцеловать собственного мужа при свете дня? И не в среду?
Харрис обескуражено покачал головой, в бессилии приподняв вверх руки. Она провела его как мальчишку с деланным раскаянием, а сама упорно шла к какой-то непонятной цели.
- Целуйте, - иронично подставил он щеку жене, - и могу я, наконец-то, рассчитывать на обед в этом доме?
Но не тут-то было: эта сирена оплела его шею руками и прильнула необычно жарким поцелуем к губам.
Тревога викария перешла в мрачную уверенность: кто-то научил его обычно целомудренную жену столь сладострастно целоваться. И этот кто-то наверняка осквернил её!
Теперь преподобному стали хорошо понятны страсти мавра Отелло!