Телескоп

Задумывались ли вы когда-нибудь о других мирах? О полете к далеким звездам, оторваться от обыденности, оборвать все концы? Вдруг тот мир лучше и чище, вдруг там можно найти свое счастье или хотя бы покой? Неужели нет? Ну, хоть смотрели на эти огоньки в небе? Ах да, это скучно. Вот и никто тут не думал о таком. Всех всё устраивало. Ходили на работу с одинаковыми приветливыми улыбками. Делали на ней ровно то, что требуется. И возвращались обратно смотреть телевизор под ужин. Всё было по плану. Казалось, что скоро наука шагнет чуть-чуть вперед, и люди будут знать дату своей смерти, чтобы еще лучше распланировать жизнь. С детства его приучали встраиваться в систему. Говорить, что от него ждут. Приветливо улыбаться. Не конфликтовать. Желательно вообще проявлять поменьше эмоций при посторонних. Это нехорошо. Это неправильно. Вдруг что подумают о тебе. А это может повлиять на дальнейшую карьеру и вообще на всю жизнь. И тогда к чертям все планы.
– Фил, – заботливо говорили ему в детстве, – учись быть в системе. Это очень важно.
И со временем он научился. Вроде. Он старался не обращать на это внимание, не слушать свое нутро, а просто плыть по течению среди таких же, как он. Ходил на свою, ну, очень увлекательную работу. Это единственное, что отвлекало его от лезущих куда не следует мыслей.
Фил Лоун, как значилось на его бейджике, был обычным инженером среди миллионов других инженеров. Винтик в огромном механизме. Но этому винтику очень нравилось крутиться. Он находил в этом особое удовольствие. В мире победивших компьютерных технологий Фил был довольно значимым специалистом: ему поручили настраивать сгибание руки у человекоподобного робота. Всего процесса он не знал, да не особо и интересовался. Говорят, никто и не был в курсе полного цикла. Сборку роботов давно уже автоматизировали, люди лишь помогали настраивать их по своему подобию.
Они были уже повсюду: в магазине, на почте, в полиции, роботы-врачи, роботы-пожарные. На основании решений компьютеров судили людей, создавали законы и следили за их исполнением. Главный суперкомпьютер помогал правительству решать проблемы, решал, что показывать по новостям, какие передачи ставить в эфир. Лоун был лишь частью этой системы. Не он так решил, решили за него.
Свободное время он проводил, как и большинство, за просмотром новостей и научных передач. Да другое и не показывали. И чтобы уж совсем не скучать от очередной победы в роботостроении и компьютеризации общества, как говорили по ТВ, продолжал работать и дома. Дополнительную оплату он за это не просил, но и, попросив, не получил бы. В этом он находил свои плюсы: ведь он мог изучать что-то еще помимо своих основных обязанностей. Он почти разобрался с кистью роборуки. Но пальцы ее всё никак не хотели двигаться синхронно. Он уже был готов взять скальпель и вскрыть свою руку, чтобы убедиться, не ошибался ли в чем-нибудь, но что-то его всё же останавливало. Зато, пожертвовав своей рукой, он бы сильно продвинулся по карьерной лестнице, стал бы более уважаем. Но скальпель в нерешительности продолжал лежать на столике уже не первый месяц.
А когда наступала ночь и на небе появлялись яркие точки света, доходившего тысячи и миллионы лет, он просто ложился спать. Точнее ложился, закрывал глаза и снова открывал их. Всё. Ничего больше между этими событиями не происходило.
Открыв глаза в то утро, опять за пару минут до будильника, он какое-то время смотрел в потолок. До его носа донесся запах кофе и горячей булочки.
– Слава компьютерам, – сказал он вслух, будто его кто-то услышит, и поплелся на кухню.
Нет, на кухне не было любящей жены или девушки, на худой конец. Да и зачем она нужна? Кофе готов, булочка ароматно пахла маслом и ванилью. А лишние разговоры ему были без надобности. В автомобиле он тоже не нуждался: до работы добирался на автобусе. Куда-то еще он не ездил. Такое однообразие его вполне устраивало. Как устраивало и всех, кого он знал. А выделяться из толпы нехорошо и нерационально.
Придя в свой уютный рабочий загончик, он обнаружил на столе конверт. Загончики равными квадратами, похожими на клетки, поделили несколько гектаров площади офисной зоны. То тут, то там что-то жужжало и скрипело, слышались голоса – короче, обычный рабочий шум, к которому он давно привык и не вслушивался в него. Сосед слева, как там его – Дан или Дин – о чем-то негромко говорил сам с собой. Постоянно. Сводящее с ума бормотание. Иногда хотелось двинуть ему по башке чем-нибудь тяжелым, но из тяжелого были только руки роботов, а их стоимость вычли бы из зарплаты. Это останавливало Фила. Нерационально терять деньги из-за такой ерунды, не так ли? Других «одноклеточных», как называл их в шутку, он вообще не знал. Иногда одних соседей по какой-то причине сменяли новенькие, сначала озирающиеся по сторонам и пытающиеся с кем-нибудь поговорить или просто задать вопрос, но через пару дней точно так же опускали голову куда-то вниз, к своим делам, и больше их не было видно и почти не было слышно.
Он взял конверт, на котором значилось «Лично». Обычно в таких конвертах приходили всякие неприятные уведомления, например, об увольнении или о переводе на должность уборщика в связи с некачественным исполнением обязанностей. Глазами он искал страшное слово. «Фух, – подумал он, – главное, не уборщик». «Тррррынь», – омерзительно зазвонил телефон на его столе.
– Эмансипиль Фригги, – раздался в трубке противный голос тетки из отдела кадров. – Вы получили письмо?
Черт, как его можно было не получить, она же явно сама принесла его своими толстыми ножками.
– Да, читаю, – скрывал раздражение Фил.
– По анкете, которую вы заполнили на прошлой неделе, вам подобран соответствующий кандидат, – продолжал зудеть противный громкий голос.
«Да можешь ты говорить тише, я не страдаю тугоухостью», – думал он. Но сказал лишь: «Хорошо, я вас понял», – и с радостью стукнул трубкой.
«Какая анкета? Не та ли, которую я еще принял за очередной психологический опросник на выявление суицидальных наклонностей среди работников? – размышлял Лоун. – Я же там от балды что-то понаставил», – и стал вчитываться в уведомление.
«На основании ваших предпочтении и взаимной дополняемости субъектов главным компьютером принято решение: такого-то числа в такое-то время вы обязаны явиться в Зал Свиданий для взаимного знакомства и обмена информацией».
– Лучше уж уборщик… – буркнул он зачем-то вслух.
– Что? – послышалось из-за стенки.
– Дин… Дан… Не отвлекайся от работы. Я в твоем разговоре третьим быть не хочу.
«Какие я тогда указал предпочтения? Рост, вес, цвет глаз? Что я там писал вообще? – и посмотрел на дату. – Ну, конечно, это еще и послезавтра. Раньше принести никак нельзя было. А, может, я что-то запланировал».
Разного рода анкеты были частым явлением. Собирали данные почти обо всём. Он давно заполнял их, не задумываясь, лишь бы скорее вернуться к работе.
Оставшийся день прошел непримечательно. Одна рука сменяла другую. Он совершал уже почти машинальные действия: тут подкрутить, тут нажать кнопки, выставить переключатели. Ко всему даже самому сложному со временем привыкаешь.
Следующим утром он проснулся подавленным. Снилась откровенная чушь. Первый раз что-то приснилось и такое. Словно он лежит в какой-то узкой коробке, не пошевелиться. Темно. Становится душно. И кто-то мокрый и неприятный копошится вокруг его тела. Брр. Его аж передернуло, когда он вспомнил свой сон.
Снова кофе и ароматная булочка. И вот он уже трясется в автобусе, согреваемый изнутри завтраком. Не делая акцент на происходящем, многое уплывало из его воспоминаний, а что оставалось, было, как в смонтированном кино.
За окном бежали столбы освещения, которые он всё пытался сосчитать, дома, приветливые, одинаково улыбчивые люди. Проносились мимо редкие автомобили. Так он смотрел несколько минут, потом переводил взгляд внутрь автобуса и привычно, больше от скуки, чем от увлекательности сего процесса, принимался за расчеты: площадь пола автобуса за вычетом сидений и ступеней, объем воздуха в автобусе за вычетом объема пассажиров, общий вес пассажиров, площадь на каждого из них и прочую ерунду. Эти свои подсчеты он проводил уже не одну сотню раз. Но заняться было нечем, а мозг надо чем-то нагружать, чтобы он не начинал копаться сам в себе. Потом Фил принимался и за самих пассажиров. Эта часть ему нравилась больше всего, так как всё-таки пассажиры были разные, поэтому он оставлял это на десерт. И если бы его мозг имел рот, то сейчас тот обязательно пустил бы слюнки. Вот какой-то мужчина в сером пальто с седыми волосами и тусклыми глазами. Вес его немного превышал норму, одно плечо ниже другого, видимо, от таскания грузного чемодана в той руке. «Командировочный», – сделал вывод Лоун. Вот мальчик и девочка в одинаковой школьной форме, по последнему требованию компьютера оба в брючных костюмчиках. Кажется, их улыбки и взоры, направленные друг на друга, еще были неподдельными. Вот спиной стояла какая-то тетка, по форме больше напоминающая грушу, стоявшую на толстых ножках, и что-то яростно набирала в своем переносном коммуникационном устройстве, называемом по-простому «коммуникатор».
– Алло, – сказала она противным скрежещущим голосом в коммуникатор, и тут Фил узнал эту каплевидную фигуру, – я всё устрою.
Встав со своего места, он поторопился углубиться в салон от неприятной Фригги. Он не мог четко сформулировать, чем она его так раздражала, ведь ничего явно плохого ему не делала. Но есть такие люди, от которых просто хочется находиться подальше, еще дальше, где-то очень далеко, лучше на другом континенте вообще. Жаль, их на планете было всего два, и на том стояли жуткие холода. Мимо него скользили чьи-то серые лица с еле натянутой улыбкой, как будто ее им приклеили, а их пустые глаза смотрели куда-то вдаль и не выражали ни тени мысли. Тут же в автобусе стояли и роботы, которым по служебной необходимости нужно было перемещаться по городу. С каждым годом их делали всё совершеннее. Блестящие металлические тела стали покрывать специальным составом, очень напоминающим человеческую кожу. Движения настраивали всё более плавными, без механических рывков. Появились и некоторые зачатки мимики. Задев однажды плечом такого робота из новой серии, Лоун даже сказал «извините», но вовремя понял, что ошибся. Перед железкой нечего раскланиваться. Всё-таки это были не люди. Какая-то незримая черта еще оставалась между теми и другими.
Он шел дальше. И в конце автобуса, посреди этих безликих людей и машин увидел ее. Очередной мимолетный пассажир. Но за нее зацепился его взгляд. Что-то было в ней необычное. Черт возьми, да в ней всё было необычно. Как будто она прилетела с другой планеты или из другого времени. Какая-то старушечья юбка до колена. Кто вообще сейчас носил юбки? Разве что в музее можно увидеть или, опять же, на редких старушках. Одета она скромно, но опрятно. Волосы чуть ниже плеч красиво уложены, а выбивающаяся прядь волос прикреплена заколкой за ухом. «Непрактично…» – подумал Лоун, но взгляда не отводил. Он уже прикинул ее рост, вес, длину волос и соотнес их между собой. «Неправильные пропорции», – подытожил он в голове свои прикидки. Она была далеко не идеальна. Но Фил Лоун продолжал смотреть на нее, пытаясь запомнить ускользающие черты. Казалось, свечение исходило от ее русых кудрей. Пробегающая реальность за окном стала уже ему безразлична. Его, словно гравитацией, тянуло к ней. Возможно, он бы и подошел, набравшись храбрости, но она внезапно посмотрела на часики на своем тонком запястье, быстро схватила свою сумку и выбежала из автобуса, оставив за собой в воздухе шлейф из цветов. Он закрыл глаза и вдохнул глубоко носом.
Некоторое время он стоял в забытьи, выбрав точку на чьем-то плешивом затылке.
«Моя остановка!» – очнувшись, увидел он знакомую обстановку и спешно покинул автобус.
Спрыгнув со ступеньки, он по щиколотку провалился в какую-то выбоину, заполненную грязной водой. Медленно вытащив оттуда ногу, с каменным лицом пошлепал ей по дороге к предприятию, оставляя за собой мокрые следы.
– Не бормочи, – «поприветствовал» он коллегу, заходя в клетку. И добавил про себя: «Придурок».
В клетке его уже ждала партия рук, которые нужно было отстроить. Взяв первую и повертев перед собой в задумчивости, Фил подключил ее к интерфейсу. Четкими, быстрыми движениями пальцы вбивали команды, строчки бежали по дисплею.
«Настройка окончена. Дисконнект», – звучали оповещения интерфейса.
Следующая рука. «Дисконнект». И еще одна. И снова строчки бежали перед его глазами, сливаясь в сплошной фон. Он, привыкший к однообразным действиям, давно перестал вчитываться в них, плывущих зеленой волной по черному фону.
«Ошибка!» – заверещал интерфейс.
Пальцы продолжали по привычке вбивать команду за командой.
«Ошибка! Остановить работу!» – верещал интерфейс.
«Что за черт? – удивился Лоун, а пальцы его, скрючившись в ожидании нового ввода, зависли в воздухе. – Как это возможно вообще?»
Казалось, что из всех загончиков встали инженеры и смотрели на него, как на идиота. Хотелось провалиться сквозь все этажи прямо в подвал, а там забраться в какую-нибудь норку и не высовываться. Еще пару минут он сидел с приподнятыми руками, вжатой в плечи головой и полузакрытыми глазами и ждал кары небесной или, в крайнем случае, кары начальника. Но нет. Ничего не произошло. По сторонам продолжало что-то жужжать и скрипеть. Сосед слева всё так же увлеченно бормотал. Было ощущение, что он еще и отвечал сам себе.
«Совсем крыша поехала», – резюмировал Фил.
Привстав и заглянув поверх перегородок, он окончательно понял, что никто ничего и не заметил.
«Интересно, а если бы я просто свалил домой сейчас, кто-нибудь увидел бы?»
Не зная, как исправить ошибку, так как этого ранее с ним никогда не случалось, он решил пока отложить брак в сторону и продолжить настраивать следующие детали. Теперь он уже усиленно концентрировался на процессе, не давая разыгрываться воображению. И хоть процесс стал идти заметно медленнее, вроде всё наладилось. Он даже выдохнул от облегчения.
На обратном пути он ехал, как и всегда, в том же автобусе. Снова заниматься расчетами ему почему-то не хотелось. Он медленно прошел в конец салона мимо всё тех же серых лиц. Потом вернулся в его начало. Посмотрев внимательно вокруг, снова совершил променад до конца автобуса. Нет, лучезарной девушки он не нашел. Хоть он и понимал, что шансы невелики, но вероятность ведь существовала.
«Какой-то дурацкий день», – расстроился немного Лоун.
Дома его ждал разогретый ужин и любимые новости.
«Новости робототехники, – объявил железный диктор. – Сегодня стало известно, что нашим инженерам удалось разработать лица роботов, полностью имитирующие человеческую мимику! Теперь роботы станут еще совершеннее, чтобы соответствовать всем потребностям наших граждан».
– Какое счастье! А ушами они шевелить умеют? – съехидничал Фил. – Нет? Недоработочка. Я вот умею, – и вырубил телевизор.
«Да, дурацкий день, – подумал он в постели, закрывая глаза. – Собственно, как и все дни до этого».
Ничем непримечательное утро следующего дня не огорчило его, но и не воодушевило. Девушку он больше не видел и за это стал на нее злиться.
На работе полдня разбирался в огромной инструкции, раскидав бумаги по столу и полу, как сумасшедший, выискивая ошибку. Ближе к обеду, погребенный заживо под кучей бумаг, так и не найдя своей ошибки, он услышал тяжелый цокот низких, но широких каблуков, так похожих на копыта.
– Фил Лоун? – раздалось из проема, в котором показалась женщина-груша.
– Там есть табличка, а на мне бейджик. Как вы думаете? – и он продолжил копошиться в инструкциях.
– Фил Лоун! Сегодня вы должны явиться на свидание по направлению от главного компьютера! – дребезжаще голосила она.
– Да? А сегодня какое число?
– Не надо шутить со мной, Фил Лоун! Если вы не явитесь на свидание, вам будет вынесено предупреждение, а из зарплаты вычтут премию. Всего хорошего! – рявкнула Фригги, швырнула конверт ему на стол и поцокала куда-то дальше задрав свой картошечный нос поверх перегородок.
Теперь он вспомнил, чем она так его раздражала. Иступленный бесконечными поисками решения проблемы, он сел в кресло и стал вертеть в руках неработающую руку. Погрузившись в мысли о предстоящей совсем ненужной ему встрече, он то сгибал ее в локте, то загибал ей пальцы. Нерационально было терять деньги из-за такой ерунды, решил он. Отставил брак в сторону и стал разбирать бардак в своем загоне. Так незаметно и совершенно бесполезно наступил вечер. В его клетке накопилась гора рук, которые требовалось настроить. По топоту спешащих «одноклеточных» он понял, что пора и самому топать домой. Но лежащий конверт напомнил о неизбежной неприятности. Надев куртку, он взял уведомление, на котором значилось, к его удивлению, довольно милое имя «Брин Дитх» и вышел из загона, на столе которого стояла роботизированная рука, сжатая в кулак. Хотя нет, это был не совсем кулак. Средний ее палец не был загнут.
«Зал свиданий» представлял собой обычный ресторан, цель которого – устраивать свидания «вслепую». Он сел за указанный в уведомлении пустой столик. Фил уже бывал тут пару раз еще до анкетирования. Тогда ему везло, девушкам он не нравился, и они быстренько заканчивали эту тягомотину. Уверенный, что в этот раз будет нечто аналогичное, он сидел расслабленный, попивая минералку из высокого стакана и смотря на убранство помещения. По залу были расставлены небольшие круглые столики, рядом с которыми противоположно стояло по два стула. Повсюду было белым-бело, а приглушенный свет давал от объектов мягкие тени. Меж столами по длинному проходу шла девушка. Не заметить ее в этом блеклом месте было сложно, слишком уж она с ним контрастировала: ее черные короткие волосы и яркие красные губы приковывали к себе всё внимание не только его, но и окружающих мужчин. Медленно попивая пузырящуюся солоноватую жидкость, он всё думал, кому же так повезло. Девушка прошла почти весь зал и мимо его столика.
«Неудивительно», – подумал он, как вдруг эта девушка резко развернулась и села перед ним.
– Перепутала, – констатировала она, опускаясь на стул. – Брин Дитх, – и протянула ему ручку с накрашенными черными маленькими ноготочками.
– Фил Лоун, – пожал он висящую в воздухе ручку в ответ под завистливые взгляды других пришедших.
Изнутри распирала гордость, будто он выиграл в соревновании или убил крупного хищника, а теперь стоял рядом с ним, держа в руке ружье и одной ногой опираясь на тушу. Во всяком случае, Фил сидел, выпрямившись, будто проглотил кол, и не мог сдержать довольную ухмылку. Девушка это чувствовала и искрилась уверенностью. Он сделал глоток из стакана, дабы смочить горло.
– Брин, почему ты еще не в браке? – сходу спросил Фил. – С твоей-то внешностью.
– Ой, ну, знаешь, Бил, просто я осталась на десерт, – и кокетливо засмеялась.
«Бил? Бил, блин? Уведомление с моим именем ты держишь в руке, слепая идиотка!» – подумал он. Но сказал лишь сдержанно и чуть ли не по буквам, делая акцент на первой: «Я Фил».
– Точно! – засмеялась она, посмотрев в бланк, будто не поверив ему. – Как я не заметила?
«Мне тоже это интересно, – подумал он в то время, как улыбка медленно сползала по его лицу. – Десерт-то и заветреть может, если долго не подавать к столу».
– Итак, Фил, у меня есть ряд вопросов, которых не было в анкете, – тоном учительницы заговорила она. – Есть ли у тебя домашние животные? А то, знаешь, не переношу этих новых кошек с V12 внутри. Сильно тарахтят, когда их гладишь.
– Нет, животных нет.
– Ок, – отметила она что-то в своем блокнотике. – Следующий вопрос. Есть автомобиль?
– Нет, не вижу в нем смысла.
– Плохо, очень плохо, – и новая отметка в блокнотике. – Нам он будет необходим. Счет в банке?
– Да, как и у всех, – удивился вопросу Лоун.
– Ну, в смысле, сколько там? – не унималась Брин.
Неожиданно для себя почти потеряв к данной особи женского пола всякое притяжение, он повернул голову в сторону и стал вглядываться в сидящих за столиками. Удивительно, но некоторые из них даже улыбались, что-то оживленно обсуждая друг с другом, а некоторые и смеялись. Может, система, на самом деле, работала? Может, у него не получалось просто потому, что причина была в нем самом? Вон, даже какой-то мужчина преклонных лет с пузиком мило общался с немолодой уже женщиной. За другим столиком сидела юная парочка, почти школьники, которые держались за руки. Наверное, все были счастливы, кроме него, куда ни кинь взор. И это его расстраивало еще больше.
Брин Дитх не замечала его отсутствие и уже о чем-то трещала сама по себе, как старое радио. Из всей толпы улыбчивых людей его глаз зацепился за скромно одетую старушку, опустившую голову вниз. Кажется, ей не так уж нравилось находиться в этом месте. В принципе, сидела она далеко, видно ее было плохо, так что возраст он определил только по непрактичной одежде и прическе. Ну, хоть кому-то так же некомфортно, как и ему. Вернувшись мысленно туда, откуда он начал, на симпатичное лицо Дитх, теперь изучал его привычным образом. Вот почему ее лицо казалось идеальным – на нем соблюдены правильные пропорции: длина и ширина носа, расстояние между глазами, размер губ. Всё было чересчур совершенным.
– Ты делала пластические операции? – прервал он ее болтовню.
– Нет, что ты! – замялась она, но видя его сверлящий взгляд, сдалась. – Ну, да, ты меня раскусил. Но ведь так лучше! Я всего чуть-чуть. А что? Разве где-то остались следы? – поразилась она.
– Конечно.
Брин покопалась в сумочке и взволнованно стала смотреться в извлеченное зеркальце: «Где?»
– Они сделали слишком хорошо. А так не бывает. Посмотри вокруг.
Она быстро повернула голову влево, потом вправо, но по ее недоумению было ясно, что смысл слов до нее не дошел. И тут его осенило. Вот почему старушка за дальним столиком казалась такой знакомой. Он стал присматриваться к ней и понял отчетливо, что это та ускользнувшая от него автобусная девушка.
«Как она по-дурацки всё же одета, – размышлял Фил под неумолкающее стрекотанье Брин. – О чем она там говорит?» – непонятно, о ком из двоих подумал он.
Бывало ли у вас долго и мучительно ждать завершения какого-то дела? Ну, хотя бы, сидя у стоматолога, пока он закончит истязать вас своими усовершенствованными орудиями пытки? А когда он вдруг говорит: «Сплюньте и можете вставать»? Вспомнили ощущение? Вот такое же ощущение было и у Лоуна, когда он наконец-то услышал громкий звонок, означающий конец свидания.
– Спасибо, Бил! То есть Фил. Ты хороший слушатель, – расплылась она в эмалированной улыбке. – Надеюсь, мы еще встретимся.
– И тебе спасибо. И я надеюсь, – ответил он больше из вежливости, резко поднялся и быстрым маршем направился к дверям.
Выйдя из зала, он остановился, решив отдышаться с непривычки. Был уже вечер, давно стемнело. На небосводе горели зажигательными точками звезды. Люди медленно выходили из дверей и расползались в разные стороны водным потоком. Лишь он стоял и смотрел ввысь. Он и еще один человек поодаль. Но он уже знал, кто это: только один присутствующий мог носить эту старушечью юбку. Набравшись храбрости, Фил сделал несколько стремительных шагов в ее направлении, однако запал быстро прошел, и он встал, не зная, как начать разговор.
– Любишь звезды? – разбудил его голос.
– Что?
– Я говорю, любишь смотреть на звезды? – и она повернулась к нему своим неидеальным лицом.
– Ну… смотрю иногда, – ответил он нерешительно.
– А я вот часто смотрю, каждый день.
– Там что-то меняется?
Она не ответила. Только отвернулась и снова задрала голову вверх.
– Видишь то созвездие? – очертила она пальцем в воздухе фигуру. – Раньше по нему ориентировались путешественники. Говорят, оно всегда приведет домой.
Он стоял молча, не зная, что ответить ей. По научным передачам и новостям, которые крутили по телевидению, про данный факт точно не рассказывали.
– И каждый день я проверяю это, – сказала она и после некоторой паузы добавила. – Ладно, мне пора. Спасибо за общение.
Незнакомка медленно пошла прочь. Но искренность, прозвучавшая из ее уст, а также небольшая вероятность встретить ее вновь толкнули Фила пойти за ней.
– Могу ли я сопроводить тебя? Я Фил, Фил Лоун.
– Если тебе не будет скучно, как моему собеседнику в зале. Фелиция, – кивнула она в его сторону.
– А я провел наблюдение, что людям вся эта ерунда нравится.
– Ничего удивительного. Нормальное распределение. Большинство посетителей этих «залов свиданий» кого-нибудь себе да найдет. Система работает, иначе она бы не существовала. А мне «кто-нибудь» не нужен. Понимаешь? – посмотрела она на него вопросительно, будто и правда ждала ответа.
– Понимаю, – ответил Фил.
Он действительно ее понимал, словно она озвучивала его скомканные мысли, разгладив их и проявив реагентом.
– Обычно в это время я сижу дома и смотрю в свой телескоп. А тут это дурацкое направление. А у тебя есть телескоп?
– Нет, – замялся он, – раньше хотел, да как-то потом стало не до этого… Дела.
– Да, дела… А вон та звезда раз в пару лет меняет свой цвет, – воскликнула Фелиция. – Ее не часто можно увидеть на небе. Обычно я вижу ее перед важными событиями в своей жизни, – сказала она и посмотрела на заинтересованного Фила.
– А про нашу луну что-нибудь знаешь? – спросил он, чтобы поддержать разговор.
– О, да! Только никому не говори, – заговорщически прижала она палец к губам. – Просто мне кажется, что про это никто не знает.
– Что ты там такое увидела в свой телескоп? – спросил Лоун насмешливо. – Зеленых человечков, что ли?
– Почему зеленых? – не понимая смысла шутки, вскинула она свои черные брови. – Они почти такие же, как мы.
«Ооо, теперь всё ясно. Классическая картина, – закатил он глаза, немного отстранившись от нее. – Какая у них с этой юбкой гармония».
– Это же давно известный факт, – стал говорить он нравоучительным тоном, ускорив шаг. – Там нет разумной жизни. Лишь примитивные животные.
– Так показывают по телевизору! – не унималась она. – Но я их сама лично видела!
Они уже шли мимо жилых домов, а Фил думал, как незаметно совершить побег от этой сумасшедшей.
– Может, они с тобой еще и говорят? – ехидно спросил он.
– Ты мне не веришь! И никто не верит! Там есть люди! Есть! – злилась Фелиция.
– Хорошо-хорошо, есть так есть, – сказал Фил нарочито невозмутимо.
Фелиция остановилась и разочарованно посмотрела на него, как может смотреть мать на нашкодившего сына. Она не была дурой, как Брин, она чувствовала его сарказм.
– Знаешь, ты прав. Я на самом деле ошиблась, – произнесла она, успокоившись, и пошла, не попрощавшись, к одному из домиков.
Домик был небольшой, но такой милый, из старых годов постройки. Свежая краска лежала на его деревянных поверхностях. Хозяева явно заботились о нем, словно он им дорог, как живое существо. Дверь хлопнула за девушкой, и какое-то чувство сожаления разлилось у Фила внутри. На почтовом ящике, что стоял около дома, значилось «Фелиция Фатэ». И ему почему-то казалось, что это судьба.
Добравшись до своей кровати, он рухнул спать. И снилось ему звездное небо и всякие глупости. Как он очутился на луне, и какие-то зеленые лунатики с антеннами на голове бегали за ним с лазерными пушками. Он пытался отбиться от них, кидая камни и палки, прятался за столбы и заборы, но они всегда находили его. Лазеры их стреляли с таким мерзким звуком, что он вздрагивал при каждом этом «дзыыыыыыынь».
– Черт! Будильник! – вскочил он безумный с кровати и, посмотрев на часы, понял, что проспал.
Впопыхах заглотив остывший кофе и жуя на ходу булочку, он выскочил из дома и понесся к остановке. Как же было тяжело бежать непривыкшим к этому ногам. Помахав на прощанье уходящему автобусу, он сел на скамью ждать следующий, обреченно смотря на часы.
Как и обычно в этом время, на остановке кучковались люди разного рода: школьники, студенты, инженеры. Все были одеты очень похоже – в брючные костюмы. Это практично. Все натянули на себя одолженные улыбки. Выглядело довольно неприятно: пустые глаза, смотрящие, как рентген, сквозь или мимо тебя, и ничего не значащая улыбка. Только школьники еще не привыкли к сложившимся устоям и могли весело смеяться или стоять, насупив нос. Не могли они предугадать, что сложится в будущем, и жили в счастливом неведении.
Группка таких глупышей неподалеку во что-то играла. Старшее поколение, недовольное шумом, бухтело: «Какая нынче молодежь, не то, что они были». Распалившись, один школьник выбежал на дорогу. Неразумно. Перед едущим автобусом тем более. Но его выбор уже сделан. Время для наблюдавшего эту картину Фила почти замерло. Медленно крутились колеса большой машины. Медленно оборачивался мальчик, видя приближение неминуемого. С какой-то печалью гудели тормоза, издавая утробное «уууу» на всю округу. Мыслей не было в голове Фила, но пульс его внезапно участился, кровь хлынула к мышцам, он наклонился вперед, протянул руку к ранцу и рывком вырвал мальчика с дороги. Автобус затормозил ровно на том месте, где еще пару мгновений назад был тот самый ранец. Сорванец, осознав свой проступок, растворился, сверкая пятками, оставив Фила с колотящимся сердцем. А позади него уже вовсю шло обсуждение его глупого поступка. Нет, не ребенка, а глупого поступка взрослого человека.
– Вы же понимаете, – обратился к нему мужчина в шапочке, – что сейчас вы чуть было не совершили непоправимую ошибку? Очень нерационально выходить на проезжую часть перед движущимся транспортом.
– Да-да, – вторил ему другой. – А если бы вы пострадали? Государство тратило на вас время и деньги, обучало вас, все условия вам создало, а вы в одно мгновение решили это всё пустить псу под хвост!
– А мальчик? – спросил Лоун.
– Что мальчик? – затявкала какая-то тетка непонятного возраста. – Этот балбес сам виноват. Да он еще только жить начал. Ничего не умеет. Бесполезен для общества! Другого родят!
– Да я… – подбирал он слова. – Я просто не хотел опоздать на работу, – нашел он удобную отговорку и вскочил на ступень.
На работе Фила ждала увеличившаяся куча. Он нырнул в работу с головой, чтобы не проигрывать сегодняшнее утро по кругу. Опять побежали зеленые строчки по экрану. Одна рука, вторая, еще и еще. Завалы рассасывались, а его жизнь входила в обычное русло. Из рабочего сна его вырвал звонок коммуникатора.
– Фил? Фил, это ты? – раздалось в динамике.
«Кто это, черт возьми?» – искаженный голос был отдаленно знаком.
– Ты меня слышишь? Это Брин. Что ты делаешь сегодня вечером? Предлагаю провести второе свидание. Уведомление я уже направила в ваш отдел кадров. Жду встречи!
– Хорошо, – невольно согласился Лоун.
С отделом кадров лучше не спорить. С другой стороны, это снизит отчисляемые налоги. Надо искать положительные моменты, если не можешь повлиять на ситуацию, решил он.
Местом второго свидания по решению главного компьютера стала набережная. Нет, автомату неведома романтика, просто в темноте и вечерней прохладе, по его расчетам, люди сильнее сближаются, а значит, больше вероятность, что два человека станут парой. А больше ему и не нужно. Если бы люди не были такими примитивными, вечно сопротивляющимися существами, то компьютер, наверное, просто распределил их по парам и автоматически зарегистрировал браки. А там уж кому что выпадет.
Тускло горели фонари, но даже если бы кто-то поразбивал все лампочки и наступила кромешная тьма, Брин можно было бы найти по запаху, больше напоминающему иприт или другой удушающий газ, эпицентром которого она являлась.
– Фил, это ты? – щурясь, спросила она.
«Точно. Слепая. Всё лицо себе перекроила, а глаза сделать не смогла. Хотя, может, ей просто режет глаза от этой вони?» – привычно ворчал про себя Лоун.
– Я в темноте плохо вижу. Это точно ты?
«Я, – буркнул он, подумав, – будто тебе есть разница».
Она взяла его под руку, и они пошли вслед за другими парами по нарисованным стрелочкам, оптимальному маршруту, рассчитанному главным компьютером. На осветительных столбах сидели железные птицы и пели своими электронными голосами, пытаясь создать приятную атмосферу. Хотя что приятного может быть в строевой прогулке с незнакомым и отторгающим человеком, Фил не понимал. Но так было нужно, он просто повиновался.
Брин привычно тарахтела о чем-то своем. А Фил привычно уже не слушал ее. Зачем она ходила на свидания? Она вполне могла общаться сама с собой без посторонних лиц.
«Свести бы ее с Дином с работы, вот была бы парочка», – подумал он и улыбнулся.
Она почему-то тоже улыбнулась, видимо, приняв это на свой счет. Фил заметил это и испуганно отвел взгляд, чтобы у нее, не рассчитай компьютер, не появилась к нему симпатия. Из редких моментов, когда до его ушей доносились ее слова, он понял, что она тоже инженер, но занималась откровенной ерундой. Ну, какая разница, умеет робот вращать глазами или нет? Глаза для них – вспомогательный инструмент. Руки – вот, что действительно ценно. В общем, по мнению Лоуна, она состояла в низшей касте инженеров, без которых можно вполне обойтись или заменить их теми же роботами.
«А чем занимается Фелиция? – неожиданно проскользнуло в его голове. – Мы почему-то не успели про это поговорить», – и он перевел взор на ночное небо.
– А ты знаешь, Брин, – решил он вставить свои пару слов в ее самозабвенный монолог, – вон то созвездие в древности приводило путников домой.
– Да? Ну, ладно.
– Не любишь смотреть на звезды?
– А что на них смотреть? Они разве меняются? – удивилась Дитх.
Да, звучало глупо. Лоун понял это. Ну, и дурак же он был всего день назад. Он закрыл глаза и вспомнил весь разговор с Фелицией, и ему вдруг так стало стыдно. Не за то, что посчитал ее сумасшедшей, в этом он прав без сомнений, а в том, как повел себя с ней.
– … как ты считаешь? Ты согласен? – прервала его мысли Дитх.
Не отойдя до сих пор от неловкости, засевшей в памяти, он выдал быстрое «да-да», чтобы она отвязалась и дала ему побыть в своих мыслях еще немного.
– Я так рада, что ты согласен! – как-то слишком бурно отреагировала Брин. – Ты аж покраснел, так приятно! Не ожидала, что я тебе настолько понравлюсь. Ну, всё, тогда до завтра! – чмокнула его надутыми губами в щеку и побежала распространять свою отраву по дорожке близ набережной.
«Стоп. До завтра? Еще и завтра? Она издевается, что ли?» – возмутился Фил и в шоке поплелся домой.
А вообще было что-то в ней дикое, животное. Нутро подсказывало, что она, как самка богомола, несла смерть своему спутнику после непродолжительного счастья. Или его пластической имитации. Поэтому Лоун в определенной степени ее побаивался.
Иногда нужно, чтобы в жизни происходили и не очень радостные вещи, чтобы разбавить ее серость. Эту каждодневную рабочую серость. Руки, руки, строчки по экрану, бормотание за стенкой. Как он раньше не замечал, насколько это утомительно и скучно.
«В конце концов, покажите уже робота, для которого я это настраиваю», – думал Фил и, устав от однообразия, схватил стоявшую на столе бракованную руку и уже хотел, было, швырнуть ее подальше в один из загонов, но что-то привлекло его внимание.
Он взял лупу и стал вглядываться в локтевой механизм.
«Ну, так и есть! Шлейф двигателя не подключен!» – обрадовался Лоун. И система выдала: «Настройка закончена! Дисконнект».
«А разве руки собирают не роботы?» – только подумал он, как раздался звонок.
– Поздравляю вас, Фил Лоун, – зазвучал намеренно доброжелательный голос, – я знала, что вы одумаетесь. Скоро вы получите официальное уведомление, – трубку на том конце повесили.
 «Что за бред? Очередное свидание, что ли?», – чувствовал подвох Фил, но мысли эти постепенно отступили под натиском рутины.
И только после обеда, вернувшись в загон, он увидел на столе новенький конверт, не сулящий ничего доброго. Очень хотелось выкинуть его, чтобы не заглядывать внутрь, но Эмансипиль принесла бы второй, он это точно знал. Вскрыв его и посмотрев на содержимое, Фил рухнул на стул, чуть не промахнувшись мимо. Печатными буквами на типографском бланке бездушная машина набила следующее:
«Такого-то числа в такое-то время вы приглашены в качестве жениха на заключение брака между: Фил Лоун и Брин Дитх. По настоянию невесты общая фамилия становится Дитх».
Остаток дня он провел, словно во сне. Настраивал пару рук и тут же звонил Фригги. Еще пять и снова звонил ей. Но дозвониться ей не было никакой возможности. Отчаявшись выяснить вопрос ошибочного, как ему думалось, бракосочетания, он плюнул и, когда услышал вечерний топот, слился с ним. Брак должны были заключить сегодня. Уже сегодня, черт! Даже подумать не дали! Но ведь это явная ошибка! Или это Фригги перепутала. Да точно она. Или эта Брин состряпала фальшивку. Она могла.
«Разберусь завтра», – окончательно решил Фил и направился домой.
Дома всё шло, как обычно. Что там могло поменяться. Разогретый ужин уже ждал его. Любимый канал крутил анонс новостей робототехники, на который ему было плевать, в принципе. Так, для фона, чтобы не слышать, что в доме нет больше ничьих голосов.
– Новости науки, – бубнил телевизор. – Удивительно, но на нашей луне, помимо уже известных нам животных, которые не стоят, конечно же, никакого внимания с практической точки зрения, есть и другие, более развитые, формы жизни!
Скользнув взором по экрану, он остолбенел. На экране были люди.
«Почти такие же, как мы», – буравило ему мозг.
– Естественно, данный вид не представляет для нас особой ценности, так как, судя по инфраструктуре, стоит на гораздо более низкой ступени развития. Но мы будем наблюдать за ними.
Не помня себя, он резво схватил куртку, натягивая ее на ходу, выскочил из дома и понесся со всех ног. Добежал, когда уже стемнело, и остановился возле ящика с надписью «Фелиция Фатэ», освещаемый ярким светом луны.
– Фелиция, – аккуратно и нерешительно постучал он в ее дверь, отдышавшись, как следует.
Дверь открылась не сразу. Фелиция стояла и нахмурено смотрела на него. Не зная, куда деться от этих больших зрачков, он опустил голову.
– А ты мне не верил, – сказала она, и уголки ее губ дернулись вверх. – Хочешь, покажу?
Дом ее внутри был такой же скромный и милый, как она сама. На стенах висели небольшие картины в деревянных рамках, среди которых он увидел портрет молодых мужчины и женщины.
– Кто это? Хозяева дома? – спросил Фил, не понимая, какое отношение могут иметь эти два человека к одинокой девушке.
– В какой-то мере, да. Это мои родители в молодости, – ответила она. – Они познакомились в путешествии, будучи из разных уголков страны. Но это им не помешало, они поженились. А потом родилась я.
– Тоже инженеры? – спросил Фил, будто мог услышать другой ответ.
Фелиция кивнула.
– А как познакомились твои родители? – спросила она.
– Я не знаю, – сказал Фил, пытаясь собрать мысли. – Знаю только, что жили в соседних домах. Ну, и решили встречаться, а потом заключили брак. Достаточно удобно. Зачем тратить время и силы на поиски партнера и разъезды туда-сюда? Вырастив меня до более-менее жизнеспособного возраста, когда мне стукнуло примерно пять лет, передали в интернат и стали жить своей жизнью. В общем, поступили практично и логично. Больше я о них ничего не знаю.
Вздохнув, Фелиция раздвинула ширму, стоявшую в углу комнаты.
– А это мой телескоп, – показала Фелиция на какую-то стальную махину за ширмой, больше похожую на наклоненную башню, смотрящую в окно в потолке.
Она подошла к телескопу, а Фил стоял и смотрел, как ловко эта хрупкая девушка управляла разными колесиками и рычажками, что-то настраивая в блестящем исполине. И он послушно выполнял ее приказы.
Фелиция жестом подозвала Фила: «Всё готово, иди скорее». Он приник к окуляру, и перед его глазами открылось поразительное действо: там, на поверхности луны, бурлила жизнь. Кто-то шел по делам, кто-то стоял в задумчивости. Вот кучка человекоподобных существ что-то обсуждала, размахивая руками. Вот существа поменьше ростом бегали друг за другом.
– Как они похожи на нас, – задумчиво произнес Лоун.
Фелиция и Фил еще долго по очереди наблюдали за происходящим в окуляре и обсуждали всякое, и спорили обо всем. Так незаметно для обоих наступила глубокая ночь. Осознав это, Фил попрощался и сонный поплелся домой. Оказавшись у крыльца почти под утро, он по привычке заглянул в почтовый ящик.
«Кому вздумалось что-то присылать?» – достал он конверт. Вскрыв его отточенным за последние дни движением, вытащил сложенный лист бумаги и прочитал:
«По решению главного компьютера, отсутствие при заключении брака не является причиной его отмены. Поэтому сегодня в такое-то время произошло успешное заключение брака между: Фил Лоун и Брин Дитх. Общая фамилия стала: Дитх. Поздравляем!».
Жаль, что у главного компьютера не было матери, потому что в тот момент Лоуну, то есть уже Дитху, очень хотелось вспомнить и ее, и всех, с кем она когда-то общалась, состояла в родственных и других связях. Но в ту минуту не было никаких сил, чтобы думать и предпринимать меры. Немного позже, уже дома, ощущение мягкого, теплого и неизбежного стало засасывать его в себя. Так он и отключился, сомкнув веки.
Смотреть на звезды по ночам – плохая затея, понял Фил, через кажущееся мгновение открыв глаза, сдирая себя с кровати под аккомпанемент набата будильника. Точнее так ему подсказывала расколовшаяся надвое голова. И еще сердце то колотилось, то замирало, то билось пьяным ритмом. Вообще утро не задалось. Всё вокруг мелькало, а он, как робот, просто следовал инструкциям. Добраться до работы. Выполнено. Зайти в загон. Выполнено. Приступить к работе. Отклонено. Сейчас он хотел только одного – ничего. Вот, чтобы вообще ничего не происходило ближайшую… ну, допустим, вечность. Но от него постоянно кто-то что-то хотел. Вот и сейчас от него что-то хотел телефон, натужно звеня, чуть ли не подпрыгивая от своего «трыыыыынь».
– Да! – рявкнул в трубку Фил, и голова его еще сильнее затрещала по швам.
– Фил Дитх? – спросил голос опешив.
– Нет! Вы ошиблись! – и Фил бросил трубку, возмущаясь, что в такой момент его еще смеют тревожить вопросами о посторонних людях.
Работа упиралась ногами или, скорее, руками и никак не желала делаться. Сдавшись, да и не особо воюя, он поставил несколько неготовых изделий вертикально и оперся на них челюстью, расслабившись. За загородками всё так же, убаюкивающе жужжало и скрипело. А Фил продолжал держать в руках штурвал самолета и лететь прочь отсюда. Очки плотно сидели на его глазах. Двигатель весело стрекотал. Ветер играл его всклокоченными волосами. Вдали показалась туча, раскатами грома содрогая легкую машину.
– Фил Дитх! – громом разбудила его туча.
Он вздрогнул и выпрямился. В проеме, почти его закрывая своей утолщающейся книзу тушей, стояла Фригги с натянутой на выпирающие зубы улыбкой.
– Фил Дитх, поздравляю Вас с браком! – и она понесла какую-то пафосную чушь, которую Фил и не собирался слушать.
Он был в легком недоумении спросонья, застигнутый врасплох. Откуда она узнала про брак, ведь руку он починил. Да и с чем тут поздравлять? Как-то странно всё это.
–… Ну, и напоминаю Вам, что муж и жена по указу правительства, на основании расчетов Главного Компьютера, должны жить вместе. Так, сегодня у нас какое число? – посмотрела она в свой календарь и развернула его Филу. – Значит, вот примерно в этом месяце у вас должен родиться ребенок.
– Простите, – чуть не подавился он своим возмущением, – а много ли у вас детей?
– Фил Дитх! Вас это не касается! Я выполняю поручения Главного Компьютера, – что-то еще хотела она сказать, сомкнув самодовольно веки, но Фил прервал ее, как прервался бы небольшой выстрел взрывом атомной бомбы.
– Лоун я, Лоун! Как был им, так и остался! Иди ты в задницу, толстая старая дура, и там выполняй чьи-нибудь поручения! В одиночестве, как и всегда!
Как бывает тихо в лесу поутру, что можно слышать свое дыхание. А если задержать дыхание, то и стук сердца. Но Фил не чувствовал ни того, ни другого, будто всё замерло. Гнев быстро отхлынул, а на его место пришло осознание содеянного. Но ошарашенная Фригги просто стояла, раскрыв глаза и сдавив от злости губы.
– Наказание последует, Фил… – она запнулась на его фамилии и, не продолжая, пошла по коридору, цокая каблуками.
Вокруг потемнело, словно случилось затмение. Только отблески в глазах вставших инженеров поверх перегородок позволяли ему ориентироваться в пространстве. Он нашел себя только через несколько минут, часов, сложно сказать, сидящим в кресле и смотревшим в одну точку перед собой, погруженным в раздумья. Клетка давила со всех сторон. Кому вообще понадобились инженеры, если они выполняли обычные механические операции, с которыми бы справился и манипулятор, собирающий компьютеры? Разве не рациональнее было заменить всех этих скучающих мешков с костями на роботов?
Появившийся топот за загородкой сначала усиливался, приближаясь к его клетке, а потом становился заметно тише, проплывая мимо нее, и снова усиливался, удаляясь прочь. Он поднялся и медленно слился с потоком. Поток выносил его на улицу, прямо к ждущей возле дверей Брин.
– Бил! Черт! То есть Фил! – махнула рукой Брин. – Нам надо поговорить.
– Давай будем честны. Поговорить надо тебе, а мне это вовсе не нужно, – отрезал Фил и пошел мимо нее.
– Ты мой муж, мы обязаны жить вдвоем! – схватила Брин его за руку.
– Чтобы налог на одиночество не платить? – заглянул он в ее пустые глаза.
– Ну, да, – протянула она, не понимая, как еще можно ответить, – если будешь уклоняться от своих обязанностей, я вызову полицию!
– Вызови себе лучше врача. Я волнуюсь за состояние содержимого этого прекрасного черепа, – Фил одернул руку и пошагал на остановку.
Брин продолжала что-то кричать с раскрасневшимся лицом, а он безразлично шел дальше в спокойном течении серых улыбчивых людей. Течение то двоилось, обходя препятствия, то снова сливалось, то поворачивало, то продолжало движение прямо. И в этой безмятежной обреченности на беспросветное существование, которую, казалось, осознавал только он один, раздалось короткое жужжание его коммуникатора. Зачем он вообще таскал с собой эту коробочку, оттягивающую карман? Ему никто не звонил, да и он тоже. Оповещения от главного компьютера повторяли и по телевидению, и через таких, как Фригги. Кроме того, коммуникатор был радиоактивен, конкретно его вечные батарейки. Про это все знали, но почему-то никто не пугался. Ведь так делали все. А когда все вместе идут на смерть, уже не страшно.
«Привет, Фил! Я тут кое-что придумала, в сообщение не влезет. Жду тебя у себя!».
Отколовшейся льдиной Фил стал пересекать поток людей в сторону дома Фелиции. Она встречала его, неожиданно радостная.
– Фил! Заходи скорее! – тянула она его внутрь к телескопу.
Посреди ее светлой уютной комнаты стоял стол, на который взгромоздился какой-то старый большой чемодан.
– Чей это гроб? – сыронизировал он.
– Ты что, не узнаешь? Это же радиостанция! – воскликнула она, вся светясь.
– Хм, и зачем она нам? Она еще, наверное, видела разделение континентов.
– А ты не догадываешься? – лукаво глядела Фелиция.
– Ну, не знаю. Можно сделать ножки и использовать в качестве стола. Или вытащить внутренности, и получится неплохой шкафчик. А можно отнести на помойку. Как вариант, – ерничал он.
И опять этот ее материнский взгляд. И опять ему стало стыдно за свои слова.
– Мы можем послать им сообщение, – спокойно сказала она.
– Сообщение кому? Лунатикам? – удивился Фил.
– Лунатикам… Давай придумаем им другое название, менее обидное? – она нахмурилась.
– Зеленые человечки?
– Они же не зеленые!
– Хм… Тогда красные человечки?
– Фил, хватит! Может, лунолюди? – начала сердиться она.
– Как скажешь, Фелиция, – произнес он равнодушно. – Так ты действительно собираешься отправить им сообщение?
Она кивнула.
– А на каком языке? В какой кодировке? С шифрованием или без? Как они нас, в конце концов, поймут? – разразился Фил вопросами.
– Ну, мы можем попробовать отправить что-то очень простое. Чтобы было понятно любому, – взволнованно тараторила Фелиция.
– Например, мелодию, – словно думая о чем-то своем, сказал Фил.
– Точно! – обрадовалась Фелиция. – Знаешь, мне мама в детстве пела колыбельную, – и она стала сбивчиво напевать песню своим нежным голосом, но засмущалась от его пристального взгляда. – А тебе ее не пели?
– Кто? – всё так же внимательно смотрел на нее Фил.
– Ну, мама… или папа, – замялась Фелиция.
– Мама… Госпожа Лоун не пела, она говорила: «Вытри сопли и соберись». А господин Лоун по большей части молчал, потому что когда он не молчал, лучше было не попадаться ему на глаза, – сказал Фил и после паузы добавил, – но песня хорошая. Давай попробуем. Думаю, надо подключить коммуникатор к радиостанции и передавать записанную на него мелодию через интервалы времени: так больше вероятность достижения сигналом цели.
Он подошел к радиостанции и принялся ходить вокруг нее, внимательно изучая ее устройство. Такие он видел только у стариков, доставшихся им с незапамятных времен от их бабушек и дедушек, с помощью которых они общались друг с другом холодными зимними вечерами. А теперь это просто груда хлама, ведь у каждого есть свой почти вечный коммуникатор.
– А где ты ее нашла? – спросил Фил, продолжая ковыряться во внутренностях металлического ящика.
– У одной соседки увидела, в углу пылилась. Милая старушка, сказала, поговорить уже не с кем, никого не осталось. Вот я и попросила у нее, раз ей без надобности.
– Сейчас мне надо будет кое-что настроить в коммуникаторе, – сообщил Фил, соединив кабелем его и радиостанцию, и по небольшому экрану побежали строчки. – Хоть для чего-то этот переносной рентген мне пригодился.
Еще несколько минут он что-то набирал на маленькой клавиатуре и, наконец, выдал: «Всё готово. Осталось записать мелодию». И протянул в ее сторону коммуникатор.
Она прикрыла глаза, вслушиваясь в свой голос, и мягко запела:
«В ветвях сидят разноцветные птицы,
Сладко поют они песню тебе.
Крепко смыкай ты густые ресницы,
Чтоб самому их увидеть во сне».
– Готово, – произнес Фил. – Хочешь сама отправить?
– Конечно! – хлопнула она в ладоши и нажала кнопку, прищурившись.
На коммуникаторе опять побежали строчки, а радиостанция стала потрескивать.
– Ну, вот и всё, сигнал отправлен и будет повторно отправляться каждые полчаса.
– А как мы узнаем, получили ли они его? – спросила Фелиция.
– Ты спрашиваешь у меня? Это же твоя идея, – Фил улыбнулся. – Но, конечно, я знаю. Надеюсь, они,… лунолюди эти, достаточно развиты, чтобы отправлять радиосигналы. После каждой отправки радиостанция будет переключаться в режим ожидания, а коммуникатор запишет, если что-то придет в ответ. Если же они не знают, что такое радиоволны, то, к сожалению, наша затея бессмысленна, – резюмировал Фил.
Фелиция подскочила к телескопу, стоявшему неподалеку, и настроечные колесики завертелись в ее небольших ручках.
– Что ты делаешь? – спросил Фил.
– Будем наблюдать за ними, может, увидим их реакцию на наше сообщение! – волновалась она.
– Ты думаешь, это рационально? Вряд ли они побегут радостные на улицу, получив наш сигнал, чтобы ты могла их увидеть. Это при условии, что они вообще его поймают и смогут понять, – сомневался он.
Фелиция насупилась, но продолжила смотреть на далекую холодную луну. А он сел на диван и смотрел на нее. Так прошло некоторое время. Снова затарахтела радиостанция, повторяя отправку.
«Кем работает эта сумасшедшая? – думал Фил. – Откуда у нее все эти редкие вещи? Откуда она знает, как с ними управляться и для чего они нужны?»
По ее расстроенному лицу было ясно, что ничего особенного не происходило. Коммуникатор не выдавал никаких входящих оповещений.
«Гиблое дело, столько времени впустую», – подумал он. Но решил подбодрить ее, сказав: «Ну, мы хотя бы попытались».
Она промолчала и упорно смотрела в окуляр. Размышления и всё повторяющиеся и повторяющиеся стрекотания радиостанции усыпляли Фила. Но не успел он упасть на дно, провалившись в эту черную бездну, как Фелиция стала трясти его за плечо.
– Фил! Фил! Проснись! – кричала она восторженно.
– Ну, что? – устало протянул он, ослепляемый светом.
– Сигнал! Они ответили! – прыгала она перед ним.
– Да?.. – вяло попытался он удивиться. – Ну, давай послушаем.
Фил, медленно встав, подошел, чуть шатаясь, к мигающему огоньком коммуникатору и нажал на кнопку.
«Тшшш… сидят разноцветные птицы,
Сладко... тшшш… тебе.
Крепко смыкай … тшшш…,
Тшшш… во сне».
– Нда… И из-за этого стоило будить, – закатил он глаза.
– Что? Что это значит? – тревожно спросила она.
– Это твое сообщение. Неужели ты сама не слышишь? Твой же голос, – раздраженно сказал Фил, прикрывая рукой лицо от света, хотя, на самом деле, разобрать было тяжело.
– Ну, а как же тогда мы его получили? – не могла взять в толк Фелиция.
– Просто наш сигнал, дойдя до какого-то крупного объекта, отразился обратно. Вот и всё. Потому и искажение. Потому и твой голос, – Фил говорил ей очевидные истины.
Фелиция будто и сама всё понимала, просто ей не хотелось верить, что это правда.
– Ну, а вдруг они сами нам его послали, не зная, как ответить по-другому? А сигнал слабый, так как мощность их передатчика невелика, отсюда и искажения? – она решила не сдаваться.
Он посмотрел на нее с укором, не видя смысла спорить о глупостях, и лег на диван. Пока он то закрывал глаза, побеждаемый сном, то открывал их в борьбе с собой, Фелиция продолжала наблюдать в телескоп и поглядывала на коммуникатор.
Утро наступило крайне быстро. Уставшая и сонная Фелиция бродила по дому, занимаясь по хозяйству. Коммуникатор молчал. На столе стоял поднос с чашкой кофе и булочкой, которые он так любил. Булочка была довольно странной формы, больше похожей на свернувшегося клубком пса. Из автоматизированных печей они выходили почти кубические. И он всегда сначала обкусывал эти жесткие углы, а потом уже принимался за более мягкую середину.
– Нравится? – спросила Фелиция. – Сама приготовила.
– Я тоже сам готовлю, что тут такого, – пожал плечами Фил, хлебая из чашки кофе набитым ртом.
– Ты не понял. Без автопечки, – похвалилась она.
– И зачем? Ты скажи, что еще и кофе сама сварила, – на этих словах он закашлялся.
Он и сам чувствовал, что не прав, всеми своими рецепторами чувствовал: настолько был ароматен кофе и приятно на вкус это подоспевшее тесто.
Но офисная клетка ждала его. Уже уходя, на крыльце, провожаемый ею, он остановился и взглянул на Фелицию. И тут какой-то роботизированный черт дернул за его косный язык.
– Я должен тебе кое-что сказать, – начал Фил, – понимаешь, тут такая дурацкая история вышла. Сам не знаю, как это произошло…
Фелиция словно изучала его, сдвинув брови.
– В общем, меня главный компьютер поженил, представляешь, – выпалил он, по-детски ухмыляясь одним уголком рта.
Она закрыла глаза.
– Фил, а разве на свидании девушка не спросила тебя, хочешь ли ты заключить брак? Что ты ей ответил?
– Ты понимаешь, Фелиция, – подбирал он слова.
– Я понимаю, Фил. Ты сказал «да», – взгляд ее потяжелел. – Не приходи сюда больше. Пожалуйста.
Она развернулась и закрыла за собой дверь, щелкнув замком, обрушив в его полом теле груду камней. Он ждал, что ручка вот-вот повернется, а она выйдет и скажет, что пошутила. Но ручка даже не дрогнула, Фелиция не выходила, а камни всё падали и падали. Словом, утро было хуже некуда.
Но Фил ошибался: всегда есть, куда стремиться. И утро тоже стремилось стать хуже. Когда он добрался до рабочей зоны, в проеме его загона уже стояла Фригги, нетерпеливо переминаясь с одной толстой ножки на другую и ехидно скалясь.
– Фиииил, – растягивала она свое удовольствие, как маньяк перед пыткой, – Фил Дииитх, начальник ждет вас у себя, – и показала жестом в конец длинного коридора.
Абсолютно безразлично, четким движением он повернулся на девяносто градусов и пошел, отмеряя каждый шаг.
«Лишь бы эта стерва не подумала, что я испугался», – думал он, а сердце его бешено колотилось то ли от злости, то ли от страха.
Пройдя по ощущениям, наверное, тысячу проемов чужих загонов, он увидел дверь в кабинет. И тут сошедшее с ума сердце притихло, боль в висках схлынула вместе со всей кровью.
«Наверное, я жутко побледнел. Хорошо, что стою к ней спиной», – подумал Фил и отточенным движением постучал в дверь.
Дверь распахнулась, и он вошел. За столом сидел его начальник. Если вам, случайно, кажется, что ваш начальник бездушная машина, лишенная каких-либо чувств и эмоций, то вы очень ошибаетесь.
– Садитесь… Фил Дитх, – раздался металлический голос начальника, с трудом подгружающего из сети данные.
Фил послушно сел на стул без спинки. Начальник его был из старой, немодифицированной версии роботов, у которой частенько случались разного рода «подтормаживания» в работе. С другой стороны, процесс настройки шел и без его участия, поэтому его оставили здесь, чтобы не списывать в утилизацию.
– Вы здесь… так как за вами числится… ряд нарушений, – монотонно «подвисал» начальник, – среди которых: задержка настройки… изделий, риск ради… незначительного элемента общества, неисполнение… указов главного компьютера касательно… вашей жены, грубое поведение… с важным членом общества. Что можете сказать в свое оправдание?
Фил думал тогда только одно: если вскрыть эту блестящую консервную банку с глазами, которая была его башкой, будет ли это считаться убийством?
– Я могу сказать следующее: при тех же обстоятельствах я бы поступил точно так же, – сам поражаясь своей уверенности, ответил Фил.
Он был спокоен, ведь он знал, что его ожидает. Начальник закряхтел, обмениваясь информацией с сетью, долго моргал светодиодами.
– Фил Дитх, – снова включился его речевой модуль, – в связи с вышеизложенным… нами принято решение… Вам дается выбор: увольнение… или перевод на должность уборщика. Настоятельно рекомендуется выбрать второй вариант. Ваш ответ?
Наверное, Фригги где-то в конце коридора жадно хохотала, упиваясь своей убогой властью. Но Филу было плевать. Ему даже стало жалко эту одинокую толстушку, жизнь которой имеет значение только в пределах офисной зоны. А его жизнь была уже гораздо больше, она простиралась отсюда и до светлого уютного домика, где его ждала Фелиция. Хотя нет, уже не ждала.
«Вот я дурак», – подумал Фил.
– Ваш ответ? – повторно запросил начальник.
– Мой ответ: «Пусть тебе Фригги полы моет, жестяной уродец», – очнулся Фил от мыслей, встал и направился к двери.
– Ответ неясен. Ваш ответ? Ваш ответ? Ваш ответ? – зациклило робота.
Теперь коридор был не настолько длинный, как по пути туда. По сторонам его всё так же жужжало и скрипело. Жизнь, хоть и такая, продолжалась и без него, одного из этих бедолаг. Как ни прискорбно было ему это признавать, но это неоспоримый факт. Никто не заметит его исчезновения, как и он когда-то не обращал внимания на исчезновение других. Идя по коридору к неизвестности, он инстинктивно заглядывал в проемы. Вот у кого-то на столе стоял цветок в красивой вазочке, роняя свои красные лепестки. Напротив, в другом проеме, женщина в возрасте заваривала чай в фарфоровом чайнике, украшенном какими-то иероглифами. У кого-то лежал журнал, у кого-то висел бумажный календарь с обведенными числами. А у кого-то не было ничего. Как у Фила. И еще одного человека, который всегда сидел в паре метров от него и так увлеченно говорил сам с собой, что теперь захотелось подслушать.
«Так вот, как тебя зовут, Даан Син», – притормозив, подумал Фил, удивляясь собственной невнимательности и закрепленной перед его носом табличке.
– Прощай, Даан, – сказал Фил вскользь.
Даан обернулся, и за его спиной обнажилась фотография маленького мальчика, как две капли воды похожего на хозяина загона, с небольшим черным уголком.
– Прощай, Фил.
А на улице светило откуда-то взявшееся солнце. Бывают такие дни, когда с утра не ладится, но вот на небе засияет, и вроде настроение непонятным образом улучшается, сам день отчего-то становится лучше, подготавливая к неким приятным известиям. Но бывают и другие дни. Полупустой обыденный автобус вез его в привычную сторону, куда он не очень-то и хотел.
Возле своего дома Фил увидел Брин и дежурившего полицейского. Складывалось ощущение, что они находились там уже не один час.
– Вот он, вот он! – показывала она пальцем в его сторону, обращаясь к роботу.
В недоумении Фил встал, как вкопанный.
«Ну, что еще?» – подумал он.
– Фил Дитх? – сличал робот его лицо с фотографией из сети. – Вам предъявлено обвинение в уклонении от исполнения совместного проживания с назначенной женой.
«По-моему, эти руки настраивал я», – всматривался он в робота.
– Вы обязаны немедленно выполнить инструкцию и начать совместное проживание с вашей женой – Брин Дитх, – продолжил полицейский.
– А если я не хочу? – спросил Фил.
– Ты обязан! – злобно шикнула Брин.
– В случае отказа вы будете помещены в камеру до выяснения всех обстоятельств дела, – монотонно изрек робот.
Фил молча вытянул руки вперед. Наручники застегнулись на его запястьях, и вот он уже мчался, трясясь на редких кочках, ударяясь об потолок, в темном узком отделении полицейской машины, предназначенном для перевозки заключенных и неповиновавшихся.
«Вполне неплохо, – подумал Фил, заходя в камеру уже в участке, – моя рабочая клетка была поменьше, да и обстановка там похуже».
Клетка захлопнулась за его плечами. Он сел на скамью, единственное, что было в камере, и стал ждать решения. Желающих составить ему компанию, видимо, не оказалось, поэтому он сидел в одиночестве, разглядывая ржавые прутья решетки, истертый ногами пол, выцветшие стены, потрескавшийся мелкими трещинками потолок, переводя взгляд то на одно, то на другое.
«Сколько часов уже прошло? – извелся он. – Хоть бы пару рук дали настроить, что ли».
Там, в глубине участка, раздавался истеричными нотками голос Брин, но спорить с роботами себе дороже. Фил обреченно вздохнул и лег на жесткую поверхность спиной.
«Как на ней вообще можно лежать?» – пытался принять он удобное положение.
Трещинки на потолке образовали узор в виде сетки с ячейками неправильной формы, соединяя между собой выпавшие кусочки, словно дороги, ведущие к перекресткам, на которых стояли в ожидании машины, освещая фарами путь перед собой. А он просто летел над этими дорогами, над городом, раскинув руки в стороны, как птица. Вся эта суета городской жизни: люди, торопящиеся по своим делам, редкие автомобили, скучающие на свиданиях парочки, одинокие огни в домах – всё было где-то далеко внизу, таким мелким и незначительным. Он же был больше всего этого, значимее, вмещал это всё в себя как свои частички, разрастался, покрывая собой континент, и поднимался в космос. Что станет с таким крохотным миром, если исчезнет вселенная по имени Фил?
Ближе к утру ему снилась Фелиция. Как она суетилась по хозяйству, как ее маленькие ручки настраивают огромный телескоп, снились ее улыбка и сдвинутые брови. Как он очутился на пороге дома и ждал. И как дверная ручка, наконец, повернулась, и она позвала его в дом. Нежный голос ее звучал в его голове. Он уже понял, что проснулся, но не хотел открывать глаза, всё еще не отпуская от себя этот образ, продолжая слышать приятный звук. Но смотря на потолок перед собой, стало очевидно: это был уже не сон. Там, за решеткой, отчетливо слышалась речь Фелиции. Он повернулся на скамье в сторону яркого света, откуда шло три фигуры. Первым из света показался полицейский и открыл замок.
– Вы освобождены, Фил Дитх. Штраф уплачен, – сообщил речевой модуль робота.
Фил смог различить теперь и радостную Фелицию, держащую в руках квитанцию.
– Что случилось? – спросил он, приглаживая всклокоченные волосы.
– Все люди ошибаются, Фил. Потому они и люди, – и тут ее оживленность превратилась в серьезность. – У меня один очень важный вопрос: хочешь ли ты жениться на мне?
– Но я же уже женат, – и тут он увидел стоявшую поодаль, отвернувшуюся Брин.
– Не такая уж это и проблема, как выяснилось, – говорила она, показав квитанцию. – Тем более, я снова прошла анкетирование, и мы теперь подходим друг другу даже больше, – Фелиция хитро подмигнула.– Осталось только твое решение.
– Конечно, да! – воскликнул он.
В этот момент Брин глянула на него исподлобья блестящими точками.
– Ты всё равно мой! – крикнула она и выскочила из здания, роняя на ходу гневные фразы про налоги, надоевшую работу и ускользающих мужей.
На оформление бумаг ушло буквально несколько минут, и Фил и Фелиция, оба счастливые, пошли по узкому коридору на выход.
«Вот она, свобода», – думал Фил, приближаясь к свету.
Как и вчера, солнце тянулось к ним своими лучами, празднично одаривая ярким теплом. Вдоль стены здания чуть ли не бегала взад-вперед Брин, прижав к уху коммуникатор, жалуясь кому-то: «Ты представляешь, Эми, опять!»
Дорога до дома Фелиции была легкой и пролетела незаметно. Вот они шли вдоль узкой улочки, держась за руки, перескакивая через бордюры. Вот прошли по парку со спящими стальными птицами на фонарях. Вот перелетели через какой-то перекресток. Еще пара закоулков и они оказались у знакомого почтового ящика. Фелиция отперла аккуратно дверь и толкнула ее. Из темноты, откуда-то сверху, прямо к их ногам, сверкая большими глазами, выскочило какое-то животное, утробно урча, терлось об нее своим длинным хвостом.
– Кто это? – брезгливо отстранился Фил.
– Кошка! Ты что, не узнал, что ли?
«Это разве кошка? Видимо, какая-то новая модель», – думал он, боясь показаться профаном.
– Кстати, я ведь тебе не сказала, в чем ты ошибся! – подмигнула она, пока они шли в комнату, а мохнатое чудовище шло зачем-то за ними. – Я получила новое сообщение от них, – и показала пальцем в потолок.
Войдя, Фелиция подскочила к радиостанции и нажала кнопку на коммуникаторе.
– Слушай внимательно!
Из коробочки, лежащей на столе, раздалось:
«В ветвях сидят… тшш… птицы,
Сладко поют… тшш… песню тебе.
Крепко смыкай ты густые ресницы,
И будь… тшш… во сне».
– Ну, и что? – вяло спросил Фил. – Новые шипения?
– Ты не понял? Последняя строчка изменилась! Значит, это не отражение. Это ответ!
– Да? Еще бы знать, что там в этом «тшшш».
– Не будь занудой, Фил! Они вышли на контакт, не столь важно, что там. Главное, они нас понимают и отвечают, значит, настроены дружелюбно.
– Хорошо, наверное, ты права, – согласился он, – но одной отправки мало. Для чистоты эксперимента нужно изменить послание и отправить еще раз.
– Тогда что же мы ждем? – воскликнула она и протянула ему коммуникатор. – Жми!
Фил взял его в руки, проверил настройки и нажал кнопку. Фелиция прикрыла глаза и тихо запела, словно боясь, что ее услышат:
«Ты подойди к ним, послушай их пенье.
Может, и сказку расскажут они.
Может, увидишь ты хоть на мгновенье
Звезды далекие в тихой ночи».
На дисплее коммуникатора сменяя друг друга стали появляться строки команд; начиная отправку, затрещала радиостанция. Затарахтела своим маленьким двигателем кошка, запрыгнув на стол.
«Какая всё же у нее интересная конструкция, – подумал Фил, взяв ее на руки. – И какая мягкая. Наверное, новый тип силикона».
– У тебя нет отвертки? – спросил он у Фелиции.
– Конечно! – сказала она и с сомнением спросила. – А зачем?
– Да интересно устройство этого робота, – вертел он с любопытством недовольную кошку в руках, – вскрыл бы посмотреть.
– Ты что! – закричала Фелиция, выхватив животное. – Она настоящая! Живая!
– Живая? Где ты ее достала? Зачем вообще нужна живая? Она же гадит, – скривился Фил.
– Сама ко мне пришла! Как ты! – разозлилась она. – Ты, кстати, тоже живой и тоже... – она не продолжила.
– Хорошо, – буркнул Фил и повернулся к окну, не зная, что сказать.
Там, за окном, стало темнеть от, по-видимому, набежавших туч. Потихоньку накрапывал дождь. Редкие люди, забывшие укрывные приспособления, торопились домой, переходя на бег. Роботы шли, как и раньше: защищало покрытие. Однако один темный силуэт в этом сумраке, изредка освещаемый вспышками, стоял неподвижно. Фил пытался разглядеть, кто же там стоит и, казалось, смотрит на него. Короткая стрижка, женская фигура.
«Брин?» – пронеслось в его голове.
Он, удивленный, взглянул на Фелицию, желая что-то сказать, но когда снова повернулся к окну, силуэта больше не было. Радиостанция повторно застрекотала, подражая барабанной дроби дождя по крыше, привлекая их общее внимание. Фелиция задрала голову, вслушиваясь в шум.
– Не волнуйся, Фил, – сказала она, заметив его беспокойство, – теперь ты можешь никуда не уходить, – и взяла его руку.
Следующим утром Фил проснулся, как по щелчку: то ли от яркого света, то ли от озарения. Не обращая внимание ни на мигающую лампочку коммуникатора, ни на оставленные на столе булочку и кофе, даже на отсутствие Фелиции, он схватил первый попавшийся листок бумаги и принялся что-то высчитывать и рисовать на нем. Кошка внимательно наблюдала за ним, пытаясь, видимо, помочь, усиленно мурча и маяча хвостом перед носом, но он лишь отстранял ее и продолжал исписывать несчастный лист. Фил так низко наклонился над бумагой, что даже, если бы вы заглянули ему за плечо, не смогли бы понять, что он там всё-таки делает. Было ясно только, что это некий чертеж и сопутствующие ему расчеты.
– Фил! Ты видел?! – бурно и неожиданно появилась из ниоткуда Фелиция, что он аж вздрогнул. – Они опять ответили! Я всё ждала тебя, чтобы послушать вместе. Я так волнуюсь!
– Да? Да... Нажимай. Послушаем, – еще погруженный в свои мысли выдал он.
Коммуникатор издал сначала треск, а потом привычное шипение, среди которого иногда проскакивали слова из последнего сообщения, но уж очень неразборчиво.
– В этот раз еще хуже, чем в прошлый. Они явно отсталые, – хмыкнул Фил.
– Может, вчерашняя гроза помешала? – предположила Фелиция.
– В любом случае, сигнал нами получен. Мы уже знаем, что он не отражен. Жаль, что не сможем понять, прислали ли они нам что-то в ответ. Вдруг они начали общаться?
– Можем попробовать отправить другое сообщение, – неуверенно сказала она. – Всё-таки колыбельная не закончена. А что ты чертишь? – Фелиция с интересом взяла со стола исписанный листок. – Похоже на какую-то необычную колонну, – изучала она чертеж.
– Это не колонна, это – летательный аппарат. Вот отсюда под давлением будут вырываться струи воспламененного топлива, – показывал он пальцем на рисунок, – вот здесь будет сидеть пилот. А с названием я пока не определился.
– Фил! Фил! Ты понимаешь, что ты придумал? – радостно занервничала Фелиция, разглаживая на столе листок. – Эта же штука поможет нам долететь до них!
И, помолчав, добавила: «Мы же полетим вдвоем, да?»
– Хм, я не думал об этом в таком ключе, – Фил нахмурился. – Представляешь, сколько топлива нам понадобится? Нам столько не продадут.
– Придется поездить по округе. Зато в подвале полно места. Но сначала нужно собрать необходимые детали, – она стала жутко серьезной. – Надо торопиться. Ты готов?
Отступать было некуда, сам виноват, Филу поэтому оставалось лишь кивнуть в ответ, пожав плечами. На улице еще пахло вчерашней свежестью, хотелось просто постоять и подышать полной грудью, но Фелиция тянула его за собой, почти срываясь на ненавистный ему бег. Наверное, она знала все магазины в радиусе марафонской дистанции.
– Мне кажется, этого в моем чертеже не было, – засомневался Фил, увидев очередную штуковину в руках Фелиции.
– Пригодится, – отстраненно говорила она на его замечание и складывала в тележку.
Все инструменты, разного рода металлические заготовки, куча всякого хлама со стороны любого адекватного человека – всё это она отправляла к себе домой с помощью роботов-курьеров.
– Знаешь, когда мы вернемся, то из-за этой накупленной горы не увидим твоего дома, – иронизировал Фил.
Такой сосредоточенной он ее еще не видел. Куда делась та романтичная девушка, с которой он познакомился, и кто подсунул ему этого робота в старушечьей юбке? Да-да, похоже, свою юбку она решила передать по наследству внукам. Его и забавляла эта трансформация, и немного пугала.
– Ну… вроде всё, – сверялась она со списком.
– Серьезно? Точно больше ничего не надо? – спросил Фил, наблюдая яркий свет уличных прожекторов за прозрачной дверью магазина.
Однако, несмотря на его опасения, никакой груды перед домом не оказалось. Всё было аккуратно сложено в коробках перед входом в подвал. Неподалеку стоял полицейский, на всякий случай следящий за их сохранностью. Усталые, точнее усталый и сосредоточенная, они зашли в дом, пока роботы-курьеры под присмотром полицейского стаскивали нескончаемые коробки вниз по лестнице. И вот шум стих. Ночь наступила так же стремительно, как и закончилась.
– Поехали! – скомандовала Фелиция утром едва проснувшемуся Филу, крутя в руках ключи.
Он понимал, что спорить было бесполезно, а вопросы рассосутся сами собой по ходу. На дороге напротив окон стоял какой-то крохотный ярко-зеленый автомобильчик, смахивающий на огромную пилюлю на колесиках от тележки. Или нет, у тележки колеса были побольше.
– Что это за безобразие? Кто-то тебе на газон мусор выкинул! – намеренно воскликнул Фил, хитро прищурив глаза.
– Очень смешно. А как иначе мы топливо купим? Его просто так в карман не нальют, – сердилась она.
– Ты что, вообще не спишь? – спросил Фил, удивляясь, когда она всё успевает. – Может, ты робот?
Фелиция вздохнула и пошла к автомобильчику. Фил пошел за ней.
– Ты сама поведешь? Тут же даже автопилота нет. Может, лучше возьмем водителя? – заволновался он. – Всё-таки разное может случиться на дороге.
Фелиция просто показала головой ему на соседнее сиденье, завела машину, и они медленно поехали. Фил вжался в кресло, пытаясь схватиться рукой за воздух.
Первый заправочный автомат был в паре кварталов. Фил торопился выбраться поскорее, может, чтобы размять затекшую спину, а может, просто не хотел больше находиться в этой капсуле смерти. Она подсоединила заправочный шланг к горловине топливного бака, набрав свой пароль оплаты в окне терминала, и встала рядом. Автомат хрюкнул и загудел. Через несколько секунд в смотровом топливном окошке показалось топливо. Фелиция стукнула по тугой кнопке с надписью «Стоп».
– Теперь домой, потом в другое место, – скомандовала она, отсоединяя шланг.
– Я, наверное, лучше пешком, тут недалеко, – замялся он.
– Фил, садись, – твердо сказала Фелиция, и он нехотя сел.
На обратном пути Фелиция торопилась и гнала, что есть мочи у маленькой машинки, которая надрывалась тарахтящим свистом, но некоторые роботы-курьеры всё же обгоняли ее.
– Слушай, а почему мы не можем просто налить топливо в какую-нибудь емкость и доставить ее курьером? – спросил он.
– Это привлечет внимание полицейских, а нам этого не надо.
Наконец остановившись, она выскочила, вытянула из подвала шланг и подключила к автомобильчику. Она была такой собранной, словно точно знала, что делала. Или делала это уже не первый раз. Быстро закончив, хлопнула дверью подвала, запрыгнула в машинку и толкнула рычажок ускорения. Двигатель засвистел и рванул вперед. Фил испуганно отвернулся в боковое окошко, стараясь не замечать скорости и пролетающей мимо него местности. Второй заправочный автомат находился рядом с продуктовым киоском. Фил никогда в жизни не был здесь. Вообще он редко бывал в тех местах, которые не попадались по пути между домом и работой. И если бы Фелиция сейчас умчалась оттуда, оставив его одного, он бы точно потерялся. Он чувствовал себя таким маленьким посреди этого огромного мира. А Фелиция, как обычно уже, суетилась вокруг автомобильчика. Автомат загудел.
– Домой, Фил! – крикнула она застывшему Филу. – Думаю, на сегодня хватит. Нас ждет самое интересное!
То ли от мельтешащего за окном пространства, то ли от паров топлива Фила начало немного мутить. Выйдя из машины, он еще долго дышал воздухом, прогоняя подступающее к горлу неприятное чувство.
Вместе они спустились по узкой лестнице в подвал, где их уже ожидали стоящие вдоль стен ступенями коробки. Посреди хорошо освещенного помещения стоял большой массивный стол, скорее верстак, уже не новый, со следами предыдущих работ.
– Увлекаешься? – спросил Фил, глядя на всю эту масштабность, но Фелиция лишь достала чертеж, положила его на стол и передала ему инициативу.
Он навис над измятым за эти дни листком. А потом начал торопливо ходить туда-сюда, доставая купленное из коробок, сверяясь со списком и раскладывая всё аккуратно на верстаке.
– Нам придется строить модульно, а окончательная сборка будет уже в месте старта. У тебя как раз сад густой за домом, никто не заметит, – сказал он. – О, а вот это действительно пригодится! – воскликнул он, достав из очередной коробки инструмент.
– Стартовать прямо на заднем дворе? Ты шутишь? – удивилась Фелиция. – Ты же понимаешь, что наш запуск скрыть никак не получится!
– А ты предлагаешь перевозить конструкцию через весь город на какой-нибудь пустырь? – повысил он голос. – Это, видимо, внимание не привлечет?
– Хорошо, как скажешь. Держи дрель.
Так началось самое важное дело в жизни Фила, в жизни Фелиции, в их судьбах, которые с этого времени переплелись туже брачных уз. Общая вероятность попасться гораздо сильнее любой крепкой дружбы. Страх, что тебя выдадут, гораздо сильнее любой привязанности. Теперь они были не просто муж и жена. Они стали подельниками. Ошибка любого из них приведет уже не к разводу, как могло быть раньше, а к вещам похуже, к их общему краху. Но сейчас, наконец-то, у них появилось то, ради чего стоит бороться и жить. У них появилась мечта.
С тех пор течение времени вокруг Фила начало набирать обороты, как локомотив, трогаясь от перрона. Под это «чух-чух-чух», раздающееся в голове, он строил нечто грандиозное, что еще ни один человек на планете даже не помышлял. Фелиция старалась помогать ему по мере своих сил, но частенько он просто отправлял ее наверх наблюдать в телескоп и слушать радио.
– Знаешь, – как-то сказала она ему, – ты прав, они отсталые. Я им послала последний куплет колыбельной, – она нажала кнопку коммуникатора, из которого полилось тихое ее пение:
«Там, в вышине, станешь ты вольной птицей,
Свет от луны закрывая собой.
Пусть тебе снова полет твой приснится.
В нем, наконец, обретешь свой покой».
Затем в коммуникаторе раздалось долгое шипение, означающее, видимо, принятое сообщение.
– Вот и всё! – воскликнула Фелиция. – Это и есть их «ответ».
Вообще в последнее время она словно потеряла почву под ногами. Словно кто-то на том конце телефонного провода не хотел ее слышать и этим делал ей больно. И эта боль чуть не лишала ее разума. Однажды, работая в подвале, Фил остановил инструмент и услышал шум с улицы. Поднявшись по бетонной лестнице и войдя в сад на заднем дворе, он увидел, казалось, обезумевшую Фелицию. Держа в руках электрические ножницы, она лихорадочно кромсала свои цветы и кустарники.
– Что ты делаешь? – удивился он.
Не то, что бы Фил любил эти цветочки. Но и не ненавидел. Ему было абсолютно всё равно. Просто он не понимал, зачем она сначала тратила столько сил и времени на это, а сейчас с такой легкостью уничтожает. Как минимум, такое поведение нерационально. Однако Фелиция молчала и продолжала вести себя против логики. В этом она уж очень походила на детей, не окрепших головой и не отвергших сильные эмоции. Он решил не беспокоить ее буйное помешательство и пошел в дом погрузиться в мысли и клубящийся аромат любимого напитка. Взяв кружку, он подошел к окну понаблюдать издалека, что же она там делала. Теперь ее действия обретали определенный смысл. На расстоянии он смог заметить больше, чем просто уничтоженный труд.
– Что думаешь? – удивительно спокойным тоном сказала она за его спиной, оказавшись в комнате.
– Ты правда считаешь, что они увидят это со своей планеты? – спросил Фил, пытаясь разобрать узор, который она создала.
– Вероятность всё же есть… Может, они хоть так нас поймут?
– Вероятность, что главный компьютер станет человеком гораздо выше.
– Ну, и что. Я просто верю в это, – пыталась она оправдаться.
– Что ты делаешь? – Фил не верил своим ушам. – Веришь? То есть нерационально отвергаешь имеющиеся факты и считаешь, что вероятный исход будет другим?
– А ты никогда ни во что не верил?
– Верил. В 5 лет. Очень верил, что родители просто пошутили. Но вера с возрастом, знаешь ли, прошла.
– А ты попробуй. Вместе со мной.
Фил ничего не ответил, махнул рукой и пошел в подвал, в свое мрачное подземелье, в котором он был богом. Он уже не вел счет дням, просыпаясь с мыслями о том, что нужно сделать, и засыпая с мыслями, что еще не сделал. Рядом с верстаком появлялись элементы фюзеляжа, крылья, сопла. Фелиции нравилось смотреть на все эти штуки, которые она видела еще недавно только на бумаге; нравилось наблюдать за сосредоточенным пыхтящим Филом, создающим из ничего то, что перевернет их жизнь. И она медленно переворачивалась. Никаких надменных теток, указывающих тебе, как себя вести, никакой никому не нужной бесполезной работы. Всё это было в прошлом. Где-то так далеко, что уже стало неправдой. Иногда, выходя из своего убежища, он непривычно смотрел на закат или на появившиеся звезды, но ему не было тоскливо, как раньше, ведь достаточно сделать пару шагов, и он услышит: «Фил, я соскучилась, заходи скорее».
– Фил, заходи скорее! Я кое-что тебе покажу! – почти кричала она, потянув его за руку в сторону телескопа.
– Слушай, а что возле нашего дома делает полицейский? – поинтересовался Фил по пути.
– Не знаю, он там уже не первый день, – бросила она. – Ну, не стой ты, смотри!
Фил прислонился к окуляру и долго молчал.
– Хорошо, стричь газон они тоже умеют, – устало сказал Фил.
В вышине неба висела луна, на которой на крохотном участке появился точно такой же узор. Полет теперь был неизбежен. А ему почему-то не очень-то и хотелось лететь. Здесь – любимое дело и она, а там – чужие люди и неизвестность. Будь возможность, он бы и прожил так всю жизнь на этих нескольких квадратных метрах. Фелиция же разбавляла это постоянное нахождение дома поездками на смертомашинке.
«Ее забавляет это, что ли?» – сердился Фил про себя, но пытался не подавать виду и храбрился.
– По-моему, он следует за нами, – кивнул он на зеркало автомобильчика, в котором отражался полицейский.
– И с чего бы вдруг? – забеспокоилась она. – Если они что-то поймут, нашей затее конец!
А Фил надеялся, что они поймут, тогда не пришлось бы никуда лететь. Он давно пожалел, что ему самому взбрела в голову эта идея. Чем дальше, тем больше он сторонился этого, пытаясь избежать. Всё больше сверялся с чертежом и расчетами, перепроверяя по десять раз. Фелиция не могла не обратить внимания на эту его перемену в настроении и тянула развеяться. В одно из таких вытягиваний из дома они пришли в зал свиданий. В тот самый, возле которого совсем еще недавно смотрели на звезды два очень близких незнакомца.
– Как продвигается, Фил? – заглядывала она в его глаза, сидя напротив за белоснежным столиком.
А продвигалось всё по плану, хоть ему это и не нравилось. Опять его поглотила рутина, изменилось только ее наполнение.
«Может, и правда улететь к чертям отсюда, бросить это всё? – думал он. – Больше не видеть эти одинаковые серые лица, однообразно улыбчивые и бездушные. Не видеть эту надоедливую Брин. Не быть частью созданной кем-то против моей воли системы».
Тут его спину окатило волной холода. Как же он сразу не заметил? Брин(!) сидела в десяти метрах от него и, как всегда, трещала без умолку со своей новой жертвой. Она с этой ее маленькой черной головой и такими же черными ноготками была похожа на паучиху, заманивающую в свою сеть несчастного и готовую после спаривания воткнуть клыки в его тщедушное тельце. Спасало жертву, видимо, некое предчувствие, потому что он, как когда-то сам Фил, сидел со скучающим видом, отвернувшись.
– Что случилось? – беспокоилась Фелиция.
– Мы никуда не летим, – вдруг выпалил он.
– Почему? – она переменилась в лице.
– Я ошибся в расчетах. Черт, я так глупо ошибся! – обхватил он руками голову, будто ожидая удара. – Нам не хватит ни топлива, ни скорости, если полетим вдвоем. Мы либо разобьемся, не долетев до орбиты, либо навечно застрянем в космосе. Долететь сможет, в лучшем случае, один.
– Может, что-нибудь убрать оттуда, чтобы сделать легче?
– Я уже всё, что было можно, убрал. Никакого дублирования, никаких удобств, но этого всё равно оказалось недостаточно.
Они оба замолчали. Фил виновато отводил взгляд от ее участливых глаз.
– Может, это и к лучшему, – прервал он тишину, – полицейские явно что-то заподозрили. Не зря они стали появляться в нашем районе.
– Фил, но это же наша мечта… – разочарованно сказала Фелиция, теребя салфетку.
Однако не всем мечтам суждено осуществиться. Многие так и остаются пылиться в подвале, сваленные в груду, ожидая лучших дней или лучших людей. Или просто мусоровоз. Так неожиданно всё, чем они жили, вдруг стало никому не нужным хламом. Фелиция больше не садилась за телескоп, не включала радио. Фил не спускался по бетонной лестнице к верстаку. Полиция перестала дежурить возле их дома. Автомобильчик тоже был сдан обратно. Словом, жизнь их стала, как у всех. Фил даже начал искать работу и ходить на трудовые переговоры. Но информация о его неблагонадежности быстро разнеслась по инфосети, и все начальники, будучи в курсе, предлагали только вакансию уборщика. Что бы выбрал любой другой человек в данной ситуации? Что есть, то и бери. Это рационально. Ведь сам виноват? Поработать годик-другой-пятый, как решит главный компьютер, и вернуться на прежнюю должность. Главное, не стереть в кровавые мозоли руки, они еще пригодятся. И улыбаться какой-нибудь Фригги и не спорить. Быть в системе, пока система позволяет. Но Фил не сдавался и упорно выходил из одних дверей и заходил в другие. И все, как одна, захлопывались у его затылка.
«Всё же улететь было не такой уж плохой идеей», – размышлял Фил, смотря в глазокамеры очередного начальника.
– Да к черту, – бормотал он, идя на выход по коридору мимо загончиков, в которых копошились инженеры.
С одной стороны, Фил очень хотел вновь заняться делом, аж руки чесались, с другой же, это дело было явно не то, чего он хотел. Но всё равно он им завидовал, тем, кто сейчас может подержать в руках инструменты. Не бесцельно городить что-то бесполезное, а вносить вклад в общую цель. Как этот инженер, например, который увлеченно работал. Со спины очень хрупкого вида, он настраивал глаза незнакомой модели робота. Если бы не по-мальчишески короткие черные волосы, то по фигуре можно было бы сказать, что это женщина. Инстинктивно Фил заторопился бесшумно проскользнуть, чтобы инженер не обернулся на его шаги. И вышел из здания.
Вернувшись изможденный домой, он обнаружил на столе возле выключенного радио записку от Фелиции, выведенную от руки кривым почерком:
«Дорогой Фил!
Мне кажется, мы с тобой давно не смотрели на звезды. Потому приглашаю тебя сегодня вечером в парк второго свидания.
Твоя Фелиция».
Сначала он подумал, что это шутка. Но время шло, начало темнеть, а она всё не возвращалась. Понимая, что если не выбежит прямо сейчас, то опоздает, Фил накинул куртку и выскочил из дома.
В парке второго свидания было, как и всегда, многолюдно. Ходящие по стрелочкам парочки о чем-то беседовали. Возможно, кто-то прямо в данную минуту говорил свое сокрушительное «да» в ответ на глупый вопрос. Он стоял, запыхавшись, и сосредоточенно пытался найти Фелицию.
– Фил! – нежные руки обхватили его сзади, и тепло ее объятий разлилось по его спине. – Пойдем в парк подальше от набережной. Там спокойнее.
В парке действительно было спокойнее. Во всяком случае, тут можно перемещаться не по стрелкам, кои просто отсутствовали. Эта свобода немного пьянила Фила и, обнаглев, он положил руку ей на талию. А звезды на небе будто знали, что они нужны, и сверкали изо всех сил. Они долго шли в молчании, то ли подбирая слова, то ли не желая нарушать приятную тишину.
– Как с работой? – решившись, участливо спросила Фелиция.
– Предложили уборщиком, – ухмыльнулся он. – Как думаешь, стоит?
Она остановилась и нахмурилась. Яркая луна подсвечивала ее по-настоящему красивое лицо.
– Интересно, как они там?
– Кто? Инженеры? – не понял вопроса Фил.
Фелиция замолчала, размышляя о чем-то. Гамма эмоций отражалась в ее глазах и бровях.
– Я очень долго думала, видя, как ты мучаешься. Теперь я понимаю, мечты должны сбываться, – словно сама себе сказала она, изучая звезды в вышине. – Может, они тоже этого хотят?
– Но место же всего одно… – протянул он удивленно.
– Ты должен лететь один, – прервала она его. – Исполни нашу мечту. А я буду ждать твоего возвращения.
Тут Фелиция обняла его, ошарашенного такой новостью, и крепко прижалась всем телом, закрыв глаза.
– Только обещай вернуться, Фил, – шептала она, – только обещай вернуться.
Жизнь Фила в который уже раз меняла свое направление без его особого желания, будто он был марионеткой или, точнее, роботом, у кого постоянно перегружали управляющий код. Но внутренне он согласился с ней и следующим днем, стоя в подвале, стирал пыль с частей фюзеляжа. На верстаке улегся израненный чертеж, хотя необходимость сверяться с ним отсутствовала: всё и так разместилось в его голове. Постепенно мышцы сами вспоминали, что нужно делать, отточенными движениями он воплощал мечту.
– Ну, что? Как? – взволнованно спрашивала Фелиция, забегая в подвал.
– Скоро, не мешай, – отмахивался он снова и снова, хотя, в принципе, всё уже было сделано, чтобы перейти к следующему этапу, которого он очень опасался.
А Фелиция давно превратила свой сад во взлетную площадку, выдернув с корнем всё, что этому мешало, и каждый день расчищала и разравнивала ее, ожидая, наконец, запуска. От скуки выполняла поручения Фила, по десятому кругу проверяя системы, и даже привыкла к такому времяпрепровождению.
– Что с садом? – спросил как-то он.
– Весь в ожидании, – ответила она и вдруг проснулась от мыслей, замерев с измерительным инструментом в руках. – А что?
– Значит, ночка будет бессонной, – с ироничной улыбкой сказал Фил, регулируя двигатели. – Ты же не хочешь привлечь внимание полицейских?
Фелиция лишь тихо положила инструмент на стол и просто стояла в предчувствии. Чуть позже под светом звезд они вытаскивали из убежища различные части летательного аппарата и, кряхтя и замирая от каждого шороха, несли их до пустого места в центре сада, пока весь он не заполнился деталями. Руки Фелиции дрожали то ли от слабости и усталости, то ли от наплывающих волнами чувств. А Фил ползал по конструкциям, как муха, и соединял их между собой. Так постепенно около ее дома росло нечто огнедышащее, что вот-вот разлучит их.
– Нужно закрыть это от посторонних взглядов, – вдруг сказал он находящейся в прострации Фелиции. – Слышишь?
– Да, веток осталось много, но всё равно слишком заметно, – грустно говорила она.
– Значит, откладывать нельзя, – отрезал Фил. – На рассвете. Нам надо выспаться.
В эту ночь Филу ничего не снилось, только яркие точки мерцали перед ним, словно его ударили набитым мешком по затылку. Но проснулся он неожиданно бодрый и рвущийся вперед. Он был готов. Готов на всё. Он жаждал вырваться с этой душной планетки. Растолкать всех локтями и запрыгнуть в уходящий поезд и оттуда махать Фелиции, оставшейся на перроне среди толпы. Прыжком подскочив к столу, он одним махом заглотил свежую булочку, в спешке хлюпая кофе.
– Мне кажется, это тебе пригодится, – послышался голос из-за спины Фила.
Фелиция держала в руках какой-то странный костюм из фольги, объединенный со шлемом, закрытым стеклянной маской.
– Что это? – Фил оторвался от кружки, смотря с недоверием в ее красные глаза. – И откуда?
– Неизвестно, какая там атмосфера. Это защитит тебя.
– Ты уверена? – почему-то спросил он.
Уголки губ Фелиции, до сих пор слегка вздернутые вверх, опустились, как и ее брови.
– Да, Фил, – ответила она обреченно.
Вот и всё. Топливный шланг, доливая последние капли, лежал возле лунолета, гордо стоящего в багровых солнечных лучах.
– Мы будем держать связь по радио, Фели, – нежно сказал он, заходя в узкий шлюз аппарата.
Она плавно прикрыла за ним дверь шлюза и украдкой вытерла слезы, чтобы он не передумал, случайно увидев их. Фил сел в тесное кресло и стал щелкать тумблерами. Воздух вокруг корабля начал медленно заполняться клубами дыма. Фелиция сделала несколько шагов назад. Он приподнялся в кресле, и их глаза встретились через иллюминатор.
«Я вернусь, Фели, – старался он передать ей свои мысли, – обязательно».
Монотонно шипя, аппарат медленно оторвался от земли, застилая плотным смогом всё вокруг, пытаясь скрыть ее, дом, деревья, делая их меньше. Рокот двигателей усиливался, закладывая уши. Пламя, обнажившееся из сопел, разгоняло дым, и вот Фил различал уже, как там внизу появились какие-то люди, полицейские. Фелиция растерянно стояла среди них, озираясь по сторонам. Народа в суете становилось всё больше, однако среди них он не мог не узнать знакомую неподвижную женскую фигуру с черными волосами, словно смотрящую прямо на него в кабине своими горящими угольками. Поднявшись на корабле выше, он видел уже только их – две эти красные точки, которые прежде взлетели вслед за ним, а потом стали разрастаться, превращаясь в круги, сливаясь одна с другой. Пространство внутри аппарата сжималось и давило на плечи, как смирительная рубашка. Его виски, в которых молотом работал кузнец, покрылись мелкой испариной. Воздух резко исчез, и Фил тщетно хватал его ртом, как рыба на берегу. Непонятно откуда взявшийся свист заглушил шум двигателей. Так длилось, казалось, вечность. И вдруг всё стихло. И растворилось в бескрайней мрачной пустоте.
Очнувшись от собственного кашля, Фил сплюнул засохший кровавый сгусток.
– Ну, и рожа, – разглядывал он свое отражение в куске блестящей металлической обивки, стирая остатки крови под носом.
Сквозь немного запотевшее стекло ему предстало нечто трудноописуемое. Он протер иллюминатор рукавом и зажмурился от пробившегося света далеких звезд, таких непривычно ярких и завораживающих, но редких и еле видимых там внизу. Здесь же их были тысячи или тысячи тысяч. Одни горели постоянно, другие же мерцали, переливаясь разными цветами, словно сигнализировали о чем-то. Среди мириад звезд он узнал и то самое созвездие, про которое ему когда-то говорила…
«Фелиция!» – зажглось в сознании Фила, как лампочка на приборной панели напоминала ему о пропущенных звонках.
Он нажал кнопку рядом с ней, и на небольшом экране высветилось «Ожидание соединения». Но и через минуту, и через две, и через десять ответа не было. Космос черным бархатом убаюкивал его, и он бы даже уснул, если бы на экране не отобразилось «Соединение установлено». Через плывущую рябь на экране прояснялось бледное лицо Фелиции.
– Фил… тш… ты тут? Всё в поря…тшш…
– Всё работает в штатном режиме, что поразительно, – приложил Фил руку к гудящей голове. – А что это были за люди после старта?
– Про запуск… тшшш… известно. За тобой следят. Правительство и… тшшш… ный компьютер.
– Наверное, весь ящик уже штрафами забили…
– Что? – не расслышала она и почти растворилась в ряби. – Фил, связь… тш… прерывается. Тшш… буду смотреть в телескоп и… тшшш… о тебе.
«Сигнал потерян», – выдал безразличный экран.
Фил откинулся в кресле, поерзав, чтобы удобнее разместиться, и погрузился в себя, проигрывая ее слова раз за разом. Пустота, наполненная точками света, текла по стеклу мимо. А он просто сидел и перетекал вместе с ней. Никакой спешки, никаких дел.
«Я ведь еще жив?» – почему-то подумал он.
Так прошел день. Точнее сутки его родной планеты.
«К выбору кресла всё-таки нужно было подходить тщательнее, – кривился Фил, пытаясь размяться. – Как же затекла спина».
Он захотел встать в полный рост, но уперся макушкой в потолок и рухнул обратно. Вытянуть ноги тоже не получалось.
«Сэкономил, молодец», – ругал он себя.
Но пробивать ногами корпус лунолета всё же был плохой вариант, оставалось раскинуть их в разные стороны и лететь в такой космической раскоряке. А еще очень хотелось есть. В этой пустоте и жуткой тишине его желудок выдавал воистину фантастические трели, еще чуть-чуть и можно было понять слова «Фииил, даааай поееесть». Но объедаться ни к чему. В конце концов, в целях уменьшения веса, туалетом можно воспользоваться всего один раз, поэтому стоило хорошенько подкопить, прежде чем решиться на это, иначе вполне вероятно, что вместо дружественного рукопожатия с лунатиками он первым делом стал бы искать кусты.
«Подождите пару минут. На нашей планете мы всё уже загадили, вот теперь у вас будем», – говорил бы он оттуда.
Фил улыбнулся, представив эту ситуацию.
«Была-не была», – махнул рукой Фил, чуть не задев тумблер работы двигателя, и стал уплетать приготовленный Фелицией паек.
Голодный монстр внутри жадно урчал и булькал, довольный насыщением. На приборной панели замигала лампочка. Быстро прожевав, Фил нажал на кнопку.
– Как ты? – на экранчике очень отчетливо радовалась их общению Фелиция.
– Всё затекло. Ты увеличила мощность передатчика? Сигнал теперь без помех.
– И приемника, но это не важно. Главный компьютер, видимо, произвел вероятностные расчеты. В общем, если ты не прилетишь назад, нас с тобой автоматически разведут. Мне даже возможную кандидатуру подобрали. «В связи с эмоциональной нестойкостью особей женского пола после разрыва с партнером», – зачитала она с бумажки. – Представляешь?
– Да не обращай ты на эту макулатуру внимания, – улыбнулся он. – Я вернусь. Куда я от тебя денусь, ты ж за мной теперь следишь, – и оголил зубы.
– Фил, я очень жду тебя обратно, – строго смотрела она на него через расстояние. – И садись с видимой стороны луны, чтобы я могла видеть приземление в телескоп.
– Хорошо, слушаюсь. Конец связи, – и он нажал на кнопку, разозлившись.
«Мало этой консервной банки, еще и она на меня давит», – молча возмутился он.
Его живот снова заурчал, или негодуя в поддержку, или намекая на необходимость естественного процесса. Покорчившись некоторое время от болезненного ощущения распирания изнутри, прикинув вспотевшей головой, что лететь-то осталось недолго, Фил решился не медля воспользоваться довольно странным изобретением. Через несколько минут он нажал на рычаг, штуковина хрюкнула, запаковав всё в герметичный бокс, и выплюнула с шепелявым свистом за борт. Кружась в невесомости, пару раз ударившись о металл лунолета, бокс стал удаляться от него.
«Вот и я оставил след в истории. Вдруг кто-то найдет его, откроет в ожидании находки века, а там…» – думал он, скалясь.
Но постепенно его животная улыбка сошла на «нет», затмеваемая наползающими размышлениями. А коробка продолжала вертеться, уменьшаясь в точку, поблескивая боками. И в скорости превратилась в один из этих сверкающих в космосе огоньков.
«Похоже, кроме нее-то, после меня ничего и не останется. Вся моя жизнь – кусок летящего в неизвестность дерьма. И никто не вспомнит. Кроме Фелиции… Да! Вернусь, и мы с ней изменим нашу жизнь. Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо».
Корабль медленно подплывал по звездному небу к такой чужой луне. С этого расстояния ее поверхность выглядела совсем, как родной материк, омываемый океаном. И отсюда уже было не ясно, где луна, где планета, где дом, а где пристанище. Лишь звезды, как глаза Брин, горели неизменно, вечно, одинаково, надоедливо и бездушно. Смотреть на них без Фелиции оказалось совсем неинтересно. Да и полет крайне утомил его, он хотел побыстрее выбраться и покончить со всем этим. Единственное, что не давало Филу покоя, как всё же лунатики, прости Фелиция, лунолюди их поняли? И что, если они поняли друг друга неверно? Но вот его стальная темница вышла на орбиту луны, и он, забыв о тяжелых мыслях, принялся усердно искать место для посадки. Лампочка на приборной панели раздражающе помаргивала. Но никаких сообщений не было, и на нажатия кнопки дисплей выдавал только «Связи нет». Решив, что радио приказало жить, Фил отключил оповещения. А еще донимала боль после посещения экзекуционного туалета.
«Вернусь, схожу к головному инженеру. Всё-таки постоянно делать через задницу становится моей традицией», – думал он, переминаясь в кресле и щелкая тумблерами.
Зависнув над подходящей для прилунения поверхностью, Фил включил корректировочные двигатели, и корабль начал постепенно опускаться. Он последний раз попробовал дозвониться к Фелиции, чтобы хотя бы услышать ее голос.
– Фил! – закричала она. – Наконец-то ты позвонил! Улетай назад! Я получила их сообщения без помех, они настроены враждебно! Ты меня слышишь?
Но Фил успел услышать только свое имя. Атмосфера луны была такой плотной, что корабль накалился докрасна, оплавив все приборы. Потеряв стабильное управление, лунолет сильно затрясло. Кажется, обшивка загорелась, металлическая обшивка вспыхнула, как бумага. Фил чувствовал себя ощипанным цыпленком в духовке. А заботливая хозяйка прибавляла огня. Чтобы хоть как-то спастись от этого жара, он надел скафандр и закрыл забрало шлема. Вдох. Прохладный кислород из баллона пробежался по его горлу и легким. Выдох. Очень хочется спать. Вдох. Спокойствие разлилось по его организму, расслабляя и убаюкивая. Выдох. Грузные веки опустились. Покой.
Подголовник кресла резко ударил его по затылку. Проснувшись, он вскочил к слегка закопченному иллюминатору и протер перчаткой скафандра. Внизу стояла толпа лунатиков, машущих ему руками. На мгновение у него возникло ощущение, что он приземляется в саду Фелиции: похожие растения, такие же люди. Словно он оказался дома, где его правда ждали и любили. Шлем снимать он не захотел: в кабине стоял смог от, по-видимому, горевшей проводки. Еле сдвинув спекшийся тумблер, он услышал загудевший тормозной двигатель.
«Буууух», – раздалось снаружи, и Фила вмяло в кресло.
«Наконец-то», – подумал он, но подступившее волнение только увеличивалось.
Глубоко подышав чистейшим кислородом, обжигая легкие, чтобы успокоить бешеное сердце, он протянул руку к запорному вентилю шлюза. Повернув его, он сдвинул дверь и вышел на яркий свет.
На полянке перед искореженным от охватившего его пожара кораблем стояли люди и всё так же приветливо махали ему руками. Маленькие девочки бегали вокруг и что-то пели. Вслушавшись сквозь плотный шлем, он уловил только мелодию. Это была колыбельная Фелиции. Он улыбнулся, вспомнив о ней. Будто она совсем рядом.
А Фелиция сидела и вглядывалась в телескоп сквозь слезы, приближая картинку. Вот она видит корабль и фигуру Фила в скафандре. Вот лунолюди машут и тянут к нему руки. Вот он идет к ним навстречу, желая пожать их. Толпа обступает его. Кто-то хватает руку Фила, еще один вцепляется во вторую. Руки начинают терзать его скафандр, отрывая от него блестящие кусочки, оголяя тело. Фил стоит неподвижно, словно не понимая, что происходит. И в следующую секунду звери кидаются на него и рвут его зубами на части, жадно впиваясь в кровоточащую плоть. Запотевший шлем закрывает его лицо. Через минуту Фил упал, и толпа стала сгущаться над ним. Фелицию забила мелкая дрожь. Из ее дома послышался истошный крик, что проходящие мимо люди опешили от его силы, но, переглянувшись, пошли дальше каждый по своим делам.
Прошло время. На рабочем месте, которое когда-то занимал Фил, сидел новый сотрудник, еще совсем молодой парень.
– Даан, привет! – привстав, сказал он вежливо соседу слева, но тот ничего не ответил.
Дом Фила заняла семейная пара, долго отскребавшая от самоварки подгоревшие и засохшие булочки и разлитый по столу кофе. В забитый под завязку письмами почтовый ящик с надписью «Фелиция Фатэ» почтальон принес извещение о расторжении брака и, не зная, что с ним делать, вновь и вновь открывал и закрывал створку. По телевидению передавали свежие новости о готовящемся будущем запуске космической ракеты, созданной Главным Компьютером на основании разработки одного простого инженера.
– Ввиду проявленной недружелюбности по отношению к нашему гражданину Главным Компьютером было принято решение уничтожить луну вместе со всеми ее примитивными жителями, – гласило официальное уведомление.
Но лунные девочки, пребывая в неведении, беззаботно кружились, заливаясь смехом, и пели веселую песенку, которую передавали из уст в уста:
«В ветвях сидят разноцветные птицы,
Сладко поют они песню тебе.
Крепко смыкай ты густые ресницы,
И будь готов быть убитым во сне.
Ты подойди к ним, послушай их пенье.
Может, и сказку расскажут они.
Может, увидишь ты хоть на мгновенье
Страх свой и ужас. Погромче кричи.
Там, в вышине, станешь ты вольной птицей,
Свет от луны закрывая собой.
Пусть тебе снова полет твой приснится.
Здесь обретешь ты свой вечный покой».
А в глубине покосившегося корабля по-прежнему горели два ярких уголька, и будто сверкала эмалированная улыбка.