В лихие девяностые довелось мне некоторое время поработать дальнобойщиком. Работа, сами понимаете, весьма специфическая. Частенько мне приходилось возить грузы во Владивосток. Рейс не больно уж дальний, всего-то около восьмисот километров в один конец. Грузы разные доводилось перевозить, чаще всего туда я вез партию чая, обратно - табачные изделия.
Так уж получалось, что выезжая из Хабаровска, мне нужно было сначала заправить автомобиль топливом, проверить его готовность к рейсу, потом приехать на базу чайных товаров, встать в очередь за другими фурами, загрузиться, оформить документы на груз, и только после выполнения всех этих процедур можно было трогаться в путь. Поскольку это было в лихие девяностые, то в пути-дороге в случае чего надеяться можно было только на своего брата-дальнобойщика, потому что иногда встреча с бандюками была менее опасна, чем с "лучшими" друзьями водителя - гаишниками или транспортной инспекцией. Это были в те года настоящие мародеры в погонах. При встречах в дороге дальнобойщики подавали друг другу сигналы осветительными приборами. Для не посвященных они были непонятны, нам же эти сигналы рассказывали о том, что ждало нас впереди на трассе.
Впрочем, сегодня я хочу рассказать не об этом, я просто поведаю о том, как некоторые мелочи, пустяковые и незаметные в обычной жизни, помогали мне в этой работе.
Итак, все дела выполнены, рейс начался. Медленно, не торопясь, я выводил свою "сороконожку" из города на трассу, продираясь сквозь потоки суетливых автомобильчиков, которые к вечеру всегда становились ощутимо плотнее, нежели днем. Сороконожка - так называют водители большие фуры, у которых четыре моста, два управляемые спереди, и два ведущие сзади. На моем "Исудзу" все как раз так и было устроено. Кабина была просторная, уютная, со спальником, кондиционером. Под кабинкой прятался двигатель весом почти три тонны, мощностью 425 лошадиных сил. Машинка была нашпигована хитрой японской техникой, которая весьма качественно и сноровисто помогала водителю управлять этой громадиной. Миновав напоследок противотанковые ежи и надолбы у контрольного поста ГАИ и транспортной инспекции на выезде из города, я, наконец, нажимал на педальку газа, и мой Исудзик, довольно фыркнув дымком, набирал скорость, и серая лента шоссе начинала стремительно наматываться на колеса.
Часа через три с половиной я въезжал в один городок, где на въезде к трассе прилепилось уютное придорожное кафе. Там я, обычно, довольно плотно то ли обедал, то ли ужинал, и уже шел, не останавливаясь, почти до Владивостока. Не останавливаясь - это если не считать проверок на контрольных блок-постах, которые в те времена круглосуточно функционировали практически во всех районных центрах, стоявших на автодороге, а их было много. На каждом посту у этой процедуры были свои особенности, свои нравы и методы поборов. Довольно скоро я приучил охочих до чужих денежек инспекторов меня узнавать и беспрепятственно пропускать, поскольку на всех их придирки я аккуратно, вежливо и с улыбкой оповещал, что и как им светит по той или иной статье, и так далее. Им было странно видеть такого водилу, который сыпал юридическими терминами и давил их знанием Гражданского Кодекса, что они пугались, и быстренько сворачивали свои придирки. Через полгода они почти все меня уже узнавали, и останавливали скорее только для проформы, или для того, чтобы убедиться, что за рулем моей фуры сижу именно я.
Вот так, с остановочками, я к двум часам ночи добирался до спящего посёлочка с уютным названием Мирный. На выезде из этого поселка стояло кафе с веселым названием "Минутка". Каждый раз я останавливался именно здесь. Тут варили отменный кофе "Арабика". Должен сказать, что к этой поре я проезжал уже почти семьсот километров, и достаточно сильно уставал, начинал клевать носом, а это, сами понимаете, весьма опасно за рулем. Девочки-официантки тоже меня давно уже знали, как и знали, что я закажу чашечку Арабики и горстку крошечных подсолёных сухариков.
Через семь-десять минут девушка приносила кофе и сухарики, я расплачивался, потом не торопясь смаковал горячий крепкий напиток, и хрумкал сухарики. Выпив, сидел еще три-четыре минуты, вставал, благодарил девчонок и медленно шел к машине. Проверив, как обычно колеса, и обойдя вокруг машины, садился за руль, откуда-то появлялись силы, ясность ума, и я на одном дыхании долетал ровно за час до базы во Владивостоке. Припарковавшись, практически сразу нырял в спальник и погружался в глубокий сон до восьми утра.
Утром, сдав груз, ехал к другому складу и вставал под погрузку. Пока ждал очереди, немного дремал. А вот на погрузке дремать было нельзя, ибо грузчики - народ жуликоватый и ленивый. Если не доглядишь, они так размещали коробки с грузом, что в кузове оставались пустоты. Заказчику такие вещи весьма не нравились, понятно почему. После окончания погрузки оформлялись документы, и где-то в половине восемнадцатого мой тяжело груженый Исудзик выползал на кривые, извилистые и всхолмленные улицы Владивостока, до отказа забитые автомобилями. Часам к семи вечера я подъезжал к долгожданной "Минутке", где меня ждал свежеприготовленный превосходный шашлык, салатик какой-нибудь, да горячий крепкий чай.
Длинный рабочий день, конечно, меня утомлял, к кафе я подъезжал уже сильно усталый, почти обессиленный. Поев, выходил к машине, привычно делал обход-осмотр, и садился за руль. Усталость никуда не уходила. Я медленно ехал по трассе и обычно размышлял, не встать ли где-нибудь поспать, но поблизости постов ГАИ не было, а в чистом поле или в тайге останавливаться было просто безрассудством. Поэтому я полз и полз. Минут через двадцать по всему организму разливалось тепло, откуда-то приходило чувство силы, усталость улетала - это начинало себя проявлять действие шашлыка. Взбодрившись, я на ходу открывал дежурный термосок, плескал себе чуточку кофе, глотал его наскоро, и уютнее устроившись за баранкой, придавливал газку. Фура моя, почуяв, что я в форме, резво набирала ход и стрелка спидометра быстренько ползла к отметке сто и более километров в час. К пяти утра я добирался до того городка, о котором писал выше. Наскоро перекусив в кафе чем-нибудь вроде блинчиков или сырников, и запив все это чайком, к восьми утра уже въезжал в Хабаровск. На базе вставал под разгрузку и спал прямо в кабине. Это была своя база, тут за грузчиками было кому и без меня следить. Немного поспав, ехал домой, принимал ванну, обедал, и в шесть вечера, когда груз был пересортирован, загрузка произведена, документы оформлены, отправлялся в рейс на Благовещенск.
Вот так, изо-дня в день перед глазами дорога, дорога, инспектора, погрузки, разгрузки, и маленькие минуты тихого удовольствия от кофе или горячих свежих сырников, которые буквально оживляли нас, шоферов, порой одуревавших от бесконечной езды, по подъемам, спускам, серпантинам. Нередко от долгой езды и напряжения глаз, появлялось нечто подобное галлюцинациям. То зверь, казалось, кинулся под колеса, то человек появлялся среди ночи где-нибудь на трассе в глухой тайге прямо перед машиной. Такие штуки дальнобойщики называли мультиками. Как только мультики появлялись - это был прямой приказ немедленно остановиться, встать на обочину, и прямо за рулем поспать не меньше двадцати-тридцати минут, заперев кабину и не глуша двигатель. После этого становилось легче, и можно было двигаться дальше. Кто этот приказ не выполнял, заканчивал рейс в лучшем случае в придорожной канаве, а чаще всего где-нибудь в пропасти, или врезавшись в скалу. Горные трассы небрежности очень не любят.
Теперь уж я давно не работаю дальнобойщиком, но в памяти сохранилось многое, и особо - благодарность к придорожным кафе, к кофе "Арабика" в гостеприимном домике с веселым названием "Минутка"...