Рассказывала, почему люблю пустыню? Нет? Оказалась там случайно. Как-то осенью. Место это не совсем пустынно: скалы, ущелья, пересохшие русла рек. Речки чаще без названия, зовут их скопом - Гулями. Без истока, начинаются в углублении, скоплении осадков. Заканчиваются как гуляющая в лесу тропинка, у какого-нибудь пня, камня. Дале заливать ли ад, в обратку ли - к началу.
В тот день мне было не особенно хорошо, я зашла далеко. Продиралась через кусты: слишком тёмные, кривые, почти лысые. Заброшенностью, больной старостью пахло то место. Мне хотелось ломать его, cжечь. Проветрилась на обрыве, стоя крестом. Замёрзла. И смотрела, смотрела вниз. Поэтому не могу описать момент, когда верх стал меняться. Опомнилась, а он застыл. Такую сдержанность хранят иконы, когда чаша переполнена и голова образа наклонена. Таким гипнозом давит мужчина, который очень хочет, но отказа боится больше.
Здесь, небо - искушённый знаток, на глазах у всех, вопреки всему, загорелся бесплодной, никому не нужной, пыльной землёй. Пыль вспыхнула, поднялась, осела сверкающей пудрой. Лепи теперь мужчина любую женщину, Вавилоны, детей. Изнеженный камень розовел, сгладился. В тот интимный момент напора и податливости мне стало стыдно подглядывать за парой. Я тихо уходила назад, к великим жезлам. Ломай, загадывай желание. Но не можно было даже задеть кору, случайно повредить момент.
Всю ночь её лизал дождь, и ещё, ещё. Через неделю в русле гуляла вода. Это не было широким жестом со стороны космоса. Скорее снисхождение её высочества Земли. Думаю, в том моменте уродства, небо признавался ей. А она верила.
// картина В.Колесникова