На своей страничке продолжаю печатать
воспоминания о военном детстве своей супруги -
Переверзевой(Долговой) Людмилы Васильевны
3.Дети войны
(продолжение)
На утро мама дала нам поесть супа из хлебных крошек, так называемую «тюрю». Крошки хлеба и сухарей залитые кипятком, подсоленные были очень вкусные и сытные.
Позавтракав, Витя побежал к зенитчикам, а я собралась идти в госпиталь. Мама пошла работать на железнодорожную станцию: расчищать снег с путей. За эту работу ей дадут «синенький талон», по которому она получит 500 грамм хлеба. А младшему братику – Валику – мама приказала быть хозяином дома и не выходить из дому на улицу, да и не в чем было ходить. На станции мама зашла в контору, чтобы отметиться, получить лопату и задание – место, где нужно расчищать пути.
Я пошла в госпиталь, расположенный в санитарном поезде, стоявшем на станции. Но состава не оказалось и я пошла в «Дом Крестьянина». Дом Крестьянина – это гостиница для крестьян, приезжавших в райцентр (а Ефимовская была центром Ефимовского района) по различным делам. Но сейчас здесь госпиталь. На крылечке меня встретил , уже знакомый мне, дядя Коля - он для раненых делал протезы-«деревяшки» для ходьбы и чинил обувь. Он был «мастер на все руки», дружил с моим дедушкой. «Ты, Люся, сегодня не пой, тяжело- раненых много, ты лучше писем попиши, многие тебя ждут. Обход уже закончен» - сказал он мне. Я вошла в палату, поздоровалась с ранеными: «Милые бойцы и офицеры, скорее поправляйтесь и гоните фашистов с нашей земли». С койки, что была рядом со мной, мне показалось, пожилой боец ответил: «Постараемся, дочка, а ты писать умеешь?» - «Я в третий класс ходила», - «Тогда садись и напиши моим родным письмо». Он диктовал, а я писала. Всё письмо было о поклонах родным и близким, и знакомым, а в конце письма всех обнимал, кого целовал, и обещал бить фашистов крепче и быстрее. Просил, чтобы за него не беспокоились, у него всё хорошо, а что пишет не он, так это временное явление: «Скоро поправлюсь!». В этот день я написала много писем… До самого вечера. Один солдат, у которого не было руки по локоть, дал мне кусочек сахара и попросил, чтобы я берегла себя, но письмо написать не просил. А медсестра дала мне брикетик пшённой каши.
…Тревога была один раз и стреляли зенитки. Так закончился очередной мой день. Уже темнело. Я пошла домой. Дома был только Валя. Он сказал: «Ты первая пришла, но я не боялся и ждал вас». Я зажгла лучину и растопила маленькую печь. Согрела кипятку. Пришли мама и Витя одновремённо, они вместе расчищали железнодорожные пути. Поздно вечером сварили из брикетика пшённую кашу и заварили чай из брусничной травы и ромашки. Потом мама рассказывала нам интересные сказки. Она знала их много, да и сама сочиняла…
Прошло несколько дней и мы снова попросились в поход за хлебом. Снова пришлось её упрашивать, чтобы она отпустила нас. Наконец, со слезами и мольбой, она отпустила нас…
Много раз мы ездили по знакомым деревням. Нас уже там знали, а мы, как могли, помогали людям, а они нам. Я научилась ткать, вязать, мыть потолок на палатях и на печке; научилась читать Библию. Это было и поучительно и весело: вечерами собирались у кого-либо женщины с прялками, вязанием и слушали Библию, а то и сами начинали рассказывать какие-либо случаи, которые от кого-то слышали.
Зима шла к концу… Я с Виктором снова в дороге. Решили навестить ту,
первую деревню, первый дом и спросить: «Куда же они нам показали дорогу,
а мы заблудились?»
Приехав на станцию Овинище, как и в прошлые поездки – на подножке вагона, - мы пошли по грунтовой дороге. Вечерело. Нам стало страшновато, ведь кругом был лес. И мы вернулись на вокзал. На вокзале было много народу, и нас ни кто не выгонял. Пришёл поезд , идущий в Москву. Вокзал опустел. На ночь мы остались одни. Я присмотрела место за круглой печью и за ней мы спрятались и уснули. Проснулись уже утром. Вокзал наполнялся людьми. Очень хотелось кушать. У меня в кармане был небольшой сухарик, который я не съела в Кабоже. Разломав его пополам, поделилась с братом.
На этот раз мы пошли другой дорогой. В пути мы мечтали, как будет хорошо после войны. Наши мечты прервал окрик мужчины, который ехал на лошади с дровнями: «Вы куда это идёте и кто вы?» «Мы идём в какую-либо деревню…» - ответили мы вместе. «Понятно, – сказал мужчина, - но там нет деревни, там заимка и лес. А деревня… вы поворот прошли» - «Дяденька, возьмите нас в деревню» - попросился Витя. «Конечно, возьму, куда уж вам идти. Скоро ночь будет». Мы сели в дровни и зарылись в сено, чтобы было тепло. Больше он нас не расспрашивал, а вынул из котомки кусок хлеба, разломал его пополам и дал нам, говоря: «От зайчика гостинец». Мы засмеялись: гостинец от зайца нам был знаком – наш дедушка всегда угощал нас, придя из лесу.
Вскоре мы приехали в деревню. Она была большая. Было уже темно. Я попросилась у кого-нибудь переночевать. Мужчина сказал: «Переночуете у нас, а там посмотрим, что вы за птицы, вернее птенчики». Я заметила, что он больше одной рукой делает. Рукав другой руки в кармане одежды. Он дал поводья Вите в руки. «Подержи, - говорит,- крепче». Лошадь замотала головой, и Витя, - басом , -крикнул на неё: «Не балуй!» Сено с дровней мы внесли во двор. Дали сена и лошадке. Потом вошли в избу. В избе было тепло и пахло вкусным. В животах у нас сильно забурлило. Дяденька был весёлый, разговорчивый, что-то говорил хозяйке, смеялся чему-то, радовался своей работе. Но мы настолько были голодны, что не прислушивались и не понимали , о чём они говорят. Наконец, хозяйка сказала, чтоб мы разделись, вымыли руки и сели за стол. Мы это с радостью исполнили. Ели мы молча.
Когда мы поели, мужчина сказал: «Давайте знакомиться, кто такие, откуда и куда, я всё хочу знать? - Меня звать дядя Саша. А вас?» - говорите по очереди, не перебивайте друг друга. Витя сказал: «А я догадался, что вы «тот Саша», к которому нас послали на станции Пестово . Там рядом деревня. Мы у тёти Авдотьи две ночи ночевали и к ней учитель приходил». Тогда дядя Саша попросил рассказать о себе. Мы рассказали о себе, о том, как в 1935 – 1937г.г. раскулачили нашего дедушку с его семьёй ( а у него была всего одна лошадь и корова Панька), а зимой 1941г. пришли и за папой трое милиционеров. В марте его осудили по 58 ст. как «врага народа». В июне началась война, а в ноябре нашу семью вывезли из Ефимовской в Красноярский край. Весной 1942 г. мы снова возвратились в Ефимовскую. Маму на работу не брали, продовольственных карточек (на детей – тоже) не давали, а дом наш, который отобрали ( когда папу увезли) – разбомбило и мы живём в бабушкином хлеву, где когда-то стояла корова Панька и были куры. Дядя Саша, слушая нас, много курил. Потом сказал: «Ладно, давайте спать, а там, поглядим». Обогретые, сытые мы легли спать на полатях.
Утром дядя Саша взял с собой Витю на работу, а я осталась с тётей Наташей и помогала ей по хозяйству: чистила картошку, прибиралась на кухне. Тётя Наташа была красивая, добрая, весёлая. Она знала много длинных песен про то, как жилось раньше , и про весёлые дела, и про Стеньку Разина и тому подобные. Любила петь песни на стихи Сергея Есенина. Она Вязала кружева. Спрашивая, люблю ли я вязать и сама же отвечала: «Должна любить» и стала учить меня, как крючок в руках держать. Заметив, что мои руки часто лезут в голову, сказала: «Ну-ка, дай я посмотрю, что там у тебя, расплети косу-то…» Наклонив к себе мою голову, она охнула: «Ну и накопила ты дармоедов по всей голове! Давай-ка выгонять их от сюда, им не место в красивой косе». Она сняла с керосиновой лампы стекло, вынула из неё фитиль вместе с горелкой и стала этим фитилем мазать мою косу и голову. Затем она обвязала мою голову толстой тряпицей.
Голова сильно чесалась, но я терпела и не плакала, хотя очень хотелось. Тётя Наташа сказала: «Не жалей дармоедов, они скоро подохнут, а там поглядим. Давай дальше учиться».
Учиться дальше не пришлось: пришли дядя Саша с Витей. Витя был такой весёлый ,рассказывал, что он делал, какие умные коровки. Ему всё понравилось… «Ну, работники, - сказала тётя Наташа,- давайте обедать». Она стала накрывать на стол, а я пошла помогать ей. Но она, рассмеявшись, сказала: «На сегодня со своими дармоедами посиди в сторонке». Дядя Саша спросил: «Большой багаж?» и оба рассмеялись. С хохотом рассказали, как и у них когда-то было много этих дармоедов.
Пообедав, дядя Саша закурил и стал спрашивать: «Какой хлеб вкуснее: тот, что в ладошку кладётся или тот, что зарабатываете?» Витя вскочил и говорит: «Дядя Саша, тот, что сегодня, сейчас был». – «С тобой всё ясно, ты молодец, - с удовольствием похвалив Витю, обратился ко мне, - а тебе, Люся, - какой?» - «Тот, что мама пекла, она и пироги вкусно пекла» - ответила я. «А сама печь хочешь?» - «Так я же не умею!» - «Не велика беда, научишься, если не заленишься», - сказала тётя Наташа. Я, конечно же, обиделась за себя, что не умею ещё многое, но не расплакалась, сдержалась: «Тётя Наташа, как пройдёт голова чесаться, ты меня научишь ещё вязать?» - все рассмеялись.
На завтра дядя Саша собирался ехать в центр. Он спросил у меня, написала ли я письмо маме, чтобы отвезти конверт на почту. Я промолчала. А он продолжил: «Вот что, ребята, просить милостыню, как говорит Виктор, стыдно и обидно, а другого пока ничего нет. А это не правда. Надо по другому посмотреть: может и вы куда сгодитесь. Согласны?» Мы крикнули: «Согласны!» - «Тогда слушайте: на лето нам нужны пастухи, пасти скот – коров и овец, согласны?» Мы немного задумались. Я, потому что знала близко только одну корову - бабушкину Паньку, которую забрали на мясозаготовку, а больше у нас не было. Витя сказал, что видел сегодня овечек, они такие смешные, милые. «Не скажи, - заметил дядя Саша, - они такое могут вытворить, что чёрту станет лихо». – «А я не боюсь!». – «Значит быть тебе начальником над ними. На том и порешим». – «А ты, Люся?», - «Я, - как Витя, я с ним.» - «Нет, так не пойдёт, начальник должен быть один, а то не понять будет овцам: кого слушаться. Тебе, как старшей, доверим коровушек. Молочко любишь? А вот Виктор тебе поможет. Он очень смышлёный человек». Витя закивал головой, согласен, мол.
В сенях заскрипела дверь и вошли две женщины и стали говорить, просить о своём, колхозном.
Тётя Наташа указала нам на печь.
Утром, когда мы проснулись, хозяев не было. На столе стоял чугунок с картошкой, солонка, початый круглый хлеб и крынка молока. Две кружки. Я сказала: может это нам? А Витя спросил меня: «А за какие это такие шиши (заслуги) мы это съедим? Оно ведь не наше, не куплено и не заработано. Пойдём хоть дорожку разметём. А то как-то не ловко, зенитчики бы так не сделали – (он вспомнил зенитчика Алексея) – Лёха говорил: «Всему своя плата…».
Мы вышли на улицу. Дорожка не разметена. На ней следы дровней и тёти Наташи. Мы сходили на двор, взяли лопаты и стали прокапывать в снегу дорожку. Едва мы закончили, пришла тётя Наташа. «Вы хоть поели? Я вас не будила, уж больно хорошо спали. Вкусный ли палец-то, Витя? Ты так его сосал!» - улыбаясь, спросила она. «Да он у меня болит» - «А ну, покажи…». Витя снял рукавицу, и правда, палец распухший и покрасневший. «Надо лечить, - сказала она и скомандовала – домой!». Увидала нетронутый нами завтрак, нахмурилась и спросила: «А это что за фортель такой? Почему не ели?». – «Мы не смели, это же Ваше…» - «Ва-аше, - передразнила меня тётя Наташа, - а вас сколько, а кружек сколько? Вот то-то и оно, понимать надо. Что я дяде Саше скажу?». - « Вы не говорите ему» . – «Хороша-а! Ещё и обманывать его будем? – «Не будем!», - хором завопили мы. – «Чего?» - «Да того, что съедим больше», - ответил Витя. – «Больше пуза не съели бы», - засмеялась тётя Наташа. Витька быстро сел за стол и я поспешила за ним. «Оглашенные, - вскрикнула она – сейчас щи* подам, пора обедать». И она пошла на кухню за щами*. -\\*Щи – в данном случае – любой суп.\\
В это время открывается дверь. Заходит дядя Саша с мальчиком. Он выглядит старше Вити. «К обеду, как в рай, - сказал дядя Саша, - знакомьтесь , ребята, это Лёша, мой помощник. А Витя будет помогать ему. Помощники, садитесь за стол, потом будете рассуждать, а то щи остынут, не порядок».
Пообедав, дядя Саша даёт наказ: «Лёша и Витя, пойдёте с дальнего конца деревни. Лёша скажет, что делать. Наталья с Люсей пойдут на ферму. Люсе надо познакомиться с коровами». – «Нет, нет, Саша, - возразила тётя Наташа, - сегодня не получится». – «Как это так не получится, почему?». – «Да её же дармоеды (вши) мучают. Я керосином ей намазала голову, вот они и жрут её. Видишь, она вся замотана?» - «А у тебя, Виктор, как с дармоедами? - он посмотрел на Витю, - Кусают?» - «Терпимо, у меня же нет волос, почти лысый» - ответил Витя. «Хорошо, - сказал дядя Саша, - вечером обработаем, я схожу к фельдшерице, она поможет».
(Продолжение следует)