О да, с тобой я, боже, не расстанусь никогда

Виктор Матюк

Поэма

О да, с тобой я, Боже, не расстанусь никогда

Гудят провода, молодость не оставила даже следа, а у старости длинная борода,
Сирень отцвела, былая прыть прошла, не затронув ни душу, ни чела, простонала,
Постояла у окна и прочь ушла, на прощанье допила до самого дна стакан терпкого вина!
Пережито немало утрат, звёзды над домом висят, и пчёлы над ухом всё утро жужжат
Вместо цикад, приятен утренний аромат полевых цветов, злобный рык сторожевых псов
Пытается разрушить высокую любовь! Держу пари, что люди – дикари скажут к слову,
Что сами уйдут с нашего пути по добру да поздорову, или сядут в тюрьму, страшно самому,
Когда таращишься во тьму, любовное место в дыму, судя по всему, там люди машут мечами,
Разят врага глазами, но нет дела никому, что будет с нами, если что-то непредвиденное случится?
Сможем ли мы своими руками от наклепов и прочих мирских пороков быстро защититься?
Нужда стоит в подворотне, дверь прикрыта плотно, вероятно ей не всё в этой жизни понятно,
Мне же интересно, что и как? Свет сменяет непроглядный мрак, не в добрый час меж нас
Началась половая связь! Теперь торчащий хер выглядит, как лютый зверь,
Он до сих пор жил на бобах, теперь уравнен с бабой в правах, его душу разъедает страх!
Неужто крах всему или только мне одному, старому козлу, склонному к святости и греху?
Нет еды на тарелке, сломана газовая горелка, посуда разовая стоит немытой, овцы целы
И волки сыты, все едят с одного корыта и платят бесценные кредиты!
Ночью расширяю свой кругозор, до утра пристально смотрю во двор,
Дальше что-то разглядеть мешает дощатый забор, ночь скрашивает время,
Жить мешает сучье племя и жуткая общественная система! Одна проблема у всех,
Пропал у людей интерес тренировать собственный пресс, видит правый бог,
Как меняется слог нашей речи, на поверхности изъяны человечьи,
А в глубине огромные символы фронта и тыла, их святость святой водой слегка окропила,
Но когда всё это было? Своих чувств не стыжусь, ночами долго и тщетно молюсь,
А днём тружусь до посинения, разбрасывая камни преткновения со своего пути,
Дабы до истины быстрее пешим ходом дойти! Брось ерундой заниматься,
Не в твои годы с места срываться, резко вспыхивать и медленно разгораться!
Только образ женщины любимой помогает выживать среди суеты греховной,
Она видна поголовно, только с женщиной той обретаю святость и покой!
За её здоровья продолжаю до утра молиться, её образ мне ночами снится,
Она красива и стройна и к тому же на диво умна! Прошлое в дыму,
Трудно поверить тому, что можно свой дом превратить в тюрьму,
А досужая мысль устремляется ввысь, потом она резко падает вниз, цепляется за карниз,
Дабы на самое дно не упасть и там заживо не пропасть! Былая жизнь всем опостыла,
Что было, прошло и от него не осталось ничего! Притупился конец, когда-то этот резец
Творил чудеса, нынче иная пора к нему в паховую область тихо и скромно вошла!
Плоть, что была раскалена добела, потемнела, потом прояснилась и сдалась на божью милость,
Присела у ночного огня, и редко тревожит своего короля, с ней спорить нельзя день ото дня!
Почему же? Могло статься гораздо хуже, плоть не горюет и не тужит, а предано служит тому,
Кто рад полыхающему в паху ночному огню! Ага, но на фига мне нужна сокровенная мечта?
К тому ж в голову лезет явная чушь, достойный с виду муж и супруг уже принял холодный душ,
Протёр полотенцем очи, чтобы яснее стали дни и ночи! Что-то грохочет неподалеку,
Это мирские пороки снимают с заспанных глаз поволоку, надоело слушать склоки
Базарных баб, но как их убрать с моих глаз, хотя бы не сейчас, а опосля,
Когда золотом покроется земля, но что тогда? Со всех углов дует сквозняк,
От него не избавиться никак, нельзя раздеться догола, чтобы плоть дышать могла!
Не хватает тепла, его больше чем до хрена вырывается из бабьего дупла,
Особенно после стакана добротного вина, выпитого намедни после обедни! 
Не желаю к прошлому возвращаться, хочу в кресло вжаться, чтобы ни с кем не общаться,
Мне белую лилию не сорвать, не хочу и я свой нос в чужие дела совать! Беснуюсь вовсю,
Люблю одну, нынешнюю жену, ей дарю весну, люди разное толкуют, мое же сердце чует,
Что и как? Тружусь без передышки, как часовой на лагерной вышке,
Слезами благодарности и счастья отгоняю прочь все беды и несчастья!
Норов мой не обленился и до сих пор он не угомонился, коль всё пойдёт по старине,
По истоптанной тропе жир растает на моей спине, а в мотне появится тяжесть, силы ещё есть
Да и желаний не перечесть! Хотя после пива к бабе тяге нет, ищешь ближайший туалет,
Обольщает разум лишь сладкий бред, глядь, а на носу уже обед! Ты ему рад: «Привет!»
Вот-вот наземь рухнет небосвод, где же жизни наслаждение и небес благословение,
Святая любовь к себе всех людей без разбору мгновенно прельщает,
Особенно тех, кто легко воспринимает грех, я один из тех,
Кто о мужских обязанностях никогда не забывает! Время службы подходить к концу!
Благодаренье Творцу за искренность и чистоту, в доме тихо и светло,
По полу разбросано барахло, настежь открыто окно, в раме торчит разбитое стекло!
Тоска душу одолела, как же одиночество мне надоело, дряхлеет тело, праздник близок,
Сижу и тупо зашнуровываю левый ботинок, чтобы продолжить с приятелем поединок,
Играем в карты, потом начнём резаться в нарды, а там и вечер, он будет бесконечен!
Я к тому клоню, что не хочу видеть даже ближайшую родню, не хочу пороть херню,
День - другой протянем и мы к ним после полудня в гости нагрянем, песню затянем за столом,
Посидим вчетвером, пообщаемся всласть, пусть отоспится в мягкой кровати докучливая страсть!
Как бы с высокого коня ей не упасть и в неприличную позу одним махом не встать,
Я бы любимую к стеночке притиснул, и даже бы не пискнул, а потом завёл бы в шатёр
И там продолжил бы любовный разговор, прошла бы обычная беседа, про отца и деда!
Рука холодная небрежно ласкает женщину благородную, мы же с ней всё загодя обсудим,
Друг друга полюбим, и понаблюдаем со стороны, как вянут на соседской клумбе полевые цветы!
Ещё бы, здесь же одни трущобы, я же буду одну любить до гроба, мне не нужен миллиард,
Уж лучше пусть любимая жена мне подарит искромётный азарт, когда же будет дан старт?
Резину долго не тяни, мы здесь ни одни, за стеной шум и гам, невдалеке златоглавый храм,
Любовь скрашивает ночи и дни, дорогая, извини, но мне не до пустой болтовни!
Я вдоволь наслушался разной херни, ты мне свои долги как можно раньше сполна верни!
Забудь про седьмые небеса, нам пришла пора поднимать алые паруса и отдавать концы,
Уже надвигается шквал, страшен не только девятый вал, страсть достигла пронзительных высот,
Никто любимую женщину от кончины не спасёт, я же тружусь как крот в норе, холодно на дворе,
Жарко в норе! Страсть ударила в нос, пришлось стороной обходить коварный утёс,
Поцелуй в засос обоим много радости принёс! Вправду и всерьёз?
Ну что ж, можешь бахвалиться своей трубой, пусть ты и проиграл последний бой
С красавицей – женой, она не станет томиться в клетке подобно птице редкой
И не будет всем подряд раздвигать ягодицы! Куда торопиться? Вовремя бы остановиться,
А потом пусть гремит гром на всю округу, я никогда не предам свою супругу!
Желания половую жизнь клянут, но тешат сердце и грудь, туда ползком ползут,
И не сочтут за Сизифов труд работу в поте лица во имя благочестивого конца!
Во имя Отца и Сына и Святого Духа, распита бутылка на двоих,
Никто не раскаялся в похотях своих, пусть о берег плещется высокая волна,
Жена не стеснена в размерах похоти, неизвестность ждёт впереди, вот-вот свихнутся мозги,
А следы жаркой и бесноватой любви могут смыть проливные дожди! Не упади! В оба гляди!
В прямом и переносном смысле божьи отроки после соития совсем раскисли,
Но не торопят события, действуют по наитию, я бы рядом с любимой навеки остался,
Ничего бы не пил и ничем не питался, небось, мужик зазнался, раньше рогом в землю упирался,
Когда с любимой полночи утешался, а теперь нам не в пример этот лютый зверь встал в позу
Строго посередине, и раз сглаживает женские морщины,
Там строго посредине у каждой женщины есть узкая, но глубокая трещина!
Мы же ловим ветер парусами, но не можем уследить за набегающими волнами, бог с нами,
Но и мы друг в друга по уши влюблены! Чем трещина уже, тем для мужчины хуже,
Сдюжит ли он очередную препону? Запах дешевого одеколона разнёсся по салону,
К окнам склонились кроны дерев, едва шторы не задев, уже заканчивается последний припев,
На корточки присев, последний рубеж, едва преодолев, выхожу из темноты на яркий свет,
Прежних сил и былой мощи в стареющем теле нет! Одряхлел самец, ему кажись, пришёл ****ец
И затупился острый конец! Он трудился и жил и предано своему повелителю служил,
Морские просторы лихо бороздил, женщин без разбору любил, то есть малость пошалил и хватит,
Он больше свои силы зазря теперь уже не тратит, а то Кондратий схватит за одно место,
Как жившего по соседству тестя! Ему надоело утешать стареющее тело на стороне,
Нынче он предан только своей жене! Ему жалко одного:
Он не смог победить соперника своего в кровопролитном всенощном бою,
Не смог отстоять честь свою! Хотя в минуты ночного боя он выглядел героем!
Беспокоиться о нём не стоит, член чужие заслуги себе не присвоит, и вниманием удостоит бабу ту,
Что смотрит изящно на клинок толстый и блестящий, к счастью книзу висящий, он настоящий,
Хотя немного мрачен, да, хер озадачен происходящим, ему бы чаще в гости к женщине ходить
Страстно  и нежно эту грешницу любить! Неужто у неё что-то не так? На ногтях блестящий лак,
Но очи застил странный мрак, она не сеет и не пашет, но продлевает здоровье наше!
Чем становлюсь я старше, тем вижу дальше, говорю себе: «Стоя на меже, не ревнуй её,
Ё-моё, ты ничего не бойся, рядом с красивой женщине пристройся,
Успокойся сам, прислушайся к звенящим в её душе колоколам!»
В пламени рождённый, но до конца не удовлетворённый преданный муж взялся за гуж,
Но не смог от земли оторвать обеих ног, Бог не забывает, что любовь продажной не бывает!
Так не только Он считает! Женщина в ответ лишь головой кивает и неспешную беседу начинает,
Неважно, кто первым кончает, главное в другом: кто в порядке содержит семью и отчий дом?
Ветер воет за окном, гремит гром, мужик смелый потакает глупому бабьему делу,
Он обнажил свой торс, член жёлтый как воск, а мозг напряжён ещё с давнишних времён!
Женщина красуется загорелым телом, она лежит рядом с ним на всём белом,
Не вертится на одном каблуке, что-то теребит в правой руке, а на языке вопрос:
«Он вправду и всерьёз решил, что её одну больше жизни полюбил?!»
Слова в воздухе растворились, они между собой договорились сдаться на божью милость,
Сколько бы соитие не длилось, муж желанием объятый дарит женщине царские палаты!
Разговор душевный был прерван криком гневным, закончился отпуск однодневный,
Надо уезжать, уже заправлена кровать, будет ли жена в миг одиночества рыдать?
Как знать?! Мужа надо уважать, он зарылся среди бумаг, бог дал ему дар - писать,
А женщине, как пташке дано одно: ему на ухо щебетать! Последний раз заскрипела кровать,
Ей баюкать было любо жену и её супруга, он её любил, но лихо смял и раздавил
От чрезмерного избытка мощи и сил! Будущая мать продолжала тихо и нежно стонать,
Ей бы на ноги встать, не плакать и не горевать, «Прошлое не наверстать!» -  гудит набат,
Подсказки даёт старый и бывалый, но прыщавый солдат! Кто женщину, как личность оценит,
Если в её руках только грабли и веник, а у мужа совсем нет денег?
Спросите слона, о деньгах не думают любя, пусть муж опосля пеняет на себя,
Что был женской красотой ослеплён, неужто неудачный выбор сделал он?
Стыдно и до слёз обидно думать так, редко кто из баб соитию на стороне не рад!
На её щеках горит румянец, вот так закончился этот белый танец, допита бутылка,
Прошла боль в затылке, любовь бессмертием сулит, но небосвод грозовыми тучами уже закрыт!
Как быть? Кровь в душе бурлит, ну, что у мужика за вид? Неужто он глуп и на комплементы скуп?
Коль он жену к себе цепями не привяжет, его жена любому в близости откажет!
Соперников рядом не видать, значит, надо рисковать, чтобы испытать великую благодать!
Не хрен нюни распускать! Бабе решать: кому дать, а кому отказать в соитии,
Не стоит торопить грядущие события! Легко попасть в переплёт,
Тогда фортуна повернётся задом наперёд, выпятив живот, развернётся наоборот,
Грехам давно потерян счёт! Ещё время есть, чтобы на краешек кровати присесть,
Пусть между ног топорщится шерсть, член твёрд как жесть, он напряжён весь!
Прочих чувств не учесть, им движет месть, в кармане шелестят бумажные рубли,
Мы бы за них жён своих могли всю ночь любить и совместный грех без устали творить!
Волю свою, зажав в узду, я тихо-тихо упавшему члену говорю: «Да, я грех по нужде творю,
Потому что люблю женщину ту, чью стать и красоту оценила толпа, грешил и грешу,
Об этом книги пишу, но молитвы к небу возношу! Ты же работай – не охай и не ахай,
Жизнь может закончиться топором и плахой, не искушай судьбу, и не докладывай никому,
Сколько денег у тебя в горсти! Боже, грешника прости, и грехи отведи от больной головы!
Ты, молча, работай и зря не чихай, выполнил план – всех баб в ****у посылай,
Не выполнил – на ***, только членом, как поленом зря не маши! Свой пыл слегка остуди!
Не суди и не судимым будешь, всё, что ты в женщине разбудишь,
Тем всю жизнь довольствоваться будешь!» Женщина мужу должна отдаваться легко,
То-то и оно, а не лежать как трухлявое бревно и тащить его на дно, не хрен стесняться,
Коль счастье в горсти, предстоит его в первозданном виде донести до железной кровати,
Кстати, едва скрипят в ночи деревянные полати! Руки и ноги слабоваты, словно из ваты,
Плоть охвачена бессильем, ей бы обрести новые крылья, будет так, как должно быть,
Лучше всего напрочь забыть о своих неудачах, иначе желание испарится, как говорится:
«Прощай, жена и сестрица, ни в чём не обвиняй, я же обещал тебе земной рай,
Всё это ложь, что посеешь, то и обретёшь!» Женский скулёж бросает плоть в дрожь,
Во времена былые люди добрые и злые имели в виду Мамая и Батыя,
В Лету канули годы лихие, нынче бабам живётся тяжко, вот и моя бедняжка
Не хочет того знать, как мне хочется спокойно полежать, но ей невтерпёж,
Плохим примером служит молодёжь, ****а вошь! При такой нагрузке до старости не доживёшь,
Брось молоть ерунду, сорви розы в городском саду, они отведут беду, соображай на ходу!
Вы правы, вожделения ещё не мертвы, по этой причине горит в душе стареющего мужчины
Тлеющая лучина, его плоть обуяла гордыня! Он – демократ, но не богат, слегка лысоват,
Что с него взять? Он не убегает от темпераментных баб, как от стаи дворовых собак!
Этот барбос во все дела сует свой нос, старый прохвост приходит в восторг,
Когда целуется с женой взасос! Вот так и живёшь, милости от природы ждёшь,
Но проходят годы, пролетают дни и ничего кроме мышиной возни вблизи не видать,
Япона мать, что же предпринять, чтобы опять ты мог на ушах всю ночь стоять?
К своему стыду единственный раз в году мужик оказался наверху,
По дождю и посуху он топчет утреннюю росу, держит член на весу,
Но не знает, что и к чему? Этот философ задаёт себе слишком много вопросов,
Ему по хую мораль, ему бы забыть свою печаль и заглянуть вдаль, мысль о человеке,
Не калеке, а умнике, перекрывающем реки, распинает душу на кресте, в собственном грехе
Повинны мы все! Кто-то едет на коне, я же еду на старом осле, неможется мне!
Ржавый гвоздь торчит в стене, он вызывает боль в спине, что прикажите делать мне,
Цветы вянут на окне? Грустит жена, она два года спит одна, моя участь давно решена,
Форма общения важна, разговоры по телефону, как письма из дому не приводят ни к чему,
Всё так происходит потому, что не живётся нам по уму! Мысли распинают нас на кресте,
Всякие ситуации прокручиваются в уме, ты – один, как зек на Калыме, но сидишь не в тюрьме,
А сгораешь в мистическом огне! Умом нам женщин не понять, у них особенная стать
И не дано нам знать, с чего общение с ними начинать? Как к ним подходить,
Чтобы не плакать и не скулить опосля? Во бля! Это можно, а то нельзя!
Их желания мне не измерить, но я продолжаю любить и верить, но не всем, а зачем?
Всё –суета! Всё – тлен! Дождусь ли новых перемен? Мужик смотрит на бабу в оба,
Она – его зазноба и такой останется до гроба, мы породнимся оба,
Когда улучшится в общем доме погода, своё имя мне зря марать неохота!
Первой в бой идёт морская пехота, остальные калеки нуждаются в опеке!
Нет в душе миропорядка, это загадка для мужика, бежит по листу бумаги его строка,
В голове вместо мозгов одна зелёная трава, ни кустика, ни деревца, только бабий плач:
«Постой, не уходи! Расправь шире плечи, не говори застольные речи, ещё не вечер,
Миг общения скоротечен! Послушай, брат, ты же не глуп, хотя и трусоват,
Я следы твоих сомнений ловлю в своём мозгу!» Пусть ругается жена, она красива и стройна,
Вокруг неё – тишина! Она готова пуститься вскачь, ей надоел громкий крик и плачь!
Мысль голову вот-вот вскружит, она, как волна на крутой берег дерзко «бежит!
Баб надо за скромность уважать, хотя всем трудно в тот миг молчать,
Из нас любой пока не умер, любит правду и юмор!
Бабьи руки слабоваты, они словно из ваты, но они правы: пронумерованы их жизни дни!
Их бес возненавидел, бог такой исход загодя предвидел, но милостив Создатель,
Всесильный Демиург мужчинам вручил тот огромный плуг, который сеет и пашет,
Но жизнь не становится лучше и краше, сопротивляясь властям, она разваливается по частям,
Кое-что достаётся нам, что-то отходит в храм, чтобы там не сойти с ума, жизнь сама грехов полна!
Коль жена своими обязанностями обременена, тогда мужская ярость будет долговечна и страшна,
Страсть любви - не помеха, её громкое эхо проникает в леса и горы, избавляет женщин от позора,
Они молятся у церковного притвора, рядом бандиты и воры! Их голоса звучат зловеще,
Их по лицу свирепый ветер хлещет, рядом творятся бесподобные вещи,
Их смутные черты сразу видны резче света Солнца и Луны, горько пожалеет тот,
Кто спьяна с вакханками собрался отправиться в дальний поход на год иль два!
Если бы не громовержец Дионис, всякий смысл потеряла бы для женщин повседневная жизнь,
Выстуженный двор и шепотный разговор двух особ, правда сказанная прямо и в лоб,
Тут же отлетела в прошлогодний сугроб, по дороге пнула вакханку стопою в правый бок!
Она давала богу зарок: жить по церковному уставу,
Но предавалась сексуальным забавам безустанно,
Говорила речи пространные и грех творила постоянно! Во бля, она дурачит сама себя,
В кармане нет ни рубля, ей даже трудно встать из-за стола! Любя себе подобных,
В её мыслях внутриутробных не было чистоты, там больше крамолы, чем безобидности,
Речи не было о харче, каждой бабе хотелось гореть как можно ярче! Старче, на мне старое пальто,
Никто покупать не хочет его, у самих немало хлама, как стыдобы и срама!
Стонет народ повсеместно под ношей крестной, всё смогло быть иначе,
Но нет нигде удачи! Судя по тому, что трудно пятиться во тьму, и слушаешь бабье нытьё,
Ну, что это за житьё? Копишь барахло, тратишь деньги куда попало, глядь,
А тебе уже выкололи моргала! Есть бабы, строгие в девицах, красивые и заносчивые как птицы,
У них стройные ноги и упругие ягодицы, им нечего себя стыдиться, но на женских лицах
Злость таится, о ней узнаешь скорее во время ночной ссоры! «Прекратить разговоры в строю!
Унять бы страсть свою! Я же во все колокола звоню, жизнь кляну, но всё перетерплю,
И смогу отстоять любовь свою!» Было бы сладкое житьё, но каждый недоспал своё,
Ему не завидует никто, здесь нет ничего, чтобы оно воспламеняло твоё грешное нутро!
Одна трепотня, в сиянье дня свет едва трепещущегося огня отправляет душу в небытиё,
Спасибо господу за всё, пока страсть и святость в разлуке, можно умыть грязные руки,
И на краткое время забыть дивные звуки возвышенной любви,
Вызывающей бурление гормонов в крови! «Ямщик! Не гони лошадей!
Ты к иному ритму жизни не привык, сейчас же прикуси свой язык,
Он и вправду велик!» Пока совесть спит, грязнее становится быт,
Совесть не стремится юлить, но память продолжает темнить!
Они не признают никого, только грешное естество, да, люди живут безобразно,
Им бы проводить время праздно, но чтобы другим было неповадно,
Возвращаются обратно, ближе к земле, сложив руки крестообразно,
Лежат в холоде, там им лучше, чем в тепле! Старое пальтецо на мне,
Нервы слабые у каждого мужика и бабы! Они грозятся оторвать друг другу яйца,
Но трусливы как зайцы или три китайца! К великому стыду никто не ищет свою звезду,
Все идут на поводу у греха, в молитвах путают слова, кругом идёт голова, но не всегда!
Холодно зимою, чуть теплее весною, жизнь проходит само собою, спасенья ради
Вырываешь листки бумаги из общей тетради, где записывались мысли твои,
Тебе бы от них уйти, но куда? Везде метели и холода, голод и нужда, дорожает еда,
А питьевая вода неприятна на вкус, душа лишается высоких чувств,
Она сбросила с себя гору чувств в глубокую темницу, ей бы опохмелиться
И огромным рядном укрыться? Нынешние злодеи плевать хотели на высокие идеи,
Рок замыслил дело дурное, но кто ему станет судьёю? Боги двери своего чертога замкнули,
В тине грехов едва не утонули, ключ в замке повернули до конца, на всё воля Творца!
Пот струится с чела, душа отводит глаза от неприкрытого зла! Любовь одна,
И она видна из-за обнаженного куста, невдалеке приграничная полоса,
Ни травинки, ни куста, ни зелёного деревца, везде только пустота! Дело не кончится добром,
Закончились валериана и бром, а во флаконе пустом ползают огромные муравьи,
Там они строят жилища свои! Никто из них не дурковал, никто строй чужих мыслей не нарушал,
И даже никто не гнул матом трёхэтажным, каждый хотел выглядеть эпатажным,
Кто-то легонько хнычет в сторонке и пальцем в сторону востока тычет, ему ногою дали в пах,
Ударили кулаком в левый глаз, и выразили недоверие в трёх словах,
Пусть этот жалкий ловелас не теряет связь с женским полом,
Его  жалкая основа вновь требует публичного слова,
Ничто не внове в этой стороне, чудится мне, что подвиг высокий исполнится в сроки!
Отекли ноги, помалкивают боги, и только ожившие строки обивают небесные пороги,
Они, небось, не хотят в очередной раз подставлять собственный зад под автомат,
Деревья шумят, кусты галдят, травы изнывая, народ этого края к топору призывают,
Иногда люди стреляют по воробьям, на дороге много рытвин и ям, вокруг растёт степной бурьян!
Собран в дорогу чемодан убогий, слова разделены на слоги, а цепи ржавые гремят в той стороне,
Где я женщине любимой клялся, и в словах не стеснялся, нынче воспоминаниям предался,
Сам в клубок сжался не от страха, промокла потная рубаха, с первого взмаха топор и плаха
Сделают дело дурное, нынче время такое, что надо иметь крепкую руку,
Чтобы усвоить истории науку! Приморили суки, приморили, молодость на корню сгубили,
Душу живьем убили, честь заживо сгноили, только власти богомерзкие, наглые и дерзкие
Рвут людские нервы живьём, вот-вот грянет гром, кого-то похоронят нагишом и что потом?
Дымом тянет от города пыльного, он вылетает из заводских труб стабильно,
Много народа ссыльного оседло стало жить в этих краях, им пришлось жениться и любить,
Хотелось бы эту тему закрыть, бровью слегка пошевелить, подумать о своём здоровье,
Надоело жить с листа, вокруг только тлен и маета, душа и та словно снята с креста!
Я же любовь блюду, имею в виду свою судьбу!
Моей юности полёт прощальный привет мне шлёт,
Он бьёт по струнам души, ему вторят прошлогодние камыши! Человек создан из слабостей,
Как дом из кирпичей, нас страсть гонит взашей подальше от приличных людей,
Придурки всех мастей ничего не помнят о днях юности своей! Люди пялятся во мглу,
Сидя на дощатом полу, я же в руки беру старую изношенную метлу и мету из последних сил,
Потом ножом дубовые столы скоблил, теперь живу для самого себя, пот тихо капает с чела,
Хотя влагу не принимает земля! Родимая, огромная и непобедимая охвачена огнём и дымом,
Душевная боль ни с чем несравнима, средина лета, сил барахтаться в горниле событий нету!
Грехи наши напоминают о недопитой чаше, рядом грязная параша, чем становлюсь старше,
Тем чаще думаю о холодной зиме, а потом о приближающейся весне, сердце не изо льда,
Ему чужда эта среда, что торчит под небосводом и мешает весенним водам бежать в низину,
Что делать мужчине без бабы? Все мы на передок слабы, распрямляя спину,
Видишь перед собой противоположную половину! Умерив гордыню в миг единый
Задёргиваешь шторы и гардины, в доме - темнота, снаружи остались тлен и суета, но не навсегда!
О да, господа! Болит голова, плоть слаба, а душа широка, как привольная река,
Рядом бродит дикое зверьё, оно под себя подминает всё, за многими словами,
Высказанными в телефонных разговорах и телеграммах, есть попытка что-то создать,
Но щепки во все стороны летят, и тут же исчезает благодать! Как дальше жить?
Кто осмелится переступить через священный порог, только всемилостивый бог
Раздувает священное пламя, и слова молитвы летят над нами с вечера и до утра,
Унимать свой пыл пришла пора! Над головами летает гнус и мошкара!
Мне чудится  сейчас, что в тот же самый час мы не выполняем долг свой,
Бес прячется за широкой спиной и едва подаёт голос свой! Поцелуй женщины сладкий
Мне подарен был в ночи украдкой, не строю догадки, с древа жизни плод в руки сам упал,
И образ любимой женщины вновь перед любопытными глазами в виде яркой тени предстал!
Эдакий нахал на колени пред стареющей женщиной резко упал, он намного мудрее стал,
Состарился наполовину, свою наглость бросил в плетёную корзину, стал в себе разбираться,
Чаще сомневаться, теперь мало спит ночами, грехи сложены штабелями, но время идёт,
Вот-вот новый грех на седую голову упадёт с небес, этот процесс идёт без остановки,
Таково желание судьбы – плутовки! Тут ни убавить, ни прибавить, любовь можно восславить
И впредь душой не лукавить, а просто честно жить, эта мысль колом торчит и может оскопить!
Тайные мечтанья она держит втайне, о священном чувстве в ночи вспоминаю с грустью,
Боже, прости за богохульство, что завертелось, проявив неслыханную наглость и смелость,
Мне бы не очень хотелось излишне тосковать и жизнь сызнова начинать! Нервы изрядно шалят,
Веселится пролетариат, ему плевать на дождь, снег и град, сжав кулаки, он видит как грехи,
В чужие пенаты без спросу забрели, сняли двери с петель, их наземь сбросил ураганный ветер!
Они злобно людям угрожают, но открыто не нападают! Это их огорчает, клятву святую
Ветер бросил в солнечные струи, крутой рукой вселил в любящие души покой!
Женская порода может испортить своей ересью даже бочку мёда, бабам нужна свобода,
Проходят годы, меняются времена, глядь, а женщина вновь одна, но горда, как когда-то,
Она уже не помнит числа и даты, событий тех, когда трепеталась в объятьях любящего мужа
В жару, холод и стужу, изъян оказался внутри, и что ты бабе в тот миг не говори,
Она стоит на своём, тих речной затон, ей чужие доводы ни к чему, она верит сердцу своему!
Есть всеобщий закон бытия, где только Бог – единственный учитель и судия!
В цепях мечется страна, если бы она свободной была, тогда бы два её белоснежных крыла
Прикрыли бы новые времена, глумится рок над судьбой, он словно сказочный герой
Бросается к страсти в объятья, ему по душе нелицеприятные занятья!
Грешник знаменитый берёт людские пороки под свою защиту,
Отныне многие бедствуют на чужбине, их ветер оплакал,
Но у людей совести – кот наплакал! Грех сыновей похож на пороки дочерей,
Они, скорбя, губят себя, сидя у обеденного стола, только жуткий вихрь кружится у ног моих!
Ветер внезапно затих, он на шее повис забот мирских, сам бродит босым, топчет росы,
Стал похожим бог весть на кого, что-то под нос, бормоча, сразу же рубит с плеча!
Ему своя честь не дорога, жить мешают холод и пурга, насмарку идут дела,
По ветру летят святые слова, и только светлый ангел коснулся грешных тел,
И тихим голосом псалом в их честь пропел! Плача и стеня, он во всём винит себя,
Но зря, я на него издали гляжу, изредка себя стыжу за склонность к гульбе и кутежу,
Вокруг сизый дым и красный смог, я же валюсь с обеих ног на скрипящие полати,
Мне всё некстати на поле повседневной рати! Оно являет черты повседневной неправоты!
Люди живут как безмозглые ослы, слова и мысли как ослиные уши повисли сумраке бытия,
Всему виной постоянная борьба за своё существование, эти слова звучат как признание
Былых ошибок и просчётов, никому неохота сводить с прошлым счёты! Правда под запретом,
Укрывшись шерстяным пледом, тихо разговариваю с пожилым соседом,
Известно не только ему одному про голод, холод и повседневную нужду!
Он прожил половину века, был степным человеком, нынче – духовный калека,
Он от сутолоки бытия ограждён и не помнит великих имен, пуст его дом, зябко и холодно в нём!
Когда б судьба полюбила меня, страсть, тесня, вокруг не осталось бы ни одного трухлявого пня,
Не нам решать: кто прав, кто виноват? Люди сами грех творят, все подряд, но молчат, как рыбы,
Им бы листвой шурша, взглянуть на себя злобными глазами старого палача! Лиха беда – начало,
Хватит жевать мочало, иное время настало, наземь с кровати сползло белоснежное покрывало,
Такого раньше с ним не бывало! От возраста мужского кроме седого покрова не осталось ничего,
Всё куда-то ушло, кажись, в Лету кануло навечно оно! Мне ничего не надо говорить,
Я должен одну единственную в мире женщину боготворить и с ней безгрешно жить,
Хвала, боже тебе, ты заботишься о моей земной судьбе! Жизнь в прошлое уходит,
Немного меняется быт, вопрос о любви до конца ещё не закрыт, она всплывает в тумане
В образах давнишних воспоминаний, рта им открыть не дав, тихо читает монастырский устав,
Лишая гражданских прав людей высоких и гордых, в доску своих, давно ушедших на отдых,
Но не отошедших от дел мирских! В ночную пору возникали короткие споры об истоках любви,
У каждого взгляды были свои, мои малость рознятся, мне бы прижавшись к бабе с ней обняться,
Не хныкать и не смеяться, не сыпать на хвост страстям пуд соли и не натирать кое-где мозоли!
Надо жить согласно божьей воле, чаще выходить в цветущее поле, и не прогибаться от боли,
Любовь венки из полевых цветов сплетает, тоску с души сгоняет,
Пожухлых листьев шелестение усиливает сердцебиение!
Когда мы были счастливыми, страсть напоминала о себе взрывами,
Она прыгала с ветки на ветку, небось, точно так же жили наши давнишние предки!
Путы любви опутали торс и шею, я же от её прикосновения тут же цепенею,
Я бы дрязги и склоки на суд божий оставил, если бы постоянно свои желания не славил!
Одни и те же лица, один и тот же спектакль, соитие одно мгновенье длится,
И чем оно завершится – никто загодя не скажет, я тоже – не пророк и не оракул,
Тень прошлого падает на один допотопный предмет, ему свободы в этом мире нет,
Он как хлеб для души, воспоминания о нём ещё свежи, женщине нужна услада
В минуты короткого променада! Вторые сутки дождь идёт, но не тает в душе прошлогодний лёд,
Осень на пятки шустро наступает, слегка на больную ногу приседает, сердце к жене льнёт,
Что такое – не везёт и как с ним бороться? Смотрю на дно опустевшего колодца,
Не живу, а существую, изредка пью без удовольствия пиво, как чумной по свету хожу,
Но не теряю из виду свою колею, топчу пожухлую трава, сгребаю опавшую долу листву,
Все обиды по реке забвения давно уже сплавил, список грехов составил и забыл о нём,
Теплом наполнился дом, дождливо за окном! Люди к невзгодам бытия привыкают,
Деньги стригут, и другие доходы втайне считают, мне же прежние грехи о многом напоминают!
Был сделан добровольный выбор, позади Киев, Иваново и Выборг, любовь рукою манит,
Что без неё со мною станет, коль страсть совсем увянет? Помолиться бы надо,
Вспомнилась былая услада, нынче мучаясь и томясь, утихомириваю прежнюю страсть,
Такая участь не по мне, лежу в тишине на огромном липовом бревне, словно на полотне!
Солнце не пекло, холод проникал даже через оконное стекло, намедни треснуло слегка оно,
И поехала, и пошло, беда промелькнула, зло в реке забвения утонуло, горячим воздухом дохнуло
В спину и в грудь, исказилась суть земного жития, осталась одна и та же стезя,
Одна и та же полоса, но лишившись куража, грешная душа уже не слышит святые голоса!
Набравшись сил, я прошлое желание в себе возбудил, страсть на весы уронил,
А.осенний дождь её сразу лихо смыл в тину и в грязь, никто ему не указ!
Вот те раз! В длительном любовном романе были недоработки и изъяны,
Голоса полупьяные тряслись от злости, и сами напрашивались в гости,
Не смотря на это, им предлагалась жесткая диета! Жена заботилась о муже,
Готовила обед и ужин в холод и в стужу, пора бы взаимностью ответить бабе!
Они все на передок слабы, с виду несчастны, но в постели выглядят прекрасно!
Помогают ближним и не считают лишним есть пищу пожиже, сами продолжат локти кусать,
Свирепый враг пытается их доброе имя в грязь втоптать! Как пить дать! Солнце спать ложится,
Когда же вожделение угомонится? Душа любви полночной хочет, плоть едва ноги волочит,
Голову сама себе до утра морочит, но бес ей прочит иную жизнь, лишённую долгов и тризн!
Если верить этой байке, надо спокойно весь вечер играть на балалайке и песни петь до утра,
Пусть ночь черна и на выдумки полна, быт не печалит глаз, только бы плоть до небес вознеслась!
Об этом мой рассказ! Пусть правда сказанная прямо и в глаз порадует всех нас прямо сейчас,
Трудно понять человеческую природу, когда много народа и не хватает людям кислорода!
Не досадуй, не жди награду много лет кряду за заслуги свои, все люди – дикари,
Им не хватает утвари, и хоть умри, они стучатся в закрытую дверь, хочешь – проверь!
Цель оправдывает средства, она звучит как извинение для большинства,
Когда высокий хор поёт дифирамбы рабской судьбе наперекор!
В голове бушует вихрь, красную нить теряет сходу приятная мысль,
Кто-то кричит: «Посторонись! К обочине скорее прижмись! Поторопись!»
Древняя летопись лежит перед тобой, не вступай в спор с роком и судьбой,
Уж лучше ходи босой, умывай ноги утренней росой, авось, жизнь наладится само собой,
Из себя паиньку не строй! В момент любой душу успокой и господу сердце настежь открой!
Ему холодно и летом и зимой! Люди алчны, подлы и жадны, хотя ладно скроены,
Когда по уши влюблены, и не замечают ни горя, ни беды! Наш враг действует впопыхах,
Он катится на волнах истории под звуки унылой оратории, грех первородства и явное скотство
Имеют с грешным бытием чёткое сходство, в христианстве и в исламе
Никто не отрицает связь между полами, женским и мужским, даже пророки,
Прочитав эти строки, сами себя изгрызут, пока досконально не поймут духовную суть!
Ветер дует в хилую грудь, затрудняя повседневный путь, даже в церкви старой церкви
Гуляет студёный ветер, священник холёный сделал вид, что сквозняка он не заметил!
Бог на небесах, его мы видим только во снах, а на земле в спину нас толкает страх,
Я - пас, в занудные игры больше не играю, взгляд ищет на балконе старинную икону,
Чтобы к ней приложиться и грядущему чуду от души удивиться! Оно сполохом душу озарит,
Авось, улучшит повседневный быт, моя карта бита – нечем крыть!
Быт устроен так, что дым костров и лай собак, походные хижины и мычание стад
Рассеивают ежедневный смрад жизни простой, само собой их сменили сладостные грёзы,
Страстная любовь и всевозможные позы в брачном ложе, ранним утром вновь проливалась кровь,
Миросозерцание помогает понять Священное Писание! Шум и роптание осталось позади,
Святость теплится в груди, прославляя бога, мы требуем от него слишком много жизненных благ,
Но не дремлет наш тайный  и свирепый враг, он все ночи проводит на ногах, а мы – во снах!
Обожествляя явления природы, мы требуем от бога больше свободы, бог тому свидетель,
Что иссякает наша добродетель! Нам отведена незавидная роль на отрогах бытия,
Среди них петляет узкая и скользкая стезя, на ней едва видны следы поводыря!
Богу ль этого не знать? Он пытается грешников от зла защищать и им во всём помогать,
Я же счастлив тем, что сам преодолел множество мирских проблем, но жил то я зачем?
Грешил во имя чего? Чтобы грешное естество постоянно жило в объятиях порока
И не состарилось раньше срока, слава богу, что не дожил до всемирного потопа!
Разум толстой верёвкой спутан, он сизым туманом намертво окутан,
Мысль быстро не струится, она тихо на извилины мозга ложится, голова от усталости кружится,
Думы летят по неизвестной траектории, их не увидишь, сидя в горной обсерватории,
Покоряя ярость, забываю о наседающей на пятки старости, попутный ветер рвёт мой парус,
Коль так сталось, и о себе напомнила тотчас усталость, отрешусь от бытия земного,
Но не от родного крова, пусть миры иные в огромных масштабах напомнят о грешных бабах!
Что? Преходяще всё! Затаив обиду на младую деву, обращаюсь тут же к всесильному небу,
Старость подкралась, вместе с ней пришла усталость, а божья милость, кажись, поторопилась
Указать на старые святыни, они лежат в безлюдной пустыне в развалинах и руинах!
Огонь лампады возгорался три раза, и затухал не сразу, словно бы на него давила небес громада,
Нынче не играется, не читается, не мил мне белый свет, глядь, вдруг мелькнул просвет,
Люди без очереди на тот свет прут, жуть вокруг, пощады никому нет, люди сутолоку создают,
А мне не мил домашний уют! Желания в склепе, порванные цепи видны при ярком свете,
Инстинкт человечий взгромоздился на плечи, затихли тут же шепотные речи, полная тишина,
Тьма рядом видна, вокруг пустота, ни травинки, ни деревца, ни куста! Только тлен и маета
Смыкаются надолго поющие уста, гора падает с плеч после любезных и коротких встреч,
Холод смерти с жаром жизни склоняет разум к укоризне, сквозь дождь и тьму летят слова:
«Милая, я люблю одну тебя!» Ах, эти карие глаза, из них катится огромная и светлая слеза,
Водворить её на прежнее место нельзя, страсть браним мы, и на одном месте топчемся как слоны,
Переживания пусты, как полночные холсты, свисающие с белоснежной стены!
В глуши, во мраке заточения без свечей и песнопения происходит погребение
Былых улик, этот мир воистину многообразен и велик, сгорбленный под тяжкой ношей мужик,
Оставил собственный порок, всему – своё время, всему – свой срок, простор для желаний широк,
Правда наотмашь бьёт в покатый лоб, чтоб не дай бог грех в великих масштабах
Не вылез на ухабах из потаённых мест и не выразил собственный протест мужу тому,
Кто давно уже не верит никому, только небу одному! Жизнь его научила женщину хвалить
И одну до конца жизнь из последних сил любить, её шёпот он не может забыть до утра,
Ночь была темна, когда же лунный свет брызнет из раскрытого настежь окна?
Мои огорчения приносят любимой женщине одни мучения,
Вдруг не стало небес, и мир стремглав исчез, многие из повес
Не закончили любовный процесс, хотя порох в пороховницах есть!
Велика женская месть, они легче переносят стресс, жизнь весёлая или унылая
Украшают слёзы обличье милое, пусть страждет естество, всё равно прилично выглядит оно!
Я же в лице едином выгляжу титаном и кретином, не могу желания воплотить,
Не знаю, как мне быть? Как дальше жить? Пришло время откровенно с бабой поговорить
И свой позор её слезами тут же смыть! Так и быть начну и я делать вид,
Что любовь красит моё житьё, я же реально люблю её! Взгляд рыщет по водной глади,
Подходит к женщине сзади, там больше прохлады, чем впереди, господи прости:
Набекрень сдвинулись мозги! В женскую красоту окунувшись с головой, мужик удалой,
Не горбатый и не хромой, идёт своей проторённой тропой, после полудня сворачивает домой,
Пытаясь там обрести уют покой! Ему надоели церковные запреты, сил нет противостоять им,
Мы - не указ другим, нет покоя в душе остальным, но мы тоже за ценой не постоим!
Гаснет свет в ночи, только пламя едва тлеющей свечи полыхает вблизи старинной лампады,
Время близится к прохладе, хотя пот струится со лба, убраны хлеба, закончилась молотьба,
Лишние запасы проданы с молотка! Природа гнёт линию свою, призывая память к забытью,
Я же её не корю и не попрекаю, последние одежды с любимой женщины снимаю,
Мир любви боготворю, на чём стоял, до сих пор стою! Поплачь-ка, любимая гордячка!
Ты самое дорогое, что есть у меня под рукою! Подложив под голову руку,
Подминаю под себя счастье и муку, вгрызаюсь зубами в эзотерическую науку,
Но боги взирают надменно на мужика с виду неприметного! Он ещё ничего,
Но что с того? Он уже почти никто, молодое время прошло, исчезло оно,
Только грешное тело беснуется обалдело! Каждая баба мчится по ухабам,
Вначале двигается слабо, но потом крик и стон, и пыль столбом напоминает о долге мужском,
Кончив три раза, эта баба требует ввести член до отказа, вот такая зараза - женская страсть,
Велика над людьми её власть! Легко с высокого коня наземь упасть, подниматься тяжело,
Даже если на дворе уже ясно и светло! Вот такая дребедень продолжается целый день,
Взгляд пялится в половую щель, словно бы нет других дел! Динь – дилень! Динь – дилень!Мы ж
Мне же один хрен, что в лоб, что по лбу, вот так и живу, к бабе прижмусь, на неё обопрусь,
Лишившись чувств, плоть покинет грусть на десять минут, главное – палку не перегнуть!
Иначе, каюк! Мы живём и не тужим, жена с мужем вдвоём идут по топям и лужам,
Готовят обед и ужин, даже если голос мужа простужен, хотя он на кухне бабе не нужен!
В свите страстей мало свежих новостей, в их стане много ахов, вздохов и восклицаний!
Взглянув на них, ищу помощников своих, нет в том зазору, что в эту пору член, хромая,
Загнанную лошадь мне исподволь напоминает, ему нужна щель любая,
Дабы не зависеть ни от рока, ни судьбы и успешно избежать новой узды!
Он потрудился во славу, и готов учинить над женщиной расправу вновь,
Не получилось, дверь к истокам оргазма закрыли ранние спазмы в зобу,
Одной надеждой до сих пор живу, авось, в следующий раз у члена будет столбняк – иначе, никак!
Изредка чрезмерно грущу, никак свой размер не подыщу, призываю бабу к плащу и топору,
Но ей плевать на призывы те, у неё иные мысли кружат в полоумной голове! Стучат барабаны,
Не гудят над головой фанерные аэропланы, судьба скрутила в рог бараний орган тот,
Что насквозь, то есть до нитки за ночь промок, и никак не может взять в толк,
Что его грехопадение и вправду было велико! После него мало времени для осмысления прошло!
Он спит как в дурмане после шумного ночного романа, пусто в гранёном стакане,
Вывернуты наизнанку дырявые карманы, там не осталось ни копия, о чём думал я?
Так жить нельзя! Пришёл черёд другим делиться с женщинами опытом своим,
Спору нет, у молодости меньше навыков, но больше выразительных побед,
Ничего не осталось у стариков, только жалкая пища и холодный кров!
Прошла любовь, прошла любовь! Я же тощ и сед, былой мощи в тщедушном теле нет,
Но мой давнишний подвиг был местными бабами воспет! Нынче простыл его след,
Он изменился ликом, когда-то был апостолом великим, нынче он такой, как все,
Живёт, как трот  в узде, входит в щель на коротком поводке,
И только там пытается прильнуть к женским ногам и построить новый храм!
Его тонкая стрела едва в узкую щель вошла, пыль тучей прошла и упала на проседь старого осла!
Ничего не осталось от прежнего куража, одна тщета и больше ни черта! Вот это да…!
Чертополохом заросла столетняя тропа старого большевика! Нет того броневика,
С которого он в предвечерние часы вещал, и божественные истины громко и навзрыд изрекал,
Этот нахал своего момента долго ждал, и дождался, пока двадцать первый палец не сломался!
Хотя баба та – не ****ь, но она хочет мужу свои утехи вновь навязать,
Слава богу, всё обошлось без крика и звериного рыка,
Видит небесный боже, что я тоже не против переспать с бабой той,
Что лежит напротив, она же за мной, как за каменной стеной! Обретя покой, едва двигает ногой,
Член же чинит над ней сущий разбой, ему надо поститься
И  не стоит лишний раз суетиться перед соитием, а зачем?
Любое весомое событие отвлекает взор, пусть дует студёный ветер с белоснежных гор,
Он унесёт его позор в дальние края, но где же стану обитать тогда я? Что за галиматья?
Видать судьба сама ушла в иные края, мужики духом слабы, зло от них терпят простые бабы,
В кармане звенит мелочь, беру на себя смелость сказать, что не всякая баба – ****ь,
Стервам прощения не было даже в году сорок первом, у всех были напряжены нервы,
С блудом невозможно бороться, откуда разврат на земле берётся? Ноги едва плетутся,
Вот-вот в коленях согнутся, для них солнце почти погасло, но женщина на всё согласна
Без лишнего шума и огласки даже накануне Пасхи! Куда свой взор не кину, везде ищу причину,
Почему свет не слепит беспросветную тьму? Чтобы этот мир земной изначально создать,
Природа-мать пыталась толпу перевоплощать, чтобы новое общество сформировать!
Не получается никак, мешает очевидный мрак разыскать в зелёной траве золотой пятак!
Что прикажите делать мне? Прозябать наедине или всю ночь торчать в окне? Надоело суетиться,
Начну уверенно поститься, авось, с божьей помощью мой замысел, наконец, осуществится!
Цель – сходить в бордель, отсель не видна любая половая щель, мешает осенняя капель,
Плотно закрыта входная дверь, одна канитель с той узкой бороздой, что связана одной уздой
С обратной стороной земного бытия, не знаю точно я, где во все времена торчала моя голова?
У неё до сих пор нет ни кола, ни двора, она привыкла жить сама по себе, словно в тюрьме,
Думой объятый сам себе наращиваю понятия, словно враг заклятый шлю проклятья тёмной ночи,
Грехи вижу воочию, спорю с судьбиной, подобно кретину! Ранним утром бросаюсь в пучину,
Дабы умерить собственную гордыню! В тишине безмолвной всплыл образ самодовольный,
Наглый и своевольный, с ним мысли легко расстались и даже всуе бытия не попрощались,
Вот и расстались, вот и разлучились, ничего не пропало, только грязное в бытность белое одеяло
Осталось лежать на полу, не знаю почему? Мысли летят во тьме дремучей подобно грозовой туче,
Было бы намного лучше не тормошить ушедшее время, пусть прорастает упавшее в землю семя!
Стареющее племя бесшабашных орлов никак не хочет покидать отчий кров, эти горемыки
Просят прощения у небесного владыки, их грехи велики, они могут умереть от тоски!
Трещат лесные лощины, с коней спрыгнули бывалые мужчины, не проехать и не пройти,
Неужто они сбились с пути? Пребывая в печали, их лица хмурыми стали, нервы - не из стали,
Никто не вникал в мелкие детали! Пожалуй, пота и крови пролито немало!
Автор огорчён последнею строкой, написанной его же рукою, он подобно изгою
Смирился с грядущею бедою! Солнце с неба медленно скатилось, земля сразу же затмилась,
Но на этот раз луч лунного света тоже погас, и того хуже камень раздора был брошен в лужу,
Неужто мы уже не дружим с бабами теми, с кем в своё время вместе сопротивлялись системе!
Сердцебиение двух сердец тишиной сопровождает Творец, погаснувший свет тьмой навис,
Собаки издали жалобный визг, а пьяный вдрызг сосед стал нести сущий бред!
Соседей тревожа, берёт в свои руки вожжи, боль с примесью дрожи покоя душе не даёт,
Когда же промозглый дождь капли чистой воды наземь прольёт? Погибают честь и талант,
Я же – бездарь и дилетант, одним словом - не профессионал: не то сделал, не то сказал,
Уж лучше бы любимой женщине умело соврал, и ни в чём себя опосля не попрекал!
Истина за углом, к ней лучше подходить вдвоём, глаза, полные огня погубят когда-то меня!
Не торопись осуждать неудавшуюся жизнь, остепенись, научись ждать,
А уж потом попытайся с коленей подняться, со своими желаниями надо считаться!
Душа новым переменам радоваться должна, в рамки греха никак не вгоняется она!
Явь страшна, хотя и сполна мной обличена, душа огорчена и горем убита,
Сердце печалями разбито! Надоело быть скитальцем, хочется хлеба со смальцем,
Жизнь бьёт серпом по яйцам, достаётся даже бездомным зайцам, пыль стоит столбом,
Ветер воет за окном! Мы же чего-то постоянно ждём, и когда грянет гром небесный,
Неизвестно, на кого направлен божий гнев, сызмальства его светлый образ в памяти запечатлев,
На корточки в святом углу присев, дабы избежать великой кары, вспоминаю молитвы старые!
Женщина в цветном платочке к мужу жмётся, любовь назад вот-вот вернётся,
Ни всё продаётся, ни всё покупается, страсть на сломанном коромысле качается,
Рогом в землю упирается и никак не соглашается, прошлое, вороша, жить не спеша!
Непроглядная тьма скрыла полупьяные голоса, мимо дома прошла гурьба людей,
Никто не гнал их взашей, а на женщине моей ночная рубашка в узкую полоску,
На голове измятая причёска, она выглядит броско, действительно жесты выразительные
Сопровождают тихую речь, стыд сброшен с обнажённых покатых плеч,
Любовь не дождалась захода своего, вновь приходится жить грешно, а что?!
Коль нам дано творить для души торжество и пить мелкими глотками сладкое вино,
Отказываться от него нельзя, звенят якоря, бренчат цепи, и жизнь уже не выглядит нелепо!
Женщина раздета наголо и что с того? Ветер срывается, прошлое настоящим вытесняется,
Жизненный круг вновь замыкается, сердце разрывается на части от высокой любви и счастья!
Акценты расставлены с чувством и толком, влюблённым телам плевать на земные кривотолки,
Можно жить в ночи безрассудно и ловить страсть подспудно! Такие ночи оставляют яркий след
На много-много лет, заметь, гул обвала в тот миг не заметит человек бывалый!
Вид у него усталый, пожалуй, он перетрудился слишком, не шёл пешком по пепелищу,
А бежал во весь опор, он выиграл спор у самого себя, ему в тот миг перечила судьба!
Он выпил сотку водки на коня, тряхнул сединой и стал мыслить вразнобой, как и прошлой весной!
После криков и стенаний до последних замираний слышалось рокотание былых желаний,
Устояло треснувшее здание под натиском шквального ветра,
А земные недра на поверхность извлекли из бурных вод любви
Пороки те, что не видны в темноте, но за ними охотятся все на зелёном материке
И в непроходимой тайге! Грянул гром, любовь вернулась в дом, и в придачу была решена задача
С двумя неизвестными, возникло бурное общение между людьми, они уже легли костями,
Утонув в стыдобе и сраме! Слабеющее пламя гаснет под ногами, обняв женщину двумя руками,
Следом за сладострастием плыву не во сне, а наяву! Отхожу ко сну ближе к утру,
Тем и живу, что люблю женщину одну, она ещё в соку, баб было немало на моём веку,
Я же из этого общения пользу для себя, в конце концов, извлеку! Жизнь пошла кувырком,
Повеяло бодрящим ветерком за раскрытым настежь окном! Тело усталое отбивается от навала
Мыслей тех, что понукали его на грех, природа честна и в малом, и в большом,
Ею движет всеобщий закон, тих речной затон, даже среди шелеста волн
Душа ищет таинственный схрон! Как бы ни выглядел он, предмет любви будет одушевлён,
В бесконечной ночи без просвета жаркую весну когда-то сменит холодное лето,
Брать в голову предстоящий холод не стоит, проливной ливень все пороки смоет
В реку забвения, останутся одни предположения о сути бытия, бог - всем нам судья!
Я же сам по себе, пытался скрыться в толпе, и на двор выходил только по нужде,
Старое пальтецо на мне, ветер засыпал глубокие следы на глине и песке,
Не станет лишним помолиться созданию, созданному Всевышнему!
Не стану у Него что-то цыганить, коротка моя память, грехов было столько,
Что не хватит денег оплатить неустойку! Скорее бы в койку упасть, насладившись всласть,
Ранним утром перед женщиной той, что покорила тебя первозданной красотой,
На колени упасть, и на этой волне забыть о мирской суете, еще темень на дворе!
В этой стране много мест лишения свободы, её нет вообще, она только в душе,
Слава богу, что мой брак стабилен, его пороки из-за глубоких извилин в мозгу,
Так жить невмоготу, гребу к берегу вовсю, немного времени дано держаться наплаву
Моему утлому челну! Он едва преодолевает высокую волну, я бы кинулся пред богом на колени,
Удивив его своим смиреньем, но природа исключила этот предмет,
Тотчас стремглав погас во всей  округе яркий лунный свет,
Тьма облегчает муки, в темноте легче усваиваются любовные науки! Приморили суки, приморили,
Погубили молодость мою, трудно вспомнить провинность свою, я же слёзы зря не лью,
В огорчении великом меняюсь ликом, раньше жил я с шиком, а теперь не жизнь, одна канитель!
Отсель давно не слышна по утрам соловьиная трель!
Светоч любви до сих пор не потух, он трепещется в душах двух,
Без него жизнь похожа на пустой звук, но дух любви бессмертен,
Каждый из нас – смертен! Для желаний прочих нужен сумрак непреходящей ночи,
Чтобы страсть почувствовать воочию! Она нервы все щекочет, голову кружит и мысль морочит,
С дрожью в теле пальцы впились в край постели, в душе играют свирели и поют бывалые соловьи,
Пороки мои и твои приятное сообщество нашли и разрушают страждущую плоть изнутри!
В постельной любви нет греха, одна лишь срамота, пришла пора вновь отправиться в бега,
Но где найти прощальные слова, когда седая голова капельку больна! Это не тот случай,
Когда общаешься со змеёй гремучей и душу мучаешь без остатка, взятки гладки
С заезженной лошадки! Лето прошло, солнце само за горизонт ушло, исчезло тепло,
На улице нет никого, в доме чистое стекло, я ту женщину за бога признал,
Себя с ней обручальными кольцами связал, теперь прежней деве редко служу,
Былые тропы другой стороной обхожу, а когда отхожу ко сну, себя в руки беру,
Уж лучше рвать картофельную ботву или крапиву, чем улыбаться всем, но зачем?
Жизнь течёт без перемен, правду разгоняет ветер, он ложь даже не заметил,
День был светел, но после него остался сизый дым и серый пепел!
Нам бы стать другими? Какими? Мужчина возбужден, он страстью опьянён,
А медлительная мгла тотчас свела его с ума! Он трясётся весь, звенит то там, то здесь,
Не проходит стресс, болит брюшной пресс, склонны к греху все мы,
Даже лучшие умы противостоять не смогли царству ереси и тьмы!
Между женских ног видна та глубокая черта, которую никогда не прикрывает нагота,
А на черта одежда там нужна? Молитвы сильней звучит песня любви в душе моей!
Поверь, никто нас не разъединит, и никто кроме нас прежнюю страсть не сохранит!
Она к себе манит в ночи при свете гаснущей свечи, говоря по сути, именно в такие минуты
Уходит простуда, взявшаяся бог весть, откуда, господнее чудо распростёрло свои объятья,
Плача и смеясь, оно усиливает связь двух полов и вновь возраст забыт, в душе колокол звучит,
Женщина встала из-за стола и сразу издала громкий крик, этот миг никогда не будет забыт!
Мужик, простор для твоих действий велик, коль ты от общения с бабой ещё не отвык!
Прояви свою прыть и попытайся любимую женщину чем-то удивить! За окном пуржит
И лютый ветер свистит, он всю округу оповестит об удали молодецкой, разудалой и лихой,
Своими мыслями сразу поделится с разношерстной толпой! Рот закрой, мой дорогой!
Прикрой дверь босой ногой и долго не стой под дождевой струёй!
На самом деле слабость в ногах и в теле сместила акценты и цели,
Все члены как будто бы окаменели, я тоже выпустил из рук обычные вожжи!
Сладострастие мгновенно прошло, оно слегка опалило грешное нутро,
На окне треснуло стекло и поехало и пошло, любви было мало,
Женщине сломанных стульев недоставало! Не было бы печали,
Но мысль манят необозримые дали, опустошены гениталии,
Опущены многие детали соития, не стоит зазря торопить события!
Тот мужик отступать от трудностей не привык, у него хорошо подвешен язык,
Он болтает без толку, по околотку гуляют кривотолки, плоть в пылу веселит толпу,
Она с детства приучена к такому ремеслу! Подавай блуд старому хохлу, момент лови,
Во все колокола звони, что истоки высокой любви в твою постель неспешно вошли,
Пробудив дремавшие пласты благородной симпатии! Душой в тот миг хотя бы не криви,
До утра спокойно спи и бога больше не гневи! Ты наверху, а женщина внизу,
Можешь сказать ей как на духу, что зазнобу свою ты не отдашь никому! Время имеет нас,
То в рот, то в глаз, и вот сейчас, разинув огнедышащую пасть, нападает из-за угла на страсть!
Жизнь мужика обломала, ему своих грехов было мало, пришлось чужие на себе волоком тащить,
Чтобы без тени сомнения с любимой женщиной безбедно жить, но она ворчит иногда,
Когда до дна допита кружка вина, рай внизу между стройных ног, это признал бы даже бог!
Муж седовласый выпил сладкую чашу сполна, и не его вина, что женщина от любви пьяна!
Она в его объятьях, без трусов и без платья, никто не наращивает ей понятья,
Она не оставила бы любимое занятие, но во дворе собака лает, её кто-то отвлекает,
Вот он – счастья предел, всё, что хотел, тот мужчина сделать успел! Сильно вспотел,
А оставшись не у дел, перечить бабе не посмел! Он был смел и удачлив и горя не знал,
Пока не прозрел окончательно, у него жизнь сложилась замечательно, век почти прожит,
Никто ему сказать слово супротив уже не сможет! Кто б мог подумать, кто б мог сказать,
Что жизнь так быстро повернёт вспять, он должен был чистосердечно признать,
Что ему не привыкать оглядываться стократ по сторонам и стабильно пялиться назад!
Горит закат зарею алой, злобный вой старого шакала отдаваться мечтам не даёт,
Душа просится в полёт, но кого это ****? Избежать бы тягостных невзгод,
Что пришлёт нам небосвод грядущей ночью? Хочется увидеть воочию свою судьбу,
Без надлома и страдания, но с возгласами любви и ликования! Горят щеки у мужика одинокого,
Он знает все свои пороки, и пропускает в тексте строки, заменяя их возгласами страстей своих!
Нет мыслей иных, ведь расстаются двое, и гибнет сразу чувство живое, но не разлучен я с вами,
Обливаюсь горькими слезами, хотя истина не за горами, она прячется за семью замками
В златоглавом православном храме! Неужто ты не видишь, что только на порог дома выйдешь,
Тут же в радости сердечной женщина готова принять без предисловия муки вечные,
Долгие или скоротечные! Ничто не вечно под Луной,
Диалог прямой вершится в тишине ночной между мужем и женой,
Едва вернувшегося домой! Всё, что было, прошло, назад вернуть нельзя ничего,
Собрано женское барахло в огромные узлы, все мужики – вонючие козлы
А бабы на передок слабы, из их широко раскрытых уст вылетают звучные тирады,
Эти ****и грешат в огромных масштабах, качаясь мерно в объятиях слуг благоверных!
Изумляясь и скорбя, с удивлением смотрю на тебя, любовь моя! Пристрастие творит чудеса,
Страстей голоса поднимают дыбом седые волоса, прошла чёрная полоса событий,
Протест великий не на пустом месте был рождён, даже детородный орган и тот не удивлен!
Его солидный бас уже не в первый раз пытается акт соития, в конце концов, завершить,
Но ему не дано Гордиев узел без страху одним махом разрубить! Он стоит, как дубина,
А когда доведется с желанием расстаться, он крикнет напоследок:
«Братцы, неужто я уже никогда не смогу сношаться, как мой столетний предок?»
Бесспорно, эти слова будут произнесены с запахом травы зелёной,
Он перестанет гневить бога, теперь у него есть своя непорочная дорога!
Может стать, что и ему придётся в последний раз на колени публично встать,
И тогда кругом пойдёт лысая башка, так было вчера, но сегодня он поступил благородно,
Ему показалось, что женщина от соития ранним утром сама отказалась!
Вот и пришлось бежать, поджавши хвост и спать полночи врозь,
О себе всерьёз напомнил резкой болью на ноге огромный экзостоз!
Как бы ни пришлось катиться вниз по накатанной стезе, рваная рана на одной ноге,
А на плече – синяк, вокруг темень и мрак и много бездомных подзаборных собак!
За спиной пахнет войной, чтобы ни случилось, мне видение намедни открылось,
Что кровавая бойня уже завершилась! Мы перечить небу не будем,
Пусть такой же сон приснится всем приличным людям! Довольствуясь этим,
Пришлось и мне разорвать тонкие дьявольские сети, но что поделать с желаниями теми,
Которые в своё время одурачивали тело и пускали кулаки в дело!
Помутнела синева, пожухла высокая полевая трава, едва шелестит на деревьях листва,
Катится по тихому околотку людская молва, а толпа переиначивает мои фразы и слова!
Баба приготовилась к обороне, трёт о щёки ладони, страсти, словно резвые кони
Пытаются уйти от вражеской погони! Кричат, пищат и стонут, жару сменяет холод,
Был бы я молод, вместе со всеми кричал бы: «Виват!» Пытаюсь что-то писать,
Бумаги шелестят! «Свят! Свят! Свят!» - провода над головой гудят, усиливая звук стократ!
Так всё ж, где же правда, а где же ложь? Что посеешь, то пожнёшь! Одним глазом моргнёшь,
А другим – увидишь мир иным, чем он есть на самом деле, речь не идёт о беспределе,
Сколько мыслей навалилось разом,  может помутиться разум! В связи с очередным отказом,
Пришлось брать бабу за рога, вот так всегда, по - иному никак нельзя! Стареешь с каждым годом,
Меньше общаешься с простым народом, ничего не тая, по щекам катится крупная слеза,
Губы раздвигая, рыдая и стеная, женскую похоть искушению заново подвергаю,
Не знаю, быть может, вновь сладострастие испытаю! Смотрю с удивлением на женские колени,
В душе – пожар, я же совсем ещё не стар, и пьяный угар наносит женщине очередной удар
Прямо между ног, в этом кроется большой подвох, если бы весь мир оглох, женский крик
Услышал бы состарившийся от времени мужик! Затрясся его большой кадык, издал собачий рык,
Женщина с тяжёлою косою очаровала деда своей красотою, он ищет щель в заросшей лощине,
Увядающий мужчина в этом году отметит круглую годовщину, старость припекает,
А страсть не увядает, он легко с девицы белую блузу снимает,
Сдвинуты вместе её широкие ресницы, мерно двигаются ягодицы,
Член извиваясь, от девичьего стана не отрываясь, входит туда, где он бывал лишь иногда!
У неё из рейтуз торчит его трефовый туз, она лишилась чувств,
Груз былых тревог застыл между стройных бабьих ног! Член продрог,
И дальше продолжать своё дело не смог, расщелина выглядит, как острог,
Её рот закрыт на амбарный замок, а из расселины струится сизый дымок!
В его душе горит огонёк, стало вечереть, прошёл первый бред,
Закончилась снедь, надо малость потерпеть, чтобы выпотрошив бабе душу,
Неуязвимым выбраться на сушу! Свою сердечную зазнобу мужик готов любить до гроба,
Хотя за ней надо следить в оба, баба твердолобая и заскорузлая порочит законы бытия!
Бог - ей судья! Снявши юбку, дед прижал к себе молодую голубку, член свернулся в трубку,
Он прельщен и очарован, в движениях раскован, и к женщине огромными цепями прикован!
Страстей потоки направились к подруге синеокой, она ему люба,
Притягивали к себе его взгляд уже много дней подряд её сочные губы,
Не написать бы грубо, как они совершали соитие у колодезного сруба! Мужик упрямый
Едва выбрался из глубокой ямы, набравшись стыда и срама, руку подал бывшей даме!
Она чётко видит, что пожилой мужчина младую деву не обидит! Ход событий надо предвидеть,
Святая недотрога, не побоявшись бога, взяла на душу грех на виду у всех! По всем приметам
Баба не задумывалась над этим, ответила мужчине покорно, и согрешила с ним повторно!
Свет перед ней затмился, и мир тотчас преобразился! Эти двое уже спят в чужих покоях,
В комнату вошла мать-старуха и тут же влепила молодой шлюхе приличную оплеуху,
Ей бы вести себя тише, а не бегать как мыши по соломенной крыше! В раю ли, в аду ли
Мужчине понадобились высокие ходули, чтобы не попасть под пули в глубине той щели,
Где многие погибли или заживо сгорели во время весенней купели, сказать бы смог себе я,
Что проказница – судьба разложит на обе лопатки даже сказочного рыцаря или богатыря!
Он свой кулак к её лицу приставил и для внятности тихо и нежно добавил: «Сиди на задворках,
И настроение ты мне не порти, прочитай «Камасутру» от корки до корки,
Моя ты родная, чтобы уйти тебе от нагоняя, надо партнера насквозь видеть,
И тогда он тебя никогда не обидит!» Прошла молва по околотку, что бутылка водки
И хлеба щепотка заменяют сексуальный голод, был бы повод, чтоб вспотел покатый лоб
От страстных желаний, тогда не будет негодований, их заменит множество восклицаний!
В жизни возникают непредвиденные сложности, с возрастом меняются возможности
Стареющего тела, в любом случае надо смело браться за любое дело, а там, как карта ляжет
И что судьба тебе прикажет, так и будет, никто тебя опосля прилюдно не осудит!
За полярным кругом и на юге – везде живут простые люди,
Страсть их ночами будит и преданно им до рассвета служит,
Коль ты не ведал и не знал, что ты себя в обиду искушению не дал,
Когда птицу счастья за хвост двумя руками поймал!
Боже упаси, полночи сидеть в непролазной грязи,
Сняв трусы и при первых каплях холодной и чистой росы вновь бросать на весы желания свои!
Я к любовным играм в любой момент приобщусь, при  случае к заветной щели прорвусь,
Но не лишусь чувств, и не женюсь, не потому что трус, а потому что в том краю, где я живу,
Все гнут линию свою до самой смерти! Не верите? Проверьте!
Мысль в разброде благодаря ненастной дождливой погоде,
Она в жертву приносит себя грядущей свободе! Женщин сто или полтораста
Приходили к мужчине в гости довольно часто, с виду несчастные, но душой и телом прекрасные,
На лицо ужасные, но добрые внутри! У каждой прибамбасы свои, они полночи рядом сидели
И пристально на старика глядели, но он – ни при делах, хотя и живёт от них в двух верстах,
Словно разочаровавшийся в любви седой монах! Судьба выглядит злою, и не дают ему покоя!
Глянешь на бабу спереди и сзади: сало в шоколаде, сладкое на вкус,
Но опосля появляется неподдельная грусть! Вторая половина в моих грехах повинна,
Она из простого гражданина сделана зазнайку и кретина, его душу обуяла гордыня!
Я просто голос страсти плохо слышу, но голос свыше барабанит о крышу, шумит листва,
Кругом идёт голова, но не слышны прекрасные слова, их едва произносят женские губы,
Нежные и не грубые, они плоть от плоти – детище земли! Всегда рядом, невидимые взглядом,
А бабы сбившись в стайки, парят вблизи как белокрылые чайки, солнце светит прямо в темя,
Всему - своё время, всему – свой час! Кто-то усердно на небесах от греха оберегает нас!
По старой привычке чиркнул спичкой и разгорелся внутри души святой пожар, хотя ты и стар,
Но пьяный угар не проходит легко, то-то и оно, плоть привыкла жить грешно, гулять и пить вино!
Язык, как наждак, везде – бардак, все бабы =- ****и, то есть сало в шоколаде,
Страсть кукует, влечение в лесу токует, а рядом бесснежная голубка на ухо воркует,
И тут же женщина мужчину атакует, он – не онанист, хотя его ствол уткнулся вниз,
Он исторгает дивный звук при виде статных и моложавых сук, они отбились вконец от рук!
Легко попасть им под каблук, тогда бы эти бабы в руках мужика держали бы
И его криков не слыхали, они на лаврах плоды беспредельной любви пожинали,
Та ноша тяжелила, спина до утра болела и ныла, тело знобило, в пуху свиное рыло,
Что было, прошло, мужик выжил всем бедам назло! Ему, считай, повезло!
Больше ему баб не попадалось, так сталось, что его тяжелила усталость,
На носу нежданная старость, от молодости ничего не осталось,
Одни воспоминания, муки и страдания! Слова любви и признания бродят позади,
Как хочешь, так свою тяжкую ношу и вези, хотя внутри свет вечерней зари полыхает,
Он о высокой и страстной любви тщедушному старцу до утренней зари напоминает!
Перекусить самое время, не хрен разбрасывать по земле драгоценное семя,
Работе – время, потехе – час, такова судьбина у сгорбленного до земли мужчины!
Дело в шапке, шансы на ответную любовь малы и шатки, душа её полна злорадства,
И чужда такого братства, когда надо головами бодаться всю ночь, судьбина гонит прочь
Грядущие утехи, и расставляет везде огромные помехи, я же грешил при свете ночных светил,
И смело плыл в бурном потоке страсти, пытаясь в нём найти собственное счастье!
Судорога сводила запястья, спящие курганы за нами издали наблюдали, полные скорби и печали!
Муж долговязый решил стремглав оборвать все свои прежние любовные связи,
Пусть радуется эта зараза,  ему милее для души прохлада, она его – драгоценное чадо!
Ночь не пивши, два дня не евши, на край кровати, присевши, свой страх едва одолевши,
Баба за мужчиной робко наблюдала, дабы избежать скандала, голову на его плечо положила,
Она за его штанами из-подо лба следила, но судьба встала поперёк, толкнула девицу в бок,
В ответ получила пинок прямо в зад, вот так, иначе – никак! Влагой покрыты девичьи ресницы,
Ей бы удалиться на полчаса, но куда? Везде непроглядная тьма, у неё нет ни кола, ни двора!
Меж ними тоже нет родства, у неё болит голова, а у него головка, он чувствует себя неловко
Перед незнакомой плутовкой на старой железной койке, домашняя обстановка требует обновки!
Он, засучив рукава, взял обратно свои дерзкие слова, а она из них соткала персидский ковёр,
И не желает мужика видеть в упор! Впав в экстаз, молодая баба с коленей так и не поднялась,
Ею движет страсть, откуда она в этом краю взялась?
Облик наш и половую связь запечатлел карандаш,
Мужик был ласков, он у бабы работал полночи подпаском,
Подходил к ней с острасткой, и вот в их сердцах завыла вьюга,
Они мутузят друг друга, такой у них жребий, их ангел парит на небе!
Собрав иссякшие силы в кулак, старый дурак попытался хотя бы кое-как раскрыть свой талант,
Но оказалось, что он – дилетант, то есть не специалист, крик и свист тащат грешника лихо вниз!
Он вновь вниз головой повис, на кону стоит его жизнь, она по швам трещит, а баба пищит,
Как полевая мышь, дождь капает с двускатных крыш, её к себе  манит небесная высь,
Невдалеке шумит речной камыш! Не попадись в дьявольские сети, все на свете грешны,
Так же само и мы, томясь от духовной жажды, согрешим однажды или дважды впопыхах,
Оставив заметки на придорожных столбах, и со слезами на очах, переборов свой страх,
Пойдём среди речных излучин, мужской дух вконец измучен, но плоть ещё крепка,
Словно два мужских сапога, лишь на одном едва видна незаметная дыра!
Людская молва на помине легка, ты не готов к обороне, в кулаки не сжаты ладони,
Духоту прошибает озноб и лютый холод, ты давно уже не молод,
Рядом наковальня и молот, все невзгоды, одолевши, на отдых, присевши у степного ручья,
Святые строки читаешь в Книге Бытия посреди безмолвного пустыря!
Завистники влюбленных в страхе держали, их вздохи и ахи слышали,
Когда они красные розы с кустов, разросшихся вновь в городском саду, дерзко срывали,
И прямо на ходу, презрев нужду, искушали рок и судьбу!
Мне всё это ни к чему и потому до сих пор надеюсь и жду сокровенную судьбу, вот –вот грядёт
Неблагоприятный исход, бузит пьяный народ, его родословная свой счёт ведёт из тех времён,
Когда было что толпе сказать, и никто не пытался её обманывать и врать! Есть всеобщий закон:
Своё жало надо прятать подальше, чтобы жена не сбежала, чем становлюсь старше,
Тем чаще навожу о женщинах справки, их любовь подобна удавке на шее,
Как можно скорее проясняя ситуацию, баба читает мне нотацию полночи,
Блестят заплаканные очи! Мы вместе шли по тернистым дорогам, клянусь богом,
Любил, и буду любить её до гроба! Нет её никого краше, мы пьёт любовь из общей чаши!
Слава богу, что на тернистой дороге память не отшибло, встречались места гиблые,
И тайные мысли в воздухе повисли, как дым и смог, ты же валился с обеих ног,
Искал исподволь предлог, дабы что-то дельное узнать от судьбы, но воз и ныне там,
В душе есть место только тлеющим свечам, уплачены кредиты по долгам!
Жизнь не зашла в тупик, выпала карта пик, постарел лик, тот мужик в неприятную ситуацию влип!
До сих пор трясётся его огромный кадык! Грех и справа и слева, твоя королева не терпит насилья,
Она обрела ангельские крылья, стала молчаливой, а была крикливой, я же был опрометчив,
Едва жизнь чужую не искалечил, дело происходило под вечер, пронёсся ураганный ветер,
Он двух влюблённых на горной тропе не заметил, затмил все оконные проёмы
Маленького дома, поднял к небу клок соломы, он вспыхнул от солнечного луча,
Чего не сделаешь сгоряча! Дрогнула мужская рука, беда никогда не приходит одна,
В небе тихо светила холодная Луна, а тоска душу заела, ослабело ветшающее тело,
Дым и копоть ложились рядом, они обозревались взглядом! Оседали на шторах,
На которых не было до того ни пылинки, в те минуты дом выглядел как картинка,
В воздухе кружились снежинки, словно в боевом поединке! Нужно было напрячь все свои жилы,
Чтобы пожар остановить, его тошнит, голова болит, карта бита – нечем крыть! Как дальше жить?
Нет ни кола, ни двора, вокруг одна и та же пустота! Поразмыслив, собрав воедино,
Словно боевую дружину собственные мысли, сделал мину кислую на морщинистом лице,
Но не затихла боль в левом яйце, старое пальтецо на мне, странные тени ползают по стене!
Близок предрассветный час, размытые тени всё дальше уходят от нас,
Там странные тела, холодный пот струится с высокого чела, а ночь по-прежнему темна!
Жена в дому ранним утром ещё не убрала, ей бы прикрепить себе два ангельских крыла,
Тогда бы она самой лучшей на свете была! Редкие стоны от жены, но они соседям не слышны!
Она попросила чашку холодной ключевой воды, пришлось тут же подняться с кровати,
Надеюсь, у неё терпения хватит пару минут подождать, но в ответ услышал дерзкий мат!
Опять двадцать пять, пора когти рвать и бежать, закрыв глаза, но куда? Унылая пора,
Очей очарованье, дорожа семейным союзом, надеюсь, не струшу и женские надежды не разрушу,
Мы начнём долгожданную пирушку, член будет желанной игрушкой,
Прочие побрякушки исчезнут в конце доблестной затее,
Я же с женщиной оргазм разделить сумею, пусть счастье льётся по ногам,
Давая фору людским грехам! Доброе имя грешницы не забылось, оно в память вместилось,
Ситуация само собой разрешилась! Прошла проверка на вшивость, старый невежа
Встал на стрежне и смотрит на скромную женщину небрежно! Он привык с пеленок
Выглядеть орлёнком, тогда сил было мало, и его сердце к ногам любимой женщины упало,
Она его тогда с земли  не подняла, пристально взглянула и прочь ушла, но куда?
К делу не пришьёшь слова, закусив удила, мужик стал мрачнее, чем скала!
Судьбою не был он балуем, родители снабдили его приличным ***м,
Он действительно смотрится охуительно! Подумаешь и глянешь в женскую брешь,
Три дня потом ни пьёшь, ни ешь, отдаёшь бабе честь, как старшему офицеру, но какого хера,
Ведь у неё хреновые манеры? Два непоседы ведут себя как людоеды,
Чем бы мужик ни увлекался всегда на последних ролях оставался,
Потом от тошноты задыхался, к небу рвался, падал, когда спотыкался,
Но вновь поднимался с колен, ему один хрен: когда, где и с кем, но зачем?
Жизнь течёт без перемен, он весь мир удивил, но суть от истины не отделил,
Небось, забыл и тут же на плаху угодил, снял с себя нательную рубаху,
Остался в чём мать родила, а она ту сорочку в руки взяла и медленно пошла по мостовой,
Поставила в любовном деле жирную точку! Нет любви былой в помине,
Она отдыхает в глухой пустыне! Небосвод синий напоминает свежевыпавший иней,
Он оскалил зубы, стал выражаться грубо, ему надоело лицезреть лохмотья бедняков,
Немощность сгорбленных до земли стариков, вместо радужной яви и полночных снов!
Как и подобает ветерану, мужское дело покрыли ночные раны, память затмило провалом,
Дел у мужчины навалом, но мужик старый не привык жить по подвалам,
Понятно, время потеряно невозвратно, никто не пойдёт на попятную
И не свернёт обратно со стези развратной, притягательной и приятной!
Житьё ли в одиночку? Одному тяжело собирать грибочки, легко ложатся на бумагу строчки,
То ямы, то кочки на пути, у каждого проблемы свои, баба смотрит на мужика дерзновенно,
Она готова вырваться из плена, а у него член весит по колено, но не стоит, как полагается,
Она уже соглашается и ногами не брыкается, а он, как пьяный шатается из стороны в сторону,
Над головой кричат чёрные вороны! Голова задрана в поднебесье,
Ничего не сообщено жёлтой прессе о стареющей принцессе,
А она была по уши влюблена в молодого дикаря, без чина и звания,
Выслушав слова любви и признания, её душа была полна всеобщего ликования!
Знакомые женщины мужчине руками машут и всю ночь под его дуду пляшут,
Шум был неистов, много криков и свиста, а мужчина среднего роста жил скромно и просто,
Носил кашне в широкую полоску, оно прикрывало модную причёску на лысоватой голове,
Судьба разложила его на лопатки, ему бы бежать без оглядки, ан, нет, в голову лезет бред,
Простой и наивный человек вдруг замедлил собственный бег! Потух яркий свет в его дому,
Нет утешения ему, он пялится во тьму, напряжены его нервы, посыл неверный перед ним,
Он же сам свои грехи копил и с ними долго и мирно жил! Их сиянье смущало сознанье,
Небес наказанье никто не мог предвидеть заранее! Вот он миг желанный:
 «Я твоей женою стану при условии одном: ты всегда останешься мужиком,
Не будешь, как баба лезть в бабские дела!» Она тихо произнесла дорогие сердцу слова
И спокойно в сторонку отошла, привела кухню в порядок, там во всём царил упадок,
Мужик глянул в потолок, пару мыслей из уставшей головы извлёк, и сразу надолго умолк,
Повесил на шаловливый рот огромный амбарный замок, а сверху прикрепил травы пучок!
Он не падал перед женщиной на колени, ни просил у грешницы прощения,
А проявив толику терпения, раздвинул ей две половинки чуть выше бедра,
И сеча по накатанной стезе легко пошла, после окончания поединка дева, как картинка
Заново расцвела, и с ума стареющего мужика тотчас свела! Он без хвастовства и спеси
Вновь отдался в руки своей очаровательной принцессе, как же он оказался у неё под пятой?
Неужто мало думал головой, находясь на орбите круговой любви огромной и святой?
«Я тебя никогда не оставлю, ещё больше отверстие в сокровенном месте пробуравлю,
Сильнее полюблю! Баю-баюшки-баю! Я уже сплю!» Во рту нет ни крошки хлеба,
Две тысячи вёрст идти до седьмого неба, бог видит нас насквозь, на моей дороге восемь полос,
А на голове не осталось седых волос! Что посеешь, то пожнёшь! Повсюду только ложь,
Тело бросает в дрожь, грех толстопузый давит на спину и голое пузо, на ковре валяются рейтузы,
Рядом с ними спят двое, они никак не могут усвоить истину одну, что любовь бывает даже в хлеву!
Боль в боку мгновенно прервала ложащуюся на бумагу строку, подхожу к кованому сундуку,
Открываю крышку, кованную железом, смотрю внутрь с интересом, но в мыслях нет прогресса,
Всё на прежнем месте, возникают акции протеста, но их суть проста, коль нет ни кола, ни двора,
Смотри на жизнь с бугра, с тебя как с козла молока! О да! Чтобы избежать нового конфуза,
Пришлось на женщину надеть рейтузы, мужик остановился у входа в заветную щель,
Он остался не у дел, сам гол, как сокол, то есть наголо раздет, ещё горит в окне полночный свет,
Мозгами раскинув, кое-что, прикинув, стрик не стал жертвовать своими святынями,
Перестал общаться с людьми! С ума едва не сошёл, что искал, в конце концов, нашёл,
Но конфуз на фоне упавших ниже плинтуса чувств, произошёл, мужчина откашлялся немного,
Попросил прощения у бога, тот посмотрел на еретика строго, и отправил его на проезжую дорогу!
Пусть питается хлебом пресным и ходит по дорогам окрестным,
Авось, станет праведным и честным! Всё выглядело торжественно и строго,
С рытвинами оказалась та нехоженая дорога, ям было слишком много!
Нет на ней лозы виноградной, и трясёт на ней нещадно,
Чтобы другим людям грешить было неповадно, неспешно бегут события по стезе бытия,
За ними не успевает плоть моя, она прогибается всё ниже и ниже, чтобы быть к ним поближе,
Но помимо воли отдаляется, глаза лишь ночью смыкаются до конца, на всё воля творца!
Подобно великодушной дани небо ему дарило сладкие желания, голос роптания раздался опосля,
Под ногами вздыбилась земля, глубокой стала колея, в огромную яму едва не угодил я!
А на хрена мне эта проблема нужна? Вот от грехов отрину, до сих пор наедине ищу их причину,
В хлев загоню скотину, накормлю и напою, слёзы наземь к вечеру пролью на свою стезю,
За ночь отдохну и дольше своим путём неспешно пойду! К сожалению, в тот вечер
Подул холодный северный ветер, момент для сопротивления был упущен, и кажись, насовсем,
А зачем нужны лишние разборки, задвинуты на окнах массивные шторки,
Вот и сижу наедине в сплошной темноте, страшно и жутко мне!
На душе – того намного хуже, там холод и стужа, никто не вспомнил про ужин,
С виду – обычный день, но такая дребедень творится от темна и дотемна,
Что-то себе под нос бубнит верная жена! Не звенит давно гитарная струна,
Сквозняком тянет из открытого настежь окна! За окном первозданная тишина,
Что стряслось? Как бы ни пришлось вновь спать нам врозь! Что за вопрос?
Ты брось так шутить, надо вместе жить, не хрен нервы друг другу теребить!
Неужто ещё раз последнюю строку повторить? Извольте, но душу не невольте,
К греху её не принуждайте, вы полную свободу своей душе дайте!
Спорить с женщиной тщетно, я предан ей беззаветно, она же не бездетна,
Потомки есть, ей честь и хвала, на столе стоит вчерашняя пахлава!
Она приготовлена была с раннего утра! Победа или пораженье? Какое всё это имеет значение?
Было общение, во время него получено наслаждение, для мест филейных результат ничейный,
Из сострадания нарушены законы бытия, пороки воспитания нельзя предвидеть заранее!
Не по злобе пожилой мужик смотрит на свою сожительницу исподлобья,
У этой сиротки неприятности по всему околотку, допита бутылка водки до дна,
Не видно ни черта, только полночная звезда едва-едва светит из открытого окна!
Не слышно криков детворы окрестной, завтра день воскресный, все по домам разошлись,
Завтра начнётся новая жизнь! Ты не копошись тщетно, жизнь пройдёт незаметно,
И как бы ты её не гладил спереди и сзади, все бабы реально слабы на передок,
Об этом пишут все авторы между строк! Что сказать и в чью сторону головой кивать?
Как всё это объяснить? Дорог жизни каждый миг, а ты почти уже старик,
Тебе не привыкать со стороны глядеть, кто и где пытается сгореть?
В общем, мы тоже не ропщем, ни к чему роптание, как и птиц щебетанье,
Ожидается похолодание отношений, развод вместо дальнейших сношений!
Имейте терпение, господа, жизнь – не лафа, время тревожное, проморгать счастье можно!
Губами своими до утра шепчу женское имя, все имена неповторимы, ну и бог с ними!
Всё, что было, прошло и быльём поросло! Не возвращается назад никто! То-то и оно!
Каждому дано своё! Сделан свободы глоток, на подушке остался клок седых волос,
Жизнь превратилась в кошмар, но ты – такая тварь, что тебе даже себя не жаль!
Чох! Чох! Чох! Валишься с ног, везде подвох, за ночь малость оглох! Как бы я не занемог
И в постель не слёг! Стыд, теряя всякий, ругаю жизнь как подзаборную собаку и лезу в драку!
Прочь шутки в сторону, чёрные вороны уселись на огромные бороны и смотрят по сторонам,
Вот–вот взлетят на златоглавый храм! Судьба – старуха востро держит ухо,
Ей ни к чему перебранка, барышня – смуглянка выйдет на Таганку,
А спозаранку вновь вернётся к мужу, забудутся и холод, и стужа в тепле, что делать мне?
Да, у неё характер скверный и норов дурной, была бы святой, молилась бы в храме по ночам,
И отвергала бы стыд и срам! Первоначально никто не обращался к той теме печальной,
Было кольцо обручальное и житие почти идеальное, она мужа любила и его боготворила,
Он тоже повиновался благодати божьей! Грех есть повсюду, да и блуда огромные груды,
Пусть, что будет, то и будет, авось, родня не осудит, а природа с годами весь пыл остудит,
Но людская молва твои подвиги никогда не забудет! Счастье неуёмно, маленькое или огромное
Оно украшает житие, сердце заиграло, горя как не бывало,
Страстей прикосновенье повело грешников по стезе преткновения,
Прекрасны те мгновения первоначальной любви, есть бурление гормонов в крови,
Подъем по зову зари, и вновь сон вдвоём, мы же во имя пристрастия живём, вкушаем и пьём!
Взгляд понурый омрачил лицо судьбы белокурой, глаза слегка прищурив, и родню удивив,
Мир на ней свой взгляд остановил, дождавшись заката, пригласил её пройти в богатые палаты,
Тот, кто платит, пьёт шампанское, чаще всего французское или итальянское! Давая чувствам волю,
Мужик вспомнил тяжкую долю, и не смог устоять против сердечной боли,
Тем более, что был навеселе и стоял на очень скользкой стезе, на ней падали все!
Он сдувал со страстей пену и не смог перенести женскую измену, собачья жизнь настала,
Забот немало, молодость телу приказала влачить жалкое существование,
Она пришла к вокзалу и себе билет заказала на поезд тот, что грешника привезёт
В пустыню безлюдную по согласию обоюдному, там трудно будет ему пялиться во тьму,
Но в жизни неутешной, по большому счёту грешной, нельзя делать выводы поспешные!
В субботу ночью он свою судьбу увидит воочию, вместо тире она расставит многоточие!
Пройдёт семь вёрст, завернувшись в белоснежный холст, потом снимет то одеяние,
Промчится через большее расстояние, и божий свет теплом зальёт мозг, мягкий как воск!
Он весь почти усох, вот только покатый лоб до непристойности взмок, господи, спаси и помилуй,
Надели прежней мощью и силой, хочу жить неторопливо, и не ходить по высокой крапиве,
А что остаётся делать мне, если в той далёкой стороне каждый грешный человек
Сам себе укорачивает жизни век? Разве с грехом рядом уживёшься?
Напрасно не тревожься о грядущем, авось, будет лучше, и грех свалится с души,
И до утра будут на всю округу об этом шуметь камыши! Остуди чувства свои,
В этой деревенской глуши ни с кем говорить неохота, есть иные заботы и хлопоты,
Вцепившись в жизнь зубами, старик землю рыл сапогами, выл и злился, но по течению плыл,
Пока в глубокий омут страсти вновь не угодил, лишь там он ожил окончательно,
Всё было замечательно, вместе с дамой сердца они пристально смотрели в окно
Пока не заперто на семь замков оно! Ну и что, что все живут грешно?
Не наказан ведь никто! Им бы браком сочетаться и по свету врозь не шататься,
Но никто не хочет первым в отчий дом налегке возвращаться! Что же будет потом?
Не хочешь, не надо! Пусть другие испытывают наслажденье и усладу, они рядом,
Их губы в терпкой помаде с привкусом свежего винограда! Ха-ха-ха! Бывалого старика
Рассмешила последняя строка, ему по боку страстные призывы бабы с виду красивой,
Но слишком строптивой, как необъезженная лань!
Дело – дрянь, Вань, ты только глянь на себя со стороны,
Тебе лишние проблемы нужны? Что за жизнь без жены?
Никто не испечёт блины и не пожарит котлеты, тебе любовницы шлют приветы,
А в них одна пустота, исчезли блестящие от лоска шелка, привет – пока! Дорога далека,
Заря румяна, она предвестница урагана! Женщина сидит напротив, она не против пообщаться
И сексом впритык заняться, тяжело на грешную землю с седьмых небес спускаться,
Ещё тяжелее ранним утром расставаться! Свершилось диво, всё было здорово и красиво,
Любовь промелькнула торопливо и ушла восвояси, намекнув на прежние любовные связи!
Бельё из белоснежной бязи испачкалось сразу, брешь в душе пробита, мы с бабой квиты,
Мечту смутную подгоняет ежеминутно ветер попутный, он без препятствий лишает богатства
Маленькое царство надежды, как и прежде оставляя чаянья свои для всезнающей души!
Что нас ждёт впереди? Грозы и дожди? Не греши, надейся и жди, что пороки твои уйдут со стези,
И ничего кроме высокой колеи опосля не останется, взор медленно затуманится,
Но судьба не обманется в намерениях своих, раздавит бутылку на троих,
И напишет новый и красочный триптих! Ветер совсем затих, нет мыслей иных,
Кроме тех, что толкают грешников на беспредельный грех, там много страстей и утех!
Один - за всех и все - за одного! Чего? Запотело в комнате стекло! «Всё равно все живут грешно!
Коль не дано быть святым, ты никогда не станешь таковым!» - так говорил повар корабельный,
Когда я бродил по палубе бесцельно! Ветер закрывал глаза, над головой полыхала гроза,
Ничего катастрофу не предвещало, но страсти накалились до отвала!
У соседнего причала спокойная волна утлый чёлн ласкала, сделала в биографии прочерк,
У неё красивый почерк, но в том живописании были не только муки и страдания!
Слова любви и признания прозвучали второпях, цепи брака на руках и ногах, труден первый шаг,
Свобода уснула, а ты едва не свалился со старого стула, когда сквозняком в открытое окно подуло!
Пришёл Федул, студёный ветер даже церковные свечи одним махом задул,
Я бы примкнул к чужому корыту, но мне нужен торт из бисквита, мне бы оплатить кредиты,
Но как? Везде – бардак, все бабы – ****и, они обожают и спереди, и сзади!
У них на корме всё написано, как на судьбе: где, когда и с кем, но мне всё это зачем?
Всё – тлен, всё – суета! Лепота! Лепота! Боюсь раскрыть уста, дабы выразить мысли свои,
И не получить тычка в зубы, в форме грубой своего раба на путь истины направляет судьба,
Ставит грешника на попа, у него доля непроста, но в этом факте нет ни мощи, ни такта!
Одни кости, да мощи! Жизнь в сторону качнулась, неужто совесть у женщины проснулась,
И она ужаснулась тому, что неприспособленна ни к чему! Вот возьму и уеду на деревню к деду,
Дорогу найду по старому следу, вот и выходит, что страсть колобродит, за нос человека водит,
Пока не намнёт ему бока, ей не жалко даже старика! Ему наскучило по свету скитаться,
Наедине в холодном доме оставаться, он устал развлекаться, бабьи призывы к жизни красивой
Унёс ветер попутный по стезе смутной! Он дует в его сторону ежеминутно, остановить его трудно,
Мне же привычно поступать алогично, я же спросонок не пойму, куда исчез мой ребёнок,
Вместо него на диване мурлычет котёнок, думаю о прошлом, ложь прилипает к подошвам,
Не хочу быть навязчивым и дотошным, самому трудно с непривычки заставать бабу врасплох
И поднимать в дому переполох как при ловле блох! Надоело держать себя в рамках тесных,
И жить среди людей бесчестных, словно глубин отвесных!
Что было, то было, луч светила всплыл из-за грозовых туч,
Весь бревенчатый дом перевёрнут кверху дном,
В рассуждении моём речь веду о женщине в цветной косынке,
Точно такой же, как на старом фотоснимке, тогда я встретил молодую незнакомку,
Носившую за спиной гигантскую котомку, разговаривающую еле слышно, то есть негромко,
Чтобы уберечь ушные перепонки от голоса на диво звонкого! Как бы чего не вышло,
Дышло и то словно долото через толстую стену стремглав прошло, ничего перед собой не видя,
Я же наблюдал за ним на корточках сидя, но не подавал вида!
В молодые годы веянье природы не давало о себе знать,
Пришлось опосля на себе испытать и мне божественную благодать всепоглощающей любви,
Боже, ты вновь мне яви её едва заметные следы! Рассвет медленно приближался,
Божий отрок едва ли умом не помешался, с грехами он, наконец, распрощался,
И рано поутру долго стоял на ветру, ему невмоготу ловить мысль ту, что у толпы на слуху!
Она ходит по замкнутому кругу, я же с испугу пытаюсь разыскать свою давнишнюю подругу,
Страсть к себе её манила, старик уже выбился из силы! Он не ищет выгод, ему бы найти выход
Из ситуации простой, мысли голосят вразнобой, а грозовая туча бьётся о береговую кручу,
За ней виден только лес дремучий! Неподходящий случай для публичных объяснений,
Приношу женщине тысячу извинений, и лично я прошу у неё прощения за всё, что было!
Она усмехается криво, какой ей резон поздней ночью вслушиваться в колокольный перезвон?!
Вдруг в дверях светлицы появилась обнажённая с вида скромная девица,
У неё длинные ресницы и пышные ягодицы, она как птица впорхнула в светлицу,
У присутствующих отвисли лица! Лучшего подарка ждать не приходится,
Как здесь издавна водится, страсть всегда к себе людей манила и забирала мощь и силы,
В позу встав, законы гостеприимства, поправ, мужчина тронул бабу за рукав,
Он устал от лишних слов, ему по боку любовь, ему бы в койку лечь,
На хрена там бабе нужна длинная и красивая речь?! Ясно и без лишних слов,
Что страсть взыграла вновь, хотя автор этих строк по большому счёту не пророк,
Но и он смог различить женское лукавство, она хотела  венчаться на царствование,
Но вовне нет поддержки, пришлось сыграть в орла и решку, поговорить о том, о сём,
И в сумраке ночном весельем наполнить холодный дом,
Пока не грянул гром за зарешеченным окном! Он хотел бы вновь стать отцом,
Во время Чернобыля обмотал свои яйца свинцом, не выходил лишний раз на балкон,
Закрыт был до зимы он! Не хочу прорицать и языком зря бряцать, девица – любовница и мать
Желает с дрожь в теле точно знать, когда же она испытает божественную благодать?
В углу стоит скрипучая железная кровать, мужик как будто попытался ситуацию перевести в шутку,
Получилась херня, баба выпила на коня и ушла, не дождавшись светлого дня!
Остановившись у входа, пожелала старику тёплой погоды, ох уж эти годы,
Ими, обзаведясь, не хочется лишний раз вступать в половую связь!
Так случалось не раз! В житейском море повседневные разговоры о суете и позоре
Происходят постоянно, и никто из этого не делает тайны!
Крестясь, грешник всякий раз терпит крах, всему виной половая связь на стороне,
Старику должно быть стыдно вдвойне, лично мне кажется, что он никогда от неё не откажется,
Без любви душа заржавела бы, бабке не ходи, грудь тоска заела бы, и тело одряхлело бы!
Жизнь на лице оставляет заметные следы после укусов судьбы,
Пожухлый лист над головой кружится, мужик до утра в кровать не ложится,
Ему одному не спится, как говорится, для успокоения души необходимо удачно жениться,
Тогда бессонница в свои пенаты водворится! От неё никуда не скрыться без помощи баб,
Ты – раб любви, и не можешь скрыть желания свои! Что ты можешь опровергнуть?
Только злобный взгляд в мою сторону метнуть, забудь хотя бы на пару минут,
Что суть бытия не должна тревожить тебя! Женщина язвит, что у старика едва стоит,
Всё это бабьи бредни, хочу напомнить ей случай последний,
Когда она едва не сорвалась с крючка, у неё до сих пор болит голова,
Я же обдёргал все поводья, к земле приросли её длинные ободья!
Любовников много позади, а впереди – не видно ни зги! Не хрен плакать,
Между её ног трясина и слякоть, а дождь продолжает за шиворот капать!
Мужик уже на том краю границы, где сами раздвигаются женские ягодицы,
Она руками хватается за петлицы, не зная ни меры, ни границы женской амбиции!
Её лицо не покраснело, она на диван присела, и терпеньем запаслась, я же – пас,
Уж лучше в следующий раз вытащу из трусов увесистый алмаз, пусть он порадует бабий глаз!
Не об этом мой рассказ! Баба пальцем старику не грозит, она в отдельной комнате спокойно спит,
И как рыба молчит, только в две дырки сопит, её лоб испариной покрыт!
Хватит тебе жевать мочало, трудно старику взбираться на высокие скалы,
Нет, не забыл я, что годы бытия обрезают крылья,
И забирает силы постепенно, бытие бренное идёт своей дорогой, а боги взирают со стороны,
Каково ему без жены? Просторы из окна чётко не видны, только очертания далёкой старины
Выводят взгляд из тупика, хоть что-то радует по ночам старика! Ему господь дал великий дар,
Он им до поры до времени обладал, а потом наплевал на всё! Ё – моё, он вновь стал жить грешно!
В горле ком, мысль об одном: как кивком головы собрать воедино мысли и думы свои
Посреди тернистого пути? Спину сгорбив, мужчина с виду гордый обращается к бабе с просьбой
А она стоит с торбой и не смотрит на его профиль, вреде бы он мозги ещё не пропил,
И ничего из прошлой жизни не забыл, да, он любил женщин многих, этот дар у него от бога!
Баб было много, к ним вела одна дорога, на ней можно сломать ноги, там страсть и тревога,
Таинственность слога во время речи ночной надоела ему охерительно,
Постельная любовь выглядела омерзительно, но всё равно хотелось жить вольно и грешно!
Стоять с головой непокрытой перед искусно накрытым столом, хочется кушать с аппетитом,
Жить бы незамысловато, не бедно, и не богато и побеждать во время рати! Слушаю скрежет пера,
Невдалеке раздаётся стук топора дровосека, я же с раннего утра скребу по сусекам,
Намереваюсь жить подобно вольному Человеку, во имя чего я усердно молюсь и каюсь?
Болит грудь, из той боли вытекает суть: не всякое блюдо вкусным будет, боже, не с тобой ли
Мы вместе шли до края земли? Боже, мы же дети твои! Ты же был распят на кресте,
Я тоже живу в нищете, такая жизнь мне не по душе! Рваное пальто на мне, а под ним
Душа едва-едва дышит воздухом одним с грешным телом своим! Бесы улыбаются злорадно,
Да ладно, не хочу в их сторону смотреть, зажав в одной руке – кнут, в другой – плеть,
Пытаюсь в оба глазеть на собственный грех! Мне бы успеть его впритык рассмотреть!
Времени нет, остывает его едва заметный след, нет пламени свечи, темнота в ночи,
Хоть кричи, хоть зови кого-нибудь в небе тут, как тут растворится сокровенного зова пустой звук!
За нарушение святейших правил бог людям оставил заповеди свои, содержательные внутри,
И безобидные снаружи! Ветер листья кружит, они шепчутся друг с дружкой,
Тормозят на спуске и в проходе узком, но тлен и маета, едва сойдя с креста,
Занимают самые благоприятные места! Вокруг них одна и та же пустота,
Она была вчера и есть сегодня, так богу было угодно, чтобы личная свобода
Уходила в себя без особого труда, коль в этом есть нужда! Она приходит в камуфляже
И шапочке из зелёного цвета пряжи, не моргнувши глазом, чихнув три раза, роется в хламе,
Плоть щупает грязными руками, но не топает ногами, завернувшись в скромное платье,
Простирает руки для широкого объятья! Сёстры и братья, не хрен вам наращивать мне понятья!
Я же не спорю с судьбою, давно привыкнув к разнобою мыслей и чувств, зажав в узду свою грусть,
Пытаюсь не замечать обнажённых тел, был бы смел и удачлив, горя бы не знал,
А так счастье проморгал! Грехов кавалькада вырвалась из горного водопада,
Теперь рядом пляшет до упада! Зачем всё это мне надо? Хлеб солью посыпал,
И сразу подумал со всхлипом о подвиге великом, нас завистники на плаху кидали,
И долго в сыром подвале держали, пока у этой швали не просветлели мозги, много в них шелухи,
Как не крути и как не верти им никуда не уйти от постоянной мышиной возни!
Неисповедимы господние пути! Он с детства сильно поддавал и на жизнь смотрел превратно,
Был бы у него член квадратный, не жил бы так развратно,
Его с молодых лет к себе привлекал дивный овал между стройных бабьих ног,
Он к нему подход давно искал, даже во время очередного разгула страстей,
Не смог отказать в любви избраннице своей, он до мозга костей в том полёте трепетал,
Когда над бренным миром без сознания прытко пролетал, не плакал и не рыдал, заведомо знал,
Что устоять против женского соблазна никогда бы не смог и едва ли не попал в холодный острог!
Он как философ не задавал любовницам лишних вопросов, прислонившись к дверному откосу,
Кровь с носа, но отпускал тормоза, а девица курносая всё просит и просит войти глубже,
А не останавливаться на соседней меже для передышки, хватит ли сил у рыжей мартышки
Завершить страстное соитие и готова ли она совершить для себя новое открытие?
Он уже яйцами в её лобок упирается, а она лишь ехидно ему улыбается! Не молится и не кается,
Лишь усердно сексом занимается, вдруг оргазм внезапно обрывается, лёгкая усталость есть,
Она, как благая весть прошла по женскому телу, вошла во все щели и тут же скромно ушла,
Не затронув ни души, ни чела! Мужик утомился чуть-чуть,
Стиснувши двумя перстами женскую грудь, издал легкий звериный звук, пролезший между губ,
Попытался на бабе непробудным сном уснуть, но не тут – то было! Он вновь обрёл крылья
И попал в страну плодородия и изобилья! Ночная тишь, за стеной скрежещет мышь,
Дождь едва капает с крыш, мне ль вслушиваться в бытовую канитель? Соловьиная трель
Прозвучит с утра, душу обескуражат холода, в лёд превратится талая вода и только в храме
Можно похвастаться перед небом своими делами, но даже там не особо верят слащавым речам!
Скрип в груди, старость впереди, изморозь сменят проливные дожди, с жизнью, браток, не шути,
Уж лучше лишний раз промолчи, в две дырки молча, сопи и, затаив дыхание глубоко дыши,
Пусть шепчется листва и под ногами легко шуршит зелёная трава, заготовлены на зиму дрова,
А людская молва перекручивает мысли и слова, жернова мирского бытия не дают тебе житья!
Позади тыща неудач, крик и бабий плач, хоть плачь, но приходится бабе постоянно врать,
Что время разгула давно уже минуло, эта мысль блеснула и исчезла, едва не выбросила из кресла
Седовласого мужика, приходится и ему отвечать за свои слова! Ругается жена,
Употребляет даже матерные слова, суть её проповедей загодя ясна, призыв далекий
Будет исполнен в мгновенье ока, розни и склоки обнажают догола прочие пороки!
На самом деле пройдёт год и одна неделя пока снег белый-белый плоть не обелит от черноты,
Внешние черты не столь важны, как пороки божественной души! В глуши во мраке заточенья
Не слышно церковного пения, из нас любой вступает в спор с роком и судьбой весенней порой,
Имеет солидные претензии к властям, никто не верит последним новостям, рядом стыд и срам,
Иного не дано нам, мы же идём по господним следам, но даже в звериной пещере,
Где нет намёка на веру, нам места нет, так будет и впредь, я же понятия не имею,
Почему посреди недели становится темнее свет белый-белый?
В сиянии людской гордыни в миг единый меркнут даже древние святыни,
Свет падающий с неба, наподобие холодного снега, вероятно свод небес
После того, как Христос воскрес, замедлил процесс отдачи тепла,
Вся нечисть не ушла со двора, сидит там от темна и до темна,
Вертится у моего закрытого наглухо окна, в доме мрак иль темнота, на душе гадко,
Жить и вправду мне не сладко, не стремлюсь строить догадки и наблюдать за бабами украдкой,
Я привык быть серой лошадкой в многоголосой толпе, излишнее борение не по мне!
Надоела жизнь в тюрьме, разве можно жить в чужеродной среде? Во тьме полуночной
Взираешь на мир через скважину замочную, выражение восточное довольно точно
Отражает истину бытия, вдумайтесь в эти зловещие слова, товарищи и господа!
Там плетётся по трубе водосточной невидимая для грешников канва,
От неё отделить свои чувства никак нельзя! Во бля, что за фигня?! Подкравшись к этой ораве
В блестящей оправе, не скажешь ничего, им подчинено буквально всё и даже грешное естество,
Оно не имеет своей точки зрения на половые отношения, пришедши к такому заключению
Становишься незрячим и тут же терпишь новую неудачу, едва ли не скулишь и не плачешь,
Полночи с судьбой судачишь, но прежние счета по грехам никак не оплатишь! Рано поутру
Станешь нагишом на промозглом ветру, отводишь от греха бесстыжие глаза, вертишься как егоза,
Но в мгновенье ока распри и склоки наполняют край далёкий криком своим, что делать с ним?
Не будь их, мир бы затих, едва ли не умер, он бы не понял чёрный юмор! С моря дует лёгкий бриз,
Он опускает мысли вниз, нет стези гладкой, она растранжирена без остатка,
Иду походкой шаткой по стезе лесной и веду толпу нахлебников следом за собой!
Боже мой! В горле горчит, надоело душой кривить, вернуть бы прежний лоск и вид, но как?
Ком в горле стоит, а член долу висит, и не мычит и не телится, по дороге сизый туман стелется!
Ночной крик души звучит в промозглой ночи: «Боже! Помоги избавиться от тоски!»
Фразу эту услышали мужики и бабы на краю света, она облетела всю планету, но проку нету!
Она покинула нутро, вокруг стало светло, и вот уже скрипит перо по пожелтевшей бумаге,
Забыты прежние передряги, куранты полночь бьют, но не искажают суть жизни земной,
Дилетанты водку стаканами пьют, и слёзы вёдрами наземь льют, напрасен Сизифов труд,
Никому он не надо, как и пляски до упаду! Жизнь пуста, ни травинки, ни куста, ни сухого деревца!
Ну её к шуту, никто не поможет в нужную минуту, спишь на железных прутьях, числишься в зятьях,
Но живешь впопыхах, словно баба на сносях! Всё – тлен, всё – прах! Довлеет страх и боль в очах!
Даже мать - природа  укорачивает жизни годы, шум в водопроводе всю ночь, я был бы не прочь
Лечь навзничь, но не в моих руках бич и не мне бросать толпе под ноги клич: «Велик был Ильич,
Царь - его бич, и сколько ты людям не талдычь, что так нельзя бесстыдно жить,
Им всё по барабану, есть хата саманная и будущее туманное, с них и этого довольно,
Да и нам того же хватит, любой грешник свою святость мигом растратит!»
Бог и судьба – два огромных рычага, благодаря которым люди переживают радость и горе,
Они возжигают для себя пламя своего полыхающего огня посреди святого креста!
Роль Христа важна для круговерти существа, он готов страдать за всех,
Впавших из-за своих ошибок в грех! Его радость не полна, на пол падает горькая слеза,
Он никогда не оставляет попыток избавить грешников от пыток, жизнь на месте не застыла,
Лишь божественная сила погрузилась в людскую природу, заря зажглась во время восхода,
Чтобы единение двух начал напомнило морской причал! Их внешность была под стать репутации,
Трудно богу расставить по своим местам все интонации, старик был воистину умён и велик,
У него выпирал на шее огромный кадык, он был человеком строгой жизни,
Ему плевать на житейские катаклизмы, по складу души – аскет, у него зависти нет,
Одевался просто, невелик ростом, очень худ, по характеру был резок и крут,
Одним словом – тёртый жук! Изнеможенный вид и печальное выражение лица
Не покидали старца никогда, невелики его года, пережиты боль и нужда,
Они как заноза с обломанной розы! Ему бы избавиться от своих болячек,
Люди разное о нём судачат, но он не плачет напрасно, жизнь всечасно напоминает о судьбе,
И вот на тебе: сорока ему намедни принесла на хвосте, что он по воле созвездий
Будет готовиться к недолгому отъезду из родных мест, потом вернётся в один присест,
Порох в пороховницах ещё есть, и ничего ему не остаётся,
Как украдкой испытывать трепет блаженный и сладкий по вечерам!
Вот там, в соседнем окне при холодной вечерней Луне, появляется образ женщины молодой,
Ветер шальной отодвигает штору с окна и девица та, что и вправду собой хороша,
Раздевшись наголо, нагло и настырно смотрит в открытое настежь окно!
Её не валит с ног усталость, ей бы самую малость поразвлечься перед сном
С добрым молодцем и вдвоём позабавиться, она приятно скалится и особо не упрямится,
Дева та готова без лишнего слова выплеснуть огненный жар из раскрытого зева,
Грехи то справа, то слева напоминают о страсти мирской, но как расстаться с мирской суетой? 
Мужик глубоко вздохнёт, как бегемот, наберёт холодной водицы в рот, и приглашения ждёт,
Что же дальше произойдёт? Штора резко задвигается, мысль мгновенно прерывается,
Ночь сдвигает очи с точки той, что приятно сияла полночной звездой во тьме ночной!
Отважный вояка, простясь с непобеждённым мраком, тихо прилёг на свою кровать
И начал громко зевать, а потом жалобно стонать, этот стон невозможно было прервать до утра,
Чреда сомнений на исходе, буйствуя, одичала природа, он у неё в долгу, его рыло в пуху,
Он поднимается рано и утро туманное уносит мысль о тяжести бытия бог весть куда?
Вдалеке видна горная гряда, там лежат столетние снега, там воет ветер и ревёт пурга,
При таких очаровательных видах мысль о фламидиях как тлен иль прах тут же таит на очах!
На первых порах ему мешал неподдельный страх сделать первый шаг в направлении окна,
Но там тишина, штора слишком тяжела, чтобы сдвинуться с места, ему же тесно в комнате своей,
Хочется присутствия приличных людей! То, что было охвачено тьмою, вновь одолено покоем,
В коем растворяются сокровенные мысли и чувства, и уже не болит так голова, боль прошла,
Седой и бородатый мужик выходит из хаты неторопливо, смотрит на соседнее окно учтиво,
Словно отшельник с крутого обрыва! Цель недостижимая манит к себе его нутро неудержимо,
Вздох упрека, и тут же вспомнились слова великого пророка: прозвучавшие в час обхода
После многодневного похода по местам пустынным, безлюдным и глухим,
Он уловил чувством шестым, что мы за ценой не постоим и небо возблагодарим
Прилежанием своим, если надо, всю ночь на коленях в божьем храме простоим
Холодными ночами! Пусть под ногами каменный пол, а под коленями дырявый камзол,
Он упёрт, как хохол, и ему не страшен чёрт, все обстоит как раз наоборот! Бог воздаст сторицей
Ему, как брату и ей, как сестрице, опущены долу девичьи ресницы, незримы греха границы,
Мимо летят перелётные птицы, городская окраина дымится и не позволяет усомниться в том,
Что жить легче вдвоём! Пока не грянет гром, мужик не перекрестится, и не протрёт свои глаза,
Чтобы наяву, а не во сне увидеть чудеса! О да! Мысли, как талая вода,
Никогда не освобождают душу от греха, физиономия вся в поту, кому я служу и с кем дружу?
Смотрю перед собою прямо, там рытвины и ямы,
А судьба упрямо ведёт тебя через дебри пустыря,
Я же в утреннюю пору смотрю под гору и под ногами ищу опору!
Спору нет, хоть совесть имей, хоть нет, для всех грешников сияет божественный свет,
Но лет с тридцати семи лично ты вступаешь в споры с недостойными людьми!
Ездишь на колымаге, едва не умираешь от недостатка влаги, пишешь на клочке бумаги,
От толпы прячась, скрываешь собственную незрячесть! Есть много чудачеств, их не перечесть,
Затягиваешь ремень как можно туже, но живешь всё хуже и хуже! Всматриваюсь в пустоту,
Прислонив щеку к пожелтевшему листу, оставив тлен и суету, и в минуту я неимоверно грущу,
От себя любимую женщину никуда не отпущу, грехи теснятся в тумане, выглядят дивно и странно!
Воспоминания вновь через мгновенье нахлынут, но проступки никогда не отринут,
Они скальп с тебя мгновенно снимут, исказят суть моего бытия, небось, в их глазах никчемен я!
Бог - всем нам судья! Смотрю на небо с опаской, воистину боюсь огласки!
Кто со мной не согласен, тому путь в дальнейшую жизнь опасен, коль бы он в дорогу пустился,
Слегка засуетился и с родными навечно простился! Огонь из зева, а в чреве – грохот и клокот,
Где же локоть партнёра? Неужто вокруг одни злодеи и воры? Нет, они в отдалении,
Там, где обитают они, короче становятся ночи и дни! С ними разговор короткий,
Или имеешь характер кроткий, или живёшь за загородкой, не знаешь запаха ни вина, ни водки,
А питаешься ржавой селёдкой! Жизнь по накатанной колее катит, с меня её произвола хватит,
Только человек глупый смотрит нагло и тупо тебе в глаза, ему сцы в очи посреди ночи,
А он твердит, что это божья вода! Устав от бесстыдных рож, сам стал на них похож,
Хотя не был вхож в их чертог! В голове всеобщий хаос, что посеешь, то пожнёшь,
Мысли, пересекаясь, молясь и каясь, всякий раз меняли собственный сказ о путях бытия,
Среди них петляла скользкая стезя: прочь все высокие эмоции и чувства,
Скорее бы овладеть ораторским искусством, открывающим путь к богатству и славе,
Но в этой православной державе тебя никто на истинный путь не направит, каждый лукавит,
Как может и свои грехи, молча, итожит! День прожит и хорошо, было бы довольно естество,
А о душе позаботится господь, пусть грешная плоть попробует сама искушение побороть
И выплыть среди бурления холодных вод! Неутишимый бес преследует всех, он там и здесь,
На святости можно было бы поставить крест, но как очиститься от грехов юности, куда идти,
Куда ползти? Неисповедимы господние пути! Что впереди? Надо мной проливные дожди
И бурное море повсюду, море и свод небес, над ними довлеет наш повальный грех!
Болят ноги и руки, мозг пожинает сладкий плод горькой науки! Прочь искушение!
Где же гавань для терпящего крушение? Благодаря судьбе своими руками и тяжкими трудами
Стяжаю пропитание себе и собственной семье! Пронёсся вихрь и отвлёк грешника от дел земных,
Он сбросил в бездну весь хлам, и всё расставил по своим местам! По всем расчётам
Можно стучаться в райские ворота, если не опередит кто-то! Падать в грязь неохота,
Пуще работы только рыбалка и охота, там молодая русалка готовит плоть свою,
Чтобы продолжить любовь в земном раю! Об остальном молчу, и слова впредь не скажу!
Локти не грызу, семечки лущу, но попав в гущу событий, поступаю по наитию,
Как и полагается руководителю! Мой корабль готов к отплытию в заветную гавань,
Но там сплошной туман, и невиден любовный роман, он скрывает сущность предмета почитания,
Наедине звучат слова любви и признания, как слова назидания, хочется зажечь лучину,
Чтобы не угодить в тончайшую паутину или не пройти мимо счастья своего, глядь,
А рядом нет никого, стоит пошатнуться чуть-чуть, как вражеская пуля пронзит твою грудь!
Когда-нибудь разъяснится суть происходящего, только у бога нет ни прошлого, ни настоящего,
Он сидит на вершине и смотрит на мир глазами своими,
В горах и на равнине попраны сокровенные святыни!
В душе царствует грусть, поддавшись опустошению  чувств,
После опьянения своего мышления и исступления ума, душа мысленно грех круша,
Едва не ушла из старого и дырявого шалаша раз и навсегда!
Невоздержанные уста и необузданный язык, который был могуч и велик, словно горный арык,
Был настежь открыт для смешения понятий о жизни грешной и святой, умывшись святой водой,
С прежней страстью стал спорить с властью и разбирать нутро на части, пока властвующая рука
Не омыла своей благодатью полноводные берега познания, высоки её притязания,
Но нельзя грешника осуждать заранее, он прошёл большое расстояние прежде,
Чем оставил насовсем суету и тлен, но зачем? Жизнь шла без перемен, для чего менять её?
Один хрен, вбежав в драконье чрево, не выйдешь через отверстие пылающего  зева,
И чтобы не погибнуть от удушья, продашь дьяволу собственную душу!
Всё построю, и вновь разрушу, но девственной оставлю собственную душу,
Мои речи почти не слышны, бог наблюдает с вышины, как все мы, не чувствуя за собой вины,
Искусно прячем провинности свои, мы же Святому Писанию верны, а попы жирны и тщеславны,
И даже тот, кто над ними самый главный, грешит исправно! Он исполняет долг высокий,
Но своё предназначение мыслит однобоко, отсюда распри и склоки, всё исполнится в сроки,
Ратуя за многотрудные дела, жирный глава стал путать фразы и слова! Сперва говорил одно,
А потом – другое, нет душе покоя, потеряно самое дорогое: чувство святое!
Боги, уставшие после дальней дороги, встали у порога, подумали немного и махнули рукой
На мир земной, не сдержать его, и что с того, что праведное естество
Пытается отделить вожделение от сердца моего! Да, неприятно жить грешно!
Вход в мир греха опасен, я согласен в грехах раскаяться сполна, но рядом стоит над душой Сатана
С кубком вина, Бог в отдаленье смотрит на ночное приведение, как на сказочную фею у окна,
Небось, она для других дел была рождена! Куда же подевался ключ жизни? Боже, брызни
На этого остолопа, бабьего холопа, святой водой, пусть наш сказочный герой подумает головой:
Что и как? Небось, не дурак, коль всякий раз пытается писать свой рассказ о своих приключениях,
Но грех творит второпях, теряет стройный лад половая связь! Дальнейший путь его нам неведом,
Мы идём за своей мечтой следом, себя не помня, не оставляем на пути ни камня, ни пня,
Суть бытия кляня, пытаемся как-то обелить себя и очернить тот сладкий миг, что слегка затих,
Оказавшись в окружении догматов святых, он при них, а они при нём, куда ни взгляни,
Коротки жизни дни, куда святой водой не брызни, образы капризные видят ключ жизни,
Как продолжение рода, да, грешна человеческая природа! Тяжкая доля уготована воле,
Но мысль, как сказочная птица, к истине обязана стремиться, она с ней путами связана,
Ей дорога в пенаты святых заказана! Напрягая жили, праведники тоже грешили,
Игра воображения порождала сладкие сновидения, они – камень преткновения
Для полного исправления грешного естества, к делу не пришьёшь слова,
Когда кругом пошла дурья башка! Известно, что грешникам на земле мало места,
С шумом и треском проходят их общения, с иными думами пересекаясь,
Они порождают ересь и хаос! Коль так сталось, что у порога стоит старость,
Тогда надо забыть о молодецкой браваде, о любви и скрипучей кровати!
Ну что ж, как бы и нам не пришлось в образе любимом видеть горные вершины,
Там много воды, но нет хлеба, но есть в любви исконная потреба! Свинцовое небо над головой,
Оно дано толпе злосчастной судьбой, и в момент любой готово повести мысль следом за собой!
Бог  наш преданный страж, мы – его малая часть, и потому верим Ему во всём и всегда,
Молимся с утра, целуем образа, но у каждого своя стезя и свернуть с неё никак нельзя!
Ура, господа! В глубине неизреченного зла наша молодость прошла, не затронув чела!
Жизнь до ручки дошла, оказалась скучной тенью и жаждет одного: любви и уединенья!
Будет ли прощенье? Неведомо никому, судя по всему,
Страстные объятья наращивают грешникам свои понятия!
Молитвы и заклятья вступают в противоречия с законами бытия,
Бог – наш учитель и судья, но не я, господа! В пропасть падает планета,
Только проблески утреннего света пробуждают совесть, о ней написана не одна повесть,
Это – не новость для толпы! Увы, все мы  грешны, только в розовом свете хотим видеть предметы!
Я уже поседел, но разобраться досконально так и не сумел в хитросплетениях судьбы, увы,
Трудно прыгнуть выше своей головы! Что не говори, как не суди, но от рока и судьбы нам не уйти!
Неисповедимы Господние пути! Моя оценка исходит из самого центра, но и она не совсем верна!
Дует ветер из открытого настежь окна, на носу холода, остывает в бадье колодезная вода,
Оставлены на время неотложные дела, глядь, о ****ь, жизнь почти уже прошла!
Боже, прости, и грехи отпусти! Пелена с глаз медленно спадала,
Времени для осознания греха было отведено мало, но пора отрезвления всё же настала,
С ним встречаться не хочется боле, святость повинна в равной доле в роковом поцелуе,
Совершённом всуе, время потеряно впустую, хотя приятно вспомнить жизнь холостую,
Душа до сих пор ликует, а плоть об упущенных возможностях тоскует! Работа от утра и до утра,
Тепло лишь у семейного костра, но от того очага не осталось почти ни фига,
Прислушавшись к шороху дождей, вспомнилось множество людей из жизни моей,
И все они рядом шли, ноги едва волокли, падали и поднимались с земли,
Утихомирив вожделения свои! С поникшей душою спорю, как с самим собою,
Наземь спадало огромное белоснежное покрывало, страна любви и уединения
Укрылась в серой тени, закончилось бурное времяпровождение, а дум смешение
Вновь вызывает в сердце волнение, от семейной четы остались красочные черты,
Но даже я до конца не понимаю, как выжить в благословенном крае, не согрешив,
И опосля своё чело холодной водой, не окропив? Буду жив, тыщу раз перекрещусь,
От прежних грехов открещусь, их знаю наизусть, а тоску и грусть оставлю наедине,
Они прилично надоели мне! Плохо спится ночами, пороки сложены штабелями,
А ересь спит спокойно в храме! Любовь и нега укрылись под горами не растаявшего снега,
Всё уже готово для ночного побега в никуда, на ветер брошены святые слова, уже конец лета,
Но не конец света, основное действо произойдёт на рассвете!
Разумная злоба вызывает приступы озноба, надо смотреть в оба и не зевать,
Меньше болтать и больше соображать! Куда бежать от наваждений мирских?
Ветер на улице быстро затих, он не посмел исказить жизненную суть,
Ему я подставил собственную грудь, а когда очнулся, сам себе ехидно улыбнулся,
Едва ли не рехнулся, можно легко сойти с ума, когда из-под ног уходит корма тонущего корабля!
Во бля! Жизнь одна, она пролетает как стая воронья мимо открытого настежь окна,
Вначале мы жизнь воспринимали так, как есть, могли на пенёк спокойно присесть,
Но опосля изменились времена, на поверхность всплыло немало дерьма!
Жизнь бы сразу преобразилась, если бы в чистую воду бытия погрузилась,
Но это лишь мне в красочном сне накануне приснилось, желание пробудилось на заре,
Если бы дело шло к весне, другое дело, веселись и гуляй смело, а время бежит к зиме,
Оно мчит без оглядок, оставляя свои воспоминания среди школьных тетрадок!
Что было, прошло, мы выжили всем бедам назло, но запомнили одно,
Что ничего так просто не даётся и канувшее в Лету даже к следующему лету назад не вернётся!
Ничего не остаётся, как счастливого часа ждать и насущные проблемы мимоходом решать!
Их список длинен, их не баловали своим вниманием ни Хрущёв, ни Калинин!
Нам увеличивали нормы, чтобы мы не теряли свою физическую форму,
Но денег не хватало для прокорма! Мы же упорно шли по дороге торной,
Не зная, что и к чему, каждый был чем-то обязан року своему! Кого-то в ссылку, кого-то в тюрьму,
Все тихо сходили в тень по одному, повезло лишь мне одному!
От прошлого на память потомкам остались хрипы в бронхах,
Мы же на обломках царской власти строили собственное счастье!
Кто за тебя? Кто против тебя? Однозначно сказать ничего нельзя,
Среди городов, лесов и гор петляет твоя стезя, ты же боишься взять в руки крест,
Неужто мощи и сил у тебя нет? Готовь себя к терпению, к тоске и смятению,
Но не к порабощению желаний и чувств, пусть ты не способен к созерцанию
И не глубоки твои знания, как гласит древнее предание: ничего нельзя о себе узнать заранее,
Ты за мысль свою держись и на крест свой обопрись, только к богу стремись!
На земле не кончается жизнь! Она продолжается вдали от матушки-земли,
Прожито больше половины века, слава богу, ты – не калека, так что не теряй облик Человека!
Жизнь преходяща, как и настоящее, читай молитвы как можно чаще, привыкай к труду
И готовь свою душу к последнему суду! Жизнь крестами обставлена, а душа затравлена псами,
Она свободной станет под небесами! Всех свершений счёт несметный был предсказан:
Что и к чему? Мы своей славой обязаны только богу своему, нынче многое под запретом,
Мы же зря поклоняемся портретам и при этом являем черты всеобщей неправоты!
Теснится грудь, коснись её чуть-чуть и ты, держа бразды крутой рукой, оставишь душевный покой!
Кто ты такой, чтобы повелевать собой? Живи пока исподтишка, напоминая себе мелкого божка,
Пусть болит твоя башка, ты же хлебай щи из общего котелка, смута в обществе велика,
Миром правит небесная рука! Стоит ли смущаться от того, что грешно твоё естество?
Есть ли всё у кого-нибудь? Не хрен бить себя кулаками в грудь и что доказывать толпе,
Она привыкла стоять на голове или быть у себя на уме! Никто не прожил без скорби и стеснения,
Только молодое поколения не несёт это тяжкое бремя! Всему – своё время! Всему – свой час!
История не прощает нас, так будет и на этот раз, но нам никто не указ, всеми движет страсть!
Дальнейший путь мне неведом, я бы бросился за любимой следом, но боюсь опоздать к обеду,
А я еду, а я еду назло коварному врагу-соседу на стареньком велосипеде по высохшей тропе,
Остаются следы на зелёной траве, а в голове – пустота, на всё воля Иисуса Христа!
Наконец, сбылась моя давнишняя мечта, рядом нет ни травинки, ни куста, ни деревца,
Мне пришлось подальше уйти от греха, в отблесках заходящего света иными кажутся предметы!
Боже, где ты? Ты всюду, твой глас я никогда не забуду! Люди, на небе наши судьи!
Только в дни равноденствий на землю спускается небесное блаженство,
Но в тот же миг уходит совершенство плоти и души, боже, от греха огради
И осуждать никогда Ты нас не спеши! В тиши во мраке заточенья проходили дни мои,
Без торжества, без вдохновенья, без слёз, без ласки, без любви! Бог грехи подытожил,
Душу растревожил, и терзания её умножил, потрясение большое произошло с душою,
Не скрою, что душа жаждет покоя, но где его найти? Неисповедимы Господние пути!
Бог ничем не обязан нам, наметив курс грядущим дням, Он увидел грешников за окном,
Объятых беспробудным сном! Дело в том, что в деле малом и большом
Трудно справиться греху со стариком, он трудится как гном, идёт напролом,
И не уступает молодым ни в чём! Шумит вода, близок день Страшного суда,
Вот-вот сюда шагнёт беда и что тогда? Прогнётся до земли спина, так что крепись, старина,
Жизнь у нас одна! Как мир от греха избавить, как страсть за бортом бытия оставить?
Кто же нами правит? Как жизни от смерти отстоять и собственное «Я» не потерять?
Опять колокола в душе звонят, тут ни убавить, ни прибавить, надо попытаться хотя бы на святцы
Не молоть околесицу, а праведно жить и бога воистину любить! Душа болит и сердце плачет,
Сознание ребячье вот-вот наземь брызнет, и человек погрязнет в болотной тине в миг единый!
Можно умереть от скарлатины, а можно жить с бронхитом и до конца жизни хихикать!
От личной воли судьбы и доли не зависят сон и диво, не смотри на грех строптиво,
Загляни в дверной проём, что за крики и стоны раздаются за окном, рядом раскинулся водоём
На его берегу стоит твой старенький дом, мыслей кружение украшает ночное сновиденье,
В чём твоё предназначенье? В стонах, плаче или песнопении? Промедление смерти подобно,
Без промедления буду стремиться к исправлению, приветливо шутя среди белого дня,
Допиваю свою чашу до дна, весело болтаю и только на божью волю, час от часа уповаю!
Своего предначертания не знаю, к чужим козням привыкаю постепенно, всё тленно,
Одно неизменно: вещи второстепенные довлеют над нами,
Успокоение мы находим только в божьем храме! Мысль летит над пенистыми волнами,
Отбив весь огромный круг адовых мук, тут же отбивается от ослабевших рук и кричит,
Опустив до земли язык: «Мужик, ты же к такой жизни привык, не делай вид, что ты велик,
Уж лучше бы отдохнул твой кадык от злобных слов и выражений, твоё грехопадение
Пройдёт после очередного искушения, так что не грусти, новая страсть ждёт тебя впереди!
Иди своим путём, авось, своё счастье встретишь за углом! Сделай ход конём, у тебя есть дом
И крыша над головой, постой, угол свой, как день седьмой недели, остаётся за спиной всегда,
Лишь талая вода мечте подчинена, а явь непредсказуема, любое преступление наказуемо!»
Бытие – непредсказуемо, ещё никто не узнал будущего своего! Проходит всё, пройдёт и это,
Только даль небес как поле чудес замедлит познавательный процесс, спору нет,
Многим в жизни можно пренебречь, пусть свистит над головой картечь и звучит вражья речь,
Надо попытаться успеть терны бытия без особых потерь благополучно преодолеть,
Не попав в сатанинскую сеть! Вспоминаю те года, когда жизнь иной была, сирень цвела весь май,
Но всему приходит край, не мечтай о лучших днях, всё сказано в «Последних новостях»,
Мы же идём по жизни вдвоём из проёма в проём, молимся перед грядущим сном, но потом
Не можем совладать с грехом! В возрасте подростка пришлось впервые изменить причёску,
Надеть широкие штаны в крупную полоску, то есть перевернуть новую в жизни страницу,
Придерживая за тонкую талию стройную рыжеволосую девицу, прижавшись к её ягодицам,
Отвечая на приветствия пролетающим птицам, я не посмел устыдиться прыти своей,
И не был изгнан из тени дерев, ибо сомлел от высокой любви и отсчитал первые грехи!
Выходец от сохи, был женщинами обожаем, в том чудесном и малоизвестном крае такие крали,
Что взгляд, воткнувшись в девичий зад, продолжает всё так же торчать много лет подряд!
Перемен до сих пор не видать! Не помню даже толком, как смотрел на баб когда-то волком,
Горе и смех слились воедино, молодая дружина, не поняв причину моего отчуждения,
В питье находит утоленье своего любопытства, для плачевного большинства петляет стезя
По рытвинам и ухабам, в грехах огромного масштаба повинны наши мужики и разухабистые бабы!
Их сердце многих обнимало, мужчин было немало, мир был познан с изнанки,
Половая щель для него была прекрасной приманкой! Жизнь испортило своекорыстье,
Опали с деревьев пожелтевшие листья, и только прежние мысли кружатся вокруг,
Но не в силах победить всеобщий недуг! Мой друг, его не возьмёшь на испуг!
Он как паук за каждую волосинку цепляется, к словам не придирается,
Он щёки румянит, когда же просветление умов настанет? В близлежащем парке
Лают молодые овчарки, они клацают зубами, упираются в землю ногами, я же сняв сандалии,
Обдумываю канувшие в Лету детали своего бытия, кто же в этом мире я?
Где обитают мои подруги и друзья! Ременной пояс пришлось заменить верёвкой,
Чтобы легче воевать с судьбой-плутовкой, заброшена сума и посох, остался грехов ворох,
И в полном отчуждении я забыл о прегрешении и был исполнен высокой и бесконечной любви
К предкам своим, чего-то в жизни недоставало им! Их слова был просты и сердечны,
А мысли - безупречны, все люди – не вечны, их призвание: призвать на помощь покаяние!
Острый взгляд ищет те колокола, что над головой всю ночь звонят, но рядом только дом и сад,
Как и много лет тому назад по забору стелется дикий виноград, мне же не верится,
Что скоро здесь будет выть метелица, сизый туман невдалеке по утрам стелется,
И чем ближе к реке, тем сильнее качает в утлом челне на крутой прибрежной волне!
Земная красота вокруг, в ней тут же гаснет дремлющий звук былых утрат, был разврат,
Была гульба, о прошлом мне напоминает мимолётная людская молва,
Она как серый дым живёт мгновением одним! Истина до конца ещё не открылась,
Мысль в дебри вселенной углубилась, и там внезапно остановилась на развилке трёх дорог,
Задумавшись всерьёз о сути прежних сновидений и грёз, они нарисованы мелом на фоне сером!
Плоть вспомнила о весне и попыталась приблизиться к белизне, но к ней не подъедешь на коне,
Что прикажите делать мне? Жить, как и прежде во сне?
Затмился восход, фортуна ко мне повернулась задом наперёд, о чём-то шепчется простой народ,
Что-то ему покоя не дает, и вот блеснула молния, послышалась гроза,
И вдруг я услышал чьи-то голоса, мне невдомёк кому они принадлежат,
Вот-вот небеса возопят, что я требую от них весомых наград, но это не так!
Пусть прежний лад вернётся в отчий дом, и соблюдается Моисеев закон!
Не воруй, и в свою душу нагло не плюй, живи согласно Божьему писанию
И тогда небес наказание минует тебя! Авось, на небе взойдёт полночная звезда,
Затихнет ветер, и новый день будет светел! Авось, во времени грядущем жизнь станет лучше,
И даст Бог, грядёт конец всему, что погружало мир в беспросветную тьму! Я же глянул в упор
На высокий зелёный косогор, моё внимание привлёк высоченный дощатый забор,
Он красовался на фоне заснеженных гор с тех самых пор,
Когда край крутой был разрисован божественной рукой!
Небосвод тёмный готов приютить каждого бездомного и не одного, а многих,
То есть всех тварей двуногих, живущих у горных отрогов, у которых грехов неимоверно много.
Дабы избавить их от скверны! Не стану и я перед небом лукавить, что готов все пороки оставить,
Тут ни убавить, ни прибавить, уж так повелось на земле,
Что в каждой семье балом правят отец и мать, их намерения можно понять, у них немало забот,
А время быстро идёт и никто не знает наперёд, когда же придёт его чёред на смертном одре
Встречать последний восход? Никого не прельщает жизнь во тьме, всеобщий закон презрев,
Можно вызвать поголовный гнев к себе, ибо близорукий взгляд на райский сад и ад
Мешает суть божества понять! Тогда конец всему, мысль начнёт теряться в дыму,
Её предназначение известно только небу одному! Истина посещает людей невзначай,
Ты тоже знай, что жизнь на земле – не рай, так что не носись с грешным естеством
И не ломись напролом в закрытую дверь, как раненый зверь, дабы избежать огромных потерь!
Мирская канитель приносит в душу оттепель, звучит свирель, зацветает сирень,
Ночь сменяет день, но нам один хрен: где, когда и с кем, но зачем?
Восторг необъясним, неописуем, мы вдвоём в лесу токуем и вместе со страстным поцелуем
Будущее красочно рисуем, конечно же, рискуем, но без риска не живёт даже грешная модистка!
Не приложив усилий, не узнаешь изобилье в полной силе, когда мы молоды были,
Страстно и нежно любили и верили в себя, вокруг нас вертелась матушка - земля,
А наша душа стояла посреди пустыря, где не было ни кола, ни двора! Вокруг одна пустота
И больше нет ни черта! Только тлен и пустота! О да! Только в чистый четверг простой человек
Все грехи стремглав отверг, и сверх того превознёс выше греха своего всесильное божество!
Пролиты на бумагу чернила, мысль кружится в горниле страстей, а в душе моей ни на минуту
Не утихает смута, кому-то выгодно всё это, по-прежнему кружится планета в потоках тьмы и света!
Молодые пижоны ходят по коротко подстриженным газонам, едва освободившись из зоны,
Рядом с ними фармазоны, с деревьев до земли прогибаются зелёные кроны,
Над ними кружатся облака, принесшие добрые известия издалека! Привет! Пока!
Характер крутой всегда был под рукой, бог ты мой, где же остался тот миг золотой,
Когда мужчина нагой в миг первый или другой вёл страсть следом за собой, несмотря на,
Что вокруг сплошная тьма, она без края и без дна, тут же вспоминаю женщин имена,
Но вспомнить не могу, вот так и отхожу ко сну! Верю богу на слово и исполняю долг суровый,
Христианские основы не попираю, живу, как знаю, алые розы вместе с бутонами срываю,
Целуясь, умираю, но небо заклинаю сроки жизни продлить, хочется стонать и волком выть,
Прежде чем миг сладострастия забыть, придётся ещё раз прилично согрешить!
Хвала измерившим горные высоты, хвала разуму, уставшему от ночной работы,
Оставшись на вершине крутизны, в преддверии весны о будущем постоянно думаем все мы!
А рано поутру идём по ветру, надев на ноги полосатые гетры, дождь поливает грешников щедро,
Одежда высыхать не успевает, промокнув, просыхает и сразу же вновь намокает!
 Она висит как меч Дамоклов на сутулых плечах, нет прежней резвости в речах,
Есть усталость в руках и ногах, а душу обуревает страх перед грядущим, как поступить лучше,
Чтобы угодить Всемирной душе? Чуждый лад заставляет отвести свой взгляд куда-то назад,
Там Стожары до рассвета горят, дарят пучки яркого света, но прежней уверенности в себе нету!
Дьявол набрасывает тончайшие сети на голову и плечи, а плети бьют по спине, тяжко вдвойне
Видеть своё бледное и исхудалое лицо, никто тебе не подставит собственное плечо,
Истина далеко, а бог высоко! Его задумчивые глаза поражали слушателей всегда,
А с него как с гуся вода! Голос речистый проносился над заблудшими со свистом,
Его жизнь была сурова, но он верил в божественное слово, у него не было выбора иного,
Как вплавь преодолевать тьму и мрак! Он не собирался жить вечно, но бытие скоротечно,
И он знал одно, что впредь не будет жить грешно! То-то и оно! Он не блистал красотой слога,
На всё воля бога, у него грехов слишком много, и ему уготовлена дорога бог весть куда,
Кругом шла седая голова! Когда же на поправку пойдут дела? Всему виной судьба,
Фортуна покоя не даёт и постоянно бьёт то в живот, то в лоб, я же целую старинный киот,
Знаю свои грехи наперечёт, уходит в небытие время споров и склок, теряется внешний вид,
А кто-то вдогонку из последних сил кричит: «Мужик, ускорь свой шаг, у тебя ещё есть шанс,
Устоять на ногах и не попасть впросак в очередной раз!» Вот и весь сказ, в следующий раз
Буду умнее, мрак загодя над головой рассею и взращу высокие идеи
Вопреки желаниям брадобреев! Они даже в бездну не отправляют своих недругов безвозмездно!
Несмотря ни на что, пристально смотрю всю ночь в окно, там и вправду и холодно, и темно,
Мне же всё равно, кого и как? Очи застил мрак, от него невозможно избавиться никак,
Совесть продана за пятак, вот так – иначе никак! Внезапно ни с того и ни с сего
Возроптало стареющее естество, жить, как прежде не хочет оно! Мои намерения угадав,
Луч света скользнул по поверхности увядающих трав, они источают последний нектар,
Мир стар и он устал от долгого бытия, в любой миг готова обвалиться узкая стезя, но куда?
Всё - суета и тлен, и даже член не болтается ниже колен, он висит как манекен,
Белый как полотно и твердит одно и то, что его время прошло! Он жил грешно,
Но ему ещё прилично повезло, что бес рукой шершавой не уподобился удаву,
И не лишил его мирской забавы рано поутру, теперь ему лишние заботы ни к чему!
Сучковатый посох в руке, сума за спиной, в момент любой он свалится с горы крутой
И потащит свои грехи следом за собой! Бог ты мой, дни бегут своей чредой,
Крик и вой остались за спиной, но почему-то душевная смута не даёт покоя ни одной минуты!
Фу ты! Он готов отказаться от своей добычи, в небо, пальцем тыча, готов сгоряча рубить с плеча,
Взвесив всё против и за, вдруг разразилась гроза, наземь потекла холодная вода после дождя!
Брови прогибались, ноги шатались, волосы на ветру рассыпались, сомнения в душу прокрались,
Но чем бы мысли ни занимались, ни с чем оставались! Ничто им не в радость,
На носу горемычная старость! Коль так сталось, что жить мешает усталость,
Тогда ваш покорный слуга готов без лишних фраз и слов произнести слова молитвы вслух
И молиться сразу за грешников двух, пусть тот грех, что временно с глаз исчез, разлетится в пух,
И пока в доме горящий очаг не потух, всю округу будет будоражить слух о том, что в доме том,
Что стоит за близлежащим бугром царит восторг неописуемый, а мужик женщинами балуемый,
Повторяет всю ночь: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!» Закончился чистый четверг,
Простой человек собственный грех с пьедестала низверг, у него нынче облик другой,
Он выглядит как святой: сухопарый и нагой стоит у алтаря, время потеряно не зря,
Он поднялся чуть свет, чуть заря, огляделся окрест и вновь взвалил на плечи пророческий крест!

Г. Мариуполь
15 сентября 2017 г.
3: 28