Шведская семья.
Перед Новым годом вдруг объявился Михалыч. Его мама увидела на вокзале. Он бомжевал. С трудом узнала, подошла и спросила, как он тут оказался. Михалыч сразу признал её. Увидев её живот спросил, не замужем ли она. Мама велела посчитать, сколько времени прошло с июня месяца. Влад не то испугался, не то обрадовался. Но мама не разрешила себя даже обнять – от него шла дикая вонь бездомного.
Только после купания они обнялись. Я была дома, когда они пришли. Пока Михалыч мылся, я выкинула всю его одежду в мусоропровод. Там, кажется, полно было даже вшей. На замену ему взяли кое-что из одежды Юры. Вещи были велики, но это было хоть что-то.
Увидев выпуклость моего живота, Михалыч спросил: «Это тоже я?» Получив утвердительный ответ, удовлетворённо сказал:
-- Не одного ни законного, ни незаконного ребёнка до вас не сделал. Думал, так без следа и уйду. А тут сразу двое!
Юра встретил гостя, как петух. Он готов был выбросить его в окно, не пожалев даже своей одежды. Но мама разом осадила его спесь.
-- Он отец наших детей. Каким бы он ни был, он их отец. Вряд ли ты примешь их так, как он. И не столь плохой мужчина, как ты мог подумать. По возрасту он подходит мне, а ты – Зое. Вот и давайте жить семьями, чтобы у детей были отцы. Если не хочешь Зоиного ребёнка считать за своего, я приму его за своего второго. Или ты от нас сбежать хочешь?
-- Нет! Нет! Я тебя люблю, ещё с тех пор, как…, как ты всех пугала внешностью. Как можно…?
-- И что, мне теперь с обоими жить? Мне он дорог, как отец моего ребёнка. А ты что молчишь?
-- А что мне сказать? Он и моему ребёнку отец. Может, потому что он мой первый мужчина, я к нему тоже отношусь с чувством. Не скажу, что люблю, но и неравнодушна.
-- Тогда я лишний?
-- Тебе здесь нравится? Тогда живи тут. Я за тебя замуж не собираюсь – слишком ты молод. А Влад мне как раз, если он не против.
-- Я? Да я только ради его готов на всё, что угодно! Это же мой первый ребёнок! Мне скоро 50, а он лишь первый!
-- Давайте отметим возвращение блудного отца. А жизнь покажет, получится ли у нас совместное существование.
Ужин с выпивкой. Мы с мамой лишь чуть пригубили, а остальное выпили мужики. После ужина, пока мы мыли посуду, мужики стали друзьями. Они сидели в моей комнате и тихонько пели какую-то украинскую песню.
-- Пора спать! Разбирайтесь, кто с кем.
Юра бросился за мамой. Михалыч скромно подошёл ко мне.
-- Ты не против?
Я обняла его. От него ещё чуть-чуть пахло бездомным.
Михалыч быстро скис. Он сумел только раз кончить. Стал извиняться, что сказывается бродяжничество. Я слушать не стала. Мне вполне хватило.
В следующий вечер Михалыч рассказал свою историю. После нашего города они должны были ехать в Белоруссию, но им почему-то въезд запретили. Режиссёр связался с хозяином. Они договорились, что съёмочная группа пока пропустит белорусскую серию и снимет западную украинскую. Едва там обустроились, как местные националисты потребовали убираться. Хозяин велел не слушать никого и снимать. Но ночью кто-то сжёг не только здание с декорациями и оборудованием, но и машины. Несколько человек избили. Не тронули повариху – её защитила собака, режиссёра и главного оператора. А в следующую ночь напали и на них (кроме поварихи). Во время избиения велели убираться немедленно. Михалыч так и не понял, из-за чего это случилось.
Хозяина в стране не оказалось – улетел за границу. Люди остались без денег. Опасаясь следующего избиения разбрелись кто куда. Избитый Михалыч далеко идти не мог. Его приютила вдова. Она его и выходила. Без документов (сгорели вместе с оборудованием), со сломанным ребром и разбитым носом, весь в синяках и ссадинах (били, похоже, трубой или битой) он вряд ли смог бы выжить – уже выпал снег. Чтобы расплатиться с вдовой попробовал устроиться куда-нибудь на работу. Но там и своим-то работы не было.
Вдова собрала денег и купила где-то поддельный паспорт. С ним и поехал в Россию на оставшиеся деньги. Их хватило, чтобы добраться до нашего города. Вместе с документами сгорела и бумага с нашим адресом. Понадеялся на авось. Видимо, судьбе было угодно, чтобы мама его нашла.
-- Вдовушка-то молодая? Ты с ней хоть спал?
-- 30 лет. А как я ещё мог её отблагодарить? Её и так местные задолбали – она была женой местного следователя. Бандиты его убили, а ей сказали: если будет вести себя тихо, может тут жить. Так и живёт тише воды, ниже травы. Собирала деньги, чтобы уехать на заработки в Россию, но все на меня израсходовала.
Когда стали собираться спать, Михалыч стал упрашивать всех поменяться – он де не может осилить молодую. Мама восприняла его просьбу с радостью: ей тяжело справляться с молодым. Мне было безразлично. Только Юра немного расстроился.
Наверно в отместку, он так драл меня, что я стала бояться за ребёнка. Только мы притихли, как из маминой комнаты донёсся соответствующий вопль. Юра тут же навалился на меня. Было довольно хорошо, но, наверно, тяжело было малышу.
А в следующий вечер я восстала: мне много секса хоть с Михалычем, хоть с Юрой. Пусть что хотят делают, но у меня шестой месяц беременности. Из-за живота мне даже пообещали в школе отдельное место. А тут мужики своими членами покоя не дают. Мама пожалела меня и забрала обоих с собой.
Я на удивление хорошо выспалась. Зато мама и мужики едва моргали глазами. Хорошо, что была суббота. Я училась, а у мамы и Юры был выходной. Ну, а Михалыч нигде не работал. Когда пришла из школы, все трое спали на мамином диване. Судя по приготовленному обеду, мама позволила им расслабиться, а бессонная ночь сделала своё дело.
После обеда Михалыч и мама поехали в городок километрах в пятидесяти от нашего города – Михалыч там родился. Вернулись на последнем автобусе. На родине Михалыча оказался главой администрации города его одноклассник, который в те времена был даже другом. Он пообещал посодействовать в восстановлении паспорта. Большего обещать не мог.