Альфред был сам не свой. Ему казалось, что он превращается в фаталиста. Что если Бог сжалился над ним и послал ему эту весть в ответ на его нерешительность? Он так долго маялся, не зная, что выбрать, и вот решение само шло к нему в руки. Тянуть больше невозможно. Голос совести еще не затих в нем до конца, зато самообладание стало утрачивать свою силу. Нужно было вновь стать трезвым и холодным. Факты и ничего более. Забыть слабость, не замечать уловки и сбросить с плеч груз прежних чувств. Иначе ему не выстоять.
Альфред стал рассеянным, много дней думая все об одном. Он знал себя и потому понимал одну вещь. Главное – убедить себя, остальное пойдет по накатанной. До боли, почти до умопомрачения он пытался вытянуть из воспоминаний о прошлом ответ на свои вопросы, и чем больше думал, тем сильнее становилась сила убеждения. Кем был его таинственный соперник – Альфред заставил себя считать, что ему это безразлично. Чья в том вина, что обстоятельства сложились таким образом, но измена! Вот, что реально и ощутимо. Вот, что он никогда не сможет ни забыть, ни простить. Возможно, сама Изабель порой откровенно считала, что все – выдумка, наговор, розыгрыш, наконец. Такое случается, когда человек до безумия желает оправдать себя в своих собственных глазах, потому и начинает верить сам в свою ложь. Он не бросит ее на произвол судьбы, но жить так больше не имеет смысла.
Три дня! Стоило чуть отвлечься и подумать о другом, как мысль об оставшихся трех днях возникала перед Альфредом точно внезапный фантом. Грядущее событие было, пожалуй, единственным, за которое он откровенно злился на Анабель. Как он только ни просил и ни уговаривал оставить эту опасную затею, но нет! Не всякий мужчина обладал выдержкой и упорством Анабель. Допустить поездку значило еще больше погрязнуть во всей этой лжи. Альфред стал все чаще вспоминать одну вещь. Услышав однажды неприятные слова на набережной, он невольно запомнил их. Он вполне определенно ощущал себя пешкой в чужих руках, но в чьих именно – этого Альфред пока не мог понять.
С него хватит! Альфред сорвался с места. Он был полон решимости. Он всегда считал жалость последним из чувств, сейчас же только и делал, что жил в угоду ей. Разве пристало жалеть тех, кто преступает данные перед Богом клятвы? Он гнал от себя мысль о том, что сам уже давно превратился в отступника. Он сам уже давно жил мыслями о другой женщиной, а по ночам только сон спасал его от того, чтобы с губ не сорвалось имя другой. Каждый по-своему защищает свою честь, и что с того, если он выбрал такой способ?
Тихо подойдя к их с Изабель комнате, он заметил, что дверь была приоткрыта. Изабель стояла перед распахнутыми створками огромного платяного шкафа, изучающим взглядом рассматривая одежду. Возможно, она уже сейчас начинала готовиться к поездке. Альфред видел, как заметно изменилась Изабель за последние три недели. На ее лице вновь цвели здоровье и юная прелесть, она снова стала живой и жизнерадостной. Альфред не без доли горечи замечал эти изменения, еще больше злясь на жену. «Анабель родит мне сына, и мы будем счастливейшей из семей», - думал Альфред, наблюдая за женой через приоткрытую дверь.
Изабель достала с вешалки новый пиджак Альфреда. Это была нарядная вещь, исполненная на заказ. Он был сшит из дорогого сукна цвета горького шоколада. Изабель осмотрела наряд со всех сторон и хотела уже повесить его обратно в шкаф, как что-то привлекло ее внимание. Она поднесла пиджак к лицу, будто принюхиваясь. После, покачав головой в знак непонимания, она повесила его обратно. Изабель, никогда не отличавшаяся подозрительностью, вдруг стала осматривать все то, что висело рядом. Взяв в руки тонкую сорочку, расшитую кружевом, она вдруг изумленно вскрикнула, заметив что-то. Изабель не успела повесить ее в шкаф, как в комнату вошел Альфред.
Она застыла, точно пойманная на месте преступления.
- Альфред! – она поспешно закрыла дверцы шкафа.
- Чем ты здесь занимаешься? – спросил он, не сделав ни шага ей навстречу, чтобы поцеловать, чего не забывал никогда прежде.
- Я думала о предстоящих выходных. Остается всего три дня, - ответила Изабель, и в ее тоне слышалось неуместное извинение.
Она хотела подойти к Альфреду, но он стоял перед ней такой чужой и холодный, что она не решилась.
- Боюсь, нам придется отказаться от этого мероприятия, - произнес он, усаживаясь в кресло.
- Отказаться? – удивилась Изабель. – Почему отказаться? Ты будешь занят? Анабель моя подруга, и едва ли ты будешь возражать, если мы поедем туда с мамой…
- Едва ли это разумная мысль. В конце концов, ты решишь сама, как тебе поступить.
Изабель недоверчиво смотрела на мужа – каким-то недобрым казался ей его бесстрастный тон.
- Присядь, Изабель. Мне есть, что сказать тебе.
Не понимая почему, Изабель вдруг почувствовала, как задрожали руки. Она не послушалась Альфреда и не присела. Вместо этого она продолжала стоять перед мужем, беспомощно теребя сорочку, которую все еще продолжала держать в руках.
- Ты поменял духи? – спросила она, интуитивно желая отдалить разговор.
Альфред ничего не ответил, а Изабель вдруг поняла, что запах, что она почувствовала несколько минут назад, кажется ей до боли знакомым. Точно название его вертелось у нее на кончике языка, а она все никак не могла собраться с мыслями и вспомнить. Неожиданно Альфред прервал ее размышления, вновь сорвавшись с места. Он очутился у ее ног, бесконечно ругая себя за эту слабость, но не в силах противостоять ей. Он обнял ее колени, заговорив торопливо и сбивчиво:
- Прости меня, Изабель. Это действительно слабость, но позволь мне дать себе эту маленькую передышку. После я стану твердым, обещаю. Не прошло и пяти минут, как я убеждал себя, искал виновных, но мне кажется, что с некоторых пор ни ты, ни я – мы больше не владеем нашими жизнями. Я не знаю, кто тот всемогущий, что дергает нас за веревочки, но мы упорно идем в противоположных направлениях, даже если бы нам и захотелось сделать обратное. Не знаю, возможно, мы просто ошиблись когда-то, или я ошибся, и сейчас я должен сделать то, что должен был сделать уже давно.
- Давно? – испуганно переспросила Изабель, желая опуститься на колени рядом с Альфредом, но тот опередил ее, вставая на ноги и вновь удаляясь от нее.
Он остановился, скрестив руки на груди и глядя куда-то в сторону. Было видно, что он избегает посмотреть ей в глаза.
- Опять неверное слово, - произнес он. – Время стало казаться вечностью, но да не в том суть. Мы больше не будем вместе, Изабель. Мы разойдемся как цивилизованные люди. Видишь, даже Бог забрал у нас ребенка. Умоляю, не нужно скандалов и выяснений отношений – все это ничего не изменит, но только вымотает нас. Я отдаю себе отчет в каждом слове, что произношу сейчас. Я больше не буду попрекать тебя, но и ты пообещай, что не будешь выпытывать у меня больше, чем я могу сказать тебе, - сказал он на одном дыхании, украдкой бросая взгляд на Изабель.
Она стояла все так же неподвижно. Взгляд ее застыл в одной точке. Тело вдруг охватила слабость. Изабель медленно опустилась прямо на пол. Похолодевшими пальцами она все еще сжимала сорочку, вдыхая ее отвратительный сладковато-горький запах, что, точно яд, впитывался через кожу, и не сразу заметила, что прячет в ней лицо, чтобы не показать слез. В какой-то момент она отняла сорочку от лица, и перед глазами возникло то самое, что заставило ее содрогнуться сегодня – это было небольшое пятно темно-кораллового цвета с легким налетом перламутра. Изабель почти с ненавистью сжала тонкую ткань в ладонях, молясь о том, чтобы не дать волю слезам. «В конце концов, у нас нет друг перед другом никаких обязательств», - долетел до нее голос Альфреда, в котором она с трудом узнавала своего мужа. «Господи, я же знаю все это, - не отпускала одна единственная мысль. – Я уже слышала все это когда-то, в другой жизни…»
- Почему? – спросила она, все еще отказываясь верить.
- Я так решил. Это мой выбор, а до правды уже никому нет дела, - ответил он, не скрывая досады в голосе.
- Правда нужна всегда, Альфред. Без нее как без твердой земли под ногами.
Изабель не поднимала глаз на мужа, но слышала его тяжелое дыхание.
- Ты хочешь мучить нас обоих еще больше? Тебе мало того, что мы оба забыли, что такое спокойный сон? – Альфред все еще не желал сдаваться.
- Ты сам лишил себя его. На моей душе нет греха, за который мне было бы стыдно перед своей совестью, - возразила Изабель.
- Конечно! – воскликнул Альфред, злясь оттого, что неизбежно начинает проигрывать. – Ты же у нас святая! Ты уже давно связала мое имя со всеми возможными несчастиями, что были в твоей жизни! Разве после этого ты сама не рада, наконец, избавиться от меня и начать жизнь с белого листа?
- Я всегда связывала твое имя с самым светлым, чего я ждала от жизни, и это чистая правда. Наверное, я до сих пор жду этого, - она подняла на Альфреда глаза, наполненные слезами надежды и мольбы. – Я ничего не хочу знать. Хочешь, я закрою глаза, а когда открою их, то и не вспомню ни о чем?
Альфред смотрел на нее, заметно колеблясь. В нем явно происходила внутренняя борьба. Он походил сейчас больше на больного человека: осунувшийся от многих дней волнений, бледный, с темными кругами под глазами и беспокойным бегающим взглядом. Он первым прервал молчание.
- Не склеить того, что треснуло однажды. Все равно останется след, и время еще больше растревожит его. Я ухожу.
Больше не глядя на Изабель, он подошел к шкафу, достал с верхней полки чемодан и стал поспешно и неаккуратно складывать в него вещи. Изабель, опустив руки, молча наблюдала за происходящим, боясь назойливым словом вызвать вспышку гнева. Вещи, складываясь, как попало, выпадали из чемодана, и Альфред, раздражаясь от этой задержки и ругаясь, поднимал их, с каким-то ожесточением запихивая обратно.
- Куда ты идешь? – не выдержала Изабель. – Кто она?
- Она? – Альфред выпрямился, делая маленькую передышку. – Зачем тебе это? Только не рассказывай мне сказки про женскую честь и прочую чушь. Все это ваше пресловутое любопытство, и ничего больше. Можешь даже не стараться.
- Я же все равно узнаю однажды.
Альфред лишь раздосадованно вздохнул на это, подходя к столу и выдвигая один за другим ящики.
- Она намного лучше, что ты так сильно полюбил ее? – как будто все еще надеясь на что-то, спросила Изабель.
Альфред нервно усмехнулся, продолжая разбирать содержимое ящиков.
- Я не собираюсь отвечать на подобные глупости, - бросил он через плечо. – Она другая, а что до того, что ты однажды узнаешь, мне уже будет все равно. Так, что-то еще? На сегодня хватит, за остальным заеду в другой раз.
Напустив на себя нарочитое безразличие, он осмотрелся вокруг, после чего, легко подняв чемодан, пошел к двери. Альфреду не удалось сделать и двух шагов, как Изабель оказалась возле него, хватая его за руки и заставляя тем самым выронить чемодан.
- Это же не ты, Альфред! – воскликнула она с такой страстью, точно хотела докричаться до самой глубины его души. – Умопомрачение, увлечение, все что угодно! Я не верю тебе. Ты мне снова мстишь за что-то? Альфред, умоляю, стань самим собой. Ты же сам ужаснешься однажды тому, что сделал!
- Что же, ты хочешь, чтобы ребенок жил без отца? – холодно ответил Альфред.
- Ребенок? – прошептала Изабель.
- Да, ребенок. Такое порой случается, и не нужно смотреть на меня так, будто с моим уходом наступит конец света. Я не верю тебе, Изабель. Я сам никогда не был нужен тебе. Это легко почувствовать, когда это так. Тебя пугает единственно перспектива остаться одной. Даже если сейчас ты бы, наконец, произнесла, что любишь меня, это бы все равно ничего не изменило, - жестко произнес он.
Не успел Альфред высвободить руки, как Изабель сама отпустила его. Она качала головой, но не могла произнести и слова. С минуту они смотрели друг на друга. Глаза Изабель все больше наполнялись слезами, но она так и не смогла ничего вымолвить. Альфред вышел, также не сказав ни слова напоследок. Изабель осталась стоять в дверном проеме, слушая, как затихают в конце коридора его шаги. Они стихли в какой-то момент, и в комнате воцарилась тишина. В приоткрытое окно начинала петь весна, принося в комнату легкий шлейф утренней свежести, а Изабель казалось, что вокруг нее могила. Даже на слезы не хватало сил. С трудом перебирая ногами, точно к ним были привязаны гири, она добралась до кровати, сворачиваясь на ней калачиком. Больше всего на свете она желала заснуть. Она закрыла глаза, напряженным усилием воли стараясь прогнать от себя все произошедшее.
Изабель пролежала несколько минут, после чего услышала рядом какой-то звук, а в следующую секунду почувствовала на своем лице что-то теплое и влажное. Открыв глаза, она увидела, что рядом с ней сидит господин Бонифаций. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону от блаженства, время от времени поднося свою круглую пушистую морду к ее лицу, чтобы дотронуться до него своим влажным носом. Вот уж кто действительно не знал никаких бед! Изабель обняла господина Бонифация, отчего тот на радостях сложил свои огромные лапы у нее на груди. Стало тяжело дышать, но Изабель не прогоняла своего пушистого друга, только в эти минуты нестерпимо почувствовав всю силу своего одиночества.
Изабель действительно заснула и немного поспала. Ее разбудила горничная – подошел час уборки.
- Подождите еще минут десять, - сказала ей Изабель.
Она протерла глаза, раздумывая над тем, который сейчас мог быть час. «Наверное, где-то около полудня», - подумала она, вспомнив, что именно в этот час в доме производилась уборка. Господина Бонифация не было в комнате. Пасмурное утро испарилось, и теперь в комнату лил яркий солнечный свет. Весна беспощадно расправлялась с отступающими холодами. Мысль эта быстро пробежала в голове Изабель, точно скользнула по коже случайным лучиком, и тут же исчезла, оставляя нетронутое чувство тяжести и угнетенности. «Я сойду с ума, если останусь одна», - подумала Изабель, вскакивая в кровати. Она стала торопливо перебирать наряды, боясь, что всякое промедление может стать непреодолимым. Ровно через десять минут в комнату пришла горничная с ведром воды и тряпкой.
- Если меня будут спрашивать, скажите, что не знаете, когда я вернусь, - сказала той Изабель, надевая шляпку.
«Вранье. Никому и в голову не придет спросить меня», - с нескрываемой досадой закончила она про себя свою мысль, выбегая из комнаты. Изабель уверенно вышла из дома, точно зная, куда пойдет сейчас.
Анабель с нежностью смотрела на несчастного Альфреда. Они все еще стояли в темном неуютном коридоре. Переступив порог, Альфред бросил чемодан, от падения тот раскрылся, и сейчас на полу были разбросаны вещи.
- Сара! – не сводя глаз с Альфреда, громко крикнула Анабель свою единственную служанку. – Убери все это в мою комнату, - приказала она, когда та пришла. – Пойдем со мной, - сказала она Альфреду, отвечая на его растерянность приветливым взглядом.
Она привела его в будуар. Усадив Альфреда на софу, Анабель первым делом налила ему полный бокал вина и заставила его выпить до дна. После она налила еще один, Альфред выпил и его. Откинувшись на спинку софы, он развязал шейный платок, расстегивая верхние пуговицы сорочки. Анабель помогла ему снять пиджак и жилет.
- Вот так намного лучше, - сказала она, глядя в его затуманившиеся усталые глаза. – Тебе не кажется, что ты поспешил? – спросила она.
- Я устал, Анабель. Лучше так или хуже – не знаю, но то, что так намного честнее – это не подлежит сомнению.
- Да, возможно, так все даже к лучшему, - задумчиво произнесла Анабель, больше самой себе.
Альфред бросил на нее недоуменный взгляд, но тут же вновь задумался о своем.
- Ты не считаешь, что тебе опасно находиться здесь? – Анабель вывела его из раздумий. – Сюда могут прийти в любой момент. Начнутся слезы, истерики, скандалы. Ненавижу все это, - на ее лице промелькнула тень отвращения.
- На первых порах мы снимем какую-нибудь квартиру, а потом подыщем дом. Ты согласна?
- А до этих пор тебе лучше пожить в гостинице, - извиняющимся тоном заключила Анабель. – Что значат несколько дней по сравнению с целой жизнью, что ждет нас впереди?
- Согласен, - кивнул Альфред. – Можешь начинать собирать вещи. Твой день рождения мы будем отмечать уже не здесь.
- Альфред, - засмеялась Анабель. – Невероятно, я совсем забыла про него!
- Ты же не в обиде на меня за то, что за три дня сорвалось событие?
- Да, - снова помрачнела Анабель, в задумчивости поджав губы. – Едва ли теперь оно возможно.
- Я сам устрою для тебя праздник. Самый лучший праздник для лучшей женщины моей жизни, - не скрывая самодовольства, произнес Альфред. – Ты согласна?
- Да-да, конечно, - рассеянно слушая то, что он ей говорил, ответила Анабель. – Нужно как-то поговорить с Изабель и Франсуазой.
- Может быть, теперь ты станешь уделять внимание мне, а не им всем? – недовольно заметил Альфред. – У нас будет ребенок, и я безумно счастлив от этой мысли. Непременно мальчик, я чувствую это.
- Что если девочка? Ты не будешь ее любить? – с какой-то неуместной насмешкой произнесла Анабель.
- Что за глупости ты говоришь, - покачал головой Альфред, притягивая к себе Анабель.
Она хотела воспротивиться, но он был сильнее.
- Мне уходить прямо сейчас? – произнес он, впервые за разговор утоляя жажду поцелуя.
- Сегодня, - ничуть не теряя самообладания, ответила Анабель. – Мне нужно собрать вещи для переезда, не так ли?
Альфред почувствовал на своих губах ее манящую улыбку, а это значило, что он больше не способен был ни о чем думать.
- Я принесу еще вина, - сказала Анабель, неожиданно отстраняясь. – Хочу отметить наше воссоединение.
Альфред не успел возразить, как она вспорхнула с места.
- Буду через минуту, - сказала она, оглянувшись с порога и посылая Альфреду воздушный поцелуй.
Анабель действительно вернулась ровно через минуту с откупоренной бутылкой красного бордо.
- Вы помните, с чего начиналось наше знакомство? – на ее губах появилась лукавая улыбка.
Она налила два бокала вина, протягивая один Альфреду. Дождавшись, пока он выпил, она лишь пригубила немного, ставя бокал на столик.
- Ты же знаешь, что это небезопасно в моем положении, - объяснила она.
- Конечно, любовь моя. За тебя, - Альфред налил себе еще, хмелея на глазах.
Он больше не сидел, но полулежал на софе под внимательным, почти изучающим взглядом Анабель. Она примостилась рядом, положив голову ему на плечо. С выражением удовлетворенности на лице, Анабель следила за каждым движением Альфреда. Он становился вялым, говорил, с трудом произнося слова. Одна его рука обнимала Анабель, и в какой-то момент соскользнула вниз, ватная и обессиленная.
- Мне нужно найти квартиру, - еле шевеля губами, произнес Альфред.
- Конечно, милый, - Анабель соглашалась с каждым его словом.
- Что это со мной? – на мгновение возвращаясь в реальность, проговорил он, пытаясь осмотреться.
В его глазах сквозило непонимание.
- Тебе нужно отдохнуть, любовь моя. Ты устал, - ответила Анабель, проводя рукой по его голове.
- Спать… Как же хочется спать, - пробормотал Альфред, откидывая голову на спинку софы и закрывая глаза.
Через минуту он уже спал сном убитого. Анабель посидела рядом с ним еще минуту. Убедившись, что Альфред не собирается просыпаться, она устроила его удобнее на софе, сняла ботинки, под голову просунула подушку.
- Так ты проспишь много дольше, - чуть запыхавшись, прошептала она, накрывая Альфреда его же пиджаком.
Она покинула будуар. «Так все планы могут полететь коту под хвост, - думала Анабель, закрывая на ключ дверь старого кабинета. – Какого черта Альфреду вдруг вздумалось пускаться в откровения? Не иначе как бедняга в самом деле по уши влюбился. Да, может, оно и к лучшему? Влюбленный мужчина все равно что слепой: не видит дальше объекта своей страсти. Только сейчас нужно подумать о другом. Обстоятельства изменились, но их нужно вновь заставить играть на моей стороне».
Анабель повернула ключ в одном из ящиков стола. Она долго смотрела прежде решиться взять в руки то, что там лежало. Первый раз коснувшись, она тут же отдернула руку, как если бы ее обожгла холодная сталь. Со второго раза она все же смогла это сделать, кладя револьвер перед собой на стол. Красивая игрушка в руках мужчины, принесшая смерть. Точно отрешившись от всего происходящего, Анабель долго, почти не моргая, смотрела на револьвер. В какой-то момент она не выдержала и уронила руки и голову на его ледяной ствол. Сложно не держать свое сердце в кулаке, но отпускать его – тогда начинаешь чувствовать боль. Как такое могло случиться, что она позволила себе полюбить того, кого нельзя было любить? Почему за четыре года так и не смогла его забыть? Увлечение, думала она. Пройдет, как только разойдутся пути, но вышло наоборот. Время и расстояние только распалили тоску, и тогда она поняла, что это любовь. Впервые так сильно, что, кажется, навсегда. Навсегда… Как поверить, что его больше нет? Она ненавидела слезы и все то, что было признаком слабости, но, отпустив себя, она была более не хозяйкой себе. Выпрямившись, она нащупала в глубине ящика несколько патронов. Еще с юношеских лет она умела управляться с оружием. Почти не глядя, Анабель ловко зарядила барабан. Отпустив затвор, она твердой рукой поднесла револьвер к правому виску. Одно короткое движение – и конец войне. Она воссоединится с теми, кого любит, даже если и останется отвергнутой Богом и людьми.
- Я иду к тебе, Патрик, - прошептала она, закрывая глаза.
Перед глазами встала темнота. Она еще раз повторила сказанные слова, но в этот момент почувствовала, как палец дрожит на курке. Стало страшно от мысли о том, что больше не будет света. Не будет ее, кто же тогда отомстит за Патрика?
Анабель открыла глаза, опуская руку с револьвером. Она бросила его на стол, переводя дух, точно избежала смертельной опасности. Поднеся ладони к лицу, она заметила, как сами собой высохли слезы. Слезы – пустая вода. «Нет времени плакать. Нужно срочно все обдумать», - убирая оружие на место, она стала лихорадочно размышлять. Нет, она более всех остальных должна жить. Если ее не станет, кто тогда поднимет на виновных руку возмездия?
Предупредив Сару о том, что ее ни для кого нет дома, Анабель подошла к двери будуара, тихо приоткрыла ее и заглянула внутрь. Альфред все так же лежал на софе, укрытый пиджаком. Он проспит еще часа три, не меньше, а завтра отправится в гостиницу. У нее будет время сделать все так, как она задумала. В конце концов, Альфред – наименьшая из помех. Нет ничего проще, чем управлять влюбленным мужчиной. Она поспешила наверх в свою комнату, чтобы выбрать соответствующий наряд для грядущего дня. С замиранием сердца Анабель открыла большую шкатулку, по форме больше напоминающую сундучок. В ней было три яруса, и в каждом из них в специальных углублениях на черном бархате сверкали драгоценности. Нужно было хорошенько подумать, какое надеть. Сам враг случайно, сам того не ведая, подсказал ей то, что сможет послужить неплохой приманкой. Вот оно, верное решение! Приманка! Поднести ее на протянутой ладони, заманить добычу в мышеловку, а захлопнуть дверцу – это уже не составит особого труда.
«Броситься в Сену и утопиться», - думала Изабель, глядя на холодную грязную воду. Вцепившись пальцами в холодный парапет моста, она стояла, следя глазами за неторопливым движением реки. Сена в это время года особенно неприглядна. Вода местами напоминала жидкую грязь, оттого ли, что было пасмурно, или на самом деле была такой грязной. В грудь дул неприятный студеный ветер. Похолодели пальцы и губы, а она все продолжала стоять, точно река могла ответить на все ее вопросы. Изабель словно смотрела на себя со стороны, с ужасом понимая, что не узнает себя. Приехав в Париж из Труа, она начала расцветать, но завяла, так и не успев распуститься до конца. Она нисколько не винила Альфреда, хотя должна была это делать. Люсьен, Себастьен, и вот теперь Альфред. «Что я делаю не так, что все они уходят от меня?» - не уставала она спрашивать себя. В ней жило странное чувство, будто она ходит по замкнутому кругу, проживая на новом витке жизни старые события. Одна печальная история, и все-таки невозможно поставить в один ряд эти три имени. В Люсьена она была влюблена, Альфреда хотела полюбить, а Себастьена… Как часто и некстати стало вспоминаться его имя, как и он сам, но не потому, что в доме стали случаться необъяснимые находки. Если захотеть сейчас понять, откуда они, то она точно свалится в воду. «Я не узнаю тебя, Изабель. Никогда раньше я не видела у тебя таких потухших глаз», - не раз замечала Франсуаза, а она все отмахивалась, не желая и слушать. Может быть, виновата зима и эта затянувшаяся весна? Наступит лето, и оно вернет прежнюю Изабель. Ей казалось, что за этот год она стала старше на десять лет. На душе безраздельно правила непогода. Изабель едва ли расстроилась, узнав, что потеряла ребенка. Если бы кто мог пообещать, что стоит солнцу выглянуть из-за туч, стоит распуститься цветам и запеть птицам, как в жилах вновь забурлит жизнь, пробуждаясь от зимней спячки, вот только ли подвластно это всемогущей природе? Изабель могла тысячу раз убеждать себя в чем угодно, но, оставаясь наедине с собой, неизбежно понимала, что только однажды в ее душе горел яркий огонь. Это было в Труа, когда она видела перед собой зеленые глаза. Тогда в ней было столько силы, что по плечу казались самые непреодолимые преграды. Они исчезли, и огонь потух, оставив после себя эту холодную и мутную воду.
«Нет больше семьи де Монферрак», - обреченно думала Изабель, вспоминая события счастливого наивного детства. Быстро, почти на глазах все развалилось, точно смыло волной замок, построенный на песке. «Были вместе, потому и были сильны, - пришла к невеселому выводу Изабель. – Совсем как в той старой притче…»
Домой идти не хотелось. Там кроме господина Бонифация ее не ждал никто. Даже Анабель не оказалось дома. В этот день после разговора с Альфредом Изабель пошла к подруге, но горничная заявила, что хозяйки нет дома. Побродив немного по улицам, она оказалась здесь, у реки в том месте, где начиналась улица Севр. Как такое могло случиться, что она почти перестала бывать у Франсуазы? Ни Анабель, ни Альфред тут были ни при чем. «Наверное, я и в самом деле какая-то проклятая, - размышляла Изабель. – Всегда остаюсь одна».
Однако взгляд ее, устремившись раз в ту сторону, где находился дом матери, больше не возвращался к реке, и Изабель, наконец, решилась. Чтобы не терять времени (на самом деле, чтобы попросту не передумать), она взяла экипаж, и уже через четверть часа подходила к дому. «Наверное, в это время мама дома», - с надеждой подумалось Изабель, когда она позвонила в дверь. Она не имела представления о том, каков сейчас был распорядок дня матери.
- Добрый день, Жак, - она улыбнулась дворецкому, бросая тому на руки плащ и шляпку. – Мама дома? – она украдкой бросила взгляд в огромное зеркало слева от двери.
- Сожалею, Изабель, - извинился пожилой дворецкий. – Мадам Франсуаза полчаса как уехала.
- Какая досада, - вздохнула Изабель, продолжая разглядывать себя в зеркале. – Не сказала, когда вернется?
- Ничего не сказала. Оставайтесь, Изабель. Ваша матушка будет счастлива видеть вас.
- Конечно, Жак, - улыбнулась Изабель.
Она пощипала себя за щеки, чтобы добавить коже румянца – она была неподобающе бледной. Дворецкий хотел уже уйти, как остановился на полпути.
- Вы же знакомы с человеком, что сейчас гостит у мадам де Монферрак?
- Неужели? – удивилась Изабель. – У мамы кто-то гостит?
- Мсье Мерсье из Труа. Вы должны знать его. Доложить о вашем приходе?
- Что ты сказал, Жак? – став белой, как полотно, прошептала Изабель. – Себастьен Мерсье? – она повторила его имя. – Он дома? – отвернувшись, чтобы скрыть то, что было написано на лице, проговорила Изабель.
- Да, он занимает первую комнату для гостей.
- Можешь идти, Жак, - выдохнула Изабель, чувствуя, как становится мало воздуха. Она прикоснулась лбом к зеркалу, чтобы охладить охвативший ее жар. Задыхаясь, Изабель расстегнула верхние пуговицы на блузке. Неожиданно она услышала за спиной звуки, похожие на чьи-то шаги, и в этой поступи угадала знакомый ритм. Отняв голову от холодного стекла, она вдруг увидела в зеркальном отражении знакомый силуэт. Откуда он возник – наверное, из ее ожившего сна. Изабель резко обернулась.
- Себастьен? – ее губы хотели дрогнуть в несмелой улыбке, но продолжали дрожать, как если бы она увидела перед собой покойника. – Это ты?
Для Себастьена эта встреча была не меньшей неожиданностью. Видя, что Изабель едва держится на ногах, он подскочил к ней, беря ее за плечи и не давая упасть.
- Да, это я, Изабель.
- Что ты здесь делаешь? Давно ли в Париже? – спросила она, всматриваясь в его лицо, словно еще сомневалась, кто именно стоит перед ней.
- Давай не будем говорить в дверях, - решил он пока уклониться от ответа.
Все так же поддерживая Изабель за плечи, он повел ее в гостиную. Они сели друг против друга на софу, но Изабель тут же встала, отходя дальше, к камину.
- Не верю своим глазам, - вскинув на него обреченный взгляд, произнесла она.
Себастьен ничего не ответил на это, в свою очередь отходя на противоположный конец комнаты. В двух словах он рассказал, когда приехал в Париж, придумав историю о том, что привела его сюда учительская деятельность.
- Так ты больше не священник? – обомлела Изабель, и за последние несколько минут это был второй удар, едва ли уступающий по силе первому.
- Да, - едва слышно ответил Себастьен, делая вид, что сосредоточенно рассматривает пейзаж за окном.
В комнате было тихо, и он мог легко различить, как нервно и взволнованно барабанили пальцы Изабель по стойке камина. Больше всего на свете ему было страшно сейчас посмотреть ей в глаза. Он прекрасно знал, что увидит в них, равно как и понимал, что нелепо и наивно просить прощение. Он ждал любого вопроса и упрека, готовый на каждый дать ответ, в то же время понимая, что не имеет права сейчас сказать о главном.
- Значит, в Париже уже несколько дней? – раздалось за спиной.
Она проглотила не одну слезу, прежде чем произнести это.
- Да.
- Вы поддерживали с моей матерью отношения все это время?
- Нет.
- Почему она ничего не сказала о твоем приезде?
Себастьен ничего не ответил.
- А-а, понимаю, - Изабель горько усмехнулась, почти засмеявшись в голос. – Ты не хотел, чтобы кто-нибудь узнал! Нет, ничего я не понимаю, - сказала она себе. – Впрочем, какая теперь разница. Не говорите моей матери, что я приходила. Ваше инкогнито будет сохранено. Прощайте, - быстро сказала она.
Замявшись на мгновение, Изабель еще раз взглянула на Себастьена. Он стоял совсем как когда-то, не шелохнувшись, не удостоив ее даже случайного взгляда. Она приняла это за крайнее безразличие, и, боясь, что не выдержит и разрыдается прямо здесь, поспешила к дверям.
- Постой же!
Он окликнул ее, и, не дав ей сделать и шагу, быстро подошел, беря ее за плечи. Только сейчас она заметила на его лице не меньшее волнение, чем то, каким была охвачена она сама.
- Не уходи, - сказал он.
Он бы желал, чтобы его взгляд сказал то, чего он не мог сейчас выразить словами. Эти бесконечные два дня он только и думал о том, что хотел увидеть ее, прежде чем… Богу одному известно, что с ним может случиться. Ведь даже осужденному на смерть дают возможность исполнить последнее желание, а он чувствовал себя именно так. Взглянуть на нее еще раз, объяснить, оставить навсегда свое отражение в ее глазах, чтобы не забыла вовек. Не справляясь с волнением, он торопливо заговорил, продолжая держать ее:
- Обещаю, что ты обязательно узнаешь, почему я здесь, только не расспрашивай сейчас. Я виноват перед тобой, и тысячу раз раскаялся, когда узнал то, что знаю теперь. Я мог бы просить у тебя прощение, но оно теперь ничего не стоит. Я хочу поступить иначе. Обещаю, что сделаю все, чтобы искупить свою вину, исправить то, что еще можно исправить. Я ненавижу загадки. Я всегда верил, что построенное на лжи, даже самой сладкой и приятной, непрочно и недолговечно, но ныне вынужден сам прибегать к недомолвкам. Не знаю, свидимся еще мы или нет, но сделаю все, чтобы смыть с моей души все грехи.
- Так сделай же это сейчас, - тихо проговорила Изабель, улыбаясь сквозь слезы. – Не уходи, - повторила она его же слова. – Останься со мной, - произнесла она, и в ее голосе прозвучала мольба.
- Изабель, я… - он охватившего вдруг смятения, Себастьен не знал, что ответить.
Его глаза метались, не отпуская в то же время нить ее взгляда, губы подрагивали, желая что-то произнести, и, наконец, он сказал:
- Остаться, Изабель?
Она кивнула, вдруг делая порывистое движение вперед, чтобы спрятать лицо на его груди. Вдыхая аромат ее волос, он начинать терять остатки самообладания. «Пути Господни неисповедимы», - вертелась в голове фраза из Святого Писания, и он начинал верить в силу судьбы, вот только как же…
- Как же Альфред, Изабель? – осмелился он спросить.
- Я больше не нужна Альфреду. Он полюбил другую женщину. Бог благословил их союз, у них родится ребенок.
- Вот как? – Себастьен невольно насторожился. – Ты… любишь его?
- Я хотела полюбить его. Он появился в моей жизни, когда был более всего необходим, потому я страстно желала полюбить его, и в какой-то момент даже поверила в это. Только сердце мое, уснув однажды, так и не проснулось рядом с ним, хотя долгое время я считала его лучшим из людей.
- А сейчас?
- Сейчас? – голос Изабель дрогнул. – Он потерял для меня свою исключительность, и расставание с ним больше не кажется мне концом света.
- Я тоже когда-то потерял для тебя исключительность? – грустно улыбнулся Себастьен.
- Это совсем другое. Когда есть любовь, не нужно никаких оправданий: стоит любить или нет. Ты любишь и все, - просто ответила Изабель, дотрагиваясь ладонями до груди Себастьена.
Она замерла в этом прикосновении, точно хотела прочувствовать его всем своим естеством. Только сейчас, ощущая на себе его тепло и дыхание, она вместе с тем чувствовала, как на нее накатывается со всей силой волна жизни, которую она узнавала с замиранием сердца. Себастьен, так близко, ее настоящая и единственная любовь. Когда она истинна, не нужно времени, чтобы понять и отличить ее от подобия. Себастьен рядом с ней – и больше нет никаких преград.
- С некоторых пор в моей жизни происходят необъяснимые вещи, - заговорила Изабель. – Было время, что я считала себя сумасшедшей. Так думали и другие. Мне до сих пор продолжает казаться, что кто-то словно дергает нас за веревочки, а мы, как безвольные куклы, подчиняемся. Сами же не ведаем, что творим.
«Как же ты права», - чуть не вырвалось у Себастьена.
- Мне бы хотелось рассказать тебе обо всем, - продолжала Изабель. – Мне кажется, ты знаешь ответ.
- Расскажи сейчас, - сказал Себастьен.
- Нет, в другой раз. У нас же будет еще много времени? – она отняла лицо от его груди, с надеждой всматриваясь в его глаза.
- Конечно, Изабель, - ответил он ей, страстно желая проникнуться той же надеждой.
- Теперь нет никаких преград? – она осмелилась произнести вслух свою недавнюю мысль. – Теперь же ничто не помешает?
Она смотрела на него, ожидая тех главных слов, что он говорил ей когда-то. Он прочитал это желание по ее глазам. Вместо ответа он наклонился, приподнимая ее за плечи. Угадав его желание, она потянулась к нему, и их губы слились в долгожданном поцелуе. Себастьен крепко держал ее, и Изабель твердо стояла на ногах, но вместе с тем ей казалось, что она парит над землей. Земля и вовсе уплыла куда-то, здесь же остались только его губы, нежные и теплые, точно сама жизнь, в которую она возвращалась с этим поцелуем.
- Я люблю тебя, Изабель. Переживая самые мучительные сомнения, я ни на один миг не переставал любить тебя, - сказал он, прерывая этот бесконечный поцелуй.
«Что бы со мной ни случилось, я буду вечно любить тебя», - хотел добавить он, но, глядя в ее глаза, полные невысказанного счастья, не осмелился сделать этого. Ему не нужно было ее признание, он все видел без лишних слов, потому, улыбнувшись, снова припал губами к ее губам, услышав в какой-то момент тихое «люблю».
- Прогони меня, если мне пора, - сказала Изабель через некоторое время, не в силах покинуть самой объятия Себастьена.
- Скоро придет мадам де Монферрак, - вспомнил он.
- Что ты будешь делать?
- У меня еще остались некоторые дела. Не бойся, я больше никуда не уеду. Во всяком случае, по своей воле сделать мне это не удастся.
- Мы увидимся завтра?
- Завтра? – голос Себастьена едва заметно дрогнул.
- Я больше ни дня не останусь в доме Альфреда. Он уехал, но мне от него ничего не нужно. Я выросла здесь. Сюда и вернусь.
- Как он мог отказаться от тебя? – задумчиво и недоуменно покачал головой Себастьен, гладя волосы Изабель. – Ты же само чудо.
- Для тебя. Теперь я ясно вижу, что все, что ни происходит, к лучшему.
- К лучшему, - тихо повторил Себастьен. – Я буду ждать дня, когда ты станешь свободной, - сказал он, выходя из странной задумчивости.
- Я уже свободна, Себастьен! – весело воскликнула она, вдруг бросаясь ему на шею и покрывая его лицо поцелуями.
Себастьен не мог сдержать радостной улыбки – он узнавал ту Изабель, какой она была в маленьком провинциальном городке.
Они расстались с трудом, точно каждый отрывал от себя часть своего сердца. Прежде чем разойтись, они подарили друг другу еще множество поцелуев, оставляя после себя непотухающий жар объятия. Изабель возвращалась домой, точно летела. Совсем скоро настанет день, когда они соединятся перед Богом, законом и людьми, и тогда уж точно никто и ничто не сможет нарушить их счастье.
Вернувшись домой, Изабель даже не слишком огорчилась записке, переданной ей дворецким. Записка была от Анабель. В ней подруга приносила свои извинения по поводу того, что срочно уезжает в Труа к тетке. У той случилось какое-то обострение, и она не могла обойтись без ухода. Анабель сообщала, что пикник не отменяется, но откладывается до того момента, как она снова вернется в Париж. «Все к лучшему», - подумала Изабель, радуясь возможности не расставаться с Себастьеном на целых два дня. Радость настолько окрылила ее, что она не могла допустить даже случайной мысли о том, что однажды за наступившей белой полосой жизни может прийти черная.