Туапсе. Третья Сочинская щель

Алекс Лофиченко
В СТУДЕНЧЕСКОМ СПОРТЛАГЕРЕ

Немного южнее Туапсе, в  одном из красивейших мест – 3-ей Сочинской щели в те годы расположился студенческий спортивный лагерь Тимирязевской Академии и нашего института Водного хозяйства

К моменту торжественного открытия спортивного лагеря на территории, давно существующего в этом месте Дома отдыха, его стационарных помещений явно не хватало для большого количества приехавших сюда студентов, поэтому для них дополнительно были разбиты палатки на всех более-менее, ровных (и горизонтальных) участках.
Сами спортивные  соревнования проходили на городском стадионе города Туапсе совместно со спортсменами из его  разных спортивных организаций, на котором наши спортсмены даже устанавливали рекорды для этого стадиона. Так первый рекорд установил в беге на сто метров наш Евгений Макеев. Сам я выступал за институтскую футбольную команду, где был полузащитником. 
А по вечерам были незабываемые танцы, на танцевальной веранде, расположившейся на высоком месте, с которого были видны многочисленные огоньки расположившихся на городском рейде иностранных кораблей и нефтеналивных танкеров, прибывших в Туапсе за грозненской нефтью. Некоторые кавалеры усиленно демонстрировали наличие жвачки в их ртах, что давало им возможность проявлять свою «щедрость», угощая жвачкой, довольных этим, своих дам.    За жвачкой (в виде пластинок, конфеток и т.д.) этим кавалерам приходилось посещать туапсинский порт, и, у выходящих из его охраняемых ворот, иностранных матросов покупать её по, как сейчас принято говорить, договорной цене.
Тогда жевательную резинку не производила наша пищевая промышленность преимущественно по идеологическим соображениям (и как вредную для  желудков советских людей). Особо предприимчивым ребятам удавалось покупать у иностранных моряков и всякий ширпотреб (рубашки, джинсы), которым в свою очередь перед своим появлением в пределах города хотелось иметь дополнительно к своим  долларам и  местную  валюту.

Однажды в свободное дневное время мы своей  маленькой компанией отправились вглубь этой горной территории вверх по течению местной реки, берега которой были сплошь заросшими густыми кустами, по расположенной справа от неё пыльной дороге. А справа от самой дороги за заборами, в большинстве своём из простого штакетника располагались небольшие участки местных жителей, в основном русских, украинцев, армян. Адыгейцы жили дальше в этой гористой местности, что позволяло им иметь свои участки значительно большего размера с чисто символическими заборами, за которыми находилась, как бы, ничья территория, состоящая из небольших лугов с сочной травой, на которой пасся их скот, и принадлежащие им произвольно разбросанные неподалёку от них растущие деревья грецкого ореха. Было похоже, что эти деревья когда-то росли на огородах, принадлежавшим в давние времена  проживавшим там местным коренным жителям (исчезнувшим отсюда по «понятным» причинам), потому что поблизости от них часто росли старые грушёвые и айвовые деревья, и остатки другой характерной садовой растительности, все перевитые колючими лианами. 

Когда мы посетили один такой адыгейский «хутор», нас встретила лаем хозяйская собака, и тут же на крыльце дома появилась средних лет женщина, которая радушно пригласила нас в пристроенную к дому открытую веранду. Было видно, что она  привыкла к появлению у их дома, проходящих мимо, мини-туристов, и, по хозяйски, решила это использовать, организовав своеобразную «забегаловку», в которой дежурным блюдом было: домашнее красное вино из своего винограда и вкусные домашние лепёшки. Для «особых» гостей (по их желанию) она могла не спеша приготовить и горячие вторые блюда. А перед их уходом, она, так же ненавязчиво предлагала им взять с собой бутылки с этим (крепостью хорошего пива) вином. Всё это было по ценам вполне доступным для рядового советского жителя, и мы  с удовольствием провели пару часов в приятном общении с хозяйкой, «дегустируя» её вкусные угощения. 
На обратном пути мы шли мимо «прозрачных» из штакетника, заборов, за которыми, нависая над ними (а часто, и перевешиваясь),  росли хурма, айва и инжир. Изо всех названных фруктов для нас москвичей экзотических и таких желательных к этому времени созрел, хотя и частично, лишь инжир. 
И тут нас, как говорится, «попутал чёрт», а вернее вкусное молодое вино, выпитое нами ранее у гостеприимной адыгейки. Одна из наших девушек Наташа Русинова не утерпела и сорвала несколько инжирин, висевших на их дереве прямо над самим забором, за ним была видна маленькая беленькая хатка и никого из людей не было видно рядом с ней. А «дурной пример заразителен» и руки остальных трёх её спутников потянулись к запретным чужим плодам.
Но видно  это происходило довольно шумно, и дверь в  этой хатке отворилась и оттуда появилась старенькая седенькая женщина, и мы застыли в позах героев Гоголя при фразе «к нам едет ревизор». К нашему облегчению, старушка, улыбаясь, подошла к нам, и упредила наши стыдливые извинения, открыв калитку, она предложила нам зайти к ней в гости. Хотя это предложения относилось ко всем нам четверым, но всё же большую роль в приглашении вероятно сыграли забавные короткие косички Наташи, озорно загибавшиеся по обеим сторонам  её белокурой головы.  Пригласив нас в свой маленький домик, и в такую же миниатюрную кухоньку, гостеприимная хозяйка, достав из буфета чашки с блюдцами,  предложила нам составить ей кампанию по чаепитию и, конечно, мы согласились.
Мы ей сказали, что приехали совсем недавно из Москвы в расположенный неподалёку отсюда местный Дом отдыха, на территории которого был организован спортивный студенческий лагерь. Старушка сказала, что она живёт тут одна, хотя в Москве у неё есть родня, которая ей неоднократно предлагала переехать  к ним на постоянное жительство, но она не захотела их стеснять, да и здесь ей вполне нравится жить.

Она не стесняясь нам рассказала, что в Сталинские времена была репрессирована вместе с мужем, который умер в заключении, её потом освободили, но не разрешили возвращаться в свою московскую квартиру, и она решила поселиться здесь, купив тут этот маленький домик (с деньгами помогла московская родня).
При Хрущёве она была реабилитирована, но обратно в Москву ехать уже не захотела, привыкла к местному тёплому климату, да и фрукты её небольшого сада очень скрашивали ей  здешнее житьё-бытьё. Племянники из Москвы ежегодно к ней приезжают и с всякими гостинцами привозят также разный продуктовый дефицит, как например этот чай «со слонами», что сейчас мы пьём, они тоже привезли ей из столицы.
Разговорившись с нами, она немного пожаловалась на то, что её домик за это время стал требовать некоторого ремонта, как и другие хозяйственные постройки у неё во дворе.   Соседи её попались хорошие, и мужская их составляющая на её просьбы что-нибудь починить,  не отказывала её в этом.
Уходили от неё мы с инжиром в руках, и старушка предложила нам прийти к ней ещё раз в гости, она угостит нас очередной порцией фруктов, а когда будем уезжать, то постарается, чтобы мы не приехали домой с пустыми руками. Теперь мы стали выкраивать  своё свободное  время, чтобы  приходить к нашей новой знакомой,  девчонки вели разговоры (а темы всегда были в избытке) с хозяйкой, а в это время я с Юрием чинил что-нибудь в её дворе.
Потом старушка пожаловалась, что на заднюю часть её участка  с крутого (ничейного) откоса во время одного большого ливня сползло большое количество засоренной кустарником земли, на котором  прежде находилось несколько грядок, где она выращивала разные овощи. И теперь мы с Юрием (как тимуровцы), вооружившись лопатами, освобождали от оползневой земли её засыпанные грядки. И каждый раз уходили от нашей доброй старушки с какими-нибудь фруктами.

Я тут не забыл упомянуть спортивного врача Ашота Константовича, который в столовой на все наши просьбы к поварихам о добавке, гордо вставал между обеденными столиками и громко убедительно произносил: «смотрите, какой я стройный и молодой, несмотря на мои годы, а почему? А всё потому, что всю свою жизнь я придерживался правила, всегда вставать из-за обеденного стола с чувством лёгкого голода!». И  после такой громкой его тирады просьбы о добавках на время прекращались, но с прибытием новой группы спортивных студентов, история с выступлением в нашей столовой нашего спортивного врача повторялась снова буквально слово в слово.   

Течение нашей спортивной жизни однажды было нарушено небольшой шквалистой бурей, во время которой все наши палатки были порваны (может быть по причине их старости) в клочья, и теперь все наши кровати были открыты всем ветрам и частым кратковременным в этих местах дождям. Поначалу это нас всех просто забавляло – прямо над нами сверкало всеми своими звёздами, ночное южное небо. Но после первого дождя это нам перестало нравиться, и мы стали выкраивать из оставшихся от наших палаток больших клочков длинные полосы, которые наклонно (для стока дождевой воды) привязывали к спинкам наших кроватей, выше у изголовий.
Такое наше необычное житиё, слава богу, длилось недолго и нас потом переселили в срочно отремонтированные, по такому случаю, бывшие хозяйственные постройки.   
Культурная жизнь в нашем спортивном лагере была на должной высоте, организовывались разные экскурсии, пешие, на автобусах и электричкой.  Все местные маленькие речушки, впадавшие в Чёрное море  между Туапсе и Сочи начинали своё течение в ущельях малого Кавказского хребта, и, пройдя узкими долинами, называемыми пришлым славянским населением «Щелями», мимо небольших населённых пунктов во время продолжительных горных ливней, превращавшихся в бурные всёсокрушающие потоки выносили  на прибрежные пляжи большое количество гальки, которую потом хищнически использовали местные строители. 
Вот в одну такую, под названием «Мамедова Щель», была организована массовая экскурсия, куда мы ехали на местной электричке.  Эта «Щель» была значительно меньше той, где был наш спортлагерь, и в её узкой речной долине поселившиеся здесь люди умудрялись тоже вести своё немудреное сельское хозяйство на территории, оставленной им протекавшей там речки. Она извивалась  между двумя крутыми склонами, периодически вгрызаясь, то в левую сторону, то в правую. И в зависимости  от этого дома местных жителей (синхронно) находились у противоположных склонов этой узкой долины, всё время, находясь  в стеснённом состоянии между вогнутым берегом речушки и выпуклым противоположным крутым склоном.

И там где речка проходила по левой стороне этой долины, жилища люди находились на правой её стороне (и наоборот). Точно также, проходившая по этой долине узкая дорога, плотно прижимаясь к заборам местных жителей,  перепрыгивала с одного берега этой с виду тихой речки на другой его берег через небольшие мосты, периодически сносимые этой же речкой в сезон затяжных дождей или после быстрого таяния снега на склонах малого Кавказского хребта.   
«Мамедова Щель» была очень популярна как среди местного (коренного и пришлого) населения, так у многих туристических групп - протекавшая в этой узкой живописной долине речка своим течением промыла за много веков в горной породе глубокие вертикальные, с резкими поворотами, ущелья, а её отдельные протоки и ответвления вновь соединялись с основным течением в виде красивых водопадов, падающих в уютные, обрамлённые громадными глыбами, неглубокие водные бассейны, были необычайно красивы, где туристы могли передохнуть, искупаться и сделать памятные фотоснимки. 

На обратном пути наша экскурсионная группа  сильно растянулась и разбилась на отдельные небольшие группки, которые шли уже самостоятельно к морскому побережью, к электричке.  Нашей привычной компании из четырёх человек неожиданно на пыльной дороге между двумя населёнными пунктами встретился одинокий щенок, по внешнему виду, матерью его была кавказская овчарка. Он так забавно ковылял на своих коротеньких толстеньких ножках, и при виде нас сразу направился в нашу сторону. Обе наши девчонки сразу умилились такому неожиданному его появлению на нашем пути и тут же взяли его  в руки.  Потом стали решать, что с ним делать, вокруг не было ни единой местной души, у кого мы могли бы спросить про этого щенка, отсутствовала и его мать овчарка, появление которой для нас было бы крайне не желательно и даже опасно (при виде своего щенка в чужих руках).
Коллективно было решено идти дальше с этим щеночком на руках по всем жилым посёлкам на нашем обратном пути, и кто признает его своим, тому сразу и отдадим его, чего не случилось. И окончательно было принято решение взять его с собой в спортлагерь, не оставлять же его у железнодорожной платформы, а дальнейшую его судьбу было принято решить уже позже.
Первым делом, единогласно было принято назвать его «Мамед» по географическому месту его обнаружения. Теперь возник вопрос, где (и как) держать нашего щенка, не на привязи же, для этого он был слишком маленьким. Нами было решено  увезти его с собой в Москву, а везти его туда придётся в специально сделанным ящике.  Поэтому мы сразу же с Юрием стали сооружать такой ящик, с откидывавшейся и надёжно закрывавшейся передней стенкой, с многочисленными небольшими отверстиями, для воздуха и света.  До нашего отъезда оставалось два дня, это время наш щенок довольно терпеливо переносил своё периодическое помещение в этот «свой» ящик, для «акклиматизации», перед долгой дорогой на свою новую родину. «Мамеда» решила взять Наташа к себе на жилую зимнюю дачу.
К своему отъезду мы подготовились основательно, везли с собой своим родным разные фрукты в  крепких деревянных ящиках с ручками, которые мы тоже сделали сами. В вагоне эти продуктовые ящики мы засунули на верхние (нежилые) полки, а ящик со щенком у нас стоял непосредственно под  купейным столиком.
Когда проводница поверяла наши билеты «Мамед» вёл себя тихо, и всё прошло удачно, но на следующий день проводница, разнося чай,  почему то полюбопытствовала, протянув в сторону ящика под столом, что мы в нём везём, и тут, как назло, до того смирно сидевший в нём наш щенок тявкнул на потянутую в его сторону чужую руку. Проводница в испуге отдёрнула свою руку от ящика и тут же потребовала показать, кого мы везём в этом «запломбированном» ящике. Увидев симпатичного щенка, она поначалу по-женски умилилась, но тут же спохватилась и сказала, что на его провоз в пассажирском вагоне нужен специальный «собачий» билет. А если у нас нет  его, то на следующей остановке она нас высадит вместе с нашим щенком, где мы должны будем купить такой билет для нашего щенка.
Мы совсем приуныли, ведь для этого кому-то из нас пришлось бы, оставив свой багаж, выйти с «Мамедом» на следующей остановке для приобретения «собачьего» билета, и уже потом ехать следующим поездом вдогонку.    И как мы не уговаривали нашу проводницу, она была непреклонна в своём окончательном решении.  Усложнялось это ещё тем, что поездная бригада приняла решение уплотнить наш вагон, переселив в него из соседнего вагона его пассажиров (по причине их малого там количества), который потом намеревались оставить на предстоящей остановке-разъезде.

Но тут вмешалось «провидение», которое помешало это сделать, и теперь полностью свободный от пассажиров вагон проследует с нами и дальше до самой Москвы. И тут к нам заходит наша проводница со спасительной  новостью о находящемся по соседству с нами полностью пустом вагоне, в который предложила перейти всей нашей кампании вместе с нашим щенком, что было встречено всеми нами с большим восторгом, и мы не медля, стали быстро перетаскивать в него свои ящики и личный багаж, и потом почти сутки ехали одни в этом пустом вагоне.
В Москве все мы ещё долго вспоминали нашу интересную и содержательную  поездку в «Третью Сочинскую щель», с намерением когда-нибудь опять  побывать в тех незабываемых местах.