Первый день роскошной жизни новоявленного нувориша стремился к пополудню. В этом он убедился оказавшись снаружи. По невесть когда успевшей появиться привычке, Туркунов собрался было сходу прыгнуть в такси, но вовремя одумался. Во-первых, он не знал куда ехать. А во-вторых, от него вызывающе несло служебным лифтом. Неповторимый аромат смеси пищевых отходов вряд ли пробудил бы у очередного таксиста доверие к платежеспособности пассажира, а унижаться миллионеру более не хотелось.
Отойдя от только-что упустившего сверхприбыль «Континенталя», он заметил на другой стороне дороги нечто зеленое. Парк – не парк, сквер – не сквер, несколько кустов вокруг постамента и две лавочки. Туркунов решил взять короткий тайм-аут. Он плюхнулся на скамейку и закрыл глаза. На синем фоне зашторенных век появилось изображение чего-то, вызывавшего легкую степень возбуждения. Туркунов пригляделся и узнал сосиску в тесте. Он был голоден.
Видение сопровождалось запахом, доносившимся слева. Туркунов открыл глаза и повернул голову. Возбудителем миллионерских грез служило фанерное строение, типа ларек, выкрашенное в тропические цвета. Венчало фронтон название «Тульские беляши». Туркунов уже стоял в очереди, причем первый. Вскоре он предположил, что был не только первым, но и единственным посетителем тропического киоска за сегодняшний день. Его появление взбудоражило кемарившую продавщицу до неприличия. Она опрокинула на миллионера поток заученных скороговорок, бродивших втечение нескольких часов в ее дремавшем мозгу. Из всего услышанного Туркунову запомнилось иностранное слово «франчайза», которое ларечница произносила с ярко выраженным тульским акцентом. Слово запало покупателю в душу всилу своей благозвучности, а также потому, что оно присутствовало в каждом предложении в сочетании с прилагательным «новая». Туркунов протянул деньги.
- Вам комбо? – с надеждой в глазах вопросила продавщица.
- Мне беляш, - растерянно парировал Туркунов, еще раз перечитав вывеску, и на всякий случай дополнил, - Тульский.
Продавщица снова открыла рот и затараторила с прибавленной скоростью. Благозвучное «франчайза» уступило место грубоватому «комбо». К нему в пару вместо «новая» шло «консоме», которое вообще было неизвестно какой частью речи. Туркунов уже собрался уходить непоевши, но тут кто-то, сидящий в башке у этой дуры, дал по тормозам, и ее речь замерла как автомобиль перед светофором.
- Желаете консоме-комбо? – спросила она чуть отдышавшись.
- Да, - ответил Туркунов.
Беляш был сыроват и из него постоянно вываливалось мясо. Консоме по вкусу и по запаху напоминало говяжий бульон, а по виду - тоже бульон только с ошметками пены. Туркунов сидел на постаменте, и как минимум одна часть его тела испытывала жгучий дискомфорт от соприкосновения с холодным камнем. Пока он общался с продавщицей, обе лавки оказались занятыми. На одной, расположились две бабуси, с торчащими из колясок младенцами-акселератами. На другой, четверо подростков резались в карты. Бабушки противно улюлюкали, развлекая внуков, и гремели погремушками. Подростки так же громко матерились. Туркунов думал о своем.
Туркунов думал о своем миллионе. О том, как он преобразил его жизнь. Вот он сидит на холодном камне и доедает тульский беляш, по качеству напоминающий сосиску в тесте, а в чем-то ей даже уступающий. Вокруг пыль, шум и мат. Полчаса назад его чуть было не приняли на работу уборщиком туалетов. Идти ему некуда. Неужели миллион ничего не изменил? А мог ли?
Туркунов поразмышлял еще пять минут. За это время ему удалось заглотить непропеченную часть беляша и незаметно вылить консоме к подножью пьедестала. Управившись, он решил, что отчаиваться еще слишком рано. Нужно изменить тактику. Не соваться в шикарные отели, а найти что-нибудь поскромнее, но в то же время достойное его нынешнего положения. Затем, или перед тем, надо зайти в хороший магазин, лучше бутик, и купить новый костюм. Эта светлая мысль осенила его одновременно с птичьим пометом, который приземлился на лацкан пиджака. Оттирая его стаканом от консоме, Туркунов подумал, что это добрый знак, подтверждающий его правоту.
Найти магазин не представлялось невозможным. Туркунов направил свои стопы к центру. Образованному человеку не составляет труда сориентироваться на местности. Миллионер остановил мужчину в черном костюме с портфелем и спросил в какой стороне Красная площадь. Мужчина указал, впрочем, как-то неуверенно. «Наверное, тоже нездешний» - решил Туркунов. Следующие четыре квартала подтвердили его предположения. По пути ему встретилось удивительно мало бутиков, зато попалось неимоверное количество объектов общепита, которые судя по названиям: «Ку-ку», «Леньки-еньки», «Кошки-мышки» специализировались на детском питании. Лишь одно из них – «Бревна» звучало по-взрослому, хотя и слишком вегетариански. Названия Туркунова разочаровали. Они говорили о том, что Москва плелась далеко позади родного города, где царствовали, если вы помните, салоны «Ля Мур» и «Линжери».
Следующим неприятным открытием для Туркунова были московские тротуары. Обнаружить их под черными кузовами бронированных Мерседесов оказалось очень трудным делом. Туркунов пробовал пробираться между бамперами и стенами домов, но быстро осознал опасность этого занятия. Никакого пробела зачастую не оставалось и приходилось лезть по отвесной стене какого-нибудь банка, рискуя потерять равновесие или пакет с миллионом. Однако угроза получения травмы при падении, не шла ни в какое сравнение с риском задеть капот одной из припаркованных машин. Когда Туркунов это сделал, из пострадавшего и соседних танков вылезли три амбала в черных очках. Один из них приподнял миллионера за шиворот, второй осматривал сияющую краску, а третий объяснял, что если они найдут царапину, то ему придется отвалить 30 000 зеленых. Затем он еще раз оглядел болтавшего полуботинками «Скороход» Туркунова и перевел – Лимон деревянных, понял? Туркунов понял. Он даже вспомнил, что уже отломил от своего лимона маленький ломтик на билет и тульское консоме-комбо. «Значит у меня не хватит» - прозвенело у него в районе среднего уха. «Значит будут бить» - завершил он логическую цепочку рассуждений на пессимистической ноте. К счастью царапины не оказалось. Амбал разжал кулак и Туркунов побежал по проезжей части от греха подальше. Однако, в движении он пробыл совсем недолго. Дело в том, что стоящие под углом 45 градусов Мерсы занимали не только тротуары с обоих сторон, но и по трети дороги каждый. По узкой полосе между ними проходило двухстороннее движение. Между встречными машинами обычно оставался миллиметровый зазор, в который даже субтильный Туркунов не влезал. Он пробовал пристроиться за черным лимузином, разъезжавшимся со своим собратом на скорости нетрезвого ежа, но был отброшен взглядом заднего пассажира, который повернул голову, чтобы почесать за ухом крупнокалиберным пистолетом.
Промучившись до угла, Туркунов решил далее пробираться дворами, но быстро заблудился. К счастью, около одного из мусорников он встретил милого человека, который за 100 рублей согласился оставить свой бизнес и вывести гостя столицы на большую дорогу. Перейдя магистраль на светофоре, оказавшемся в 20 минутах ходьбы, Туркунов снова погрузился в переплетение переулков. Обитатели этого квартала, как и предыдущего, отдавали предпочтение еде над одеждой. В отличие от соседей, они налегали на сладкое, запивая его кофеиносодержащими напитками. Миллионер миновал уже десяток «Мармеладниц» и «Кофе Румов», но признаков приближения Красной площади не заметил. Он жутко устал и был близок к тому, чтобы зайти в «Мармеладницу» и поспать у нее в укромном углу. И тут его внимание привлекла яркая необычная вывеска. Она нависала над аккуратными ступеньками в глубине одного из дворов. Ступеньки вели к такой же аккуратной двери со стеклянными окнами, прикрытыми ажурными занавесками. Надпись на вывеске переливалась огнями и была выполнена нерусскими буквами. «Плезуре Инн» прочел Туркунов, в институте сдававший зачет по-немецкому. Полюбовавшись, он двинулся дальше, как вдруг в нем заиграла песня в исполнении двух иностранных певцов..., обе с гитарами. «Стромболли Инн, Стромболли Инн...» - пели помнится блондинки и покачивались в такт музыке. Туркунов тогда ухаживал за своей будущей женой, а она обожала эту песню. На день рождения Туркунов подарил ей кассету, где на первой стороне шесть раз была записана песня, а на второй влюбленный читал свои стихи. (Через месяц они расписались. На утро после первой брачной ночи счастливый Туркунов решил отблагодарить любимую, разбудив ее своими стихами. Он нашел кассету, вставил ее в магнитофон, но услышал голоса вульгарных девиц, которые пели про какую-то плюшевую Ксюшу). Но это было потом. А в день рождения невеста, отводя настойчивую туркуновскую руку, пытавшуюся обнять ее за всю талию, мечтательно сказала, - Вот бы узнать, о чем они поют. Что такое это стромболли ин?
Разгоряченный первым поцелуем 26-летний Туркунов помчался в библиотеку и в огромном английском словаре нашел ответ - «Инн – небольшой частный отель или мотель, обычно для постояльцев со средним уровнем дохода». Стромболли оказалось вроде бы каким-то фруктом, он сейчас не помнил.
Туркунов остановился. Небольшой отель – это то, что ему было нужно. И хотя уже два дня как он себя не причислял к постояльцам со средним уровнем дохода, привередничать не приходилось. Отношения с апартаментами высшего разряда у него не сложились, а слегка сэкономить перед марш-броском в пучину московской роскоши было неглупой мыслью.
Он взошел по ступенькам и постучал в дверь. К его удивлению вместо нежного дребезга стекла стук отдался металлическим гулом. Дверь оказалась железной, а стекла и занавески нарисованными. Туркунов постучал сильнее, дверь загудела еще бесцеремоннее. Две пожилые женщины на лавочке и их сверстник мужского пола отреагировали на туркуновскую настойчивость откровенной руганью. Враждебность пенсионеров несколько озадачила Туркунова. Да звук был не из приятных, но время-то дневное, и стучался он не по пустякам, а по делу. Миллионер потоптался на вершине пьедестала, решая должен ли он предпринять третью попытку, когда до его слуха донесся хриплый голос ветерана.
- В мудях чешется, а в башке хрен с луком, - пояснял тот старушкам сложившуюся ситуацию. – Звонок дурак не видит.
Иванов задрал голову и действительно заметил массивный звонок. Дабы не слушать далее оскорблений, которые отчего-то все начинались на букву «п»: «поганец», «паскудник», «пердихвост» - старушки, и «падла такая» - старик, он сразу же надавил на пимпу. Секунд через 50, которые из-за непрекращающейся агрессии с стороны местного населения дались Туркунову с большим трудом, дверь отворилась. Его встретила женщина постбальзаковского возраста с крупными крашенными локонами и такими же чертами лица. Она оглядела его с ног до головы и спросила, - Вы к нам?
Туркунов еще раз зыркнул на вывеску и ответил уточняющим вопросом, - Это Плезуре Инн?
- Плежа, - зачем-то сказала дама, чуть скривившись, и отступила назад.
Миллионер оказался в небольшом фойе, которое контрастно отличалось от того же в «Славянском Континентале». Оно было несравненно богаче украшенно. Стены прикрывал красный бархат, по которому мчались звезды из золотой бумаги, оставлявшие за собою переливающиеся бусами шлейфы. Потолки выделялись изысканной росписью в древнегреческом стиле с амурами и нимфами. Пол устилали мохнатые ковры, вероятно вывезенные из шахского дворца при последней оккупации Персии.
- Наши цены знаете? – перешла к делу дама. Она стояла за стойкой, на фронтоне которой сверкала бисером надпись «консьерж», а на стенках средневековый пастушок бежал за хохочущей пастушкой.
У Туркунова перехватило дыхание. Кажется, он понял почему вход в Инн преграждала не вертушка, а бронированная дверь. «Континенталь» в сравнении с «Плезуре» казался убогой казармой. «Соответственно должны быть и цены», - сообразил он, готовясь к отступлению.
- Не знаю, - вылетело из него тем временем.
- Сто долларов, - отчеканила консьержка.
- А в рублях?
Женщина снова скривилась, но тем не менее удовлетворила ивановское любопытство тем же чеканным голосом, - Три тысячи.
Еще позавчера три тысячи были его трехмесячной зарплатой, а сегодня эта сумма не произвела на Туркунова впечатления.
- Это мне подходит, - изрек он, выдержав паузу для солидности.
Консьержка еще раз осмотрела его с головы до ног. – Вперед заплатите?
Туркунов не уловил был ли это вопрос или требование. Но на всякий решил ответить на оба, - Да, конечно, - он извлек из кармана связку тысячных купюр. Отсчитав девять штук, он протянул их консьержке и кивком а-ля поручик Ржевский отрапортовал, - За три дня!
Женщина вытаращила на него густо подведенные глаза, - Вы что и завтра сюда придете?
- Что значит приду? – округлился Туркунов в свою очередь. – А, ну собственно, да, я буду приходить на ночь и уходить. Но последний день послезавтра, - он серьезно посмотрел на свои электронные часы, которые показывали не только время, но и числа и даже дни недели. – Шестого числа, в пятницу.
Консьержка как-то странно выдохнула и зашла обратно за стойку. Оказавшись в укрытии, она бросила на миллионера еще один, как ему показалось, испуганный взгляд. Справившись с волнением, женщина открыла талмуд и потеребив страницу, задала не совсем понятный Туркунову вопрос, - У вас есть... какие-нибудь предпочтения по персоналу? - неправильно истолковав ивановское недоумение, она пояснила, - Мы называемся... «персоналом», так солиднее и вообще... Наш салон называется «Плежа Инн», а «инн» в переводе с английского...
- ...Небольшой частный отель или мотель, обычно для постояльцев со средним уровнем дохода, - выпалил Туркунов с пионерским задором.
- О, - в ее глазах блеснул дамский интерес, - Вы еще и языки знаете! – она не сказала, что «еще», по ее мнению, знает Туркунов, но он все равно зарделся.
- Да, так вот, поскольку мы называем себя Инном, причем солидным, то и наших девушек мы зовем персоналом, - она скользнула взглядом по его костюму и добавила, - у нас и мальчики есть тоже.
- Портье, - рявкнул Туркунов, продолжая поражать эрудицией.
- Если хотите, - усмехнулась дама еще более доброжелательно и спросила с профессиональным интересом, - А вы кого предпочитаете?
Туркунов чувствовал себя в своей тарелке. Он облокотился на псевдогреческую вазу с псевдозатертым изображением древних мужчин и женщин, занятых каким-то спортом, и предвкушая двухчасовой отдых философски заметил, - Мне собственно все равно. Мне бы поскорее оформить все, да отдохнуть.
Консьержка еще раз продемонстрировала желтоватые белки, окружающие радужную оболочку. Туркунов заметил, что когда он говорит серьезно консьержка его плохо понимает. Зато она живо реагирует на его искрометный юмор. Миллионер решил продемонстрировать его еще раз, - Мне все равно, если это только не старшая горничная пенсионного возраста с безразмерным бюстом и, - он обрисовывал свою старую знакомую Цековскую, - таким же огромным задом. Вот с ними я бы не хотел больше общаться.
Вопреки предположениям Туркунова, дама не расхохоталась вместе с ним, а наоборот. Ее белки выкатились на совсем опасное от черепа расстояние, а под подбородком заиграли гландообразные желваки. Отлепившись от шутника, полные ненависти глаза женщины опустились вниз и обратились на себя саму. Туркунов невольно последовал за ней и застыл от ужаса. Две вещи сразили его напрочь. Во-первых, только что обнародованное им глумливое описание Цековской вточь подходило его новой знакомой. А во-вторых, ее «безразмерный» бюст белел из-под черной кружевной кофточки во всей неприкрытой наготе. То, что Туркунов поначалу принял за красный лифчик оказалось богатырскими сосками консьержки. «Бедная женщина», - пронеслось в его голове, «а я ее еще и оскорбил». Миллионер начал бормотать что-то извинительное, состоящее из междометийных наречий: ибо, совсем, ну, никогда, вовсе, гм и никак. Консьержка не купилась на его извинения и перешла на официальный тон.
- Какой возраст предпочитаете? - вопросила она с каменным лицом.
Туркунова ее вопросы убивали наповал. Он не видел в них никакой логики. Однако ему ужасно не хотелось раздражать уже обиженную им консьержку переспрашиванием. Он решил, что глагол «предпочитаете» служил для придания предложению язвительной окраски в отместку за его неудачную шутку. А, следовательно, она заполняет анкету на поселение. Значит, ей нужен его, Туркунова возраст.
- Сорок пять, - выпалил он с облегчением.
Реакция консьержки стала для него уже привычной. Не отрывая выпученных глаз от его физиономии, она задала следующий вопрос, - Цвет волос?
- Темный, - ответил он и добавил со вздохом, - Хотелось бы, чтобы их было побольше, вообще-то.
Неизвестно, что произошло бы с глазами консьержки, если бы в конце коридора не послышались голоса. Из-за спины Туркунова вышел полный господин в спортивном костюме. Он по-свойски обнял даму, и прошептал ей на ухо: «Классно, Мадлен, супер!» – И уже приоткрыв входную дверь обернулся и напомнил, - «В следующий раз Лейлу. Лейлу!»
Туркунов увидел кусок залитого солнцем двора, и идя ва-банк, пошутил снова, - Интересно они еще там?
Кто? – при виде Туркунова консьержка становилась похожей на фрекен Бок, когда та взирала на летающее кресло с Карлсоном.
- Местные жители. Я им почему-то не понравился.
- Им все не нравятся, кто сюда заходит, - дама наконец-то вернула глаза на место.
- В них сказывается неприятие частной собственности. Ведь вся их жизнь прошла в обществе, где средства производства принадлежали государству, - Туркунов повторил наизусть заявление одного популярного политика в недавней программе «Личность дня».
Последняя часть цитаты проверялась на точность комиссией из двух человек. К консьержке присоединилась девушка, выглядевшая сугубо по-домашнему. На ней был красный шелковый халат с черной опушкой, застегнутый на пару пуговиц. Волосы ее были растрепаны, как будто она сегодня не выходила из номера. Девушка пила Кока-колу, которую взяла из холодильника напротив стойки. Она смотрела на Туркунова как мальчики смотрят на человека, только-что подарившего им игрушку для девочек.
Туркунов засмущался и пояснил, - Я хотел сказать, что ваше учреждение тоже частное, и эти люди не привыкли...
К чему не привыкли эти люди девушка не стала слушать. Она глотнула Кока-колы и бросив консьержке, - «Я в игровой», удалилась. Туркунов отметил, что постояльцы должны информировать администрацию о своих передвижениях по отелю.
Из раздумий на эту тему его вывел голос хозяйки, - Так вам, гм.. портье нужен?
- Зачем мне портье, - ответил Туркунов, - У меня нету ничего, вот только пакет. Нет портье мне точно не нужен, мне бы отдохнуть с дороги.
- Значит горничная, 45 лет, темная, побольше волос... – консьержка выглядела озадаченной. Она водила пальцем по каким-то записям в талмуде и изредка поглядывала на миллионера. Исподлобья. Тот терпеливо ждал. За его спиной вновь послышались голоса. К стойке подошел плотный лысоватый мужчина с портфелем. Он был похож на госчиновника и Туркунов окрестил его «префектом». Его сопровождала молодая женщина в слишком короткой для ее ног комбинации. Пока мужчина шутил с хозяйкой, Туркунов просверлил дырку в потолке, чтобы его не заподозрили в подглядывании. Затем чиновник вышел, а его жена, так Туркунов решил, подсмотрев сцену их прощания, осталась. Она собралась было обратно в номер, но ее окликнула консьержка, назвав по имени – Сусанна. Пока миллионер размышлял будет ли префект мстить за то, что он видел его жену не совсем одетой, женщины о чем-то шептались. Жена часто прыскала смехом, прикрывая рот рукой. Эта сцена производила на Туркунова двойственное впечатление. С одной стороны, ему не нравилось, что его обсуждают с постояльцами, с другой, его умиляли теплые семейные отношения, установившиеся между администрацией и жильцами.
- Мужчина, а двадцать пять и совсем без волос вам не подойдет. Клянусь, совсем, могу показать! – вдруг обратилась жена префекта к Туркунову, скомкав и без того атрофированный подол
Туркунову почудилось, что префект не ушел, а наблюдает за ними сквозь нарисованные занавески. В горле у него пересохло. Он обошел экстравагантную девицу и обратился к хозяйке, - Скажите, могу я получить какой-нибудь н-номер?
- Какой номер? – ответила дама вопросом.
- Л-любой.
- Он про размер говорит, - пришла на помощь девица. – Вы любите покрупнее или поминиатюрнее? - спросила она.
- Ну, чтобы можно было расположиться, - голос миллионера затихал от усталости.
Хозяйка с мольбой посмотрела на жену чиновника, - Спроси про волосистость.
Девица вновь перевела взгляд на клиента, - Вот вы говорили, что хотели бы побольше волос, насколько больше?
- Намного, девушка, - вздохнул измученный Туркунов, - Вам этого не понять, а мне хочется, чтобы волос было гораздо больше, чем обычно бывает у мужчин в этом возрасте.
На Туркунова таращились четыре круглых глаза. Хозяйке первой удалось вернуть себе дар речи. – Сусанна, проводи его в двенадцатый, я что-нибудь придумаю, - сказала она тоном, не выражавшем уверенности в завтрашнем дне.
Туркунов шел по коридору. Коридор не производил такого же приятного впечатления как лобби. Стены украшали переводные картинки, на которых размалеванные девицы мчались на мотоциклах, ракетах, метлах и на фантастических животных. Туркунова удивила крайне слабая звукоизоляция. Судя по всему, никто из постояльцев не интересовался достопримечательностями столицы. Из-за дверей доносились звуки поразительно похожие друг на друга. Коридор оказался длинным. В его конце горела надпись: «Пожарный выход». Под ней находилась еще одна дверь. Она была не белой как все, а зеленой с нарисованным краской двеннадцатым номером. Сусанна толкнула дверь ногой и та распахнулась без ключа. Номер оказался тесноватым и без окон. Посередине стояла большая кровать, накрытая покрывалом с оленями. Сразу за кроватью располагалась еще одна дверь, над которой тоже светилась табличка «Пожарный выход». Туркунов прикинул, что если сесть на кровати с одной или другой стороны, то колени попросятся наружу.
- Хозяйка сказала подождать минут десять, - вывел его из оцепенения голос Сусанны.
- Чего подождать? – обернулся Туркунов.
- Того, за что деньги платил, - гыгыкнула девица, - Счас кто-нибудь освободится, - добавила она, - Поволосатей, - и снова расхохоталась, прикрывая рот рукой.
«Неприятная особа», - с досадой подумал миллионер, обескураженный теснотой и убогостью обстановки.
- Пока можете помыться, вот там, - она указала на крохотный лаз в ногах кровати. Эту дверцу Туркунов вовсе не заметил. Даже его могучие метр семьдесят не позволили бы пройти в нее несогнувшись. Он повернулся к Сусанне, рассчитывая своим видом дать ей понять, что в пояснениях более не нуждается.
- Да, я хотел бы принять ванну и немного отдохнуть.
- Какая ванна, вы чо!? – девица продолжала демонстрировать свои нескончаемые зубы. – Это же раньше общага была завода, этот... «Красный планетарий». Это вот кладовка, стенку хозяйка сама пробивала, чтобы удобства поставить. Там есть умывальник и биде. А отдыхать дома будете, с женой.
Хохотнув напоследок, ни разу не встретившая в первоисточниках слово «пролетарий» Сусанна удалилась. Туркунов облегченно вздохнул и стал раздеваться. Он попрежнему собирался принять ванну или биде, что по его догадке являлось уменьшенной ее копией.
Он разделся до трусов и запер входную дверь изнутри. Подумав пару минут, он снял трусы, повесил их на статуэтку балерины, которая украшала комнату в единственном числе, и вошел в удобства. Ванны действительно не было. В неровный пол были вмонтированы умывальник и странный предмет похожий на унитаз. Странный, потому что к нему приделали кран, который нависал над ним, как бронзовый орел над Пятигорском. Если это и была ванна, то слишком маленькая. «За что» - подумал Туркунов в первый раз после приезда в Москву. Дома он задавал себе этот вопрос каждый день, но чтобы в Москве! «За что мне так не везет?» - повторил он – «даже миллион не помогает». Помыв кое-как ноги в этом биде, Туркунов плюхнулся в постель с намерением проспать не менее двух часов. Тут же в дверь постучали. Миллионер подполз к краю кровати и устало спросил, - Кто там?
- Горничная, - раздался чуть хриплый женский голос.
- Зачем? – сгрубил Туркунов.
- Затем! – голос становился жизнерадостнее.
Видимо такой ответ убедил Туркунова, потому-что он натянул штаны, и держась за ремень стыдливо приоткрыл дверь. Горничная без предесловий ворвалась в комнату, несмотря на попытку постояльца ее остановить. Оказавшись отброшенным в центр кровати с расстегнутыми брюками, он растерялся, но ненадолго и тут же перевернулся на живот.
- Ну, киска, все как ты хотел, - сказала немолодая, очень высокая и худая как палка женщина с длинным греческим носом. – Моя смена уже два часа как закончилась, я спала себе спокойно, а тут звонит хозяйка и говорит, что ты у нас такой выдумщик.
Туркунов открыл рот, чтобы возразить, но горничная, одетая скорее как медсестра, вытянула руку в упреждающем жесте. – Не спеши ты, торопыга, - она ласково улыбнулась отчего постарела еще лет на десять. – У нас инструкция, - с этими словами она плюхнулась на кровать и пробежала ногтями по розовой от холода ивановской спине.
- Сначала мы должны предложить клиентам дополнительные услуги. Смотри! – она протянула Туркунову листок плотной бумаги желтого цвета, который извлекла из-под халата. – Смотри еще, - повторила она с отрезвляющей улыбкой и подняла руку вверх. Из под укороченного рукава выглянула подмышка украшенная пучком жестких черных волос. – Гы-гы-гы, - обрадовалась горничная, явно ожидая того же от Туркунова.
Она уже казалась ему хуже Цековской. И мнение это ухудшалось с каждой секундой. Туркунов отполз от горничной сантиметров на десять и пробежал глазами по листку. На нем русскими буквами были написаны нерусские слова, напротив которых располагались цифры в рублях. Цифры были понятными, слова нет. Туркунов попробовал читать сверху вниз и справа налево, не помогало. Наконец он сообразил, что как минимум несколько слов были написаны с грамматическими ошибками. Например, в слове «аналитический» был пропущен ряд букв. То же случилось с медицинским термином «организм», который у них зачем-то назывался «множественный». Со словом «меняет» грамотеи из Инна тоже опростоволосились. Кто и на что меняет – не указывалось. Но стоил этот обмен вслепую 800 рублей. Туркунов не желал ничем меняться с этим чудовищем. Ее аналитические способности миллионера также не интересовали. Он хотел спать. Туркунов зевнул и промямлил, - Мне этого ничего не надо. Мне бы просто поспать.
- Ух ты экономный, - прогыгыкала брюнетка и пощекотала его за пятку.
Чрезмерная фамильярность горничной пробудила в Туркунове бабушкины гены. Та по семейному преданию отличалась крутым нравом. Он вскочил и заорал срывающимся меццо-фальцетом, - Вы чего?! Вы-ы ч-чего..! Вам что не объясняют здесь? Я счас..! Я заведущую позову! Пусть объяснит, когда надо это делать, - Туркунов пугалообразно вращался на кровати, вентилируя расставленными в стороны руками. – Раньше надо было все это делать, до того, как пациент поселился!
- До кого, до того, крикуша? – нервная улыбка горничной зашкаливала за вторую степень недоумения. – Мне ж хозяйка только что позвонила. Я же дома спала.
- Вот и замечательно! А я здесь хочу спать, сильно!
- Ну, - горничная вновь показала свои крупные зубы, - Хозяйка так и сказала: «Клиент сильно хочет», вот я и пришла.
- Но поздно, - бабушкины гены отхлынули от обессилевшего Туркунова, - Раньше надо было номер приготавливать, до моего прихода.
- Ворчушка ты маленький. Да я тебе сейчас такой номер покажу, всю жизнь будешь помнить, - выдав обещание, подкрепленное многолетним опытом, горничная приняла позу игривой львицы. Выверенным движением она выбила из петли нижнюю пуговицу халата. На свет электрический вышло бедро, ценность которого для клиентов-гурманов заключалась не столько в диаметре, сколько в покрывающем его ценном мехе. Далее в неменяющимся 20 лет сценарии стояло притягивание клиента к себе, обычно сопровождаемое утробным рычанием. Однако на этот раз протянутая рука повисла в воздухе. Ее хозяйка замерла, глядя на Туркунова. Он стоял на коленях и плакал.
На длинном трудовом пути волосистой женцины, этапы которого пролегали через железнодорожные вокзалы, автомагистрали и даже караванные тропы, встречались легковозбудимые мужчины. Одни рыдали вначале, другие вконце, третьи после. Но чтобы заплакать до первого прикосновения, от одного ее вида, такое случалось впервые. Тень законной гордости легла на свежевыбритое лицо, но тут же слетела, погнавшись за клиентом. Туркунов выскочил из комнаты. Одной рукой он держал спадающие штаны, в другой уместились пакет, пиджак и когда-то белая рубашка.
Через минуту миллионер уже стоял перед железной тройкой, стыдливо прикрывая голую грудь бляхой от выскользнувшего из штанов ремня. Обалдевшие члены домсовета от такого зрелища потеряли тембр голоса. Старик безвольно взмахивал свободной рукой, и обращаясь к своему прошлому, шепелявил, – Милиция, милиция!
Одна из старушек, прикрывая глаза ладонью докладывала подслеповатой соседке, - Голые по двору ходют.
Та всплескивала руками и выдыхала восклицательно, - Ну! - Восклицание можно было истолковать как «Ну дожили!» или «Ну наконец-то!» взависимости от политических взглядов слушателя.
Однако Туркунова оценки дворового комитета уже не интересовали. Он справился с рубашкой, вставив в петли две пуговицы. Одна из них была на манжете, а вторая вообще принадлежала пиджаку. С миллионом наперевес Туркунов выскочил из злополучного двора.