Неторопливо иду по Рождественке вверх. Улица в это утро малолюдна, лишь спешат на лекции студенты Архитектурного института. Миную ворота института, и улица сразу пустеет – из прохожих лишь я и старушка впереди.
Я обратила на неё внимание не только потому, что на данном отрезке улицы мы с ней были одни, но ещё потому, что она очень странно передвигалась: шла мелкими шажками вперёд, останавливалась, взмахивала руками, топталась на месте, затем семенила дальше.
Это было необычное передвижение, и я приглядываюсь к старушке внимательнее. Седые волосы коротко острижены, сверху накрыты шляпкой-панамой, на ногах кроссовки на массивной подошве. Одета в брючки и куртку-ветровку с капюшоном, на спине маленький рюкзачок. По виду очень современная старушка и, наверное, лицом симпатичная!
Я хочу убедиться в своём предположении и убыстряю шаги. Догоняю старушку и только собираюсь разглядеть её с лица, как она резко останавливается и с чувством выпаливает: "Не погуби души моей, Григорий!"
Я вздрагиваю от неожиданности и тоже останавливаюсь. Замечаю в ушах старушки крохотные наушники, проводки от которых тянутся в нагрудный карман, где, видимо, находится плеер или смартфон.
Тычу пальцем ей в грудь и спрашиваю: "Любаша"? Это Любаша?"
Старушка сосредотачивает на мне взгляд, вынимает из одного уха наушник и переспрашивает: "Что?" Я повторяю вопрос, показывая себе на ухо: "Это Любаша?"
Старушка вникает в суть вопроса и сияет лицом: "Да! Да!"
Далее следует наш диалог:
Я - "Кто поёт?"
Она – "Елена Васильевна"!
Я – "Образцова? О-оо, класс! У неё замечательная Любаша!"
Старушка радостно улыбается, словно слышит комплимент, и протягивает мне другой наушник: "Послушайте, это же прелесть!"
Я засовываю наушник в ухо, и мы идём по улице, склонившись друг к другу головами, как графини Вишни.
В наушнике Елена Васильевна Образцова поёт о страданиях Любаши:
"Вот до чего я дожила, Григорий!
Господь тебя осудит, осудит за меня".
Старушка вздыхает: "Жалко Любашу, а что ей остаётся, если Григорий её разлюбил"…
Я возражаю: Да, но зачем соперницу-то травить, любовь таким способом не вернуть, да Марфа и не соперница Любаше".
- "Ваша правда, не соперница, у неё Ваня есть, но Любашу жалко, сил нет как жалко! Как хорошо поёт Елена Васильевна, как страдает! Душа болит …"
И мы заводим разговор о несчастной судьбе Любаши - главной героине оперы Римского-Корсакова "Царская невеста".
Суть оперы в том, что опричник Григорий Грязной во время очередного бандитского рейда по деревням, насильно увёз её из родного дома и сделал своей постоянной наложницей:
"Бывало мы, чуть девица по сердцу, нагрянем ночью,
дверь с крюка сорвали, красавицу на тройку, и пошел.
Нагрянули, и поминай, как звали.
Немало их я выкрал на роду,
немало их умчал на борзых конях
и юной девичьей красою потешил кровь горячую свою".
Любаша на своё счастье/несчастье влюбляется в Григория, а он вдруг начинает пылать чувствами к Марфе, дочери купца Собакина. Любаша переживает и решает навредить Марфе (свести её красоту), чтобы вернуть Григория. Просит лекаря Бомелия дать ей зелье, в качестве оплаты обещая переспать с ним:
"Ступай готовить зелье, я покупаю.
Слышишь? Я согласна.
Я постараюсь полюбить тебя".
Но Бомелий (нарочно или случайно) даёт повышенную дозу яда, и Марфа умирает.
Старушка между тем хвастается: "А я и Архипову слушала, тоже хорошо Любашу исполняет!"
- "Да, - отвечаю: Я тоже слушала Архипову, и Образцову, а ещё Обухову, но больше всех мне нравится Любаша-Синявская … Вы слушали Любашу в исполнении Синявской?"
Старушка живенько реагирует: "Синявская? Это которая жена Муслима Магомаева? Нет, не слышала. А что, она тоже Любашу пела?"
- "Пела, и ещё как пела, лучше всех Любаш!"
- "Лучше Образцовой? Да что Вы, не может быть!"
- "Лучше не лучше, но бесподобно! Вам понравится, обязательно послушайте. У Тамары Ильиничны потрясающий голос!"
Старушка в знак согласия кивает головой: "Да, послушаю, мне Любаша очень нравится".
Мы доходим до перекрёстка, и она показывает в сторону правого переулка: "Мне туда".
- "А мне налево".
Мы прощаемся, довольные друг другом и нашим коротким разговором. Потом расходимся в разные стороны.
Сделав несколько шагов по Кисельному переулку, я оглядываюсь, старушка всё ещё стоит у перехода. Увидев, что я оглянулась, машет мне ручкой.
"Как Вас зовут?" – кричу я ей.
"Елена Васильевна", - отвечает, снова машет, и мы окончательно расходимся.
Вон оно как, старушку зовут так же, как и Образцову. Теперь понимаю, почему Любаша в исполнении Образцовой для неё лучше других.