В послевоенном Свердловске

               
               



На  улице, да и во всей стране  стоял суровый послевоенный год № 47. Страна с трудом перестраивалась на мирные рельсы, после самой кровопролитной войны в своей  богатой истории. В Свердловске  было трудно, как и в целом по стране, даже ещё не уехали  эвакуированные из областей подвергшихся оккупации.  Многие и сами не торопились ехать в разруху, а думали пусть,  поработают другие, мне и здесь пока не плохо. Эвакуированные были двух в основном видов: первые прибыли в город вместе со своими предприятиями, заводами и фабричками которых было в нашем городе большое число. Местные даже  терялись в их поголовье, куда не кинь взгляд кругом беженцы, да ещё огромное число пленных на окраинах. Были и стихийные беженцы, которые прибыли самотёком или само бегом, кто сейчас разберёт.

Правда главного беженца нам не доверили, а отправили в захолустную тогда Тюмень, там он и лежал всю войну в кинотеатре   «Ударник», что вызывало много слухов и разговоров, от самых провокационных,  до обывательских  типа, а вдруг испортится  Ильич, как будем без него жить?

Город Свердловск,   представлял  собой  довольно затрапезный провинциальный городок, областной  центр, коих много было в СССР. Из себя весь деревянный,  плюс,  очень  обезображенный до неузнаваемости многочисленными времянками и бараками, в которых ютились почти все эвакуированные, по пять - десять человек в комнате. За одно и  все  местные аборигены,  имеющие  хоть какое маломальское жильё,  были безжалостно  уплотнены, то есть им были подселены  целые семьи  беженцев или эвакуированных. Только в центре, на фоне деревяшек запущенных, гордо возвышался "Городок чекистов" из настоящих европейских домов, но тут-то жили настоящие придурки Сталинские, готовые за паёк, квартиру и сиюминутную власть убивать, истреблять, сейчас даже потрясает это, как можно уничтожать своих граждан, ведь Гитлер немцев убил по пальцам, не смотря на Гестапо.               

Мой отец провоевавши всю почти войну, жил как все в бараке, а было их в комнате пять молодых пар, он рассказывал  мне потом, когда выпьет, что у них было даже соревнование, на тему кто быстрей уснёт – дело то молодое… А разделяли их только занавески, можно говорит было потрогать кого хочешь…Потом ссылались на ошибки.  Мать начала возмущаться  и говорить папаше,- уйду назад в локомотивную общагу, жильё  заимеешь, подойдёшь с документом. Однако папаше страсть не хотелось жить одному, и он купил у знакомой паспортистки комнату в бараке на улице имени Шишкина, до  сих пор неизвестно в честь кого она названа, толи в честь художника, толи в честь партийного функционера  или революционера матроса.

Отдал он 1200 рублей после реформенных рублей,  как видим, товарно денежные отношения  при социализме сохранились,  главное было бы, что продавать. Народ после войны не боялся ни бога, ни чёрта.  Ни Берию, ни Сталина, просто каждый хотел выжить. Сталин после войны отказался от плана Маршалла, которым воспользовалась вся разрушенная Европа, но не мог же он на самом деле запустить в страну тысячи американских поданных которым, как известно языки не пришьёшь, а будут разлагать советский народ рассказами  о  заокеанской сытой жизни, а это нам ни к чему решил Вождь. В это время, я имею в виду 45-50 гг. шёл поток грузов из побеждённой Германии, вывозили всё: станки, машины, стрелочные переводы и рельсы  с чугунными шпалами, поток грузов поражал своим объёмом, но продовольствия и одежды почти не было, в этом немцы были бедны.  Велик был в первый особо год и поток боевой техники, оружия на переплавку.

В Свердловске на Виз заводе весь берег пруда, и плотина были завалены разбитой техникой, нашей и фашисткой, были и несчастные случаи в виде взрывов при разборке металлолома. Осмотреть толком всё было не возможно, старики рассказывали, как у одной женщины резчика,  при разделки самоходки произошёл выстрел от нагрева, снаряд из шести дюймовки улетел в пруд, хорошо не  в город. Говорят, попадали и боевые снаряды в мартен, что странно без последствий, везло видно.

После войны хлынул в страну  поток нелегального оружия на радость уголовникам, а простые охотничий ружья вообще никто не учитывал.  Они везде продавались в каждой комиссионке, коих развелось в городе немеряно,  процветали так же рынки, где было всё, ожил и прижатый в войну криминальный  люд. Ночью было страшно ходить, а  в подвалах  Старого вокзала жили чёрт знает кто, притом рядом с милицией маломощной. Остаться без верхней одежды и прийти в трусах домой, было не редкостью. Ситуацию осложняли многочисленные инвалиды и калеки, которых  было целое море и если зимой в их рядах замерзало человек десять, то прореха тут же заполнялось другими убогими.

Власть, конечно, боролось с этим, но масштаб бедствия поражал людей и с этой проблемой,  справились только в средине пятидесятых годов, большинство беспризорных калек,  вымерло сами.  В  спец. приюты никто ехать  не хотел, я сам видел безногих и слепых инвалидов в фантастических лохмотьях, на земле рядом рваные фуражки и бескозырки: подайте люди Герою Сталинграда!  Подайте люди  Героям Севастополя! 

Попрошайничали,  и дети, они пели так: Подайте люди добрые,  Гады  немцы убили Мамку, отец погиб геройски под Курском! Подайте сироткам на хлебушек! Причём детей  использовали зачастую,  взрослые и всё было не стихийно, а про облавы они знали заранее,  как только раздавался крик: Тырься. Тырься! Все разбегались и расползались, но это случалось редко.


Однако на железке  было можно работать, она ещё долго после войны была полностью военизированной. То есть был паёк казённый  обязательный и форма, кому что положено, она не распространялась  только на слесарей и других рабочих, но им давали  какую-то спецовку, зимнею и летнею, многих она выручала и была их единственной одеждой. Начальство, начиная с мастеров и машинистов,  ходили в погонах и форме, имели звания,  машинист паровоза назывался - техник лейтенант тяги. У всех был твёрдый оклад, насколько я помню разговоры родителей, отец получал  после войны  в  47  году,  будучи машинистом пассажирского паровоза- 1200-2000 рублей  в зависимости от сезона. Слесаря-токаря получали 700-1000 рублей,  в  соответствии  разряда, тогда была в ходу 8 разрядная тарифная сетка. У движенцев появились, я имею в виду машинистов - классы 1и 2. Допуски для работы на паровозах.

Лозунгом после военной жизни был лозунг - Фронтовики берите власть в свои руки! Работать - как сражались!  Но всё конечно под руководством Партии и Великова Вождя, авторитет которого был непререкаем.  Железные дороги, кстати, были любимой игрушкой вождя и показали себя в ВОВ с самой лучшей стороны, объём выполненных  перевозок просто космического масштаба.  Эти перевозки выполнялись быстро и качественно с первых дней войны, было эвакуировано  множество заводов, от западных границ и с Подмосковья.  А фронтовое снабжение армии так же в основном заслуга железнодорожников,  без них победа была не возможна. После вступления СССР в войну с  Японией, железные дороги  перевезли на Дальний Восток ударные боевые армии,  и Японцам пришёл кирдык  в течение  месяца,  ведь опыта современной  войны они почти не имели, их тактика  застряла в тридцатых годах, не смотря на хорошее, дисциплинированное войско,  но с техникой вчерашнего дня.