Смотритель

Всё всегда шло своим чередом. Я имею в виду жизнь. Мне было пятнадцать лет, и я учился в 9 классе школы.

Мне она дико надоедала со своей алгеброй, физикой и геометрией. Мне никогда не нравились точные науки, потому что они сами по себе ограничивали твой потенциал, не давая повода проявить себя хоть как-то. Ведь если у задачи одно верное решение, то спрашивается, что это такое, как не конвейер для штамповки роботов, а у тебя даже выбора нет. Понимаешь ты или нет, тебе говорят, что нужно делать, для того, чтобы ты мог получить бумажку, и считался равноправным членом общества.

Если ты не умеешь решать квадратные уравнения, теоремой Виета, или доказать равенство треугольников, пользуясь теоремой, то какой тогда с тебя, к черту, член общества. Да, возможно, не совсем верный и удачный пример с геометрией, но и там дело ограничивалось лишь тем, чтобы выбрать между а и б.

Всё казалось нормальным абсолютно всем. Мои одноклассники, словно бобры где-нибудь в Аризоне пытающиеся свалить многовековые секвойи, которые им не по зубам, грызут гранит науки и сами того не понимая, копают себе ямы. Поверьте, я совсем не против этого, и не против образования, но когда человека, который прекрасно рисует и у него определенно к этому есть талант, заставляют вычислять разношерстные интегралы, а заставляют, потому что сам он не в состоянии решить их. Всё это переполнено глупостью, но никому, в общем, до этого дела нет. Даже у них у самих чувства, что что-то идет не так, нет.

В жизни нет никакого разнообразия, каждый день я встаю в 7 утра, чищу зубы, завтракаю при этом, слушая разговоры родителей о том, что когда-нибудь воровать перестанут и всё у нас наладится. Это они про политику, всегда ощущал себя неловко, когда слышал такие рассуждение. Мне до них никакого дела не было, но и слушать в эту софистику не хотелось, и поэтому, как только заводился такой разговор, я быстро доедал завтрак и отправлялся в школу.

Всё та же лестница в подъезде, и всегда на площадке между третьим и вторым этажом, я встречал соседку бабу Машу, которая убирала площадку с утра пораньше. Она говорила, что людям нравится, когда чисто с самого утра. И всегда как заканчивала, приговаривала.

- Так чисто, что и плюнуть некуда!

Обычно эта фраза, словно какая-то мантра, летящая сквозь века, доносилась до меня, когда я находился уже на первом этаже.

Выйдя на улицу, меня встречала лавка, которая служила своеобразным троном, для других старушек, которые еще спали, но обязательно, когда я возвращался домой интересовались мной, иногда восклицая, что я молодец, и моим родителям повезло, а иногда и порицая меня в след. Всё это зависело от того, что они услышат от родителей на обеденном перерыве, когда они проходили мимо них.

Я всегда поражался ими, они знали абсолютно всё. Куда делась Манька, с продуктового, которая обычно работала два через два, почему Коля с 65 квартиры перестал говорить с Олей из 56, всё это было заключено у них в мозгах, они были своеобразными пылесосами, которые всасывали абсолютно все, только непонятно, куда это все вмещалось, ведь мешков для сбора у них не было. Я ставлю на Аква фильтры.

Шагая по тротуару дальше, я непременно встречал взглядом дымчатого кота Бориса, который вечно куда-то бежал, без причины и следствия, по крайне мере мне так всегда казалось.

Когда я подходил к дороге, то встречал рыжего бочкообразного усатого водителя Вову, который работал на молокозаводе и развозил молоко, и каждый божий день, пропускал меня на зебре.
 
Один раз, я случайно проспал на первый урок и пошел в школу ко второму, так вы думаете, что? Кот Борис вновь бежал, куда-то, а Вова, случайно опоздал, и вновь пропустил меня на пешеходном переходе.

Добравшись до школы меня, всегда ждала вереница однотипных уроков, которые обычно тянулись, как жвачка, и я никак не мог дождаться их конца.
Среди одноклассников друзей я себе не заводил, потому что, все они казались мне скучными. Я не был изгоем, просто никогда никого близко к себе не подпускал, сперва меня считали странным и хотели отдать на курсы к школьному психотерапевту, но по итогу до этого не дошло, потому что агрессию я не проявлял, был всегда в нормальном настроении, домашние задания выполнял без каких-либо задержек и все было хорошо.

Возвращаясь из этого ада, я сначала всегда выполнял домашнее задание, а потом топил себя в рассказах фантастов и писателей трудящихся в жанре ужасов, Говард Лавкрафт, Стивен Кинг, Эдгар По. Я полностью погружался в них и делал перерывы, только для того, чтобы поесть, и вновь оказывался там.
Впрочем, в хорошем кино, я тоже себе не отказывал, потому что развиваться нужно всесторонне. Круто знать много, в той области, которая нравится именно тебе, а не в той, в которую тебя заставляют погружаться из-за работы или денег, что, в принципе, одно и то же.

Вот эта круговерть происходила со мной всегда, в любое время года. Мне казалось, что вокруг меня снимается фильм День Сурка, только мне не сказали, что я главный герой.

Но в один день кое-что пошло по-другому.

По дороге в школу, я обратил внимание на дом, на который раньше никогда не смотрел. Это был обычный барак, годов восьмидесятых. Он на ладан дышал. Весь его вид напоминал, борющегося с этой жизнью инвалида, который понимает, что обречен на поражение, но все равно не сдаётся и идет вперед. Но самое интересное было не в образе дома, а в том, что я увидел в окне.

По ту сторону окна на стуле сидел человек, и смотрел на улицу, казалось у него не зрение, а рентген, он смотрел прямиком на меня, но не замечал. Двигались у него только глаза, они были зеленого цвета, напоминали собой обработанные мастерами изумруды и были переполнены какой-то ясностью и печалью. Он был уже давно не стрижен, не брит, но его это не беспокоило. В других случаях, я бы, скорее всего, испугался и убежал прочь, но эти глаза, они заставили меня смотреть на себя, тем более он за стеклом, и ничего не может мне сделать. Он сидел и смотрел. Это зрелище меня очень удивило, и я остановился и начал смотреть на него. Наконец-то в этой жизни хоть что-то пошло иначе. Пусть всего какой-то пустяк, но дьявол в деталях. Я долго смотрел на него, но вскоре я понял, что мне нужно бежать.

Когда я возвращался домой, я вновь увидел его. Он, казалось, сидел в том же положении, что и прежде и даже не пошевелился, за целый день, либо он сел так специально, когда я его вижу, что мне показалось бредом. Не может же человек знать, как и когда я буду возвращаться домой, хотя с таким графиком, как мой все возможно, либо он просто сидит так постоянно.

Летели дни и недели. Он стал новой частичкой паззла моей повседневной жизни, с каждым днем я все меньше и меньше времени уделял на то, чтобы смотреть туда – по ту сторону стекла, а он никогда не уставал, его глаза несли неусыпный дозор за тем, чего, в сущности, и нет. Я начинал смиряться со всем этим, и то, что сначала показалось мне переменой, стало обыденностью. Мне было досадно, и я вновь погружался в то, от чего, казалось, уплыл.

Однажды я возвращался домой с одноклассником, так получилось, что в школе мы договорились вместе сходить в один из обувных магазинов. Я остановился у дома, где всё так же сидел этот человек. Я решил показать его своему однокласснику. Я навел пальцем на окно и сказал ему, чтобы он посмотрел, и ждал его реакции. Спустя несколько секунд до меня донеслось лишь вопросительно

- Что? Что там?

- Ну как что – сказал я, думая, что он меня дурит – Ты не видишь там человека?
После этой фразы я уставился на одноклассника, он явно смотрел на меня с недоумением. На то, чтобы понять, что он его не видит у меня ушло несколько секунд, и я сказал.

- Ладно, я хотел над тобой пошутить, пошли в магазин, нечего тут стоять.

- Странные у тебя шутки. – сказал он и мы пошли дальше.

Весь оставшийся день меня терзала эта мысль. Может быть, это он надо мной подшучивает и говорит, что никого не видит, хотя на самом деле знает об этом человеке. Множество теорий сменяли друг друга со скоростью экспресса. Я никак не мог успокоиться.

Призрак? Вампир? Нечисть?

Кто это мог быть, я не знал.

Я решил поговорить с родителями на этот счёт, но они начали отнекиваться и говорить, что я всё придумал, начитавшись своих книг. Я не знал, что мне предпринять, но сделать что-то хотелось, потому что этот человек не давал мне покоя, и я решил, что завтра, выйдя пораньше, зайду туда, и спрошу у человека кто он.
***
При ближайшем рассмотрении дом оказался еще старее и страшнее, чем я думал. Полуразвалившиеся фронтоны, словно свидетели библейского потопа, грустно смотрели куда-то вдаль, треснувшими глазами-окнами. Густой слой мха на крыльце и шифере, явно говорил о том, что эта постройка явно не нашего столетия.

Подойдя к двери, я понял, что меня охватил страх, и я хотел было уже развернуться, ведь мало ли, что. Я ломлюсь в чужой дом неизвестно к кому, чтобы спросить кто он такой. Сумасшествие, неправда-ли? Но прикинув, что терять мне нечего, в крайнем случае, меня отчитают и выставят, я потянул дверь на себя. Решимости мне придало то, что сегодня человека у окна не было.

Дверь тут же поддалась вперед, никаких замков не было. Изнутри потянул запах, каких-то благовоний, я в них не разбирался, но судя по тому, что встретило меня внутри, это было связано, то ли с Тибетом, то ли с Китаем или Индией.

Пол в комнате украшала огромная мандала. Все ее детали были так искусно выполнены, что казалось группа монахов, только-только покинула пространство комнаты, оставляя ее свету мандалы. Она была ярко оранжевого цвета, и напоминала огненный лотос, лепестки которого состояли из причудливой формы зданий, которые казались мне очень знакомыми, каждая деталь была, как родной. Я стал всматриваться еще ближе и увидел изображенные на ней, траву, деревья, серого кота и людей. Все это было во внутреннем круге, а внешний был ярко-синий с небольшими вкраплениями белого, что очень смахивало на облака. Меня больше интересовали люди, я стал всматриваться в нее, казалось, она меня загипнотизировала. Мне стало казаться, что все это со временем начало обретать движение, движение по кругу, но как только оно начало ускоряться, я отвел взгляд. Я вспомнил, зачем я здесь.
Как оказалось, я стою прямо в центре комнаты, где сидел человек. Я это понял по виду из окна, в которую была отлично видна та часть дороги, которую я проходил уже тысячу раз. Стул, стоявший рядом с окном, был пуст.

- Есть кто дома? – прокричал я.

Ответом мне послужила тишина. Тогда я отправился на кухню, чтобы посмотреть, вдруг человек решил спрятаться от меня. Страха не было, он как-будто растворился на просторах моей души. Я просто хотел узнать истину, которая, как мне казалось, была совсем рядом. Придя на кухню, я увидел только газовую плиту, которая уже изрядно была покрыта паутиной, что говорило о том, что в этом доме никто не живёт, либо он не пользуется кухней. Обои тоже пластами отклеивались от стен, и казалось, что я попал в жуткий советский пост апокалипсис.

Я решил проверить туалет и ванную комнату, но ничего кроме многолетней грязи и разбегающихся в разные стороны тараканов, я не нашел. Тогда я решил вернуться в комнату с полом-мандалой.

Зайдя туда в этот раз, я обратил внимание, на стены и потолок. Обои были идеальными, старыми, но идеальными. Они были точной копией, своих братьев из кухни, но только создавалось впечатление, что они совсем новые. С потолка свисали множество различного вида, ловцов снов, которые начинали с просто деревянных окружностей, и заканчивались экземплярами явно ручной работы, украшенной различными орнаментами, которые уносили тебя на задворки различных историй, пару штук из них я узнал, кое-что читал об этом в интернете. Это было связано с Индийским пантеоном  богов. Да тут живет какой-то чокнутый, подумал я и пошел к стулу, так как он был единственным представителем мебели в этой комнате.

Стул был явно не простой, он был усыпан различными орнаментами и иероглифами, значение которых размылось под действием течения реки времени, и затерялось где-то на задворках южной Америки. Сиденье стула было украшено большим символом Инь Ян и стрелкой, выцарапанной уже поверх орнамента. Она явно не была предусмотрена здесь теми, кто собирал этот стул, а появилась здесь относительно недавно. Она указывала прямиком на окно.

-Чтобы это могло значить? – подумал я.

Потом мой взгляд упал под стул, где была кучка различных трав, от которых и исходил этот аромат, который, как осьминог, сжимая щупальцами свою жертву, опутывал всю комнату.

Я не знал, что мне тут делать. Человека я не нашел, и нехорошо было находиться в чужом доме, и я уже собирался уходить, но все-таки решил сесть на стул, чтобы понять, что видит тот человек, который всегда смотрел на бурный поток улицы, и каждый день видел одно и то же.

Я сел и начал смотреть. Сначала, совершенно ничего не происходило, я просто наблюдал за потоком людей и прохожих, но вдруг справа от меня начал загораться свет, не сильно яркий, но с каждой секундой он становился более ярким, но не отталкивающим, каким обычно бывает с ярким источником света, нет, он наоборот притягивал меня к себе и через мгновение, я уже не мог  смотреть ни на что, кроме этого света, хотя кроме него, я ничего и не видел. Он продолжал меня поглощать, сначала образы были нечеткими, и я не мог понять, что там происходит, но потом, когда мои глаза привыкли, предметы обрастали контурами, и все стало понятно.

С самого начала свет показал мне бурные потоки магмы, которые кипели и вспенивались смертельными потоками, как бы намекая, что мне среди них не место. Вскоре все начало успокаиваться, и появилось просто прекрасная юдоль, границы которой уходили за горизонт, и не могли восприниматься моим взглядом, после этого, сквозь твердую почву начали пробиваться маленькие росточки травы, которые залили краской серую долину, за травой последовали деревья, огромные деревья, которые верхушками касались неба, казалось, они служат подпоркой, для того, чтобы оно не упало. Я не заметил, как вскоре по земле начали бегать различные животные, динозавры, от самых маленьких и самых крупных. Могу поспорить, что наука не знает о существовании, таких крупных особей, в сравнении с которой тираннозавр, казался цыпленком, рядом с курицей. Я увидел, что он уставился на меня,  и хотел было закрыть и глаза и отвернуться, но у меня ничего не получилось. Веки, будто были срезаны, и не пошевелить ими, а тем более закрыть, я был не в состоянии. Я, был своего рода сосудом, который до этого момента был пустым, а когда сел на стул в меня начали заливать древние, тайные знания, и я почувствовал, что пока не увижу все, я отсюда не уйду.

Менялся климат, менялся и пейзаж. Долины менялись пустынями, а пустыни сменяли бескрайние морские дали, из которых время от времени выпрыгивал исполинского размера рыбы, потом появились первые обезьяны, которые начали делиться на племена. Они, казалось, кидали в меня камнями, но попасть не могли. Одно было понятно наверняка, они меня видят. Потом они становились совершеннее, начали появляться первые дома, а за ними небольшие деревеньки, укрепления, замки – всё это сменялось с бешеной скоростью, и так я достиг полей сражений, самых больших войн. Вот я облачен в тяжеленный доспех, и скачу с мечом навстречу своему врагу, а вот я уже в рваных лохмотьях обрабатываю землю. Увидел миллионы смертей и рождений, видел всю жесткость и милосердие людей, все это, казалось, только набирало скорость. Замки сменились мегаполисами, мечи сменили ружья, но суть всегда оставалось одна и та же. Все сменялось с дикой скоростью. Сначала я беру Польшу, окруженный немцами, а через пару секунд гибну вместе с тысячами Советских солдат под Сталинградом, то я иду посреди джунглей, и на меня из-под земли выскакивает Японский солдат, а тут я сижу уже в кабине B-29 и нажимаю кнопку, которая отпускает в вечный полет бомбу “Fat man”, крики ужаса и боли смешиваются в моей голове, я вижу миллионы смертей, и каждая отнимает часть меня. Теперь я кричу на митинге:
-Пятилетку за три года!
В следующую секунду оказываюсь зарытым, на строительстве Беломорканала.
 
Потом я резко оказываюсь в машине с открытым верхом, рядом со мной жена, и я окружен множеством людей, а через миг смотрю на самого себя, через линзу снайперского прицела. Следующее видение, я лечу над большим городом, центр которого разделен стеной, и стоит мне пересечь границу, раздается выстрел, а через мгновение, я оказывался тем, кто сбивал птицу, чтобы найти себе пропитание.
Затем, перестройка, все летит бешеным каскадом, и останавливается, когда перед моими глазами остановился любознательный подросток, который тоже смотрел на меня. Это был я, я чувствовал это, потому что сфокусировать взгляд именно на нем, я не мог, я видел всю картину в целом, но сфокусироваться на частях я не мог. Увидев того себя, я почувствовал, давящую пустоту, которая исходит от меня и моих глаз. Она уничтожало тот свет, который создавал видимость. Не знаю почему, но я вновь полетел с дикой скоростью, и остановился посреди ночи, когда вокруг не было ни души.

Я упал со стула и понял, что теперь ничто не будет прежним, и теперь я все понимаю, и оставаться здесь  не представляет интереса. Когда весь мир загадка, то жизнь имеет сладкий привкус, а когда ты видел и слышал абсолютно всё, то на губах лишь горечь, такая, как бывает от таблеток, которые ты разжевал во рту, а не проглотил, как полагается.

Я поднялся, мандалы на полу не было, стул валялся рядом. Я понял, что меня тут еще не было. Все казалось очень простым, тогда я взял стул, поставил его напротив окна, достал из кармана монетку, и нацарапал на нём стрелку, которая указывала на окно, и поставил его.

Я отошёл в середину комнаты и сел в позу для медитации, я её уже прекрасно знал, и все понимал. Я закрыл глаза, и меня поглотил ярчайший свет, который исходил откуда-то изнутри.
***
Зайдя в комнату, я увидел, что Пол в комнате украшала огромная мандала.