Белая ночь – это волшебная красота северной природы, расцвеченная мягким небесным мерцанием, струящимся на землю сквозь серо-голубую дымку, напитанная свежестью седого залива и убаюканная таинственным шепотом ветерка перебирающего листья старых лип и кленов ; это - низко летящие облака, обгоняющие качающуюся волну, размытые горизонты сладостной мечты и щемящая радость в груди, надежды на любовь и счастье.
Нежно обнимая за талию хрупкую девушку, впервые попавшую в Северный город, посвящал в тайну волшебной ночи возбужденный юноша, глубоко вдыхая перемешанный с терпким балтийским бризом, медовый запах ее волос.
Буквально за мгновение до пробуждения, в затуманенном сознании, плыла прекрасная белая ночь, первой трепетной юношеской любви.
… А, на самом деле, какие они, на хрен, белые, эти ночи. Понты одни для туристов приезжих. Серые, мутные, сырые. Как исподнее солдатское «Белый аист», выдаваемые раз в неделю после бани в советской армии. Застиранное, мятое, дырявое бельишко с желтыми пятнами на коротких, подштанниках. Такое вот, ночное одеяние для романтизма солдатского.
Тоска. Застрелиться хочется в ноченьку такую белую, когда несчастно одинокий стоишь на караульной вышке в периметре армейской колючки и перечитываешь письмо от той единственной, которая наплевала на любовь и вышла замуж за крутого бизнесмена.
Оборванной пленкой на экране подсознания мелькнул последний кадр тревожного сновидения.
На нижней ветке хилой сосенки истошно каркнула ворона. В заросшей лопухами канаве, вздрогнул, просыпаясь от нахлынувшего ужаса и резкой боли в затылке, Петька Воропаев.
Зажав дрожащими руками уши, собирал он в кучу путанные мысли в гудящей как трансформатор башке и тупо смотрел слезящимися глазами в застывшее небо июньской белой ночи. С трудом он поднялся с влажной травы и сделал пяток неуверенных шагов в сторону просвета между деревьями. Качнул больной головой и с трудом разлепил спаянные черной пленкой распухшие губы. Попытался плюнуть в ближайший куст, но в пересохшей, словно вытертой наждачной бумагой глотке, слюны не оказалось.
- Хрыы…Птхуу… Вот черт. Что со мной, где я, и кто меня так отоварил, – Ничего не понимая, смотрел Петруха на свои в засохшей крови испачканные сажей трясущиеся руки. Голая в синяках поцарапанная грудь и впалый живот были перемазаны какой-то липкой вонючей дрянью. Волосы на груди и руках обгорели. Вместо джинсов на худых ногах обвисли опаленными парусами растянутые треники, подвязанные на поясе бельевой веревкой. Кроссовки с носками куда-то подевались. Только валялась в траве черная калоша с оплавившимся задником. К бедру прилипла мокрая штанина. «Видать чем-то облился», - попытался успокоить себя Петька, гоня прочь нехорошую мысль о ночном недержании.
Осмотревшись по сторонам, Петька не сразу, но все же определил место своего нахождения. Это был небольшой проходной сквер за автовокзалом. Если свернуть с центральной дорожки на еле заметную тропку, то можно обойти вокзальную площадь и выйти к железной дороге на платформу пригородных электричек.
" Надо чуток оклематься, попытаться хоть что-то вспомнить, - начал включаться в реальность, отравленный сивушными ядами зависший Петькин мозг: - Так, что же случилось? - прислонился он разодранным плечом к дереву.
- Ох, матерь божья, как же хреново-то… ух-х, как горит все, как ломает… черт, еще и тошнит… не упасть бы… коленки че-то дрожат… Нет, надо как-то выбираться из этого проклятого лабиринта, скорей бы тошнота прошла".
Кажись, вчера утром, или позавчера, или…?
На пригородной электричке с тортом «Наполеон» и бутылкой «Рябины на коньяке» приехал Петька в гости к родной тетке. Надо было срочно занять денег на ремонт машины. Стуканул движок на стареньком Форд Транзите. Тетя денег одолжила, но после чая и пары рюмок настойки по старой привычке начала воспитывать любимого племянника. Требовала взяться за ум, бросить пить и помирится с женой, с которой Петька собрался разводиться.
- Ленка, как лошадь ломовая, на себе всю семью тащит. Дочкам отец нужен, а ты такой – сякой… вон уже седые волосы на висках, а дурак-дураком…
И пошло-поехало. Петька сначала молчал, потом начал оправдываться, что-то доказывать, в концовке психанул и разругался в хлам с любимой тетей. Бросил раннее взятые деньги в раковину с грязной посудой, пнул ногой табуретку и хлопнув дверью, проклиная гребаную жизнь задыхаясь от злости, выбежал из душной двух комнатной хрущевки.
В забегаловке «Пельмень», с разгону жахнул пол стакана теплой водки. Тряхнул головой и негромко рыгнул в подставленный кулак.
– Как по маслу пошла, зараза.
Через минуту заказал еще соточку и уже не спеша, смакуя запил литром темного. Вышел покурить на улицу. Дышать стало чуть легче. Окончательно успокоившись, пересчитал оставшуюся наличку. Бумажку в пятьсот рублей переложил в паспорт. Сотню оставил на пиво и обратную дорогу. Достав телефон, стал просматривать записную книжку, вспоминать старых корешей у которых можно было перехватить двадцать тысяч.
Несколько лет назад в поисках лучшей жизни, махнул Петька из тихой, сонной провинции в ближайший мегаполис. Северная столица, не распахнула свои денежные объятия для Петрухи и планы на быструю раскрутку, полетели ко всем чертям. Оплата жилья, высокие цены на все, моментально сжирали его не ахти какие заработки. Отложить денежку на первоначальный капитал, для бизнес рывка никак не получалось. Кредит ему голодранцу, банки не давали, а взять деньги у бандитов под нереальные проценты он боялся. Ведь расплачиваться, в случае провала нужно было своей почкой и может быть даже не одной. Так что мечта открыть небольшую автомастерскую с покрасочным боксом, с каждым годом отдалялась все дальше и дальше. После рождения дочек, стало совсем худо. Жена не ныла и почти сразу пошла работать. Стало немного легче, но постоянная нехватка денег приводила к скандалам, злобе и как следствие к частым выпивкам.
До недавней смены места жительства проживал он в этом тихом городке, известным многим туристам великолепной архитектурой царской резиденции загородного дворца и старинным готическим замком, стоящим на берегу озера в заросшем парке. Последнее время не любил он приезжать в город детства и юности. Пару раз в году навещал родную тетку, на Троицу могилы родителей, и очень редко, когда подворачивалась халтура. То ли кризис среднего возраста, то ли неудовлетворенные амбиции, в общем стыдился Петя своей жизненной неустроенности. Все о чем он мечтал, надеялся и верил, как то незаметно слилось в бытовую канализацию повседневной серости. Хотя если разобраться, то многие живут еще хуже. Но такое оправдание не успокаивало Петю, а только раздражало и бесило.
Денег, в родном городе одолжить не получилось. Почти все Петькины дружки были на мели. Выбившийся в люди, троюродный брат Жорка, ныне заместитель главы администрации, господин Крытов, был не доступен, отдыхал где-то в Испании. Одноклассница Вера, (не дождавшаяся Петра из армии) теперь крутая бизнесвумен, держала в городе сеть продуктовых магазинов. Так до конца не дослушав бывшего жениха, Вера Ивановна послала нахер мямлившего просителя, и дала отбой связи. Набрав еще десяток номеров дальних родственников и знакомых, получив различные отказы, Петр обложил матом бездомную дворнягу, лизнувшую его кроссовок, прикурил сигарету и нехотя поплелся на вечернюю электричку.
Устав слоняться по платформе, (до отправки оставалось полтора часа) Петя решил немного освежиться: взять в торговом павильоне бутылочку холодного пива и пачку сигарет. В очереди к Петру подошел худой мужик с желтым вытянутым лицом и бельмом на глазу. Петька не сразу узнал давно забытого друга юности, Валерку Соболя, которого не видел много лет. Валера, стыдливо извинился и попросил купить ему пивка, для поправки здоровья, так как его сильно потряхивало от недавнего перепоя.
Взяв большую бутылку крепкой «Охоты», мужики отошли за неработающую шиномонтажку и присели на выброшенные покрышки. Жадно жуя дрожащими губами поднявшеюся пену, Валера, большими глотками осушил первый стакан. Вытер рукавом побежавшие из мутных глаз крупные слезы, виновато улыбнулся и попросил закурить. После второго стакана, старые друзья быстро разговорились, словно вчера расстались. Между затяжек, глотали прохладное пиво, посмеиваясь, вспоминали годы бурной молодости.
Окончив девять классов, Петька поступил в автодорожный техникум, где и познакомился с худым парнишкой Валерой Соболем. Учились ребята в одной группе и в общаге их поселили в одну комнату. Раньше Соболь жил в деревне, вместе с пьющей матерью и старшей сестрой; тихой дурочкой Валюшкой. Городской жизни он поначалу побаивался, но потом быстро втянулся и даже перестал на выходные ездить к матери. Валера был правильным пацаном, честным и смелым. Но, по-деревенски забитым и немногословным. Самым сильным его комплексом, был стыд за своих родных.
Валеркина мать часто приезжала на городской рынок продавать картошку. К вечеру спихнув несколько мешков, она долго пересчитывала выручку. Рассовав мелочь и мятые десятки по карманам мужской ветровки, заканчивала торговлю. Там же у цыган закупала дешевого пойла и шла в гости к местным забулдыгам. Ночью, пьяная приходила к общаге, матерно кричала под окнами, звала повидаться сына и в чем-то ему покаяться. Комендант общежития вызывал милицию и ее орущую, всю в слезах, приехавший наряд с силой запихивал в УАЗ и увозил в участок. Валерка, в это время прятался в туалете, сгорая от стыда, беззвучно плакал и кусал сжатые кулаки.
Сестра Валя, покинула деревню и устроилась, уборщицей в дом инвалидов. В свои редкие выходные, нарядно одетая, в накинутом на плечи цветастом платке, улыбаясь всем прохожим, она любила гулять по улицам города. На центральной площади у памятника Ленину, она собирала бумажки, огрызки от яблок, окурки и другой мелкий мусор. Потом шла в парк и под кустами шиповника все закапывала. Вечером уходила на городскую окраину. Бродила по заросшим крапивой дворам, между старых деревянных домов. Когда темнело, и в коммунальных кухнях зажигался свет, тихонько стучала веточкой по пыльным стеклам. Пугая жильцов, Валя заглядывала в низкие окна, и качая головой пыталась о чем-то их предупредить. Приходя вечером к сестре и не застав ее дома, Валера шел ее искать. Возвращаясь вместе домой, брат, покупал в ларьке белый хлеб и зефир. Вспоминая детские годы, проведенные в деревне, они долго пили чай и беседовали в ее каморке.
После третьего курса, за пьяную драку Петьку выгнали из техникума. Чтобы не получить срок за хулиганку, пришлось срочно пополнять ряды Советской Армии. Через два года, дембельнулся Петруха старшим сержантом пограничных войск. Отметить конец Петькиной службы, собрались старые друзья в армянской шашлычной. Накатив «за пацанов» вспоминали, былые подвиги уличных разборок и дискотечных драк. Зашел разговор о Соболе. Там и узнал Петька о сломанной судьбе побратима из их компании.
- В общем, загремел наш Валерка, по полной программе. Накрутили ему прокурорские, больше десятки. – Начал, Саня Ломов, живший с Петькой и Валеркой в одной комнате.- Короче, стремная история, – выдыхая облако дыма, нехотя продолжил Лом.
- Сеструха его, Валюшка, ну помнишь Петь, дурноватая такая, все бычки по улицам собирала и хоронила в парке. У нее фишка тогда странная была: ходила она возле хибар разных и в окна подсматривала.
- Давай короче, Лом, – прервал рассказчика кто-то из компании.
- Ну, да к вот. Как то занесло ее на промзону, что за Татарским переездом. Там глухомань страшная. Частный сектор и несколько обшарпанных двух этажных бараков. Цыганва, бичи, барыги наркошные в поселке том постоянно шарилтсь. В общем, контингент еще тот.
- Да, знаю я Сань, или думаешь, я за два года службы, память потерял. Мы же там мой сворованный мопед искали, а потом цыган пи..ли, когда «Ригу» разобранную в их сарае нашли,- усмехнулся Петя.
- Ну, да-да. Все правильно.
В начале июня, был какой-то праздник, вроде церковный. Компания одна разношерстная: два недавно откинувшихся залетных зека, цыган, который им жилье сдавал и несколько местных гопников возле крайнего барака, бухали. Песни блатные у костра под гитару сипели, траву курили да «Рояль» жрали. Ну, а че им: ментов там нет, погода классная, настроение, типа романтическое. В общем оттопыривались, черти, по полной.
А тут, вдруг от куда ни возьмись, Валюшка, через двор этот чешет. Чего она там делала, хрен знает. Остановилась чудная, возле своры этой и на своем птичьем языке, что-то поучительное им лепетать начала. А тем пьяным козлам, хохма - давай над ней ржать, за руки дергать, платье задирать. Вскоре надоело зубы скалить, поглумится по жестче, скотам захотелось. Скрутили ей руки за спиной и стакан спирта чистого в глотку влили. Когда Валюха обмякла, раздели и на круг пустили. Поиздевались над девчонкой по-зверски: изорвали беднягу, словно псы бешенные. Насытившись, бросили ее под кусты возле барака. Сами дальше бухать продолжили. Кто-то из кодлы, хотел снова пристроиться, но увидел, что в припадке, бьется баба и пена изо рта у нее валит. Вот- вот коньки откинет.
Мурчащий там один, типа пахана, чтобы концы зачистить, приказал двум дебилам из их шоблы, одеть ее и на рельсы оттащить. Мол, все равно скоро ласты склеит, а так поезд все улики насилия затрет. Кто там разбираться будет, как пьяная дурра под состав попала. Те шестерки, рады стараться: загрузили полумертвую Валюху, в коляску мотоцикла, отвезли на железку подальше и на рельсы бросили. Так бы и загубили бы душу невинную изверги, если бы не Борька Рыжий, (был там у них, один шнырь). Он, в одной деревне с Валеркой раньше жил. Валюху он не насильничал, даже пытался отговорить отморозков, но получив в ухо, быстро заткнулся. Когда двое пошли за мотоциклом, Рыжий испугался и побежал в общагу, Валерку предупредить. Нашли они Вальку через час, благо светло было, белые ночи только начались. Оттянули ее с рельс, возле лужи умыли, та в себя приходить начала. Дебилы те пьяные, по ошибке ее на тупиковую ветку бросили. Но за ногу проволокой к шпале прикрутили, что бы, не уползла, если очнется. Прикинь, животные.
Валера, Борьку с мычащей сестрой в больницу отправил, а сам в поселок пошел. Рыжий ему подробно рассказал, у какого цыгана те уроды жили.
Кто в милицию позвонил, так и не выяснили. Когда менты на хату приехали, Валера четверых на глушняк завалил: цыгана, двух урок и мужика одного левого. Бухарик соседский случайно там оказался, за бутылкой пришел и в насилии не участвовал. Цыгана и соседа Валера отверткой заколол, а спящих пьяных зеков, дужкой от кровати, насмерть забил. Вот за такую кровавую разборку, загремел на нары наш Валера,- Закончил свой невеселый рассказ Саня.
Петя по началу, пытался выяснить, где Соболь сидит, чтобы хоть посылками поддержать товарища, но потом жизнь закрутилась по своему, и Валерка совсем забылся.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/10/04/1723