Родился я в старом сибирском селе, которое было основано во времена прихода атамана Ермака и его казаков в Западную Сибирь. Не знаю, кто были те поселенцы, срубившие и поставившие первые дома с постройками в красивейшем месте – на крутом берегу Иртыша, среди хвойно-лиственного леса. В те времена, после завоевания зауральских земель Ермаковской ватагой, царство Московское стало усиленно переселять из России в Сибирь крестьян, с целью освоения и заселения новых территорий. Наверняка, людей для переселения брали из разных мест тогдашнего Московского государства. Но из века в век, всех истинных сибиряков, родившихся тут и живущих, называют «кержаками». Почему кержаками? Не знаю. Кержаки и кержаки.
Западная Сибирь – территория очень суровая, в первую очередь относительно климата. Да и люди, тут проживающие (коренные сибиряки) народ железный, со своим своеобразным характером, традициями и сибирско - кержачными устоями.
Уж не знаю почему, то ли звезды так сошлись во время моего зачатия и рождения на белый свет, то ли планида моя была заранее так причудливо расписана в небесной канцелярии, но живя на белом свете пятый десяток лет, я отлично усвоил, что она, моя планида, регулярно напоминает мне о том, что житье у меня легким или хотя бы ровным не будет, что жизнь моя есть постоянная борьба, борьба с самой же жизнью и ее обстоятельствами.
После моего рождения, судьба моя дала мне фору в один год, наверное, для того, что - б я смог получше присмотреться к окружающей действительности, притереться к суровым будням, принюхаться к вольному сибирскому воздуху. Ну а потом, стала испытывать меня на прочность (что до сих пор, кстати, и делает). В возрасте примерно 12 месяцев, мать моя, ныне покойница (царствие ей небесное) а тогда молодая двадцатилетняя девушка, у которой я был первым ребенком, понесла мыть меня в баню. Ну и соответственно мыла там меня, а после мытья, решила окунуть в воду с теплой водой, но перепутала кадушки, и вместо бочонка с водой теплой, разведенной, сунула меня со всего маху в кадушку с водой леденюще - холодной, которой разбавляли кипяток. Поняв, что допустила ужасную оплошность и испугавшись, мать закричала благим матом так, что крик ее услышал мой дедушка (материн отец), находившийся во дворе дома. Дед мой был мужик боевой и справный, как - никак всю войну прошел. Услышав вопли матери и влетев на всех парах в баню, дед моментально понял и оценил ситуацию, а оценив, принялся незамедлительно действовать. Долив в кадушку с теплой водой кипятка и изладив необходимую водную консистенцию, в ту же кадушку дед высыпал ведро отрубей, размешал и в эту кашу посадил по самую шею меня да и держал так некоторое время. В общем, благодаря боевой сообразительности деда и его кержацкой смекалке, я не только остался жив, но даже и не заболел. Это было мое первое жизненное крещение.
С ранних малолетних пор, да что там с ранних – с самого роддома, родным для меня домом стал дом моих бабушки и дедушки по материнской линии. Родители мои (ныне покойные), познакомились в раннем молодом возрасте на почве любви к искусству. Оба учились в культпросветучилище, функционировавшем в те годы в славном городе Тобольске. Учились они там петь, плясать, играть на различных инструментах. Учились и дружили. Додружились они до маминой беременности, однако до того как отца призвали служить в армию, успели законно зарегистрировать брак. После года срочной службы (когда я уже успел народиться на свет) отца отправили учиться в школу прапорщиков, а по ее окончанию направили служить в военный гарнизон, находящийся в центре г.Хабаровска, где отцу предоставили однокомнатную квартиру. Мать со мною уехала на Дальний Восток, к отцу, где мы своей семьей прожили около трех лет. Я мало что помню из той жизни, но отдельные фрагменты память все же зафиксировала. Помню саму квартиру, военную форму отца, смутно помню гарнизонный детский сад, в котором мама работала воспитателем. Также в подсознании сохранились небольшие отрывки о поезде, в котором мы с мамой ехали в Сибирь, на похороны дедушки. После похорон, мать, оставив меня у бабушки, одна уехала в Хабаровск, как я много позднее узнал - разводиться с отцом. Что уж там получилось в личной их жизни, для меня на всю жизнь осталась загадкой. Мать не любила разговоров на эту тему, да и я не расспрашивал особо, видя неохотность матери ворошить данное прошлое. Опять же в памяти остался яркий эпизод – я бегу за легковой машиной, которая увозила мать от дома бабушки на районный автовокзал. Бежал, плакал и звал мать, недоумевая – почему она меня оставляет? Бабушка догнала меня, привела в дом, но я все не мог успокоиться и рыдал. Положение спас знакомый бабушки, живущий в соседнем доме. Был он столяром, плотником ли, но я помню, как он, добрая душа, увел меня к себе в мастерскую и мы вместе с ним стали делать мне самые настоящие лыжи, хотя на улице стояла осень. Делал то конечно он, я только рядом вертелся.
После этого, на полусиротском положении (при живых родителях) несколько лет я прожил в доме у бабушки. Бабушка моя, была человеком с довольно жестким характером, однако по своему меня любила, и я эту любовь чувствовал. Кроме моей мамы у бабушки было еще трое детей – две дочери и сын, последышь (как называют в Сибири последних, поздних детей). Одна из моих теток к тому времени уже у бабушкин не жила, то ли училась где, то ли работала – я не помню, но время от времени к бабушке приезжала. Отчего то она меня невзлюбила и каждый раз пыталась чем либо меня задеть. То игрушку заберет, то вещь какую, или больно ущипнет мимоходом. Очень я тогда горевал по этому поводу.. Как объяснишь детскому сердцу, почему вроде не чужой человек, делает тебе гадости? Это было очередным моим испытанием. Дошло до того, что об этом узнали все домочадцы. Бабушка поговорила с теткой, и видимо серьезно поговорила, но только после этого тетушка моя, стала относиться ко мне с безразличием, а я вздохнул свободно. Зато в другой своей тетке, которая была старше меня на 10 лет и в ту пору еще доучивалась в школе, я души не чаял. Она научила меня писать и читать по слогам, читала мне книги, показывала диафильмы, рассказывала сказки. То есть, по сути, выполняла работу и обязанности моих родителей. Естественно, я к ней тянулся всей своей детской душой. Дядька мой, был вроде и не дядькой совсем, старше меня всего на 6 лет, мы с ним росли как братья, и соответственно, относился он ко мне как к младшему брату. Мы и играли на улицах вместе. Где то мне и доставалось от него, по всякому случалось. Было мне года 4 или 5, и как то вечером захотелось мне на горшок, туалетов теплых, домашних, в домах сибиряков в ту пору отродясь не было. А так как опорожненный горшок стоял в холодных сенях, и после того как горшок был кем то занесен в дом, бабушка сказала тетке или дядьке ли погреть мне горшок на плите печки, на кухне. А горшки детские в те времена были одного фасона – металлические, эмалированные. Ну, кто-то из них горшок тот на плиту поставил, да перегрел его по невниманию, и когда сунули мне этот горшок и я на него сел, разумеется, получил ожег по всей окружности своей детской попы.
Однажды теплым летним вечером, когда я бегал и играл с соседскими ребятишками неподалеку от дома бабушки, кто-то из моих уличных друзей, подошел ко мне и сказал, что меня зовет мой папа. Папа? Изумился я. – Какой папа? Папу то своего родимого я уже к тому времени успел забыть, так как вниманием своим он меня не баловал совсем. Он, успев уволиться из армии, жил тогда где то в другом месте (городе или поселке). Увидев, что у дороги стоит мужчина, я подошел к нему, мы разговорились, он взял меня за руку, и мы пошли. Гуляли и разговаривали около часа. О чем – не помню. Да и встреча эта меня никак не взволновала, потому, как к тогдашнему своему возрасту я напрочь успел забыть, что такое папа. Ушли мы от дома бабушки на довольно порядочное расстояние, когда к нам на мотоцикле с каким - то мужчиной подъехала моя мать и, забрав меня от отца, увезла к бабушке. Весь оставшийся вечер мать сидела на диване и плакала, а я жался к ней и просил меня простить, думая, что мама огорчилась из - за того, что я ушел с отцом без ее разрешения, а она меня потеряла. Ох уж эти взрослые личностные разбирательства родителей.. Разбираются то взрослые, а отражается все на детях. До конца дней моих этот эпизод будет занозой жить в моем сердце.
Время шло, и в тот год, когда мне предстояло идти в школу, мама моя снова вышла замуж, она уже работала худруком в местном ДК, ей дали небольшую однокомнатную квартирку в половине деревянного домика, и я стал жить с ними – с матерью и отчимом. В августе у меня родился сводный брат, а в сентябре я пошел в школу. 1 сентября, в школу я пошел почему то один, и, выйдя из дома, на дороге повстречал своего будущего одноклассника и как потом оказалось, пожалуй, лучшего своего друга на все времена. У нас даже фамилии оказались одинаковые. Он тоже шел в школу один. Познакомившись на сельской дороге, так мы вместе и потопали в большую жизнь.
Про школу я напишу ниже, а сейчас, с вашего позволения, доведу повествование про свою жизнь домашнюю.
Со дня рождения моего брата, отчим стал крепко выпивать, да что там крепко – пил очень сильно, а в моей жизни на долгие годы поселился новый кошмар, досрочно подточивший мое сердце. В состоянии трезвости, отчим был нормальным человеком, даже иногда хорошим (по моей детской системе оценки людей). Но примерно раз в одну - две недели он стал напиваться и приезжал домой «на взводе». Работал он шофером. И вот, по приезду его пьяным домой, и начинался мой «ужас» и моя детская душевная боль. Дело в том, что, будучи пьяным, отчиму необходимо было затеять скандал с моей матерью, который обязательно переходил в драку. С высоты прожитых лет, сейчас я понимаю, что таким образом, слабый, по сути неуверенный в себе человек, самоутверждался. Мать же моя, с характером жестким, упрямым, своенравным и гордым, не хотела ни в чем ему уступать. Наверное, неправильно было бы говорить (из простого уважения к памяти матери) что им обоим было в те моменты наплевать на меня и на мои детские страхи, но, к сожалению, так оно и было. Не обращая на меня не малейшего внимания, они начинали свои раздоры, споры, переходящие в драку. А дрались они основательно, до крови, дело иной раз доходило до вилок и ножей. Все это, конечно же, ввергало меня в ужас и шок. Заканчивалось это тем, что мать забирала нас с братом, и мы, в любое время года, по любой погоде уходили (а чаще убегали среди ночи) ночевать к бабушке, благо, что дом ее находился неподалеку. И так, повторюсь, регулярно, раз в одну, две недели. В результате я стал больше отпрашиваться ночевать к бабушке, так как элементарно боялся идти домой. И уже вроде бы совсем я к бабушке обратно переселился, но судьба моя была на стороже и расслабиться мне не давала. Бабушка моя тоже вышла замуж. Новый муж её, не местный, вербованный тракторист, приехавший откуда то из России осваивать сибирскую тайгу, был человеком нелюдимым и неразговорчивым. Но это было еще пол беды. По каким - то веданным лишь ему причинам, он меня невзлюбил. Одно лишь моё появление в доме бабушки ввергало его в лютую по отношению ко мне злость. Бить то он меня, конечно, не бил, но смотрел на меня как на плохое, мешавшее ему жить недоразумение, и всю его ненависть ко мне я, своим детским сердцем, прочувствовал, что называется «по полной». Бабушка же, то ли этого не понимала, а скорей всего делала вид, что не понимала. Я её и не осуждаю, в общем то. Ей, еще не старой тогда женщине, самой нужно было устраивать свою жизнь, а тут еще я, вертевшийся под ногами и всем мешавший. Пришлось мне вернуться домой, к матери, к их скандалам, разборкам и дракам. Время шло, подрастал младший брат, я закончил начальную школу, а обстановка в семье, где я «отбывал» (не могу назвать по другому) свое детство, не особенно изменилась. Матери дали другую квартиру, в новом, хоть и деревянном доме, там уже было 2 комнаты и кухня, пара хозяйственных построек и огороженный аккуратным штакетником огородик. Село большое, и на новой улице у меня появились новые друзья, с которыми я проводил время в уличных играх, когда не нужно было нянчится с братом и меня отпускала мать. Радостные, детские мои забавы перекрывали горечь и страх семейных потасовок. С тех пор я не люблю праздники. Каждый праздник для меня означал одно – пьяный отчим и скандал с дракой в доме. А один раз, на Новый год, мать с отчимом меня забыли дома. Просто взяли да забыли. Сами то ли уехали, то ли ушли в гости, а я сидел один перед телевизором часов до трех утра, пока не уснул прямо за столом. Кстати, забывали они про меня еще несколько раз. Помню, дело было зимой. Не предупредив меня, семья моя куда - то уехала (на машине отчима). Я пришел от приятеля домой, а дом на замке. Было мне лет 10-11. Подождав на крыльце минут 20, я решил пойти к бабушке. Придя к дому бабушки, обнаружил, что ее дом тоже закрыт. И стал я бродить по селу, благо погода была не слишком морозная, а скорее теплая, для зимы. Пойти мне было больше некуда и не к кому. Снова идти к другу было неудобно, да и поздновато уже. Времени было часов 9 вечера. Походил я по улицам часа три, и успел замерзнуть, а мать с отчимом все не приезжали. Где их искать, я не знал. Бродя по селу, я несколько раз подходил к своему дому в надежде увидеть свет в окнах и натыкался на оконную черноту. Наверное, именно тогда я прочувствовал горечь брошенного и забытого человека. Совсем замерзнув, я решил сходить до бабушки и очень обрадовался, когда увидел свет в окнах ее дома. В ту ночь я ночевал у нее. А еще, на всю жизнь у меня осталась органическая непереносимость стука. Когда отчим пьяный по вечерам приезжал домой, мать закрывала двери и не пускала его в дом. Бывало и до утра он стучался в дверь, в окна, барабанил в стены, орал матом на всю улицу, сквернословил и материл мать, иногда крушил стекла и рамы, пытаясь залезть в дом, и кроме чувства страха, мне было мучительно стыдно встречаться с соседями на следующий день. Все чаще я стал искать повод не ночевать дома, или хотя бы провести вне дома вечер, избегая таких вот кошмаров. Но ночевать, кроме как дома, мне было негде, и в лучшем случае я уходил в кино или специально засиживался у друзей, надеясь, что к моему приходу пьяный отчим уснет. Было желание вообще куда нибудь уехать, но куда убежишь из отдаленного сибирского села? Кругом тайга, болота, реки и озера. До райцентра 30 километров, до ближайшей железной дороги 150. Да и не было у меня там не родственников, не знакомых, не в райцентре, не на железной дороге. Кроме того, мне было жалко мать и брата. Родной же мой отец никаким образом в моей жизни упорно не появлялся (не могу понять почему), хотя жил не так далеко, в леспромхозовском поселке нашего района.
Светлым лучом моей детской жизни были книги. Читать я начал рано, еще до школы. Учась же в школе, интерес к книгам возрастал у меня с геометрической прогрессией, это уже был не просто интерес, а страсть. Читал я запоем. У меня появились любимые писатели и обожаемые литературные герои. Я жил в мире книг, в мире повестей, рассказов и романов, лучшего мира для меня тогда не было. Это была моя отдушина. Нужно отдать должное моей матери в этом плане - заметив мою тягу к художественной литературе, она стала покупать и доставать мне книги, хотя в годы СССР хорошие иллюстрированные издания стоили очень даже недешево, да и достать их было не так легко. Любимым моим магазином в селе, конечно же, был книжный. Как я любил туда ходить! В сельской библиотеке, я, разумеется, стал постоянным клиентом и «своим» в доску парнем, так как к книгам вообще, в том числе библиотечным, относился очень бережно. Беря в библиотеке книги, вовремя их возвращал и женщины, там работающие, были мне по своему благодарны - все новые поступающие в фонд библиотеки книги по части детской художественной литературы, в первую очередь попадали ко мне, чему я был очень рад. В возрасте 12 лет, я стал уже сам понемногу зарабатывать на книги. Летом, местный лесхоз набирал на двухнедельные работы подростков, для высадки саженцев кедрача. Работа была не тяжёлая, к тому же я состоял в детском обществе «Зеленый патруль» (было такое в СССР). Первый раз я заработал около 20 рублей и с гордостью принес их домой, отдав матери. Мать разрешила мне купить на эти деньги книги. И я купил. Вот тогда у меня действительно был первый большой праздник, когда я пришел с охапкой новых книг из магазина. Ну а в школе, любимыми моими предметами, конечно же, были литература, русский язык, история, география. Хотя я разбирался и в точных науках, но не любил их (кроме физики). Тогда я еще не знал, что по складу ума и души я чистой воды гуманитарий. Да и никто тогда этого не знал. В советской школе почему то считалось, что ученик должен и обязан любить все предметы.
Любил я еще и немецкий язык, но нам его преподавали всего год, потом учительница уехала, и преподавать стало некому. Любимой учительницей в школе была преподаватель русского языка и литературы. Я не был у неё в любимчиках, но она любила свои предметы и видела, как люблю их я, поэтому относилась ко мне очень хорошо. А в целом, в моей памяти школа осталась каким - то серым пятном. Если бы не любимые предметы и не друзья, то вообще бы ничего хорошего о школе и не осталось бы у меня. Наша сельская школа в те годы располагалась в двух длинных, бревенчатых строениях, находящихся у кладбища. Отапливались здания печками, вода была привозная, дощатые туалеты на улице (вплоть до 1989 года, когда ввели в эксплуатацию новое, капитальное здание новой школы). В классах всегда было холодно, неуютно, не столовой, не буфета, и сейчас, видя в каких ультрасовременных школах учатся дети, я понимаю, что моим детям не понять, как не объясняй, как можно было учится в тех условиях. Но ведь учились, и неплохо учились. Еще один феномен образования СССР. При нищенской материальной базе (особенно в сельской местности и малых городах) советское образование было одно из лучших в мире! Все что создавалось со времен Советского Союза и создается учеными России в настоящее время, все большие и малые великие мировые открытия – все это берет истоки из советской школы. И никто меня в этом не переубедит. Общественная же школьная жизнь осталась в памяти лишь субботниками по заготовке дров, какими то блеклыми и никому ненужными пионерско – комсомольскими собраниями..И все, наверное. Из всех развлечений – это редкие дискотеки, которые мы, уже учась в 7-8 классах, устраивали сами, у кого-нибудь на дому.
Как я уже писал, в 1989 году в селе ввели в эксплуатацию новую, кирпичную, двухэтажную школу. Построили её на месте бывшего спортивного стадиона. Но мне в ней учиться не довелось. Осенью 1986 года, мы с другом работали в местном совхозе помощниками комбайнеров. Я, кстати, работал уже 2й сезон в этом качестве. Зарплаты были неплохие для мальчишек по тем временам. По 300-400 рублей за уборочную компанию, а это хорошие деньги в советское время. Ну и конечно, работали до полного окончания уборочной. По негласному уговору совхоза со школой, претензий к школьникам, работающим на уборочной, со стороны школы никогда не было. В общем, в школу, в 9 класс, мы пришли не 1 сентября, а в начале октября. И все было бы нормально, но…опять планида моя не дремала и была как всегда «на фоксе». С 5 класса школы,в нашем классе появилась новая классная руководительница – преподаватель алгебры и геометрии. С этой женщиной у нас была взаимная личная неприязнь. Она не любила меня, я её - все по честному. Так вот эта женщина, всеми фибрами была против, чтоб я переходил в девятый класс (при тогдашнем десятилетнем образовании), хотя за 8 классов я имел всего две тройки, как раз по алгебре и геометрии. Но одного её желания было мало, мне лично также было фиолетово на все её прихоти, и я успешно перешел в 9 класс. И вот когда после уборочной мы с другом пришли в школу, классная дама подняла жуткий вой, по поводу нашей неявки на занятия в течение сентября. Под раздачу попал и мой друг. Дело дошло до директора, который вместе с завучем, в директорском кабинете, прямо при нас, вразумили ее, объяснив упрямой учительнице, что ничего страшного не произошло. Но тут гордость уже обуяла меня. Даже скорее и не гордость, просто надоела мне классная руководительница по "самое не хочу". Сказав другу, что учится в школе не буду, а ухожу в местное ПТУ, я демонстративно забрал документы, ну и друг решил вместе со мной. И пришли мы учится в свое сельское профтехучилище, где нас радушно приняли. Кстати, не разу я не пожалел что выбрал ПТУ вместо школы. В училище в то время работали как старые, высочайшие профессионалы своего дела, так и молодые преподаватели. В отличие от школы, у училища была отличная база, свой огромный спортзал, который был больше сельского, в этом спортзале постоянно организовывались и проводились спортивные мероприятия, капустники, вечера именинников, викторины, костюмированные дискотеки, просто дискотеки и много чего другого. Все это, разумеется, в свободное от уроков время. Скучно не было. Но дисциплина была очень строгая. Курение, например, было под строжайшим запретом, не говоря уже о спиртном. За грубые нарушения отчисляли без разговоров. Ну и приятным бонусом, конечно же, была ежемесячная стипендия. Кроме того, на каждом курсе у нас проводилась учебная практика на базе училища, за которую нам также выплачивали деньги. Конечно, учеба в училище не могла меня не радовать, так как помимо всего прочего, я имел возможности поменьше бывать дома, а дома у меня все шло тем же чередом. Пьянки отчима, скандалы, драки. Хотя к тому времени, помимо брата, подрастала еще и сестра. Я уже оформлялся в парня, и если встречался дома с пьяным отчимом, он всю свою пьяную ересь стал переносить и на меня. В такие моменты я собирался и уходил, что - б с ним не связываться. Ночевал либо у друзей в селе, либо в общежитии, тоже у друзей. Весной 1989 года я закончил училище, получил среднее полное образование, профессию тракториста и права водителя. Проработав лето в совхозе, в ноябре меня призвали в армию. Служить попал в пограничные войска на советско - китайскую границу. На этом детство моё с отрочеством, окончательно и бесповоротно закончились. Началась взрослая жизнь, но это (говоря расходной фразой), уже совсем другая история.
Умом я понимаю, что есть люди, у которых детства не было вообще или было намного хуже моего. Но у каждого своя жизнь, свои меры добра и зла в ней. И заканчивая своё откровение о детстве, хочу сказать спасибо всем людям, которые помогали мне в трудные для меня моменты в детские годы и хорошо ко мне относились.
Мир праху моим родителям, моему первому сыну, моим бабушке и дедушке, моему дядьке, моему двоюродному брату и всем моим почившим кровным родственникам.