«Не дай нам бог жить в эпоху великих перемен»
(древнекитайский философ Конфуций ок. 551 до н. э. - 479 до н. э.)
В восьмидесятых годах двадцатого века Советский Союз открывает свои границы для всех желающих въехать к нам или выехать в другие страны на постоянное жительство.
Первыми поехали из страны немцы. Они уезжали из Казахстана, покидали страну в которой родились и повзрослели, в которой создали свои семьи и растили детей, а теперь ради этих детей ехали на свою историческую родину – в Германию.
А в Кокчетаве вдруг, ни с того ни с сего, ну совсем опустели магазинные прилавки. Утром в магазины завезут молоко со сметаной, их тут же расхватают покупатели, и через час опять зияет пустота на магазинных полках.
Из продажи исчез сахар, о конфетах даже разговора не было - не достать. Каждый стал умудряться доставать сладости как мог. Знакомые съездили в отпуск на Украину, домой привезли полмешка сахару.
Летом меня поставили начальником пришкольного лагеря, в нём по окончании смены всегда давали детям в подарок кулёк с карамельками. Мне наш повар, Люба, дала пять лишних кульков. Я их принесла домой и спрятала. Лето на дворе, фрукты и овощи восполняли недостаток конфет. Чай стали пить исключительно с молоком. Алексей, брат моего мужа Александра, с полной серьёзностью всем рассказывал о том, что чай без сахара с молоком сладкий. Припрятанные конфеты я выдавала детям только к чаю, по две карамельки к чашке. Младшая Ксюша быстро поняла и стала хитрить. Конфеты в ладошке зажмёт, чай без сахара быстро выпьет и наливает себе следующую чашку, к которой тоже требует положенную парочку конфет.
В этих кульках кроме карамелек были конфеты горошком «Дунькина радость». Их я приберегла, потом с ними консервировала помидоры. На трёхлитровую банку клала по 5-6 конфеток. В семье любили маринованные сладкие помидоры.
Появились карточки на водку, мыло и папиросы «Беломорканал». Народ отоваривал всё! Старушка в очереди за водкой по талонам рассказывала, что водку себе на похороны собирает. Водку отоваривали все!
Мыло тоже все отоваривали, только на талоны давали хозяйственное. Поэтому его скопилось столько, что уже и талонов не было, а мыла я ещё год не покупала.
Я не курила и муж не курил, но мы по своим карточкам папиросы выкупали и отдавали Алексею Васильевичу, Сашиному отцу.
Алексей много лет собирал коллекцию сигарет. Какие же диковинные сигареты были в этой коллекции, за стеклом серванта стояли! Скурил коллекцию на пару с отцом.
Курева отцу, курившему с военных времён, не хватало, поэтому он весной посеял в огороде семена табака. Когда табак вырос и разлопушился, Алексей Васильевич оборвал листья, высушил их под навесом, нанизав на нитку и попробовал заворачивать их в сигары на американский манер. Но не по вкусу пришлись сигары американские Алексею Васильевичу, не понравилось, поэтому он просто перекрутил высушенные табачные листья на мясорубке в махорку. Чтобы закурить, отрывал кусок газеты, насыпал на него щепотку махорки, заворачивал трубочкой и курил. Такие козьи ножки все курили во время войны и он тоже тогда так курил, теперь просто вспомнил военную привычку.
Вместо мяса на магазинных полках лежали в большом количестве говяжьи ноги с копытами и калтыки. Непонятно, куда подевалось мясо при таком количестве ног? Зато мы все научились варить замечательный холодец из одних говяжьих ножек. Временами в продаже появлялись, конечно, и мясо на кости, и сахар, и масло сливочное. За ними надо было стоять в очередях.
За маслом очередь я занимала с 5 часов утра. Вставала по будильнику, одевалась очень тепло, так как зимой морозы в северном Казахстане стояли настоящие сибирские, двадцатиградусные, когда и поболее, и шла к магазину. Там уже стояли в валенках, укутанные поверх шуб шалями люди, они занимали очередь и пораньше. В половине седьмого утра я возвращалась домой. Будила старшего сына школьника Славика и уже мы с ним вдвоём вставали на моё место в очереди.
Муж наотрез отказывался вставать в такую рань, сказав, что лучше он совсем масла не будет кушать. Я его понимала, нагрузка на судей была запредельная. Решения по судебным делам он отписывал часто далеко за полночь. Отписав дела, ложился спать когда в час ночи, а когда и к четырём утра. От хронического недосыпа спасали выходные дни, когда он спал до обеда, отсыпался за всю неделю. А после обеда опять садился за судебные дела.
В 7 утра распахивалось магазинное окошечко, появлялся продавец, начиналась продажа заранее расфасованного масла. В одни руки продавали по полукилограммовому куску масла. Хватало не всем. Тем, кто занимал очередь после шести утра, часто не хватало и они уходили с пустыми руками. Вот так со Славой мы приносили домой один килограмм сливочного масла, его хватало на неделю. А как детям без сливочного масла? Ни бутерброда к завтраку не сделаешь, ни кашу детям не помаслишь.
Мясо продавать в таком же окошечке начинали по окончании рабочего дня, когда народ приходил с работы, с семи вечера, причём не каждый день. Утром, по пути на работу заходили мы, женщины, в магазины, записывались в очередь на вечернюю продажу мяса, причём записывали сразу всю семью и весь свой отдел. Всегда находился человек, который брал на себя обязанность весь день следить за списком, ему первому и отпускали мясо. Мы же во время рабочего дня раза два-три бегали к магазину отмечаться, чтобы не потерять очередь, там вполне могли новые списки составить.
Ровно в 7 вечера начиналась продажа. Вставали в очередь семьями. Обязательно сюда в мою очередь за мясом спешил с работы Саша, иногда и Славика тоже ставили в очередь. Толчея была необыкновенная. Зато дома можно было приготовить наваристый борщ, плов с мясом, да и другие блюда. В одни руки давали по три килограмма костей с мясом. Удачей считалось, когда в продаже бывали куры. Их можно было покупать без ограничения, по две и три сразу.
Именно в эти времена я научилась выстаивать долгие очереди, занимаясь аутотренингом. Стою себе спокойно, ни на что не реагирую, отдыхаю от дневных дел – о них потом думать буду, после того как домой вернусь. А сейчас в очереди я просто стою час-два, привалившись плечом к прилавку, разглядываю людей, их одежду, наблюдаю их поступки, слушаю разговоры и ни о чём не думаю. Это как в поезде много чего смотришь и слушаешь, заодно и едешь вперёд к месту назначения.
Растительное масло в продаже всегда было, но хлопковое. На нём и готовили. Если в продаже появлялось подсолнечное масло, то покупали столько бутылок с маслом, сколько могли донести или на сколько хватало денег. Людмила Петровна, Сашина мама, говорила: «Подсолнечное масло лучше. А хлопковое пахнет тряпками».
Закончились 80-е, начались 90-е, последние годы двадцатого века. Нелёгкими они оказались для нашей Родины - СССР.
Вдруг, как снег на голову, 22 января 1991 год, причём ночью, по телевидению объявили о сегодняшней денежной реформе в стране(в народе её назвали павловской реформой - по фамилии премьер-министра СССР Валентина Павлова, который потом куда-то исчез, сгинул).
- Срочно, в трёхдневный срок с 23 по 25 января обменять 50- и 100-рублёвые купюры образца 1961 на новые.
Мы с мужем, узнали новость лишь на следующий день, когда обмен уже вовсю шёл. Вечером просмотрели свои деньги и успокоились. У нас было всего несколько крупных купюр, которые на следующий день и обменяли в магазине, расплачиваясь за покупки. А народ штурмом брал сберкассы. Деньги приносили в бидонах, в пачках, в сумках. Мы были поражены таким большим количеством денег у населения. Откуда можно было взять такие суммы? Естественно, что не из зарплат. По правилам реформы за один раз можно было обменять не более 1000 рублей на человека, поэтому люди, отпросившись с работы, вставали в очередь по нескольку раз.
Соседка Нина Леонидовна услышала о денежной реформе в поезде, они с мужем ехали на свадьбу к сыну в город Томск. Муж поехал на свадьбу, а Нина Леонидовна вышла на первой же станции и поехала назад. Успела, в последний третий день поменять деньги, отложенные для молодой семьи крупными купюрами. На свадьбе сына так и не побывала.
«Шоковые» реформы, проводимые в СССР под руководством Павлова, продолжились. В этот же год, с апреля, так же неожиданно, в СССР были установлены новые цены, которые были примерно в 3 раза выше предыдущих. А потом цены уже неудержимо понеслись вверх.
В одночасье цены выросли более чем в тысячу раз. Хорошо помню, что метр тонкого кружева стоил 10 копеек за метр, а через неделю он уже стоил более ста рублей. Мы с подругой долго стояли возле этого прилавка, перебирая подорожавшие кружева.
Люди запасались впрок крупами, макаронами и вермишелью.
Мне зарплату выдали на работе одной пятитысячной купюрой, причём на пару с коллегой. Взяли мы с ней полученную денежку и пошли в магазин за покупками, где и разошлись каждая со своим интересом, то есть каждый понёс домой свою часть заработанных денег.
Заявлениям правительства уже никто не верил, оно утратило доверие людей. Мы поняли, что нас «кидают».