Продолжение. Начало: главы 1,2,3,4,5,
6,7,8,9,10,11,12,13,14,15,16,17,18,19,
20,21,22,23,24,25,26,27,28,29,30,31
Глава тридцать вторая
Лука Васильевич возвратился на вокзал очень довольный, вскоре выехали в Тузлы на большой подводе. Через Ближние Мельницы, от вокзала двигались вниз, и по длинной-предлинной улице, мимо Дюковского сада с замерзшими прудами, выбрались на Пересыпь.
Город сперва оставался справа, наверху за холмом; не видать было красивых зданий, а только пыльный морозный туман без снега клубился вверху и черные закопченные халупы налезали одна на другую по сторонам. Та ли это была нарядная Одесса, которую Манечка запомнила навсегда? Какой-то чужой, мрачный и нищий пригород тянулся до бесконечности… У зерновых складов на Пересыпи остановились кормить и поить лошадей, потом сделали короткий отдых в Сычавке и двинулись дальше.
Ночью приехали в Тузлы. Луку с женой встретили радостно – не надеялись больше увидеть сына с семьей. Думали, что погибли все на войне. Начались объятья, поцелуи… Прибежали братья Луки с семьями и все родственники. Плакали от радости, и Галочка из рук в руки переходила с большим удовольствием.
После семидневного путешествия они впервые заснули сытыми и в тепле. Проснулись лишь на другой день в полдень. Тишина стояла кругом, не слышно было никаких звуков, никто не говорил за дверью. Они оделись, нарядили Галочку и вышли.
И что же: в другой комнате чинно сидели рядком на длинной скамье постаревшие родители, братья с женами
и ожидали пробуждения дорогих возвращенцев. Снова начались поцелую, объятья и слезы…
Было очень радостно и приятно увидать всех близких, но пришлось в тот же день взяться за дело, потому что в селе свирепствовала эпидемия возвратного тифа. Здесь работал только один старый фельдшер, да и то временно, поэтому доктор из Анатольевки, где была больница, очень обрадовался медицинскому подкреплению.
И начались обычные напряженные врачебные будни. С раннего утра и до позднего вечера работали фельдшеры на эпидемии. Быстро обедали, и опять к больным. В промежутках изготовляли лекарства в аптеке, так как смешивать порошки и растирать мази нужно было самим. Было очень трудно, но они справлялись, никого не оставляли без помощи. Приходилось и Мане выезжать ночью к тяжелым больным.
В конце концов переутомление и недоедание сделали свое дело. Маня слегла под Пасху.
Все как-то смешалось на страстной неделе. Весна была ранней, на редкость засушливой и жаркой,
суховей шквалами налетал со степи, над морем стоял вязкий туман. Днем было душно.
В чистый четверг Мане сделалось совсем млостно, на ватных ногах она еле дошла до дома
и, не раздеваясь, повалилась на лавку.
– Доченька, – склонилась над ней мама Федора, – умаялась ты совсем… Дай-ка я постель расстелю.
Она захлопотала в спаленке, но Маня уже плохо понимала, что происходит вокруг.
Она горела тифозным жаром. Поздно ночью, когда приехал Лука, температура поднялась до 41;С.
Кроме фталазола и дезинфицирующих средств, ничего под рукой не было.
Говоря откровенно, лекарств вообще не было.
Прослушивая пульс жены, фельдшер понимал, что такого жара ослабленный организм не выдержит.
Учащенное сердцебиение сменилось сильной аритмией. Нужно было немедленно что-то делать.
И он принял рискованное, но единственно верное решение.
– Григорий, – кликнул Лука среднего брата. – Ну-ка закатывай рукава. Марусю выносить будем.
– Умерла! – ахнул Гришка и перекрестился.
– Тьфу, елоп Царя Небесного! В святой день ругаться заставил. Жива она и жить до ста лет будет.
Не дам я ей умереть. Не для того столько пережито, чтоб ручки на груди складывать. Айда за мной.
Оба брата вошли в дом. Больная была без памяти. От жара у нее сделалась кома.
Лука снял с жены ночную сорочку, завернул голую в пуховое одеяло, прикрыл сверху
шерстяной шалью, приготовил несколько простыней, полотенца, взял подушку и приказал брату:
– Берем разом: ты под колени, а я в головах. Осторожней! Да куда торопишься?
Не ногами, головой вперед выносить надо. Я первым выхожу, а ты за мной.
Они подхватили беспамятную Маню, Лука под мышки, а Гриша за ноги поперек, у колен,
и вынесли во двор к колодцу. Со двора всех удалили, чтоб лишних глаз не было.
Лука вытянул из колодца дежку ледяной воды, замочил в ней две льняные толстые
простыни, слегка отжал и расстелил на земле. Потом подошел к жене, быстро раскрыл
одеяло и скомандовал брату:
– Ну, с Богом, взялись!
Как пушинку они перекинули Маню в мокрые простыни и быстро завернули с головой.
От простыней повалил пар. Маня застонала и зашевелилась внутри. Через минуту Лука с братом
переложили больную в сухое и закутали в пуховое одеяло. И так повторили трижды.
Жар спал, и Маня пришла в себя.
Семь раз повторялись приступы возвратного тифа, но в жилах молодой женщины текла
терпкая ливонская кровь закаленных Мацкевичей, недаром Маня походила на отца характером.
Она переборола тифозную заразу и пошла на поправку. Однако беда одна не приходит.
Мария носила под сердцем второго ребенка…
Началось сильное кровотечение.
На сей раз Лука обойтись своими силами не смог. Он пригнал лошадей с повозкой, настелил сена,
перин, подушек, уложил сверху истекающую кровью жену и погнал во весь дух в Анатольвку.
Когда на больничном дворе вздыбились запенившиеся лошади и груженая повозка встала у крыльца,
доктор все понял и приказал готовить операционную.
Больше суток корпели хирург с Лукой возле Мани, сделали что смогли и… спасли!
Скоро Маня поправилась окончательно и могла самостоятельно принимать больных на фельдшерском пункте,
да и эпидемия пошла на спад.
*******************
Продолжение следует