1я публикация на Проза ру 2017 10 03
Если вы читаете текст повторно,
он может быть уже немного другим,
т.е. фрагментарно изменён или дополнен, найденные ошибки исправлены;
см. дату "ближайшей редакции".
Из материалов к роману «Притомный»
Лидия Кузьмина-Сапогова
УМЕР ПЬЕР
(из романа «Притомный»,
часть III – «Питер бока повытер»,
отрывок из главы «Умер Пьер»)
«Говаривала тетушка Ирена:
«Живем от Мендельсона до Шопена…»
Хранила пачку писем из Парижа –
Их перечтя, шептала: «Ненавижу!» –
^ … ^
А я еще французский не учила,
Но понимала слово «мезальянс».
Из стихов Екатерины Горбовской
Аааааааа! Обожгла рукууууууу!
Лежащий на столе телефон запел – на полную громкость! - когда я наклонилась к духовке в сантиметрах от него. Дёрнулась от неожиданности.
«Кошмар! Позор! Кабак! Бедлам!
Да что такое, в самом деле?
Порядочных женщин, воспитанных дам
Держать буквально в черном теле»?
Захлопнула духовку, уронила телефон.
«Чтоб он подох, так черта с два,
Добра не жди от паразита.
На кой мне дьявол моя голова,
Когда она три дня не мыта»?
Неприлично выражаясь, метнулась к раковине и сунула руку под холодную воду.
«Где мыло? где мочалка? где?
Где крем, хотя бы для бритья?
Кто экономит на чистоте,
Тот или вор, или свинья»!
По рингтону - звонит Амура.
Аля Мурашова получила это прозвище в школе ещё - по причинам прозрачным. Ни лук, ни стрелы в том смысле нужны ей не были: все представляющие интерес объекты бывали ранены - или сражены - лишь при взгляде на ротик в форме натянутого лука же, и стрелами ресниц, и… не говоря о прочем. Выделялась уже в первом классе, как грациозный котёнок среди неуклюжих щенков. С годами суть дела не поменялась.
Амурка – свой человек. Бесцеремонная, вспыльчивая – пороховая! Властная. Но умница и - крепкое плечо. Мы нечасто общались - расстояния, суета. Но без ущерба отношениям. Главное слово при пересечениях - варианты "помнить": а помнишь? - помню...
Рингтон такой сама себе выбрала. Самоиронична. В ней правда было что-то от Эмилии…
Подождёт. Стужу руку.
Добро, что хоть левую …
Морщась, я ухватила мобильник и жалобно алёкнула.
- На письма не отвечаешь, трубу не берёшь! -закричала Амура громче Долиной.
- Не смотрела почту после пяти, у нас гости, - отстраняя ухо, пробурчала я.
- Угадай, что у меня на безымянном пальчике?
Я тупо посмотрела на свободную левую руку. Через все пальцы шла багровая полоса.
- Ау! «Обручальное кольцо! Не простое украшенье»! – пропела Амура.
- Ты стопятьсот лет замужем, - тормозила я.
Амура зашипела рассерженной кошкой:
- Номинально! Фактически нет!
И замурлыкала:
- А это кольцо мне сегодня надел Ванечка! С предложением!
На языке вертелось «сначала разведись»… и Ванечка этот… но я героически выдавила:
- Поздравляю…
Амура вздохнула.
- Неискренне, мадам…
И без перехода:
- Ты билет взяла?!
- Да, да, приеду через две недели.
- Здравствуйте, я ваша тётя! Донна Рррроза д’Альвадорец! Ты ж через неделю хотела! У нас же сбор!
- Ну… обстоятельства…
- Обстоятельства! Ни одного сиятельства! Кто опаздывает, кто…! Одноклассники! Дружный коллектив! Мне больше всех надо, да?!
Молчу.
- Так и знала, что подведёшь! Фу! Привези мне тех ваших конфет! И НЕ забудь СДЕЛАТЬ ТЕ ФОТКИ ЗАРАНЕЕ! а то я тебя знаю!
- Клянусь...
- А чего голос такой? Ты не рада меня слышать?!
Я вяло объяснила.
- Балда! Сразу бы сказала! А я понять не могу, в чём дело, ты как не ты! Пантенол! Живо! Есть?
- В ванной.
- Дуй! Потом ещё что скажу.
Обильно украсив руку пеной, я вернулась на кухню – в ванной била по ушам музыка из «зала».
Амура вздохнула.
- Слушай, позвони завтра Шуре. У неё бабушка умерла – Секвойя, помнишь? За полгода до ста лет! Завтра десять дней. А она мне только сообщила.
Шура и Амура – в школе подруги не разлей вода… «Шуры-Амуры»…
Дружней их были только сёстры Гаусс – «гаусята»…
Как давноооо…
Потом потихоньку отдалились. Шура, как многие из нас, давно живёт в другом городе. Мы не виделись… ого!
- Конечно, помню. Очень жаль…
Секвойей мы её звали именно за возраст, была она "по метрике" Серафимой.
Больше всего любили собираться у Шуры – такая жилплощадь стала бы абсолютным идеалом для тусовок – трёшка в центре! Родители с младшими близнецами уехали дослуживать на крайний север! Простор и воля!
Но была бабушка Секвойя, оставленная дуэньей.
Мы все ей симпатизировали. Добрейшее создание. И - блюститель чистоты нравов. А «нечистотой» было даже пиво и «недоюбки», сиречь мини… И окромя них много чего... А мы-то старшеклассники… А потом студенты…
С подростковой фигуркой – сзади пионерка, спереди пенсионерка. С басом почти штоколовским.
Она практиковала внезапные появления на пороге - и если успевала заметить «срам» – от того же пива или положенной на девичье плечо недевичьей руки и т.д. - полчаса вправления мозгов «нынешним» были гарантированы.
Выставление дозорных эффективным не оказалось – она могла не появиться вовсе, но внезапно – всегда, как расслабишься.
Выручало нас её слабое зрение – пока линзы наведёт при неярком освещении, можно кое-что подправить.
- Очень жаль, - повторила я грустно, осознавая, что да – почти сто лет, все не вечны, но Секвойя! – Правда… жаль, славная была бабушка.
- Да ваще одна на поколение! А интуиция! Помнишь, на раз моего бывшего прорентгенила?
… Помню. Став совершеннолетней, Амура скоренько привела «аспирантного» почти жениха в гости – мы все разахались. Тааакой взрослый, тааакой… И в компанию вписался сходу.
Сияющая почти невеста после вечеринки (мы остались помочь с посудой) спросила мирно пьющую чай Секвойю:
- БабСим, правда, он у меня хороший? Умный и красивый?
Та степенно кивнула:
- Очень, очень хороший, умный и красивый, Алечка. Тока кобель.
Мы открыли рты. Это говорит бабСима?! Я уронила тарелки, Шура просыпала сахар. Амура пошла пятнами.
- Вы ж взрослые уже, чего миндальничать, - пожала плечами Секвойя и подлила себе чаю.
Амура дулась неделю. Разговаривала сквозь зубы. Шура нежно пеняла любимой бабуле – "ну зачем так? С чего ты взяла"?
Я поддакивала Шуре.
- Сама спросила, - отмахивалась бабушка. – Я ж не лезла? А врать не стану.
Прошло время…
- БабСим, ну как ты за вечер определила?!
- Поживи с моё.
…
Всё это проносилось в голове - и другое – я пропустила монолог Амуры: она тоже вспоминала что-то о Секвойе.
Потом мы говорили одновременно.
Помолчали.
…
- Да, и ещё. Умер Пьер.
…
- Алё-о! Ты слышишь?
- Пьер… ?
- Да, с сердцем что-то. Скоропостижно. Помнишь его птиц?
…
- Да алё! Ты где?!
- Помню…
- Ты в прошлом письме о нём расспрашивала, а я писала, что на пенсии, но работает и у него новая любооовь! Как свежий огурец был, моложе лет на десять выглядел. А через три дня он… Ладно, пока, разорюсь на счетах. В выходные по Скайпу поговорим. Есть новость круче! У нас с Ванечкой будет… Не скажу! Мучайся до новой связи!
…
Я сидела на кухне. Идти в грохот, хохот и дым гостиной не могла.
Пьер…
Сколько ж ему сейчас? Нет и семидесяти… То есть не будет…
Детские впечатления. Пьер – папин сослуживец и ровесник. Иногда бывал у нас.
Высокий, пышный, крупноносый, весь очень светлый – кожа, одежда, необильные остатки волос на блестящей голове, какие-то особенные в тонкой золотистой оправе очки. Очень белые (даже не по-мужски как-то) крупные кисти с особенно светлыми блестящими ногтями.
Холёный – сказала бы я сейчас. Импозантный. Респектабельный. Тогда таких слов в моём лексиконе не находилось.
Спокойный словно удав, с тихим мягким голосом, смущённой улыбкой и рассеянным взглядом. Мало пил (его уговаривали, даже стыдили - бессмысленно). Много курил. Охотно играл в карты – и удачно: «ну что поделаешь, опять повезло»!
Всегда приносил нам, детям, шоколадки. Всегда.
Однажды мы с родителями зашли к нему – пока они что-то горячо обсуждали, я (дошколёнок) в полном офигении бродила по одной из комнат его необычно «западной» квартиры – затейливые клетки с птицами были везде. Определила попугаев и канареек, остальных и не знаю до сих пор. Хотя Пьер что-то рассказывал нам потом, весело, увлечённо, только я вся была зрение, а остатки почти отключившегося слуха занимали щебет и прочие птичьи звуки. Вижу попугая, важно спросившего меня: «Как поживаешь»? – а потом что-то по-французски. И другого – очень строгого: «Где проездной»?!
Пьер родился во Франции – от родителей-эмигрантов. Вот и звали Пьером, хотя документально Пётр. После совершеннолетия - один из семьи! - вернулся на историческую родину - в Москву... или Питер? Не помню подробностей, но гладким избранный путь не был, ясное дело. В конце концов осел в нашем городе, не удержавшись в столицах.
Припоминая обрывки подслушанных взрослых разговоров, догадываюсь ныне о двух-трёх разводах – или «гражданских» браках? О том, «чем обычно чреваты мезальянсы» - почему-то запомнилась эта фраза. Слово засело.
Но в те годы вроде жил один. Хотя порой приходил с дамами.
Потом мы переехали – на новой квартире при мне он не бывал, может, позже, когда я отправилась учиться в Питер?
На работе его ценили. Три - или четыре? - языка – по тем временам…
Умер… ?
Сейчас?! – за пару недель до моего приезда. После стольких блужданий выйти на след! – такой горячий! ну кто бы мог подумать… была уверена, что он добавит недостающие паззлы. Ведь он меня вспомнил бы!… наверное…
Оборвал нить, которую держала с надеждой… по которой…
«Бессовестная! - сказала я себе. – Ч е л о в е к умер. Безвременно. А ты… а тебе важно, что он теперь не откроет…»
Руку жгло. Щёки горели от стыда, жалости, злости. В груди комок. Я внушала себе, что так нельзя, что…
Да, он – просто знакомый, давно забытый дядя Пьер… и да, мне жаль его – просто как человека, как…
Но жалость, увы, не была чистой, себе незачем врать. Своей внезапной недосягаемостью он вернул меня в начало пути. Как в детской настольной игре – бросаешь кубик, делаешь N ходов – и попадаешь назад, на кружок №1.
Позор. Гадко! Так думать нельзя.
А что теперь делать? Те письма вели к нему – если он и не знал сам, то наверняка знал того, кто знает… Или хоть что-то объяснил… бы…
…
Ввалились три хмельные грации.
- Почему так долго? А мы курить! Нас с лоджии выставили – у них там мужскооой разговор! А ты красная как пожарная машина? А на лапе чего это белое? Пена какая-то? и ревёшь, что ли?! Что?!
- Руку обожгла, - всхлипнула я. И заплакала. Горько.
О Секвойе.
О Пьере.
О рухнувших надеждах.
От стыда.
От беспомощности…
Кстати обожгла– на боль можно списать слёзы…
- Да так сильно, что ли?!
Мне выразили сочувствие, художественно перебинтовали, сунули фужер энд сигарету.
- Нет… пойду в комнату… Духовку через 15 минут выключите. Приду…
- Не учи отца делать детей! Сиди иди, хозяйка подгоревшая, релаксируй, без тебя справимся!
… Умылась.
Физия пламенеет, конечно… Где пудра? И губы вспухли…
… Зависла в прихожей. Примеряя у зеркала допустимые выражения лица и подобия улыбок.
Чтоб не объяснять всем…
В те поры я верила ещё в подобные совпадения. То есть… не относилась к ним с особой подозрительностью…
Ноги не шли. Стояла у стенки, закрыв глаза.
Умер Пьер…
Что же теперь будет?
============ 2017 10 01 ========
Примечания автора (I и II)
I
Роман ПРИТОМНЫЙ включает 3 части:
1 - БЕСТОЛОЧЬ НЕНАГЛЯДНАЯ
2 – ХОДИТ ПТИЧКА ВЕСЕЛО
3 – ПИТЕР БОКА ПОВЫТЕР
(см Проза ру )
** Из словаря В.И. Даля:
ПРИТОМНЫЙ - "сущ., муж. свидетель, бытчик, очевидец, видок; кто был при том, о чем речь идет. Допросить притомных"...)
***«Бестолочь ненаглядная» - фраза из реальной жизни.
Так (ласково-укоризненно-увещевательно)
называл свою дочку один любящий, но объективный папа -
когда она его, мягко говоря, не радовала.
И требовалось дочке объяснить, что пока она ещё не всё понимает правильно,
а тем более делает, но - любимая всё равно.
В романе тоже так, по крайней мере, планируется на сегодняшний день.
"Папа может"...
****"Ходит птичка весело
По тропинке бедствий,
Не предвидя от сего
Никаких последствий" - из песенки 18 века)
*****«Москва бьёт с носка, а Питер бока повытер» - из словаря В.И. Даля.
II
Песня «Хор фрейлин» из фильма Марка Захарова «Обыкновенное чудо»: сл.Ю.Михайлова (Ю.Ким),
муз.Г.Гладкова
LLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLLL