Никогда не думала, что придётся соприкоснуться с теми, кто занимает дно общества в духовном развитии. Погибшая моя сестра была одинаково расположена ко всем слоям населения, что к бомжам, что к элите. Все у неё что-то просили и получали, если просто человек ей нравился. Она окружила себя последнее время в большей степени бомжами и их окружением: работодателями бомжей. По воле случая пришлось столкнуться с одной такой семьёй. При жизни сестры они часто её навещали, она подпустила их наиболее близко к себе. Таким людям, как правило, она платила сполна за услуги, не любила быть должной. Пусть лучше ей будут должны. Нас в этот круг не впускала, ничего о нём не рассказывала, а мы и не спрашивали, ибо разбираться в жизни бомжей и их работодателей не было особого желания. Нашу помощь сестра принимала только в том виде, какой выбирала она. И спорить с ней было бесполезно, у неё было своё собственное жизненное пространство. Эта пара никак не проявила себя на похоронах: ни копейки денежной помощи, ни предложения иной помощи. Во время похорон всё, в основном, свалилось на плечи меня, моей дочери и брата. Искали деньги, решали проблемы с собаками, которых надо было кормить, делали всё необходимое для похорон и поминок. Заниматься охраной обгоревшего имущества и имущества в различных кладовых и гаражах не было ни времени, ни сил. Мародёры на восьмой день после трагедии подожгли дом второй раз, что и оставалось полуцелым, догорело дотла. Первым делом с поляны исчезли баки и фляги из дюралюминия и цветмет. В течение лета мы несколько раз ловили мародёров, но в ментовку сдавать не стали, парни молодые, имели уже приводы, было их жаль, может быть им нечем жить, в городе нет работы. Семья появилась на наших глазах, когда стала наливаться картошка. Они сообщили, что дали сестре 8 мешков картошки по весне (три поляны можно было засадить этими семенами, а у неё своих семян некуда было девать), чтобы накопать 8 мешков осенью. Брат разрешил им, я тем более. Даже мёртвые должны долги отдать, чтобы их душа была спокойна. Они прибыли на участок в количестве 8 человек, оснащённые по полной программе новой техникой: картофелекопалкой и косилкой. Разумеется, копка на халяву, плиз, не предусматривает самой хорошей части огорода, на мой взгляд, и я направила их на очень огромное поле, но не обработанное (часть поля брат с племянником летом огребли и пропололи), и мы ещё не накопали там картошки себе. Их техника погрязла в траве, и они копали вручную. Накопали к вечеру где-то мешков 15. Как сказала "подруга", вернули долг с прибылью.
Но при этом у брата они взяли ключ от ворот, чтобы копать утром дальше. Копка вытрясла у них все силы, на завтра они были никакие. Но, тем не менее, послали молодых работников большого свиного хозяйства копать дальше. Я возмутилась, как же так, мы, два больных пенсионера, ездили всё лето, истратили массу бензина, времени, денег на корм собак, а приехали халявщики и просто так присваивают себе чужое имущество. Мешок хорошей картошки стоит у нас 1500- 1800. Они за два дня урвали мешков 25-30. Когда же я сказала им, что имейте совесть, заплатите хотя бы 200 руб. за мешок, они приехали ко мне домой и во всё горло отматерили меня на весь дом. Никогда не думала, что умею ругаться матом. Да простит меня моя сестра, но я разговаривала с ними на том языке, который они понимают, то есть на матерном. У дна есть свои законы. Если только дашь слабину, эти мародёры обдерут тебя, как липку. У них нет законов совести и сострадания. У них есть только жажда наживы. При этом не важно, в чём эта нажива: мешок халявной картошки либо мешок бриллиантов. Сестра моя погибла, а эти твари ищут способы, как бы ещё что-нибудь с неё содрать, даже с мёртвой. Жизнь относила меня от таких людей, как Х-вы, но теперь окунула по макушку вместе с поляной и бичевским окружением моей сестры. Но то, что я умею материться, удивило меня больше их существования. Даже на стройке матерных слов я никогда не произносила. Да, и ещё они наехали на меня, что они лет 40 назад (или 140(!) дали сестре фляги под воду, которые сгорели на пожаре, и сестра их не вернула. Поэтому они забрали сгоревшие фляги себе на основании долга. Т.е. сами признались, что, когда мы занимались похоронами, они мародёрствовали на поляне. Бог им судья. Сказала им, что теперь они получили всё, что хотели, и чтобы духу их на поляне не было.
Боже, чем я занимаюсь?!
Вспоминаю…
Меня носило по организациям до тех пор, пока я не попала в электросвязь в подчинение замечательному человеку - Ларкину В.В. До этой организации как-то занесло меня в ДРСУ. Небольшая дорожная организация занималась ремонтом и обслуживанием дорог и строительством новых автомобильных дорог. Я по профессии инженер-строитель, ПГС. С дорогами пришлось сталкиваться впервые. Время было перестроечное - внедрение бригадного и коллективного подряда, с основами которых я уже была знакома. Поэтому мне было интересно вникнуть в суть новых реформ на дорогах. Я с удовольствием изучала документацию и составляла новые виды документов: укрупнённые нормы и расценки труда, привязанные к сметной стоимости работ. А заодно изучала сами дороги, их специфику. В 1990 году меня направили в Москву на трёхнедельные курсы по внедрению этих новшеств в автодороги. Там впервые я услышала об аренде и арендных отношениях с последующим выкупом предприятий самими производственными коллективами в коллективную собственность. Всё должно было происходить поэтапно и медленно, не разваливая основное производство, а улучшая его. Впервые были показаны примеры новой налоговой системы (в СССР налогов не было, кроме подоходного налога и налога на бездетность). Из прибыли в СССР деньги давались строго на премирование или производственное расширение и оснащение. Ремонты осуществлялись из амортизационных отчислений основных фондов. Впоследствии новая система не была принята, а была осуществлена молниеносная приватизация (прихватизация). Но речь не о том. Когда я более-менее навела порядок в дорожной документации, я стала мешать нескольким дамам (среди них была жена начальника ДРСУ) точить лясы с утра до вечера, ничего не делая, так как ко мне потянулись и ИТР, и рабочие с многочисленными вопросами, которые я решала. За ними потянулись и инженерные работники смежных предприятий. Ничего неделанье благородных девиц высветилось на моём фоне, и они устроили мне обыкновенную травлю. Сначала отобрали у меня должность ведущего инженера, передали её одной из высокопоставленных дам, чтобы та получала большую зарплату по подготовленной мной техдокументации на все дорожные объекты и утверждённые руководством. Так я стала просто инженером с переводом на строительные объекты - строительство жилых домов. Сметы на эти дома были составлены очень странно для меня: подземная часть и надземная часть. Я, как инженер - строитель, начертила планы нестандартных домов в планировке, по запросам руководства и по технической документации обсчитала все дома (составила подробные сметы). Даже умудрилась найти ошибки в привязке домов на местности, когда канализация оказалась на месте планируемых гаражей, из-за неграмотности мастеров на участке. Всё перечертила и переделала, такая «умная». Бухгалтерии стало легко сдавать отчёты и делать списание материалов по норме. Но главный инженер строил свой личный дом. До этого момента материалы списывались от фонаря, и дома всегда были убыточными. После наведения порядка списать лишнее стало невозможным. Тогда уже главный инженер и дамы придумали новую месть для меня: отправляли работать маляром на стройку этих домов как разнорабочую. Я и это терпела, правда, страшно уставала. Следующим шагом было приказание ежедневно в конце рабочего дня докладывать начальству о расходовании материалов на объектах и остатках материалов на складе. Объектов было много, склад один. Это я никак не могла делать ежедневно, так как отчёты сдавали несколько мастеров и прорабов, и такая сверка могла составляться только раз в месяц совместно с участками и складом. Завершающей точкой стала раскрытая пинком дверь начальником в наш кабинет и маты в мой адрес на мою плохую работу. Я написала заявление на увольнение и пришла к сестре на поляну. Немного поплакала в спальне. Потом услышала знакомый голос. Это мой уже бывший начальник пришёл к моей сестре что-то просить. Он так лебезил перед сестрой, так заискивал, что она засмеялась, и сказала, что же это он передо мной так не поступает, неужели её младшая сестра не заслужила к себе доброго отношения?. Начальник был в шоке, он клялся, божился, говорил, что травлю устроил не он, а главный инженер, что он обязательно всё исправит, только пусть она (т.е. я) придёт к нему. Он отменит увольнение и восстановит меня в должности. Я из спальни не вышла, и он так и не узнал, что я всё слышала. На работу я не вернулась, ушла работать в проектный институт сметчиком. Начальника того давно нет в живых, сестры моей теперь тоже. А воспоминания, связанные с ней, всё налетают...
Этот случай произошёл в голодные девяностые годы. Я работала тогда главным экономистом в межрайонном узле электросвязи. Зарплата была около 100$ за месяц, денег хватало только на самые необходимые нужды. Подрабатывала в межшкольном учебном комбинате преподавателем экологии на английском два раза в неделю и вела уроки для начинающих изучать английский язык в клубе английского языка "Лингвист" тоже дважды в неделю за копейки. Уставала страшно.
Как-то раз в мой кабинет на работе пришёл первый зам главы администрации с необычной просьбой: помочь получить 32 тонны гуманитарной помощи для Северобайкальска из США. Бюджетники тогда годами не получали зарплату и голодали. Он вышел на какой-то благотворительный фонд, но не знает английского языка для переписки на эту тему. Электронный адрес у него был. В то время компьютеров в администрации почти не было, и даже через факс связаться с внешним миром было тяжело: очень дорого, а денег не было. Он обратился с просьбой ко всем специалистам в городе, владеющим в совершенстве английским языком, все отказались ввиду занятости и неоплаты за эту работу. Он принёс письмо администрации. Дома я письмо перевела и запустила по своей электронке в США от имени администрации, не указав своего имени. Переписка пошла бойкая, включая сам благотворительный фонд, администрацию города и штата, где он находился, администрацию Республики Бурятия и администрацию Северобайкальска. Я переводила с русского на английский, потом с английского на русский, связывала все стороны через свою служебную связь и факс, обязав сына (он работал системным администратором) помогать мне во всём. Практики подобной работы у меня не было совсем, поэтому я допустила одну досадную ошибку: написала в одном из писем так, как пишут в России: имя, фамилия, отчество министра по социальной защите Республики Бурятия (письмо было от его имени). С американской стороны пришло письмо с обращением: уважаемый господин Гаврилович (а министра звали Степан Гаврилович). Я была вынуждена раскрыть своё имя как переводчика, извиниться за ошибку и поставить фамилию министра на последнее место в переписке, как принято на западе: имя, отчество, фамилия. Дня через три все согласования были получены, подписаны, гуманитарная помощь через некоторое время пришла в Северобайкальск. Как она была распределена в городе, я не знаю. Меня не пригласили поучаствовать в этом деле. Может быть, она была распределена в счёт зарплаты бюджетникам, может быть роздана нуждающимся бесплатно. Надеюсь, что бесплатно. Мне, как "высокооплачиваемому работнику электросвязи (четвёртая должность в организации)" паёк не предложили. Господин из США позднее посетил наш город, пригласил меня на встречу, но я лежала с высокой температурой и на встречу не попала. Он передал в знак благодарности мне ручку, а сыну часы. Зам главы со своей женой бесплатно съездил на каникулы, полностью оплаченные американской стороной, в США. Благодарности я от него никакой не получила.
Но я не о том. Он часто ездил к моей сестре на поляну, так как нуждался то в овощах, то в мясе, то в рассаде весной, то в цветах зимой. И в то время, когда велась переписка, он также приехал за чем-то к сестре. И, полный радости от успешно продвигаемой переписки, выдал:
- Не представляю, что бы я делал без Татьяны Антоновны! Вот это специалист! Вот это знания!
При этом он без конца повторял мою фамилию.
Сестра улыбнулась на его восторги и сказала:
-Это ты о Таньке, что ли?
Чиновник поперхнулся:
- О ком?
- О моей младшей сестре.
- Она твоя сестра? Не может быть! Ты никогда за эти годы не упоминала об её существовании!
- Сестра. Самая младшая. Ещё брат есть, в локомотивном депо главным механиком работает.
Тут зам.глав потерял дар речи.
- Николай Антонович твой брат?
Сестра долго смеялась, передавая мне эту ситуацию. Она была очень рада, горда, счастлива за нас.
Вспоминаю сестру, а помню такие вот моменты жизни.
Сестра моя очень любила давать в долг. У неё за 39 лет жизни в Северобайкальске были написаны сотни тетрадей должников. Долги она собирала просто. Никогда не давала в долг второй раз, если первый не был возвращён и вычеркнут из тетради. Я тоже часто была в этих списках, она ничего не давала бесплатно. Только за плату и только на общих основаниях. Очень редко делала скидку на продукцию, за исключением последних лет жизни, когда давала не в долг, а в плату брала символическую жёлтую монету (10 рублей). Но были исключения из правил, когда она ничего не брала за продукцию хозяйства, и не записывала должника в тетрадь должников. Так произошло с филиппинкой Эрлиндой Сиалонго, профессором-лингвистом, по воле судьбы занесённой в наш край в самое трудное время для народа России - в перестройку на капиталистический лад ельцинского времени. Пока лучший друг Лини был в Америке, мы всем клубом "Лингвист" помогали ей всем, чем могли. Когда он вернулся, она закрыла пространство нашей благотворительности. 30 декабря у неё был день рождения, когда для нас открылось, что она голодает и в безысходности. У меня не было ни продуктов, ни денег. И я поехала с просьбой о помощи к сестре. Я редко что-нибудь просила для себя, справлялась, в основном, своими силами. Здесь же был тупик, безвыходная ситуация, когда помочь надо было, а помочь было нечем. Сестра выслушала мою речь, и стала выкладывать продукты на стол: мясо, сало, какие-то соленья в банках, блок сигарет, сахар, яйца. Я перекладывала их в пакеты. Потом она отправила нас в цветочную теплицу и разрешила срезать для Лини самый красивый букет калл. Мы отвезли всё Лини. Позднее Лини просила меня отвезти её к сестре на поляну, чтобы лично выразить свою благодарность, но сестра запретила, сказала мне:
-Жива твоя иностранка? Ну и ладно. Пусть детей сытой учит, а не голодной. Северобайкальским детям же нужен квалифицированный специалист-учитель английского языка. А всё остальное - мелочи.
Когда я сообщила Лини о гибели сестры, она пообещала, что все её друзья-бахаи со всего мира помолятся за упокой души моей сестры. Она добавила, что сестра моя была добрым ангелом спасения для неё на Земле.
Лето 2017
На фотографии моя старшая сестра Лидия в молодости