ПОЛИГОН
Если Вам интересно узнать, как жизнь протекала в тылу у детей войны, ознакомьтесь с эпизодом из моих воспоминаний – «Голгофа».
Прошло совсем немного времени, и мы освоились на новом месте: подружились со многими детьми, принимали участие во всех коллективных «безобразиях», так называли наши игры и проделки взрослые обитатели бараков. Чтобы особенно не попадаться на глаза взрослым, сговорившись, ватага ребят убегала с территории, надоевшей тошнотворными запахами, источаемые помойными ямами и общественным туалетом. Бежали за город на речку Каменку. В пойме этой небольшой речушки, всего в километрах трёх от наших бараков, был устроен военный учебный полигон. По полигону были расставлены деревянные щиты с нарисованными на них танками. Кресты, намалёванные на башнях, давали понять - танки фашистские.
Нацелившись тонкими стволами в мишени и зацепившись за землю сошками, стояли настоящие противотанковые пушки. Мы с интересом наблюдали за обучением курсантов. Бесконечное число раз они перекатывали пушки с позиции на позицию и при этом каждый раз окапывали их земляным валом.
Солнце нещадно палило, хотелось пить, но мы терпеливо ждали финала учений – стрельбы из пушек. Мы видели, гимнастёрки на курсантах потемнели от пота, но курсанты были будто из железа: ни жара, ни тяжёлый труд по перетаскиванию пушек, казалось, их не утомляли. Наконец наше терпение вознаграждалось – звучали слова команды:
- Батарея! – звонкий голос командира подстегивал курсантов и те, сорвавшись с места, бросались к пушкам, а голос звенел всё новыми командами. Курсанты как заведённые, без лишней суеты делали своё дело: снаряды, сверкающие на солнце золотом, скользили в казённики пушек, лязгали затворы:
- Прицел! По танкам! Огонь!
Несколько выстрелов и от щитов летели щепки. Нашему восторгу не было предела. Мы выскакивали на бруствер траншеи, из которой наблюдали за происходящим и кричали:
- Ура! Ура! Ура!
Курсанты пилотками вытирали потные лица и улыбались, заслышав наши восторженные крики. Командир, такой же мальчишка, как и курсанты, с сердитым выражением лица пытался нас прогнать. Но куда там! Мы, поняв, что учение сегодня окончено, бежали к курсантам. Теперь, когда мы оказывались рядом с ними, то видели, как трудно доставалось им учение. Исхудалые лица, стоптанная обувь, засаленные гимнастёрки, сбитые в кровь руки и ввалившиеся глаза. Эти глаза говорили правду: в них и упрямство, и злость, и решимость. Мы им завидовали, понимали, что эти мальчишки готовятся к настоящим сражениям с фашистами. Командир всё ещё пытался делать сердитое лицо, но видя в наших глазах восторг и немую просьбу, сдавался:
- Берите ветошь и за дело!
Вот оно счастье! Из пустых снарядных ящиков вытаскивали ветошь и вперегонки бежали к пушкам. Чистили и протирали их. Было радостно – мы помогаем военным и как бы воюем с фашистами. К нам подходили курсанты. Хвалили нас. Какой же восторг одолевал нас, когда каждому из нас разрешали покрутить колёсики – штурвальчики, и наблюдать как ствол пушки, точно палец на руке, покачиваясь, грозит ненавистным “танкам”.
Время подходило к полудню. Курсанты в ожидании обеда сидели на снарядных ящиках и курили, обкуривая нас, пристроившихся на этих же ящиках. Несмотря на удушливый махорочный дым, запах его нам нравился: мы как бы приобщались к взрослому делу – воинскому делу. Мы были тоже в ожидании, не менее интересного события, чем стрельба из пушек - обеда. Наконец появлялась походная кухня – дымящий трубой котёл на колёсах. На котле восседал повар и длинной хворостиной подбадривал лошадь. Лошадь знала своё дело – остановилась как раз напротив места отдыха курсантов. Повар неспешно слезал с котла, облачался в белую куртку, из-под котла вытаскивал черпак и только тогда приступал к главному – кормил курсантов.
- Не все сразу! По очереди, по очереди! – покрикивал он на курсантов, сгрудившихся вокруг котла.
Гремели котелки, и повар наполнял их мерными порциями. Мы стояли в сторонке, наблюдая за раздачей. Вокруг распространялся аппетитный запах гречневой каши и варёного мяса. Скулы сводило от голода, рот наполнялся слюной, в животе бурчало, к горлу подкатывала тошнота. Мы терпели и ждали, когда же повар обратит внимание на нас. Наконец наступал долгожданный момент – последний курсантский котелок наполнен.
Курсанты обедают и как бы извиняясь, посматривают в нашу сторону. Мы делаем вид, что не очень-то интересуемся едой, а ждём продолжения учений. Командир не выдерживает нашей пытки, не доев своей порции каши, подходит к повару, разговаривает с ним, посматривая в нашу сторону. Повар из-под котла извлекает стопку алюминиевых мисок и кивком головы подзывает нашу команду:
- Ну, будущие бойцы Красной армии, вперёд в «бой!»
И мы наперегонки бежим к котлу. Посмеиваясь и отпуская разные шутки в наш адрес, повар наполняет кашей миски и, передавая порцию в очередные нетерпеливые руки, приговаривает:
- Ешьте на здоровье! Набирайтесь сил на радость маме и на страх фашистам!
Миски вмиг опустошались. Казалось, ещё бы столько съел, но, увы и ах, котёл был пуст! Повар поручал нам выскоблить и вымыть котёл, и кому по жребию доставалась эта работа набивали желудки пригарами каши, да и остальные были не в накладе: курсанты передавали им опустевшие котелки на приведение их в должный вид. Речка Каменка оглашалась весёлыми криками. Счастливые мы доедали то, что оставалось в котелках (курсанты всегда на донышке котелков оставляли немного каши). Наверное, наш физический облик наводил курсантов на мысль, что мы недоедаем дома и всегда голодны и делились с нами едой.
Всё лето наша ватага бегала на полигон. И как горько было прощаться с очередной командой курсантов, закончивших обучение и отправляющейся на фронт. Лишь командир оставался всё тот же и готовил очередную команду курсантов умению истреблять вражеские танки. Командир и мы, детвора были молчаливы и грустны – это было прощание, когда вместе с курсантами ели кашу в последний их обед на учебном полигоне.