Начало здесь: http://www.proza.ru/2017/07/29/608
ВСТРЕЧА
Дни проходили за днями, но возможности проявить верность отечеству или отдать жизнь во имя процветания российского государства Маше не представлялось. Ее словно забыли. Занятия прекратились, и лишь Екатерина Григорьевна продолжала уроки немецкого, знакомила девушку с литературными шедеврами. Маша несколько раз обращалась к Юдасовой с беспокоившими ее вопросами, но статс-дама только успокаивала, говоря, что всему свое время, и что волноваться о чем-либо нет причин.
Так прошла осень. Хорошая еда, спокойная жизнь и отсутствие физической работы сотворили свое дело. Маша заметно расцвела, раздобрела, сделалась гладкой и манкой. Однако восхищаться красотой девицы было некому.
В крыле Дворца, где располагались ее апартаменты, похоже, больше никто не жил. По крайней мере, кроме слуг никто не встречался девушке во время проходов по коридорам. Ела, гуляла и предавалась мечтам она в полном одиночестве. Немногословная Екатерина Григорьевна не баловала душевными беседами, а Полина была и того молчаливее.
Машенька заскучала. Ей безумно не хватало смешливых деревенских подружек, веселых сельских праздников, неловких и в то же время волнующих заигрываний знакомых парней. Не хватало ей и старого отца с его нравоучительными наставлениями. Не надо забывать, что будущей фрейлине только-только миновало семнадцать лет.
В один из зимних вечеров госпожа Юдасова предложила Марии пройти в библиотеку, чтобы подобрать рисунок для вышивки бисером – очередным увлечением барышни Калабиной. Возможность увидеть хоть одно новое лицо несказанно обрадовало Машу. Однако ни по пути к библиотеке, ни в ней самой дамы не встретили ни души. Дворец будто вымер.
Оставив Машеньку наедине с ворохом папок, Юдасова отлучилась по делам, предупредив, что вернется скоро. Маша вздохнула, а затем нехотя – ибо особого желания рыться в книгах у нее не было – принялась за работу. Интерес, тем не менее, проявился сам собой. Все более увлекаясь, листала она иностранные журналы по рукоделию и перебирала рисунки в огромных кожаных папках.
Сначала ей хотелось остановиться на библейском сюжете, потом ее мысли захватили картинки с котятами в плетеных корзинках и классические пасторали с пастушками, лужками и козочками. Однако все пасторали померкли, когда в руки ей попалась папка с изображениями цветов.
Каждая картинка на взгляд неискушенной девы являла собой величайшее произведение искусства. Цветы – от простеньких незабудок до величественных роз или экзотических растений – словно оживали в руках, излучали аромат и холодили пальцы капельками росы.
«Да, конечно, -- размышляла Маша, разложив перед собой с десяток ярких рисунков. – Нужен именно цветок. Только вот какой выбрать?».
Она уже представляла, как заиграет вышивка, расшитая сотнями сверкающих бусинок, как отразится в готовой работе солнечный луч, и как богато будет выглядеть картина, помещенная в раму.
Так и не сумев отдать предпочтение чему-то определенному, девушка решила положиться на перст судьбы, перевернула рисунки лицевой стороной вниз, тщательно перемешала и только после этого решительно дотронулась пальчиком до одного из них.
Каково же было удивление ее, когда на выбранном таким странным способом рисунке оказался не цветок, а зимний сельский пейзаж. Каким образом картинка эта попала в папку с цветочными орнаментами, и как удалось ей остаться незамеченной при первичном просмотре, осталось загадкой.
Однако именно теперь, держа в руках маленькое, но такое точное отражение родной деревни, Машенька поняла, чего хочет. Все было близко и дорого ей в рисунке. И голубоватый снег, лежащий на ветках деревьев и крышах избушек, и освещенная солнцем церквушка, и яркое синее небо.
Потрясенная от увиденного, Маша так предалась воспоминаниями о доме, что не заметила, как в библиотеке появился немолодой господин в военной форме.
Позже, вспоминая тот день, Мария могла поклясться, что вошел он не через широкие двери, лицом к которым она сидела, а появился словно из стены. Да-да, именно из стены, вдоль которой были установлены полки с книгами.
Даже спустя время, бывая в библиотеке, девица Калабина, делая вид, что рассматривает корешки фолиантов, тайком осмотрела все полки. Ей так хотелось найти потайную дверь или какое-либо подобие на нее. Но, увы, обнаружить хоть что-то напоминающее дверку не удалось. Но это было значительно позже, а тогда, увлеченная рисунком Машенька, заметив вошедшего господина, даже не удивилась, а лишь привстала, сделала легкий книксен и вновь обратила взгляд на образец.
-- Для такой работы, верно, нужно много времени и усердия, -- поздоровавшись, заметил господин, мельком взглянув на пейзаж. Поскольку произнес он это по-немецки, Маша отвечала ему на том же языке, радуясь, что уроки госпожи Юдасовой не прошли даром.
-- И того и другого у меня в избытке, сударь, -- сказала она и даже покраснела от удовольствия и неожиданности. Впервые за время пребывания в столице она говорила с мужчиной (учитель танцев был не в счет) причем таким взрослым и, возможно, приближенным к знати.
-- Не с Марий ли Ефимовной Калабиной имею честь беседовать? – спросил господин, улыбнувшись.
-- О! А как вы знаете? – воскликнула Маша и засмеялась тому, как неверно построила она фразу. – Я здесь уже полгода, но почти ни с кем не знакома.
-- Зато весь двор судачит о юной фрейлине, которая говорит по-немецки с непередаваемым вологодским акцентом.
-- Вы тоже заметили, да? Только не говорите об этом госпоже Юдасовой, иначе она начнет заниматься со мной дополнительно. А мне, честно сказать, так надоели эти уроки, -- продолжала веселиться Машенька. – Честно-честно. Если бы мы могли поговорить на родном языке… А вы умеете говорить по-русски?
-- Думаю, умею, -- военный снова улыбнулся. – По крайней мере, до сегодняшнего дня был в этом уверен.
Далее беседа пошла по-русски, что было для Машеньки великим облегчением. Военный был так прост и вежлив с нею, так обходителен, что, подзабыв уроки Екатерины Григорьевны, девушка расслабилась и с удовольствием принялась обсуждать с ним случайно обнаруженный рисунок, по-деревенски всплескивая руками, смеясь и тараторя.
Она так давно не болтала просто так, без причины, так соскучилась по обыкновенному человеческому общению, что уже через несколько минут ей стало казаться, что незнакомец вовсе и не незнакомец, а просто односельчанин или дальний родственник. Несмотря на морщинки в уголках глаз, человек уже не казался девушке старым. Скорее перед Марией был человек утомленный или нездоровый.
Увлеченная неожиданной встречей и приятным разговором, в глубине души девушка молилась, чтобы благодетельница Юдасова не приходила как можно дольше. Уж она-то точно не будет в восторге от того, как быстро позабыла воспитанница правила ведения светской беседы. Собеседник же не выявлял признаков недовольства. Скорее всего, так же как и девица Калабина происходил он не из высокопоставленных слоев общества. Возможно, охранник или пожарный. И тоже соскученный по простому разговору.
--Я, похоже, слишком занял ваше время, -- проговорил военный, заметив, что Машенька частенько поглядывает на дверь. -- Не буду мешать. Вы славная девушка, Мария Ефимовна. Рад, знакомству с вами. Думаю, мы еще встретимся.
Слова собеседника будто отрезвили Машеньку, вернув в реальность. Ее совсем не радовала перспектива вновь остаться одной в стенах огромной библиотеки.
-- Что вы! Вы совсем не мешаете мне. Хотя если сейчас вернется Екатерина Григорьевна, попадет нам обоим. Здесь, во дворце такие суровые законы. Ведь правда? Тут почему-то всё нельзя. – Маша, как могла, затягивала момент расставания.
-- Да? – удивленно вскинул брови военный. – Как-то не замечал или не задумывался об этом. Нужно будет обратить внимание. – Он усмехнулся и повторил – Вы очень славная девушка, Мария Ефимовна. Очень славная. Желаю здравствовать, -- с этими словами военный нагнулся к Машеньке и поцеловал ее руку.
Пока Маша размышляла над странным поступком военного – ей еще никто и никогда не целовал руку – он исчез. Исчез также необъяснимо – в стене с книжными полками. И только пару минут спустя бедная Маша поняла, что совершила бесконечно много ошибок.
Во-первых, беседовала один на один с незнакомым человеком, пусть и простолюдином, но все же… Во вторых, беседовала с мужчиной, что совершенно непозволительно для благовоспитанной девушки. И наконец, даже не поинтересовалась, как его зовут. Он так уважительно величал ее по имени-отчеству, а она и не подумала спросить, с кем имеет честь говорить. Именно этой фразе учила ее госпожа Юдасова – с кем имею честь говорить?
Не спросила, не узнала, не вспомнила. Маша даже покраснела от стыда. Хорошо, что этот человек -- военный или пожарный -- не видел ее смущения. Неловко получилось. И слава Богу Юдасова ничего не слышала. Не успела Машенька вспомнить благодетельницу, как та появилась в дверях.
С подозрением взглянув на раскрасневшуюся Машеньку, госпожа Юдасова, молча, пригласила ее следовать за ней. Ничего не говорила она и по пути к апартаментам. С облегчением, оставшись одна, Маша присела к окну и с упоением слово за словом стала вспоминать недавнюю беседу с незнакомцем.
Нужно ли говорить об огромном впечатлении, которое оставила в душе ее эта встреча. Человек в форме не входил ни в какое сравнение ни с одним из ее знакомых.
Нет-нет, не подумайте -- Машенька не влюбилась. Боже упаси. Не было не только влюбленности, но и особой заинтересованности к субъекту противоположного пола. Просто благодарность к случайному собеседнику, неожиданно скрасившему однообразное существование во Дворце, разрослась в юной душе до невероятных размеров.
Вновь и вновь вспоминая беседу в библиотеке, Маша, бесконечно гордясь собою, будто рассматривала себя со стороны. Несмотря на допущенные ошибки, как непринужденно поддерживала она беседу, как была красноречива, ловка в немецком и, как ей казалось, бесконечно прелестна. Именно последнее обстоятельство, вероятно, и послужило поводом для интереса и уважительного к ней отношения со стороны незнакомого человека.
Делая такие выводы, Машенька розовела и смущенно улыбалась. Недавнее происшествие заняло теперь все ее помыслы. Ей нравилось вспоминать, смотреть на себя со стороны, ощущать себя взрослой и умной.
Нужно сказать, что привычки думать у будущей фрейлины не было. Как не было ее, впрочем, и у Машенькиных подружек. Жизнь юных дев до краев была заполнена обыденными деревенскими делами и заботами. Простыми, понятными, не требующими размышлений. Никогда еще ни одно событие не вызывало у девушки так много мыслей, не поглощало все ее внимание. Это было ново, необычно и чрезвычайно волнующе. Вероятно поэтому, даже непонятная просьба Государыни ушла ныне у Марии на второй план и стала казаться не столь уж странной и сложной.
Все помыслы девицы Калабиной были обращены теперь к таинственному военному, появившемуся из стены библиотеки. Хоть еще разок мечтала Маша встретиться с незнакомцем. Но даже не для того, чтобы узнать имя его, а чтобы проявить себя в качестве зрелой состоявшейся дамы, способной выказывать уважение и сочувствие к собеседнику.
Все более и более Маша утверждалась в мысли, что незнакомец нуждается в сочувствии. Усталые глаза, грустный взгляд и нездоровый цвет лица его пуще слов указывали на то, что человек в форме, возможно, нуждался не столь в приятной беседе, сколь в помощи и поддержке. Жалея, что поняла это слишком поздно, Маша корила себя в невнимательности, в том, что, увлеченная только собой, не заметила этого сразу и всей душой стремилась исправить свои же ошибки.
Жизнь в Зимнем, тем не менее, шла своим чередом. Дворец то бурлил, сверкал огнями, то затихал, погружаясь в полумрак и безмолвие. Госпожа Юдасова и Полина по-прежнему составляли основной круг общения юной девы. «Вы еще не готовы к выходу, -- говорила порой Екатерина Григорьевна Маше. Надо подождать». И Маша ждала с покорностью и грустью.
Несколько раз, самостоятельно следуя на церковную службу или в музыкальную комнату, Маша замечала в конце коридора знакомую фигуру в военной форме. Она тоже не оставалась незамеченной. Человек приостанавливался и делал легкий кивок головой в ее сторону. Девушка тоже останавливалась, но большего не происходило. Незнакомец исчезал так же внезапно, как и появлялся.
Однако однажды судьба все-таки преподнесла ей долгожданный подарок. В тот день по случаю праздника был устроен обед для горничных. На обед была приглашена и Полина. Екатерина Григорьевна, все утро занимавшаяся бумагами, попросила Марию отнести в канцелярию несколько писем. С рвением взявшись выполнить несложное поручение, Машенька уверенно преодолевала коридор за коридором, когда перед нею возник субъект ее долгих размышлений.
От неожиданности Маша оказалась в замешательстве. Нужные слова словно стерлись из памяти. Легкий поклон, улыбка, а что дальше? До чего же тяжело быть светской дамой… Хорошо, что, как и в первый раз, незнакомец поздоровался первым. Он снова был в форме без знаков отличия. То же усталое лицо, грустные, хоть и улыбающиеся глаза, тот же тихий голос. Только сейчас с некоторой жалостью Маша отметила, что незнакомец оказался почти на пол головы ниже ее ростом. Почему-то именно это обстоятельство привело Марию в чувство. Ей стало легче, а наставления воспитательницы вспомнились вполне отчетливо.
-- Вы все трудитесь? – спросил военный, указывая на письма. – Наверно, это скучное занятие для молодой девушки.
-- Да что вы, сударь! Скучно -- это ничего не делать. Не книжки же все время читать. По секрету скажу, читать тоже не слишком весело. А такая легкая работа для меня только развлечение. Если б вы знали, что мне приходилось делать в деревне…
Машенька рассмеялась, но тут же попыталась сделать серьезное лицо. – А с кем я имею честь говорить?
Вот, наконец-то она сказала это. Именно так, как учила госпожа Юдасова. С кем имею честь говорить? До чего красиво и правильно.
--Я все больше убеждаюсь, что вы необыкновенная девушка, -- почему-то улыбнулся военный. – И необычайно естественная. Никто и никогда не задавал мне такого вопроса.
-- Никто просто не учился у Юдасовой, а я училась, -- в ответ хитро улыбнулась девушка.
-- О, я начинаю думать, что госпожа Юдасова самый влиятельный человек в Зимнем. Вы на многое открываете мне глаза, Мария Ефимовна. Я вновь очень рад нашей встрече. Ну что же, успехов вам в делах. Да и в чтении тоже. Как бы мне хотелось поскучать за книжкой. Поверьте, это такое наслаждение. Но дела, дела... И не всегда веселые. О книжках только мечтаю. Вот и сейчас, к сожалению, несколько спешу. Но мы обязательно еще встретимся. Желаю здравствовать, -- с этими словами военный вновь коснулся поцелуем Машенькиной руки, кивнул и удалился, оставив Машу в полном недоумении.
Она готовилась, ждала встречи, готова была выслушать и, быть может, помочь, а военный ушел, так и не назвав своего имени. Маша ничего не понимала. В этот раз она точно сделала все по этикету. Что, что в ней было не так? Видно, госпожа Юдасова права – она еще не готова. Не готова?..
Мало-помалу замешательство прошло, а барышня Калабина внезапно ощутила прилив неведанных доселе чувств. Впервые в жизни она была не просто рассержена, а разгневана. Как такое могло произойти? Какой позор! Она так старалась быть на высоте, изо дня в день повторяя немудреную фразу, предшествующую знакомству, так мечтала помочь незнакомому человеку, а тот даже не удосужился назвать своего имени!
«Негодник, истукан, дамский угодник, -- с возмущением шептала Машенька все известные ей ругательства, продолжив путь к канцелярии. – А я еще считала себя неподготовленной к выходу в свет! Да я готова к этому более, чем кто-либо. Но как я могла так ошибаться? – чувства благодарности и сочувствия к пожилому военному моментально сменились на презрение и злость. – Полуграмотный мужик, случайно попавший во Дворец, нахватавшийся культурных слов и возомнивший себя невесть кем. Несчастный сторож, проходимец, врун, неотесанная деревенщина… Думает, нашел кулёму-дурочку для своих шуток, еще и руки целует... Нет-нет, уж этого я не забуду никогда и все выскажу ему при следующей встрече. Все-таки я почти фрейлина, а не самозванка какая-нибудь. Пустомеля, оборотень, бесстыдник». Маша горделиво подняла голову. Дышать все еще было трудно, но в целом ей стало легче.
Продолжение здесь -- http://www.proza.ru/2017/10/14/1144