Кажется, он раздвигает скалы и вырывается на волю, грозный и несокрушимый, благородный защитник бедных и обездоленных. Это Уастырджи, один из героев древнего нартского эпоса, который в христианскую эпоху приобрёл черты Святого Георгия Победоносца. Получилось удивительное сочетание образа из языческих сказаний и христианского святого. Огромная мощная фигура всадника, пронзающего копьём змея, нависает над Алагирским ущельем и, словно, защищает путника от опасностей, подстерегающих его в горных теснинах.
От этого монумента дорога ведёт в таинственный и прекрасный мир горной Осетии. Здесь, в горах, время остановилось, и далёкое прошлое сохранилось в изолированных от цивилизации ущельях. Это чувствуешь, когда карабкаешься по ступеням древней скальной крепости у аула Дзивгис в Куртатинском ущелье, которая веками служила надёжным заслоном на пути завоевателей. Когда смотришь в узкую каменную амбразуру крепости, то в воображении возникают сотни персидских воинов, бегущих на штурм цитадели, и невольно становится как-то не по себе.
У селения Даргавс в Гизельдонском ущелье гордо возвышаются мощные боевые каменные башни, безмолвные свидетели ратных дел давно минувших веков. Недалеко от этого места находится Город мёртвых, некрополь из десятков родовых склепов, в которых усопшие находили свой вечный приют. Рукотворные каменные домики-склепы удивительно гармонируют с высокими серыми скалами, обрамляющими долину. Эти пейзажи незабываемы. Здесь природа и история слились воедино.
На одном из горных перевалов я вышел из машины подышать свежим воздухом и полюбоваться окрестными видами. Недалеко от дороги на альпийском лугу виднелась небольшая пасека. Часть ульев помещалась в отцепленном фургоне, возле которого стоял маленький столик с банками горного мёда и бутылками медовухи, вокруг деловито роились пчёлы. Я с опаской поглядывал на них, не решаясь подойти ближе.
- Не бойтесь, они не кусаются, - раздался твёрдый и звучный голос. – Это серая кавказская горная пчела, она очень мирная.
Я обернулся. Передо мной стоял высокий худощавый старик с аккуратно подстриженными седыми волосами и тёмными добрыми глазами. Одет он был в чёрную куртку, белую рубашку и джинсы.
- Георгий, - представился он.
Наше общение, как обычно бывает в таких случаях, началось с разговора о предлагаемом товаре, то есть о мёде.
- Попробуйте, - сказал Георгий, – не понравится, не покупайте.
Я и раньше знал, какой на вкус горный кавказский мёд и без всякой пробы купил несколько банок для себя и друзей. Георгий заметил мой вопросительный взгляд, обращённый на медовуху, и спокойно произнёс:
- Этот напиток не для продажи. Я готовлю его для себя и иногда угощаю добрых людей.
С этими словами Георгий налил мне стаканчик тёмно-коричневой медовухи. Густой аромат горных лугов Кавказа ударил в ноздри, а после первого глотка тягучей и сладкой жидкости приятное тепло разлилось по всему телу. Георгий составил мне компанию, и за божественным напитком из горной медовухи наш разговор незаметно перешёл на самые разные темы.
Оказалось, что хозяину пасеки было около девяноста лет, которых ему никак нельзя было дать. Выглядел он свежим, подтянутым, молодцеватым. Всю жизнь Георгий проработал на Владикавказском вагоноремонтном заводе имени Кирова, куда пришёл ещё мальчишкой в годы Великой Отечественной войны. Он помнил как на их заводе делали бронепоезд, участвовавший в обороне Кавказа.
- Трудное это было время, - вспоминал Георгий, - голодное, но выручал мёд, наш кавказский горный мёд, он кормил, поил, лечил и согревал нас.
- Вся моя жизнь, - продолжал Георгий, - прошла на заводе. Там я работал, учился и женился. Пошли дети, потом они выросли, поехали учиться в города центральной России, да там и остались.
- И что, Вас не навещают?
- Нет, почему же, навещают иногда вместе с внуками и правнуками. Только нам, старикам, этого всегда кажется мало, хочется, чтобы они задержались подольше. Но мы понимаем, они люди занятые.
Георгий рассказал, что он работал на своём заводе до преклонных лет, а выйдя на пенсию, заскучал и стал прихварывать. И тут он вспомнил о своих родных местах в горной Осетии у селения Верхний Фиагдон в Куртатинском ущелье, где течёт бурная река с ледяной водой бирюзового цвета, благоухают разнотравьем альпийские луга, и гордые орлы медленно парят над чёрными скалами и глубокими ущельями.
Переселившись в горы, Георгий зажил той простой и естественной жизнью, которая органически присуща нормальному, не изуродованному цивилизацией человеку, которая и составляет его суть, его существо, его основу и первоначальную природу. И что удивительно, Георгий не только забыл о своих болячках, но и, можно сказать, расцвёл. На пенсии надо было чем-то заниматься, и тут он вспомнил о кавказском горном мёде, который помог ему выжить в годы войны. Навыки пчеловодства помогли освоить местные жители, и Георгий, став заядлым пчеловодом, начал проводить на горных альпийских лугах все летние месяцы.
Недалеко от ульев и фургона, где мы беседовали, стояла туристская палатка, в которой Георгий и его жена отдыхали и ночевали. Внутри палатки находились два спальных мешка, небольшой столик и нехитрая утварь.
- Это всё, что нам нужно для жизни, - сказал Георгий, - а готовим мы на керосиновой горелке или на костре. Осенью, когда становится холодно, убираем ульи, грузим их в фургон и уезжаем домой в наше селение. Хотя уезжать, конечно, не хочется, уж слишком здесь хорошо, привольно.
Я взглянул на открывающуюся отсюда величественную панораму гор, снежные вершины, остроконечные зубья скал, тёмные лесистые ущелья, весёлые светло-зелёные луга и понял, что Георгий был совершенно прав.
- Вы знаете, - сказал Георгий, - работа здесь совсем не тяготит. Я с детства привык к труду и работал всю жизнь, на заводе, дома, а теперь вот здесь в горах с моими пчёлами. Наработаешься так за целый день, а вечером позволишь себе стаканчик медовухи. После этого я вспоминаю, что у меня есть жена и приглашаю её танцевать у костра возле нашей палатки.
Я представил себе пожилую пару, танцующую у костра под луной и звёздами, от которых исходит бледно-голубой свет, падающий на снежные горы, и внутренне улыбнулся.
Возвращаясь из Куртатинского ущелья на равнину, я думал о встрече с Георгием и чувствовал, что наша встреча не была случайной. Имя Георгий наполнено в Осетии особым смыслом. Мне вспомнились памятник Святому Георгию в Алагирском ущелье, посвящённые ему храмы во многих осетинских селениях и, конечно, повстречавшийся мне в горах простой человек по имени Георгий. Всю жизнь он работал как пчела, и на склоне лет как бы в подтверждение этого сама судьба вернула его на пасеку. Всей своей жизнью, скромным и бескорыстным трудом он заслужил себе это славное имя.
Крепкого здоровья и долгих лет тебе, Георгий!
Осетия август 2017 года