Я ехал в маршрутке. В моих планах на время пути, а это более часа, было почитать несколько параграфов справочника Розенталя. Затем на оставшийся промежуток времени до конечной остановки бегло прочитать несколько страниц в десятом номере журнала «Юность» за 1979 год. Салон микроавтобуса был полон пассажирами, каждый из которых был занят своим делом или сидел в раздумье: молодые парни слушали в наушниках музыку через смартфон, две женщины тихо вели беседу о нерадивом зяте соседки, девушка, сидевшая рядом, читала конспекты по психологии, как я понял, готовилась к выступлению на занятии. Время было утреннее. Свет в салоне не горел, поэтому в салоне было темновато. Я же присел на удачное место, куда из окна попадали лучи утреннего солнца. Открыв справочник Розенталя, я углубился в изучение очередного параграфа. Читая его, никак не мог понять, почему я не могу долго сосредоточиться, поэтому текст пришлось перечитывать еще раз. На очередной остановке в автобус зашла женщина. Я обратил внимание на нее только потому, что она была в черном длинном платье. «Служительница церкви», — подумал я. Женщина, зайдя в автобус, осмотрелась по сторонам и хотела было присесть рядом со мной на свободное место. Заметив ее намерение, я поспешил убрать с сиденья портфель и пакет. Но тут с одного из кресел встал мужчина и уступил женщине место. Поблагодарив его, она присела. Я же опять продолжил чтение книги.
В салоне звучала музыка, вернее, какая-то заграничная группа исполняла песню на современный лад. Гремели ударные, бренчали гитары, и голос на непонятном языке выкрикивал какие-то слова. О чем была песня, наверное, не понимал ни один из пассажиров автобуса. По выражению лиц пассажиров, на которых я иногда смотрел, было видно, что музыка их раздражает. Песня звучала так громко, что было ясно одно: современные ритмы поднимают настроение только современной молодежи, представитель которой и вел наш автобус. В какой-то момент я понял причину моих неудобств при чтении нужной мне литературы. Говорить что-то водителю в этом случае было бесполезно. Он был хозяином положения.
Чтобы как-то развеять мрачные мысли и снять свою раздраженность, я положил справочник Розенталя в портфель, а оттуда достал журнал «Юность». Почитав несколько абзацев романа Михаила Шатрова «Февраль», я опять понял, что не могу вникнуть в содержание текста.
Чтобы как-то занять себя, стал обращать внимание на знаки препинания. Текст, который я открыл наугад, в основном состоял из диалогов, где были многоточия, множество тире и запятых.
«Как удачно открыл страницу», — опять подумал я и стал с интересом читать и изучать текст.
Перелистав несколько страниц журнала, остановился на странице, где были напечатаны стихи Михаила Самойлова и Михаила Квеливидзе. Оба автора мне были знакомы с юности, поэтому читал с удовольствием. Давид Самойлов представлял читателю свои работы из цикла «Фронтовые стихи». Поэт фронтового поколения выпустил в своем цикле новое стихотворение — «Катерина».
Баян спасает от тоски, — читал я, —
Но не спасает от печали,
Когда поет, как казаки
Дружка убитого встречали.
Дочитав до конца стихотворение, я понял, что текст прозаического произведения и заложенная в нем мысль задели меня. В какой-то момент я пожалел о том, что не могу больше читать стихи со сцены. Я бы его обязательно взял в свой репертуар. Но в этот момент ко мне пришла, на мой взгляд, гениальная для меня идея. Я решил написать рассказ об артисте-чтеце, исполнителе стихов различных авторов, этим самым удовлетворить свою неисполнимую мечту. Я стал строить план-сценарий своего будущего повествования, куда должен будет войти весь творческий путь работы исполнителя, от поиска стихотворного материала до озвучивания его исполнителем перед зрителем: как исполнитель работает над стихотворением, как вникает в каждое слово, пытаясь разгадать мысль, заложенную автором в него, как он готовится к выходу на сцену, как читает его, сопереживая вместе с автором, читая его то громко, то тихо, то делая паузу и опять продолжая. Одухотворенный этой идеей, я опять услышал эту иностранную мелодию, которая прервала меня на мысли, отчего в моей душе начало зарождаться негодование на звучащую в салоне музыку, а главное — на слушателя этой поп-музыки. Но тут произошло непредсказуемое. Как будто сам Бог услышал меня.
— Молодой человек, нельзя ли приглушить вашу музыку в салоне? — услышал я женский голос. Приподняв голову, я увидел женщину в длинном черном платье.
— Пожалуйста, не засоряйте нам мозги! Да поможет вам Бог! — сказав эту короткую фразу, она повернулась и присела, села опять на своё место.
Водитель, услышав замечание женщины, отреагировал на него и убрал звук в салоне, где тут же наступила долгожданная тишина и одухотворение.
Немного успокоившись, я опять приступил к чтению стихов. Читая их, я думал о героях войны, вспомнил отца. Не то воспоминания об отце, не то стихи Давида Самойлова так взбудоражили меня, что я окончательно решил написать рассказ об артисте-чтеце, который выходит на сцену и читает стихи неизвестного ему автора.
Едва хватило силы
принять дорожащую рукой конверт.
И вдруг: «Дедуся, милый, он жив! ОН ЖИВ».
«Ну дай-то бог», —
старик, растроганный слезинку,
Смахнул рукой и вышел за порог,
Дивясь, что сумка легче стала.
В этот момент наш автобус подъехал к моей остановке. Я расплатился с водителем за проезд и вышел из автобуса. Всё это время я незаметно наблюдал за ним. Водитель же старался не смотреть мне в глаза. Я же, выйдя из автобуса, пройдя вперед, остановился и незаметно для него продолжал своё наблюдение за ним. Он же так и не посмотрел в мою сторону, наверное, почувствовав свою вину перед пассажирами.
— Если это так, значит, не всё потеряно в этом человеке, — подумал я. Значит, не совсем еще въелась эта заграничная музыка в молодого человека. Понял, что нельзя навязывать нам то, что засоряет людям мозги.
— А ведь права служительница церкви, ой как права, — подумал я и поспешил на работу, по пути обдумывая новую тему для рассказа.