«Сколько же волшебства окружало славян!.. Почему забылось... Жалко!» - так написал мне один читатель по поводу одной моей в общем случайно сочиненной миниатюры, где речь шла о едва проступающем сквозь ту самую «тьму былого» образе из ряда языческих верований наших далеких предков, с которых началось наше сегодня. А потом еще написали по той же теме: «Да, мало мы знаем о Древней Руси», и поблагодарили за то, что своей публикацией напомнила обо всем об этом.
Ключевые слова здесь «мало» и «жалко». В нашем настоящем ДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ русского народа, русской земли ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ огромной черной дырой, ЛАКУНОЙ, которая образовалась примерно также, как образуются пещеры, когда вода и ветер вымывают и выветривают грунт, процесс идет то быстро, то медленно, но результат один – зияющая пустота.
В конце 10-того века на заселенных племенами восточных славян землях (летописцы в недалеком будущем обобщенно назвали эти обширные места Русской землей), произошло эпохальное событие – акт Крещения. Насильственный, как мы знаем, «огнем и мечом». Прежним верованиям, непосредственной основой коих была природа, ее силы и стихии, оказался тогда нанесен сокрушительный удар.
Относительно произошедшего существуют разные точки зрения, в связи с чем князь Владимир удостаивается медоточивых похвал либо же анафемы.
Скорее всего, произошло резонансное совпадение разных причин и факторов.
С одной стороны, этот князь не только добился верховной власти в ходе междоусобицы (такие вещи случались в древности много раз, так что ничего неслыханного в этом не было), но нуждался в легитимации этой власти – он ведь был «робичичем», и за это его презирала не одна Рогнеда. Переход в другую религию гарантировал ему эту легитимность, делая его притязания законными через признание его права церковью: хотя это право являлось лишь правом сильного, но теперь оно было освящено.
С другой же стороны ни одна самая самодостаточная страна со своим особым путем во всеоружии своей ментальной исключительности не сможет избежать влияния общих законов развития общества, раз уж она в него включена по своему географическому положению, являясь одной из его частей. Майя и ацтеки на другом континенте за океаном какое-то время могли развиваться сами по себе, но ведь и до них дотянулись лапищи европейской цивилизации.
Глобализация – она не сегодня началась. Выбора тут вообще как бы и не имеется - нужно либо соответствовать общему уровню, влившись в общий мощный поток, либо испытать все прелести одиночества и отставания, что чревато большими бедами. Другое дело, что влиться – не обязательно значит подчиниться. Владимир предварительно разбил Византию, а затем уже крестился, приняв веру, уже утвердившуюся в окружающем мире (ведь как-никак шел десятый век от Рождества Христова), и именно Византия была центром этого тогдашнего мира. Для политика поступок вполне рациональный. Для народа же это была трагедия. Но она состояла не только в том, что привычные старые боги были замены христианскими святыми. Все сложнее и многообразнее.
Можно услышать мнение, что с навязанным народу христианством пришла неволя, что началось закрепощение вольных людей. Даже если бы христианство принято не было, до закрепощения все равно бы дошло – все народы и страны прошли через этот этап, когда создание сильного государства сопровождается ростом пропасти между немногочисленной элитой и остальным многочисленным народонаселением, с увеличением гнета в отношении последнего. Может быть, если бы Крещения Руси не состоялось бы, в целом описанный процесс протекал бы несколько иначе, но ведь и языческое жречество вполне могло стать опорой власть предержащих также, как ею стало христианское священство.
Хотя для того, чтобы держать народ в узде, христианство имеет ряд преимуществ, объясняя претерпеваемые страдания расплатой за первородный грех, социальное неравенство верными либо неверными поступками сыновей Ноя и в качестве утешения обещая терпеливым покорным праведникам воздаяние после смерти. Язычество было пропитано давним племенным духом и давними обычаями, сложившимися в обществе, еще не знавшем сильного социального расслоения, что не могло не препятствовать торжеству новых социальных формаций. У христианства эта проблема отсутствовала.
Итак, переход в обще-европейскую религию новой эпохи – христианство для Руси состоялся. Поскольку же Русь не была той пустыней, населенной дикарями, о чем любят разглагольствовать правопреемники давних византийских миссионеров, то старое уходило, подчиняясь постоянному нажиму, медленно, перемешиваясь с новым настолько плотно, что порой одно от другого и не отличить, и еще даже в 17-том веке, ознаменованном резкой церковной реформой, пережитков прошлого в народной среде в виде следов старой дохристианской обрядности наблюдалось множество. Еще одна чистка привела к новым утратам на этом поле, и когда после 18-того века Просвещения в 19-том веке Технического прогресса фольклористы кинулись собирать старинные народные песни и предания, это был уже слабый неясный отголосок, эхо…
Люди, которых не в шутку, а всерьез заинтересовали, заворожили, приковали к себе «преданья старины глубокой», стояли словно перед пустой пещерой, ранее наполненной сокровищами, таинственной и обширной, и на полу этой пещеры тускло поблескивали лишь остатки прежних богатств, золотой руды, вымытой и выветренной за не даром прошедшие долгие столетия. И только смутное ощущение от эфемерного присутствия чего-то безмерно дорогого, будто тепловеяние незримо сущей родной души, отлетевшей в вечность, но еще не до конца развеянной в пространстве, обнимающей их своими крылами, словно руками любящей матери, присутствовало здесь …
Собственно, схожая картина наблюдалась повсюду: представители европейских народов разом ощутили эту огромную лакуну, над созданием которой работали столь долго и плодотворно, между тем лакуны всегда стремятся к заполнению. Совершенно не случайно, что с интересом к старине, наряду с подлинно научными открытиями появилось огромное количество подражаний и подделок «под старину». Это неконтролируемый стихийный процесс, и дело тут не только в том, что спрос, как мы знаем, рождает предложение.
Дело также В ЩЕМЯЩЕМ ЧУВСТВЕ УТРАТЫ, упорном нежелании признать ее непоправимость, обиде (на себя, на судьбу) и жажде нового обретения… отсюда и вал фальсификаций, и всплеск новой мифологии, и все это питается творческим началом, заложенном в человеке вместе с инстинктом самосохранения.
Кстати говоря, без инстинкта самосохранения тут не обошлось. По сравнению с архаичными природными верованиями древности религии следующих эпох более интеллектуальны, соответствуют более высокой ступени общественного развития, но человек - существо сугубо земное, как бы ему не хотелось иного, он природен по сути и его корни в природе, подобно корням деревьев в земле, а когда под корнями дерева образуется пустота, разверзается пещера, оно недалеко от падения. Выше головы не прыгнешь, попытки же изнуряют. И вот так возвращаются к истокам, к питавшим их родникам – за самим собой. Но родники эти еле различимы, слабы, полузасыпаны песками времени. Значит, нужно расчисть им русло, влить в них новые силы. И далее, по логической цепочке – можно сколько угодно разоблачать фальсификации древних раритетов и открещиваться от новых легенд, созданных на месте уничтоженных подлинных и забытых старых, но они не утратят полностью своей притягательности, своего очарования, потому что заполняют пустоту, ликвидируют лакуну, и пока эта лакуна не наполнится снова, все будет продолжаться в том же духе.
.*.*.*.
В 19-том веке в Англии горстка творческих личностей, художников и поэтов, обратилась к далекому прошлому, своей страны и соседних с нею стран, к позабытому пласту прикладного искусства и литературы, который был создан в период, предшествовавший живописному эталону - искусству Рафаэля Санти, то есть «еще до Рафаэля», «перед Рафаэлем» - они так и назвали себя, «ПРЕРАФАЭЛИТАМИ» - создан и заброшен, настолько, что еле проступал уже сквозь вековую пыль.
История Британских островов была бурной, эти земли и люди, населявшие их, испытали и иноплеменные нашествия, и масштабные междоусобные войны, и религиозные распри, и стройки, и разрушения. В горниле бед и потрясений кануло так многое, что осталось только разыскивать утраченное буквально по крупицам, местами же воссоздавать его заново. Чем и занялись Данте Габриэль Россетти, его сестра Кристина и жена Элизабет, а также Джон Эверетт Милле, запечатлевший утопающую Офелию, Эдвард Бёрн-Джонс, автор «Зачарованного Мерлина», и другие, вдохнувшие новые силы в скудеющий поток Иппокрены, черпая вдохновение для своих «средневековых» баллад и живописных полотен в легендах о короле Артуре, творчестве Шекспира и окружающей природе, как можно более реалистичное изображение которой было для них очень важно.
В том же 19-том веке совсем в другой стране, на берегах реки Неман близ старинного города Гродно, известного в далеком прошлом как Городен – оплот западно-русских племен, военный инженер и по совместительству историк и публицист Теодор Матеуш НАРБУТ, собрав все возможные сведения, включая данные археологии и старинные предания, о прошлом своей земли, создал «Историю литовского народа», известную более как «ИСТОРИЯ ЛИТВЫ», в 9-ти томах, охватывающую период времени с древнейших времен до 16-того века. Возможный потомок старинного знатного литовского рода, Нарбут писал на польском языке – прошлое Гродненщины было разнопланово и очень неспокойно.
Население Великого княжества Литовского, Русского, Жемайтского и прочих отличалось разнородностью и в отношении цивилизационного уровня, и в отношении языка и веры. Русские, попав в ВКЛ в 13-том веке, были уже православными христианами, имели и развитое ремесленничество, и традицию летописания в крупных центрах. Литвины, предки нынешних западных белорусов, возможно, пришли в Принемонье из захваченного в 12-том веке саксами Полабья, представляя собой смесь балтских и славянских племен, и в конце 14-того века в связи с польской унией приняли католицизм. Жители Жемайтии, Нижней земли, где располагается нынешняя Литовская республика, представители балтских племен, являлись носителями собственного языка, но оставались без своей письменности и в основном язычниками еще пару веков.
«История Литвы» Нарбута не во всем подлинно научный исторический труд, поскольку автор прибегал к довольно свободному компилированию источников, особенно в первой части, где речь идет о литовском язычестве, практически реконструированном им по типу греческих мифов на основании отголосков древности, сохранившихся в фольклоре, и построенных на этой зыбкой почве собственных выводов и умозаключений, согласно возникающим аналогиям попутно воссоздавая недостающие фрагменты за счет преданий и обычаев других мест. Получилась не подлинная картина языческих верований племен, населявших земли, на которых некогда существовало Великое княжество Литовское, но картина художественная, посвященная далекому прошлому, питаемая любовью к родине, с горечью по поводу ее тяжелой разноречивой судьбы и надеждой относительно ее будущего. Этого требовал дух времени – лакуны, как уже было упомянуто выше, должны заполняться, они к этому тяготеют, и тяготения, раз оно уже возникло, преодолеть нельзя – пустота втягивает в себя новые творческие устремления, заполняясь за их счет, хотя уже другим материалом, нежели это было прежде.
Собственно, ради иллюстрации данного процесса, заполнения лакун, и приведены оба примера: и английские прерафаэлиты, и полонизированный белорусско-литовский Нарбут.
При этом то, чем лакуны заполняются, напоминает то, что там находилось ранее, но, поскольку материал все-таки новый, то тут можно выбирать, причем по собственному усмотрению, что-то отсеивая, что-то усиливая, что-то присочиняя или просто сочиняя, создавая лучшее качество, более отвечающее вкусам и запросам той эпохи, что стоит ныне на дворе. Сказочное средневековье, каким оно никогда не бывало. Народная жизнь, как бы похожая на правду, с ее бытовой обрядностью, столь притягательно-красочной. И т.д. Идеализация и романтизация.
.*.*.*.
Мне очень нравится история о том, как в середине 20-того века группа советских историков-археологов, занимаясь изучением старинных икон, выяснила с помощью рентгеновских лучей, что под основу живописи ремесленниками были использованы большие куски старых скатертей, имевших ВЫШИВКИ. Ими оклеивали доски, после чего сверху наносили левкас и далее уже – изображения христианских святых. Проведенное исследование позволило сделать прориси этих подлинных вышивок, таким необычным образом дошедшим из глубины веков, после чего узоры были тщательно изучены и интерпретированы, методом сравнения и в соответствии с уже имевшими данными.
Искусные вышивальщицы повторяли в своих рукодельях орнаменты, персонажи и сюжеты, переданные из поколение в поколение их бабушками и прабабушками, в точности, может быть, зная о том, что они собой представляют, а может быть (это скорее всего) просто, не мудрствуя лукаво, следуя давней устоявшейся традиции. Это были отголоски язычества, так глубоко коренящегося в народе, что все еще оставались явственными. Целый пласт старинных поверий был восстановлен и возвращен к жизни усилиями ученых. Не все вышивки «заговорили», открывая свои загадки, и не всё, что было сочтено их голосом, на самом деле являлось таковым, но вклад в изучение древне-славянской, древне-русской культуры был внесен значительный.
Дохристианская культура Древней Руси не исчезла бесследно, не смотря на усиленные старания властных кругов и ревнителей новой религии, действовавших целеустремленно и жестко, но через сито десяти веков она дошла до наших дней фрагментарно, бессвязными кусочками разбитой некогда мозаики, и, хотя порой создается впечатление, что этих кусочков очень много, что они рассеяны повсюду, люди, пытавшиеся собрать их воедино и восстановить целостную картину, убеждались, что последнее невозможно. Слишком много неясностей, пропусков, безответных вопросов, все тех же лакун…
Следы язычества загадочно мерцающими осколками проступают в магических узорах на бытовой утвари, в белокаменной резьбе раннехристианских суздальских храмов, на золоченых клеймах окованных медью врат, в затейливом оформлении крестов в сочетаниях с цатами-полумесяцами на церковных главах, в орнаментах внутренних помещений… их можно найти на серебряных украшениях, браслетах и подвесках, обнаруженных в составе древних кладов, в виде изображений мифических персонажей и в начертанных на металле таинственных знаках рун, которые также видны на проржавевших от времени, сломанных в давно отгремевших схватках клинках мечей рядом с кириллическими письменами… о них свидетельствует старинное «Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере», написанное где-то в 10-11 веках «в укор» язычникам «поганиим», веровавшим «в идолы», и ими же щедро пересыпано «Слово о полку Игореве», и даже в «Поучении Владимира Мономаха» случайно и неподобающе для христианина вспоминается вдруг к слову языческий рай – Ирий… и тот самый «поганий» идол, единственный из всех уничтоженных, уцелевший благодаря тому, что был сделан из камня, убереженный водами реки Збруч, с четырьмя ликами на четыре стороны света – это тоже давний, доныне не стершийся след… и еще старые песни, к примеру, с припевками «ой лада», то ли в связи с обращением к древней богине, то ли просто так, для пущего песенного «ладу», а также сказки и былины, сохранявшиеся в устной традиции до тех самых пор, пока они не были наконец записаны увлеченными собирателями старины… обряды, сопровождавшие языческие праздники и перешедшие к заменившим их христианским, и еще гаданья и поверья, необыкновенно живучие, а также легенды, сложенные гораздо ранее по поводу других персонажей, но затем окружившие своим ореолом образы святых, пришедших из далеких греческих земель …
Это много или мало? Кажется, что много, но на поверку… все так неясно, неоднозначно, запутано; обо всем можно рассуждать так или эдак… и к тому же постоянное опасение, что всё это подделка, всё – и старинные тексты, и даже каменный идол… Имеются неясные свидетельства, что у славян еще до внедрения кириллической письменности были свои книги. Возможно, велось нечто похожее на летописание. Но практически никаких следов яснее предания о призвании варягов на Русь, задокументированного в Повести временных лет, и нескольких сообщений о первых киевских князьях, попавших в первые листы первых летописей уже христианского периода, не сохранилось.
Вместо собственных, местных записей об этих давних до-рюриковских временах циркулируют записи, сделанные соседями-византийцами и арабскими путешественниками, поскольку эти Синдбады-мореходы где только не побывали. Однако насколько достоверными сведениями пользовался, к примеру, Аль-Масуди из Багдада, живший в первой половине 10-того века, написавший несколько сочинений о разных землях, отчасти по собственным впечатлениям, отчасти обобщив данные других источников, когда сообщил в своем труде «Золотые копи и россыпи самоцветов» об особенных славянских сооружениях, назвав их «почитаемыми зданиями», причем одно стояло на высокой горе и по всему, помимо сакрального аспекта, являлось обсерваторией, так как «существует рассказ… об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом солнца»…
Как относиться к этим строкам, что они собой представляют - важнейшее историческое свидетельство либо историю в духе сказок Шахерезады? Ведь дублирующих сведений о древнеславянских языческих храмах-обсерваториях не существует. Ничего нет, никаких убедительных данных. Пустота, лакуна.
Ученые – археологи, историки, лингвисты – ищут, реставрируют, изучают, пытаются интерпретировать, сомневаются, спорят и спорят… Ничего не сходится с вероятностью ста процентов, утверждения натыкаются на опровержения… и так бесконечно. Только устоится одно мнение, как приходят новые люди, по-новому, с учетом накопленного опыта и современных возможностей, разбираются в старом и новом материале – и все прежнее признано не до конца достоверным и правильным, подвергаясь критическому переосмыслению.
История, что бы об этом не говорили, – точная наука, как и всякая другая. Поскольку история имеет дело с вещами, происхождение которых очень давнее, а содержание не всегда ясное, а также с различными творческими проявлениями – прикладным искусством, литературой, фольклором, то порой создается впечатление, будто границы размываются. Но профессиональный историк обязан оперировать лишь фактами, строго фактами, без эмоций, непредвзято, отметая все прочее, все побочное и вычленяя лишь главное, а главное – это подлинное. Это мало того что сложно, так еще и пресно. Но таков истинно научный подход. Все остальное, проистекающее из области чувственного восприятия, которое куда интереснее, ярче, образнее и т.п., должно оставаться по другую сторону черты, отделяющей сухой фактаж и чистую логику от домыслов и вымыслов любого свойства. Чтобы стать настоящим ученым, надо очень много знать. Чтобы не переступить черты, надо быть настоящим ученым.
С учеными все понятно, у них работа такая – изучать, отслеживать факты и снова изучать. А что делать остальным? Мозаика-то не складывается( за исключением отдельных частей, да и то слишком медленно), картину в целом увидеть не удается, пещера все также в основном пуста, так как сокровища давно из нее выброшены, а остатки их рассеяны по белу свету, и только эхо смутно отвечает на призывы, да и то далеко не всегда… лакуна же стремится к наполнению.
.*.*.*.
С тех пор, как человечество научилось писать и появились частные письма и деловая документация – появились ПОДДЕЛКИ, и того, и другого. Их огромное множество. Писатели и поэты с удовольствием мистифицировали своих читателей, выдавая свои сочинения за произведения древних авторов. Наследники подделывали завещания. Создавались фальшивые папские указы, поддельные хроники, тексты античных философов, которые те никогда не писали, подложные этрусские манускрипты, ради создания впечатления находки закапывавшиеся в землю на месте будущих раскопок, и многое другое.
Причины, по которым появлялись фальшивки, различны, от частных и мелочных до глобальных и даже в некоторых случаях благородных, среди них стремление привлечь внимание к своему творчеству и прославиться, желание пошутить и повеселиться, неуемная игра фантазии, необходимость подтверждения собственных взглядов, жажда наживы, властные притязания, политические мотивы.
- «Константинов дар» - поддельная дарственная Константина Великого, изготовленная в 706 году в Риме, согласно которой обосновывались властные и имущественные притязания церкви, причем этот документ сыграл на руку и католичеству, и православию;
- подложное завещание Петра Первого, использовавшееся как доказательство давних агрессивных планов властной верхушки Российской империи, изготовление которого традиционно связывают с профессиональным шпионом Шарлем д`Эоном, часто и с успехом выдававшим себя за свою собственную сестру, которой у него не было;
- собрание из 27-ми тысяч поддельных писем знаменитостей прошлого, в 19-том веке проданное фальсификатором - французом по имени Дени Врэн-Люка - за круглую сумму;
- «Песни Билитис» - литературная мистификация поэта Пьера Луи (Луиса), опубликовавшего в 1894 году свои стилизованные под античность произведения как плоды творчества древнегреческой поэтессы, чья гробница якобы была найдена выдуманным им же археологом; мистификация настолько удалась, что имя Билитис было даже внесено в «Справочник писателей»;
- Краледворская рукопись – чешская рукопись, повествующая о победе чехов в Моравии над частью войска монгольских завоевателей, только что одержавших победу над объединенными силами западных рыцарей в битве при Легнице 9 апреля 1241 года, изготовленная в 1817 году филологом и поэтом Вацлавом Ганкой из лучших патриотических побуждений и до 1870 года (то есть полвека) считавшаяся подлинной, причем даже после разоблачения она отчасти не утратила своего значения и своей притягательности;
- и так далее, и тому подобное. Это только несколько ярких примеров из данной специфической области.
Поскольку же основная тема заметки - древнерусское язычество, то в свете этой темы необходимо упомянуть подделку, ставшую сенсацией середины 20-того века, известность и значение которой пока что не идет на спад, - это так называемая «ВЕЛЕСОВА КНИГА», она же «Дощьки Изенбека». То, что данный раритет – убедительная ПОДДЕЛКА, было выяснено вскоре после ее публикации представителями фундаментальной советской научной школы (Л.П. Жуковская, О.В.Творогов, А.А.Алексеев, Б.А. Рыбаков и еще по крайней мере 10 известных имен).
.*.*.*.
«ВЕЛЕСОВА КНИГА» - продукт деятельности русской белоэмигрантской среды, свет она впервые увидела в 1950-х годах в США, будучи представлена как изготовленная (путем процарапывания букв острым предметом) новгородскими волхвами в 5-том веке праславянским языком и праславянским алфавитом книга на дощечках, которая хранилась в каком-то дворянском имении в России и была вывезена в 1920 году в Брюссель белогвардейским офицером, художником Федором Изенбеком, где Изенбек познакомил с этим раритетом Юрия Миролюбова (1892-1970), также эмигранта, уроженца Донецкой области, инженера-химика и писателя, которого тогда никто еще не знал. Изучать дощечки, по словам Миролюбова, Изенбек никому кроме него не позволил.
Дощечки книги были объявлены пропавшими после смерти Изенбека в 1941 году (под подозрением Аненербе), кроме Миролюбова их никто так и не увидел, общественности была предъявлена фотография одной дощечки за № 16, начинавшейся со слов «Влесокниго», откуда и пошло ее название, причем текст записан по примеру древнеиндийских рукописей по линейкам, и вообще при ближайшем рассмотрении это не фотография дощечки, а фотография бумажной прориси (когда на твердую основу накладывается лист тонкой бумаги и проводится сплошное ретуширование), что вызывает подозрение в действительном существовании остальных деревянных страниц (да и этой, собственно, тоже – прорись можно подделать, не утруждаясь изготовлением основы). Затем оказалось, что есть еще около шести фотографий отдельных фрагментов дощечек, но худшего качества, почти нечитаемые, со смутно заметными на полях схематичными изображениями животных.
ИСТОРИКИ, работавшие с «Велесовой книгой», отмечают несоответствие приведенных в ней сведений о языческих верованиях славян тем данным, которые уже имелись в распоряжении ученых согласно другим, более достоверным источникам (триединство мироздания – Явь, Правь, Навь – достоверно известна только Навь; бог Велес, покровитель скота, выведен в ряд верховных божеств с широким спектром полномочий; мифическая птица-молния под именем «Матерь Сва», также «Матерь Слава» - индивидуальная изюминка «Велесовой книги», среди персонажей сказочной орнитологии такой более нигде не встречается).
ФИЛОЛОГИ и ЛИНГВИСТЫ, работавшие с «Велесовой книгой», нашли в ней записанную видоизмененной кириллицей мешанину многих славянских языков с признаками поздних языковых форм и вкраплением «ложных полонизмов и церковнославянизмов», что в целом создает впечатление полной неудобоваримости, причем это блюдо не могло быть создано коллективными стараниями носителей древнего языка и поздних переписчиков, так как несуразностей слишком много, а логики употребления тех или иных странных словес слишком мало.
Признаков искусственной подтасовки «ПОД ДРЕВНОСТЬ» при изучении «Велесовой книги» набралось достаточно, причем ученые в целом оценивают усилия изготовителя псевдо-раритета как неуклюжие и неумелые. Однако даже при этих явных «неуклюжести и неумелости» было выражено сомнение в том, что «честь» подделки принадлежит Миролюбову, со всем его духовно-университетским польским и чешским образованием, писательскими устремлениями и любовью к фольклору.
В начале 19-того века в Рязанской губернии проживал персонаж, более подходящий на роль создателя «Велесовой книги» - Александр Сулакадзев (1771-1829), близкий знакомый Гавриила Державина (того самого), этнограф-любитель, коллекционер и фальсификатор старинных рукописей, достаточно успешный.
Что интересно, среди подделок Сулакадзева имелись «деревянные книги» (некий «предревний» синодик, а также еще одно сочинение на буковых досках). Хотя не обязательно такой вид был придан и «Велесовой книге», она могла быть создана не на дощечках. Кстати, сам Миролюбов в одном из своих последних сочинений, книге «Славянский фольклор», называет «Велесову книгу» рукописью, что может означать ее привычный вид, без экзотики деревянных «дощек».
Предположительно Изебек мог вывезти изделие Сулакадзева (какой бы вид оно ни имело – дощечки или рукопись, хотя последнее ближе к правдоподобию) из России и показать его в Брюсселе Миролюбову, причем, в таком случае, все участники обнаружения и публикации книги могли искренне считать, что раритет подлинный. Хотя этому противоречит исчезновение книги до того, как ее увидел кто-нибудь еще помимо Миролюбова, так что фальсификатором мог быть все-таки именно он. Темная история…
Возможно, деревянная книга была изобретена при первой публикации текста в журнале «Жар-птица» Русского центра Сан-Франциско, с изготовлением прориси для имитации дощечки № 16, так как нельзя полностью исключить причастность к фальсификации (полной либо частичной) первого издателя книги Александра Куренкова (псевдоним Ал Кур, годы жизни 1891-1971, уроженец Казани, также белоэмигрант, активист антикоммунистических движений), поскольку он поддерживал интригу, временами вставляя в публикуемый текст пометки о том, что основа (дощечки) местами попорчена, имеет сколы и нечитаемые места, при том, что в перепечатанном Миролюбовым первоначальном тексте, с которого осуществлялась публикация, ничего подобного не имелось.
Хотя с описанием материала фальсификаторы не угадали: размеры дощечек, известные по их данным, были признаны исследователями неподходящими ни для длительного хранения, ни для транспортировки (38*22*0,5 см). В старые времена ветхие книги переписывались на новый материал, с пергамента текст мог быть перенесен на бумагу, но представить себе, что текст с деревянных досок, изготовленных много веков назад, в другое время при наличие других средств для писательской деятельности снова переносится на деревянные доски архаичным способом – это уже как-то нежизненно. Между тем древними тоненькие дощечки быть никак не могли – не дотянули бы до знакомства с Изенбеком и Миролюбивым (для сравнения: деревянный буддийский канон «Трипитака Кореана» 13-того века вырезан на березовых дощечках 4 см толщиной).
Общественное внимание к «Велесовой книге» позволило Миролюбову переехать в Сан-Франциско и занять место в руководстве журнала «Жар-птица», после чего он напечатал на его страницах все свои рассказы и статьи, которые без предъявленного им общественности раритета он вряд ли смог бы представить читателям и которые вряд ли смогли бы привлечь к себе особенное внимание.
«Велесова книга» неоднократно издавалась, сначала за рубежом, далее в 1990 году в СССР (под редакцией О.Творогова, работавшего с текстом и давшего ему научную оценку) и затем в РФ, причем последовавшие многочисленные публикации содержат дополнительные искажения первоначального материала, не говоря уж о вариантах переводов и толкований.
В публикации под редакцией популяризатора «Велесовой книги» А.И.Асова (Бус Кресень), предпринятой в 1992 году, весь массив текста (оригинальный «древний» текст и синхронный перевод на современный русский) состоит из 71 фрагмента, причем каждый фрагмент разной величины: есть совсем короткие, а есть обширные. Вероятно, каждый фрагмент соответствует одной деревянной странице. Весь материал, содержащий сведения о верованиях и древней истории славян с 7-ого века до н.э. по 9-й век н.э., разбит на шесть глав плюс отдельно выделенный гимн (прославление) Триглаву, каждая глава охватывает определенный временной период: исход из Семиречья; русичи в Сирии и Египте; славянские племена; войны с греками и римлянами; борьба с готами и гуннами; аварское иго, хазарский каганат и приход варягов.
По внешнему виду выходит, что все фрагменты (дощечки) при первоначальной нумерации были разделены на три части (I, II, III). Например, в части I нумерация проставлена таким образом: 1а, 1б, 2а, 2б, 3а, 3б, 4а, 4б, 4а, 5а, 5б, 6б, 7а, 8а, 8б, 9а, 9б, 9а. Все эти фрагменты попали в разные главы, нумерация фрагментов внутри каждой главы в связи с этим идет не по порядку (например, Глава I, Исход из Семиречья: II 11а, II 11б, II 7е, III 8\2, I 9а, I 9б, III 22, I 5а, II 3а, II 10, III 26, II 12, I 1а, I 1б, I 7а, II 4г, II 7з, II 15б, I 2б, I 2а, II 15а, II 6б).
Создается впечатление, что дощечки, содержавшие эти фрагменты, сначала нумеровались, затем расшифровывались, и таким образом был составлен связный текст. Однако получается, что порой одна и та же дощечка содержит текст, который состоял из нескольких фраз, повествующих о разных временных периодах (например, фрагмент I 9а оказался разбит на три главы: I, II, III).
.*.*.*.
Почему именно ДОЩЕЧКИ были объявлены публикаторами «Велесовой книги» материалом, использованном при создании раритета, а не пергамент, материал долговечный и использовавшийся для написания старинных манускриптов? Деревянная книга кажется принадлежностью еще более глубокой старины. В 19-том веке слухи о языческих книгах на дощечках были популярной темой.
В 1835 году российским специалистом-востоковедом Х.Френом были обнародованы отрывки из сочинения арабского писателя конца 10-того века Надима (Ибн ан-Надим), где он повторяет рассказ одного путешественника о том, что «они [по тексту - русы] имеют письмена, вырезаемые на дереве. Он же [рассказчик] показал мне кусок белого дерева, на котором были эти изображения…» Что за «белое дерево» – неясно. Может быть, липовые доски, а может быть, береста. Второе, конечно, понятнее, так как берестяные грамоты – объективная реальность. При всем при этом стоит иметь ввиду, что русы и славяне до 10-того века согласно византийским источникам (которыми арабы, кстати, активно пользовались) не были тождественны.
Теодор Нарбут, автор 9-ти-томной «Истории Литвы», уже упоминавшийся выше, опирался в своей работе, в частности, на т.н. «Хронику Быховца», которая попала в его руки в 1834 году (хроника на бумаге, на западно-русском языке, записанном латиницей). В 1846 году он опубликовал Хронику в оригинальном виде и ее перевод с латинской транскрипции, но первые известия о ней сделал достоянием гласности еще ранее, высказав, в частности, предположение, что сведения, содержащиеся в рукописи, относительно далекого легендарного прошлого Литвы, когда-то в глубокой древности были записаны «на краевом языке» (под которым он понимал западно-русский, белорусский язык), но особыми письменами наподобие готических рун (которые употреблялись только здесь, «в своем народе»), на деревянных дощечках, образовавших книгу. Однако его версия о книге на дощечках была раскритикована научным сообществом как фантастическая и далее уже не рассматривалась и не упоминалась.
Вот отсюда, из 19-того века, из доклада об арабском путешественнике, лицезревшем «белое дерево» книги древних русов, и дискуссий на предмет того, в каком виде могли существовать старинные дохристианские славянские летописи и хроники, в частности Хроника Быховца, и происходят, вероятно, «дощьки» Велесовой книги.
Вообще ДЕРЕВЯННЫЕ КНИГИ в мировой истории известны. Наиболее яркий и массовый пример - древние китайские книги «ЦЗЯНЬ» (БАМБУКОВЫЕ СТРАНИЦЫ), некоторые из которых дошли до наших дней во вполне приличном виде. Каждая страница изготавливалась из нескольких узких бамбуковых планок, сцепленных между собой по бокам металлическими скобками. Затем страницы сшивались между собой бечевками. Иероглифы наносились на узкую планку столбиком сверху вниз с помощью специальной туши (это была одна строка, вмещавшая порядка 30 иероглифов), страницы читались справа налево. Книга в целом могла насчитывать несколько десятков тысяч иероглифов.
«Цзянь» появились еще до нашей эры, среди этих книг: хроника «Исторические записки», включая правление легендарного императора Хуанди (автор Записок - знаменитый историк древности Сым Цянь, г.р. 145 до н.э.); древнейший учебник по математике «Цзючжансуаньшу»; сборник «Книга песен» («Ши цзин», знаменитая древнекитайская поэтическая антология). Бамбуковые книги были громоздкими, тяжелыми и ломались, но их хранили, реставрировали и переписывали на протяжении веков.
Еще одна потрясающая деревянная книга была создана в Корее, в 11-13 веках – ТРИПИТАКА КОРЕАНА: буддийские тексты, вырезанные на дощечках из березы размером 70*24*4 см. Таких деревянных страниц было создано больше 80 тысяч, и они сохранились до наших дней (храмовый комплекс Хэинса, Южная Корея; под хранение Трипитаки отведено несколько зданий комплекса).
Бумага из целлюлозы появилась в Китае на рубеже 1-2 веков нашей эры, во время империи Восточная Хань (105 год, изобретатель бумаги - Цай Лунь).
6-8 века – распространение бумаги в Средней Азии и Японии. 10-11 века – в Европе.
До появления бумаги люди писали на папирусе, глине, тканях, пергаменте, дереве, бересте, воске, а также в случае необходимости создать наиболее прочную «книгу» - на камне и металле.
В 2000 году В НОВГОРОДЕ при раскопках были найдены фрагменты датируемых началом 11-ого века трех табличек из липового дерева с восковым покрытием, на которых кириллицей записаны библейские псалмы.
ЦЕРЫ, восковые таблички, известные с древности во всех странах, – деревянная, каменная, терракотовая твердая основа с выступающими по контуру полями, в которые заливается воск; письмо наносится на воск, не на основу, с помощью заостренной палочки. Буквы легко можно стереть и начать писать заново. Именно с церами и стилосом в руках изображена на знаменитой фреске, найденной В ПОМПЕЕ, сочиняющая стихи поэтесса. Для длительного хранения церы не годились, но широко использовались как подручный материал для письма – ученические тетради, черновики разных текстов, бытовые записки.
«Новгородская псалтирь», написанная на церах с деревянной подложкой, на сегодняшний день самая древняя старо-русская книга, далее идет Остромирово Евангелие, также новгородское, на пергаменте, середина 11–того века. Помимо трех цер Псалтири, в Новгороде обнаружено еще несколько подобных «страниц», разного времени. Гораздо чаще недолговечных цер в раскопах попадались предметы наподобие стилоса, с острым концом для писания и лопаточкой на другом конце для стирания написанного («писало»). Хотя, судя по всему, возне с восковыми табличками новгородцы предпочитали бересту.
.*.*.*.
Немного более подробно об упоминавшемся выше Александре Сулакадзеве. Если причастность Сулакадзева к изготовлению «Велесовой книги» может рассматриваться лишь гипотетически, то абсолютно точно его специфическому творчеству принадлежат: автограф дочери Ярослава Мудрого, королевы Франции Анны Ярославны (на сербской рукописи 14-того века, хотя Анна-то жила в 11-том); молитвенник князя Владимира (на самом деле новгородская рукопись 14-того века); подделка рукописи языческого «Гимна Бояна», а также других подобных раритетов из «старославянской» серии, - и, наконец, особенно прелестная история «О ВОЗДУШНОМ ЛЕТАНИИ», которой суждена была долгая жизнь, - речь в ней идет о полёте в 1731 году русского изобретателя из Рязани подъячего Крякутного на воздушном шаре. Фальсификация просуществовала порядка полувека: рукопись была создана в 1819 году, опубликована в 1910 году, разоблачена в 1958 году и далее.
Кстати, на этом примере о полете Крякутного очевидно, как не хочется расставаться с успевшей стать привычной, дорогой сердцу, красивой патриотической сказкой; как хочется несмотря ни на что верить - в России люди всегда стремились покорить воздушную стихию благодаря своему изначальному свободомыслию и смелости – и летать научились прежде братьев Монгольфьер на целых полвека (а пытались, наверное, еще раньше).
Опять же кстати (и это на самом деле весьма важно для дальнейшего разговора), сюжет фальсификации Сулакадзева относительно древне-российского воздухоплавания продолжал (и продолжает) вдохновлять разработку этой темы, на грани новых мистификаций и фальсификаций.
Громкое эхо истории «воздушного летания» рязанского изобретателя-самоучки мы все хотя бы краем уха, да слышали, хотя несколько в видоизмененном виде.
Писатель Евгений Опочинин (1858—1928), живший немного позднее Сулакадзева, после того, как уже появились публикации о рязанском летуне, написал рассказ «Бесовский летатель»; герой рассказа – холоп времен Ивана Грозного НИКИТА КРЯКУТНОЙ.
В нашей современности в связи с Никитой Крякутным Опочинина из 16-того века, который давно слился с подъячим Крякутным Сулакадзева из 18-ого века (хотя все началось с него), писатель Александр Асов (известен под несколькими псевдонимами, как Бус Кресень является популяризатором «Велесовой книги») высказался в том смысле, что история Никиты Крякутного подлинная, сославшись при этом на текст несуществующего указа Ивана Грозного о казни дерзкого холопа, обнаруженного якобы совсем недавно, хотя на самом деле текст приводился еще в рассказе Опочинина – художественном произведении, не претендующим на подлинность сюжета и деталей.
Собирательный литературный образ Никиты Крякутного, человека, опередившего свое время, продолжает вдохновлять творческих личностей и увековечен в скульптуре.
Таким образом легенды, пусть даже начало их связано с откровенной мистификацией, сестрой дезинформации, с учетом образующихся далее напластований входят в нашу жизнь и занимают в ней место, а вымышленные герои облекаются плотью и кровью, - ответ на запрос ума и сердца, заполнение сосущей пустоты, лакуны, против которой восстает душа.
Почему наши предки жили так убого, неужели среди них не нашлось хотя бы одного, который мечтал о полетах и осуществил наконец свою мечту, пусть даже ценой жизни? И вот появляется безбашенный мечтатель и умелец-золотые руки Никита Крякутной.
Как могло так случиться, что тьма-тьмущая прошлых веков существования дохристианской Руси (недаром же вплоть до наступления 18-того века летосчисление здесь велось от Сотворения мира, а это дает пять с половиной тысяч лет – пять с половиной тысяч лет! – до Рождества Христова и шесть с половиной тысяч лет до всего того, что мы знаем о себе начиная с летописи христианского монаха Нестора, - как же могло случиться, что целых шесть с половиной тысяч лет канули куда-то в бездну? Путаные отрывочные полусказочные записи других народов, а у себя ничего, как корова языком слизнула, если обратиться к народной мудрости – только эти присказки да поговорки и остались.
И вот появляется «Велесова книга», не только повествующая о давних походах и битвах, о забытых великих богах могучих великих предков, но и самим фактом своего существования свидетельствующая о том, что все было – и грамотность, и культура, и слава, и память о ней, вдруг пронизавшая проклятое постылое рабское темновековье огненным сполохом, подобным птице-молнии, пусть даже образ ее никогда и не существовал в той давней действительности – здесь, в нашей сегодняшней действительности, он существовать должен.
.*.*.*.
Историк и археолог Борис Рыбаков (годы жизни 1908-2001, это именно он попытался выявить параллели между старинными вышивками и верованиями славян) на закате своих дней произнес весьма значимую фразу: «Перед исторической наукой стоят две опасности. Велесова книга. И — Фоменко».
Он имел ввиду ФАЛЬСИФИКАТОРОВ ОТ ИСТОРИИ, в широком диапазоне, плоды усилий которых, однако, сегодня популярны и востребованы как никогда, расходясь большими тиражами и привлекая к себе внимание и симпатии очень большого числа людей. Почему так случилось?
Когда происходят природные катастрофы, земля колеблется, а воды выходят из берегов и несут в своем течении все, что в них рухнуло, все, что они снесли по дороге. Грязные, мутные воды, вобравшие обломки крушения. Время уподобляют реке, тем же водам. Мы живем в мутное время, наступившее после крушения прежнего мироустройства. По сути, поколебались все основы, и наука не исключение, тем более наука историческая, востребованность которой возрастает именно в переломные моменты. Появилось много желающих пересмотреть события, происходившие ранее, с новых позиций ради утверждения тех или иных взглядов и\или ради извлечения таким образом выгоды. Понятно, что тут могут придтись ко двору и фальсификации.
Но дело не только в этом.
Во-первых, наука подошла к нашим дням, накопив еще более объемный запас знаний и опыта, став еще сложнее, еще более узко-специализированней внутри себя.
Во-вторых, никуда не делось стремление к закрытости, кастовости, элитарности, которое всегда было свойственно научным кругам, не желавшим – и не особо желающим до сих пор – снисходить к окружающим, простым обывателям (как все равно небожителям к смертным), пускаясь ради них в объяснения и переходя со своего специфического слэнга на общедоступный человеческий язык.
В-третьих, этот презренный обыватель очень подтянулся по сравнению с прежними временами – десятилетия усилий, нацеленных на поднятие уровня образования всего народонаселения в целом даром не прошли. Многие интересуются историей, многие делают историческое чтение своим постоянным хобби, причем не только скачут по верхам, но разбираются, копаются, вникают. Начинают с романтики юношеских около-исторических романов с непременной любовной линией на фоне средневекового антуража, потом переходят к научно-популярной литературе, наслаждаются предназначенными для широкой аудитории лекциями Костомарова, далее читают Соловьева – все 29 томов, Гумилева и Рыбакова полистывают, добираются и до рукописей – в подлинники, заразы, начинают лезть. И из всего этого выносят не только общие впечатления, но и собственное мнение формируют, и высказывать его не стесняются, вместе с сопутствующей критикой сложившихся исторических ориентиров. Между тем отрыв от академической науки, с учетом ее продолжающегося развития и недоступности всем и каждому, как был, так и остается весьма внушителен.
Ситуация усугубляется тем, что наш 21 век – это ВЕК ИНФОРМАЦИИ. Она доступна, практически любая и практически всем. Новости, мнения, высказывания и пр. разносятся по всему миру с ураганной скоростью и проникают в широкие слои населения. Кладезь знаний распахнулся, вот они, интеллектуальные сокровища – бери не хочу, правда, сваленные в кучу довольно бессистемно, но это побочный эффект публичности, с которым совладать при горячем желании уж как-то да можно.
В некотором роде открытый кладезь знаний иногда начинает слегка смахивать на пресловутый ящик Пандоры… чего там только нет… говорят, не всем следует знать всё – не то случится то самое «горе от ума», а стало быть, «оставьте это специалистам, которые за вас подумают, и живите спокойно». Но ведь так и кажется, что эти реплики из вчерашнего дня. Да, эмоциональный стресс заработать на просторах сети можно запросто, но отворачиваться от реалий времени, пряча голову в песок, едва ли метод. Не лучше ли вырабатывать стрессо-устойчивость опытным путем. Ибо путь к звездам – он всегда через тернии, в том числе и такие, информационные.
Как ни сетуют академические научные круги на безграмотность нахальных т.н. «АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ИСТОРИКОВ», которых развелось тьма-тьмущая, на самом деле и сами эти персонажи со своими творениями, и их популярность обусловлены временем. Куда приятнее, конечно, спокойно работать себе заведенным порядком, общаясь в своем привычном кругу, не выходя на шумные суматошные улицы, в окружающую среду, из тиши кабинетов и библиотек – ну, или не вылезая из раскопов - и чтобы никто не дергал и не говорил раздражающие глупости, отвлекая от дела, от высокой науки. Тяжело, наверное, все время находиться в состоянии обороны от нахлынувшего цунами ФОЛК-ХИСТОРИ, она же псевдоистория.
Но, во-первых, реальность именно такова и нельзя ее игнорировать – наука на протяжении веков боролась со лженаукой, пора вспомнить давнюю славную боевую традицию, поставить честь настоящего ученого, рыцаря науки, выше охотника за грандами, поострее заточить перья… наладить компьютерный интерфейс… - и в бой, одним словом, по старой доброй традиции.
А во-вторых, в данной ситуации есть очень даже положительные стороны. Чтобы сохранить престиж своей альма-матер и просто банально уцелеть, нельзя допустить – и это наверняка не будет допущено, пусть с отвращением, но из чувства самосохранения – нельзя допустить победу разных там фолков. Необходимость развенчивать ложные теории и опровергать нападки объективна и, пусть через «не хочу», приводит к мобилизации усилий, к сплоченности рядов и в конце концов служит не во вред науке, а на пользу.
Говоря о пользе споров и отстаивания своей точки зрения, можно припомнить, к примеру, хотя бы два случая из славного научного прошлого: поиски следов Ледового побоища 1242 года на Чудском озере и доказательство подлинности «Слова о полку Игореве». И то, и другое было весьма громким делом.
В целях более полного опровержения мнения зарубежных оппонентов, утверждавших, что Ледового побоища или вообще не было, или имелся незначительный военный пограничный эпизод, на место действия была отправлена комплексная (историки, археологи, гидрогеологи) академическая экспедиция под руководством военного историка Г.Н.Караева. За годы работы экспедиции с 1958 по 1966 год, результаты которой опубликовало в 1966 году издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» («Загадка Чудского озера», авторы Г.Н. Караев и А.С. Потресов), были досконально изучены окрестности Чудского озера, накоплен внушительный исторический, краеведческий материал и выдвинута ставшая классической версия относительно места битвы. Пусть эта версия будет еще десять раз пересмотрена – собранный материал не пропадет и окажется еще не раз полезным.
Доказывая, что «Слово о полку Игореве» не очередная подделка, историки, филологи, лингвисты буквально разложили старинную поэму по буковкам (благо, объем ее не велик) и убедительно подтвердили не только ее подлинность, но выявили и место создания (переписки) того ее списка, который и дошел до наших дней. Кроме того, была досконально изучена соответствующая эпоха, биографии всех действующих и оставшихся за рамками повествования лиц. Есть очень интересные исторические работы, посвященные разбору доказательств и версиям относительно авторства «Слова», в частности, Борис Анатольевич Рыбаков написал исследование по данному вопросу, не только предположив, кто был автором поэмы, но и предприняв перегруппировку текста в целях придания отдельным его частям внутренней логической связи.
То есть все пошло впрок и послужило обогащению научных знаний.
Одно дело, правда, для ученых полемизировать с учеными же, - это для докторов наук и профессоров по крайней мере в порядке вещей, не приходится унижаться до спора с возомнившими о себе бог знает что дилетантами. Но так уж все оно сложилось, ничего не поделать. К тому же дилетанты не так просты. Дилетант Шлиман, к примеру, открыл Трою. Логичнее прислушиваться и к ним, иначе можно что-то упустить.
Есть еще одна положительная сторона необходимости для науки бороться с альтернативщиками от науки, причем порой не с пришлыми со стороны личностями, а со своими же докторами и профессорами, которые в угоду моде и спросу также взяли сильно влево… или вправо… кого куда занесло, одним словом. Нынешние проблемы РАН, о которых все слышали и в которых сам черт ногу сломит, как бы не способствуют тому, чтобы отвлекаться на всякие там «новые хронологии» и «великие Тартарии» - своих забот полон рот. На самом деле необходимость заниматься своим научным делом, в том числе расправляться с псевдоисторией, может сильно взбодрить академическое сообщество и способствовать его оздоровлению.
В этом месте следует сделать маленькое отступление или оговорку, на предмет того, а точно ли альтернативная история – псевдонаука и надо ли ее развенчивать? Что, если это и есть прогресс, а господа-академики со своих академических замшелых позиций способны только тормозить его развитие? Возможно, некоторая замшелость и имеет место – консерватизм официальным научным кругам обычно свойственен, по разным причинам, среди которых имеются, как водится, и объективные, и субъективные. Однако не все так просто.
Поскольку предыдущий период был насыщен открытиями и свершениями, то стоит вспомнить, что обычно за бурной деятельностью и прорывами в будущее наступает период регрессии, упадка. Левое логическое, рациональное полушарие мозга, подустав, передает эстафету правому - творческому, иррациональному.
Наверное, многим случалось замечать, что, чем смелей и заоблачней выдвигаемые альтернативные идеи, тем сильнее ощущение вызываемого ими заворота ума. Причем сначала это приводит к своего рода эйфории, опьяняет, дарит чувство свободы, чуть ли не полета, но затем начинаешь понимать, что что-то тут не то, в голове всплывает слово «хаос», затем «абсурд», далее может появиться опасение – «обман», и в целом потихоньку просыпается ностальгия по упорядоченности, точности, ясности, по твердой почве под ногами – по чистой воде, если вспомнить о мутной, в которой мы все нынче барахтаемся. Версии и смелые гипотезы могут быть движущей силой, но при этом необходим некий эталон, ведь если версии и гипотезы заведут не туда, можно будет вернуться к точке отсчета, и это будут те самые пресные замшелые научные знания, точные и скрупулезные.
Скорее всего, нынешняя нестабильность в мозгах, так или иначе, но минует и снова станет более востребована научная прагматичность, в ущерб околдовавшей нас фантасмагории. Собственно, она, эта последняя, уже несколько приелась и потихоньку, кажется, начинает торжествовать здравый смысл. Все-таки при всем нынешнем около-научном разнообразии научный фундаментализм заменить нечем. В конце концов, кто, как не специалисты, сумели разобраться в наворотах «Велесовой книги», определив ее ценность с научной точки зрения? Наверное, такие профи как филологи Зализняк и Творогов больше знают о древних языках, чем писатель Асов, все же до своих занятий в области истории славянства закончивший университетский курс по водным проблемам, а не по медиевистике.
.*.*.*.
Хотя очарование «Велесовой книги» в массах все же вряд ли исчерпает себя полностью, уж очень она пришлась к месту. Вопрос подлинности неожиданно обретенного раритета принципиально важен для ученых, которые не могут пропустить искажающую действительность фальшивку. Однако остальные – и их подавляющее большинство – часто поддаются эмоциям даже в ущерб истине.
Время у нас нынче на дворе стоит не простое. Тут много говорилось о лакунах. Во время буйства стихии, являющейся проверкой на прочность, это дело нехорошее, опасное. Они становятся особенно очевидны, эти трагические пустоты, когда нужна уверенность, опора, поддержка. Даже не ощущение твердой почвы под ногами, а ощущение того, о чем говорится, мол, «дома и стены помогают». За этим обычно обращаются к семье, к родным.
Родное, Род, наше давнее-давнее-давнее прошлое… стертое, выкорчеванное, забытое, сросшееся с христианством и образовавшее «народное христианство», «народное православие», почти двоеверие, в котором Илья-пророк имеет черты Перуна, святой Касьян – не то Стрибог, не то Вий, Богородица сродни Матери сырой земле или Ладе, прекрасной богине, которой, может быть, и не было вовсе… в Параскеве-Пятнице угадывается Макошь, в святом Власии узнается покровитель скота Велес, церковная Сырная седьмица – это Масленица с ее блинами, Пасха – поминание предков, как принято было когда-то на Навьин день, Троицын день – Русалии с венками и освещением березовых веток… на Благовещенье отпускают на волю птичек, на зимние Святки колядуют и гадают…
Тысяча лет христианской истории Русской земли была страшной и кровавой – внешние враги, внутренние неурядицы, военные и голодные годы, усиливающийся гнет закрепощенного народа, чьим уделом стали нищета, бесправие, невежество. Об этом думать тяжело и больно. Но где-то там, за темной тучей прошедших веков, события которых фиксируются летописями, как будто маячит нечто светлое, гордое, свободное, прекрасное, о котором летописи молчат, ибо их нет… иллюзия, скорее всего, но ведь точно мы ничего не знаем и потому можно вообразить себе все то, чего просит душа. Тут разгул фантазии, широкое поле для приложения творческих усилий.
Не думаю, что во всем этом – в интересе к родной старине, в желании восстановить картину как можно полнее, в новом мифотворчестве, в попытках возродить давно прошедшее есть нечто дурное. Не стоит только излишне увлекаться процессом – среди фантазий можно заблудиться, а это уже ни к чему. Все-таки следует помнить о негативном примере с древними украми и островом Украинцем, сотворенными патриотическими усилиями Мыколы Галичанца, он же Николай Грынчак. От великого до смешного, как говорится… В общем, это не та дорога и идти по ней не надо.
Что касается возрождения язычества как религии, то, наверное, данное предприятие тоже в некотором роде перебор. Здесь речь скорее может идти о возрождении некоторых обрядово-бытовых старинных традиций, в основном с точки зрения их внешнего аспекта. Человечество изобрело вакцину от оспы, заменило лошадь автомобилем, вышло в космос и вплотную занялось генами. Времена религий проходят. Едва ли общество даже в период стагнации деградирует до состояния людей тех далеких времен, когда они, не понимая многое из того, что составляло окружающий мир, преклонялись перед силами природы либо, в более глобальном плане, божественными сверхсущностями, и все это из-за терзавшего их темного страха, который они испытывали по причине своего тотального незнания, дремучего невежества. Разве что какой-то части народонаселения без надежды на помощь свыше среди извечных испытаний земного бытия станет слишком неуютно жить, но это уже частная, не всеобщая проблема.
Любопытно, что наиболее адекватные из довольно неоднородной среды нынешних неоязычников, искренне старающиеся возродить утраченную, уничтоженную культуру далеких предков, в ее столь притягательном для жителей каменных джунглей мегаполисов природном аспекте, в воссоздании антуража старины склонны проявлять умеренность. Увлеченность, переходящая за рамки разумного, и восторженность, не чурающаяся мистификаций, им как бы и ни к чему вовсе, так что Бус Кресень со товарищи остался за бортом, востребованы же фольклорист Афанасьев и археолог Рыбаков.
Хотя при всем желании и самом осторожном отношении к разрозненным осколкам дошедшей до наших дней старины предпринимаемая реконструкция древних культовых обрядов неминуемо приведет к тому, что что-то будет подправлено и дополнено исходя из гипотетических предположений. Прямая традиция прервана, ничего не попишешь, а возрожденная традиция уже не та, что была, - новая.
Если вспомнить старинные вышивки, использованные в качестве основы под иконопись и в результате изучения предоставившие уникальную информацию о давних временах (кстати, оценка и трактовка этой информации Рыбаковым также не избежала критики, ибо все так смутно и зыбко…), - то возникает желание сравнить НОВОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО с той же вышивкой – по старой канве, проступающей обрывистой линией сквозь время. Оживленная нашими стараниями картина перед нами. Она дорога нам и о многом говорит, соединяя поколения нитью живых чувств, благодаря которым и была воссоздана. Исконные обычаи, родовые корни, старые боги, природная среда, от которой мы стали ныне так далеки. Это дарит какое-то ни с чем не сравнимое ощущение возврата на порог родного дома. На душе словно теплеет. Лакуна заполняется.
02.10.2017
.*.*.*.
Использованные материалы:
«Язычество древних славян». Б.А.Рыбаков.
Москва «Наука» 1994г.
«Нечистая, неведомая и крестная сила». С.В.Максимов.
Исследование быта, обычаев, верований великорусских крестьян-землепашцев в XIX веке.
Санкт-Петербург. ТОО «Полисет». 1994
«Тайна «Велесовой книги». В.Грицков.
Журнал «Наука и религия». 1993г. №7. Рубрика «Из истории Отечественной культуры». Стр. 32
«Русские веды. Песни птицы Гамаюн. Велесова книга.
Реставрация, перевод и комментарии Буса Кресеня (А.Асова)».
Приведены тексты «Велесовой книги» и их перевод Асова.
Москва 1992 Китежград
«Тайны книги Велеса». А.И.Асов
Москва «Вече» 2007г.