* * *
На следующий день, как и договаривались, Сулиман с Ахмедом поехали к Мусе.
Наконец, друзья добрались до жилища Мусы где их ждал и Супьян.
Самого хозяина дома не было. Здесь были Супьян и жена Мусы. Дети, как и в прошлый раз, играли за домом.
- Где Муса? – после приветствия спросил Ахмед.
- Он подойдет, – ответил Супьян. – Решил просто подстраховаться. Не подумайте ничего. Вам он конечно, доверяет. Просто хотел наверное убедиться, что за вами нет хвоста.
- Не понял. Он что, так и собирается продолжать скрываться? – обратился Сулиман к жене Мусы. – Или вы все-таки решили покинуть республику?
- Нет, – ответила та. – Я надеюсь, что он все-таки понял, что так продолжаться не может. Нам он ничего не сказал о своем решении. Мне сказал, чтобы я приготовила жижиг-галнаш. Я думаю, он просто хочет с вами посидеть.
Сулиман с Ахмедом вопросительно переглянулись.
- Перед тем как сложить оружие, – дополнила Малика.
Друзья вздохнули с облегчением.
Малика пригласила гостей в дом, но те решили подождать хозяина во дворе. Хозяйка вынесла из дома стулья, и друзья уселись под тенью орешника во дворе.
Минут через двадцать зазвонил телефон Супьяна.
- Да дядя, – ответил он. – Нет, я сейчас не могу. Потом объясню.
Следом, телефон зазвонил еще раз.
- Да Муса, – снова взял трубку Супьян. – Да. Они здесь, мы ждем тебя. Да. Давай.
- Что он? – с нетерпением спросил Ахмед.
- Скоро подойдет.
- Да-а, интересно будет встретиться с ним. Четыре года не видел его.
- А я наверное, лет шесть, семь, – сказал Сулиман. – Ты его не узнаешь. Похудел очень. Постарел.
Наконец, появился Муса.
Из лесу, который находился почти впритык к селу, вышел мужчина и, оглядываясь по сторонам, направился к дому.
Ахмед побежал к нему навстречу и друзья крепко обнялись.
Сулиман с Супьяном тоже подошли к ним.
Друзья долго не выпускали друг друга из объятий. Сулиман заметил, как по щекам Мусы потекли слезы.
- Муса, как я рад что ты жив, – сказал Ахмед.
- А я как рад снова видеть вас, друзья, – Муса вытер слезы о плечо друга. – Как я рад видеть вас живыми и здоровыми. Хвала Аллаху!
- Ну ладно, хватит вам, – прервал их Сулиман. – Ахмед, дай и мне обнять своего друга. В прошлый раз он даже здороваться со мной не хотел.
- Не попрекай меня этим, – обняв Сулимана, сказал Муса. – Ты же знаешь причину. Мне сейчас, самому стыдно за свое поведение.
- Я понимаю, – ответил Сулиман. – Ты просто не доверял. Надеюсь, теперь ты понял, что мы друзья тебе, а не враги?
- Как же не понять?
- Ну, что мы тут стоим? – вмешался Супьян. – Пройдемте в дом. Еда стынет.
- Тебе бы только брюхо набить, – шутя упрекнул его Сулиман.
- Ну, а что тут стоять?
- Правильно, – поддержал брата Муса. - Пройдемте в дом.
Друзья не выпуская друг друга из объятий, направились к дому. Первыми пропустив Сулимана с Ахмедом, братья вошли в дом и сели за пышно накрытый национальным блюдом, стол.
Хозяка дома не могла нарадоваться визиту дорогих гостей и их встрече и дружбе с отцом семейства.
Радостная дочка забежала в дом, подбежала к Мусе и попыталась обнять его. Отец бережно оттолкнул ее от себя. Супьян взял племянницу на руки.
В чеченских семьях не принято общаться или играть с детьми в присутствии посторонних или старших по возрасту.
- Да ладно, – упрекнул его Ахмед. – Посади ее на колени, покорми. Она же рада, что отец домой пришел.
- Не стоит приучать. Пусть учатся нашим обычаям с детства, - ответил Муса, исподлобья поглядывая на дочь.
- Не одичал ты в лесу, – похвалил его Сулиман. – Соблюдаешь обычаи предков. Это похвально.
- Ты же знаешь, как я отношусь к тем, кто их не знает и не соблюдает, – сказал Муса. – И как вообще можно не чтить традиции предков? Тем более, наших. Они ведь через века пронесли их и передали нам. И через что пронесли?
- Все правильно. Да опозорит Аллах того, кто не будет их чтить, – ответил Сулиман.
- Амин! – поддержали его друзья.
- Предательство, это самый, наверное, низ подлости, что может совершить человек, – сказал Муса. - А предательство умерших, их памяти - это подло вдвойне. Не соблюдая, не уважая обычаи предков, мы оскверняем их память. Это непростительно подлое преступление.
Друзья согласились с ним.
- Выйди! – обратился Муса к жене. – Нам надо поговорить.
Малика приняла с рук деверя дочку и вышла на улицу.
- Сулиман, Ахмед! – обратился к ним Муса, когда жена закрыла за собой дверь. – Передо мной стояло три пути. Продолжать воевать, не зная за что и зачем. И с кем. Потому что против нас стояли вы, чеченцы, братья. Второй путь, уехать за границу. Я понимал, что буду вынужден покинуть родину, если не навсегда, то на долгое время. Чего мне очень не хотелось бы. И наконец, третий путь. Не хочу сказать «сдаться», противно мне это слово.
- Тогда скажи, вернуться к мирной жизни, – шутя подсказал ему Супьян.
- Ну, да, – согласился Муса. – Я слышал и о вас, и о других ребятах. И, честно говоря, я не верил, и до сих пор не верю федералам.
- Муса, – взял слово Сулиман. – Я честно признаюсь. Я очень разочарован нынешней властью! Ужасно разочарован. Хоть мы, простые пацаны, и не участвовали в политической жизни республики после развала союза, доля в войне нам досталась самая ответственная. Народ проголосовал за независимость. Проголосовал, потому не видели будущего России, и своего будущего в его составе. После чего, Россия напала на нас. Мы ее победили в неравной битве. Победили, потому что народ был с нами. Но, получив независимость, наше руководство не сумело ей воспользоваться должным образом. Обезумевшие от полученной безграничной власти и свободы, некоторые половые командиры взялись за свое материальное обогащение. Забыв о том, за что они боролись и кто их в этом поддерживал. Не сидели сложа руки и пришлые ханы. Пока Ичкерийцы поправляли свое материальное положение, эти эмиры занимались пополнением своих рядов новыми членами. Вбивая в неокрепшие умы молодежи, свою грязную идеологию. Внушая им, что наши предки были пьяницами и многобожниками, они заставляли их верить в то, что они принесли на нашу землю истинную религию. Хотели уничтожить наши Зиярты, Адаты. Народ был предан. Мы потом взялись защитить народ от этих эмиров. И здесь нас предали. Нам не дали их прогнать или уничтожить. В результате чего, началась вторая война. Как ее обычно называют. Но по мне, не было ни первой ни второй войны. Была и есть одна большая трагедия нашего народа. Которая продолжается и сегодня. Я вам не надоел своей длинной речью? - улыбнулся Сулиман.
- Нет нет - первым ответил Муса. - Продолжай. Мы внимательно тебя слушаем.
С ним согласились и Супьян с Ахмедом.
- Так вот - продолжил Сулиман. - Началась вторая война, где мы были меж двух огней. Даже, меж трех. С одной стороны, были эмиры. С другой, федералы. И те и другие, враги нашего народа. Одни из которых уничтожали наш народ духовно, вторые, физически. Ну а с третьей стороны, сам народ. Который мог рассчитывать только на Создателя, и нас, своих сынов. Правительство же, бежало с награбленным за бугор, бросив народ на произвол судьбы. И сегодня, нагло и бессовестно, разделившись на несколько лагерей, утверждают что они являются правительством и лидерами Чечни. Не говорят о народе. Не говорят о пропавших без вести десятках тысяч мирных граждан. Не говорят о десятках тысяч замученных в фильтрационных лагерях и невинно осужденных чеченцах которые сидят в разных тюрьмах России. Не говорят о сотнях тысяч погибших. Зато с пеной у рта кричат о власти и своем правлении. В неимоверно тяжелом положении находились мы. Объявленные врагами и эмирами и федералами. Как нам было быть в этой непростой ситуации? Мы не могли оставить народ на их истязание а вести борьбу с обеими противниками, мы не могли просто физически. Мы вынуждены были из двух зол, выбрать наименьшее. Армия эмиров была слабее. Но опаснее федералов. Потому что они уничтожали стержень нации. С ними мы может и сохранили бы людей. Но люди стали бы ходячими мертвецами. Без веры, без чести, без совести и благородства. А есть ли в этом смысл жить? Армия же федералов, мощнее всех нас вместе взятых в десятки, а возможно и в сотни тысяч раз. Мощная оружием и численностью вояк. Но слабая духом, подлая и коварная. Но выстоять против них, мы уже научились за четыреста лет противостояния. Дальше, провели референдум. На котором народ выбрал путь с Россией. Выбрал от безысходности. Как говорится, не по любви. Пусть и под дулами автоматов. Но народ был измотам бесконечной войной, и готов был принять любую власть. Лишь бы закончилась война.
Сулиман взял паузу чтобы сделать несколько глотков уже остывающего говяжьего бульона.
- Ты закончил свою речь? - спросил Ахмед.
- Если вам надоел, то, да. - улыбнулся Сулиман.
- А если нет? - пошутил Супьян.
- Не отвлекайте - попросил их Муса, который слушал Сулимана с большим вниманием. - Мне этого очень не хватало. Продолжай пожалуйста, Сулиман.
- Находясь со своим отрядом в горах - продолжил Сулиман. - Я принял решение. Признаюсь! Позорное, но безысходное решение сложить оружие и вернуться, к так называемой, мирной жизни. Не долго и морально тяжело в ней такой прожил. Без оружия, с которым не расставался несколько лет. Без права. Без цели, интереса и перспективы на будущее. Просто коротал свои серые дни с удручающими мыслями. Единственное что успокаивало - не бомбили города и села вместе с их жильцами. Начались гонения, пытки и издевательства, как над "амнистированными" участниками сопротивления, инакомыслящими и просто неугодными некоторым силовикам. В их руки, в числе неугодных силовикам людей, попал и троюродный брат Хасана. Он не был участником войны. Не был инакомыслящим. Он просто был братом убитого силовиками человека. Из-за страха за свою жизнь. Из-за страха что их возможно, будут искать, силовики убили его. Хасан дал себе слово, и это долг каждого чеченца, найти и наказать убийцу невинного человека. Члена своей семьи иль рода. Сначала он хотел уйти в лес. Но я ему подсказал, что в лесу он убийцу брата не найдет, а чтобы его найти, нужно устроиться на работу в милицию. Так, с моей подачи, Хасан решил устроиться на службу в милицию. Зная о его цели, чтобы не оставить его одного. Чтобы быть рядом и защитить его, в случае необходимости, я вместе с ним устроился на работу. Так, ваш брат стал ментом - улыбнулся Сулиман.
Сулиман снова взял паузу, сделал пару глотков уже достаточно остывшего бульона.
Муса окрикнул жену, и попросил его разлить всем свежего, горячего бульона и добавить мяса с галушками в большую, общую тарелку из которой ели друзья.
- Вот - сказал улыбаясь Сулиман. - Вкратце. В двух словах, история моей жизни и мой взгляд на ситуацию. Это я к тому, чтобы объяснить, как и почему я устроился туда на работу.
- Ничего себе - тоже улыбнулся Ахмед. - В "двух словах". Всю мою жизнь на изнанку вывернул.
- Аналогично - поддержал его Супьян.
Накрыв на стол, Малика снова вышла из комнаты.
Сулиман заметил, что глаза Мусы увлажнились. Муса с большим интересом и очень внимательно слушал Сулимана. Было видно, что Сулиман задел его за живое.
- Друзья! - сказал Муса вытерев ладонью глаза. - Я приношу свои извинения. Сулиман, ты расковырял мою душевную рану, с которой я живу уже более десяти лет. На многое ты открыл мне глаза. Многое просветил. Мне очень не хватало этого общения. А насчет нынешней власти. Что ты думаешь?
Грусть и злость овладели Сулиманом.
- Эта власть, - после не большой паузы, сказал Сулиман. - Превзошла все предыдущие. Во всем. И в хорошем, и в плохом. Особенно в подлости, коварстве и жестокости. И Ичкерийцев, и эмиров, и федералов, и воровской мир включая пиратов и разбойников всех мастей вместе взятых. Нескончаемым потоком люди бегут из республики как от коварной чумы. Даже во время войны не было такого оттока населения. Это говорит о том, что народ готов терпеть боль, но не унижения. Много моих друзей и знакомых покинуло республику. Я пытался их отговорить. Пытался убедить что жизнь наладится. Надежда на которую, уже даже во мне самом, угасает с каждым днем. Я давно хотел уволиться с органов. Единственное что меня там держало, так это то, что мы с Хасаном так и не нашли убийц его брата. Конечно, в их кровь я не имею права вмешиваться, но считал своим долгом найти и передать братьям Хасана виновника, или виновников их горя. Но сейчас этих отморозков столько развелось, что вряд ли можно среди них найти виновного. А может, его и в живых уже нет. Я пока еще не уволился, но и на работу не выхожу уже почти год. И наверное, так распорядился Всевышний, чтобы я смог тебе помочь. Как только решим твой вопрос, первое что я сделаю, это, уволюсь с работы.
- Ты серьезно? - спросил Ахмед.
- Да.
- Ты и раньше собирался уволиться?
- Я вообще не собирался даже устраиваться туда на работу. Я ведь назвал причину.
- А почему ты мне раньше об этом не сказал?
- Я не знал что тебя этот вопрос интересует. А почему ты спрашиваешь?
- Да если бы я знал что ты уволишься, я бы уже давно дома сидел. Я-то жду уже год что ты вот вот на работу выйдешь. Я ведь туда и устроился потому что там ты с Хасаном были.
- Твою дружбу и уважение я конечно ценю - сказал Сулиман. - Если бы я знал что только из-за меня ты там держишься, я бы давно тебя предупредил.
- Да я сегодня же уволюсь - с готовностью сказал Ахмед. - Мне не нужны проклятия людей.
- А я, подожду решения Мусы - сказал Сулиман взглянув на Мусу.
Муса ничего не ответил. Он до сих пор пребывал под впечатлением от услышанного.
- А о будущем, - наконец сказал Муса. - О будущем нащего народа, что ты думаешь, Сулиман? Извини конечно что загружаю тебя вопросами. Но мне очень хотелось бы знать твое мнение.
- Что я думаю? - повторил задумавшись Сулиман. - Сложный вопрос. Я постоянно об этом думаю сам. Что же нас ждет в дальнейшем. Одно успокаивает - хуже не будет.
- Куда уж хуже? - грустно улыбнулся Супьян. - Что мы только не видели?
- Не мешай - остановил его Муса.
- Я не вижу будущего нашего народа, ни с Ичкерией, ни с нынешней властью, ни с Россией, ни с эмирами тем более - ответил Сулиман. - Народу нужен новый путь. Новый лидер, новая программа, новое направление в котором будем двигаться дальше. И бывшая власть, и настоящая, не оправдали надежд народа на счастливую жизнь. Власть Ичкерии, народ обратно уже не примет. Предавший раз, предаст и дважды, и трижды. Столько, сколько ему позволит народ. А у нас народ, слава Аллаху, не с рабским мышлением. Как например, Иваны. Которые уже сотни лет терпят над собой власть то одного, то другого тирана. Правда, и нам от них достается. Сами из рабства не вылезут, и соседей туда втягивают. Но, память о сыновьях своих, погибших под флагом Ичкерии, да благословит Всевышний их Газават, народ будет свято чтить. И сотен тысяч погибших будет помнить. Вот такой у меня расклад. Может я ошибаюсь в чем. Может чего-то не знаю, не вижу. Но это мое мнение сформированное из увиденного, прочитанного, услышанного, пережитого.
Наступила пауза. Каждый погрузился в свои тяжелые думы.
- Ну а ты, что думаешь? - спросил Сулиман Мусу.
- О чем? - подняв грустные глаза, еле слышно спросил Муса.
- О себе. О своем положении. Так и будешь бегать по горам? Не собираешься внести перемены в свою жизнь, и в жизнь своей семьи?
Снов наступила пауза. Все внимание было на Мусе.
Но он не торопился с ответом.
- Мне, - наконец сказал Муса. - Мне нужно время, чтобы переварить все услышанное. Ты вскрыл мои раны. Я просто хочу побыть с вами. Мне вас очень не хватало. Останьтесь сегодня на ночь. Хоть жилище и не уютное, но мы как-нибудь разместимся.
На ночь друзья оставаться не стали. Было тесно, и друзья понимали, что Мусе надо побыть одному.
Решив, что Муса после свяжется с ними, друзья решили попрощаться. Вечером, когда пришло время укладывать детей спать, Сулиман с Ахмедом и Супьяном поблагодарили хозяев за теплый прием, пожелали спокойной ночи и поехали домой.
Сулиман отвез Супьяна домой, а Ахмеда попросил остаться на ночь у него. Так как в город ехать далеко, и к тому же, Сулиман был очень уставшим.
* * *