Очередное утро застало Марка в походной палатке, кое-как поставленной позади позиций его собственных войск. Король вернулся, но только затем, чтобы показаться в Мариенополе, переговорить с сыном и тут же умчаться на передовую - лично смотреть, как идут дела на фронте.
Он прекрасно понимал, что дела его плохи. Пятая армия нажимала, решив, наконец, додавить этого непонятливого короля. И у него не было сил сопротивляться, он понимал, что дни его сочтены. Но, тем не менее, король Марк делал все, что было в его силах, чобы продолжить сопротивление, несмотря на то, что борьба выглядела бессмысленной.
Марк посчитал, что его личное присутствие поможет и вдохновит его солдат, он приехал на передовую и сам обошел всю линию обороны. Он разговаривал с солдатами, пытался каждому объяснить, что от него персонально зависит судьба страны, но нашел только цинизм и усталость. Да и чего можно требовать от людей, которые уже и не помнят мирных дней, и к тому же собственными глазами видят, что происходит на самом деле. Содаты понимают, что войну они проиграли, им не навешаешь лапшу на уши, как публике в Мриштино.
Тяжело было на душе у Марка после разговоров с рядовыми. Жизнь его и раньше не баловала, и теперь не собиралась – черным облаком лег на сердце разговор с Мими Ферро. Он бы сделал для нее, все, что угодно, он бы костьми лег, чтобы она была счастлива, но его скромные усилия ей были не нужны.
Нет, он все понимал правильно и не был дураком. Он понял, вернее, он давно знал, что баронесса его не любит, но никак не желал с этим смириться. А ведь знал правило: не мил – отстань. Но это со всеми так, все красиво рассуждают только до тех пор, пока самих не скручивает в бараний рог ненужное чувство.
Горько ему было это – несправедливо, что такой хороший человек, как он (а он все-таки считал себя хорошим), остается один, и все его достоинства пропадают зазря. И Мими тоже одна в своем неуютном доме, и ей тоже несладко приходится – он ведь все видел: дом в Куркколе походил на жилище вдовы или старой девы с придурью. Не было в нем уюта, который всегда сопровождает счастливых людей. И сама баронесса явно не была счастлива, но вот поди ж ты – его отвергла, даже не поморщившись. А ведь могла бы стать королевой...
Терзаясь вперемешку сердечными муками и страхом неотвратимого поражения, он не спал несколько ночей. И только вчера сумел уснуть почти на голых камнях, вот в этой палатке, в непосредственной близости от противника – устал уже настолько, что не мог не уснуть. Он помнил, засыпая, как звенело железо где-то недалеко, и холодно свистели пули, пролетая так близко, что казалось, они шевелят волосы на его висках. Совсем рядом проходила линия обороны, совсем рядом гибли люди, и он чувствовал дыхание смерти.
Всю ночь его преследовали крики, стоны, шум, какие-то непрекращающиеся удары и звон железа о железо. А утром он проснулся, но не от шума, а от тишины. Непроницаемая тишина стояла над третьей Драгунатой, и казалось, еще никогда в мире не было так тихо. Приподнявшись, Марк понял, что от лежания на камнях у его отваливается спина, но помимо спины он ощущал до жуткой головной боли бесконечную тишину. Не было ничего, ни единого звука, даже птицы не пели,. На всякий случай он прижал руку к сердцу – а то вдруг он умер во сне, и понять не может, что же с ним случилось.
С трудом оторвавшись от пола, застеленного еловым лапником, король выполз наружу и почти рухнул в снег, схватившись ладонями за голову – уши хотели лопнуть, и все равно не было ни одного звука. Он смотрел по сторонам и видел, что никто и ничто не двигалось в зимнем лесу. Что произошло? Колдовство? Природный катаклизм? Он осмотрелся и заметил силуэт второй палатки, занесенной снегом. И тут, как будто глаза его адаптировались, он вдруг стал замечать людей – своих людей, занятых делом.
Марк дополз до соседней палатки и отдернул полог – там уже чаевничали офицеры, и тут он понял, что звуки-то есть! Он отчетливо слышал, как стучат зубы по краю железной кружки, как наливается кипяток, как звучит голос человека:
- Доброе утро, Ваше Величество, как почивать изволили?
- Как мертвый. А что тут проиходит?
- Ничего, вроде тихо.
- Вот и я о том же – почему так тихо?
Офицеры переглянулись:
- Дык передышка же, даже врагам и то поспать надо.
- Нет, я о другом. Пойдемте со мной.
Он снова вышел и погрузил ноги в снег. Было странное потустороннее ощущение отсутствия: он здесь, этот хмурый усатый офицер здесь, вон те солдатики здесь – и больше никого. Они одни.
- Слушайте! – король поднял палец и все прислушались. – Слышите что-нибудь?
Но только ели махали заснеженными лапами, да красногрудые снегири порхали с ветки на ветку.
- Ничего не слышу.
- Разве это нормально?
- А что?
- А то, что мы здесь одни. Там, - король указал рукой на позиции противника, - никого нет.
Офицеры переглянулись с сомнением и легким сожалением, как будто столкнулись с дошкольником или просто слабоумным человеком, которого вроде и обижать не хочется, и говорить с ним серьезно не о чем.
- Я вам правду говорю – там пусто. Пошлите разведку.
- Мы, разумеется, сейчас вышлем разведчиков, Ваше Величество, но противник еще вчера был там, и у нет ни малейших причин уходить.
- Да... да... и все же пошлите разведку.
Так и поступили, а королю дали покушать, чтобы не расстраивался и народ не баламутил. Он присел на пенек и стал жевать немного зачерствевший хлеб с куском сыра. Король Марк был на удивление неприхотлив, в этом он был похож на своего деда, только вот рука у него не была твердой. Он не походил на легендарного монарха, он выглядел как печальный человек, которому не очень-то удается его жизнь.
Марк кушал, что дали, и даже не думал протестовать – он прекрасно знал, что они и так отдали ему самое лучшее, хоть он этого и не заслужил. Больше всего его беспокоила наступившая тишина, своим чутьем он ощущал, что что-то изменилось. Что-то произошло сегодняшней ночью, пока они спали, и наступившая тишина громче самых громких фанфар говорит об этом.
Вокруг себя он мог слышать все – как прошмыгнула между деревьев крохотная мышка, как дятел стукнул в дерево длинным клювом, как с легким шорохом снег обрушился с веток в сугробы. А там, на другой стороне, было совсем тихо, он не слышал там людей. И не потому что далеко, а потому что их там не было.
Пока он думал, его солдаты действительно отправили наряд в разведку, и тот бесшумно исчез среди деревьев, одетый в белые балахоны, чтобы не выделяться на фоне вечных снегов. Но король прекрасно слышал, как они дышат, как ползут на животе по снегу, он ощущал даже как колотятся их сердца. Марк видел, как ходит туда-сюда старый полковник, искоса поглядывая на него – он тоже чуял неладное и волновался.
Прошло больше часа, за это время король уже напился чаю и отдохнул настолько, что мог бы предпринять еще одну поездку до Куркколы. И вот, наконец, разведчики показались из-за деревьев – шли они не сгибаясь, и не прячась, и на лицах их написано было изумление.
- Там никого нет. Они ушли...
- Вы уверены? Как они могли оставить такую выгодную позицию? Они стояли над нами...
- И все же там никого нет.
Все вместе они подошли к пеньку, на котором сидел их король, откинувшись на рядом стоявшее дерево и прикрыв глаза. На губах его блуждала легкая улыбка.
- Никого нет?
- Так точно, Ваше Величество.
- Вот видите, а вы мне не верили. Собираемся и идем вперед, надо успеть занять их место, пока...
- Пока что?
Марк открыл серо-зеленые глаза и прищурился, глядя вдаль.
- Еще не знаю.
Идти все они не рискнули, несмотря на уверения короля, что там все в порядке и действительно ничего нет. Пошли первым темпом, будучи готовыми отразить внезапную атаку, и только сам Марк ступал свободно, и даже не покрыл головы, будто совсем ничего не боялся.
Прорвавшись сквозь строй молодых сосенок, причинявших им так много неприятностей, когда они не могли нормально обстрелять противника, горцы высыпались на скалистый склон, где были аккуратно выкопаны траншеи – совсем недавно здесь располагался их неумолимый противник. Люди Марка прошлись кругом и увидели еще дымящиеся остатки костра, ведро с водой, которая не успела подернуться ледком. Везде были разбросаны мелкие вещи, мусор, словно люди уходили впопыхах, не успев толком собраться.
Что же здесь произошло? Почему Пятая армия оставила свою позицию, такую удобную и выигрышную? Почему бросила их, почти раздавленных, на волю провидения, и не стала добивать? Что должно было случиться, чтобы правитель Орландо прекратил войну, свою священную корову?
Ответа не было, но одно было очевидно – лагерь брошен. Марк смотрел по сторонам и не чувствовал тревоги, которая неизбежно должна была появиться, как результат неизвестности. Он был на удивление спокоен, будто всегда знал, что именно так и должно быть. Но все равно, когда его люди собрались подняться выше, до самого перевала, чтобы убедиться, что враг не подстроил им хитроумную ловушку, он пошел в первых рядах.
Здесь, на вершине, был ледяной холод и такой пронизывающий ветер, что слова замерзали еще в голове, не успевая вылетать изо рта. Идти было легко, целая армия вытоптала для них удобную широкую дорогу, и им оставалось только прогуляться наверх, не заботясь о самом пути.
Когда подъем закончился, Марк сделал своим людям знак остановиться – он сам, в одиночку пошел вперед и приблизился к самой высокой точке перевала, за которой начинался спуск в обратную сторону. Где-то там далеко оставался путь, на котором он объяснялся в любви баронессе Ферро, а перед ним лежал огромный белый склон, в самом конце которого он увидел крохотные малиновые пятнышки – Пятую армию, спешно покидавшую пределы его страны. Марк махнул рукой приглашая товарищей посмотреть на них, и глубоко вдохнул морозный воздух. Впервые за двадцать лет его страна была свободна. Война закончилась.
Никто так и не понял, что произошло, но войска Страны Вечной Осени спешно покидали свои позиции, словно порождения ночи, бегущие от первых лучей солнца. Их поспешное бегство открывало все позиции и сводило на нет упорные завоевания всех двадцати лет войны. Но они все равно уходили, призваные неведомой командой, оставляя горцев одних в недоумении – как же теперь продолжать войну, если нет противника?
Земля, обильно политая кровью, оставалась им просто так, без борьбы и боя, и они робко ступали на нее, не решаясь назвать своей. Пятая армия бросила даже войсковое имущество, налегке покидая завоеванное. Поистине, должно было случиться чудо, и оно случилось – Тридесятое царство отныне принадлежало его жителям.
Марк преследовал убегающую армию вплоть до границы, но не встретил сопротивления, он вообще никого не встретил. Остановившись на пороге Драгунаты, он не решился спуститься вниз, но голова его кружилась от осознания важности момента. Тридесятое царство было снова свободно. Была ли в том его заслуга? Наверное, нет, но ведь он все-таки выстоял, не сдался в те моменты, когда все казалось невозможным. Победа иногда приходит странными путями.
Лежащие перед ним поля странного серо-бурого цвета говорили, что путь свободен. Король подошел к покосившемуся полосатому столбику и положил на него грязную ладонь. «Страна Вечной Осени», в которой теперь стояла ни осень, ни зима, а вообще непонятно что, манила его своей незащищенностью.
- Ваше Величество, а может мы ухнем? – подошел к нему давешний черноусый офицер, как будто прочитав его мысли. – Там же пусто, хотя бы Панаш разграбим. Шанс-то какой!
- Да, шанс хороший. – Марк помолчал, глядя вниз, подумал. – Но мы так не поступим.
Искушение было сильным, но он отвернулся, навечно заказывая себе смотреть в ту сторону.
Патетические слова Рыцаря о том, что им теперь остается только красиво умереть, не совсем соответствовали действительности. Красиво умереть им бы никто не дал. Сплющенные с двух сторон, как котлета в бутерброде, повстанцы подлежали уничтожению, и шансов на то, чтобы завязать серьезный бой, у них не было. Оглядев диспозицию, Рыцарь понял, что все намного хуже, чем он думал, и принял решение пробиваться на северо-восток, к Дремучему лесу, чтобы дать возможность уйти хотя бы Ундине.
Его новый план заключался в том, чтобы, занимая госодствующую высоту, удерживать ее как можно дольше, отбивая атаки снизу. В таком случае, они получали возможность как-то обороняться, а не просто становились пушечным мясом. Он коротко переговорил со своими полевыми командирами и велел спешно разворачивать людей, образовывая сомкнутую фигуру, чтобы держать оборону. Они вернулись к людям, унося в душе свинцовое ощущение полной безнадежности происходящего. Но солдатам никто ничего говорить не стал, потому что какой человек будет самоотверженно сражаться за пропащее дело?
Если честно, Ундина тоже не понимала, насколько ее дела плохи. Если б понимала, то убежала бы еще тогда, когда на нее нашел приступ отчаяния. Она только проехалась перед людьми, покрасовалась на коне с речью, и в загоревшейся душе появилась решимость выстоять до конца. А до какого конца – она и сама не знала.
После ее триумфального выступления, все вокруг нее пришло в движение, и ей оставалось только наблюдать за перестроением и спешным сооружением линии обороны на пустом месте. Все были при деле, чем-то заняты, а она так и болталась на холме со своим конем, так что даже Рыцарь, пробегая мимо крикнул:
- Слезь с лошади. Уж очень удачная мишень получается.
Она послушалась, и, гонимая любопытством, решила подойти поближе к краю, посмотреть, что же там делается – несколько метров вдоль холма, и вот, перед ней раскинулась панорама будущей битвы: вся равнина внизу была малиновой, и не за что было зацепиться глазу. Их силы казались жалкой песчинкой по сравнению с подошедшей армией, так что даже в животе у нее что-то заворочалось от страха, а слюни разом высохли.
- Так вот как это называется – геройски умереть... Ой, мамочки, дурь-то какая! Это ж ты идешь, как баран, на копья... сам... и дух испускаешь, чтобы потом, возможно, кто-то сказал про тебя – герой! Вот идиотизм!
Ундина смотрела сверху на приготовления к битве, и постигала для себя одну из парадоксальных человеческих истин, которую не принято высказывать вслух. Ведь тем, кто управляет большими человеческими массами в своих интересах, выгодно, чтобы геройская смерть считалась почетной. Иначе кто ж пойдет умирать за чужой гонор? И тут она задумалась: а за что сейчас начнут умирать вот эти люди, с которыми она так весело прогулялась вокруг страны и многих из которых знала в лицо? Именно за ее амбиции, а разве не так? Ундина бывала честна с собой, и говорила себе прямо, что «народное благо» и «свобода» для нее понятия столь же эфемерные, как и «сингулярность». Когда она называлась принцессой, она думала в первую очередь о себе, а не о народе, иначе бы придумала что-нибудь другое. И вот теперь она отправляет людей на смерть за нее, любимую.
Однако, мозг тут же услужливо подбросил ей целую кучу самооправданий, так что она даже присвистнула от восхищения – хитер, подлец! Сколько бы она ни думала о несправедливости в мире, все это тут же становилось словесной трухой, едва начинало касаться ее лично.
- Я – высшая ценность этого мира. Для меня. А остальные пусть сами крутятся. – резюмировала она и отошла от края подальше, чтобы случайно не стать жертвой какого-нибудь шального стрелка. – Извините, друзья, но мне надо жить, и жить хорошо, поэтому вам придется постараться.
Ей вспомнился свой первый бой, который она провела на дереве, изображая птицу. В темноте она немногое видела, но то, что пришлось увидеть после, ее шокировало. Уже многие люди умерли по ее милости, и похоже, она не собирается останавливаться. Интересная это была тема, чтобы поразмыслить – о роли личности в истории, и о роли истории в развитии личности, но сейчас это было немного не ко времени. Ундина вернулась к палатке, которую уже почти разобрали, и там присоединилась к Рыцарю, который собирался отправиться на левый фланг.
- Помнишь, о чем я тебе говорил? Мы прорубаемся на северо-запад, в направлении Яблонивки. Если прорубимся – ты тут же исчезаешь, и скачешь прямиком в Дремучий лес, к Василисе. Даже не вздумай геройствовать, лучше потом отомстишь за нас, если сумеешь. А не сумеешь, так и черт с ним, живи просто так. Месть еще никого не сделала более живым. Мими вон мстила двадцать лет, и к чему это ее привело?
- К чему?
- К бессмысленной одинокой жизни и нездоровью.
- Но она же поправится? – в вопросе Ундины звучала даже некая угроза, словно она собиралась спросить с Рыцаря и других за несчастье баронессы.
- Я надеюсь на это. Все-таки она не абы где, а на руках у Ирьи.
И, видя, что брови Ундины снова сошлись в одну точку, Рыцарь добавил уже мягче.
– Ирья – великая ведьма, она даже самого Змея Горыныча лечила, причем успешно. Но сейчас тебе надо не о Мими думать, девочка. Над твоей головой сейчас меч повис, так что не зевай.
- Я и не собираюсь. – буркнула Ундина. – А вообще я тут подумала, что это все очень интересно: мы обвиняем правителя Орландо в том, что он манипулирует людьми, а сами-то ничем от него не отличаемся. Как там, на войне, люди гибли ни за что, так и сейчас мы пошлем этих людей умирать за что-то, к ним совсем не относящееся...
Рыцарь даже перестал возиться с оружием и удивленно посмотрел на Ундину, как будто видел ее в первый раз.
- Знаешь, мне иногда кажется, что я все-таки слышу Лию, она как будто говорит через тебя. Высказанная тобой мысль очень и очень в ее духе.
- Ага, все умное – это от принцессы, все глупое – от меня.
- Зачем ты так? Все, что ты говоришь – идет от тебя, но к тебе поступает из внешнего мира, переваривается и выходит в переработанном виде...
- Да, как говно в пищеварительном процессе.
- Можно и так сказать. Но сейчас и правда не время для разговоров. Если доведется, мы с тобой потом поговорим. – Он выпрямился, еще раз проверил, как вынимается меч из ножен, и взял в руки небольшой круглый щит. – Идем.
Ундина последовала за ним, помахивая секирой. Было не совсем ясно, как ей предстоит добраться до Темного леса в случае удачи – ведь они будут сражаться пешими, а без коня она далеко не убежит, любой кавалерист легко ее нагонит. Впрочем, даже призрачный шанс лучше никакого, поэтому она и не возражала. Рыцарь вел ее вниз, туда, где располагался левый фланг, уже успевший соорудить редуты из подручного материала.
- И мы будем вот тут стоять и ждать, пока они на нас навалятся?
Рыцарь кивнул.
- У нас слишком мало сил, чтобы атаковать самим. Главное выдержать первый натиск и не отдать позиции.
Все происходящее Ундине не нравилось, причем с каждой минутой все меньше и меньше. Будь ее воля, она бы вскочила на лошадь и поминай, как звали. Ведь не просто она отправляла людей на смерть – ее игра была честной, она стояла вместе с ними, и вполне могла оказаться на их месте.
Сложно сказать, кто и о чем думал, глядя, как приближается противник, но на лицах людей принцесса не могла прочитать того отчаяния, которое владело ей самой. Неужели их вдохновляло ее присутствие? Глупо как-то: весело идти на смерть, потому что рядом с тобой кто-то стоит. Вот она бы уж точно не расцвела от чьего-либо присутствия. И тут ей на ум пришла баронесса Ферро – Ундина живо представила себе, что прямо здесь и сейчас, в эту минуту появится Мими, которая нахмурит брови и посмотрит на нее оценивающе. Непроизвольно принцесса выпрямилась, подтянулась, и покрепче сжала рукоятку своей секиры – да лучше сто раз умереть, чем показаться трусихой в ее глазах!
Да уж, Ундина бы ни за что на свете не хотела, чтобы Мими знала о том, какие мысли у нее бывают. Перед лицом Мими ей было бы нестерпимо стыдно за недостаточный героизм и избыток цинизма. Вот так все просто, главное, подобрать правильную отмычку к каждому замку.
Они стояли и ждали, а земля начинала дрожать, и ее дрожь передавалась телам людей – Ундина чувствовала, как у нее поджилки трясутся. И хоть она стояла совсем не в первом ряду, каждый шаг приближающегося врага отдавался в ее душе адским колоколом. Раз-два, раз-два – с пиками и копьями шли на них солдаты Пятой армии, и их совсем не смущало то, что им приходится подниматься, и позиция у них не самая выигрышная. Да они в Драгунате еще и не такое видали, что им талый снег на холме, да горстка крестьян с топорами.
Рыцарь молча ждал, велев изготовить оружие. Он хотел подпустить противника на близкое расстояние, чтобы прицельным огнем нанести максимальный урон.
- Отойди отсюда, ты стоишь под пращой. Если вдруг что-то сорвется, то прилетит тебе по черепу.
Ундина благоразумно отодвинулась, несмотря на то, что ей очень хотелось самой видеть, что происходит. Опасность выглядит не такой страшной, когда ее видно, но если вопрос стоит ребром, лучше попереживать.
Звук шагов отдавался у нее в грудной клетке, и если бы ей сказали, что на самом деле ничего особенного не слышно, ибо противник идет по снегу, и топот практически теряется, она бы не поверила. Воображение уже создало себе ужасающую реальность, и жило по ее законам, отказываясь воспринимать реальность.
- Скоро там? – шепнула она Рыцарю.
- Куда ты торопишься? Лови каждое мгновение, пока первая кровь не брызнула на снег, потом уже ничего не воротишь.
Странно он это сказал, ей хотелось ослабить напряжение, она готова была уже сама заорать и броситься в бой, лишь бы не продолжать бесплодное ожидание, но лицо старого Рыцаря оставалось таким же безмятежным.
- Они же близко уже.
- Пусть еще подойдут, тогда снаряды кучнее лягут.
- Так они уже сейчас на нас кинутся!
- Еще не время.
И снова медленные секунды потекли мимо нее, и она могла видеть каждую, даже пальцем потрогать могла, только пальцы были в перчатках, судорожно сведенные, держались за рукоятку секиры.
Еще шаг, еще и еще, земля дрожала все сильнее. Такого нервного напряжения Ундина еще никогда в своей жизни не испытывала. А Рыцарь поднял вверх руку, призывая всех приготовиться. Стрелки приготовили пращи, все изготовились, и когда его кисть с размаху ухнула вниз, камни полетели дождем, и тут Ундина поняла, почему он заставил ее отойти назад.
Всего какая-то секунда, и снаряды достигли цели. Шлеп! Шлеп! Шлеп! С мягким звуком они встречались с землей или человеческой плотью, и тут Ундина своими глазами увидела, что такое война, и какое у нее лицо. В первые же секунды градом снарядов почти полностью вынесло первые ряды нападавших – Рыцарь оказался прав. Но одно дело услышать эти слова от другого человека, а другое увидеть воочию, как острый камень попадает в голову человека, и та трескается, подобно гнилому ореху.
Ундина и раньше видела кровь, она видела и смерть, но сейчас ей было страшно по-настоящему. А те люди, в малиновых мундирах, которые попадали в снег, как скошенные стебли, снова поднялись и побежали на них, и было их так много, что она вдруг поняла, что никакие залпы их не остановят – пусть ляжет сто человек, за ними придут еще пятьсот. И чем быстрее они бежали, тем больше ярости звенело в их крике – теперь они шли не на крестьян из соседских деревень, теперь они шли на врага, убивающего их без жалости.
Пращи дали второй залп, и снова поле усеялось лежащими телами, но волна, которую нельзя было остановить, уже катилась вверх по склону, презирая все законы физики. Никто и ничто не могло ее остановить, и первые ряды повстанцев встали, изготавливаясь встретить их ударами. Секунда-другая – и зазвенело железо, и крики дерущихся разорвали воздух.
Началось!
Ундина стояла на прежнем месте, замерев от ужаса. Хорошо, что никто снаружи не мог видеть, что творится у нее внутри. А так она вполне себе походила на хладнокровную монархиню, которая не теряет головы даже в самом жарком бою. Рядом суетился Рыцарь, вернее, не суетился, а быстро отдавал указания, в соответствии с обстановкой. Его лицо было сосредоточенным и спокойным, и Ундина втихаря позавидовала его выдержке. А потом ей подумалось – а что, если он внутри так же паникует и мечется, не выдавая себя?
Нет. Вряд ли. Ему еще и думать надо, а это можно только без паники. Да уж, у таких людей надобно учиться, пока есть возможность. И ведь неизвестно, как закончится сегодняшний день - может статься, что им придется расстаться навсегда. Ундина испугалась и почувствовала укол, что так мало ценила его общество и все, что он ей говорил. Надо бы как-нибудь поаккуратнее, приглядеть за ним. И если она будет уходить, то одна не уйдет, это она себе сказала твердо.
Впереди разгоралась схватка, а они, в линии обороны, только наблюдали, не вмешиваясь. Сердце Ундины билось гулко и больно, страшно было до невозможности, она даже тайком пару раз проверяла штаны – не обмочила ли. Штаны были сухими, но это не делало ее более храброй. И как все вокруг нее справлялись со страхом? Сколько она ни вертела головой по сторонам, ответа не находила.
Первый натиск они уверенно отразили – бой, завязавшийся у крайних редутов, замер на месте, не продвигаясь ни вперед, ни назад. Это значило, задача выполнена. Рыцарь выглядел довольным.
- Сейчас надо их отбросить назад, чтобы привести себя в порядок.
- Может, я схожу? – подала голос Ундина, которая решила избавиться от страха таким вот кардинальным методом.
- Даже не думай. Твое место здесь.
- Но я же принцесса, я должна воодушевлять их.
Рыцарь посмотрел на нее даже с некоторым страхом.
- Немедленно выбрось это из головы. Я запрещаю тебе приближаться к схватке до того момента, пока это не станет необходимо. В таких ситуациях погибали люди куда поопытней тебя, так что не строй из себя героиню. Все равно никто не поверит.
- Так что мне делать-то? Стоять вот тут, как дуре?
- Стой, как умная, кто тебе не дает...
И он снова отошел в сторону, что-то сказать бойцам. Они больще не стреляли, опасаясь, что побьют своих, и это было очень досадно, потому что малиновых было много, и стреляя в них, трудно было промахнуться. Тут Ундине в голову пришла одна мысль.
- Дай-ка сюда свою игрушечку, - она подошла к одному пареньку и забрала у него из рук пращу. Когда-то в детстве она неплохо сбивала шишки при помощи этого нехитрого оружия, и вот, представился случай вспомнить. Она выбрала камень потяжелее и поострее, раскрутила его над головой, прицельно наметившись чуть подалее первой линии схватки, и запустила. Показалось ей или нет, но оттуда, куда упал камень, раздался крик боли.
- Отлично! Держитесь, гады! – и она стала забрасывать камнями наседающие ряды противника. Вскоре другие тоже последовали ее примеру, и спустя пятнадцать минут образовался разрыв между дракой и основными силами малиновых.
Видя такое дело, враги предпочли отступить. Ундина вскинула вверх руки, радуясь победе, и ничегошеньки не понимая в том, что еще не победа, и даже не успех, а так, кратковременная передышка. Однако и она пригодилась – за короткое время, которое дал им противник, они оттащили своих раненых, а чужих и мертвецов употребили на строительство дополнительных преград. Рыцарь был доволен результатом первого часа, но он прекрасно понимал, что таких часов будет много, а силы у них тают куда быстрее, чем у противника.
Он все время взглядывал на северо-запад, туда, где за селами чернел Дремучий лес. Как бы умудриться и прорубить проход? Да еще запустить туда Ундину на коне, чтобы она долетела наверняка. Надо попробовать оттянуть главные силы противника на центр, чтобы потом там организовать неожиданную вылазку, но до этого момента было еще далеко.
А сама Ундина решила встать в строй с пращой. Раз не пускают на передовую, значит, можно и здесь постоять – все польза. Она разрумянилась, взбодрилась и поняла, что действие всегда оказывает благотворное воздействие на организм. Теперь она будет действовать, и стараться принести максимальную пользу своим присутствием, а не просто наблюдать, как рушатся ее надежды на престол.
- Неплохо у меня получилось, правда?
- Неплохо, - кивнул Рыцарь. Только не увлекайся и береги себя – помни, что мы тут не играем в игрушки. И вообще, давай-ка отойдем...
Пока стояла тишина, он решил немного поговорить, ибо времени для этого могло больше и не предоставиться.
- Ундина, я все же надеюсь, что ты выберешься отсюда. – Он помолчал, явно начиная длинную душеспасительную тираду. – Во всяком случае, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы у нас получилось. После этого ты останешься одна.
- Я без тебя никуда не пойду!
- Не дури. Я и так многим жертвую ради тебя, так что не мешай мне, хотя бы. Ты останешься одна, ибо мало кто из нас сможет уцелеть. Но знай, раз мы смогли поднять такую волну, значит, в хозяйстве Орландо далеко не все в порядке. Люди поднимаются, когда им уже невмоготу терпеть, и даже если их давят, они переводят дух, и встают снова. Тебе придется набирать людей заново, но ты наберешь их вдвое быстрее, чем в этот раз. Когда нас разобьют, к тебе придут младшие братья тех, кто сегодня погибнет – они будут не просто искать свободы, они будут мстить. Ты сможешь снова начать и наконец, победить ненавистного Орландо.
- Послушай, я не хочу показаться сволочью, но сегодня я поняла, что начисто утеряла нить, которая вела меня к трону.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду то, что те солдаты, которым мы сейчас крошим головы... да, вон те, в малиновых мундирах, пришедшие с Драгунаты... Мы крошим им головы ради того, чтобы отпустить их же домой. Не кажется, что тут где-то косяк?
- Кажется. Но все красиво и правильно бывает только на бумаге. В жизни иногда приходится выбирать меньшее из зол.
- То есть, представь себе такую невероятную вещь, что мы победили. – Ундина широким жестом отвела руку в сторону, как будто демонстрируя ему поле, окрашенное в малиновый цвет. – Все эти люди мертвы, а мы стоим тут на холме, все такие красивые и говорим трупам: «Ура, братие, вы свободны! Ступайте по домам, нет больше войны!» И они так взяли и пошли...
Лицо у нее было злое, когда она это говорила. Рыцарь смотрел на нее и чувствовал гордость за дело рук своих, и легкое успокоение, если в такой ситуации вообще можно было говорить об успокоении.
- Я очень рад, что ты это понимаешь. Это дает мне надежду, что ты позаимствовала у Лии не только биографию, и сможешь достойно заменить ее, когда придет твое время.
- Это все вода, и ты мне так и не ответил на мой вопрос.
- Хорошо. Теперь представляем себе другой вариант – эти люди живы, а мы мертвы. Что будет дальше? Они выкопают нам братские могилы, чтобы не распространять заразу, и пойдут обратно, на Драгунату воевать. Это лучше? Жизнь вообще парадоксальна и полна противоречий, а работа правителя тем более, потому что он постоянно имеет дело с конфликтом интересов. Можно сказать, что он сидит на этом конфликте. И тебе, если ты станешь королевой, придется принимать разные решения – многие из них будут трудными, и даже жестокими. Просто тебе надо всегда помнить, что твоя задача – уладить конфликт с минимальными потерями. Совсем без потерь это вряд ли удастся, но минимизировать их всегда можно.
- То есть, вырезать это поле и есть минимальные потери?
- Не передергивай. Победить – не значит, вырезать армию противника до последнего солдата, это значит, получить стратегическое преимущество, вынудить противника осознать это и сдаться. Чем раньше это произойдет, тем лучше.
- И как мы может получить стратегическое преимущество в данном случае?
- Пока никак. Нас слишком мало, и противник превосходит нас в умении и экипировке. Хотя никогда нельзя говорить никогда... Мы еще живы, а пока живы – мы будем бороться.
- Шикарный ответ... И ради этого ты затеял этот разговор?
Рыцарь спохватился:
- Да... вот что: когда соберешься с силами, тебе понадобятся люди. Никогда не думай, что ты сможешь чего-то добиться в одиночку – один человек может написать книгу, но он не может управлять государством. Поэтому не бойся делиться властью. Найди людей, которые умеют то, что тебе нужно и дай им возможность проявить себя. Ищи мастеров, а не друзей...
И тут его пламенный монолог прервался банально – пущенным камнем, который треснул его в плечо, в то место, которое было надежно защищено латами. Рыцарь не пострадал, но удар оказался таким сильным, что он зашатался и едва не упал, потеряв равновесие. Ундина подскочила к нему и подхватила под локоть.
- Так, давай-ка правда потом поговорим, а то нас сейчас перебьют, как мух. - И она устремилась на свое место, где ее уже ожидала праща и отличный набор острых камней. Бой продолжается. И пока он продолжается, мешкать нельзя.
Второй натиск оказался куда мощнее первого. Градом камней нападавших уже было не остановить. Они напирали с такой яростью, что, казалось, голыми руками способны порвать любого, вставшего на их пути. Ундина уже не чувствовала рук от интенсивного махания, но их усилия не давали результатов. Бой приблизился и завязался уже в непосредственной близости от них. Вот теперь ей было все хорошо видно: как падают окровавленные тела, и головы разлетаются на части, разбрызгивая вокруг кровь и мозг, но только смотреть было некогда. В азарте боя Ундина ничего не соображала, кроме того, что ей надо нагнуться, подобрать с земли камень, вложить в пращу, раскрутить и послать в чью-то голову.
Но тут ее дернула чья-то рука. Это был Рыцарь, который уже надел шлем и теперь выглядел почти как участник турнира.
- Нам пора. Приготовься, сейчас будет жарко. Береги себя и помни о том, что ты должна сделать.
Он похлопал ее по плечу и двинулся вперед, а она, как зачарованная, поплелась за ним, на ходу вынимая секиру.
Они немного спустились вниз, туда, где линия обороны еще не была смята и вдавлена внутрь – на этом фланге противник наступал не так яростно, бросив все свои силы на центр. Рыцарь осмотрелся, поднял меч и молча кинулся вперед. Ундина смотрела на него и глазам не верила: это в восемьдесят три года! А он словно и не знал, что ему столько лет, бежал вперед с энергией молодого бойца.
Их было человек пятнадцать, отчаянных, которые затеяли прорыв на левом фланге. Но вслед за ними тут же бросились остальные, и, сами того не ожидая, они увлекли в едином порыве свою передовую, которая внезапно переместилась из центра к ним, заставляя противника на ходу менять боевую установку.
Вот это было по-настоящему сурово: Ундина бежала за Рыцарем, держа в руках секиру и что-то вопила, даже не понимая, что именно. А навстречу ей бежали большие дядьки в грязных малиновых мундирах, и тоже что-то вопили. Она видела их небритые лица и понимала, что это тоже люди, и так странно и страшно, что они бегут на нее, чтобы убить.
Рыцарь первым встретил противника. Несмотря на хлипкость и малый рост, он был искусным воином, бравшим не силой, а быстротой и умением. Он нагибался, уходил от ударов, мгновенно отступал, проваливая противника, а потом с быстротой молнии разворачивался и опускал свой меч на спину несчастного. Первый такой проваленный вылетел на Ундину практически нос в нос, и она отпрянула от неожиданности, когда он практически рухнул ей в ноги. Все произошло так быстро, что и глаз бы не успел моргнуть, но ей показалось, что прошла целая вечность. Ундина видела все в замедленном темпе, словно вырванная из привычного течения времени: вот он падает, и его морщинистое небритое лицо на мгновение показывается ей, и тут же пропадает где-то внизу, а потом она видит спину, покрытую грязным малиновым сукном, выцветшим от времени, и белый солдатский ремень.
Человек упал, он потерял равновесие и упал, но в ее голове мелькает мысль, что сейчас, именно сейчас эту спину надо рубить. Потому что через секунду он поднимется и тогда ей конец. И вот ее руки вздымаются вверх, увлекая за собой секиру, а потом со всей дури опускаются на дрожащую, живую спину солдата. И все. Брызнувшая во все стороны кровь, дикий крик боли, и она снова вернулась в реальность, которая просвистела у самого виска ударом чьей-то сабли.
Смерть скользнула по деревянному налобнику, по плечу, оставляя синяки на теле, и промахнулась, а Ундина нет. Теперь уже чья-то голова покатилась прочь, лихо отлетев от тела. Внутренне оцепенев от ужаса, она, тем не менее, продолжала действовать быстро и ловко, чего даже сам Рыцарь от нее не ожидал.
А он бился спокойно, как и положено опытному бойцу. Наносил удары точно, равномерно, обдуманно, не делая ни одного лишнего движения. Вокруг него уже громоздилась баррикада из трупов, но он на них даже не смотрел.
- Ундина! Ко мне! Прикрывай мне спину!
Принцесса метнулась влево. Вдвоем они представляли собой несокрушимый островок среди мятущегося людского моря. Но Рыцарь думал совсем о другом.
- Нам надо уходить. Смещаемся влево.
- Нет! Мы не бросим своих!
- Ундина!
- Я сказала – нет! Я останусь здесь и буду сражаться, пока жива. Хватит уже с меня позора на сегодня!
- Не дури!
Бесполезно. Ундина закусила удила. Теперь ей хотелось только одного – драться до победного конца, и доказать всем, что она тоже достойна носить звание принцессы. Все позабылось, все планы, все намерения непременно выжить, она махала налево и направо, отсекая головы, и ей казалось, что победа уже совсем рядом.
Но время шло. Сначала десять минут, потом двадцать, потом тридцать – и вот уже она начала ощущать тяжесть своей секиры. Топорище намокло в крови, стало липким и скользким. Ноги зарылись в чьи-то тела и тоже начали скользить по пролитой крови. Ундина вспотела. Сначала она ощущала это как горячий ручеек на спине, а потом пот стал заливать ей виски и лоб, стекая на брови. Налобник сбился, он больше не держался как надо и все время норовил уехать на глаза, перчатки вымокли. Это был тот момент, где она еще держала дыхание, но с каждой минутой вдохи и выдохи становились все судорожнее, и в глазах начало темнеть. Теперь Ундина чувствовала себя, как портовый грузчик, который больше не может поднять ни одного мешка.
А противников все не убавлялось, они лезли и лезли, как тараканы, и сколько бы она ни рубила, их не становилось меньше. Ундина стала поглядывать на Рыцаря, словно желая получить ответ на вопрос: долго ли еще? Но он стоял как прежде, без малейших признаков усталости, поднимал и опускал свой меч.
Вот теперь она начала жалеть, что так внезапно изменила свои планы. Если бы они ушли влево, они бы уже наверняка прорубились сквозь малиновых, и ей бы оставалось только бежать что есть духу – к Дремучему лесу, к своему спасению. А теперь она была заперта здесь, с этими бесконечными лицами, головами и спинами, мелькающими перед ней, чтобы рассыпаться в прах под ее оружием.
Их было слишком много. Слишком. Никакой героизм в мире не помог бы повстанцам преодолеть натиск Пятой армии, они были обречены. Тем более, что сзади вдруг раздались торжествующие крики – Ундина обернулась и замерла от ужаса: сверху на них посыпались черно-желтые фигурки. Она не сразу сообразила, что это, а потом вспомнила, что это цвета Ферсанга.
Сплющенные с двух сторон, как бутерброд, повстанцы умирали вместе со своей принцессой, и единственным утешением их было то, что, возможно, о них сложат песню. Заскрипев зубами, Ундина покрепче стиснула секиру, которая от крови совсем перестала держаться в ладонях, и норовила выскользнуть из рук.
- Ты это видел?
- Что?
- Сзади!
Рыцарь обернулся, привлеченный ее возгласом, и в этот несчастный момент, ему в висок угодил громадный железный шар с шипами, пущенный чьей-то рукой. Шлем заскрежетал, сминаясь, и старый воин рухнул как сноп, скошенный крестьянином. У Ундины от ужаса кровь в жилах остановилась, и она закричала только тогда, когда уже отзвенел его меч, откатившийся в сторону из безвольно разжавшейся руки.
- АААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!! – и она бросилась вперед, на ту самую ухмыляющуюся рожу с железным шаром. Это был тяжеловооруженный воин, но сталь его доспехов разошлась словно масло, когда Ундина обрушила сверху свой удар. Секира прошла от макушки до пояса, и вышла у бедренной кости с другой стороны. Секунда – и половина солдата элегантно соскользнула вниз, обнажив ярко-алые внутренности.
Но Ундина его не видела, она видела только, как пара трупов рухнула сверху на маленькое тело ее друга, и он исчез под их останками, навеки объединившись с теми, против кого только что сражался насмерть.
- ААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!! – продолжала хрипло орать Ундина. Зверь, ненасытный, голодный, яростный, проснулся в ее груди. Как обожженная, она сорвалась с места и устремилась вперед, под град ударов, даже желая, чтобы ее растерзали на куски, чтобы боль физическая заглушила боль душевную, невыносимую, невозможную.
Ей некогда было думать о том, каким Рыцарь был человеком и другом, она только чувствовала ненависть, захлестывающую через край, и неслась как по течению реки, даже и не думая сопротивляться. Каждое возникающее перед ней лицо она разрубала, каждую голову сносила с плеч, захлебываясь кровавой пеной и рыча, как хищник. Ундина бежала вперед, не отдавая себе отчета в происходящем, и только била, била, била, наносила удары, покуда могла двигаться.
Вдруг перед ней возник редут, который она перескочила, обнаружив там троих испуганных солдатов, которых она зарубила, не раздумывая. Увидев невдалеке еще пятерых, она устремилась к ним, и только тут осознала, что что-то не так. Яростное наваждение спало, и принцесса остановилась, оглядевшись вокруг: схватка бушевала далеко позади нее, а она одна стояла в линии обороны противника, как случайно залетевшая муха.
Мгновение – и страх ее едва не парализовал. Она инстинктивно присела и постаралась спрятаться за мешок с песком, но, к ее удивлению, никто не обращал на нее внимания. Солдаты в малиновых мундирах не спешили ее прикончить, а с явным беспокойством поворачивались к ней спиной, как будто разглядывая что-то на горизонте.
Ундина прикрылась мертвым телом какого-то солдатика, и притихла. Стоит им только посмотреть повнимательнее, как она пропала, но головы солдат были упорно повернуты на север. Она тоже хотела бы посмотреть, что там происходит, но сейчас было выгоднее изображать мертвую, обнявшись с другим мертвецом.
И тут она снова услышала гул, как будто земля дрожала под тысячами сапог. Этот гул сначала выбрался из-под звуков битвы, потом заявил о себе в полный голос, и вскорости уже затмил его, равномерно раскачивая утоптанное поле. Что-то приближалось с севера, и Ундина боялась даже подумать, что это могло бы быть. Минута за минутой, и вот уже равномерный гул сменился звоном железа и криками ярости – впереди тоже завязался бой. Она не утерпела, подняла голову, и увидела только горизонт, испачканный кровью.
- Я уже крышей поехала. Такое бывает, Рыцарь рассказывал... – из ее головы выветрился факт, что Рыцаря больше нет, она еще не осознала это и не привыкла думать о нем, как о погибшем. Так даже было лучше, лежа в грязи в обнимку с мертвецом, умирать от горя по убитому другу уж совсем невыносимо.
А кровь все дальше растекалась по горизонту, затапливая близлежащие поля. Ундина наблюдала это и не сопротивлялась, тихонько удивляясь тому, как натурально выглядят шизофренические галлюцинации. Вот кровь залила землю, потом приподнялась над ней и пошла рябью, через которую почему-то просвечивает небо. Она приподнялась на локте и протерла глаза рукой, стирая кровь и пот – теперь ей показалось, что над землей реют тысячи алых знамен, которые бросаются на людей в малиновом и крошат их в капусту. Странно было ей это видеть.
И только примерно через полчаса, когда знамена подошли настолько близко, что из можно было рассмотреть, Ундина увидела на них какую-то уродливую крокозябру, напоминающую ободранного хорька.
- Мать твою, это же эта... как ее... Хренапупра... Тьху ты, скулопендра... Нет, саламандра! Точно, саламандра! Ой, батюшки... – и принцесса прикрыла рот рукой, не веря своим глазам.
Зря она сомневалась: это действительно была саламандра, древний символ Тридесятого царства. Король Марк, про которого все как-то позабыли, все-таки решился спуститься с гор и прогуляться до Амаранты, но он не рассчитывал застать возле нее настоящее побоище.
Тогда, на Драгунате, глядя вслед убегающей Пятой армии, он не пошел вниз, он понял, что наступил момент, когда ему дается в руки большой куш, и малыми силами его не взять. Марк срочно отправил гонцов во все концы, созывая остатки своей армии, чтобы спешно выступить вдогонку, и когда они собрались вместе, он спешно двинул вперед, не останавливаясь ни на секунду. Они пролетели мимо города Панаша, который в ужасе закрыл ворота и сел в осадное положение, и даже не посмотрели в его сторону. Марк торопился в Амаранту.
Его гнал какой-то подспудный страх и ощущение, что надо спешить. Тысячу раз он проклинал свои чертовы способности, которые никогда не давали ему нормально подумать, как положено королю и принять взвешенное решение. Нет, он как вздорная баба метался туда-сюда, пытаясь угнаться за своими предчувствиями. И сейчас они гнали его в Амаранту.
Его людям очень хотелось разграбить Панаш, но король спешил так, что им даже посмотреть в его сторону не удалось. Ропот поднялся в войсках, но Марк даже бровью не повел – он знал, что делает.
- Мы войдем в Амаранту, а это куда лучше Панаша, так что имейте терпение, друзья мои, имейте терпение. И не забудьте – мы заканчиваем войну победой!
Об этом никто как-то не подумал, а ведь так и происходило – по колее, оставленной Пятой Армией, они бежали к победе в войне, которая давно казалась проигранной. Марк глазам своим не верил, и боялся слишком размечтаться на эту тему. Ему стало не по себе. Даже если бы он надел на свою голову корону Страны Вечной Осени, и сел на трон короля Ибрагима, он бы здорово испугался, увидев маленькую женщину, и неизвестно, как бы поступил, если бы она велела ему снимать корону и убираться к чертям собачьим в свои горы.
Хорошо, что никто об этом не знал. Но Марк серьезно беспокоился о своей зазнобе, и ехал, внимательно пглядывая по сторонам, как будто мог в любой подворотне увидеть знакомый силуэт. Но никто ему не попался до самой Амаранты, и это было странно. Ему казалось, что он непременно должен встретить Мими, как всегда встречал в кризисные минуты своей жизни, а она вдруг куда-то запропала. Можно себе представить, как ему хотелось свернуть в Куркколу по дороге, но он запретил себе делать это.
Когда они подошли к столице, они обнаружили искомое – Пятую Армию, но она там не просто так стояла, она дралась, да так, что просто дух захватывало. Марк теперь понимал, почему войска так спешно покинули его страну, и даже восхищался Орландо, сумевшим оставить дело своей жизни, чтобы решить первоочередную задачу.
Но он сюда пришел не для того, чтобы выражать почтение старому правителю. Как раз наоборот. Поэтому приказ был отдан однозначный – уничтожать правительственные войска до полного разгрома. Битва вспыхнула с новой силой, но теперь уже Пятая армия оказалась на месте начинки бутерброда, а повстанцы, ошалелые от невесть откуда подвалившей помощи, ринулись в бой с новыми силами.
Принцесса Ундина, поняв, кто перед ней, отшвырнула труп и кинулась назад, к своим, нимало не заботясь о том, что кто-то из малиновых может ее догнать. Она оказалась права – никому до нее не было ни малейшего дела. Она даже смогла налететь на противников сзади и изрядно порубиться, пока те соображали, почему опасность неожиданно пришла сзади.
Вот теперь она начала понимать, что значит «получить стратегическое преимущество и заставить противника это понять». С появлением алых знамен, решительность малиновых рухнула, как подрубленное деревце. Они больше не были львами, они осознали, что победа уходит у них из-под носа, и это все изменило.
Ундина собрала вокруг себя человек двадцать своих воинов, оставшихся в живых на этом участке и велела начать группироваться, подтягивая всех, кто уцелел. Ей хотелось встретить Марка не просто так, а во всеоружии, показав, что и она кое-чего стоит, несмотря ни на какие синяки. Это ей удалось довольно легко, яростный бой у подножия холма стихал, как по мановению руки. Они все чаще видели спины солдат Пятой армии, которые спешили назад, к своим, тоже стремясь скучиться, чтобы как-то дать отпор неожиданной беде.
Теперь, когда опасность с одной стороны им больше не угрожала, Ундина велела развернуться и ударить по Ферсангскому полку, который изрядно потрепал их со стороны города. Возле нее больше не было советников, она действовала сама, и даже не вспоминала о том, что она молода, глупа и ничего не умеет.
Словно кулак, повстанцы развернулись и треснули по желто-черным рядам. Они больше не боялись, у них пояивлась надежда. Да что там надежда – полная уверенность в победе, они теснили своих противников, как мальчишек, вышедших поиграться с деревянными палками.
Яростные атаки следовали одна за другой, и вот уже полк дрогнул и покатился вниз, обратно к городским предместьям. Ундина с товарищами проводили их ровно до начала жилых домов, пронаблюдали их спины, а потом удалились обратно, на холм. Именно там предстояло разрешиться многолетней драме, и Ундина шла вперед с окаменевшим сердцем, внутри которого горел яростный огонь. Теперь перед ней стояла другая задача: она защищала не просто свое будущее, а свою родину, на которую к добру ли, к худу, но ступила чужая нога. Это была уже не Ундина-подавальщица, это была королева Ундина.
Битва продолжалась дотемна, и даже после того, как луна разгорелась на небе ровным светом, кое-где еще вспыхивали схватки. Но стоило колоколам в предместье прозвонить полночь, как мало-помалу все стихло. Пятая армия была разбита. Аникеева убили, осталось только знамя, да люди, которые уже больше ни за что не хотели сражаться. В ночной тьме трудно было отличить красных от малиновых, и одинаково бесцветные флаги реяли над полем, прощаясь с мертвыми, которые усеяли его своими телами.
Король Марк выступал победителем. Он смотрел по сторонам и наслаждался тем, что было ему недоступно ранее – успехом. Сегодня ему все удавалось, и тревожные огни костров казались ему самыми праздничными в мире фейерверками. Страна Вечной Осени, на протяжении двадцати лет бывшая для него символом превосходящей силы, теперь лежала у его ног, поверженная и растоптанная.
Дед гордился бы им. Наверное. Потому что по сути его заслуги в этом не было – он просто пошел по следу убегающей армии, и догнал ее когда она была занята борьбой с немногочисленным, но упорным противником. Однако он удачно повел свою партию, и бой был выигран с минимальными потерями. Марк даже на какой-то момент почувствовал себя хорошим полководцем.
Сейчас он принимал капитуляцию от остатков того, что некогда терзало его на третьей Драгунате, грозя раздавить. И все произошло так внезапно, что он даже не мог поверить в правдивость происходящего. Его так и подмывало ущипнуть себя за ляжку. Совсем неподалеку сияла огнями Амаранта, которая когда-то так восхитила его. Он мог спокойно войти в нее и объявить себя королем, повесив старого мошенника Орландо –мысль была очень заманчивой.
К нему подошел полковник Орейро и доложил, что остатки армии сдались, но холм занят не правительственными войсками, а каким-то сбродом, называющим себя повстанцами и подданными принцессы, которая якобы воскресла уже пару раз из мертвых. Короче, чушь какая-то...
Марк улыбнулся. Уж ему-то эта история была хорошо знакома. Он велел Орейро не затевать с ними ссоры, а послать к ним человека, попросить их принцессу к нему. Все-таки сейчас именно он решал, как все будет в этой стране. Несчастный принц, предатель, просидевший восемь лет в окопах, проклятый своим дедом и презираемый соотечественниками, теперь становился королем огромной и сильной страны.
Он поневоле выпрямился, приосанился, как настоящий король. Именно в ту минуту, пока пятая армия сдавалась в плен, он почувствовал себя королем, хотя такого чувства у него не бывало даже дома. Здесь он прославился и обрел могущество, именно здесь, а не в Ландрии, хотя и постоянно думал о том, не совершил ли он ошибку, послушавшись совета баронессы Ферро.
Вернулся посланный от принцессы и передал, что Ее Высочество согласна принять Его Величество у себя в ставке. Марк едва не расхохотался в голос – видимо, гонор у этой принцессы был, что надо: чтобы он, победитель, да шел к ней на гору? Однако посланник покраснел и добавил:
- Эта дерзновенная особа добавила еще кое-что... – он явно мялся, не решаясь озвучить ее слова.
- И что же она такого сказала?
- Я не смею повторить...
- Врешь. Очень даже смеешь, особенно, когда я приказываю.
Несчастный парламентер пошел пятнами, которые были видны даже при таком скудном освещении.
- Она сказала... она сказала... что... Это матерно, Ваше Величество...
Марк хохотал во всю глотку.
- Забавно. Воскресшая принцесса, которая уже пару раз побывала трупом, еще и так замечательно ругается. Ей-богу, я должен увидеть эту выдающуюся девушку!
Все вытаращили глаза, а король потребовал свой плащ и шпагу, явно намереваясь идти к принцессе.
- Ваше Величество, но это неприлично, вы не должны идти к ней! Эта дама вообще непонятно кто, и уж точно не вам следует делать первый шаг.
- Ладно, не суетитесь. Я король или как? А раз я король, то сам могу выбирать, к кому идти. – и он зашагал по полю, в компании своих офицеров, выражавших полное неудовлетворение происходящим.
Ночь скрыла от посторонних глаз весь ужас произошедшего. Темнота милосердно опустила покрывало на лица погибших, стыдясь показать людям их же собственное отражение. Но похоже, что больше никто не стыдился – разве не те, кто шагал сейчас по полю, натворили все это? Король шел молча, поглядывая по сторонам, но не чувствуя ни ужаса, ни смущения – он много раз в жизни видел смерть и не страшился ее. И еще чаще он видел смерть напрасную, никому не нужную и ничем не оправданную. Того, кто побывал в Молчаливой лощине, ничем не испугаешь.
Он миновал линию их сражения с Пятой армией, пересек поле, на котором теперь располагались пленные. С первого взгляда их и за пленных-то нельзя было принять – они так же сидели у своих костров, готовили пищу или тихо говорили. Да и в самом деле, не наденешь же оковы на всех, которые, к тому же были у себя дома.
- Ваше Величество, на вашем месте я бы остерегся.
- Чего?
- Эти люди – наши враги, мы с ними двадцать лет воевали.
- Правда? А причину вы знаете?
Высокий, горбоносый Орейро замялся на минуту, пробормотав что-то вроде: «Она сами напали».
- Вот, а они и подавно не знают. У них нет причин нас ненавидеть.
- Но есть еще и «фактор дурака»...
- А на этот случай я и взял вас с собой.
Когда кончились костры пленных солдат, они вступили на новую просеку, оставленную смертью, и тут Марк понял, что повстанцы, пожалуй, были ключом к его сегодняшней победе. Здесь воевали, и воевали так яростно, что сама земля вздыбилась местами.
- Видите это, а я-то думал, что это мы их победили.
- Разумеется, мы.
- Нет, Орейро, сколько лет мы отсупали перед Пятой армией? И сегодня бы отступили, не будь у нее в повздошине вот этого ножа.
Орейро пожал плечами:
- Какая разница? Мы победили – это главное, и теперь от нас зависит здесь все.
Король улыбнулся в темноте, и улыбка его была иронической.
Для того, чтобы повидать принцессу, им пришлось взобраться на холм, а потом долго объясняться в выставленным кордоном, кто они такие и чего им нужно. Караульный солдат не поверил, что видит перед собой короля Марка, и посоветовал им убираться подобру-поздорову, пока «Ее Высочество не пришли и пинков вам не надавали».
И снова Марк смеялся, приводя в недоумение всю свою дружину.
- Друг мой, я вообще не люблю угрожать людям, но для вас сделаю исключение. Если вы сейчас же не отведете нас к принцессе, я сверну вам шею. Вот этими самыми руками, и наплевать, что я король-раскороль.
Роста Марк был невысокого, но руки, протянутые к солдату, внушали уважение – это были мозолистые ладони труженика и воина. Солдатик поколебался, а потом пробормотал:
- Я вас к ставке отведу, а там – сами ищите. Принцесса наша с самого вечера по полям бродит, ищет Рыцаря.
- А что с ним случилось? Ах, да, глупый вопрос... Хорошо, пойдемте к вашей ставке, а там разберемся.
Паренек привел их к большой, замусоленной палатке, возле которой был выстроен дозор из таких же ребят крестьянского вида.
- Тут это... оне говорят, что оне король и хотят видеть нашу принцессу.
Поднялась легкая суматоха. Никто и правда не ожидал, что король притопает сюда сам, чтобы повидаться с принцессой. В конце концов его пригласили войти в палатку, где было довольно тепло, и где располагались человек пять-шесть выживших полевых командиров Рыцаря.
- Доброй ночи, господа.
Марк был спокоен, он нисколько не опасался этих людей, в то время как Орейро отчаянно страдал, что у него отобрали кинжал. Полевые командиры, люди явно неблагородного происхождения, стояли столбом, растерявшись, и не понимая, как себя вести.
- Вы король? – наконец, спросил один из них, по виду похожий на опытного бандита.
- Да, я король Марк, и я пришел, чтобы поговорить с вашей принцессой. Ее зовут Лия, не так ли?
- Ундина. – поправил его бандюк, пододвигая к нему чурбачок, на котором еще утром сидел Бедный Рыцарь.
- Вот как? В последний раз, когда я слышал о ней от баронессы Ферро, ее звали Лия.
- Это дела господские, нас не касаются. Что ж, принцессу повидать можно, только где ее сейчас найти? Она ушла искать Бедного Рыцаря, который сегодня пал в схватке. А какие поиски в потемках, вы и сами небось понимаете.
- А почему нельзя было до утра подождать?
- Горюет она очень. Бедный Рыцарь ей как отец был. Да и нам всем, чего уж там... – мужчина вздохнул и подопнул обратно в костер выпавший уголек.
- Понятно. Ладно, тогда я поищу ее сам. Доброй ночи.
- Да куда же вы? Сами потеряетесь!
- О нет, - Марк улыбнулся на прощание, и в отсвете пламени его зеленые глаза замерцали таинственным блеском. – у меня есть свои способы.
Искать иголку в стоге сена ей-богу проще, чем человека на поле битвы, да еще и посреди ночи. Но Марк был уверен в себе и только улыбался, покинув палатку. Вслед за ним высыпали все командиры повстанческих отрядов – посмотреть, что же он будет делать. А Марк встал и огляделся: с холма было бы все прекрасно видно, будь сейчас день. Рыцарь и правда выбрал лучшее место для своего отряда. Слева тревожно и таинственно дрожали в тумане огни жилья – предместий, трактиров, лавок, за которыми молча ждала прекрасная Амаранта. Справа горели бивуачные огни, его и бывшей Пятой армии, а спереди был черный провал, изредка вспыхивающий редкими факелами, как кошачьими глазами.
- Она ушла туда? – спросил Марк, указав рукой на северо-запад, туда, где было темнее всего.
- Да. Откуда вы знаете? – изумился тот самый командир, похожий на бандита с большой дороги.
- Чувствую... – не оборачиваясь ответил Марк, уже спускаясь по склону. Вслед ему кричали люди, предлагали помощь, но он даже не обернулся, следуя за своим чутьем. Ему пришлось спускаться по разбитому склону, пару раз он даже падал в темноте, спотыкаясь обо что-то, и это неизменно вызывало вопли ужаса у его сопровождающих, число которых увеличивалось с каждой минутой. Не только командиры, уже и простые солдаты тащились за ним, с интересом ожидая некоего аттракциона. Казалось, что весь лагерь повстанцев решил его сопроводить.
А Марк уверенно шел вперед, запинаясь о закоченевшие трупы, и наступая на них. Он как будто и не видел вовсе, по чему ступает – и то правда, из всех сопровождающих он один был без факела. Шлепая наугад по полю, король, как всегда, поражался сам себе, но не переставал послушно тащиться за своим внутренним голосом.
И тут темноту разрезало дрожащее свечение одинокого факела. Еще ничего не видя, Марк уже точно знал, что пришел на место.
- Ваше Высочество! Вот зря вы по ночам шарахаетесь, утром оно и вправду виднее.
- Тебя не спросила, морда. Что там за делегация за мной таскается? Вам что, делать нечего, раз вы свои посты побросали и сюда приперлись? Или не терпится кнута получить? За мной не заржавеет... – факел поднялся повыше, и в его неверном свете король увидел перепачканное лицо той самой девушки, которая спасла ему жизнь в Энкрете.
Ночь заканчивалась. На небе стали видны серые безрадостные облака, как грязной холстиной укутавшие горизонт. Подуло холодом, и даже редкий снег пробрызнул, пока они возвращались в палатку. Ундина была подавлена, и даже такое феерическое явление знакомого короля ее не обрадовало.
- Не терзайтесь так. Утром мы его найдем, непременно.
- Разве ж я поэтому терзаюсь?
- Понимаю. Вряд ли это вас утешит, но он прожил долгую жизнь, которая была и счастливой и плодотворной. Всем бы так.
- Железным шаром по черепу?
Они скрылись от пронизывающего ветра в грязной палатке, где Ундина поставила на огонь жестяной котелок и кинула туда щепотку трав из котомки Рыцаря. Воспоминание о том, как он учил ее заваривать чай, вызвало у нее новый приступ слезливости, и перепачканное лицо ее снова стало менять раскраску, перенося грязные полосы на новое место.
Король ничего не сказал, он знал, что такое горе и боль потери. Надо сказать, что он почти не удивился, увидев Ундину – еще в тот раз ему показалось, что у этой девушки необычная судьба. А она шумно высморкалась в платок и опустилась на барабан, обхватив голову руками.
- Голова трещит, как будто я неделю не просыхала.
В приоткрытый полог палатки уже сочился бледный свет наступающего утра.
– Странно, вот вроде мы победили, все кончилось, а радости никакой. Я же скакать должна до небес: «Ура! Ура! Я королева!», а мне хочется убиться веником.
- Это всегда так. Событие случилось, ради него мы отдали много энергии, и теперь чувствуем опустошенность. Ничего страшного, все восполнится, все придет в норму. По-хорошему, вам сейчас надо поспать.
- Я не могу. Как вспомню, что это ведь я его отвлекла своим воплем дурацким! Как будто он и без меня не знал, что там творится...
- А вот это глупо. – Марк помешал чай в котелке, отчего его запах наполнил всю палатку. – Вашей вины тут нет, и страдание ничем не поможет ни ему, ни вам. Будете только впустую себя изводить.
Он налил чай в кружки и пододвинул к ней свой чурбачок.
- Что ж, будем знакомы. В прошлый раз как-то не привелось расспросить вас, кто вы и откуда.
Ундина подняла на него глаз, налитый кровью.
- Я принцесса Страны Вечной Осени, и зовут меня Ундина. А тех, кто задает дурацкие вопросы, я зубами загрызаю.
- Это само собой. Только мне можете не рассказывать свои сказки, я достаточно хорошо знаю всю эту историю с воскрешением принцессы Лии.
- Еще бы. Я знаю ее ничуть не хуже – все, что известно вам, известно и мне. По сути, благодаря вам и вашим дурацким выходкам я и стала принцессой. Только теперь поздно меня разоблачать – я уже принцесса и я стану королевой, даже если вы будете мяукать обратное. Кстати... – она вдруг опустила кружку и посмотрела на Марка так, словно впервые его увидела. – А какого лешего вы делаете на нашей территории со своей армией?
- Спасаю чью-то королевскую задницу от неминуемой гибели, - ответил он ей в тон.
- Профессиональный помогатель маленьким беспомощным девочкам, лишенным короны всякими мерзавцами?
Король покачал головой.
- Сразу видно, что корона вам жмет. Будь вы чуть поопытнее, то понимали бы, что ваша корона, страна, и вообще жизнь зависит теперь от меня, а значит, разговаривать со мной надо как минимум вежливо. А будь вы чуть лучше воспитаны, то разговаривали бы вежливо всегда, независимо от обстоятельств.
- Так вот оно что... Король Марк приперся нас завоевать. А давно ли этот король скакал зайцем по придорожным трактирам, и удирал от шпионов Орландо? Знаете, сударь, вам, хотя бы из благодарности ко мне, за то, что я спасла вам жизнь, следовало бы заткнуться и убраться восвояси. А уж если взять баронессу Ферро, то вы ей вообще по гроб жизни должны и никогда не расплатитесь. Страна Вечной Осени спасала вашу жалкую жизнь сто раз, а вы тут ноги на стол закинули...
В чем-то она конечно была права, но воспитания ей однозначно недоставало. Впрочем, это даже почему-то радовало Марка. Ну конечно, если бы он встретил здесь настоящую Лию, ему пришлось бы попрощаться даже со своими самыми безумными надеждами. А так все нормально, обычная самозванка, и с ее стороны ему уж точно опасаться нечего.
- Знаете что, давайте не будем увлекаться руганью, а то можно договориться до полной потери человеческого облика. У нас еще будет время все выяснить и договориться. Лучше сейчас напиться чаю и чего-нибудь поесть – если у вас нечего, то милости прошу ко мне, там найдется. А потом приступим к поискам вашего друга, как раз уже почти рассвело.
В его голосе не было ни агрессивности, ни злобы, ни раздражения на ее грубость, и Ундина мгновенно остыла, как кипящее молоко от капли холодной воды. Действительно, чего это она? Этот человек вчера вернул ей свой долг, и даже сейчас не пытается доказать ей свое превосходство, которое видно невооруженным глазом. Нет, надо скорее заканчивать войну, она на всех плохо действует – эту мысль она высказала вслух.
- Не могу не согласиться с этим. – Марк поднял свою кружку, словно отсалютовал ей, и осторожно прихлебывая, начал пить чай.
А все-таки он милый.
- Кстати, насчет нашей общей знакомой... – Марк старался придать своему голосу как можно больше безнразличия, но получалось ровно наоборот. – Вы не в курсе, куда опять запропала баронесса Ферро?
Ундина нахмурилась. Это было еще одно воспоминание, которое она охотно бы стерла из памяти.
- В курсе. Вот только не знаю, как она себя чувствует.
- Что это значит? Она больна? Ранена? – король тут же позабыл про все на свете.
- Хуже. Ее, как бы это сказать, паралич разбил после одного неудачного объяснения.
Марк побледнел и смотрел на Ундину так, словно это именно она была виновата в несчастье, постигшем баронессу. А что, разве не так?
- Ну, Рыцарь с Ирьей хотели, как лучше, а получилось как всегда. Она-то думала, что это Лия воскресла, а когда меня увидела, то вся посинела, скривилась и... аааа... – она безнадежно махнула рукой. Это была ночь потерь.
Марк поднялся на ноги, не отводя от нее пылающего взгляда. Первым желанием его было поставить этой горе-принцесе второй фонарь – на пару уже почти зажившему первому. Но он сдержался. Молча крутанувшись на каблуках, он покинул вонючую палатку и подставил лицо колючим порывам ветра. Мелкие снежинки, злые и холодные, кусали его кожу, а в груди бушевал пожар: как так можно было по-идиотски сгубить такого человека? Она же практически национальное достояние!
Сзади прошелестела портьера – Ундина тоже вышла подышать воздухом.
- Откуда я могла знать? Да и никто не мог. Она у Ирьи сейчас, лечится, так что, надеюсь, все будет с ней хорошо.
Король процедил сквозь зубы.
- Вы вообще представляете себе, что такое инсульт? Если честно, мне сейчас очень хочется дать вам в глаз...
- При виде меня всем хочется дать мне в глаз.
Мрачно проговорила Ундина и уставилась вперед, на тот отрезок Великого тракта, который вел прямиком к Малиновым воротам. Сейчас, когда почти рассвело, и можно было просмотреть все, до самых крепостных стен, то становилось ясно, что город и не думал спать. Ряды карет, телег и просто всадников тянулись нескончаемым ручейком почему-то по направлению из города. Люди покидали Амаранту, как крысы покидают тонущий корабль.
Марк и Ундина замерли, удивленные увиденным. Похоже, что победа стала для них только началом, и надо было спешить в город. Тем более, что там начались престранные события.