~ 1 ~
Андрей Шайдуров
ПРОСТЫЕ ИСТОРИИ
~ 4 ~ ~ 2 ~
Секрет
Добро иногда находится так далеко за глу-
пыми поступками, что сразу и не поймёшь, чем
может закончиться обыкновенная шалость. Инте-
рес к спичкам обернулся для Катьки сожженной
баней, сгоревшим в пыль забором и выгоревшей
дотла соседской усадьбой. Пожарные, затушив
угли, поехали допивать то, что они называют ча-
ем, и досматривать сны. Семилетний Герострат в
юбке, почуяв неладное, набрала с собой много
вкусного хлеба и, не дожидаясь родительского
гнева, переехала жить в малинник, на дальний
край участка.
Данька, сосед и объект насмешек всей улицы,
был на два года старше рыжей взрывной Кати.
Худой, нескладный, близорукий. Зато всё видел и
даже пролез в огород, в Катькино убежище. Гор-
дость семьи, потомственный сельский интелли-
гент, с детства обожал смелую Катьку, но пока-
зать себя мужчиной мешала уличная шпана. А
тут такой случай. Пока девочка тряслась от стра-
ха, он, поправляя очки, расковырял щепкой не-
большое углубление в земле. Притащил откуда-то
разных фантиков, бусинок, цветных стёкол и про-
чих детских сокровищ для «секрета». Потом, как
в фильмах про индейцев, дети расцарапали тон-
кие шкурки на запястьях и измазали в крови всё,
что принёс мальчишка. Аккуратно выложили
~ 5 ~
~ 3 ~
цветными бумажками дно ямки и закопали там
все ценности, оставив небольшое окошечко.
Данька с Катькой почти поженились в ма-
лине, когда её родители вернулись с работы. Во-
круг серым трауром лежала зола. Ребёнок исчез,
и бани нет. От соседской усадьбы только груст-
ный пепел. Папа, прикинув, во сколько ему обой-
дётся строительство, тут же приговорил к смерти
поллитру водки, мама немножечко поседела.
Добрые соседи подсказали, где скрывалась при-
чина сегодняшних бед. В царстве мёртвого тра-
ура живыми были только кусты малины. Пер-
спектива заполучить вместо дочери огородного
Маугли предков совсем не радовала. Пока мама
вооружалась шлангом от стиральной машинки,
чтобы пригласить Катерину обратно в дом, папа
уговорил сдаться вторую стеклянную крепость.
Мамины аргументы убедили девочку вернуться.
Вдруг осмелевший Данька попробовал было за-
ступиться, но силы были неравны. К ночи у
Катьки поднялся сильный жар, вызвали «ско-
рую» и отвезли дочку в районную больницу.
Удивлению соседа Лёхи, вернувшегося с рабо-
ты следующим утром, не было предела. Жил он
бобылём. Из живности в покосившейся избёнке
только клопы, мыши да одноглазый кот Проще-
лыга, который, как и хозяин, появлялся дома
пару раз в неделю. Хоть какое-то хозяйство было,
когда уходил. Пришёл – ничего нет, даже ограды.
Лешка хотел сойти с ума, но быстро передумал.
~ 6 ~ ~ 4 ~
Обескураженного погорельца встретила целая
делегация из соседей и сельской администрации.
Позже всех выявлять причину пожара и зло-
умышленников приехал представитель от пожар-
ных. Хорошо, что им оказался двоюродный Кать-
кин дядя по материнской линии, поэтому «возго-
рание произошло от неисправности в электросети».
Лёшка быстро сообразил выгоду и картинно
заплакал, сидя на одинокой чурочке у дороги с
одноглазым котом на руках. Комиссия растрога-
лась и постановила: пожалеть Лёху однокомнат-
ной квартирой с удобствами. Алексей утёр сопли и
отправился в запой. И сразу опоздал на работу.
На полмесяца. Потом вспомнил, что ему пятьдесят
пять, оформил пенсию и долго благодарил Кате-
рину за нечаянную услугу. Вот вам и детская ша-
лость.
А Катька… Катька подцепила заразу. То ли
на нервном срыве, то ли от осколка стекла в ма-
линнике. Ходили слухи: чуть ли не заражение
крови. Кровь редкая, четвёртой группы. Полгода
по больницам, потом санаторий. Дома девочка
появилась только весной. Данька всё это время
упрямо заходил в гости к соседям, интересовался
здоровьем и передавал приветы, за что получил
прозвище – «жених».
Родители, и те, и другие, были несколько
огорчены таким мезальянсом, но кого это оста-
навливало? Скорее, совсем наоборот. Тем более
соседи. Детская дружба переросла во взрослую
~ 7 ~
~ 5 ~
свадьбу уже в институте. Пока Катерина рожала
первенца, Данила перевёлся на заочное и устро-
ился обучать грамоте деревенских ребятишек.
Вторые роды прошли менее успешно, но всё
обошлось: мальчик был здоров и мама поправи-
лась. Рожать третий раз врачи не рекомендовали.
Больше никаких детей – решили Катя с Данилой,
но через пять лет в их семье появилась ещё одна
Катерина, копия мамы. Эти роды для старшей
Кати были опасны и прошли очень болезненно.
Ребёнка выписали из больницы, а маму перевели
в другое отделение. Данила по два раза в день с
бутылочками бегал в больницу забирать грудное
молоко, бабки возились с внучкой, а он разрывал-
ся между домом, работой и любимой Катькой, ко-
торой было очень плохо. Ей даже потребовалось
переливание крови, и Данила отдавал свою,
первую положительную, для Катиной четвёртой.
Нервы, переживания, но, слава Богу, всё закончи-
лось благополучно и на этот раз. Больше они не
рисковали, а после даже шутили, что у Катерины
теперь новая, неизвестная науке группа – пятая.
Так получается, что кто-то всегда идёт пер-
вым. Екатерина ушла в шестьдесят два. Неожи-
данно тихо и легко, во сне. Совсем не так, как
жила. Директор школы, Даниил Палыч, после
ухода любимой Катерины в лучший мир всё ещё
продолжает работать, хотя ему скоро семьдесят.
У них трое взрослых детей. Младшая, Катька, –
вылитая мать. И живёт в том самом доме, где
~ 8 ~ ~ 6 ~
прошло детство её родителей. Даниил Палыч, ко-
гда бывает в гостях, часто забирается в старый
малинник, по-мальчишески приседает на корточ-
ки, подолгу смотрит куда-то под ноги и тихонько
шепчет:
– Как ты там без меня, моя пятая группа
крови…
Беспощадный автопром
Если говорить о машинах как о средствах пе-
редвижения, то мне нравятся маленькие. В них не
садишься, их надеваешь, как пиджак. Они уютнее
и не привлекают хулиганов. Сломалась – поло-
жил в карман и отнёс в сервис. Не поддаётся ре-
монту – колёса на дачную тележку, аккумулятор
– на батарейку к фонарику, остальное – в ме-
таллолом. Похорони с почестями и купи новую.
На сдачу можно устроить скромные поминки или
обмыть покупку.
Двухместная инвалидка досталась мне за
пятьдесят рублей и литр самогона. Решето на ко-
лёсиках. Передвижения на симбиозе дырявого
корыта, конной веялки и мотоцикла – это отдель-
ное удовольствие. Сквозь полик было видно доро-
гу, и, если проехать по луже, прибоем в салон за-
носило бычки, мусор и некрупных животных. Ко-
гда шёл дождь, то мой друг Серёжа или брат Ви-
таля непременно сидели на крыше с зонтиком, а
~ 9 ~
~ 7 ~
внутри машинки можно было только в резиновых
сапогах.
В сухую погоду в салоне лежала пыль. Когда
недоразумение чихало и заводилось, она оживала.
Мы трогались, набирали скорость – пыль подни-
малась облаком. Если случалось ехать не одному,
то узнать отчаянного пассажира можно было
только на ощупь или по голосу. Иногда дорогу
внезапно перебегало глупое дерево или такой же
умный столб. Друзья выправляли железный по-
зор молотком, и мы катились вперёд, к мечте, не
отклоняясь от маршрута. Трезвому стыдно, а
пьяному нельзя, поэтому я передвигался в состо-
янии золотой середины, пока не уставал. После
меня этот жестяной пиджак целое лето донаши-
вал соседский мальчишка. Изорвал в клочья.
Следующее приобретение, гордость украин-
ского автопрома, порадовало расцветкой. Запо-
рожец был красный, как пожарная машина, и
прибыл в кузове грузовика. Прежний хозяин
очень удивился покупателю, отказался от денег и,
плохо скрывая радость, оплатил услуги за до-
ставку. Прослезился от счастья, перекрестился и
долго желал мне терпения.
Заводилось это чудо только после магического
ритуала с нецензурными заклинаниями, ехало
громко, но неуверенно. Тревожный автомобиль.
Он всё время чем-то болел, что, впрочем, никак
не сказывалось на его аппетите. Бензин пил вёд-
рами, как бык помои. Но за две двери и наличие
~ 10 ~ ~ 8 ~
заднего сидения ему прощались все его недуги.
Это преимущество делало из него «машину –
мордушку». Исключительно удобная штука для
доставки из пункта «А» в пункт «Укромное Ме-
сто» строптивых и несговорчивых девушек, хотя
заманить их внутрь было делом нелёгким.
Однажды, пьяной летней ночью, мы с братом
Женей собрались в столицу края в гости к брату
Витале. Украинский автопром запаниковал и
ехать отказался. В дело вступил ритуал с закли-
наниями, волшебными пинками по колёсам и
прочее колдовство . Упрямец сдался, заморгал фа-
рами и робко пополз. По прямой дороге двигался
медленно, забираться в горки боялся, даже вниз
скатывался с большой неохотой. Надо заметить, что
Женя гораздо больше и сильнее машин подобного
размера, он смело выпрыгивал на ходу и помогал
машинке физически. Запорожец сопротивлялся, но
ехал. Шестьдесят километров мы преодолели в ре-
кордные сроки, за два часа.
Виталя очень удивился нашему приезду, но
желание скрасить остаток путешествия в ночном
кафе исполнил. Оценить красоту зала нас не впу-
стили строгие дяденьки, сказали, что на машине
нельзя, но мы не гордые, нам и с парковки всё
было прекрасно видно. Расстелили на капоте га-
зетку, обставили стеклянную необходимость огур-
цами и колбасой и целый час создавали гармо-
нию, отличаясь простотой форм от больших, бле-
стящих лаком автомобилей и их хозяев. Осмелев,
~ 11 ~
~ 9 ~
мы делали выгодные предложения городским де-
вушкам, но они, все как одна, упускали своё сча-
стье. Особенно догадливые обзывали нас пере-
одетыми жуликами и скрывались в ночи. Исполь-
зовать автомобиль в качестве «мордушки» в тот
раз так и не удалось. Домой «зарубежец» до-
ставил нас утром. За сорок минут, кстати.
Мир полон людей со странностями, но, чтобы
украсть запорожец, надо обладать особыми каче-
ствами. Когда автомобиль исчез, я три дня желал
извращенцу счастья и вспоминал слёзы в глазах
предыдущего обладателя этой чудо-повозки. Че-
рез неделю у меня в ограде появились некие лю-
ди, которые долго и навязчиво пытались вернуть
пропажу. Очень уговаривали, но три литра взят-
ки решили проблему положительно, и меня оста-
вили в покое.
Сейчас у меня в гараже живёт машинка
японского производства. Предсказуемая и по-
слушная. Моя супруга пыталась её убить о кир-
пичный столб, но та даже не обиделась и до дома
доехала своим ходом. Скучный автомобиль.
Счастливая Люся
Её семья носила острую фамилию Ланцет и
вся вместе отбрасывала тени меньше, чем одна
Люся. Если сравнивать с птицами, то родня – это
худые чёрные цапли на диете, а она – очень сы-
тый пингвин. Я не знаю, есть ли в природе белые
~ 12 ~ ~ 10 ~
пингвины, но, глядя на девочку, никто не сомне-
вался. Природа не обидела Люсю формами сразу
за всех родственников. Мама, краснея, оправды-
валась, что младшая дочь – вылитая прапрабаб-
ка. Папа не был лояльным дипломатом, понятие
толерантности ему было чуждо. Он долго не ве-
рил в прапрабабушку и всегда избегал встреч с
бледным, похожим на надувной шарик соседом.
Гришка и Пашка – это копия и гордость па-
пы: носатые, голенастые и колючие – тут вопро-
сов не возникало. Люся была круглая. Вся. То
есть не только её тело, но и его составляющие.
Даже ноги, глаза и характер. Редкие, белёсые
брови и волосы красоты не добавляли, но и ис-
портить внешность уже не могли. Любила дочу
только мама и детсадовская повариха тетя Света.
Мама, потому что мама, а повариха – за аппетит.
Неприязнь со стороны окружающих детей Люся
компенсировала едой.
В старших классах все девочки влюблялись в
косметику и в мальчиков, а Люда Ланцет носила
прозвище «мясорубка» и одежду на два размера
больше. Любила читать, продолжительно кушать
и мечтать в потолок. Но лучше в небо. Это позво-
ляло ей забывать прошлое, жить только сегодняш-
ним днем и не думать о будущем всерьёз. В таком
возрасте детские обиды и оскорбления заканчива-
ются быстро, а для взрослых ударов судьбы ещё
рано. Люська – пингвин, Люська – медвежонок,
добрая, наивная и по-своему милая.
~ 13 ~
~ 11 ~
Иногда даже невинная забава наблюдать за
облаками может обернуться чем попало. Если де-
вушки уже любили одного или двух парней, то
Люсю угораздило влюбиться в самолёты. Предме-
том её желаний стала вся авиация. Она рассмат-
ривала картинки и плакаты, где белозубые стю-
ардессы призывали летать самолётами Аэрофлота,
и отчаянно завидовала людям в форме внутри се-
ребристых птиц. Детская мечта стала навязчивой
идеей. К окончанию школы Люся перестала спать
и кушать. Стала худеть и темнеть цветом, чем пе-
репугала не только маму, но и всех Ланцетов. Ча-
сто и долго говорила о самолётах, читала о них,
бредила, но летала пока только во сне.
Родители уговорили Люсю съездить в город к
врачам. Она согласилась только после того, как
ей пообещали экскурсию в аэропорт. Доктора
бегло осмотрели её, сказали, что это переходный
возраст, посоветовали покой, выписали микстуры
и минимум волнений. Зато авиация не подкачала:
первый шаг к мечте оказался очень успешным. В
здании аэровокзала Люся увидела объявление о
наборе на курсы бортпроводниц и окончательно
спятила. Началась яростная борьба с лишним ве-
сом, плотное изучение английского и сдача вы-
пускных экзаменов.
Сумасшедшая девушка стала стюардессой с
третьей попытки. Приехала в деревню в голубой
форме с нашивками, высокая, стройная. Папа
Ланцет говорил людям, что дочь вся в него:
~ 14 ~ ~ 12 ~
упрямая и своего не упустит. Мама плакала от
счастья, братья гордились, соседи завидовали.
Люся переехала в большой город, сняла квартиру
и прожила в ней всю свою недолгую жизнь. В от-
пуск, всегда весёлая и красивая, обязательно к
маме, с подробными рассказами о дальних стра-
нах. Письма пару раз в месяц из-за какого-
нибудь дальнего рубежа, в красивых узких кон-
вертах с печатями не по-русски. Мама перевязы-
вала их ленточкой и прятала в шкатулку. Часто
перечитывала, когда осталась одна. Парни давно
живут своими семьями, а муж Иван год не дотя-
нул до пенсии.
Вся деревня знала, что Люся Ланцет –
успешная, счастливая девушка. Вот только замуж
почему-то не вышла. И умерла рано, в тридцать
шесть. Наверное, оттого, что панически боялась
высоты. В первом же учебном перелёте практи-
кантка Ланцет устроила тихую истерику, упала в
обморок и неделю пролежала в больнице. Комис-
сия запретила Люсе даже близко подходить к
трапу самолёта, но работа в службе регистрации
пассажиров позволяла ей через знакомых пило-
тов отправлять маме письма из разных стран.
Светкина баня
Городская Светлана в очередной раз случайно
вышла замуж. Будущий супруг Володя обещал
Светке золотые горы, вставить зубы и «махнуть
~ 15 ~
~ 13 ~
на Юга». Представлялся не то агрономом, не то
председателем колхоза и хвастался урожаем зер-
новых. Детальный осмотр выявил в муже не
очень аккуратного тракториста с деревенской
пропиской, пожилой мамой, хроническим гемор-
роем и алкоголизмом. «Юга откладываются», –
подумала Света, но Володина старушка-мама
уже пару раз пыталась нанести визит к Богу и
усиленно готовилась к последнему и окончатель-
ному. С жильём у престарелой, столичной девуш-
ки восьмой год были временные трудности, а тут
перспективы. Светка переехала к Вове, нашла
работу продавца и научилась топить печку.
Время шло. Свекровь, Валентина Петровна,
одиннадцатый год одной ногой была на том свете.
Копила похоронные, ночами кряхтела, днём хра-
пела, но два раза в неделю исправно ковыляла в
баню. Светке приходилось напрямую участвовать
в процессе, мыть и парить старуху. Вначале это
не доставляло хлопот, но с годами ритуал начал
бесить так, что Светлана уже ненавидела банные
дни и вообще всякие упоминания о бане, даже
мылась там с большой неохотой. Если летом спа-
сал уличный душ в огороде, то с наступлением
холодов она, срывая голос, вспоминала Володе
председателя, обещанные золотые горы и мечтала
сбежать из деревни.
Костя Свечников был откровенный бабник. За
что бабы его, мелкого, юркого, любили – не очень
понятно, чужая душа – потёмки, а чужая женская
~ 16 ~ ~ 14 ~
– ещё и дебри непролазные. Замужних дам Кон-
стантин опасался и всячески избегал, но продавщи-
ца Светка уверяла, что баня – самое тёплое и без-
опасное место для жарких встреч. Первые свидания
прошли успешно, Светлана заметно повеселела.
Когда жена беспричинно и невпопад улыбает-
ся после десяти лет вынужденного брака, значит,
она сошла с ума или у неё кто-то есть. Либо то и
другое разом. Если раньше Светлану раздражали
помывки, то теперь она с радостью готовила баню
и любила париться долгими зимними вечерами.
Внезапная любовь к тому, что вызывало отвра-
щение, по меньшей мере, настораживала. Логич-
ный вопрос «почему?» и необходимость удовле-
творить любопытство взяли верх над Вовиной
природной ленью ближе к весне.
Через занавеску на окне Володя рассмотрел
только неясные очертания и насторожился. Но
хлюпающие звуки с характерными стонами,
Светкин тоненький визг восторга и чужое, муж-
ское «уууфффф» с выдохом сомнений не остави-
ли. Насколько позволяли габариты, все сто два-
дцать килограммов Вовочки метнулись к двери.
Дернул ручку – оторвал. Требование открыть
проигнорировали – Вова окончательно взбесился.
Обманутый муж страшней слепого носорога.
Откуда в его руках взялась тяпка, Вова не понял,
да это и неважно, ею он с ходу высадил окошеч-
ко. Тут же погас свет. Вова попробовал проник-
нуть внутрь, но пролезла только голова, по кото-
~ 17 ~
~ 15 ~
рой сразу прилетело увесистым ковшиком. Вова
припал на колени как подрубленный, а ковш
натолкнул разбитую башку на мысль, что так
Бастилию не взять. В предбаннике лежал топор,
и Вовка принялся рубить дверь.
Константин со Светой вначале спрятались под
полок. Когда дверь затрещала, Костя натянул
трусы и щучкой махнул в окно. Вскочил, побежал
и опять упал, запутался ногами в тяпке. Вова
обернулся на шум с улицы, увидел фигуру, не
раздумывая метнул топор, но промазал. Бегать
он не мастак, да выбора не было, с матерками
ринулся в бой. Голая фигура подпрыгнула, по-
скакала. Светкин Отелло подхватил первое по-
павшееся оружие и стал физически возмущаться
поведением Константина, бегая с тяпкой по всему
огороду. Костик обладал хорошей реакцией, а се-
рьезные намерения рогатого мужа с садовым ин-
вентарём в руках добавили ему резвой прыти ле-
тать через заборы, минуя законы физики.
Бывает так, что интимный предмет туалета
выступает главным действующим лицом и послед-
ней каплей в распаде ячейки общества. Не одна
семья накрылась медным тазом из-за женских
трусиков, которые появлялись внезапным сувени-
ром в самых неожиданных местах: под сиденьем
автомобиля, в перчаточном ящике, в кармане
мужчины, в его чемодане. Или вообще вместо
фирменных «боксеров» или классического сатина
до колен милое кружевное безобразие красуется
~ 18 ~ ~ 16 ~
на нём самом. Именно в таком виде запыхавший-
ся Костя явился перед супругой. Причём из одеж-
ды имел только это самое безобразие на тощей
заднице – первое, что попалось под руку.
Люди говорят, что Константин сейчас живёт в
соседнем районе, всё так же пользуется внимани-
ем девушек, но сильно заикается. Светка сбежала
в неизвестном направлении, а старая Семёниха
всё-таки нанесла визит последний и окончатель-
ный, так что Володька пока один. На мамины по-
хоронные вставил зубы, купил автомобиль, теперь
ищет невесту, представляясь агрономом на пен-
сии. Есть желающие?
О любви
Местные знали этого чудика давно и объезжа-
ли стороной. Но почему чужие останавливались и
показывали ему документы – загадка. Видимо,
профессионализм. Человек подходил, отдавал
честь, брал у водителя права и делал в них дыр-
ку. Гвоздем.
Его пытались бить, но вскоре понимали, кто
есть кто, и, матерясь, отпускали. Инспектор ГАИ,
которым он был четверть века назад, сыграл с
ним злую шутку. Напрочь забрал сознание, оста-
вил только голый инстинкт.
Жил он в приюте под кличкой Генерал. Дере-
венские парни, зная тягу Генерала к дежурствам,
~ 19 ~
~ 17 ~
снабжали его старой милицейской формой, и Ге-
на работал. Работал на совесть, поэтому никто не
оставался безнаказанным. Справедливая кара
настигала приезжих водителей в самых неожи-
данных местах. Летом на местном пляже ходил
человек в шинели с жезлом наперевес. Тех, кто не
предъявлял хоть какие-то бумажки с печатями,
ждала расправа. Штрафы выписывал нешуточ-
ные и грозился поехать в райком с просьбой о
расширении своих полномочий. Знающие люди
потешались над ним, отговаривали, давали ме-
лочь, но взяток он принципиально не брал и дру-
жил только с Фросей.
Дамой Фрося была состоятельной. Одевалась
в мужской пиджак, увешанный значками от «ге-
роя пятилетки» до «мастера парашютного спор-
та», любила семечки, Гену, Гришу и электрички.
Там и зарабатывала. Ходила по вагонам, бормо-
тала что-то про себя, спорила и просила копеечки.
Но монетки любила белые. За жёлтые могла и
плюнуть.
Гриша «Бугай» тихо страдал от ревности к
Гене и к электричкам. Пятилетний ребенок, воз-
растом в сорок два года и весом за центнер, лю-
бил колоть дрова, плотно поесть, любил свою ма-
му, девушку Фросю и собачку Найду. Всегда
улыбался и был моим соседом.
Гришину маму я видел редко, она была ста-
ренькой и всё больше лежала дома, а Гриша с Най-
дой были у нас во дворе частыми гостями. Именно
~ 20 ~ ~ 18 ~
тогда, в возрасте пяти лет, играя с собачкой, я имел
неосторожность увидеть собственный колодец изнут-
ри. Говорят, что днём оттуда видны звёзды, уверяю
– врут. Родителей в очередной раз хватил удар, но
всё обошлось благополучно. Папа меня вынул, дал
подзатыльник и отправил в угол сушить штаны и по-
стигать правила поведения на водах.
Когда у Григория не стало мамы, восемь са-
нитаров просили его переехать в другое, более
уютное место. Он закрылся в доме и не соглашал-
ся с ними три дня и две ночи. Потом пришла
Фрося, показала медикам язык и отвела Гришу
за ручку в новый дом. Пешком. За двенадцать
километров.
Но даже там они втроем не дружили. Гена не
любил Гришу, но боялся его. Гриша признавал в
Генерале только форму с погонами. Фрося была
ветреной кокеткой, но до конца жизни уважала
мужчин по очереди. Одного за силу и рост, друго-
го – за важность и высокий пост.
Люди на перроне видели, как всё было. Гене-
рал провожал её, стоя на пригорке. Она торопи-
лась. Очень любила электрички, но ей было дале-
ко за шестьдесят. Нелепая седая старушка, с
вечно детским выражением лица, как-то неловко
упала и ударилась об рельс. Гена побежал
навстречу большому поезду, махал руками, что-то
кричал, но товарный был быстрее. Человек опоз-
дал на каких-то пару секунд. Он бы вытащил
Фросю, будь помоложе.
~ 21 ~
~ 19 ~
Положили их рядом на приютском кладбище.
Фрося, как и при жизни, находится в центре вни-
мания. Гена слева, а Гриша получился справа.
Сердце пятилетнего ребёнка не выдержало и лоп-
нуло от боли на следующий день после похорон.
Теперь они дружат втроем. Навсегда.
Эдичка
Эдичка маньяк. Он в детстве влюбился в
штангу. Потом повстречал много красивых, же-
лезных гирь и на всю жизнь определился в прио-
ритетах. Все мужское население деревни после
четырнадцати лет влюблялось в девушек, в вино
и в покурить, а этот ненормальный ходил на сви-
дание с гирями. Абсолютно трезвый и некурящий.
Физически осуждать Эдичку за образ жизни было
опасно, характер у него непредсказуемый и ра-
нимый, умные девушки таких любят. Поэтому до
самой службы, Эдик не находил понимания со
стороны слабого пола нашей деревни и всю при-
вязанность дарил холодной штанге.
Долг родине, Эдуард два года отдавал в мор-
ской пехоте. Пришёл домой в красивой форме, в
берете с тельняшкой и в блестящих значках. В
армии точно знали, на что клюют неискушённые
сельские дамы. Значки сверкали на солнце, при-
манивая девичьи сердца, как блесна крупную
рыбу, только подсекай. Эдичка поймал Юлю и
~ 22 ~ ~ 20 ~
напился от счастья. После свадьбы в деревне
шептались, – поменял беретку на пилотку.
Физически работал Эдик только в спортзале.
В карты, в домино и шашки не играл, шахматы
видел два раза, и то на службе, поэтому в по-
жарные его не взяли, зато пригласили работать в
милицию. Он долго думал, но когда пообещали
пистолет, согласился. Любил всё железное.
Через пять лет службы, Эдуард понял, что но-
вая пилотка на его голове смотрится лучше и
влюбился в Ирину. Юля собрала вещи, ребёнка,
вышла замуж и уехала. Новая пассия обожала
танцевать в центре внимания и злить Эдика. Он
ревновал, выбрасывал косметику, ругал миниюбки
нехорошими словами и обещал купить Ире паран-
джу. Жили они ярко, насыщено, пока однажды,
чёрт не дёрнул нас приехать к ним в гости.
Моему другу Валере, компании из трёх деву-
шек и мне, надоело быть едой комаров, и мы
прямо с речки, с пикника, почти в полночь при-
пёрлись к гостеприимным хозяевам. Эдичка на
правах сильного бегал вокруг машины, предлагал
свои услуги по транспортировке меня из автомо-
биля в кресло, но Валера не доверил ценный груз
неопытному лузеру, легко выдернул мои девяно-
сто килограмм из салона и понёс. Эдик пытался
помочь, дескать давай его сразу в кресло и зане-
сём вдвоём, так удобнее, но его остановил мой
вопрос: – Тебя давно на руках носили? Эдичка
сделал глаза : – меня вообще не носили... потом
задумался, – не...ну в детстве, конечно…
~ 23 ~
~ 21 ~
– Погоди, говорю, поносят ещё. Посмеялись.
Пили долго, до какого то утра, хотя уезжали от
них почему-то вечером.
Через неделю машина, в которой был Эдик,
ушла с трассы и повстречала на пути дерево. Две
смерти. Эдичка лишился зубов и сел в коляску.
Ему всё-таки повезло, его тоже иногда носят на
руках. Живёт он уже один. Ирина родила маль-
чика и утанцевала в город. И, таки да, он до сих
пор не изменил своей первой любви, всяким же-
лезным штукам, которые всё время поднимает. Я
сильный, а ты... умный, шутит Эдичка.
Недавно пристал, сделай мне вот такое, круг-
лое и чтоб с ручками, и объясняет на пальцах.
Понял, говорю, изладим. Показал сварщику как,
тот приварил к болванкам ручки, обточил, отвез-
ли. Недавно приезжаю, стоят они у него под ди-
ваном, вместо ножек. Я говорю, гад ты Эдичка.
Ты мне размерами высоты этих железяк мозг вы-
нес, два раза переделывали, а оно вот за-
чем...чтоб ровненько было. Так и живём. Зато всё
ровненько.
Из жизни насекомых
На нашу деревню напали насекомые: злые,
дикие комары и такие же беспощадные мошки. С
прилавков сразу исчезли всякие средства борьбы
~ 24 ~ ~ 22 ~
с ними, а производители ванилина сказочно разбо-
гатели. Все девушки стали похожи на сдобные бу-
лочки, а мужчины спасались самогоном. Редкий
смельчак рисковал выйти на улицу без икебаны из
зелёных веточек и аромата ванили. Махали как в
бане, добавляя азарта злым хищникам. Все пере-
движения по улице – легкой рысью.
Один дяденька медленно и тяжело шёл с ра-
боты в пятницу вечером, устал, прилёг отдохнуть
у забора. Стаи крылатых вампиров напали на не-
го и жадно присосались к организму. Дядька в
таком состоянии отчаянно презирал страх и пел
песни. Когда репертуар иссяк, он хотел встать, но
не смог. Устроился поудобнее в крапиве, покри-
чал любимую Галину Ивановну и к ночи затих.
Утром от него остался головной убор китайского
производства, кирзовый сапог и мокрое место.
Всё остальное съели насекомые.
Голодный комар страшнее тигра. Хорошо, что
у нас дома есть пылесос. Верное средство, когда
среди ночи кончилось терпение, а спиральки и
пластинки кончились ещё вчера. Кто не бегал по
дому ночью со шлангом наперевес, не собирал с
потолка маленьких вампиров при помощи гудяще-
го монстра, тот многое потерял и не знает жизни.
Было время, когда корнейчуковские персонажи
летали на воздушных шариках, защищали слабых
мух и показывали себя со всех сторон положитель-
ными героями. Рискуя здоровьем, спасали несчаст-
ных молодых девушек из липкой паутины грязных
~ 25 ~
~ 23 ~
намерений. Отбирали у пожилых пауков всяких
красавиц и немедленно женились на них сами. Не-
которые тут же, несколько раз подряд. Восстанав-
ливали справедливость. Были гордыми и донкихот-
ствовали в одиночку. Нынешние действуют органи-
зованной бандой и насильно крадут людей. В ос-
новном пропадают девицы. Я тоже думал, что это
выдумки и враки, пока стая комаров не утащила в
лес соседскую тётеньку. Бедняжка смогла вы-
рваться домой только к обеду следующего дня.
Утверждает, что было плохо, но ей понравилось.
Муж тётеньки долго сомневался в искренно-
сти супруги, но её лучшая подруга Катя смогла
убедить ревнивца, что всё именно так и было.
Неделю назад её тоже захватил в плен кто-то
большой и рыжий. Кусал и жалил три дня. Изде-
вался, пока не похудел. Когда силы и желание
терзать невинную жертву у похитителя пропали
вовсе, Катя ещё два раза пожалела его и позво-
лила отпустить себя домой. Потом опомнилась,
долго искала захватчика в надежде отомстить,
но мерзавца не нашла даже собака с полицией.
Катина речь и её глаза третьего размера были
настолько натуральны и выразительны, что рев-
нивец поверил и успокоился.
Моя жена Таня лечит больных и здоровых
людей в местной больнице. Здание ветхое, стоит в
лесу, где особенно много вредных комаров и мо-
шек. До работы ей восемьсот метров пути. Это
если пешком. Учитывая голодных насекомых и
~ 26 ~ ~ 24 ~
все передвижения только бегом, получается всего
метров триста. Вот теперь думаю: на работу ей к
восьми утра, а уходит она из дома уже в поло-
вине восьмого. Спрашиваю, зачем тебе столько
лишнего времени? Надоел ты мне, отвечает, за
двадцать лет. Может, украдёт кто, хоть на денёк.
Лены, Миши и Марины
Женщины без заскоков считаются ненастоя-
щими и до определённого времени ценятся как
друзья. Вместо того чтобы выпить в компании
настоящих и небрежно рассуждать с подругами
на тему, «какие они козлы», друзья под именем
Лена с упоением воркуют у плиты и пересали-
вают борщ слезами под очередное «мыло». Одни
близорукие, домашние, всегда честные, но
невзрачные. Другие яркие, в дорогой обёртке,
всегда знают, кого и зачем хотят. Те Лены обяза-
тельно влюблены в рокового красавца. Тайно.
Гордого и мужественного брюнета с бицепсами.
Эти Марины элегантно держат тонкую сигарету
пальчиками с ногтями хищного цвета, алчно лю-
бят только себя и деньги. Но деньги больше.
Друг Лена уже год плакала в подушку от сво-
ей нерешительности, а этот идиот даже не подо-
зревал о своём счастье. Он вообще не знает, что
брутален, и не догадывается о своей гордой му-
скулатуре. Он нежный романтик, любит кошек,
~ 27 ~
~ 25 ~
нарциссы, по ночам пишет стихи, а утром точно
знает местонахождение обоих носков. Зовут Миша.
С тёплой фамилией Печкин. Думает и говорит о
другой, с ногтями и сигаретой, у которой все коз-
лы. О пересоленном борще вспоминает только ко-
гда везде голодный и бежит к другу. Друг тает,
начинает заикаться от счастья, кормит котлетами
и делит с ним страшное горе – Марина опять его
не любит – и впитывает в себя его скупые слёзы,
утирая брутальные сопли розовым фартуком.
Марина всегда была настоящей. С детства.
Вся семья видела в ней принцессу, которая вы-
росла в королеву. Ничего, что без короля в жизни
и без царя в голове, зато с роскошной попой и
длинными ногами. Ездила с одинаковой скоро-
стью на машине и на мужчинах. Радовалась
жизни и перспективам. Ещё бы, с такой-то фигу-
рой! Такие данные не предполагают дружбу с
плитой, а борщ и котлеты только по телевизору.
Питалась вином, сигаретами и нектаром любви
богатых поклонников. Какие тут стихи! Такую
рифмой не прошибёшь, прозой не удивишь. У неё
бельё за три тысячи евро, в пупке бриллиант, а в
голове – чужие миллионы.
Любовь вынудила Мишу сойти с ума и огра-
бить друга Лену на крупную сумму. Краденая
выручка от продажи наследства недолго жила в
кармане Миши. За это ему было позволено любо-
ваться красивой попой вблизи. Квартиру Лени-
ной бабушки Марина съела сразу, в один при-
~ 28 ~ ~ 26 ~
сест. Миша очень удивился аппетитам и уже че-
рез неделю привык к формам. Через две недели
лицо перестало быть прекрасным, а фигура –
безупречной. Через месяц, когда характер из-
бранницы с лексиконом Эллочки Людоедки исте-
рично заявил о своём существовании, Миша сбе-
жал рассказывать другу Лене, какой он мудак,
каяться в грехах и всеми силами пытаться вер-
нуть награбленное.
Сначала он хотел разбиться насмерть, прыг-
нув с Лениного балкона, но третий этаж не га-
рантировал нужного результата. Миша переду-
мал и взялся искать большой нож, чтобы умереть
по- самурайски, но ножи попадались только ма-
ленькие или консервные. Когда умереть японской
смертью тоже не удалось, он заплакал и стал
звонить риэлтору. Продать своё жильё и занять
всегда вакантное место бомжа ему не позволила
Лена. Вытерла слёзы, накормила и решительно
показала свои способности. Соседи не привыкли к
таким звукам, думали, что убивают невинных
животных. В подъезд выйти не осмеливались,
стучали по батареям, потом вызвали скорую и
милицию. Лена не ожидала от себя такого пылко-
го темперамента, но Мишу спасли.
Печкины девятый год вместе. На Мишину
квартиру купили автомобиль, гараж и дачу. Уез-
жать никуда не собираются, у них дети, да и со-
седи уже привыкли.
~ 29 ~
~ 27 ~
Савушкины
Одна знакомая тетенька, когда расстраива-
лась, всегда кушала еду. Чем больше пережива-
ла, тем быстрее исчезали продукты. Супруг веж-
ливо намекал ей — «ффууу… какая ты не спор-
тивная». Она стеснялась, бредила экзотическими
диетами, голодала, но худела небыстро и совсем
не там, где требовалось.
Отсутствие результатов в безобразном зерка-
ле подтверждали весы с замерзшей стрелкой на
цифре 80. Тётенька огорчалась до слёз, а истери-
ка и голод делали её опасной для общества. Че-
рез пару недель страданий ночами, сгорая от
стыда за собственную слабость, она шла в гости к
холодильнику. Пожар совести тушила липким
ликёром, ругалась с любимым, звонила подругам,
плакала и жаловалась, какой он козёл.
Утром, расстроенная больной головой, пожа-
ротушением и цифрой 80, она шла в магазин за
полезной и лёгкой едой. Брала минералку без га-
за и творожок, но, подумав, докупала вредного
сыра со страшным холестерином и такой же
вкусной колбасы.
Любимый устал терпеть и через два года со-
вершил подлость. Обмотал холодильник цепью,
закрыл на замок, собрал вещи, деньги и уехал в
командировку. Навечно. Почти на неделю.
Внезапное банкротство и страх голодной
смерти толкнули тётеньку в объятия водопровод-
~ 30 ~ ~ 28 ~
чика. Слесарь внешность имел сильно небритую,
жил в спортивном костюме, в резиновых сапогах
и в соседнем подъезде.
— Надо пилить, – сказал он, уважительно
глядя на раскуроченный, но не сдавшийся холо-
дильник. Спрятал железный ломик в портфель и
направился к двери.
— А пилить когда? – удивилась тётенька.
— Нечем. Тут «болгарку» надо, а Володька в
запое… – и, вздохнув перегаром, развёл руками. -
Ищите.
— А кто это, «болгарка»?
— Эммм... Как бы... Пила такая...
— Пила... У меня только пилочка для ногтей,
– задумалась тётя.
— Есть, правда, вариант, – сказал облада-
тель портфеля и, наклонив голову, посмотрел в
тётеньку.
— Что вы себе позволяете, нахал?! Хам! – и
плотнее запахнула халат на груди.
— Иногда позволяю килограмм. Но это если с
закуской. А то, о чем вы покраснели, я себе вто-
рой год не позволяю. Вдовец я.
Тетеньке стало стыдно, она заплакала, рас-
строилась и с новой силой захотела еды. Сапоги
топтались в коридоре. «Ждёт мзды», решила ум-
ная тётя и рассказала про мужа, деньги и чемо-
дан.
— Сейчас я, – сапоги оставили портфель у
двери и вышли в подъезд.
~ 31 ~
~ 29 ~
Через полчаса на кухонном столе лежали две
авоськи с продуктами.
— Я отдам, – говорила тётенька смущаясь.
— Ну, разумеется, – улыбалось лицо в спор-
тивном костюме, – зовут Вас как?
— Ольга.
— Вот, возьмите. Это что-то вроде визитки, —
протянул бумажку. — Звоните, я рядом живу, –
и сапоги осторожно прикрыли за собой входную
дверь.
На родине у Ольги был папа генерал, высшее
гуманитарное и золотая молодёжь. В перспективе
маячила беззаботная жизнь столичной богемы.
Но вдруг в голову прилетела любовь. Всё и сразу
осталось в Москве, далеко, в прошлой жизни. В
провинциальный Б-ск «декабристка» приехала с
мужем по его назначению. Начались два года
нервных диет, истерики, слёзы. События в мире
— от бабушек у подъезда, выход в свет — шаш-
лыки со спиртным у водоёма с пиявками. Из по-
пулярных развлечений аборигенов — два крутых
видеосалона, где на входе семечки вместо поп-
корна, но туда Оля не рисковала, ей было скучно.
Назад к папе – это же признать собственную
несостоятельность. А гордость куда? Предупре-
ждали – не послушала: будут полжизни в про-
шлое носом тыкать. Нет, «на щите» — исключи-
тельно не её вариант. Так что галантные и щед-
рые водопроводчики пришлись очень кстати. Ко-
мандировка супруга и ликёр в шкафчике прида-
~ 32 ~ ~ 30 ~
ли смелость генеральской дочке. А два года непо-
нимания со стороны мужа придавали особый
шарм трехдневной щетине слесаря.
Телефонная трубка нетрезвым женским голо-
сом сообщила о желании немедленно выразить
благодарность:
— Почти час ночи, понимаю, но в визитке
написано «Помощь круглосуточно. Олег Савуш-
кин», это соответствует? Вот и прекрасно. Жду.
Невоспитанный, но понятливый сантехник разо-
рил клумбу и до утра немногословно восхищался
великолепной фигурой Ольги. С дивным разнооб-
разием закреплял своё изумление на диване, на
столе, на полу, в душе и даже в коридоре.
Через два дня Ольга переехала в соседний подъ-
езд. Через пару месяцев развелась с мужем, а
глубокой зимой с папой округлившегося животи-
ка вернулась в Москву.
Разный спорт
Когда-то я был наивным романтиком. Искал в
избранницах красоту души на длинных ногах, но
всегда находил третий размер груди и вкусную
еду. С опытом разочарования обернулись до-
стойной альтернативой длинноногой душе. Два-
дцать лет брака убили во мне мечтателя, сейчас
я безжалостная скотина. Если вижу домашнюю
еду с размером, сразу хочу на ней жениться. Не-
~ 33 ~
~ 31 ~
медленно. Хотя бы на одну ночь в своей жизни.
Это не китайская подделка, тут всё натуральное.
Всё самое главное в них, всегда перед глазами
или под рукой. Против девушек с такими излише-
ствами любой футбол и пиво вне конкуренции.
Наверное, поэтому я не люблю спорт.
Никита спорт любит и даже им занимается. В
теории. Знает родословную любимых спортсменов
до пятого колена. Кто из них переболел в детстве
свинкой, у кого папа алкоголик, а дедушка ест
собак, потому что кореец. Кто и с кем спит и
сколько раз один забил другому. В общем, серь-
ёзно болен.
Громко негодуя в телевизор, Никита брызгает
слюной, пытаясь заразить окружающих. Окру-
жающие упрямо защищаются иммунитетом и
всегда абсолютно здоровы, искренне недоумевая,
откуда столько шума и по какому поводу очеред-
ное нервное истощение комнатного спортсмена.
Никиту, в свою очередь, бесит спокойствие близ-
ких. В то время как его любимая команда, рас-
стрелянная в ворота мячом или шайбой, ни с чем
уходит с поля, окружающие делают маникюр, ва-
рят еду или спокойно спят. Непонимание разво-
дит Никиту и окружающих по разным комнатам.
Окружающих зовут Дашей.
Короткая стрижка делает её похожей на под-
ростка. Разрушают иллюзию вторичные половые
признаки, которых хватило бы на две Даши. Ма-
ло того, всё это богатство она умеет красиво но-
~ 34 ~ ~ 32 ~
сить и правильно пользоваться. Сначала входит
бюст, потом Даша, потом остальные прелести
жизни. Потенциальные пользователи прелестей
зажигают в глазах огонь, расправляют плечи и
наперебой смеются. Весело и фальшиво. Помеще-
ние оживает, как кинотеатр в день премьеры, а
излишняя громкость фраз приобретает тайный
смысл. Чаще эротический. В такие минуты луч-
шая половина человечества желает Даше смерти,
чесотки или какой-нибудь другой лихорадки. Ти-
хие кухонные женщины всегда солидарны в во-
просах «насолить этой дуре». Но Даша несуевер-
на и на пожелания не реагирует, она реагирует
на мужчин. И никогда безответно. До встречи с
Никитой.
Нескладный, он весь состоит из острых углов.
Тупой остаётся только верхняя часть истощённого
спортом организма. Когда за соседним столиком
такая девушка, он доказывает собеседнику, что
судью на мыло, и угрожает расстрелять тренера.
На Дашу ноль внимания. Такого издевательства
Даша не простила и подошла совсем близко. Ни-
кита уже в одиночестве катал в пальцах пугови-
цу от костюма оппонента и загадочно улыбался.
Заплёванный собеседник, не выдержав натиска,
позорно скрылся.
– Блаженный, – подумала Даша.
– Какая толстожопая, – подумал Никита.
– А он ничего, хоть и тощий, – подумала
оскорблённая Даша.
~ 35 ~
~ 33 ~
– Ей в пятиборье цены бы не было, – оценил
Никита.
– Ловись, ловись, рыбка, – подумала Дарья и
расстегнула последнюю надежду на блузке.
– Да, жарковато сегодня, – мысленно согла-
сился Никита и отвернулся к барной стойке.
Чары бездействовали, но упрямая девушка не
верила в поражение. Присела за столик, сказала:
– Ладно, я согласна.
– С кем? – удивился Никита.
– На всё, – ответила Даша.
– И про тренера тоже? – заинтересовался
Никита.
– Для тебя расстреляем показательно вместе
с судьёй, – ответила Дарья и плеснула зелёного
колдовства в пузатый бокал. Никита растаял от
такого участия.
Смысла их совместной жизни не понимают
даже самые отъявленные негодяи. Никита всегда
болеет о спорте, Даша открыто больна не только
спортсменами. Ей интересно всё половозрелое
мужское население. Причём они в курсе пристра-
стий друг друга и вполне довольны парадоксом
существования.
Если вы думаете, что ваши знакомые – нор-
мальные люди, вы плохо их знаете.
~ 36 ~ ~ 34 ~
8 Марта
Март в наших краях компенсирует свою ску-
пость на теплое отношение к людям именно этим
днём. Не знаю истории возникновения, но спасибо
тому, кто назначил мужчинам сообща генериро-
вать любовь ко всем своим женщинам хотя бы
один раз в году. Кругом грязь, лужи, слякоть, а
ты по колено во всем этом, но с цветами и улыб-
кой олигофрена спешишь сказать то, о чём забы-
вал весь год. Сегодня тебе целый день специально
для этого обозначили выходным. Говори, родной,
превозноси, делай глупости. А чтоб не забыл –
оповещают заранее красным листком в календа-
ре и во всяких прочих новостях.
Вова был разведённым два раза таксистом.
Сухой, поджарый. Советский. Три золотых зуба,
массивное кольцо-печатка презренного металла,
кожаная куртка и мохеровая фуражка зелёного
цвета делали его завидным женихом в далеком
1985 году. В таксопарке работал давно, знал всех,
от слесарей до директора. Володю уважали и
даже побаивались, потому как был резок не
только на язык, но и на поступки.
– Ну, ты придёшь? Только давай точно, жен-
ский день всё-таки. Да и народ собирается не
простой, люди известные.
– У тебя на Новый год тоже все известные
были. Облевали весь подъезд и кепку спёрли. А
кто – неизвестно.
~ 37 ~
~ 35 ~
– Нахер им твоя кепка, придурок, сам поте-
рял, не вали с больной головы!
– Ладно, приду, – сказал Володька. – Поди,
невесту опять нашли?
– Ну... Это…Валька новую начальницу при-
гласила. Говорит, ничё такая. Симпатичная и не
замужем.
– Лет сколь?
– Не знаю, но тридцати пяти нет, это точно.
Валя говорила, что она младше её и, заметь,
брюнетка.
Это был последний аргумент Серёги, друга
детства и механика таксопарка. После скандаль-
ного развода со второй блондинкой Вова внезап-
но полюбил в женщинах кардинально чёрный
цвет.
– Таа-ааак…Коньяк, коробка конфет, цветы, –
пробормотал Володя, подбрасывая ключи на ла-
дони и прикидывая в уме оставшуюся налич-
ность.
– Всё, до вечера, Серёг, я полетел, мне ещё
заработать надо.
Володя вышел из кандейки механика, спу-
стился вниз, в гараж. Машина завелась бодро,
выехал на линию – сразу пошли вызова, вклю-
чился в работу. Канун праздника, все куда-то
спешат, что-то ищут. Вова заехал к знакомой Ни-
ночке (ничего серьёзного, потому что блондинка,
хоть и товаровед), сделал подарочный заказ, ска-
зали подъехать попозже.
~ 38 ~ ~ 36 ~
Смена подходила к завершению, в кармане
грел душу хороший «калым», Вову ждал заказ и
Ниночка. Час пик, почти напротив магазина ав-
тобусная остановка с людьми, под ногами каша
из талой воды и весенней грязи. Вова притормо-
зил, выскочил из машины. Лавируя сквозь народ,
нечаянно столкнулся с высокой женщиной в свет-
лом пальто. Рассыпался в извинениях, но взгляд,
каким на него смотрела голубоглазая брюнетка,
был полон презрения. Вова замешкался, склонил
голову и приложил руку к груди в немом извине-
нии. Дама, демонстрируя брезгливость от при-
косновения к извозчику, достала из сумочки носо-
вой платок, вытерла несуществующие пятна с ру-
кава и выбросила платок в лужу, под ноги Вове.
Окружающие замерли в предчувствии скандала.
Таксист скрипнул зубами, покачал головой и
направился к магазину с чёрного хода.
Забрал коньяк с шоколадом и через пару ми-
нут двинулся обратно тем же путём. Остановка
при его появлении зашепталась, послышался
смех. Проходя мимо дамы, он оправдал ожидание
зрителей. Надменность в светлом получила лег-
кий, но обидный пинок под шикарный зад и, под-
прыгнув на месте, онемела от неожиданности.
Люди ахнули. Чёрный след на самом интересном
месте беззвучно кричал: здесь был Вова.
Возмутитель спокойствия сел в машину, открыл
боковое стекло и, проезжая мимо остановки, вы-
~ 39 ~
~ 37 ~
бросил в окно свой правый ботинок. Теперь они с
платком лежали в одной луже.
На следующий вечер в новой обуви, с подар-
ками сияющий Вова направлялся в сторону дома
своего «закадыки» и жены его Валентины. Дверь
открыла младшая дочь Томилиных, Наташка.
– Дядя Вова пришёл!
Володька протянул девочке обязательную
шоколадку, чмокнул в щёку и стал раздеваться.
Из комнаты слышались голоса, народ рассажи-
вался за праздничный стол. Серёга уже принял
на грудь и замахал гостю рукой, жестами указы-
вая на свободное место рядом со вчерашней да-
мой в светлом пальто.
Сейчас у них двое детей. Старшая родилась
ровно через девять месяцев после восьмого марта,
день в день. Тоже Наташка.
Вредные привычки
До самой службы я пытался казаться лучше:
в шесть лет начал курить, в тринадцать научился
опохмеляться и познал женщину. Неумело сквер-
нословил с младенчества, но это у меня врождён-
ное. Настоящее умение пришло позже, три года
во флоте пополнили запас скабрезных выражений
и два раза отлучали от табака, который вдруг и
почти у всех разом заканчивался во время оче-
редного похода. Материться стало как дышать, но
~ 40 ~ ~ 38 ~
с куревом – беда, папиросы покупались вновь и
вновь, при каждом удобном случае и впрок. За-
ставить себя бросить курить на службе у меня
так и не получилось. Впрочем, ничего удивитель-
но, этого со мной не удалось сделать даже отцу в
куда более юном возрасте.
Однажды папеньке надоело меня лупить за
вредную привычку. Прискучило однообразие или
«рука бойцов колоть устала», но он-таки выдумал
более изощрённый способ наказания. Посадил
меня на кухне, открыл окно, сел напротив с рем-
нём в руках, положил на стол пачку «Памира» и
сказал: «Кури». Я было отказался, но широкий
кожаный аргумент с металлической пряжкой
пресёк мои робкие попытки – не хочу-не буду.
После шестой или седьмой сигареты подряд меня
стошнило. Напрасно потраченные нервы и про-
дукты жизнедеятельности. Уже через два дня пе-
рестало мутить от табачного дыма, и я вновь
принялся за старое. Ремённые экзекуции стали
реже и прекратились года через два. Папаню до-
стала борьба со злом, и однажды он сам попро-
сил у меня папироску.
С алкоголем было проще. До свинского состо-
яния напивался крайне редко, а лёгкое опьянение
отец попросту не замечал, принимая это как ре-
зультат хорошего настроения. Маменька просекла
фишку, когда уже было поздно (мне было лет
шестнадцать), но держала в тайне, ибо ремень
был уже неактуален и папенька придавил бы ме-
~ 41 ~
~ 39 ~
ня руками. Мать, зная его характер, спасала се-
мью от скандалов и возможного кровопролития.
Сам он, равнодушный к зелёному змию и в те
времена, и сейчас, балует себя выпивкой только
по праздникам.
Думаю, что совсем непьющий человек опасен
для окружающих трезвостью мыслей. Кто знает,
что творится в его голове, он же лишён пьяных
фонтанов искренности. Не употребляют только
больные и те, у которых запои в прошлом, но они
хотят казаться уже здоровыми. Одни опасные,
другие ущербные. То и другое неполезно, да про-
стят меня женщины и дети.
Учитывая мою раннюю тягу к спиртному, к
противоположному полу, безбашенным приклю-
чениям, нежеланию учиться и прочим грехам,
близкие родственники знали точно, что жизнь моя
закончится в нежном возрасте в ближайшей
сточной канаве или в тюрьме. Ни того, ни друго-
го, слава Богу, пока не произошло, но отказаться
от вредных привычек мне не по силам. Не могу, а
скорее, не хочется. Да и настолько ли они вредны,
как представляют?
В трезвом виде многое кажется странным,
многого не замечаешь, даже на природу за окном
смотришь не иначе как на ландшафт. Когда вы-
пьешь, на такие мелочи, как недовольная супруга
или двойка по математике, не обращаешь внима-
ния, а вчерашняя унылость окна расцветает яр-
кими красками. Жизнь приобретает иной смысл.
~ 42 ~ ~ 40 ~
Хочется и, что самое интересное, получается не-
запланированно шутить. А если компания, где
встретились знакомые мужчины и незнакомые
девушки, то можно превзойти самого себя. По-
добные мероприятия хороши тем, что есть выбор.
Плохо, что не всегда выбираешь ты.
Выпивка в узком кругу тоже имеет свои пре-
лести и недостатки. Для этого действа люди нуж-
ны проверенные, годами спитые и спетые. Чтоб не
получилось, например, так: ты начинаешь монолог,
тебя одна за другой посещают гениальные мыс-
ли, тебе срочно надо ими поделиться, иначе разо-
рвёт, а товарищ не внемлет твоим ораторским
способностям, он вообще к тебе невнимателен, в
его позе пренебрежение. Он спит. Как ты посмел,
скотина!? Я перед ним душу наизнанку, а он...и
хлесь ему в ухо. Трезвый бы обиделся куда более
серьёзно. А тут голые эмоции и движения души,
никаких камней за пазухой, затаённой ненависти и
прочих комплексов здравого рассудка.
Нет, я не призываю пускаться во все тяжкие,
каждый решает сам, за каким углом его ждут
неприятности. Куда можно без последствий, а в
какую сторону лучше вообще не думать. Кто-то и
на трезвую голову открыт в любое время года и
суток, а у кого-то всегда всё на замках, взгляд в
пол, человек-невидимка, он даже выдыхает
вовнутрь. Таких только смелая вода спасает, и то
не всегда. Не зря говорят, что у водки вкус один
и тот же, а приключения всегда разные.
~ 43 ~
~ 41 ~
Как я был рыцарем
Почему-то мечтать в шесть лет работать
дворником, подметая улицы, было несбыточным
счастьем. Потом ты был лётчиком, как Покрыш-
кин, космонавтом, как Гагарин. Иногда делался
пятнадцатилетним капитаном, Миклухой-
Маклаем и Маресьевым в одном лице. Ветреный
летун подросткового возраста, первопроходец и
мореплаватель, ты сменил множество профессий
и кумиров. Впрочем, иногда любознательный ро-
мантик Тимур становился Мишкой Квакиным. Но
чаще ты работал бородатым геологом и ходил
пешком в далёкие экспедиции или покорял Север
верхом на оленях, искал каких-нибудь древних
мамонтов и жил в ледяной избушке. Обладал
навыками Чингачгука, Штирлица и Электроника,
имел внешность, усы и шляпу гасконца с почему-
то армянской фамилией.
Наконец тебе семнадцать – ты немножко
безумный герой и никогда не умрёшь. Кто в этом
возрасте не спасал прекрасную девушку от рук
злодея, отважным индейцем бросаясь на защиту
чести и достоинства? Иногда то, что утром быва-
ет мечтой, вечером поворачивается к тебе вынуж-
денной реальностью. Однажды и мне почти дове-
лось совершить подвиг.
На вид ей было лет двадцать пять, в лёгком
платье, ничего выдающегося. Спутник, с которым
она шла под руку, выглядел старше тридцати,
~ 44 ~ ~ 42 ~
лысеющий блондин, слегка полноват. Оба какие-
то серые, неяркие. Разгар лета, вечер, начало
двенадцатого, небольшая аллея, на улице почти
никого. Шагали навстречу, поравнялись, прошли
мимо, о чём-то споря. Шагов через десять я
услышал, как девушка вскрикнула. Обернулся:
она уже сидела на корточках, закрыв лицо рука-
ми. Остановился, смотрю: этот тип берёт её за
волосы, поднимает и наотмашь бьёт по голове.
Девица молча валится пластом через бордюр, в
траву, под молодые берёзки.
Был бы подо мной верный конь, а на поясе
шпага, подскакал бы с гиканьем и проткнул мер-
завца насквозь. Но в нужное время под рукой не
то что палки, даже прутика нет. Пришлось пово-
рачиваться лицом к неприятностям и топать пеш-
ком, подбадривая себя громким криком: «Эй, дя-
дя, ты чего творишь? Совсем охренел?» И прочие
выражения, выбирать которые времени не было.
Но звучали они совсем негрозно и очень одиноко.
Судя по тому, что плешивый гражданин, не пово-
рачивая головы в мою сторону, увлечённо пинал
недавнюю собеседницу, глас одинокого в пустыне
никто не слышал.
В кармане штанов у меня была денежная ме-
лочь, серебро, медяки, рубля полтора-два, пока
добежал, собрал их в кулаке и с размаху двинул
мужика в ухо. Его спасли разные весовые катего-
рии. Я был, конечно, молод и силён, но очень лё-
гок, поэтому он начал шататься только после тре-
~ 45 ~
~ 43 ~
тьего или четвёртого попадания. Обнял берёзку и
замотал головой. «Мужчина, – говорю,- прекра-
тите хулиганить девушку». Он, глядя на меня,
глаза выпучил и как заорёт: «Уйди, гадёныш, или
убью!» А сам стоит, пыхтит, чувствую, сил наби-
рается. Смотрю на него и понимаю: обиделся чу-
вак на меня крепко, сейчас будет мной ужинать.
Задор пропал, гасконец трусливо превратился в
мальчиша-плохиша, уже верчу башкой, высмат-
риваю, куда бы незаметно смыться.
Тут кто-то сзади мне каа-ак прыгнет на спи-
ну, каа-ак вцепится в волосы да как завоет диким
голосом: «Помогите, люди добрые! Мужа убива-
ют!» И за волосья меня треплет так, что в голове
трещит что-то, кажется даже, что шкура от чере-
па отстаёт. Тут и муженёк в дело вступил. Кула-
ки у него оказались крепкие.
Отмутузила меня эта бледная парочка так,
как никто до этого не буцкал. Вдвоём по траве
катали, одна волосы клоками вырывала, другой
ногами в лицо побоев наделал. Почему-то в дра-
ках больше всего страдает эта часть организма.
Все норовят разбить оппоненту морду. Или хотя
бы туда плюнуть. Есть ведь другие, большие и
удобные мишени в теле человека. Нет, чуть что –
сразу вешают фонари. Видимо, чтоб не смог
спрятать доказательства.
Спасли меня от этих гестаповцев, как ни
странно, добрые дяденьки в погонах. Экипаж ми-
мо не проехал, арестовали нас, слава Богу. При-
~ 46 ~ ~ 44 ~
везли, развели по разным камерам и давай пока-
зания снимать. Вот тут и начинается самое инте-
ресное кино.
Их, как настоящую семейную пару, отпустили
сразу, потому что, по свидетельству мужа, он за-
щищал свою супругу от разбойников. С его слов
написано, что я был не один, меня было три. Что
мы, трое, сначала приставали к его жене, обзывали
её неласково и пытались ограбить. Потом он при-
бежал на помощь, был весь такой красивый, что
мы вдруг сразу захотели их изнасиловать. Обоих.
В милиции меня опять били, отбирали шнурки
и выворачивали карманы, видимо, искали сообщ-
ников. Но, к счастью, продолжалось это недолго,
хоть и обидно. Молодая и симпатичная следова-
тель Ирина поверила мне, нашла каких-то людей
из дома напротив, где было происшествие, они
официально поклялись на крови, рассказали, как
всё было на самом деле, и уже через день меня
отпустили.
Поискам правды помешала торжественная
необходимость благодарить милиционершу до
осени, пока она не вышла замуж. Впрочем, мне
хочется думать, что нам обоим это нравилось, и,
не уйди я на службу, кто знает, чем бы всё за-
кончилось.
С тех пор «мы» больше никогда не хожу
втроём и стараюсь не совершать необдуманных
подвигов по спасению девушек от заслуженного
наказания.
~ 47 ~
~ 45 ~
Осеннее
Местная администрация обустраивала дерев-
ню. Наверное, ограбили банк. Вешали освещение
и делали ямочный ремонт направлений. Именно
направлений, потому что дорогами это назвать
трудно. Потом, когда они целый месяц любили
пожилых пенсионеров, неимущим раздавали бес-
платный сыр и приглашали голосовать, я понял,
наконец, откуда деньги. От любимого мэра. Спро-
сил, ради интереса, кого мы сегодня любим? По-
звонили, уточнили, обозначили, кого любить
именно мне, но вижу – обиделись.
Подвешенный за макушку уличный фонарь
моргает синим глазом с частотой шестьдесят пять
подмигиваний в минуту. Закрытые жалюзи не спа-
сают мозг от ярких вспышек. Какая изощрённая
месть за невинное любопытство! Из десяти прибо-
ров освещения на трёхкилометровую улицу в ре-
жиме цветомузыки работает только тот, что напро-
тив моего дома. Хочется застрелить его из рогатки.
А ещё заменили непроходимые подступы к
усадьбе на ровный асфальт. Раньше направле-
ние имело по три маленьких лунных кратера на
один квадратный метр. В них, в зависимости от
времен года, всегда кто-то жил, а некоторые ано-
малии вообще не имели дна. Коровы, подпрыги-
вая по команде специально обученного пастуха
Григория, учились летать над ямками. Машины
ходили пешком, а люди и мелкие животные акку-
~ 48 ~ ~ 46 ~
ратно преодолевали полосу препятствий по тро-
пинкам вдоль заборов. Было весело. Сейчас стало
хуже. Только бешеные автомобили носятся на
космической скорости, все остальные обитатели
крадутся на цыпочках, вжимаясь в ограды. Коро-
вы разучились летать, а Гриша ушёл в запой, как
медведь в спячку, до весны. В общем, получилось
как всегда, но может быть, просто осень и у меня
хмурое настроение.
Кончается сентябрь. Дочь Ева, от усердия вы-
сунув кончик языка, пишет закорючки и с радо-
стью посещает школу. Наивная, ты ещё не зна-
ешь оценок и домашних заданий, говорит Саша и
смотрит на неё взглядом опытной матроны. Наша
мама неравнодушна к слабым отметкам, поэтому
я перешёл учиться в следующий класс, а мама
осталась на второй год. Уже месяц она лечит не-
рвы и повторно усваивает программу. Дом про-
пах корвалолом и ремнём. Школьное лекарство
применялось всего два раза, пунктиром, но дей-
ствует до сих пор.
Третьего дня с удивлением узнал, что дочь
Саша изучает «какой-то иностранный». Целый
вечер делал уроки по английскому за сентябрь.
Мало мне двоек по русскому, теперь ещё и язык
Шекспира. Зато выучил алфавит, потому что из
школьных уроков помню только «фейсом об
тейбл», «жи – ши пиши с буквой И « да «пифа-
горовы штаны», но это уже физика. Или химия,
неважно.
~ 49 ~
~ 47 ~
Вчера получил первую пятёрку по математи-
ке, очень горжусь. Всего десять минут понадоби-
лось, чтобы решить задачку за второй класс. По-
явилась реальная надежда закончить год круг-
лым отличником.
Начал хвастать – буду последователен. Нако-
нец-то закончили ремонт и у детей появилась новая
забава. Девочки водят соседских ребятишек в наш
туалет на экскурсию. Показывают теплый пол и
горячую воду из крана. Заезжаю как-то, а малень-
кий Серёжа сидит на горячем кафеле, вытянув но-
ги. Ты чего, спрашиваю, тут делаешь? – Жопа за-
мёрзла, говорит, грею, не видишь, что ли...
Скоро зима. Куплю себе штаны с подогревом,
большие валенки и планшет с интернетом. Буду
брать графинчик с волшебной жидкостью и,
кратковременно избегая жену и детей, топить ка-
мин в беседке и мечтать, глядя в огонь. Надоело
медитировать на стиральную машинку.
Зимнее
Для большинства наших людей зима каждый
год приходит не вовремя и неожиданно, как
утренний снег в Африке, раз в сто лет. Удивлён-
ные автолюбители со слезами радости поздрав-
ляют друг друга с днём жестянщика, а продавцы
зимней резины и автосервисы подсчитывают ба-
рыши. Прохожие на скользких тропинках изящно
~ 50 ~ ~ 48 ~
машут руками, пытаясь взлететь, но даже мягко
падать получается не у всех. Дети играют в
снежки и лепят чудовищно красивых снеговиков.
Угрюмые взрослые дяденьки светлеют лицом. В
общем, всем весело, счастливые люди.
У нас в деревне всё по-другому. Смена времён
года происходит согласно приметам, невзирая на
даты календаря. Картошку посадили – зима кон-
чилась. Картошку выкопали – зима началась.
Никаких тебе лирических отступлений на золотую
осень или нарядную весну с зелёными кудрями.
Лето короткое, как внезапное маленькое счастье,
а зима долгая, как жизнь без любви. Межсезонье
считается неизбежностью, поэтому его игнориру-
ют как время года.
Сегодня холодно, китайский градусник стучит
в окно и просится переночевать. Не впущу, пусть
привыкает. Вечерами читаю интересные мысли
авторов ПрозыРУ. Вчера узнал, что одна удиви-
тельная девушка перестала курить только пото-
му, что попросила у Деда Мороза в подарок
лишнюю капельку мозгов. Немного завидую,
наверное, стоит и мне побыть Страшилой.
Никогда не удавалось избавиться от этой при-
вычки всерьёз, может, сейчас получится. Поло-
жил листок, взял ручку, подумал. Клянчить сча-
стье одному показалось неудобным, намекнул
своим девушкам, сели втроём писать письма. Де-
ти молча пыхтят, желания друг от друга прячут.
~ 51 ~
~ 49 ~
Но папе, на предмет поиска ошибок, прочесть
разрешили.
Бедный Дед Мороз, ну где он возьмёт насто-
ящую лошадь на Северном полюсе? Там же из
серьёзного транспорта одни олени.
Или волшебную палочку? Чтобы непременно хру-
стальную, со звездой. Потому что если такой по-
махать, то всё сразу исполнится. Учительни-
ца будет ставить только пятёрки, противный
Степан перестанет дёргать за хвостики и ещё
много всяких полезных вещей. Игрушки сами со-
бой будут прятаться, когда они не нужны, и тут
же появляться, если понадобятся. Или сколько
можно, например, ходить в магазин за продукта-
ми? То ли дело, шлёпнул палкой по холодильни-
ку, и можно питаться одними конфетами или во-
обще не есть, а только играть.
Вздыхаю. Полезные, говорю, желания, но
только Дед Мороз на это вряд ли способен, не
такой он сильный волшебник. Затем почесал в
затылке и очень засомневался насчёт мозгов. Ка-
пелькой в моём случае точно не обойтись. Девуш-
ки ушли. Долго шептались у себя в комнате, вы-
ходят. Ева:
– Знаем, пап, нет никакого Деда, это мы так
себе мечтаем. И ты помечтай. А насчёт подарков
не переживай, просто купи мне «настоящую ди-
тю», а Сашке – телефон.
Успокоили. А я-то напугался, думал, взросле-
ют.
~ 52 ~
~ 50 ~
О любимых
Бессонница
Вчера у нас ночевала бессонница. Пришла,
удобно устроилась на верхушке голого клёна
напротив окна и стала мешать. Вначале играла
музыкой ветра на разные голоса. Набирала мо-
розный воздух в свои необъятные лёгкие, потом
упруго продувала его сквозь тугие струны спяще-
го дерева.
Наскучило ей – придумала новую забаву.
Взялась летать вокруг дома и ледяными при-
горшнями бросать снег в приоткрытую форточку.
Смеялась, ухая старым филином из ближайшего
леса, потом взвилась под крышу, пробралась
внутрь и кошачьими лапками мягко бродила по
чердаку.
Веселье стало затихать ближе к четырём ча-
сам ночи. На прощание изночница хлопнула ка-
литкой, ласково потрепала по деревянным бокам
старые тесовые ворота и, неспешно удаляясь, ещё
долго брехала дурными собаками на морозе. С
ума каждый сходит по-своему, улыбнулся я и
поехал спать.
Если бы. Уже в пять утра супруга Таня ак-
тивно взялась укрощать кухню. Кухня громко со-
~ 53 ~
~ 51 ~
противлялась. Скрипела и рукоплескала всякими
полочками и дверцами, шипела сковородой и,
надрываясь, свистела красномордым чайником.
Кстати, эта милая привычка ставить на плиту
чай и уходить по своим делам уже не всегда меня
раздражает. Жаль только, что нет функции для
смены мелодии.
В шесть подскочила Ева, ребёнку приснилось
доделать уроки. Удивительно милое домашнее за-
дание звучало примерно так: изобразить паука за
работой. Хорошо, что не крокодила. Дочь распо-
ложилась за столом, ненадолго задумалась и тихо
позвала на помощь маму, телевизор и кошку
Алису. Я открыл глаза и стал гадать, кто же пер-
вым придёт человеку на помощь. Поставил на
Алису и победил.
Аппликация была почти готова, когда начала
подниматься Саша. Именно подниматься, ибо Алек-
сандра просыпается не сразу, иногда уже по дороге
в школу. Если её не тревожить и не приводить в
чувство, то может заснуть, сидя на койке в колгот-
ках одной ногой. Или в туалете со щёткой во рту.
– Мама, заплети меня, – сонно говорит Саша.
– А мне хвостики, – просит Ева.
– Тоже хочу хвостики, – шепчет Саня, глядя
на Еву.
– А тогда мне косички с бантиками, – и по-
казывает Саньке язык.
Демократичная мама тут же раздаёт «девач-
ковые» аксессуары – время позволяет, стройте
~ 54 ~ ~ 52 ~
хоть вороньи гнёзда. В школу пошли, как полага-
ется, обе с косичками и в хвостиках, а мама почти
не опоздала на планёрку.
Никто не знает почему, но у нас, если долго и
кропотливо собираешься, обязательно не успеешь.
Срочность, обязательность и цель визита не опре-
деляются заблаговременностью сборов. Если спон-
танно и быстро, то всё будет хорошо и вовремя.
Если планировать заранее и усердно собираться,
непременно случится фигня. Не важно какая, но
случится, это наш семейный закон подлости.
Сегодня мои девушки готовились особенно
тщательно, поэтому вернулись всего два раза.
Мама – за телефоном, через минуту Ева – за
шарфом. Саша, привычно поддерживая ранцем
калитку, ждала этих растеряшек на улице. И
чтоб не терять времени попусту, досматривала
какой-то свой дивный сон.
Если кому интересно, то паук получился не-
заметный, но кровожадный. Зато дерево, в кото-
ром он прятался, вышло просто роскошным, зелё-
ным пятном во весь лист. Посреди зелени чёрный
холмик из пластилина размером с ноготь – это
попа главного героя. Паутина серебряных нитей
из маминой шкатулки навечно упрятала живот-
ное за решётку. Спросил, дескать, не совсем яс-
но, чем он там занят, почему не видно?
– Муху ест, – шмыгнув носом, призналась
добрая Ева.
~ 55 ~
~ 53 ~
Домомучительницы
Когда четыре взрослые женщины, включая
кошку Алису, начинают дома генеральную
уборку, нам с котом Васей спокойно смотреть на
эти танцы с тряпками, на эти приседания, пи-
руэты и фуэте нет никакой возможности. Нам
хочется бежать из дома, закрыв глаза, бежать
туда, где нас понимают, – в общество суровых
мужчин. Поэтому мы с Василием отправляемся
на улицу «пить пиво», оставляя возможность
женщинам самим разбираться с домашней пы-
лью, паутиной, холодным фаянсом и прочими ра-
достями домашнего уюта.
Их четверо, они дополняют друг друга. Как
пейзаж из бесконечного снега за окном в
середине января где-нибудь в Нарьян-Маре до-
полняет упряжка нарт. Или как раскалённый
песок в Сахаре был бы просто песком, если бы не
«караван плывущих по жёлтому морю
кораблей пустыни...»
Органичность и совместимость любимых мною
человечков – это маленькая месть большому
миру за прошлые неурядицы минувших жизней.
Они меня радуют, бесят, восхищают и
любят. Я, конечно же, буду необъективен, но
опять захотелось поделиться.
Наша Мама – по рождению добрая фея, по
призванию Баба Яга, по совместительству моя су-
пруга. Обладает всеми сопутствующими профес-
~ 56 ~ ~ 54 ~
сиями: она повар, прачка, нянька и надсмотрщик
на галерах. Имеет кроткую, но переменчивую
натуру, немногословную речь и мотивацию к по-
слушанию в виде мифического ремня.
Зато когда нужно – убьет взглядом, а выле-
чит словом. Мыслью может осчастливить или
испепелить, но только мыслью, потому что наде-
лена талантом колдовства, хотя зачастую
ограничивается банальными затрещинами.
Чередует ласковые поджопники и подзатыльники,
где свет, добро и любовь ко всему живому
чувствуются уже в начальной стадии, на замахе.
Скорострельность слов у дочери Евы как у
пулемета Томпсона, а прицельная дальность и
убойная сила превышают возможности «чикаг-
ского пианино».
Главное, это с порога расстрелять папу ко-
роткими фразами, где ключевые слова:
– А это как? а это зачем? – потом, уже бо-
лее прицельно, не торопясь, добивает
психику длинными очередями, игнорируя всяче-
ские нормы речи:
– А почему телевизор показывает, а радио
только говорит? зачем кошке хвост? ты ешь мясо
а я его не люблю потому что люблю кашу а ты
её не ешь потому что взрослый а когда я
буду взрослой почему ты умрёшь?
И ещё много нелогичных и не совсем понятных
для меня: «Апачиму...», которые звучат уже как
контрольные в голову. Прямо в мозг.
~ 57 ~
~ 55 ~
Даже если Ева сразу не успевает получить
внятных ответов, это её мало волнует, память у
неё, как у обиженного слона, и переспросить то
же самое, буква в букву, она может и через
неделю, и позже.
Но иногда, как истинной женщине, ей важен
сам факт собственного голоса, таинственный
поиск смысла звуков, видимо, для оценки значи-
мости монолога. Причем слушатель обязательно
должен быть внимательно-молчаливым и сосредо-
точенным, как египетский сфинкс.
Дочь Санька вся другая. Совсем. Болтает
меньше, но берёт децибелами. Голос такой
тональности, что в радиусе пяти метров дохнут
все мухи, у воробьёв случается инфаркт
миокарда, а некрупные люди и собаки в ужасной
панике покидают территорию слышимости.
Некоторые навсегда.
Саша, если захочет, то легко может перекри-
чать паровозный гудок, минарет и сверхзвуковой
истребитель во взлётном режиме. Зато в школе
после звонка Александра превращается в
юную партизанку на допросе. Если и говорит, то
настолько тихо, что проще услышать голоса
рыб в аквариуме или брачный рёв комара на об-
ратной стороне Земли, чем разобрать школьные
ответы дочери.
Это, во-первых, объясняет, почему во время
приступов словоохотливости младшей дочери
Евы старшая дочь Саша великолепно заменяет
~ 58 ~ ~ 56 ~
сфинкса, а во-вторых, нашлось оправдание
причины внезапных посещений педагогического
состава.
Учительница два раза приходила проверять,
есть ли у нас в семье холодильник и кормим ли
мы дочь едой в принципе.
В первый раз нас специально не оказалось
дома, мы сбежали от её праведного гнева почти
в Казахстан. Ко второму визиту педагог подгото-
вилась более тщательно.
Разработала план, подобный «Барбароссе».
Собрала банду из отъявленных преподавателей,
которые целой шайкой вторглись к нам в дом. Из
всей семьи не успели сбежать только мы с холо-
дильником. Пришлось терпеть их изощрённые
надругательства в виде приветственных улыбок,
добрых слов и яростных пожеланий здоровья.
Разнузданная банда из четырёх педагогов
очень хищно и придирчиво осмотрела условия
каторжного содержания юных разбойниц, и ока-
залось, что в этот раз мы мучили детей
мясом, рыбой, овощами и фруктами. Нашлись
даже финики к чаю, которые потерялись в доме
года три назад, но мне, сохраняя законы госте-
приимства, удалось скормить сушёные фигушки
этой банде, выдавая их за экзотический плод
придуманного дерева. В целом делегация удовле-
творила своё нездоровое любопытство и ассорти-
ментом жизни маленьких домомучительниц оста-
лась вполне довольна. Странно, но особенно из-
~ 59 ~
~ 57 ~
вращённой им показалась пытка детей шокола-
дом и свежими пирожными, отдельной комнатой,
кучей игрушек и мягкими кроватями.
Кстати, несмотря на лояльность строгой ко-
миссии, я заикался дня три после их отъезда,
а холодильник вообще неделю писался по ночам.
Кто ещё? Ах, да, кошка Алиса – добрейшее
существо непонятно полосатой масти. До сих
пор кормит сына Василия молоком, облизывает
и даже наказывает, хотя Васенька уже выше ро-
стом и сильно крупнее мамы. О себе рассказать
мне особо нечего, поэтому коротко: толстый, неук-
люжий и, как утверждают, добрый источник фи-
нансовых радостей, по кличке папа.
Инквизиция
Кто, будучи молодым и задорным, не мечтал
спать с куколкой? Некоторые в своих фантазиях
резвились даже с двумя. Самые наивные и голод-
ные падишахи – с тремя и более, совсем не ду-
мая о последствиях. Поскольку вчера утром об-
наружил в своей постели двух вампирок, одну
фею, Кена и полторы Маши, то никто и никогда
не догадается о моих грёзах в далёкой юности. А
судя по оригинальному набору участников ночной
оргии, даже мне не узнать собственных предпо-
чтений. Особенно меня смутил некомплект Маш и
~ 60 ~ ~ 58 ~
розовый Кен в чёрном костюме. Без ноги, но с
дыркой в затылке.
Когда игрушки мягкие, просыпаться не так
больно. Это дешёвая пластмасса вгрызается в те-
ло, как её желтолицый собрат в рисовую лепёшку,
а спать с одноглазой обезьяной, мохнатой мышью-
мутантом или с бесхвостым тигром – одно удо-
вольствие, заявляю вам как эксперт. Нас с мамой
не удивить. В нашей постели побывали голубые
медведи, зелёные зайцы, хмурые белочки и прочие
представители китайской фауны. Даже копия
крокодила Гены, сказочное недоразумение о трёх
головах, пыталось примоститься где-то с краю, но
во избежание огненного конфликта Горынычу ото-
рвали крыло и отправили на покой, между дверью
и стенкой – на «пожизненный эцих без гвоздей».
Не подумайте плохого, но в суровых условиях
у нас живут не только игрушки. В прошлом ме-
сяце мне пытались проколоть правое ухо. Боль-
шую иголку инквизиторши не сыскали, зато на
кухне полно острых предметов, есть даже ножни-
цы для рыбы. Инвентарь достали, опасно пощёл-
кали, по очереди опробовали на себе. Потом по-
шептались и отложили пыточный инструмент.
Поразмыслив, девочки проявили изобретательную
гуманность и долго охотились на папу с вилкой.
– Зачем, – спрашиваю, – мне вторая серьга?
– Чтоб красиво, – отвечает одна.
– Для настоящей красоты надо две серёжки,
как ты не понимаешь – двеее – еее, – кружится
~ 61 ~
~ 59 ~
и поёт другая. А чтобы сделать совсем для меня
понятно, машет рукой, показывая козу из двух
пальцев.
Отчаянно сопротивляюсь, но прийти к едино-
му мнению путём логики – задача нерешаемая,
как тезиз Чёрча. Поэтому ухо получает неприкос-
новенность в обмен на два киндера с сюрпризом,
одно домашнее задание по математике и, «чесна-
чесна», забрать из детского сада в обед, чтоб
днём не спать. Ведь даже ночью младшая дочь не
торопится в койку:
– Вдруг что-то такое важное, а меня нет, –
говорит Ева.
Санька пытается поддакивать, сидя в крова-
ти, но уже через минуту сползает по стенке и бо-
ком медленно валится в горизонт. Её голова за-
сыпает уже в полёте, не коснувшись подушки.
Зато и просыпается в семь утра. На цыпочках
подходит, нагибается ко мне и тихонечко шепчет в
голову:
– Пааааааап... ты спишь?
– Уже нет… – отвечаю. Саша просыпается
утром пораньше, чтобы, пока Ева досматривает
сны, я не скучал, а спел бы с ней песню, что ли?
И то верно. Чем ещё папе заниматься, как не
петь хором в семь часов утра, зимой, в выходной
день?
Одной нужно особенное внимание вечером,
потому что скучно, сестра Саша уже «дГыхнет», а
посему радоваться жизни вместе с Евой папа
~ 62 ~ ~ 60 ~
просто обязан часов до двенадцати, а то и доль-
ше. Другая даже в будни не даёт скучать по
утрам и не идёт в школу без магических закли-
наний: не вертись, не кричи, не балуйся; записы-
вай, запоминай, участвуй.
Одна любит готовить еду, сама ест всё под-
ряд, кроме сладкого и мучного, и растёт вширь.
Другая боится газовой плиты, днями напролёт
может лакомиться молоком, сдобой и конфетами,
но растёт только вверх.
Разорванные за день на сотню маленьких пап
и мам, мы соединяемся вместе ближе к ночи.
Впрочем, мама, как и старшая дочь, жаворонок,
а если не спит после десяти вечера, то сразу
очень нервный и вспыльчивый тигр. Поэтому её
воссоединение проходит в спальне. Я, сова с
красными глазами, собираюсь с собой, тыча
большим пальцем по клавиатуре. Сейчас допишу
и соберусь. Потом «завалюсь покрасивее набок»
рядом с бесхвостым тигром и «с добрейшей
улыбкой японца» буду ждать круглолицего лета.
Сводки с полей, или прямой
репортаж с места событий
Дешёвые куклы из китайской пластмассы нас
больше не интересуют. Домашние хлопоты – вот
наш удел, сказали девушки ещё неделю назад.
Старшая дочь Саша скромно попросила в личное
~ 63 ~
~ 61 ~
пользование живую лошадку, а шестилетняя Ева
захотела совершить революцию в происхождении
видов и носить в дом яйца от кур и поросят.
Сельское хозяйство не умрёт, гордо думал наив-
ный папа. Но желания девиц вдруг поменялись
на единорога и титьки. Чувствую, не крестьянки.
Романтичные, ветреные создания, они любят
праздники, обожают встречать гостей. Получив
подарки, деловито спрашивают: это всё? Теряют
интерес к людям и совершают акт продуктового
вандализма. Часть конфет сразу берётся в плен,
на мелкие взятки хулиганам и разбойникам.
Остальное – в холодильник или по тайникам, чтоб
случайно не ограбили. Как хомяки, по норкам
рассовывают запасы. Не то чтобы не доверяют, но
так спокойнее. Когда в доме народ, лучше быть
начеку. Всегда найдётся кто-то один с похожими
пристрастиями к деликатесам, ищи потом.
Любят походы по магазинам. Неважно что, но
купить надо. Саша не привередничает, мама ска-
зала – это платье тебе идёт – будет носить не
снимая. У Евы к тряпочкам свой подход. Выби-
рает сама, любые советы включают обратную ре-
акцию – на отторжение. Пока всё не примерит,
из отдела не вытащишь. Странная особенность
характера: если скажешь нельзя – обязательно
сделает. Первые несколько дней после детского
дома она складывала одежду под подушку, ви-
димо, был горький опыт. А Саша прятала еду,
тоже ничего хорошего. Сейчас это две транжиры.
~ 64 ~ ~ 62 ~
Ева отдала Серёже «лучшее», что у неё было, –
праздничные туфли с бантиками. Зачем, спраши-
ваю, они же девчачьи...
– Карина сказала, ему нечего надеть, он го-
лодранец.
Саша в этом вопросе более практична. Дарит
булочки и конфеты.
Регулярно таскают во двор всякую фауну –
от бабочек до котят. Поймали муху, засадили в
банку, под крышку, интересуются, чем её кор-
мить? Хотелось открыть им правду, но, чтобы не
разрушать детские грёзы, сказал – вареньем.
Разбазаривать сладости Еве показалось неумест-
ным. Накрошила в банку хлеба, гордо обозначи-
ла: моё домашнее животное, буду за ней ухажи-
вать. Животному стало неловко от такого участия
и при первой же попытке заботы оно улетело.
Пять минут погони с сачком для рыбок – и уже
другая муха прыгала в стеклянной ловушке. А
чтобы удобнее было любить подопечную, Ева
оборвала ей крылья. И процесс откармливания
мухи до слона перестал быть утомительным.
Находчивая девушка.
Попросила гвозди, молоток, старые доски и
немного еды – для рабочих. Организовала строи-
тельство в дальнем конце огорода. Собралась ме-
нять место жительства. Труженикам от пяти до
десяти лет второй день возводят пентхаус. За-
казчик, продюсер и режиссер – Ева. Она же
главная героиня. Главных героев трое. У одного
~ 65 ~
~ 63 ~
сандалии всегда надеты не на ту ногу, короткие
штаны и сопли. Другой очень стройный, нечто
среднее между «помидорной тычкой» и богомо-
лом. Третий, самый маленький и громкий, посто-
янно орёт и всем мешает. Вернее, всем мешает,
поэтому и орёт. Имея в подчинении таких кра-
савцев, очень трудно определиться в выборе фа-
ворита. Стучали, спорили целый день, к вечеру
назрел конфликт.
Руководитель проекта обиделась на поклон-
ников и закрыла их в гараже. Пусть подумают
над своим поведением. Самый мелкий мальчик
оказался громким клаустрофобом, кричал гадости
из окна второго этажа и был исключён из состава
претендентов. Шансы на благосклонность хозяйки
положения разделились на два лагеря. Но изгой
оказался упрямым и стал искать правду грязью
через забор. Противники не ожидали такого под-
лого коварства и ретироваться не успели. Сопли-
вому досталось больше всех, стройного богомола
задело слегка, Еве прилетело прямо в лоб.
В таком возрасте веселее охоты за убегающим
противником могут быть только магазины, дни
рождения и Новый год. Упорный любитель спра-
ведливости не вовремя споткнулся и познал деви-
чью месть зонтиком по голове. Ева иногда отли-
чается силой и точностью удара даже молотком
по гвоздям. Двое рабочих полчаса нецензурно
восхищались, колдуя выдергой над диваном.
~ 66 ~ ~ 64 ~
Санька наблюдает за перфомансом со сторо-
ны и в отличие от Евы хочет жить дома вся в
сказках и в мультиках, на своей кровати. Не лю-
бит шумных компаний, часто рисует, покладиста
и добра. Инженерные подвиги сестры не вызыва-
ют восторга даже из чувства солидарности. Луч-
ше велосипед и ветер в лицо. А можно просто в
резиновых тапочках скакать по неглубоким лу-
жам и немного побыть весёлым поросёнком. Хо-
хочет, топает ногой и смотрит на брызги малень-
кой радуги. Мама ругается, а я молча убегаю в
детство.
О счастье
Санька живёт на втором этаже. Сны она
смотрит всю ночь, без перерывов на краткий ви-
зит к белому другу. У Евы растраты физических
сил так велики, что она умирает до утра. И что-
бы не случилось трагедии, переходящей в фарс,
дочь спит внизу, в пределах быстрой досягаемо-
сти. Папа должен зазвонить ровно в два часа но-
чи. Если этого не случается, то сразу мокрое не-
счастье и мы тонем. В слезах, разумеется. Намё-
ки на кошек и куколок уже неэффективны, поэто-
му: «Страшный сон, это я плакала...»
– ???
– Да, и одеяло тоже, потому что сон очень
страшный.
~ 67 ~
~ 65 ~
Теперь я знаю точно, что мокрее всего на све-
те, – это ночные женские слёзы. Но дочь быстро
развивается, и сейчас у нас новая фишка:
– Ты почему меня не успел разбудить?
Приходится извиняться лицом и виновато взды-
хать.
Вообще папу в доме любят, иногда даже в га-
строномическом смысле. Например, вчера игра-
ем в парикмахерскую, я, конечно же, манекен,
весь в резинках, в хвостиках. Пудрят, красят,
брызгают детскими духами с невыносимым запа-
хом самой крупной ягоды. Терплю, устало-
расслабленно медитирую. Вкрадчивый голосок и
клацанье ножниц не дают мне в полной мере
насладиться нежным ароматом бахчевых:
– Паа-ап, ты у нас такой арбуз.
– Мы его сейчас съедим, – весело говорит од-
на, позвякивая игрушечным инструментом.
– Погоди, – не соглашается другая, – мы ещё
его кремом не намазали.
Вздрагивая, выхожу из дрёмы, вижу в зерка-
ле вместо себя непонятное чудовище и оконча-
тельно просыпаюсь. Топот ног, хлопанье дверью и
смех из комнаты, а я уже в пустоту начинаю
громко объяснять, кто тут и кого сейчас съест.
Что-то даже ворчу о неуважении к старшему по-
колению, но кто это слушает. Боится меня только
кошка Алиса и её сын Василий от второго брака.
Но заступницы и тут не дремлют:
– Не ругай котенка, он пользу приносит!
~ 68 ~ ~ 66 ~
– Какую?
– Он мусор ест.
Кстати, Васин папа, который не платит али-
ментов, тоже меня опасается. Он, невидимый, уже
третий день поёт из-под крыльца баритоном
Гриши Лепса. Но сегодня я проснулся от серена-
ды, исходящей откуда-то сверху, из зеленой голо-
вы клёна. Это Симба, взывая к совести алимент-
щика и пытаясь выдрать из его хвоста компенса-
цию, загнал кота на дерево. Поставил передние
лапы на ствол и злобно ругался по-своему, по-
собачьи.
Симба – это крупный брюнет с рыжими под-
палинами. Из дворян, поэтому живёт в отдельном
флигеле. Непривередлив в быту, строг в общении
даже с близкими и совсем не гурман, хотя любит
покушать. Оставляет несъеденными только шкур-
ки цитрусовых, лавровый лист ну и тех, кто
успел залезть на дерево. Мужчина серьёзный, с
ним у нас договор о взаимовыручке и пакт о не-
нападении.
Ещё дома есть рыбки, но они холодные, и я их
не понимаю, поэтому они дружат с Василием.
Кот ходит к рыбам в гости за нирваной, как до-
мохозяйка к телевизору. Он к аквариуму, а я к
осени хочу камин. Надоело медитировать на сти-
ральную машину.
Каждый из нас по-своему дарит уверенность в
завтрашнем дне. Симба дает всем ночное спокой-
ствие, рыбки отвлекают кота Василия от полез-
~ 69 ~
~ 67 ~
ных дел, даже не подозревая, что помогают не-
сколько минут спокойно пожить мне и прочей до-
машней мебели. Дети шалят, любят, выносят мозг
и генерируют любовь к жизни. А я просто счаст-
ливый человек.
Коротко о главных
Ева и страх – понятия несовместимые. Если
Саша без света не зайдёт даже в туалет, то Ева в
полной темноте может выйти на улицу смотреть
звёзды. В воду Санька заходит по пояс, Ева ухо-
дит с головой, сразу тонет, выныривает, откашли-
вается и повторяет процедуру. Бесёнок в юбке. С
ней, маленьким генератором безумных идей, не
бывает скучно.
Кошку Алису учили плавать. В надувных бас-
сейнах. Третий покупать не буду, да и Алису
жалко.
Над гаражом мансарда, примерно шесть на
четыре, там у них «офис». Слышу – притихли.
Значит, пакостят. Выезжаю на крыльцо – никого.
Так и есть, опять на крыше. Ева придумала из
пенопласта делать снег. Два листа превратили в
маленькие шарики. Потом открыли окно и при-
горшнями кидали вниз, любовались на круглые
снежинки. Засыпали весь двор.
Серьёзному мужчине, коту Василию (сыну
кошки Алисы от второго брака) скотчем придела-
~ 70 ~ ~ 68 ~
ли бумажные крылья и уговаривали полетать.
Василий долго не соглашался, но силы были не-
равны, и кот отправился в полёт с высоты второго
этажа. Одна говорила, что Вася рычал, как са-
молёт, другая видела в нём кошачьего ангела.
Мнение кота узнать пока не удаётся, он приходит
домой украдкой, по ночам, ест приготовленную
еду и, задрав хвост, в ужасе сбегает, едва заслы-
шав голоса юных авиамоделисток.
А неделю назад обокрали рабочих, которые
делали крышу на беседке и жили у меня во дво-
ре, в подсобке. Слышу стук в дверь, подъезжаю.
Стоит узбек Боря, по-русски совсем плохо: лож-
ка, чашка отдай, а..? Интересуюсь, чем они
раньше ели, говорит, были вчера, сейчас нету.
Ева с Сашей встречали гостей, наряжались в об-
рывки полиэтилена, варили еду из песка и грязи,
добавляли цемент и клей. Разумеется, в таком
деле без посуды не обойтись.
А ещё им надоели велосипеды. Жажду экзо-
тики передвижения решили восполнить лошадью.
Ева тут же сказала, а мне свинюшку и куГочек, я
вам буду яйца носить. Посмотрел на их чумазые
рожицы и говорю, нет, и так слишком много по-
росят в доме. Решительно отказал. Теперь боюсь,
как бы эти крестьянки в конокрады не подались.
~ 71 ~
~ 69 ~
О любимых
Саша
В школу дочь Александра пошла с удоволь-
ствием, но через неделю её пыл угас, поэтому мы
с супругой Таней учимся в первом классе. И у
меня такое чувство, что заканчивать школу нам
придется по второму разу, потому как дочь в те-
чение месяца полностью разочаровалась в обуче-
нии. Тяга к знаниям оказалась фикцией, как дет-
садовская любовь, а еще через месяц гранит
науки буквально за три дня лишил нас двух пе-
редних зубов. Такой подлости от судьбы дочь ни-
как не ожидала и боролась с несправедливостью
жизни, заливая слезами папино плечо и кошку
Алису. Неделю было горе. Алиса почти утонула, а
папа получил ожог плеча. В такие минуты Саня
очень любит сражаться с коварными врагами,
лежа на койке в компании мультфильмов и ска-
зок. Так её утешение происходит быстрее.
Тем временем школьники и родители уже
прощались с осенними каникулами.
— Санюш, послезавтра в школу, нужно при-
готовиться.
— Потому фто не пойду, там будут смеяться.
— Выражайся яснее. Ты не пойдёшь потому,
что будут смеяться, да, Саш?
— Неа. Потому фто не пойду, и тогда они не
будут. Потрясающая логика семилетней девуш-
ки, повидавшей в жизни массу разочарований.
~ 72 ~ ~ 70 ~
Очень осторожна и вместе с тем наивна до
безобразия. Всех взрослых считает если не друзь-
ями, то близкими родственниками. Учительницу
несколько смутила привычка Александры обни-
маться при встрече и расставании, это одна из её
фишек. Она без видимых причин может сорваться
с места, чем бы ни занималась, подойти, на не-
сколько секунд прижаться близко и крепко, слов-
но выплескивая накопившееся или, наоборот, за-
бирая, получая что-то свое, и так же беспричинно
отойти и продолжить заниматься своими делами.
И всё это молча, думая о чём-то непонятном для
взрослых, находясь в своём, одной только ей под-
властном мире.
— Доброе утро?
— Нет, пап, я в туалет.
Спрашиваю, значит, утро недоброе?
— Не знаю. Я же ещё совсем не проснулась.
Учимся мы примерно так: приходит из школы,
интересуюсь:
— Как успехи? Что нового узнала?
— Давали булочку и кашу гороховую. И чай.
— А изучали-то что? Учительница о чём рас-
сказывала?
— Не знаю, но утром было холодно. Только я
не замерзла.
Или:
— Саш, варежки надень, руки озябнут.
— Нет, всё равно потеряю.
~ 73 ~
~ 71 ~
Зато с феями, волшебницами, русалочками и
прочей нечистью у нас всё в порядке. И всё это
дома, потому что где-либо, даже у бабушки, мы
бывать пока не особенно любим, а если выпадает
такое несчастье, то зимой мы большую часть вре-
мени совсем даже не играем, а стоим у окна и
ждем папу. Если несчастье случалось летом —
залезаем на деревянный столбик у калитки и,
свернувшись маленькой кошкой, интересуемся у
всех проходящих мимо взрослых:
— Вы не знаете где мой папа? Когда приедет?
Саня помнит, что когда-то давно у неё была
няня и бабушка и всё время хотелось кушать.
Потом приехали какие-то люди, забрали и увезли
в большой дом, где много всяких разных детей,
еды, одежды и мам. Были мамаСвета, мамаИра,
мамаВера и нянечка мамаТамара. Помнит, что
её лупили красным тапком, а какой-то Рыжов
обещал убить, но не успел, потому что:
— Ты же мой папа, да? Ты же приехал и за-
брал.
— Знаешь, в детском доме у меня мам было
много, а папы не было никогда. А сейчас есть.
— Я от вас никуда не уйду. Вы же не отвезёте
меня назад? Нет?
— А хочешь, я посуду помою?
Маленькая девочка Саша помнит ещё очень
много такого, о чём даже взрослым лучше не
знать. Но думаю, что забудет со временем. Очень
хотелось бы.
~ 74 ~ ~ 72 ~
Ева
С недавних пор поверил в телепатию. Хочу к
бабушке, сказала Ева. По телефону дочь умеет
говорить беззвучно, одними губами, то есть я си-
жу рядом, в метре — ничего не слышу, бабушке
на той стороне провода сразу всё ясно. У них
свои, женские секреты, они наполняют друг друга
счастьем понимания и вседозволенности.
После посещения внучки бабушка вначале
пыталась обновлять скромные запасы косметики,
но тщетно. Максимум через неделю появлялась
Ева, съедала помаду, высыпала пудру, рисовала
тушью китайские иероглифы и купалась в духах
и дезодорантах.
Баба Рая сменила тактику, перемещая во-
жделенную коробку по квартире. Внучку возму-
тило коварство близкого человека, и она пере-
шла к скрытой конфронтации. Пока бабушка, си-
дя на крылечке, портит здоровье никотином, Ева
успевает портить бабушке нервы в доме. Безоши-
бочно находит косметику по запаху, ставит стул,
на него – второй и выгребает из антресолей тща-
тельно спрятанное перед её приездом богатство.
Открывая тюбики и баночки, очень быстро начи-
нает делать свою кожу эластичной и гладкой,
убирает морщины, втирая драгоценные витами-
ны во всё, до чего может дотянуться. Одежда для
нас, конечно же, не помеха, крем имеет волшеб-
ные свойства проникать через колготки и футбол-
ки, потому что площади лица и рук очень не хва-
~ 75 ~
~ 73 ~
тает для такого количества маленьких женских
радостей.
Пока бабушка заходит в дом, пока раздевает-
ся, внуча успевает нанести последний штрих: по-
ливает себя всем, чем можно, да так обильно, что
по приезде домой стойкий аромат живет в комна-
тах до следующего визита, то есть дней пять его
можно трогать руками.
Дед в этой борьбе — маленькая Швейцария.
Там, где начинаются батины колени, там закан-
чивается праведный гнев бабушки. Все внуки
называют дедушку батей, но только Ева зовет его
«батенька любименький» и использует как ин-
струмент от злых чар, от бабушки, от собак, от
бабая и, по-моему, даже от комаров.
Заклинание универсально и работает безотказно,
включая походы в магазин «закукалкай» или в
лес послушать птичек, собрать ягоды или неза-
тейливый букетик. Эдакий «сивка-бурка, вещая
каурка» в современной, более короткой интерпре-
тации.
Дедушка ревниво отслеживает все передви-
жения внучки за оградой, делать это нетрудно, но
очень необходимо. Нетрудно, потому что Ева не
бывает одна и её далеко слышно. Она как-то вне-
запно и сразу обретает поклонников в самых
неожиданных местах. А необходимо, потому что
дочь – девушка решительная и бесстрашная. Бу-
дучи в возрасте неполных пяти лет и находясь у
бабушки в гостях, собрала всех своих новых дру-
~ 76 ~
~ 74 ~
зей в количестве четырех штук и увела их на
чужбину, за три километра к себе домой, пока-
зать, какие у неё есть замечательные игрушки.
Инцидента с кровопролитием удалось избежать
благодаря батиным коленям. Разница в каких-то
семьдесят лет – это такой пустяк для настоящих
чувств.
В августе этого года ей будет семь, но она до
сих пор мочится в постель и вздрагивает от соба-
чьего лая. Ева уже забыла, что её привезли в
детский дом в возрасте двух лет, всю в коростах,
в зелёнке, вшивую и грязную, больную хрониче-
ским пиелонефритом. Один Б-г знает, как ей жи-
лось в той квартире, где, кроме неё, официально
обитали пять человек и три собаки.
~ 77 ~
~ 75 ~
Предки
Рузавины
У Матвея Рузавина была мельница, два сына,
жена и дочь. Хорошо жил, крепко. Одних
дойных коров по пяти штук бывало, да лошадей
до десятка, овцы, поросята, да куры с
гусями, да прочая живность. Сынов женил – од-
ной усадьбой и обустроили, благо земли
было вволю, а урядник – кум, ладом и порешили.
Пару раз в месяц на базар: что на деньги торго-
вали, что на обмен брали. И работники были, а
как без них? «Сватали» их только на сезон, с
есны до осени. Подряжались к Матвею охотно,
потому как рассчитывал честно, а когда и впрок
продукты давал, по доброте, но сверх положенно-
го одаривал с дальним прицелом.
Велит одному сыну запрягать, другому – му-
ку, да масло, да прочую снедь в сани таскать
- значит, сейчас повезет «на подарки», пришла
пора людей нанимать. Весна скоро, одним никак
не управиться.
Ни себе, ни сынам спуску не давал, а вот дочь
баловал. Младшая, последыш, одна девка и
умница, как не любить. У отцов к дочерям своя
нежность, матерям не понять, у них другое.
~ 78 ~ ~ 76 ~
Только сказ не об этом, а о том, что бывает через
слепую любовь отцовскую.
Глубокой осенью, недели через две после По-
крова дня, приехал домой Матвей Егорыч, прие-
хал поздно, затемно. Отужинали при свете, легли.
И так ворочался мельник, и эдак – не идёт
сон. Уже и к печке курить садился, и на крыльцо
выходил, накинув шубу на плечи, – нет сна, хоть
тресни. Забылся только под утро, но привиделись
ему такие чудеса расчудесные, что запомнил он
их крепко и всем домашним потом долго расска-
зывал.
Говорил, что был в нижнем мире и в верхнем.
Видел, как души плачут-маются, и видел, как
счастливы да радостны бывают. И был ему то ли
голос, то ли виденье, да только получил
Матвей наказ: «табака не курить, зелья хмельно-
го не пить, красну рубаху не носить» -
тогда жить будешь долго, умрёшь без хлопот и
наверх попадешь. Коли нарушишь наказ – быть
тебе внизу. А сейчас, мол, не время тебе, ступай
назад с миром да помни крепко.
И никто не поверил бы, но случилось с ним
вот что. Утро начиналось, а мельник всё спал, че-
го по трезвым будням с ним отродясь не бывало.
Супруга его будить – не просыпается. Дальше –
больше. Лампу зажгли – ба-аатюшки святы, а
мельник-то помер.
В доме переполох, кто бегом за священником,
кто за доктором кинулся, а кто и в плач. Сумяти-
~ 79 ~
~ 77 ~
ца, бабы выть взялись. А дочь, Еленка, подошла,
потрогала отца за руку, поцеловала в щёку и
сказала снохам:
– Дуры вы. Обмер тятенька. Поспит, сколь
Бог велит, да и встанет. И пошла к себе в ком-
нату, косу через плечо перекинув. Три дня и три
ночи пребывал Матвей в забытье. Как тут не по-
верить в рассказанное, свидетелей половина де-
ревни, да какие! Один поп, отец Николай, чего
стоит. Да дьяк, да кум-урядник... До пристава
дело дошло, из волости проведать приезжали –
не врут ли люди? Давно не бывало такого на се-
ле. Ни живой, ни мертвый. И не дышит вроде, а
зеркало ко рту подносили – мутнеет.
– Да и теплый сам-от, не коченеет, – шепта-
лись в народе и крестились, – свят-свят-свят...
Доктор сказал:
– Ждать, не тревожить, не шевелить. И вооб-
ще жить как жили, ему от этого спокойнее.
Собрал свой чемоданчик с инструментами да
порошками, сел в бричку и укатил. Но на всякий
случай в город отправил посыльного – за сове-
том, только напрасно.
На четвёртый день заворочался Матвей и
проснулся к обеду. Глядь – день на дворе, вот
это поспал, сам себе думает, управляться давно
пора, а я валяюсь тут.
– Дарья, пошто, старая, не будишь, ошалела
совсем? – выкрикнуть хотел, да не смог, захрипел
только. К воде было сунулся, да голову обнесло,
~ 80 ~ ~ 78 ~
ноги подломились, так и пал пластом у кровати.
Домашние услыхали, набежали, подняли, обратно
уложили да порассказали, что и как. Тут и
спомнил он все свои видения.
Курить и пить вино Матвей бросил совсем.
Праздников избегал, молился, посты соблюдал и
на церковь жертвовал. Истовым прихожанином
стал, книги церковные читать взялся. Но дом жил
исправно, все сыты, мельница работала, да и
другие дела своим чередом шли, так и жили.
Вроде и привыкать стали к странностям главы
семейства.
Пасха 1905 года выдалась теплой, поздней, но
для Рузавиных не особо радостной. Зятя Матвее-
ва, мужа дочки Еленки, уже почти год как за-
брали на службу, а там и война. Сгинул муженёк
молодой, о чём бумажно известили семью.
За месяц супружества детками Елена Матве-
евна так и не обзавелась, но стала Прокудина.
Убивалась, плакала... Потом тосковать шибко
начала.
Отец всё видел, жалел, а поделать ничего не
мог. На Пасху и выпил. Да в нарядное оделся,
поясочком подпоясался, что Еленкиными руками
выткан был да расшит красиво...
Захотел хоть как-то дочь подбодрить. На, мол,
гляди, каков тятя, ничего не боится, в милость
Божию верует да в благодать Его. На одного
Господа уповает в такой светлый день!
А сам думает:
~ 81 ~
~ 79 ~
– Бог простит. Он всё простит. Видит же, что
не ради собственного увеселения я тут ужом
вьюсь, а ради дочки. Да и Пасха ведь, грех не
порадоваться, а совсем напиваться не буду. Так,
маненька, ради увеселенья души.
А потом, как вино-то в голову ударило, и во-
все забыл про наказ пятилетней давности.
Так и прошёл праздник. Тятенька разговелся,
сыны – с женами, племянники – за столом. Тут
же и гости пришли с куличами да яйцами. Гар-
мошка, песни, бражка рекой, аж до пляса на ве-
сенней травке дело дошло. Даже покурил с му-
жиками за компанию на хмельную голову. С
размахом встретили, что и говорить, всё как в
былые времена.
И вроде весело неделя прошла, а на душе у
Матвея кошки скребут. С народом порешили:
– Опосля гуляний мельницу под зерно запус-
каем, – и по рукам ударили.
Всю зиму она как лесопилка работала, а вес-
ной Матвей с сынами подготавливали её к помолу.
Лето до осени мололи, а в зиму опять лес пилить.
Егорыч внутри был, осматривал, смазывал
что-то, трогал, гладил, бормотал себе в бороду.
Потом наверх полез, в самую голову мельницы, к
центральному валу, смазывать огромные, мощные
деревянные шестерёнки.
И ветра не было, и крылья мельницы не ше-
лохнулись, всё расклинили, застопорили, не
в первый раз привычную работу делали. Но как
~ 82 ~ ~ 80 ~
только пальцы Матвея оказались между этими
шестернями, тут ему их и придавило. Дико взвыл
от боли Матвей Егорыч, сыны снизу прибежали,
руку отцу уже по локоть расплющило. Мужики и
понять ничего не успели, как прямо на их глазах
центральный вал, сделанный из цельной сосны
диаметром более полуметра, заскрипел натужно,
сам по себе провернулся и уже закусил папане
плечо своими деревянными зубами. Взревел Мат-
вей последний раз и затих.
Тело из шестерёнок-то потом топором выру-
бали. До дома его успели довезти ещё живого.
Да только не очнулся больше Рузавин Матвей
Егорыч.
«...табака не курить, зелья хмельного не пить,
красну рубаху не носить...»
Анисим
Дед мой по отцу, умер совсем молодым от ту-
беркулеза в далеком Нарымском крае в 1947 го-
ду. Нет, он не воевал, он был глухонемым от рож-
дения. И жена его, ВерПална, тоже была абсо-
лютно глухой, но оттого, что глухота её была при-
обретенной после болезни в возрасте то ли трех, то
ли пяти лет, говорила она вполне понятно.
Анисим Евстропович, обычный столяр, позна-
комился с женой своей будущей на почве
~ 83 ~
~ 81 ~
общего недостатка. Как там у них дело было, ни-
кто уже не узнает, но в результате их совместных
усилий явился на свет сынок Бориска. Жили они
в разных деревнях и разными семьями, потому
как не пристало зажиточным кержакам вроде
Шайдурова Евстропия со всякой нищетой род-
ниться.
«Опять же и вера у них чужая, нечистая. Что
за любовь такая? Перемелется – мука будет», –
так думал глава семейства, поглядывая из-под
густых бровей на сына своего увечного. Может, и
жалко было младшенького, да Бог не простит
своеволия, потому как против отца, против семьи
пошел, с мирской девкой спутался, да ещё и дитё
сладили.
– И ладно бы с кем из местных, а то нашёл
себе немтырку ссыльную, – ворчал Евстроп.
Кержаки они и есть кержаки, к людям не сво-
ей веры относились с опаской. Проживали
своим укладом, в своем краю или поселении. В
дом без нужды не приглашали, за руку не
здоровались, а коли случалось – отмаливали по-
том, дескать, грех это, как будто к заразе
какой прикасались. Даже посудой мирской обза-
водились на тот случай, если приходилось
кормить кого-то или водички испить кто про-
сил. «Погана» посуда у них была именно для
них, для пришлых людей. А уж ссыльных Евстроп
Лукич особенно не любил. Еще отец ему строго-
~ 84 ~ ~ 82 ~
настрого наказывал: в их сторону даже и не
смотреть, а тут породниться – шутка ли!?
Совсем выгнать хотел Анисима, да мать в ко-
лени упала, вымолила сынка. Но в наказание всё
же отселил Евстроп сына в подклеть, в кладовку
определил. Она рубленая, с печуркой глинобит-
ной, а и замерзнет – невелика беда.
Осерчал шибко, но посуду, одёжу какую ни-то
выделил да наказал: живи, мол, работай
да молись, а в дом – ни шагу. Так и жил Анисим
почти семь лет в кладовке, зато и с Верой видел-
ся. Нечасто, правда, но сбегали утайкой и раз, а
то и два в месяц встречались, значит.
Бориска, когда подрос малость, навещал сво-
их родственников. Отец привозил его летом, и
жил он у папеньки своего в сенцах по две-три
недели в году. Но только и запомнил, что запах
дерева да большого деда с густой седой боро-
дищей, которого боялся и даже прятался от него.
Глухонемой отец звал его, но звуки «брр-рр, брр-
рр» мало напоминали имя Боря.
Анисим научился произносить только «Врр» и
«Брр» – Вера и Боря, и то с большим трудом.
Зима с 1946 на 47 вообще была лютая, а на
севере Томской области и того пуще. Работать
надо, семье помогать надо, сын ведь там, жена
любимая. Начали понемногу деньги на своё жи-
льё собирать, да старались Евстропу на глаза не
попадать, не злить. Не дай Бог выгонит Анисима,
отберёт инструмент, лишит места и работы – все
~ 85 ~
~ 83 ~
по миру пойдут, там не до своего угла будет, там
бы выжить. Сколько их таких в холодном Нарыме
сгинуло – не счесть. Хочешь жить – работай, вот
Анисим и работал, да так работал, что остудился,
захворал, закашлял и слёг. Мать тайком поила
его какими-то отварами, настоями. Братья стар-
шие Карп и Лука пытались как-то помочь, но Ев-
строп зыркнул глазищами и пресёк на корню:
– Бог всё видит, коль наказал – знать, поде-
лом, и пущщай лежит. И будь что будет.
Кто из них сердобольнее оказался, сейчас не
узнаешь, но только сказали Вере, что лежит её
любимый один-одинёшенек, да так плохо ему, что
уже и вставать перестал.
Оделась потеплее, плюнула на все осторожно-
сти и запреты, пошла в соседнюю деревню к кер-
жакам Шайдуровым. С утра вышла, потемну ещё.
Вернулась домой вечером, в голос ревела, но
слезами не поможешь. С матерью, Еленой Матве-
евной, советовалась да с сестрой старшей. Она
хоть и сродная, да ближе у Веры не было. Славку
с Бориской в то время никто не спрашивал, малы
ещё совет держать. Порешили бабы так: коли там
не нужен, то пусть хоть последние дни с люби-
мыми поживет. А может, на чудо понадеялись,
кто знает.
Впряглась с утра пораньше ВераПална в
санки большие, деревянные, с которыми по
воду на речку ходили, и на следующий день, к
обеду, привезла Анисима в свою избенку с зем-
~ 86 ~ ~ 84 ~
ляным полом. И так-то было не развернуться пя-
терым на двадцати метрах, а тут больного, да
ещё и лежачего привезли. Отгородили тряпками
угол, выхаживали как могли. Травами отпаивали,
лекарства из Томска-города привезли, даже со-
бачатину варили, кормили силком, да всё зря. В
июле месяце прибрался Анисим Евстропович,
царствие ему небесное, от чахотки. Бориске сыну
только-только семь лет исполнилось. Сам помнит
слабо, но что-то мать, что- то бабушка Матвеевна
рассказывали.
Схоронили Анисима на обычном мирском
кладбище. Никто из родни кержацкой ни на
похоронах, ни на поминках не был. Говорят, мать
его потом уж, когда Евстроп Лукич преставился,
часто приходила на могилку – прощенья про-
сить. А Матвеевна-бабушка собрала весь свой
выводок числом в пять душ и в 1953 году уеха-
ла в город Омск, но через год на родину, на Ал-
тай перебралась.
Батя Ваня
А мам у меня было две. Одна мама молодая,
другая мама-старенька. Вторая была бабушкой,
но так как большую часть своего раннего детства
я проводил с ней, то она тоже была мамой. Что
интересно, дедушка Иван тоже звался не дедом,
а Батей. Так его звал мой отец.
~ 87 ~
~ 85 ~
Сколько себя помню – это был мой дом. У по-
рога справа – русская печка, наверху слева -
полати, под ними – умывальник. У печи лавка,
на ней бак с водой под зеленой крышкой. На
крышке ковшик, который обязательно должен
лежать донышком вверх, а если вниз – нечистый
непременно в него уже нагадил, и надо сполос-
нуть. Налево и направо – по маленькой комнате,
прямо – окно, у которого стоит лавка и стол.
Окошко летом открыто, за ним на улицу руку
протяни – и черёмуха. Садик с яблонькой, мали-
ной и прочей ягодой. Колодец, из которого днём
видны звёзды, потом забор и родная Пролетар-
ская улица.
Вот Батя пришёл на обед и ест окрошку. Я
напротив, на лавочке, поджав ноги и подперев
двумя ручонками подбородок, полулежу локтями
на столе, смотрю.
Он берет пёрышко лука, сворачивает его и
макает в крупную серую соль. Не торопясь
отправляет в рот и вкусно хрустит. Аккуратно
берёт хлеб в левую руку, постукивает им пару
раз о край широкой деревянной чашки-хлебницы,
сбивая крошки, кусает и медленно жуёт. Потом
берёт ложку правой рукой, достаёт из крынки
сметану, кладёт и размешивает, постукивая о
донышко глубокой тарелки.
Зачерпнул немного, попробовал, покачал го-
ловой и, довольно крякнув, начал хлебать. Смот-
~ 88 ~ ~ 86 ~
рит на меня, улыбается и подмигивает. Ест много,
но не торопясь, размеренно и по-хозяйски.
Поискал глазами жену, выглянул в окно. Сле-
ва от садика огород, она там, полет грядки.
– Шуркаааа! – кричит Батя. Ничего не проис-
ходит, его не слышат.
– Шууркоооу! – уже громче.
Через минуту входит моя бабушка-мама:
– Чё, Вань?
– Хлеба нарежь-ка...
Мама-старенька вытирает о подол фартука
руки, с хрустом режет краюху, прижимая к себе
хлебный кирпич, кладёт толстые ломти в хлебни-
цу, поворачивается и молча уходит обратно в
огород. Наверно, именно поэтому у них было се-
меро детей.
Может показаться, что моя бабушка Шура
была безропотной, забитой женщиной. Ничего
подобного. Боялся её Ванечка как огня, ибо до-
ставалось ему. Лупила она его пьяненького
валенком, а чтоб не больно огорчать мужа – била
голяшкой. Этого никто не видел, но Батя
иногда в шутку, иногда всерьез обвинял жену в
рукоприкладстве.
И деньгами руководила только она, и вообще
всеми домашними делами заведовала, и знала в
этом толк. В ней удивительным образом ужива-
лось стремление повелевать в чем-то определён-
ном, особая властность в каких-то важных для
неё мелочах и, с другой стороны, полная безро-
~ 89 ~
~ 87 ~
потность и подчинение в абсолютно ей ненужном
и непонятном каком-нибудь мужском деле. У
каждого была своя территория, вместо одной
пальмы первенства – две.
Знай своё место. Их внутрисемейное поведе-
ние по отношению друг к другу, наверное, кого-
то удивит, особенно сейчас, в наш век, но лично
меня удивляет фраза малограмотного деда, по-
учавшего моего отца:
– Товарищей да знакомцев всяких у тебя мо-
жет быть много, но друг только один – это жена.
И жена Ванечку своего любила всегда. До
войны, в войну и после. В сорок втором одна
осталась с двоими на руках, шутка ли? И дожда-
лась, пришёл соколик, вернулся. Хоть и контуже-
ный-покалеченный, да свой. И деткам не чужой
дядя, а папенька родненький.
Александра ждала его трижды. Первый раз
со срочной, когда все думали, что не возьмут
его на службу по причине грудной немочи, а его
призвали, да в кавалерию. Потому как с детства
на конюшне, даже ездовым на скачках случалось
бывать. Отслужил срочную, пришёл, сладили
Тайку, и жить бы да деток рожать, но в тридцать
шестом Батя «присел» ненадолго, потому что
Куликову Нюру рассмешил. Она к Ушаковым в
дом зашла за какой-то мелочью, по-соседски. Те
за столом всей семьёй как раз обедали.
Еда не шибко хитрая: картошка, солонина да
хлеб-черняшка. И среди прочего тоненькими
~ 90 ~ ~ 88 ~
пластиками редька порезана, посолена да пост-
ным маслом полита. Не пригласить к столу
вошедшего в дом человека никак нельзя, вот
Иван Мартемьянович и пригласил:
– Садись, Нюра, с нами, советско сало исть, -
и на редьку показывает. Посмеялись. А Нюрка
сдуру и понесла шутку по деревне, но так как
сама додуматься до такого не могла точно, заин-
тересовались люди, кто автор. Баба она и есть
баба, без злого умысла поведала сельчанам, кто
у них такой острый на язык. Дня через
три подъехали к Ивановой избе люди на бричке
да с наганами.
– Здесь такой-то проживает?
– Да, тут. Вот он я, – Иван говорит.
– Тогда собирайся, поедем в район, разговор
имеется.
Сел, уехал и пропал.
Первое письмо Шура получила от Ивана че-
рез месяц. Дескать, всё хорошо, не переживай,
в тюрьме я. Работаю по кузнечному делу, как и
дома. Через три года, даст Бог, свидимся. И
правда, в тридцать девятом, к Покрову дню, по-
явился в родной деревне. Александра сразу и не
признала в худом, обросшем мужике своего Ва-
нечку, но стоял он перед ней живой и почти здо-
ровый.
Этот эпизод своей жизни Батя скрывал и рас-
сказывать не любил, будучи даже совсем нетрез-
вым, как не любил говорить и про войну.
~ 91 ~
~ 89 ~
В сороковом году родился Виктор, а через год
опять Ивана под ружьё, только теперь всё серьёз-
нее, теперь Родину защищать. Вернулся контуже-
ный, долго мычал и ничего не слышал, зато с
наградами, даже орден «Красной Звезды» имеет-
ся. Сразу и закрепил своё возвращение двумя дет-
ками: Раисой, а потом и Колей. Работа кузнеца не
самая лёгкая, перекуривать некогда. Молотобоец
здоровый, молодой, мастер показывает молотком,
куда бить, а уж подмастерье горазд стараться, мо-
лотом лупит так, что искры летят. Не уберёгся од-
нажды зимой Иван Мартемьянович, застудился
после такой «бани», слёг. Признали туберкулёз,
лечился в госпитале, но лёгкие уже съел рак. Ушёл
он в семьдесят втором, по первому снегу.
О яблоках
– Нет, Иван, не могу, что хочешь делай.
– Ишь ты, надо же, «чё хочешь»! Зовёшь, ли
чё ли? Так приду я, – осклабился кум и бывший
сосед.
– Да ну тя, ей-Богу, всё бы шутки шутил. Де-
ло-то подсудное!
– Да кто узнат-то, подумай-ко!? Два годочка
всего и припишешь. А девке и замуж раньше,
и на пенсию, и вообще. Надо очень, сделай, Нюр,
а я тебя редькой угощу, будешь?
~ 92 ~ ~ 90 ~
Когда у Ивана Мартемьяновича родилась
дочка, надумал он записать её старше на два
года, о чём и просил сейчас Аннушку, бывшую
соседку Нюрку, которая теперь жила в другом
месте и работала в сельсовете секретарём. По до-
кументам получалось, что Батя Ваня либо был
дома осенью сорок четвёртого, либо вовсе не
участвовал в процессе изготовления дочери. Уго-
ворил-таки, записали в метриках, что год рожде-
ния – 1945. На самом деле матушка моя роди-
лась в 1947 году, и выходило, что уже двухлетней.
Сказывают, в те времена и не такое бывало. А
вот для Николая, следующего сына Ивана и
Александры, сотворить эдакое не получилось,
стало строже, да и бзик у деда прошёл.
Карточки отменили, умер Вождь, старшую
дочь Таиску отдали замуж за парня приезжего,
но вполне подходящего. Сынок Витька рос маль-
цом крепким, но себе на уме, а вот двое
последних, Раиска да Коля, характерами были
схожи, оба «простодырые», как называл их
папенька, но упёртые. Один «задериха», другой
«неспустиха» – так величала их матушка. При-
чём если отцовское звание оправдывали оба и
сразу, то матушкины прозвища переходили от од-
ного к другому, по десять раз на дню. Спорили и
дрались малые детки часто и отчаянно, мать шу-
мела, успокаивала как могла, а отец, напротив,
смеялся до слёз и подзадоривал:
~ 93 ~
~ 91 ~
– Эээ, «Худоязыкий», не одолеть тебе «Соло-
ху»...
Коля плохо разговаривал вплоть до школы,
поэтому Батя Ваня в домашнем обиходе звал
его «Худоязыким», а вот почему моя мама была у
него «Солохой», до сих пор никто не знает.
Он был мастер на всякого рода прозвища и ме-
тафоры. Например, любовь ко мне, внуку не
первому и не последнему, проявлял своеобразно:
– Андрюшкины говны даже за ограду не вы-
брошу, – приговаривал он, улыбаясь, и пропиты-
вал меня ароматом махорки. Батя лихо подыгры-
вал на гармошке, пока я пятками вбивал в пол
домотканые половики так, что шумоток стоял, а
люди думали, что это гулянка, и заходили на ого-
нёк. Он учил меня материться и сворачивать са-
мокрутки. Одной из таких «обманок» я и прижёг
себе кончик любопытного носа. «Козья ножка»
без табака горит быстро, помню, что хотел вы-
плюнуть, но газета прилипла к губам, я затряс
головёнкой, а потом со всего маху затушил оку-
рок, прижав его, окаянного, ладошкой к лицу, и
подпалил самый пятачок. А дед жалел меня, сме-
ялся и плакал. Родители было завозмущались,
увидев последствия, но им предложили самим
заняться моим воспитанием, и они быстро успо-
коились.
Дело в том, что матушка моя, родив первенца,
нормально не спала почти полгода. Первенец,
ваш покорный слуга, орал днём и ночью. В ко-
~ 94 ~ ~ 92 ~
роткие передышки на время кормления мама
засыпала сидя, стоя, лёжа. И тут же просыпа-
лась, потому что тишина меня чем-то не устраи-
вала, а ел я быстро. Маменьке моей было всего
восемнадцать, и она тихо плакала от отчаяния, не
зная, как и чем меня успокаивать. В общем, по-
мучились со мной предки, собрали чемоданчики и
укатили в Среднюю Азию кушать яблоки и ис-
кать лучшей доли. А меня оставили маме ста-
ренькой да Бате Ване.
– Любите? Шибко? А нате вот, водитесь.
И бабушка водилась, но делала это по-своему,
исходя из многолетнего опыта. Домашние дела не
позволяли ей отвлекаться на мои беспричинные
вопли. Распеленает, постелет одеяло на пол, у
печки, и хлопочет по хозяйству, а я рядом, на ви-
ду, под ногами барахтаюсь. И гимнастика с воз-
душными ваннами, и верещи сколько влезет.
Но когда тебя так демонстративно игнориру-
ют, вдохновение тупо орать в никуда пропадает
само собой. Громкие потуги привлечь к себе вни-
мания больше положенного потерпели фиаско
уже дня через три-четыре, и я заткнулся. Вокруг
было столько интересного. Известка, например,
или глина, которую я отколупывал от стены и са-
мозабвенно жрал. Наелся на всю жизнь, как ма-
тушка моя среднеазиатских яблок, от которых
вскоре ей сделалось дурно. Совсем скоро прика-
тила она назад, к сыночку своему да к родите-
лям. И стали мы ждать, пока папенька мой
~ 95 ~
~ 93 ~
устроится на работу в той загадочной яблочной
стороне да определится с жильём.
Вскоре получили весточку, собрали нехитрые
манатки и в шестьдесят восьмом укатили с
маменькой в Казахстан. Посёлок назывался Бер-
люсу. Именно там я дружил с жабами,
ишаками и местными шоферами. Ездил в автобу-
се, в кабине, непосредственно возле приборов со
стрелочками, которые смешно прыгали. Восседал
возле чёрного, отполированного, блестящего руля
и даже пробовал держать его своими детскими
руками. А смесь запаха бензина, пыли и горной
породы вперемешку с людским потом и дымом
залегли в памяти на всю жизнь особенным при-
вкусом тех мест. Маменька моя вскоре захандри-
ла, заскучала по лесу, по дому, затосковала по
родным местам, и вернулись мы с ней на Алтай,
а следом прибыл и отец. Мои родители по сей
день с улыбкой вспоминают, как таскались со
мной не только по всему Казахстану, но и даль-
ше, до Киргизии. Жили в Минкуше, на урановом
руднике, там и обеспечение было московское, и
жильё, и быт – всё устраивало, даже зарплаты, а
всё равно вернулись в родную деревню. Где ро-
дился – там и сгодился.
~ 96 ~ ~ 94 ~
Симон
Роста он был квадратного, в метр пятьдесят
пять. Из ценного имел зимние боты, демисезон-
ные галифе, шапку-кубанку и жену Таю. Осталь-
ное – отвратительный характер и часто пьяная
внешность – вообще ценности не имело.
На свет появился Симон Феофанович в 1927
году. Родители вскоре умерли один за другим,
вырастили его дед с бабкой, жившие в лесу, на
заимке. Воспитывали как умели, по-своему,
по-стариковски.
– Как потопаешь, так и полопаешь, – говари-
вал дед и поднимал внука в шесть часов утра
помогать по хозяйству. Целый день в трудах, па-
костить недосуг. Не только скотину обихаживали,
были и пчёлы, своя пасека в тридцать ульев. Да
у дедушки и не забалуешь, строг. Бывало, и лу-
пил Симку, попадало, но уж зато и кормил «от
пуза».
Летом, когда никто не учился, школа была со-
всем рядом, всего в пяти километрах. Зимой
расстояние увеличивалось, поэтому школа была
невыносимо далеко, уже целых пять километров.
Осенью и весной на заимке, где обитал малень-
кий Сима, все трое пацанов жить не могли
без чая и пили его литрами по утрам, перед шко-
лой. Потом, ломая стеклянный ледок босыми
пятками, весело бежали наперегонки лесной до-
рогой. Останавливались посередине пути на
~ 97 ~
~ 95 ~
любимой горке и выливали из себя чай в общую
лужу. Обязательно в общую, иначе весь
процесс насмарку. Потом, сворачивая одну «ко-
зью ножку» на троих, вставали рядышком и
дымили украденной махоркой, отогревая ноги в
теплой лужице. Семилетку закончили кто в соро-
ковом, кто в сорок первом.
Война внесла в их планы свой расклад. Кто
почти сразу на фронт, под пули, а кого, наоборот,
в тыл. Наскоро закончив ремесленное училище,
всю войну Симон «прятался» токарем на заводе.
Впрочем, как и многие оболтусы того времени, он
тоже сбегал пару раз на фронт. В первый раз его
нашли, сняли с паровоза, сказали «ай-я-яй» и
опять спрятали в цех, к станку. Во второй раз
Симку прихватили на вокзале – и головой об ко-
сяк отобрали полтора зуба. Тут же взамен выда-
ли ценный совет: ещё одна такая выходка и спря-
чем уже в Сибирь. И уже не токарем, а лесору-
бом. Лет на двадцать, за саботаж. Потом, нежно
потрепав по плечу, закрепили все свои обещания
красивой фиолетовой печатью в левый глаз. Про-
вожая под тощий зад коленом с крыльца, ехидно
предложили:
– А может, прямо сейчас и поедем, чего тя-
нуть?
Сима потрогал языком щербинку во рту, с
благодарностью посмотрел на людей, имеющих
особый дар убеждения, и, прикрывая ладошкой
синяк, вежливо отказался. Такие кардинальные
~ 98 ~ ~ 96 ~
перемены судьбы Симе не улыбались. Вскоре он
свыкся с мыслью, что героем-фронтовиком ему не
быть, и успокоился. А там и война закончилась.
Бронь сняли, сказали: «Хотел пострелять – иди
воюй». И отправили в роту обеспечения военного
аэродрома. Там, в спортзале, приметили его за-
датки на квадратную комплекцию и рекомендо-
вали штангу. Три года службы, ежедневные заня-
тия и природное телосложение именно тогда сде-
лали из него кубик в метр пятьдесят пять.
В конце службы Симон получил письмо от
родственников. Узнал, что дед помер, пасека и
заимка пришли в негодность, что дома у него те-
перь нету вовсе, а ждать его никто и не ждет.
Демобилизовались на Алтай, к другу, сначала в
гости, а там видно будет. Гуляли неделю, тут и
вылезла из Симона «порча». Очень ему понрави-
лось девкам на вечерках удалью хвастать да
парней с толку сбивать. Сам маленький, а си-
лищи в нем немеряно. На одной руке пять раз
подтягивался. Поздоровается, бывало, за руку и
не отпускает, а вырываться из его клещей – это
себе дороже, если придавит что есть силы, может
и руку сломать. А девки глазами стреляют, сме-
ются, и звонче всех Тайка. Хотел её до дому про-
водить, да пошла она с каким-то рыжим парнем,
а Симка напился и опять хвастал. Утром
проснулся, вспомнил, что отшили его, закусился и
теперь уже точно решил остаться. Утроился в
местные РММ токарем, угол у бабки снял, что
~ 99 ~
~ 97 ~
рядом с Таискиным домом жила, и разузнал
у неё, что да как. С первого аванса пригласил
дружка армейского, взяли «казённу бутылку"
и пошли свататься. Ох уж и били его потом пар-
ни деревенские. Но и он не лыком шит, до дому
дополз, не помер.
Вечером зимой рано темнеет, бабка постояль-
ца с работы поджидает, картошка в чугунке
стынет, уж час как прийти должен, а его нет. За-
стучало в сенях, загремело и затихло. Бабка
Марфа вышла – лежит возле двери Симка, весь
в снегу да в кровище. Кое-как запёрла его в избу,
давай раздевать, мыть да причитать.
Симону в трёх местах разбили голову, слома-
ли руку и шесть ребер. Хлестали кольями, потому
как знали, что подходить близко к нему опасно, а
уж как с ног сбили, в пылу дистанцию и наруши-
ли. Симон изловчился, здоровой рукой ухватил
кого-то за полушубок, повис, подмял под себя и
щербатым, разбитым в кровь ртом откусил пар-
ню ухо. И загрыз бы, наверное, да оттащили. До-
бавили со злостью, пинками, пока Симка совсем
не затих. Парни подхватили корноухого товарища
и, матерясь, потопали восвояси. Оглянулись –
вроде шевелится, живой, значит, ну и хрен с ним.
Через неделю Симон оклемался, бабка выхо-
дила. А ещё через неделю и «крестник» безухий,
оказавшийся Тайкиным ухажером, да двое дру-
зей его пришли пить «мировую». Спустя месяц
Симон вышел на работу, а на Масленицу всё-
~ 100 ~ ~ 98 ~
таки расписался с Тайкой. Через шесть лет у них
было трое ребятишек, а в 1962 году Симофентий
ушел в запой. Утром он вставал, пил чай и шел
на работу. В течение дня соображали, к вечеру –
на бровях домой. Из расписания дом-работа-
пьянка-дом он не выбивался, пёр как скорый по-
езд, даже в отпуск не ходил. В выходные пил за-
ранее приготовленный «калым». Прятал его всю-
ду и везде. Забывал, находил, выпивал, приносил
и опять прятал. Ни дня не пропустил. «День сур-
ка» продолжался восемь лет. Жалобился, что по-
терял интерес до жизни, но на работу – как
штык.
Когда уже совсем перестал любить окружа-
ющих и себя, разогнал свой мотоцикл и напра-
вился в бетонный столб на приличной скорости.
Пасынок снёс, мотоцикл – вдребезги, а самому
хоть бы что. До дома дошел, там псина цепью за-
гремела, гавкнула из-за сарая. Бросил в собаку
тапком, промазал со злости, зато удачно попал в
открытый колодец. Подошёл, сел на краешек,
ножки свесил и прыгнул вниз. А вода не близко,
метров десять лететь. И опять – ни синяка, ни
царапины. Вытаскивали его соседи. Подняли и
тут же получили таких матюков, что чуть было не
сбросили его обратно. Но тапочек Симон достал.
И супругу тоже.
Всю жизнь Тая была терпеливой, ласковой и
нежной, пока не взяла в руки металлический пе-
стик, любовно сделанный руками мужа. Утро Си-
~ 101 ~
~ 99 ~
мон встретил в синяках и дикой, явно не из-за по-
хмелья, головной болью. Открыл глаза: напротив
сидела Таисия с железякой в руках, по бокам у
неё стояли два сына – десяти и шестнадцати лет.
– Проснулся? – лицо Тайки стало вдруг не-
знакомым.
– Проснулся, – удивился Симон.
– А мог ведь и не проснуться, – сказала Та-
иска, качая в руке пестик. Потом веско продол-
жила, делая паузы:
– Ещё раз – и я тебя похороню прямо в ого-
роде. Вместе с твоим любимым диваном. Вон
пацаны тебя сами и закопают – ясно? В голосе
жены появилось что-то такое металлическое, та-
кое настоящее и убедительное, какое было у тех
двух серьезных и сосредоточенных людей из
НКВД, что разговаривали с ним на вокзале в со-
рок третьем и обещали переквалификацию в ле-
сорубы. Симка ощупал голову, посмотрел в зер-
кало и как-то сразу и отчетливо поверил жене. И
больше не стал искушать судьбу. Видимо, резкие
перемены в поведении супруги сыграли не по-
следнюю роль, а может, самому надоело. «День
сурка» закончился так же внезапно, как и начался.
С тех пор бронзовый пестик – это волшебный
жезл. Семейная реликвия дома. И все верят, что он
имеет необъяснимую силу исцелять недуги и хвори
подобного рода, только слово, тайное слово нужно
знать. Тайка вон пошла опять с утра довольная и
опять улыбается. А чего ей, она слово знает...
~ 102 ~ ~ 100 ~
Коля
«...для Иоганнеса Зоммера память – катего-
рия особая. Он автор 14 скульптурных произве-
дений для мемориальных комплексов и памятни-
ков, установленных во всём Алтайском крае. Это
подтверждает и монумент, установленный на ав-
тобане Новосибирск-Барнаул в честь братания
русского и белорусского народов в борьбе против
фашизма во Второй мировой войне...»
Дядей я его никогда не называл, почему – не
вспомню, но был он для меня просто Коля,
младший брат моей матушки. Друг детства из
другого поколения.
– Опять закурить? Вот тебе сколь, трина-
дцать? Ты знаш, что я первый раз в шешнадцать
закурил? А ты уж сколь лет смалишь!? – возму-
щался дядька, но папироску давал. Он разрешал
почти всё и баловал с малолетства, таская за со-
бой в качестве забавной игрушки, а мне было
лестно.
Для меня Коля был всегда, но чётко помнить
его я начал с момента поездки в город Новоси-
бирск. Не понимал, где это и куда, но видел, как
все суетились, собирали сумки и спорили, сколько
надо взять мяса и денег, чтобы Колю отпустили в
увольнение домой, хотя бы на выходные. Помню
какое-то особенное чувство общей тревоги, при-
общение к чему-то непонятному, но очень важно-
му. Потом был ночной поезд, большой вагон, и я,
~ 103 ~
~ 101 ~
четырёхлетний, всем доказывал, что вот он, в со-
седнем купе солдатик, это и есть мой дядька, за-
чем вообще куда-то ехать, когда и фуражка такая
же, и форма, и ремень – всё одинаковое... я точно
знаю, я же фотографии видел. Потом воинская
часть, ворота со звездами и уже настоящий, род-
ной дядька в длинной, колючей шинели.
Прошли годы. Коля отслужил, женился, сде-
лал дитё и купил мотоцикл ИЖ с коляской. Воз-
можность прокатиться за рулём была выше всех
интересов десятилетнего пацана, поэтому радости
моей не было предела. Николай часто выпивал, а
за добавкой приезжал к своей матери, которая
была моей бабушкой. У неё в любое время года
стояла закрашенная жжёным сахаром брага и
всё лето отирались любимые внуки. Опившись
зелья, Коля падал в коляску и неопределенно ма-
хал мне рукой, дескать, поехали. Куда и с какой
целью, абсолютно не имело значения. Можно бы-
ло катить хоть на Луну, тут главное – не глушить
мотор. Звук работающего двигателя действовал
на Николая и как снотворное, и как релаксант
одновременно. Тишина его пугала, он вздрагивал
и открывал глаза. Возвращение в реальность не
предвещало ничего хорошего.
– Чё стоим? – молча спрашивал Коля, вра-
щая белками глаз.
– Нагрелся, – отвечаю, – перекур. Глаза за-
крывались, видимо, для вдохновения. Он набирал
побольше воздуха и выплёскивал уже голосовой
~ 104 ~ ~ 102 ~
поток фраз на непонятном языке. Если не считать
междометий, которые Коля исполнял виртуозно и
отчётливо, то общий смысл можно было бы выра-
зить одним словом:
– Зззаводи!
В этом вся его натура: как выпил – зззаводи.
Через десять лет он развелся с женой, повы-
сил свой статус автомобилем «Москвич» и сутка-
ми напролёт катал девок. Девки визжали, проси-
лись в тундру, требовали шампанского и чёрной
икры. Но, как правило, соглашались на полянку в
лесу, дешёвый портвейн и консервы в томате.
Колино здоровье уже шипело на него по утрам:
бросай пить, мудак! Но Коля закуривал,
плевал на голоса сквозь редкие зубы и уезжал к
падшим девушкам опохмеляться. Потом вообще
забыл дорогу домой, потерял счёт дням и две не-
дели жил в машине.
Проснулся от жажды. Хотя вокруг было сыро,
шёл дождь и окна в машине были открыты,
очень хотелось пить. Вытащил голову на улицу,
лицом к падающей воде, минут через пять
стало легче. Включил свет в салоне, поискал вы-
пить – не нашёл. Закурил. Вышел на улицу
сориентироваться на местности, трава по пояс бы-
ла рожью или ячменём. Николай попытался вос-
становить события, но последняя неделя не имела
временных границ, не было ни утра, ни вечера.
Она скукожилась в бесконечный день, смешала
его с ночью и закрепила в воспоминаниях только
~ 105 ~
~ 103 ~
одну долгую поездку в неизвестность. Все усилия
памяти сводились к демонстрации пейзажей, голо-
сам и лицам каких-то знакомых и незнакомых лю-
дей, но связать их воедино у него не хватило сил,
он ткнулся головой в руль и заплакал.
Солнце разбудило птичек и Колю. Он вышел,
осмотрелся при свете дня: место было абсолютно
незнакомое, до горизонта со всех сторон колоси-
лись зерновые. Завел «Москвича», попробовал
выехать, но после дождя по полю машина скоро
увязла. Пошел пешком, по следам. Где-то в непо-
нятной стороне был слышен шум проходящего по-
езда. Потом вдруг выплыло странное сооружение
красного цвета, и он побрел к нему. Подойдя
ближе, понял, что это памятник, за которым сра-
зу пролегала трасса, но машин почему-то не бы-
ло. Просто рано ещё – успокоил себя Николай и
присел на ступеньки монумента. Закурил, повер-
нул голову, памятник белел надписью: «...здесь
побраталась земля Алтая с землёю Хатыни...» И
тут Коля пожалел, что научился читать.
Попробовал встать, но не смог. Он помнил,
что ехал долго и далеко, но резкий вброс инфор-
мации, что где-то рядом уже Хатынь, ударил Ко-
лю прямо в мозг. В голове что-то перевернулось,
он лихорадочно начал соображать, что же делать,
будучи в полной уверенности, что находится за
тысячи километров от дома. На горизонте по-
явился спаситель в виде грузовика. Коля выбе-
жал на трассу и раскинул руки.
~ 106 ~
~ 104 ~
– Слушай, друг, как мне на Алтай проехать?
Друг покрутил у виска, дал газу и уехал. Вторая
машина вообще не остановилась. Молодой води-
тель третьего автомобиля два раза в неделю де-
лал рейсы в местный дурдом. Улыбнулся, пере-
спросил: «На Алтай? Так садись, я же как раз
туда и еду». Коля замялся.
– У меня машина в поле, я её не брошу, ты
мне рукой покажи, мне срочно домой надо.
Безумные глаза и пылкая уверенность идиота,
спешащего на родину, развеяли все сомнения во-
дилы.
– Ты это, дядя, сам подумай, нам с тобой
вдвоём не справиться, давай я за помощью сго-
няю, а ты тут подожди. Сядь вооон там, у памят-
ника, а я быстро. Скорая приехала минут через
сорок. Николай курил, сидя на ступеньках мону-
мента. Ему предложили помощь, он с радостью
согласился. По дороге в диспансер искренне пы-
тался объяснить, что на Хатынь попал совершен-
но случайно, в пьяном угаре. Как и с кем ехал, не
помнит, но проснулся сегодня в поле, вышел на
трассу искать помощи, а там такое...
Санитарка тётя Люба работала в психдис-
пансере уже давно и когда-то жила с Колей в
одной деревне, поэтому к вечеру во всём разо-
брались. Через пару недель непривычно тихий
Николай привёз домой справку о том, что не
представляет опасности для окружающих, и кра-
сивое прозвище «Белорус».
~ 107 ~
~ 105 ~
Портреты
Толик знает, что такое правда, но как поняти-
ем не пользуется. Привычка с детства. Даже на
простые вопросы кривит душой. Всегда носит ве-
сёлую кепочку на босой голове, чёрные усы и си-
няки разного цвета. Передвигается быстро и не-
слышно, отсюда кличка – Таракан. Всё замечает,
особенно то, что плохо лежит, и незаметно приде-
лывает к этому ноги. Деньги Толика не любят. Он
к ним тоже относится с пренебрежением, норовит
сразу потратить на еду. Рацион небогат, если
позволяют средства, Толик ест самогон, если нет,
берёт в долг «фунфырики», это настойка пустыр-
ника. Стоит копейки, но эффект поразительный. У
него вообще талант одинаково напиваться как на
десять рублей, так и на сто. А иногда вовсе без
денег, на обещание отработать. В этом у него то-
же талант. Делать может всё: от столярно-
плотницких работ до непонятной электрики и
электроники. С помощью молотка и отвертки чи-
нит умершие приборы и механизмы, разговарива-
ет матом, пишет портреты по фотографии, не
имеет паспорта и с упоением врёт. Одни и те же
истории обрастают новыми персонажами. Или
вдруг начинаются с финала, потом неожиданно
меняется сюжет и действующие лица. Творческая
~ 108 ~ ~ 106 ~
личность Толика бунтует против однообразия се-
рой жизни, он сочиняет на ходу, до слёз спорит,
что говорит правду. Его не понимают и часто
бьют, но ему уже пятьдесят, у него иммунитет.
Недавно приходит:
– Я слышал, у тебя вчера велик украли?
– Ну, – говорю, – украли. И что?
– Да у меня за огородом какой-то валяется.
Думаю, вдруг ваш.
И смотрит жалобно.
– Веди, – говорю, – посмотрим. Налью, не
дам помереть.
Притаскивает. Точно наш. Опохмеляю. Ана-
толий шевелит усами и уходит довольный. Целый
вечер я проверял наличие транспорта. Выеду на
улицу – стоит, сверкает. Даже ночью в окно вы-
глядывал, душу успокаивал. Утром встаю, пер-
вым делом в окно: уехал велик. Ага. Теперь до-
шло.
Звоню. Говорю, Толя, я понимаю, ты думаешь,
что умный. А я добрый, но у меня дети. Не помо-
жешь моему горю – я причиню тебе физический
вред. Или проеду по тебе на автомобиле. Раза
три, для верности, и не замечу. За тебя, гада, мне
премию выпишут и наградят путёвкой на хоро-
ший курорт, подлечить нервы. Прикатил, конечно
же. Но развёл ведь, хитрец...
~ 109 ~
~ 107 ~
* * *
Мой друг Слава любит строить кирпичи и су-
пругу Нину. Жена отвечает ему взаимностью.
Уважительно, по имени отчеству, говорит: «Вяче-
слав Васильевич, идите в жопу». И Слава идёт
строить кирпичи. Они его боятся, он просто пока-
зывает, куда и как им ложиться, и они сами со-
бой складываются в произведения искусства в
виде каминов, мангалов и прочих барбекю.
Славу до сорока двух лет все близкие друзья
знали как потомка древних влахов. Он гордился
молдавскими корнями и редкой в наших краях
фамилией Мисуль. Но полгода назад молдавская
ностальгия затянула Славу на малую родину, в
деревню. За огромным столом многочисленная
родня собралась радоваться появлению столично-
го гостя. Слава от счастья и неожиданности та-
кого приёма надувал щёки, придавая себе важ-
ный вид, часто выпивал и хрустел любимой ка-
пусткой.
Тост за историческую Родину Вячеслав про-
износил стоя. За столом улыбнулись. Он почув-
ствовал, что речь его не произвела впечатления, и
со слезами на глазах стал горевать о любимой
Молдавии. Голос срывался, Славка всхлипывая и
утирал нос. За столом нервно захихикали и ска-
зали – надо же. В деревне до приезда Славы
все родственники считали себя украинцами. И
только он, умный человек, приехал и открыл им
глаза, что они, оказывается, какие-то молдаване...
~ 110 ~ ~ 108 ~
Слава сел, опустил голову и заплакал о лю-
бимой Украине. Потом крепко выпил и ночью
пошёл искать военкомат. Стучал в дверь ногами,
просил срочно выдать ему большое ружье и билет
до Киева. Уезжал Слава с прозвищем Гуцул.
Последнее время любимая еда Вячеслава Васи-
льевича – сало. А все молдаване дураки.
* * *
Трезвая деревня – это абсурд. Конечно, есть
отдельные элементы, не отдающие дань традици-
ям, но это крайне несознательные граждане, их с
каждым годом всё меньше. Когда все вокруг
упрямо веселятся, мучительно стыдно оставаться
на обочине праздника жизни. Серега не пил три
дня. Трезвый взгляд на мир угнетал, но супруга
радовалась, и он терпел. Настроение Серёгиной
жены заметили даже сотрудницы бухгалтерии.
Технический сотрудник Лариска стала меньше
материться и реже называть их кобылами. Про-
сто говорила:
– Эй, ты, подними ноги, – и как-то ласковей
тёрла пол. Вечером четвертого дня, накинув шубу
на голое тело, в домашних чёсанках, Сережа
столкнулся в дверях со своей половинкой.
– Стоять!! Змей! Куда!?
Сергуня, стараясь убедить жену в серьезности
своих намерений, без слов распахнул одежку.
Тощее, бледное и кривоногое тело в трусах явно
~ 111 ~
~ 109 ~
собиралось посетить удобства в конце огорода.
Лариска недоверчиво оглядела супруга. На вся-
кий случай поверила карманы, махнула рукой,
иди, мол, ирод. Сережа рысью рванул через двор
к покосившемуся строению. В зимнее время года
мужики предпочитают там не задерживаться,
ведь чем ниже градусы, тем нежнее звон соб-
ственных колоколец. Супруга, накрывая ужин,
почуяла неладное минут через пятнадцать. А Се-
рега, повинуясь непостижимой тяге к тихому се-
мейному счастью, пришел на вторые сутки.
* * *
Одевался Саша всегда, мягко говоря, странно.
Красил волосы и часто пропадал в городе, тусу-
ясь в каких-то сомнительных местах. Друзьями
среди деревенских парней так и не обзавёлся, по-
этому болтали люди всякое. Однажды он пришел
к Валере с интимной просьбой. Так и сказал,
краснея и переминаясь с ноги на ногу:
— Я это… С просьбой к тебе. – И добавил
шепотом: – Интимной. Валера в этот день был
недостаточно расположен к пониманию фигу-
ральных выражений. Он вообще думает, что Эзо-
пов язык – это занятие не для настоящих муж-
чин. Поэтому перспектива лишиться невинности
показалась ему не особо радужной и никак не
входила в его планы на сегодняшний день. Ва-
лерка, повинуясь инстинкту самосохранения, не
~ 112 ~ ~ 110 ~
раздумывая выстрелил кулаком Саше в голову.
Когда Саня очнулся, сидя на полу с испорченным
лицом, то уже мог гораздо точнее, на понятном
Валерином языке, донести суть своей просьбы :
– Идиот, бл.., я ж денег занять хотел…
* * *
Если бы Степан Семёныч не приехал в нашу
деревню в пятидесятых годах, то всю жизнь вла-
чил бы жалкое существование объекта для
насмешек в клане потомственных врачей. Дело в
том, что все его предки по мужской линии были
гинекологами, и только Степа покусился на свя-
тое, похерил традиции и родился Айболитом.
– В семье не без урода, – со вздохом сказала
мудрая Сара Ивановна, еврейская бабушка рус-
ского внука, – пусть-таки приносит пользу людям
через кошек и собак. Но маленького Степу инте-
ресовали пока только свинки и хомячки. С возрас-
том вкусы и предпочтения поменялись в сторону
козочек, а в юности, выбрав объектом вожделения
телочек и кобыл, Степан сделался позором фами-
лии. Потом окончательно предал традиции и, по-
рвав с семьей, выучился на ветеринара.
Окончив институт, Стёпа уехал по распреде-
лению в Сибирь, на далёкий Алтай. Женился на
милой, робкой женщине и к своим тридцати го-
дам познал все прелести службы коровьего
доктора. Уважение сельчан не только выпивалось,
~ 113 ~
~ 111 ~
закусывалось и грозило ранним алкоголизмом, но
и стояло мебелью в доме, и даже рычало мотором
новенького «Урала» в небольшом гараже. Живи,
радуйся, плоди детей, ирод. Но вот беда: любви к
жене Марии у Стёпы было гораздо меньше, чем
к казённой кобыле с аналогичным названием.
Искренне возмущало супругу то, что вожжами им
перепадало одинаково, но пряники кобыла полу-
чала чаще. Жена стелилась и так и эдак. Степан
пил, гонял и кобенился. Дальше – больше. Через
десять лет вопиющей несправедливости Мария
устроила жуткий скандал – не сварила обед и
без разрешения легла в больницу. Степан взбе-
сился, прыгнул в розвальни и укатил на казённой
Машке в соседнее село к нехорошим женщинам.
Уткнувшись во все предложенные места, тяжело
дыша, Степка до утра вспоминал предков по
мужской линии. Потом плакал от горечи и обиды,
клялся отомстить и пьяно грозил кулаком в сто-
рону медпункта:
– Да болей ты, змея бесплодная, хрен с тобой,
но дома! И где обед? Пришибу падлу, – скрипел
зубами Степан. Похудевшая Мария выписалась
из больницы через три недели. В избе было хо-
лодно, в стайке пусто. Пьяный Семёныч раздал
скотину по соседям. Злобный кобель неизвестной
породы самовольно сбежал на собачью свадьбу,
загородка с цыплятами была пуста, именно по-
этому одинокий кот Барсик был подозрительно
сыт и доволен. Вечером угоревший от пьянки
~ 114 ~ ~ 112 ~
Степан лупил ненавистную супругу. Сначала за-
гнал скулящую бабу пинками под стол, потом хо-
дил из угла в угол и под скрип сапог читал нота-
ции, изредка доставая жену ногами, куда приле-
тит. От выпитого скоро совсем распалился, пой-
мал бесчувственную Марию за косу, матерясь,
выволок на улицу и повесил в дровянике. На
вожжах. За шею. Вернулся в дом и пил до утра,
закусывая сырым мясом. На рассвете за окном
увидел призрак в длинной ночной рубахе с об-
рывком петли. Кинулся за ружьем, но поздно:
привидение вплывало в дом. Степка, коротко
разбежавшись, прыгнул в окно, проломил собой
двойные рамы и, весь изрезанный осколками, с
рёвом кинулся в гараж. Там ухватил канистру с
бензином и, торопясь, начал поливать крыльцо.
Соседи спохватились, когда полупустая канистра,
жахнув бомбой, разнесла веранду, а огонь уже
доедал сенки и лизал крышу оранжевым языком.
Бешеный ветеринар бегал вокруг хаты, дико
ржал, по-лошадиному взбрыкивал и, махая ог-
лоблей, не давал людям тушить пожар. Степана
как городошную фигуру кто-то из мужиков изда-
лека сбил поленом по голове. Навалились, связа-
ли и прямо тут же бросили в снег.
Мария стояла в проёме окна и, наклонив го-
лову, пустыми глазами безучастно смотрела на
непонятную ей суету. Подоспевшие пожарные вы-
тащили её, усадили рядом на какие-то брёвна,
сняли остатки удавки и накрыли одеялом. Пока
~ 115 ~
~ 113 ~
тушили, баграми растаскивая стропила, начал
падать крупный и густой снег. Вскоре присы-
панный белыми хлопьями живой, нелепый комок
стал монотонно раскачиваться на краешке брё-
вен, как белый медведь в жару, и тихонько выть.
От дома остались обгоревшие стены и пото-
лок. Седая, полоумная старушка в тридцать
шесть лет переехала в интернат для инвалидов, а
Стёпке дали «десятку строгача» и отправили в
Читинскую область. Именно там за добрый нрав
и колоритную внешность он и получил кличку
«Эсэсовец».
* * *
В далеком прошлом кобыла, с человеческим
названием Зоя, служила в местном лагере по хо-
зяйственной части. Занимала ответственный пост,
перемещая по территории всё, что могла перевез-
ти одна её женская сила. Хозяином Зойки счи-
тался пожилой зэка, ветеринар Степан Семёныч,
коротко – С.С. Отсюда, учитывая дело, по кото-
рому он отбывал наказание, меткая кличка
«Эсесовец».
Зэки ухаживали за единственной в округе де-
вушкой как могли. Делились вкусняшками, а на
десерт швыряли к её ногам букеты цветов. Бало-
вали всячески. Особо изощрённые поклонники
дарили Зойке шикарный педикюр ярко красного
цвета и вплетали ленточки в чёрную гриву. Но
~ 116 ~ ~ 114 ~
самый яркий подарок в её жизни, сделанный ру-
ками зэков, – это обворожительная лошадиная
улыбка.
Когда Семёныч запрягал коняшку хмурым
осенним утром, лицо его отразилось в конских зу-
бах, как в кривых зеркалах. Начищенный до
блеска рандоль солнцем сиял в Зойкиной пасти.
Лицом и фигурой она напоминала молодую, иг-
ривую цыганку.
Серёга Собольков, по прозвищу Индига, был
натурально синего цвета. Даже лицо и уши опле-
тала татуировка. Узкое тело и большая голова
делали его похожим на космического пришельца.
Одни только ногти предательски выдавали в нем
человека. Едва завидев такого красавца, девушки
ловко перепрыгивали на другую сторону улицы.
Бабки крестились, кто-то плевался, незаметно
убегая в кусты, а кто-то просто стоял разинув рот
и откровенно завидовал Серегиной популярности.
Равнодушных было мало.
Последние лет двадцать Сергей всегда гля-
дел налево. Орган зрения справа был утерян в
неравном бою с двумя жадными селянами. Они
сказали решительное «нет», не обратив внимания
на заточку в Сережиной руке и скромную прось-
бу поделиться кто и чем может. Вместе с глазом
Индига потерял веру в человеколюбие и щедрость
крестьян. Кстати, от привычки пугать людей ост-
рыми предметами деревенские мужики отгово-
рили его в том же переулке. Тандем неземной
~ 117 ~
~ 115 ~
красоты и острой железки в руках раньше дей-
ствовал безотказно, но такой поворот событий
окончательно перевернул его сознание. Так Серё-
га прижился на новом месте. Они смотрели на
мир разными глазами. Она – правым, он – ле-
вым. При каких обстоятельствах Зойка лишилась
глаза и сменила место жительства – история
умалчивает. Но встретились старые знакомые в
деревне, где Индига после очередной безвинной
отсидки поправлял здоровье огурцами и самого-
ном. Они весело поржали друг другу при встрече.
Взаимная симпатия и старая связь помогли Се-
реге устроиться на работу водителем кобылы.
Теперь они отбирают у богатых коров молоко
и развозят его бедным людям. Развернув головы
в разные стороны, для удобства ориентирования,
они не торопясь плывут по зелёным дорогам. У
них гармония и два глаза на двоих. А роскошные
цыганские улыбки освещают им путь.
* * *
Последняя сожительница сбежала от него, ко-
гда он сжёг в печке её кошку. Баба плакала,
а он:
– Не реви, дура... С «крысами» только так и
надо. Паша поймал кошку на воровстве раз, дру-
гой, предупредил бабу Галю: ещё раз увижу, что
по чашкам шарит, – убью. Увидел. Огрел клю-
кой прямо на столе, открыл печные кружки и
~ 118 ~ ~ 116 ~
бросил обмякшую животину в огонь. Пашке было
12 лет, когда Аврора хлопнула своим главным
калибром и жизнь перевернулась. Сын вольной
прачки и слесаря с Путиловского, с тремя клас-
сами образования, он никогда не думал, что
судьба обойдётся с ним настолько круто. Обыч-
ный пацан, он вообще ни о чём, кроме улицы, не
думал. При Николашке было ещё как-то худо-
бедно, но терпимо и привычно. После прихода
Керенского наступили времена лихие и мутные.
Матушка пропала вдруг и неизвестно где, и
Пашка никогда и ничего о ней больше не слышал.
А отца в какой-то очередной стычке разрубил
шашкой конный казак. Развалил так, что голова
и левая рука лежали отдельно от остальной части
тела. За что и почему, узнать было не у кого. Со-
брали куски в старые мешки и схоронили кое-как,
без гроба, прямо в рогоже. Хорошо, друг отца
помог, не то растащили бы останки голодные пи-
терские псы.
Через полгода, к весне, Пашка уже не плакал.
Он стал классическим беспризорником тех лет.
Воровал, чтобы есть. Грабил и убивал, чтобы вы-
жить. Потому что всё его окружение на тот мо-
мент делало именно так. И его убивали, два раза.
Первый раз от смерти спасли беспризорники, соб-
ственно, поэтому он к ним и попал. Отбили они его
у каких-то мазуриков на вокзале, те хотели его под
паровоз бросить. За что, он так и не понял, пока
пацаны, пригревшие его, не сказали – приняли
~ 119 ~
~ 117 ~
тебя за другого. И мы ошиблись, мол, не думали,
что вытаскиваем левого фрайера, да поздно те-
перь, не отдавать же тебя обратно. Пашка при-
жился, получил кликуху Вокзальный, или просто
– «Паша-Вокзал». Прилипла сразу и на всю
жизнь, под ней он и первый срок отбывал, правда,
недолго. Сорвался Паша с лихими людьми по
весне, за семь месяцев до «звонка». К беспри-
зорникам своим, было, сунулся, да поразогнали-
пересажали их, а кого и в живых не осталось. Век
уличной босоты и сегодня недолог, а тогда был
очень коротким. Погулял Пашка совсем мало, по-
пался на мелочи и опять загремел в лагерь, в Ка-
релию, с добавкой к новому сроку и отметкой
«склонен к побегу». И такая романтика до конца
тридцатых. «Рывки», лагеря, кодлы, малины.
И уже далеко не детские игры в «раздеть
буржуя» или в «любовь курсистки».
– Про буржуев, говорю, понятно, а вот про
любовь с курсисткой – это как?
– Как, как... бабу охота, а тебе ж тринадцать,
кто даст? Силком брали. Наган к жопе подста-
вишь, у неё ноги сами разъезжаются.
– А если не разъезжаются? Если в крик, да
на помощь звать будет или сопротивляться?
Смотрит на меня с сожалением и ухмыляется
плотоядно:
– Пристрелишь и найдёшь посговорчивее. –
Потом отворачивается, вздыхает, делается
серьёзнее и проще:
~ 120 ~ ~ 118 ~
– Мне никто не отказывал, – и косится ис-
подлобья.
– Чё вылупился-то? – Говорю же: – Баб не
стрелял. Мужиков – был грех, чего теперь, а баб
нет. Отлупить – это было, но за дело.
Рассказывал Паша о прожитом спокойно, как
уставший от тяжести воспоминаний человек, мол,
было и было. Не чувствовал вины и не оправды-
вался, не старался убедить в сказанном: не любо
– не слушай. Он смешно, но бодро ходил в свои
восемьдесят с лишком. Передвигался боком и
как- то вприсядку. Донести это буквенно – как
объяснять запах с экрана телевизора. Голова у
Паши была ясной, волос чёрным, а глаза легко
читали газету без очков. Вот только зубы свои он
оставил на Колыме. Но у него были запасные, ко-
торые надевал только по праздникам, а поддав-
ши, гундел себе под нос странную песню на ка-
кой-то простой, в три аккорда, мотив:
– А когда-то я жил непристойно, а потом за-
кружил Колыму. Умирал я два раза, и оба до-
стойно, а за что, до сих пор не пойму.
На Колыме его убивали второй раз, свои же,
за золотую норму. «Ткнули ложкой в бок», как
говорил Паша. От такой подлости зачастую спа-
сения нет. Оружие затачивается специальным
образом, истончая металл до основания между
предполагаемой ручкой и лезвием, рассчитывая
на один удар. Его втыкают в тело жертвы, рез-
ким движением обламывают, оставляя внутри че-
~ 121 ~
~ 119 ~
ловека смерть в десять-двенадцать сантиметров
длиной, и бросают казнённого умирать в непо-
нятных мучениях от едва заметной ранки.
Вот Пашку так и ударили. Хорошо, говорит,
что знал об этом, да хватило сил встать на четве-
реньки. Уперся головой в дерево, подрезал шку-
ру, расковырял себе брюхо и грязными пальцами
вытащил железку. И потом ещё долго пакостил
по свету, пока на старости лет не сосватала его
молодайка да не привезла на свою родину, к нам
в деревню.
Умер Паша вовремя, но нелепо. Мы жили в
бараке, ограда у нас была общей. Вышел на
крыльцо, курили. Он затянулся последний раз,
щелчком отправил окурок «Примы» в клумбу, на
удобрение, повернулся, захрипел и упал. Лицо
перекосило, говорить не мог. Вращая глазами, он
скрёб пальцами правой руки по крашеным дос-
кам, пытался двигать ногой, встать, кряхтел гор-
танно, но вскоре обмочился и успокоился. Отошёл
он часа через полтора, а я поехал звонить врачам
и вызвал милицию.
* * *
Соседи, они все люди, как мы, но это только
на первый взгляд. Вот дядя Леня. Внешность
удручающая. Сухой, сгорбленный, слегка за
пятьдесят, волосы редкие, бесцветные. Большие
уши, а за правым всегда карандаш. Цвет глаз не
~ 122 ~ ~ 120 ~
помню, но острые и живые – это точно. Смешно
снимает очки и, соображая что-то, качает их на
пальце, постепенно меняя амплитуду. Очки у него
на резинке, одной дужки нет. Сделать её – рабо-
ты на час, но намеренно не хочет, ему так удоб-
нее. Они не падают на нос и если вдруг теряются,
то всегда находятся на лбу или на тощей, жили-
стой шее. Руки из золота, глотка луженая, пьет
всё, что горит. Одно хорошо, делает это нечасто.
Первый и последний раз женился в возрасте за
сорок. Как почему? ГУЛАГ потому что.
Двадцать три годика из жизни как с куста. А
брат старший там остался, новый срок ему вы-
шел, но уже по другой статье. Появился дядя Лё-
ня в деревне в 1957, через год встретил Лиду, еще
через год женился. Деток двое, Верка да Колька.
Дом поставил, всё сам делал, вплоть до окон и
дверей. И плотничать, и столярничать, и слеса-
рить, всё, что можно сделать руками, он хотел
сделать сам и делал.
Почтовый ящик обычный, иди и купи, стоил
копейки. Нет, всё сам. Вырезал из металла, со-
гнул, покрасил, повесил. Висит до сих пор, сам
видел, пузатенький и красивый. Лет ему за пол-
тинник точно, зато ни у кого в мире такого нет.
Даже шарниры на дверцы шкафов сам делал, это
помимо самих шкафчиков. Скажете, странный?
Брал бутылку раз в полгода, потом обязательно
шёл за второй. Уходя, говорил:
– Лида, уводи детей...
~ 123 ~
~ 121 ~
Та сгребала в охапку ребятишек и рысью к
маме, через три дома. Дядя Лёня приходил, вы-
пивал, брал топор и начинал бить стекла. Ломал
рамы, крошил всё в щепки, невзирая на время
года. Мог и ограду порубить, если не нравилась,
но с людьми всегда на «вы», даже пьяный, жизнь
научила.
Живший рядом Борис только пришел со
службы, нового соседа толком не знал и, наблю-
дая с горочки, приговаривал: «Во дурак! Сколько
работы, сколько труда загубил». Бабушка Мат-
веевна, улыбаясь глазами, возражала внуку:
– Нееет, Бориска, не понимаш ты... Мал ещё.
Он душой мается, вина кака-то на ём. Да чё там
говорить, завтре с утра сам и увидишь. Он тебе
поглянется, он хороший.
Летом светает рано. Встал Бориска, чаю
напился и на работу, на пригородный. Мимо Пи-
куновых проходит – всё на месте, стекла, рамы
того же цвета, как будто ничего и не было, ника-
кого погрома. Ни обломков, ни щепок на земле не
осталось. Постоял Борис, почесал затылок, уж не
мерещится ли? Нет, всё как было, всё на месте.
Удивился, конечно, а потом как-то и спрашивает :
– Дядь Лёнь, так и так, зачем, мол?
А тот помолчал, повернулся, голову наклонил и
из-под очков в упор:
– Да не понравились они мне.
– А эти, – Борис кивает на новые рамы, – ко-
гда успел?
~ 124 ~ ~ 122 ~
– Ночью и поставил. Они уж давно размечены
были, котора куда.
И потом вдруг резко, не в тему:
– Скушно мне, Борька. Хари кругом сытые,
довольные, да глупые. Так тошно иногда станет,
хоть вой.
Жил дядя Лёня с учетом собственных стран-
ностей. Заранее готовил, стеклил, красил и ста-
вил в дальний угол мастерской уже помеченные
рамы, двери и пару пролетов забора. Чего только
не было у него в заначках, добра всякого – зава-
лись. Слесарем же в депо, а там железяк, дере-
вяшек – хоть машиной вози. С людьми он общего
языка подолгу не находил, а с соседом Борисом
сошлись незаметно и быстро. И поговорить есть о
чем, не дурак Борька, не пьёт особо. Ещё и стро-
иться начал. Хоть избенка и кривовата выходит,
зато сам кажилится, надрывая пуп. Бревна в ле-
су напилит, в штабель сложит, а в выходные во-
зят вдвоём с бабкой на скрипучей телеге.
В будни вечером с работы приедет, перекусит и
давай рубить. А это для рукастого Леонида
самый главный показатель человечности и основа
для уважения. Да и за советом постоянно:
– Дядь Лёнь, а это как? Дядь Лень, пособи...
Мать у него глухонемая, сестренка младшая
да бабушка Матвеевна. Сам только со службы,
моряк-подводник. А ещё говорят, бывшие ссыль-
ные они. И отца нет, где-то в Нарыме лежать
остался. Друзья по несчастью, выходит. Кто ещё
~ 125 ~
~ 123 ~
научит да подскажет? Рядом опять же, через
редкий забор всё как на ладони. Сядут вечером
на бревна, покурят, поспорят, и опять каждый
по себе, но уже по-иному друг на друга смотрят.
Так и сошлись.
– Вот, гляди: я кидаю, ты считаешь, понял?
– Да понял я, понял. Только зачем?
– Надо! Всё, пошёл я, считай давай. Дядя
Лёня спустился с горки, зашёл в ограду, обогнул
дом, взял палку, размахнулся и бросил. Палка
перелетела через дом и упала на дорогу, в пыль.
Дядь Лёня крикнул:
– Сколько?
– Почти пять секунд до удара об землю, –
ответил Борис.
– Ооо! Самое то.
И очертил кругом место, откуда бросал. По-
том долго ходил, меряя шагами улицу, что-то счи-
тал, прикидывал, бормотал. Даже камушек на
обочине положил зачем-то. Зашёл в ограду, при-
мерился, выглянув из-за столба, вышел и завязал
тряпочку на верху штакетины. Любопытство раз-
бирало Бориса всё сильней. Дядя Лёня с утра
опохмелился и начал чудить. Он странно хихикал,
потирая руки. Или, отвесив нижнюю губу, зами-
рал, уставившись в одну точку, что было явным
признаком новой затеи. То ли просто куражится,
а может, и впрямь Хитрован его опять кандаль-
ником обозвал. Наверняка вчерашняя встреча с
Петей чем-то задела дядю Лёню, думал Борис.
~ 126 ~ ~ 124 ~
Неприязнь у них откровенная и взаимная. А
кличка у Пети – Хитрован, живёт в конце улицы.
Скупой, даже жадный и склочный, но идейный.
Может кляузу накатать и гордиться – да, мол, я
сигнализировал. Недолюбливали его почти все, а
уж дядя Лёня с его биографией Петю открыто
ненавидел.
Борис наблюдал за дядей Лёней, дядя Леня –
за улицей. С работы Хитрован топал один, в ле-
вой руке сетка-авоська с бумажными кульками и
хлебом, правая – в кармане брюк. Он её посто-
янно вытаскивал, чесался и сморщенным серым
платком промакивал потную лысину, вытягивал
подбородок и утирал шею. Как только Петя по-
равнялся с тряпочкой на заборе, дядя Лёня по-
трусил за дом, подобрал приготовленную палку и
начал считать. Хитрован, ничего не подозревая,
шел своим ходом. Борис увидел, как обломок
крупного сучка, весом в добрый килограмм, пере-
летел через крышу дома и сверху упал под ноги
ошалевшему мужику. Тот резко упал на колени,
бросил сетку, закрыл голову руками и почему-то
закричал:
– Пожаааар, людииии, помогииитеее... Потом
затравленно посмотрел вверх, оглянулся по сто-
ронам. Улица была тиха и пустынна. Поднялся,
подхватил авоську и крупной рысью припустил в
сторону дома.
– Попал? – заговорчески спросил дядя Лёня,
подбежав к забору
~ 127 ~
~ 125 ~
– Не-а, – ответил Борис, – мимо, но напугал
здорово.
– Странно, ведь должен был попасть, я ж рас-
считал.
– Ну, мало ли, может, ошибся, дядь Лёнь.
– Ой, чоб понимал – «ашии-иипсяа», – скри-
вившись, передразнил пьяненький сосед.
Тут же достал из-за уха простой карандаш, из
нагрудного кармана рубашки – листки бумаги,
сложенные блокнотиком, присел и, пристроив их
на колено, стал записывать какие-то цифры,
что-то рисовать, бормоча под нос. Потом двое
мужчин курили, сидя на бревнах, тихо разговари-
вали.
– А я всё думаю, на кой чёрт оно тебе надо,
палки эти кидать, считать... А если бы убил, дядь
Лёнь?
– Эээх, Борька. Если бы можно было всех
Хитрованов палкой через забор пришибить, мы
бы знаш как жили...
Почти мемуарное
– Здравия желаю, товарищ командир! И
прижимаешься к переборке по стойке смирно.
Мимо тебя броненосцем проносится кавторанг
Березинский, командир ПБОПЛ «Иван Кучерен-
ко». Отдавать честь, вскидывая руку к виску бы-
ло не принято. Корабль хоть и не маленький, но
~ 128 ~ ~ 126 ~
почти 250 человек личного состава на такой пло-
щади, – сталкиваешься со всеми нос к носу до-
вольно часто, поэтому махать руками считалось
излишним.
Впервые меня вызвали на комиссию в воен-
комат в пятнадцать лет и после медосмотра спро-
сили:
– Где служить желаешь?
– На флот мне надо. И мечтательно закатил
глаза. Отец там служил, рассказывал. Дома его
форма висит, такую же хочу. Дяденька в белом
халате глянул поверх очков, ухмыльнулся, но в
приписном свидетельстве отметил, что к службе в
ВМФ годен. Дата. Подпись. Потом каждый год
до восемнадцати переспрашивал, – Ну, как, мо-
ряк, не передумал? Призвали осенью, через два
дня после совершеннолетия, как это всегда со
мной бывает, – спонтанно и скомкано. Вечером
принесли повестку, вручили под роспись, сказали
утром срочно быть. Прибыл, там таких как я ещё
двое. Ждём, нервничаем. Вызвали, раздели, по-
щупали. Заглянули во все бумажки, сравнили с
организмами, мол, всё ли на месте и отправили
домой, переодеться и попрощаться. Наказали: –
Сбор к 20 часам. Там вас пересчитаем и в ночь
на вокзал, на Дальний Восток.
– И это...погрозили пальцем, – много не пить,
а то вместо флота в стройбат определим.
~ 129 ~
~ 127 ~
Скорые проводы, стол, друзья, мамины слёзы,
папа с ножницами и бритвой, волосы под корень.
Сразу какая-то нелепая беззащитность в зеркале.
Трамваем до пункта сбора, там перекликнули и в
поезд Барнаул – Новосибирск. С вокзала на гру-
зовиках в аэропорт и самолетом до Владивостока.
Сколько летели и как, – не знаю, ибо память
оставил ещё в купе, на железной дороге. Следуя
наказу, пили мало. Зато наливали часто. Очнулся
на ПТК, на Второй Речке. Определили в в/ч
25151 – учебный отряд подводного плавания. По-
пал в 11 роту, где хотели из меня, повара четвёр-
того разряда, сделать радиста. Бились-бились –
не вышло. Плюнули, сказали – иди ты на камбуз.
Камбуз тот оказался на «коробке», что значит
«корабль» на флотском арго. Но попасть на него
не так-то просто. Мы во Владике, а корабль по
документам на Камчатке. Купили нам, страдаль-
цам, билеты на теплоход «Александр Пушкин» и
отправили на круизном лайнере в первое путеше-
ствие по холодному, Охотскому морю. После года
службы в казармах попасть в такой плавающий
дворец, это как проснуться в сказке. Трое суток
гражданские тетеньки будоражили наше вообра-
жение открытыми лодыжками. В униформе стю-
ардесс этого плавучего дома, фривольностей по
сегодняшним меркам не было ни каких, скорее
аскетизм, но мы же не знали и съедали глазами
их фигуры вместе с юбками, передничками и
прочим бельём. Остальную человеческую еду ку-
~ 130 ~ ~ 128 ~
шали в ресторане, среди обычных пассажиров и
главное пассажирок.
Официанткам и стюардессам отвечали чётко,
по военному – «есть» и «так точно», глотали слю-
ну и дешевое спиртное от барменов, которым
строго-на-строго запретили поить военных моря-
ков. Но остальным спиртное продавалось без
ограничений и мы вовсю этим пользовались. До-
шли без приключений.
Камчатка встретила не ласково – дескать, чё
приперлись? Корабль ваш давно на ремонт ушёл,
в Югославию, ждите оказии. Пришлось торчать
на краю географии месяца полтора или два.
«Камчатский Комсомолец» стал вторым боль-
шим кораблём на котором мы и ушли в Адриати-
ку. По пути заскочили во Вьетнам, в Камрань, а
потом до Севастополя, без остановок. На Черном
море сдали вооружение, торпеды, снаряды и по-
гнали нашу «оказию» к «Югам» на ремонт. Там
перебазировались на соседний причал, в свою
часть, на «свой корабль». В подмогу, так сказать.
Закончили ремонт к Новому году. Вышли на
«ходовые», проверили всё ли в порядке и в путь,
в Союз. В бухте Угольная, в Севастополе, списа-
ли дембелей, забрали вооружение и весной 1986г.
на Б/С, опять во Вьетнам. По пути заходили на
архипелаг Дахлак, что в Красном море. Забрали
бойцов, оставили запас продуктов и почту ребя-
там, которые несли там настоящую боевую вахту.
Воевали с эритрейским флотом, корабли которо-
~ 131 ~
~ 129 ~
го нападали на суда снабжения следующие в
Эфиопию.
Забегали в Йемен, в порт Аден, с друже-
ственным визитом. Но там перед этим тоже стре-
ляли, случился какой-то очередной переворот, по-
этому стояли не долго. По слухам, при эвакуации
посольства и прочих советских граждан, один ко-
рабль затонул, а ПБ «Волга» даже получила не-
большие пробоины от осколков, в борт выше ва-
терлинии, но своим ходом учапала в Севастополь.
Мы прибыли туда позже и отвалили без по-
терь. Некоторым, в числе прочих, удалось попасть
на берег. Побродить по узким улочкам, побывать
на базаре, отказаться от приобретения верблюда
и купить маме духи. Платок мне подарили, а
пачку открыток с видами города, я, поправ идео-
логию, выменял на комсомольский значок. При
входе в Индийский, из Красного, есть остров Со-
котра, туда тоже заглядывали, была там наша
база ПЛ, правда не большая, но была. Там видел
морских змей в брачный период. Зрелище, скажу
я вам. Ночью прожектора направлены в воду, так
они в этом свете собирались сотнями.
«Для справки: – Сокотра – группа из четырёх
островов в Индийском океане, названная в честь
самого крупного из них. Эдакий архипелаг конти-
нентального происхождения, который является
одной из самых изолированных точек на планете.
Третья часть все живых организмов на Сокотре –
не встречаются больше нигде в мире.» Уникаль-
~ 132 ~ ~ 130 ~
нейшая природа. А какие мы там доставали ко-
раллы...
Пришли в СРВ и до конца службы был там, в
Камране. Оттуда и домой вернулся, через Вла-
дик, разумеется. На всё про всё, ушло три года и
три месяца в прошлой жизни. И три часа сейчас,
на ностальгию воспоминаний и клацанье клавиа-
турой. Но, зуб даю, послужил бы ещё раз, в те
времена, в тех местах и с теми же людьми из сво-
его прошлого.
* * *
Молодость и неумение папы и мамы делать
детей, вполне компенсировало их неутомимое же-
лание заниматься самим процессом. Но пожилая
раскладушка не выдержала натиска атакующей
стороны и ближе к утру сложилась пополам, пе-
регибая будущих родителей в самом интересном
месте. Тут, в результате эффекта преждевремен-
ной неожиданности, возник я. И так всю жизнь.
Например, мне всегда говорили: – надо
учиться. Я искреннее недоумевал, – а зачем?
Ладно история, география, о литературе я даже
не говорю, – это святое. Но химия или физика
вызывали стойкую изжогу. Они казались одним
предметом, отличия были только в том, что слово
химия приятнее на слух. Математика и геометрия
тоже были чем-то целым, разницы я не видел,
хоть и старался, как мог, но дальше таблицы
~ 133 ~
~ 131 ~
умножения и теоремы о Пифагоровых штанах де-
ло не пошло. Обязаловка в необходимости точных
наук свела на нет остатки желания приходить в
школу вообще. С детства отвергалась любая
необходимость делать то, чего не хочется. Поэто-
му даже среди двоечников я был в почётных, по-
следних рядах.
Нет, не оправдываю собственное распустяй-
ство, но и доля вины предков тут точно есть. Ибо
опыт прожитых лет показывает – чем дольше ду-
маю, выстраиваю план и прочую хрень, тем ярче
проступает очертание фиаско новой затеи. То есть
патологический ****ец чувствуется почти сразу, в
самом начале проекта, но упрямство и раздутое
мужское эго не дают покоя. И что? Да ничего.
Стараешься выйти из ситуации с наименьшими
потерями и не потерять лицо. Ибо без лица ты
нахрен не нужен даже себе, не говоря о посто-
ронних. Поэтому решил – мой организм обречен
на спонтанность и минимум размышлений.
Конечную завершенность самых безбашенных
проектов, итог авантюры, ясно вижу раньше самой
формулировки смысла мысли, и вообще, всей за-
теи в целом. Сначала делаю, затем думаю. Вопрос
– что это за хрень и зачем оно надо, – приходит
гораздо позже, а сейчас – немедленно включается
всё, на что не покусилась бурная молодость. Ав-
рально задействуются остатки серого вещества, и
то о чём вчера даже не думал, сегодня уже бегает
по тебе в боевой раскраске индейцев племени «ха-
~ 134 ~ ~ 132 ~
чукуклу» с криками: – вставай, мы хотим кушать!
А у тебя голову тошнит от слова кушать, потому
что гости приезжают не на чай с баранками. Ор-
ганизм уже шепчет: – не оставишь в покое – уво-
люсь. Дома нет света, воды и холодно. Холодно
потому, что энергозависимый котёл. И воды нет,
потому что скважина и насос.
Самое время задать себе философский вопрос,
– а зачем? Но страх сделаться жертвой малень-
ких, бегающих по тебе каннибалов перечёркивает
всё, плюет на тебя и твой абстинентный синдром
вместе с философскими размышлениями. Вставай
и работай. Не можешь работать – умри. И нехер
тут лаять как бешеная собака.
* * *
Всё самое изумительное в моей взрослой жиз-
ни происходило «попьяни». Начиная с выпускных
экзаменов, где сердобольная Галина с дракулов-
ской фамилией Бескровных, не дослушав ответа
на вопрос, удивленно, но твердо сказала – трой-
ка. Иди спи.
Будущую супругу, встретив утром в своей по-
стели, очень удивил вопросом :
– Кто такая? Как зовут?
Девочка попробовала обидеться. Не получи-
лось. Физически не успела.
А какие истории происходят в отчаянном при-
ступе героизма. Выпивали мы как-то, не сказать
~ 135 ~
~ 133 ~
чтоб долго. Примерно со среды на пятницу. Под-
тверждали свою принадлежность к роду-племени
откровенных пьяниц. Утром проснулся немым. В
очередной раз подпевал магнитофону. Но в этот
очередной раз – ну очень удачно. А окна всю
ночь до утра были открыты, и осень. А там, в
магнитофоне, всё поют и поют. После какого-то
очень удачного тоста мне показалось, что как-то
не правильно они там поют. Но я то знаю как
правильно, один знаю!
И показывал правильно. Доо-оолго, до рас-
света. Потом устал, но так и не научил, что самое
обидное. Да и как его научишь, оно же – магни-
тофон. Но попытки, как утверждает выживший
свидетель, были очень яркие. Редкие прохожие
шарахались в стороны, собаки скулили. Несколь-
ко соседских котов сошли с ума от зависти испол-
нения мартовских серенад.
Я вообще очень хорошо пою, как мне кажется.
Жаль только, что об этом знаю я один. Стена непо-
нимания растет пропорционально с исполнением не-
тленок. Одни дилетанты от вокала окружают меня.
Вот когда я жил в городе и случались концер-
ты, то соседи выражали свой восторг стуча по ба-
тареям. Аплодировали так. А некоторые, особо
одаренные и впечатлительные, пытались получить
доступ к телу певца прямо сейчас же, среди ночи,
и сильно стучали в дверь. Думаю за автографом.
Кричали браво и обещали порвать. Видимо на
сувениры, на память. Очень уважали.
~ 136 ~
~ 134 ~
Всякости
О сбыче мечт
Гениальная мысль, высказанная в два часа ве-
чера, примерно к пятнадцати часам теряет в весе и
уже не так радует перспективой своего воплоще-
ния. Утро мудренее. Особенно то, что начинается
после обеда. Оно придает иной окрас ночным поси-
делкам, но смысл нетрезвых обещаний, как ни кру-
ти, остается прежним. Поэтому что может быть
лучше отдыха? Конечно же, отдых в горах.
– Берем всё только самое необходимое, – ска-
зали женщины и купили продовольственный ма-
газин. Мужская часть нашего коллектива оказа-
лась белее аскетична и взяла с собой только одну
суточную выработку маленького ликероводочного
заводика. Кто не знает: главное в активном отды-
хе – это еда и выпивка. Руки опытных мастеров
творят волшебные коктейли из этих ингредиентов.
После их употребления восприимчивость красоты
повышается в несколько раз. Достопримечатель-
ности становятся актуальнее, а сувенирные лав-
ки, напоминающие бродячий вертеп, – верхом
прикладного творчества аборигенов.
Сбылось. Мы опять едем в Горный Алтай.
Встречаемся на трассе Барнаул – Бийск, сразу
за Новоалтайском. Три машинки разного цвета и
~ 137 ~
~ 135 ~
половой принадлежности плюс прицеп, в котором
лежит магазин и часть заводика, весело матерясь
выхлопными газами, на цыпочках бегут по чёрной
ленте горячего асфальта. Конечная точка марш-
рута – «когда стемнеет» – сильно интригует сво-
ей географической точностью.
Если ты за рулем, то любоваться окружаю-
щим пространством тебе не рекомендуется. Я по-
пробовал совместить одно с другим, но встретил
непонимание со стороны водителей встречных ав-
томобилей и друга Славы, которому выпал жре-
бий терпеть меня до конца поездки. На первой же
дозаправке он подходил ко всем пассажирам
нашего коллектива и шепотом предлагал поме-
няться с ним местами. Не ощутив встречного эн-
тузиазма, уже во весь голос намекал, что в долгу
не останется. Дрожащими руками совал мзду в
виде денег, плакал, просился домой и искал
трамвайную остановку. Но общество, зная мою
тягу к прекрасному, было неумолимо. Всю
оставшуюся дорогу Слава назидательно молчал,
нервно курил и часто вздрагивал.
Стемнело за 700 км от дома, где-то в Курай-
ской степи между Монголией и рекой Чуя. Подго-
товка к ночлегу шла полным ходом. Дети бегали
от комаров и от восторга, женщины знакомились
с ассортиментом магазина, мужчины дегустиро-
вали волшебные напитки. С каждым последую-
щим глотком спонтанно выбранное место приоб-
ретало некое очертание лагеря. Палатки органи-
~ 138 ~ ~ 136 ~
зованно выросли сами, камни сложились в очаг,
кто-то неведомый развёл огонь. Запахло едой и
вкусными разговорами до утра.
Разбудила меня острая нужда приключений.
Но тягу к неизведанному быстро удалила баноч-
ка холодного пива и ближайшие кусты. Табор
начинал шевелиться. Женская половина коллек-
тива, умываясь из пластиковых бутылок, громко
ностальгировала по дарам цивилизации. Более
отсталая часть табора очень натурально изобра-
жала морских котиков на пляже острова Кенгуру.
Умытые женщины притягивают мужчин свеже-
стью и чистотой где-то на подсознательном
уровне, поэтому ближе к полудню котики активи-
зировались и с новыми силами принялись уни-
чтожать зло. Под шашлыки и застольные песни
откуда-то с ближайшей горы упал вечер.
«Синдром кочевизма», доставшийся мне от
потомков Чингиза по папиной линии, всю ночь
шептал в ухо всякие непристойности и утром тре-
тьего дня взял верх над нетрезвым голосом разу-
ма. Мой друг Женя этому очень поспособствовал.
Описывая места необыкновенной, просто райской
красоты, он надувался от важности приобщения
нас, убогих, к царственному величию природы.
Камлая, он зачем-то приседал на корточки и,
вращая глазами, далеко брызгал слюной. Делал
руками неприличные жесты и всё время куда-то
торопился. В общем, издалека напоминал спя-
тившего шамана в трансе. Но его метод, как ни
~ 139 ~
~ 137 ~
странно, сработал, и мы двумя автомобилями вы-
двинулись на Кату-Ярык.
Тайное знание, которым очень гордился Женя,
выглядело огрызком пиратской карты. Плохо за-
метная паутинка дорог на шкурке реликтовой
земляной белки, где перевал отмечен крестом.
Знание было сторговано в обмен на огненную во-
ду в придорожном ларьке у маленького пьяного
человечка неправильной формы. Добытая инфор-
мация вела нас козьими тропами через какие-то
деревни с лицами и одеждой из прошлого века.
Древние названия: Улаган, Кудыргэ, Пазырык-
ские Курганы – имена странные, непривычные.
Но у нас с собой было! И через призму весёлых
коктейлей мы без особого напряжения приобща-
лись к таинству древних мест и названий.
Дополняли сказочный пейзаж горные алтайцы.
Здешние аборигены не ведают страха передвиже-
ний в пространстве. Внезапно появляясь на ры-
чащих повозках советского автопрома, они низко
пролетали над дорогой, пугая при этом некруп-
ных птиц и любопытных туристов. Дождь и
большие лужи придавали полетам особенный
шик. Мастерство летунов подтверждали брошен-
ные за обочиной дороги ржавеющие скелеты
бывших автомобилей. Они лежали колесами
вверх, словно сдавались плен скупщикам ме-
таллолома.
Перевал Кату-Ярык, куда мы всё-таки добра-
лись, во всей красе я увидел только дома, на фо-
~ 140 ~ ~ 138 ~
тографиях из интернета. В природе он есть, но
показывается только избранным. Нам не повезло,
потому что дождь. Перевал заболел пониженной
температурой и насморком в виде густого тумана.
Женя сначала попробовал разогнать облака ру-
ками, но они сделались ещё гуще. Тогда Женя
обрадовался новым трудностям и в обмен на хо-
рошую погоду захотел немедленно принести в
жертву свою супругу, но Ирина громко сопротив-
лялась, и боги отвергли этот сомнительный дар.
Женя очень огорчился. Не обращая внимания на
окружающих, он вприпрыжку бегал вдоль обры-
ва и кричал в него непристойности. Немногочис-
ленные зрители громко аплодировали. Никогда до
этого им не удавалось видеть белого шамана за
работой. В лагерь мы вернулись достаточно позд-
но благодаря богам и коктейлям.
Проснулся в неприятной луже. Холод и вода
всё утро ночевали внутри организма. Мокро было
даже дышать. Выглянув из палатки, я увидел пар
изо рта, снег с дождем и осень в июле. Костер по-
гас, спиртное согревало кратковременно и неохот-
но. Дети и жёны наотрез отказались от полумер и
требовали постоянства в виде сухой одежды, горя-
чей еды и помыться. Речка Чуя выходила из бере-
гов, как моя супруга из себя, беспочвенно и
неумолимо. Эффект внезапности на ровном месте
всегда застает врасплох добрую половину муж-
ского человечества. Наверно какой-то горный Бог
решил избавиться от назойливых туристов и сде-
~ 141 ~
~ 139 ~
лал нам форс-мажор. Кто-то предлагал остаться
на насиженном месте, но, когда по воде поплыли
вырванные с корнем деревья, временные мосты и
переправы, мы уже убегали в лето.
Оно начиналось совсем рядом, в соседней до-
лине. А ещё несколько часов и километров пути
полностью изменилась картина мира. Рецепт сча-
стья на тот момент оказался простым: солнечное
тепло, отсутствие насекомых и возможность спать,
снимая обувь. Женщины повеселели, решили, что
на их долю испытаний достаточно, и удалились
принимать ванны и воспитывать невоспитуемое.
Невоспитуемое бегало, кидалось шишками, крича-
ло высокими детскими голосами и никак не под-
давалось дисциплине. Тепло в очаге и еду в котле
доверили поддерживать сильной половине. Все
были при деле. Женя Большой и Толя Маленький
выражали праведный гнев по поводу внешней по-
литики, по очереди выдавая огню порцию еды.
Слава, мешая большой ложкой в большом котле,
очень страдал от доверия и необходимости вкусно
накормить женщин и прочих голодных детей. Я
считал ворон, Женя разливал.
Сейчас трудно вспомнить хронологию собы-
тий. Что именно привело Славу к этому поступку,
он и сам толком объяснить не смог. Может, Женя
неправильно разливал, может, супруга Нина ор-
ганизовала мужу душевную рану. Или это был
своеобразный протест обывателя на несправедли-
вость жизни в целом. Но мне показалось, что он
~ 142 ~ ~ 140 ~
нам отомстил за вновь выпавший жребий быть
моим пассажиром.
Я не гурман, но такого шедевра кулинарии ни-
когда не пробовал и больше вряд ли вообще уви-
жу. Серую массу из рыбных консервов, тушёнки и
остатков лапши вперемешку с крупой ещё можно
было бы разрубить и съесть, но... чего добру про-
падать? Не выбрасывать же остатки соли, поду-
мал рачительный хозяин Слава и законсервировал
кулеш. Ночевал он неподалёку от лагеря.
Дом
После успешного бизнес-проекта, который су-
лил немалые барыши, остались грустные воспо-
минания, съёмная квартира и долги. Год жизни в
мечтах и планах принёс нам такие неутешитель-
ные результаты, что бежали мы от них, собрав
остатки разума, за лучшей долей «в деревню, в
глушь, в Саратов».
У кого нет собственного жилья на собственной
земле, тот ненормальный идиот, успокаивал я се-
бя, ввязываясь в очередную авантюру развеси-
стой мечты. Не без помощи старшего поколения
была куплена собачья конура под видом челове-
ческого жилища. Кстати, эта будка стрелочника
досталась нам по цене загородной виллы. Поло-
вину кухни занимала печка, которая дымила, как
паровоз. На остальных двух квадратных метрах
~ 143 ~
~ 141 ~
стоял стол с дыркой в столешнице и две необъез-
женные табуретки, которые скрипели на все голо-
са и сбрасывали с себя людей, как дикие мустан-
ги неопытных седоков.
Полторы комнаты, на первый взгляд, напоми-
нали партизанскую землянку, на второй, более
пристальный, были просто несовместимы с жиз-
нью. Пауки и мыши заняли круговую оборону во
всех углах. От нашего вторжения поднялась веко-
вая пыль, а когда мы дружно чихнули, на нас
упала часть потолка и со стен посыпалась шту-
катурка. Сверчки затихли, соседская кошка за-
глянула в окно и засмеялась, а мыши нецензурно
обозвали нас дураками. Супруга Таня села на
порог, три раза уронила голову об косяк и запла-
кала на меня от горькой обиды.
Во дворе злые силы годами возделывали
джунгли из крапивы и конопли. Этот зелёный ат-
рибут сельского хозяйства стоял стеной и пугал
незнакомых прохожих дикой жизненной силой и
внезапными всплесками интеллекта. Трава гово-
рила пьяными голосами незнакомых людей, смея-
лась и плакала соседскими детьми, шевелила
сочными верхушками, гавкала, мяукала и не-
громко материлась. Зверские акты насилия соба-
чьих над кошачьими – это самая безобидная кре-
стьянская увертюра, что нам предлагалась к
ежедневному прослушиванию.
Мы долго искали в зарослях колодец, сказали,
что он должен быть где-то рядом, но нашли утоп-
~ 144 ~ ~ 142 ~
танную, обжитую полянку с подобием дастарха-
на. Аборигены приносили туда деревенские ново-
сти. Они ежедневно, как на работу, приходили,
рассаживались по чурочкам, извлекали из себя
вместе с «мерзавчиками», килечкой и прочим
хлебом насущным ещё и духовную пищу в виде
жареных фактов местного значения. Это был клуб
по интересам, лента конопляных новостей.
– Петровна-то, слыхал? – и, смеясь, расска-
зывали про любвеобильную продавщицу.
– Морозов совсем плохой, – и спорили,
сколько осталось нестарому ещё мужику Коле
Морозову коптить белый свет. Виды на урожай,
цены местных сельмагов, кости соседей и полити-
ков были дочиста вымыты экспертами от сохи.
Всю эту идиллию пришлось вырвать вместе с
корнями, хоть и жалко, но покой дороже, решили
мы и наконец-то нашли колодец, правда, совсем
не там, где показывал прежний хозяин. Приуса-
дебный участок имел адрес и номер дома, но в
народе прозывался «На чурочках», «Крапивные
****я» и ещё два раза совсем непечатно. У дома
была своя история, он оброс мхом, сорняками и
легендами. Говорят, что во времена своей молодо-
сти, до революции, дом был похож на настоящую
сибирскую избу, высокую, светлую и богатую.
Пятистенок под железной крышей, с деревянны-
ми, массивными, рублеными воротами и крепкой
калиткой под навесом. Кулацкий особнячок сред-
него достатка запирался на кованые засовы. От-
~ 145 ~
~ 143 ~
дельного внимания заслужили обитые толстой
жестью глухие ставни, с металлическими штыря-
ми. В специальные отверстия железяки проходи-
ли сквозь стены и запирались изнутри, придавая
дому загадочный вид неприступной крепости.
Эти самые ставни однажды сделались причиной
набега залётных воришек. Именно залётных, по-
тому как своих разбойников не водилось, а кто и
был, так не полезли бы, потому как за три дня до
их ночного визита в дом переехала многодетная
семья о восьми душах, и все местные об этом хо-
рошо знали. Новые хозяева продали всё, что бы-
ло, залезли в долги, но купили-таки деревянное
счастье квадратных метров на зависть соседям. А
уж как сами радовались, можно только догады-
ваться, ибо ютились до этого на «шешнадцати
аршинах». В новой хате было шаром покати, зато
шестерым парням от трёх до четырнадцати лет
пустота отзывалась весёлым эхом. Не было даже
кроватей, спали на полу, вповалку. Кушали стоя
за необструганным, наспех сколоченным тесовым
столом. О неустроенности никто не поминал, ба-
рахло, дескать, дело наживное.
Домушники присмотрели дом на отшибе.
Нарядный, значит, есть чего взять, и махнули че-
рез забор. Попробовали дверь, но её только взры-
вать. Через крышу не решились, неизвестно, что
там за потолок. Подломили ставенки, промучи-
лись до рассвета, но раскурочили кованину, вы-
ставили стекло и влезли. Двое в сером. Третий
~ 146 ~ ~ 144 ~
ждал на стрёме и удивился, насколько быстро
парочка корешей вышла уже через дверь, тихонь-
ко матерясь.
Старшим из братьев был Лешка, его налётчи-
ки и разбудили. Дали немного денег и наказали:
– Передай батьке, чтоб ставни снял.
Посмеялись над дрожащим от страха паца-
ном, объяснили, что они, дескать, добрые разбой-
ники, а другие влезут с надеждой на богатый
улов и от обиды накостыляют по шее за
напрасный риск и зря потраченное время.
Дядь Лексей всю жизнь рассказывал эту ис-
торию. И никогда одинаково. Легенда, конечно,
обросла подробностями, но общий смысл именно
такой.
Кстати. Мои наивные надежды на мелкосроч-
ный ремонт и небольшую перепланировку вырос-
ли в одиннадцать лет нервных потрясений, кото-
рым не видно конца. Теперь я псих, и моё неволь-
ное хобби стало образом жизни.
О везениях
Человеку не повезло в жизни. Родился не там,
не в той семье, не в той стране, и в цвете кожи
создатель переборщил, сгущая краски. Зато они
поют и танцуют даже на похоронах. А какие кра-
сивые у них набедренные повязки? Нет снега,
~ 147 ~
~ 145 ~
всегда тепло, печь топить не нужно, укрылся ли-
стиками и спи. Лентяи. Даже еда у них растет
независимо от того, хотят её или нет. Не на гряд-
ках и в парниках, а её вовсе не садят, она сама
по себе. Понравилась палка — воткнул в землю,
просыпаешься утром — она цветёт. Через месяц
выросла в пальму и собирай урожай кокосов или
каких-нибудь других экзотических помидоров. Но
некоторые умники даже и этого не делают. Берут
в плен обезьяну, та лезет, трудится, этот снизу
только командует. А у нас, между прочим, на
98% генетический код совпадает с приматами.
Рабовладельческий строй в одной, отдельно взя-
той африканской суше, существует со дня сотво-
рения мира независимо от всех международных
конвенций.
Другому тоже не повезло: он родился зимой.
Там все рождаются зимой, потому что Север и
другого времени года просто не существует. И
если в июне снег начинает таять, то весь исчез-
нуть не успевает никогда, уже в июле выпадает
свежий. Ладно, появился ты на севере, угоразди-
ло, с кем не бывает. Или там, на небесах, на тебя
прогневались за то, что ты без усердия молился и
танцевал на поминках или просто подошла оче-
редь, неважно, но родился ты прямо в снег. Им
тебя и умыли, надели шубу с меховыми штанами,
и ты в них живёшь. Всю жизнь. И обезьян там
нет, а из фруктов один ягель. И делать приходит-
ся всё самому. И еду добывать, и смотреть, чтоб
~ 148 ~ ~ 146 ~
дети вовремя появлялись, то есть в процессе их
появления участвовать напрямую. А у тебя все-
гда меховые штаны и ближайшая баня только на
Аляске.
Нет, что ни говори, а нам, живущим именно
на этом краю географии, повезло больше. И зима
есть с минусами за 40, и лето до плюс 36 не ред-
кость. Бананы не растут, зато огурцы восхищают
наших девушек своими размерами и крепостью
на изгиб. Картошка и капуста весело колосятся в
каждом уважающем себя огороде, а ассортимент
даров леса круглый год могут оценить низко ле-
тающие туда и обратно по федеральной трассе
доверчивые туристы и опытные дальнобойщики.
Товарищи, вы только посмотрите, какие ягоды,
ягодки и ягодицы выставлены вдоль дорог в вед-
рах, джинсах и баночках! Разную степень зрело-
сти и сочности определяет вариация в ценовой
категории от эконом- до бизнес-класса.
А грибы? Это же не грибы – это баобабы!
Боровики на вкус — мясо молодого барашка.
Либо пожилого, тут как приготовить. Или опята?
Это вообще отдельная трагедия наших мест. Мой
дед однажды нашел пень, неделю литовкой косил,
а они всё растут. Соседей привел — до снегов на
телегах возили. Заготовили столько, что в следу-
ющий раз за опятами пойдут наши внуки.
Так что «не были мы ни в какой Таити, нас и
здесь неплохо кормят»
~ 149 ~
~ 147 ~
О читателях и вдовах
– Как это – не знаешь кем? Ты мог бы стать
писателем, – сказала она, – говорят, у тебя хо-
роший слог.
– Зачем? – грустно отозвался он. – Их и так
развелось, как блох на худой собаке. Они только
и делают, что читают сами себя, и хвалят сами
себя, и пишут про одно и то же. Не удивлюсь,
если все они больны тяжёлым общим недугом,
поэтому и думают одинаково.
Он представил, как писатели дружным стро-
ем ходят на семинары и в клозет, сидят там, вы-
пучив глаза, внимают как надо. Но пуще того,
как не надо. Всепонимающе кивают на орфогра-
фию, синтаксис с пунктуацией и подачу текста.
Как правильно привлечь, чтоб подороже продать-
ся. Все одинаково умные. Любят сопеть коллек-
тивом и точно знают, как дороже, но это в теории,
поэтому на практике отдаются за мизер. Но чаще
– даром, просто из любви к процессу.
Нет, не хочу мизера, подумал он, а хочу
большого влечения по контракту на взаимовыгод-
ных условиях. Но это – шиш при такой конкурен-
ции. Поэтому буду-ка я... читателем. А что? Бла-
годарного читателя сегодня днём с огнём, знаете
ли, и то не вдруг, и то поискать, бормотал он,
глядя в стену перед собой. Идея занимала его всё
больше, он повеселел. Чёрт возьми, а ведь, прав-
да, понимающего читателя сейчас совсем мало,
~ 150 ~ ~ 148 ~
подмигнул он неопрятному человечку в зеркале и,
восхищаясь своей находчивостью, разворошил
остатки белёсого пуха на висках и затылке. По-
том показал отражению язык и долго вытирал о
штаны потные розовые ладошки. Все же в писа-
телях! Скоро даже читатель уровня «завсегдатай
сельской библиотеки» станет на вес золота, а тут
он, весь маститый, стоящий у истоков движения,
мэтр и профессионал, будет первым. Самым пер-
вым! Наконец хоть где-то ему повезёт, мечтал он,
закатив глаза и скрестив на груди тощие руки.
И уже откинулся за письменным столом, и,
отодвинув от себя ненавистный чистый лист бу-
маги, уже приготовился принимать делегацию
пишущей братии. Мнилось ему, как все бегают за
ним, беззастенчиво и наперебой тыча текстами,
на, мол, смотри, каков я сегодня, зацени меня, и
меня, и меня. Не дают спать, звонят ночами,
поджидают у подъезда и умоляют автограф. А он,
мэтр и профессионал, выборочно и по диагонали
будет мстить этим убожествам, открыто хлестать
их жалкие тексты своим цепким умом несостояв-
шегося писателя, рубить в капусту, в щепки и в
богадушумать. Ведь никто не угнетает соратни-
ков с такой самоотверженностью, как бывший
коллега по цеху, серая посредственность, завист-
ливый неудачник, тихая сапа. Фу, какой я гадкий.
Такого мудака есть за что не приглашать в гости
к Петровым и к Киреевым, подумал он. Потом
почесался, хмыкнул – ну и ладно, переживу. И
~ 151 ~
~ 149 ~
вновь, окунувшись в мечты, засвистел тихонечко
какой-то марш, в приветственном покровитель-
стве махая с трибуны разноцветной массе демон-
странтов-писателей, собравшихся в честь посеще-
ния им города Задрищенска.
Слава, почёт и всеобщее уважение преследо-
вали его повсюду, даже в кустах и в бане. Роко-
вые красавицы с длинными ногами, с выпукло-
стями в нужных местах и приготовленные в соб-
ственном соку плели интриги, добиваясь его бла-
госклонности. Дааа, эти будут тыкать особенно
настойчиво и вовсе не текстами, уже со страхом
подумал мэтр. Супругу он панически уважал, по-
этому лёгкий адюльтер даже в мечтах пугал его
необыкновенно. Людочка обязательно узнает и
сразу умрёт от горя. Но сначала умрёт меня, ку-
сая губы и вздрагивая, размышлял профессио-
нальный читатель. Если она точно знала, чего я
никогда не делал, но очень хотел, то о женщинах
узнает сразу и наверняка, с тоской подумал он и
от греха подальше тут же застрелился в висок.
Потом опять подумал и для уверенности ещё раз
застрелился в рот. Насмерть. Из указательного
пальца.
Вот скотина, подумала Люда, глядя на окро-
вавленные тело, новые обои забрызгал. Даже по-
мереть тихо, по-человечески, от какого-нибудь ин-
фаркта не мог. Убирай теперь. Безутешная вдова
смахнула веником останки трупа в мусорное ведро
и, весело виляя жопой, пошла за тряпкой.
~ 152 ~ ~ 150 ~
Самовар и другие
– Все нормальные уже давным-давно хотя бы
в такси деньги зарабатывают, а ты всё валяешься
тут, на моей шее, – с вызовом сказала Киреева и
в который раз вытерла о Киреева ноги.
Киреев поднялся и, не отряхнувшись, с разбе-
гу бросился под автомобиль с шашечками. Зара-
ботал перелом ребер, негодование трудящихся
дворников и два синяка. Множественные ушибы
лица достались уже потом, бонусом, как премия
от водителя.
Пассажирка такси, Алёна Звягина, которая
до столкновения с сумасшедшим Киреевым часто
кричала с заднего сидения – скорей, скорей –
была сильно беременна. Водитель, по мнению
Алёны, совсем не торопился в роддом, да ещё по
пути коварно, из-за угла, наехал на безумного
человека и, нецензурно разговаривая сам с собой,
покинул автомобиль, хлопнув дверцей. У Алёны
от возмущения начались схватки.
Жена валяющегося Киреева, злорадствуя,
наблюдала начало конфликта из окна, но, когда
события принялись бить мужа ногами, супруга
покинула кухню. Выбежала во двор, в фартуке и
в гневе, хотела рассказать обидчику скалкой, что
он, де, не совсем прав, и подать в суд. Но увидев
пылкого шофёра, сразу влюбилась и на время по-
забыла о торжестве справедливой меркантильно-
сти.
~ 153 ~
~ 151 ~
– Какой вы сильный, – восхитилась Киреева.
Сорвала с себя фартук и тут же, забыв про мужа
и пельмени, повесилась на водителе. Водитель
непечатно изумился. Его первый раз обожали так
внезапно. Присмотрелся к Киреевой. Без фартука
она была чудо как хороша. Они тут же, в едином
порыве страсти, бросили автомобиль, пассажирку
Алёну и безынициативного Киреева, и прямо с
места происшествия умчались в баню на обще-
ственном транспорте.
– Вы страшный зверь! – успела крикнуть
Алёна таксисту куда-то в нахальную спину. И не
расплатившись, из принципа, прямо на сиденье
родила мальчика. Хорошенький такой, Рубеном
назвали. Взяла новорожденного под мышку,
хлопнула дверцей авто и лёгкой трусцой двину-
лась было мимо вяло лежащего Киреева. Но вер-
нулась, деловито оглядела, закинула находку на
плечо и под аплодисменты зевак вприпрыжку по-
неслась к себе домой – жалеть и кормить грудью.
Обоих по очереди.
Страстная Киреева давно просила Боженьку
послать ей наглого и неуёмного таксиста. И вот
он послал, и стала она его иметь. Голодный до
супружеских обязанностей таксист Михеев пона-
чалу был вовсе не против, но это всё чаще проис-
ходило с какой-то особенной жестокостью. Так
громко и так часто его не любил никто. Даже ме-
ханик автоколонны Сергеич. По утрам ему быва-
ло стыдно смотреть в глаза соседям. В конце кон-
~ 154 ~ ~ 152 ~
цов, Гоша Михеев, душа коллектива и рубаха-
парень, стал совсем хмурым и невнимательным.
Часто пил и вспоминая о ненавистной свободе,
два раза падал под дежурный автобус. Оправды-
вался, говорил, это нелепая случайность, прости-
те, я больше не буду. Врал, как пить дать. В об-
щем, надоело ему автобусами размениваться, и
на третий раз он упал под трамвай. Гошу спасли,
но ноги пришлось похоронить.
Вагоновожатый, Евгений Банкин, небезупреч-
ный в быту и на службе, носил говорящее про-
звище – ****кин. Был очень популярен среди
женской половины трамвайного депо и имел трёх
любовниц вне коллектива. А также имел честь,
совесть и гражданскую позицию, поэтому раз в
неделю наносил визит Гоше в больницу всяким
кефиром, яблоками и прочими запрещёнными
больничным режимом препаратами. Так что вы
думаете? Наша вертихвостка Киреева, невзирая
на Гошу, прямо в медицинском учреждении по-
знакомилась, и при каждой встрече по полчаса
прожигала жизнь в служебном туалете с этим
самым водителем трамвая, который едва ли не
пополам разрезал несчастного Михеева. Но боль-
ничные сортиры не терпят тайн. Все интимные
подробности сортирных рандеву добрая санитар-
ка Люся нашептала безногому пациенту перед
сном. В лицах. Разумеется по доброте душевной.
Елейным голосом пожелала спокойной ночи и с
чувством выполненного долга хотела смыться. Но
~ 155 ~
~ 153 ~
не тут-то было. Гоша попытался на руках догнать
любознательную до чужой жизни Люсю, кричал
– удавлю, суку, – но санитарка, искренне удив-
ляясь неуравновешенности Михеева, скрылась в
лифте, долго плакала, называла его неблагодар-
ным и бесчувственным, а потом и вовсе переехала
работать двумя этажами выше. Гошу с тех пор
никто не навещал, так всё и решилось само со-
бой. Бывшего таксиста оформили в «богадельню».
Первое время в новом доме Гоша вёл амораль-
ный образ жизни. Хулиганил матом, дерзил
окружающим, три раза пытался угнать машину
скорой помощи, два раза посылал директора
нахуй и один раз чуть не побывал сам. В общем,
развил бурную деятельность. Терпение персонала
лопнуло, и санитары, адекватные дядьки, излови-
ли, привязали к койке и забыли его в одиночной
палате. Через день пришли и объяснили, что с
этих пор они заклятые друзья навек, что Гошу
они любят и очень ждут ответных чувств. Гоша
смирился, всё понял и теперь вполне счастливо
живёт на новом месте.
А с недавних пор искушённые женщины бук-
вально носят его на руках и передают друг другу
как эстафетную палочку. Говорят, что Михеев в
городской художественной самодеятельности для
избранных, очень натурально самовар изобража-
ет. Ставят его на стол, он руки крендельками де-
лает, из одежды только картуз на голове черным
лаковым козырьком сияет, на губе самокрутка,
~ 156 ~ ~ 154 ~
чтоб в нужный момент дым столбом дать.
Вокруг стола розовощёкие, полуголые девки в ко-
кошниках и в ботфортах, из блюдцев чай дуют.
Парни тут же в гармошку играют, пляшут и ма-
терные частушки поют. Михеев, разумеется, в
центре внимания. Пыхтит и тужится, блестит
крутыми боками из папье-маше, поворачивается
всяко, а зал рукоплещет зарисовкам старинного
быта на новый лад и просит на бис. Под занавес
Михеев, задорно подпрыгивая, машет краником,
показывается во всей красе, мол, всё на месте,
где и должно быть. Дамы визжат. А мужское
население отводит глаза, втайне завидуя роскош-
ной причине Гошиной популярности. Голоса
смолкают, медленно гаснет свет, девки чинно
встают из-за стола, подхватывают Михеева и под
гармошкину музыку тащат в гримёрку. Вот такой
вот гвоздь программы – «Самовар». Форменный,
как есть.
Воспоминания о нетрезвой жизни
День с самого рассвета всё время хотел за-
плакать чем-то непонятным, но к обеду переду-
мал и нагнал на небо такую скуку, что хоть в за-
пой. Хорошо, что мне туда нельзя. «Мня» там уже
был и даже видел себя с нехорошей стороны.
Впрочем, начало всегда бывало красивым. Сей-
час расскажу. На третий или четвёртый нетрез-
~ 157 ~
~ 155 ~
вый день в голове начинали резвиться зеленые
огоньки. Или красные. И не всегда ночью, но да-
же днём. Они часто росли до полосато-арбузных
размеров, переливаясь ослепительными цветами.
Потом, перетекая из одной формы в другую, как
«Добрый Ээх» из мультфильма про говорящую
рыбу, играли то ли в прятки, то ли в догонялки.
Они были живыми и существовали сами по себе,
но принимали любые очертания, стоило мне толь-
ко захотеть.
Мой друг Валера так и не углядел никаких
огоньков, хотя пили, казалось, поровну. И вот те-
перь, сидя напротив, он горько плакал от обиды и
пустоты своего небогатого внутреннего мира, в
котором могли быть огоньки, но их почему-то не
было. Видя моё тупое и счастливое лицо, Валера
обиделся и хлопнул дверью. Уже много позже мы
выяснили, что, разливая, он халтурил и спиртного
в эти тревожные дни ему досталось меньше. Со-
крушался до слёз, но время ушло. Вот в какие
трагедии может ввергнуть желание трезвее дру-
гих смотреть на мир. Потом было холодное, лип-
кое одиночество, мятая постель и тишина. Мелкие
обрывки кошмарных снов, в которых женский
портрет на стене пел голосом Высоцкого, кто-то
страшный жил в ящике стола и под диваном то-
же. Что-то жуткое было ещё, не помню. Но ощу-
щение страха и безысходности запомнил надолго.
Пришёл в себя от нарастающего гула. От-
крыл глаза – черно-белое восприятие мира.
~ 158 ~ ~ 156 ~
Краски потухли, а вместо непонятного шума уже
громкий, печатный шаг. Марш абсолютно живых
маленьких солдатиков. С барабанным боем по
отвесному полированному боку платяного шкафа
спускалась на пол добрая сотня вооружённых во-
як в немецкой форме времён второй мировой.
Командовал этим парадом усатый мужчина в
шляпе, нарисованный на винной этикетке.
– Стаааноовииись! — орала шляпа откуда-то
из бутылки молдавского портвейна, стоящей на
столе, среди смеси бычков и остатков бывшей
еды. Военные бряцали оружием и выстраивались
вдоль стены напротив. Сейчас расстреливать бу-
дут, подумал я. И уже совершенно отчётливо по-
нял, кого именно. Хотелось закричать, сбежать,
но я, как всегда, не захотел успеть. Стройный
залп. В голове вспышка – и я умер.
Разбудил меня собственный кот. Он вдруг
громко зевнул, встал на задние лапы и вырос до
размеров человека среднего роста. Ухмыльнулся,
заглянул мне в душу зелёными глазами хищника
и сел в кресло. Вальяжно закинул ногу на ногу,
закурил мои сигареты, грязно выругался и сквозь
зубы сплюнул на пол. Вы часто видите курящего
кота? Нет? Я тоже. В общем, сознание в который
раз подвело меня. Сквозь сон голоса кажутся глу-
хими, какими-то ватными. Разговаривали двое.
Лохматое животное в кресле и кто-то мелкий, не-
видимый. Голос у невидимки был сухой, с нотками
подобострастия, тонкий, просящий, нудный.
~ 159 ~
~ 157 ~
– Ну, нет у меня сейчас, понимаешь, не-ту!
– Отдавай молоком, — ехидно мяукал кот Ти-
хон, — или мясом.
– И молока нет, коровка у соседей не отели-
лась.
Сквозь паралич и боль где-то в груди кое-как
начал соображать. Со скрипучим голосом – это
домовой, хлюпало в голове осознание происходя-
щего. Опять коту в карты проигрался, а отдавать
жаден, аки диавол иудейский, вот и гундит.
– Тада мяса неси! – вопил котейка.
– Дык откуль оно, мясо-то, не едим мы такого,
– упирался домовой.
– А мне до лампочки, – кот затянулся сига-
реткой, – продулся – вынь да положь.
И картинно выпустил дым из носа. Потом за-
думался на секунду, недобро сощурил на меня
глаза и выдал:
– Да вон хоть ноги у него отрезай. Мне еда, а
ему всё равно без надобности, пятый год лежит.
Опять же злой я на него, этот гад мне на про-
шлой неделе хвост отдавил.
Кот стряхнул пепел под ноги и больно пнул
меня куда-то под рёбра.
– Ты, это… Нельзя так, хозяин вроде, – робко
возразил домовой.
– Рас****яй это, а не хозяин. Где это видано,
чтоб у настоящего хозяина животина страдала?
И опять ударил меня когтистой лапой в
грудь.
~ 160 ~ ~ 158 ~
– Ага, страдалец ты наш, – хмыкнул домовой,
– посмотри на себя, морда скоро в форточку не
пролезет.
– Это опухоль. От страшного голода, понял? Я
вторую неделю, как соловей, только баснями жи-
ву. Кот опять сплюнул и посмотрел в окно.
– Смерть мне без колбасы, понимаешь, – зе-
вая в потолок, сказал Тихон. – Я уже всех мышей
в округе переловил. Соседские коты пока смеют-
ся, но подхвостьем чувствую, скоро лупить
начнут. Бросил окурок на пол, шмыгнул носом,
высморкался в кончик хвоста и решительно про-
изнес:
– Короче, так: или ты мне деньги, или я его
сейчас укокошу.
Лохматое чудовище оскалилось, сделалось
меньше, подпрыгнуло и острыми иглами впилось
в моё сердце. Дышать мне вдруг стало нечем, и я
проснулся.
Тихон умер лет через пять – от старости и
обжорства. Солдатики демобилизовались. А до-
мовой жив, мы с ним вчера в подкидного играли.
Путешественник
Путешествиями он жил. Мир каких только
дивных красот и чудес не открывали ему дальние
страны! Начиналось всё с самой тщательной под-
готовки. Поднималась вся доступная информация
~ 161 ~
~ 159 ~
по стране, куда был намечен его следующий ви-
зит.
Традиции, праздники, кухня – его интересо-
вало всё. Наставал момент, когда, закрывая гла-
за, человек в красках представлял себе, напри-
мер, пустыню. Океан желтых волн песка и редких
оазисов с прозрачными водами родника. Крики
верблюдов, шатры и пальмы, горячий, сухой воз-
дух ощущался всем телом и был сладковатым от
дыма костров синих людей Африки. Или Амери-
ку, которая поражала его зеркальным величи-
ем небоскребов Нью-Йорка и вечно спешащими
куда-то людьми. Неестественная форма их тел и
улыбок напоминала пластиковый вкус пестрой
еды, которой были забиты огромные магазины.
Замками и дворцами манила его Европа. Мон-
мартр, Колизей, каналы, мосты.
Вглядываясь в лица, в глаза людей, в улицы и
дома, он пытался разглядеть пышность Франции
или чопорность Англии, холод Норвегии или горя-
чо жестикулирующую Италию. А загадочная
Азия, так не полюбившаяся вначале? Она год от
года всё чаще звала его в свои объятия. Женские
лица с характерным разрезом миндальных глаз,
бархатная кожа и какие-то особенные плывущие
походки. На них он мог смотреть часами, как на
огонь или воду. Но ни с кем ни разу не пробовал
завести разговора. Дружба или просто неболь-
шая привязанность были не нужны, пугали его,
возвращая в прошлое, туда, где хруст порванных
~ 162 ~ ~ 160 ~
связей отразился преждевременными морщинами
и серебром волос. Поэтому кроме обычных при-
ветствий в гостиницах, односложных объяснений в
метро или в офисах компаний, куда он загляды-
вал из любопытства, человек ни с кем не говорил.
Он молчал и запоминал. Это было его богатство,
которое старательно и аккуратно раскладывалось
по ящичкам памяти, чтобы хранить все события,
все места, ощущения вкуса и даже запаха тех
мест, где его никто и никогда не видел. Двадцать
лет ночами он путешествовал по Земле.
В тот момент, когда глаза открывались, чув-
ства свободы, полета и радости покидали челове-
ка. Безликая комнатка с функциональной крова-
тью, инвалидная коляска и дневные картинки в
давно немытом окне делали это его пространство
таким серым и унылым, что он со временем во-
обще перестал понимать, зачем каждый день та-
инственным образом появлялся именно в этой
комнате, именно у этого окна с треснувшим по
краю стеклом, с закрашенными наглухо створка-
ми и шпингалетами, которые последний раз от-
крывались в прошлом столетии. Он, со своим от-
сутствующим видом, был похож на это окно, та-
кой же прозрачно-серый, с однообразной кар-
тинкой лица. Как и готический слой пыли между
рамами, он вызывал легкое раздражение и же-
лание немедленно отвести глаза. Все попытки от-
крыть и вычистить прошлое и человек, и окно вы-
держивали не напрягаясь. Окно никак не хотело
~ 163 ~
~ 161 ~
отдавать высохшие трупики осенних мух, а чело-
век при чьей-нибудь попытке заговорить с ним
склонял голову набок, виновато улыбался и, глу-
боко пряча своих «тараканов», начинал часто-
часто махать ресницами.
Опять про любовь
Если вы до сих пор всерьёз думаете, что не-
возможно вот так, запросто, лишить человека
ума, физических и душевных сил, если наивно
представляете человека настолько могучим и
способным на долгое сопротивление обстоятель-
ствам, то вы молоды, здоровы и счастливы.
Сломить человека легко, а вот обратный про-
цесс, период восстановления человеческого обли-
ка, может вообще не наступить или затянуться на
годы. И сейчас не имеются в виду внешние каче-
ства, то, как он выглядит, а берётся во внимание
его внутреннее состояние, его стержень, его вера
в себя и в окружающих. Именно с этим при вос-
становлении индивидуума как личности проблем
больше всего.
Попробуй отнять у человека способность быть
полноценно здоровым. Оставь ему возможность
мыслить, но при этом лиши возможности двигать-
ся, объяснив, что тела у него теперь нет. То есть
формально оно присутствует, но чувствовать его
он не может. И думать о чём-то ещё, кроме своей
невыносимой боли, он тоже не в состоянии. Потом
~ 164 ~ ~ 162 ~
медленно смешай его волю с ежедневными ис-
пражнениями под себя, раствори это в ароматах
гниющего пролежнями неподвижного тела. До-
бавь невинные замечания медперсонала – «ско-
рей бы уж отмучался, сердешный», – вылей сю-
да же откровенную измену близкого человека –
«извини, у меня своя жизнь» – и взбей весь этот
коктейль невозможностью быть услышанным. По-
тому что речь человека тиха и невнятна, более то-
го, она бессвязна, ведь слова надо произносить
при помощи мышц. А если тела нет, то нет ни
слов, ни голоса.
Всё. Даже такой малости хватит, чтобы уви-
деть, как он сломается. Можно даже услышать,
как хрустнет в нём что-то, надломится точно так
же, как пару недель назад хрустели, ломаясь,
его шейные позвонки. Затем потухнет взгляд,
пропадут эмоции, голос станет сухим и неприятно
шершавым, как песок на зубах, а человек при
этом весь обмякнет, станет податлив, текуч и не-
подъёмен. Это снаружи. Но то, что внутри, ты,
здоровый, никогда не почувствуешь. Не дай тебе
Господь понять, как мечется его разум без при-
вычной поддержки тела, насколько дико оста-
ваться ему одному в незнакомых условиях полной
неподвижности. Как человек плачет и сходит с
ума от понимания обречённости, от невозможно-
сти изменить хоть что-то, хоть как-то, любой це-
ной, за любые деньги. Но потерянным навсегда
физическим способностям никогда не придумают
~ 165 ~
~ 163 ~
достойного материального эквивалента.
Гордые, сильные, богатые, умные и глупые – это
уже не имеет значения, под этим гнётом ломают-
ся все. Человек или уходит из этого мира, так и
не поняв, что же произошло, или перестраивается
и учится жить по-новому, с каким-то другим со-
знанием, где от былых достоинств и пороков мало
что остаётся. Они либо уходят вовсе, уступая ме-
сто другим, новым и неизведанным чувствам, ли-
бо перерождаются в нечто злобное и порой
агрессивное, с гипертрофированным ощущением
собственной никомуненужности. Человек меняется
в любом случае. И не только внешне.
Вначале ему всё время было страшно. И
очень больно. И стыдно. Неужели вот так на всю
жизнь? Бесчувственное бревно – и все радости
теперь мимо. Страх съедал душу, грыз его изнут-
ри, чавкал от удовольствия, доедая остатки ко-
гда-то холодного разума, и, роняя слюну, лако-
мился гордыней. Потом наступил предел и всё
закончилось.
Страх уходит, когда тебе всё равно. Нет, серь-
ёзно, стало совсем не страшно, потому что в
определённый момент приходит полное безразли-
чие к происходящему. Колокол боли теряет язык
и уже не бьёт набатом в голову, а просто гудит
одной басовитой нотой.
Вы бегали когда-нибудь до изнеможения?
Когда падаешь с ног, валишься куклой, и пусть
делают что хотят, потому что в сознании бухает
~ 166 ~ ~ 164 ~
пульсом – лучше умереть, чем терпеть этот бег.
Даже пальцами, да что там пальцами, даже мор-
гать и дышать сил уже не остаётся. Вот если воз-
вести эти чувства в десятую степень, то у него
была именно такая усталость, апатия и безразли-
чие до искреннего изумления – а зачем вообще?
И кто эти смешные люди в зелёном? Бегают, суе-
тятся, кричат что-то про давление или «остановку
даёт, остановку, быстрее...», «адреналина... пря-
мой... десять, коли уже, мать твою..!» А человеку
уже светло. И спокойно. Но главное, главное, что
нет боли, это такое облегчение.
Получилось так, что молодой, здоровый орга-
низм и сознание оказались по разную сторону
баррикад. Пока сознание удивлялось, как хорошо
там, за линией горизонта, где спокойно и совсем
нет боли, бренному телу было невдомёк, что там
чувствует разум, находясь в объятиях тепла и
света. Тело было тут, в этом больничном мире, и
оно отчаянно сопротивлялось, цепляясь за жизнь.
Если вам кто-то будет говорить, как он усилием
воли заставлял себя жить – поверьте, этот чело-
век или не был за гранью, или лукавит, анонси-
руя себя на комплименты. Воли там нет, по
крайней мере, нашей человеческой воли. И если
уж так случилось, что дух (душа, сознание, некая
энергетическая субстанция – назовите, как хоти-
те, всё одно будет неверно) покинул тебя, а тело
по инерции ещё живёт и в компании со всеми ор-
ганами противится уходу, то знайте, борется за
~ 167 ~
~ 165 ~
жизнь именно тело, но не разум. Разуму напле-
вать. Ему там, где он отдельно от тела, уже хо-
рошо и комфортно.
Так они и жили в вынужденном разводе, пока
однажды больничную тишину ночного коридора
не взорвали Её шаги. Она шла к нему, и только к
нему, потому что больше Её никто не чувствовал
и не слышал. Говорят, Она несёт холод, но его не
было. Никто не положил невесомую руку на его
лоб, никто не вдохнул тепло, едва касаясь трес-
нувших губ, никто не звал по имени и не искал
его душу по неведомым лабиринтам. Он как- то
вдруг открыл глаза и всё вспомнил. И опять
пришла боль. И поверьте, не было в этом никакой
его человеческой заслуги, ни его силы воли, ни
силы духа. До определённого момента он считал,
что ему, как всегда, крупно не повезло. Его за-
чем-то оставили тут и приказали жить.
Он не надеялся, что она останется с ним, так
что сюрпризов не было. Жалкие просьбы о
встрече с сыном не нашли поддержки с её сторо-
ны, а потом и вовсе стали банальной игрой
в догонялки. Доказывать что-либо, умолять по те-
лефону было неловко и бесполезно. При
попытке начать разговор на тему встречи с ре-
бёнком он каждый раз натыкался на полные
скорбного любопытства взгляды соседей, которые
незримо, но постоянно присутствовали.
Потому что своего средства связи у него не
было, но милые люди выносили громоздкий
~ 168 ~ ~ 166 ~
аппарат почти на площадку, набирали номер и
уходили, а длинный провод тянулся тонкой
змеёй к ним в квартиру, где стеклянная дверь,
создавая иллюзию интимности разговора, всегда
мешала своей прозрачностью. Эта чёртова дверь
сводила на нет заготовки домашних фраз, не-
опровержимых доводов и убийственных аргумен-
тов, потому что произнести их в нужной тональ-
ности значило бы привлечь внимание половины
подъезда. А те тихие диалоги, которые он заранее
выстраивал в своей голове, равнодушно сметал
монотонный голос хозяйки положения:
– Мы не можем. Нам пока некогда. Позвони
через недельку. Ему оставалось тайком упиваться
до свинского состояния и, обоссавшись, хрюкать в
подушку. Просыпаться он не хотел. Да он и спать
не хотел, просто забывался, пока родные хлопо-
тали где-то около, жили его болью, его интереса-
ми и тем, что от него осталось. Круг друзей для
него затянулся удавкой пьянства. Сузился до по-
нятия – лишь бы прошло сегодня. Трезвость мая-
чила завидным непостоянством, потому что вино
помогало сделаться чуть свободней.
Он бы пил и хрюкал, пока не загнулся, если
бы не она. Откуда-то появилась в его жизни, не-
заметно, но прочно обосновалась – красивая,
юная. Он долго не принимал её всерьёз, ровно до
того случая, пока примчавшиеся за тысячу верст
её родственники не поставили дочь перед выбо-
ром:
~ 169 ~
~ 167 ~
– Или этот... инвалид, или дома у тебя нет, –
и посмотрели на часы, – ждём десять минут.
Она загадочно улыбалась и не думала никуда
собираться.
– У меня уже есть дом, – и присела к нему на
кровать. Он начал было говорить о ненужности
жертв, потом ещё что-то, но почувствовал на гу-
бах её теплую ладошку, повернул голову к стене,
умолк и задергался, вздрагивая плечами.
Сделать такой выбор в восемнадцать лет – это
было серьёзно. И глупо. Конечно же, глупо, а как
иначе?
– Ты же здоровая, не дура, тебе скоро надо-
ест, и через год-два сбежишь ты от такой жизни,
оставь его сразу, будет легче, – говорили одни.
– Ничего-оо, вот пропишется, квартирку себе
захапает и выбросит тебя на помойку, – утвер-
ждали другие.
– Говорят, он её в карты выиграл. Продали
ему эту девку, дооо… в рабство,- шептались бабки
на лавочках у подъезда.
– Добровольно? К такому? У него ж только
голова работает, он ложку не в состоянии удер-
жать, его ж как ребёнка кормят. Господи. Вот
дура-то.
– К нему? Это же фикус, растение, дерьмо за
ним убирать? Он нормально даже сидеть не мо-
жет. Ты что, девочка, жизнь себе загубить хо-
чешь, уноси ноги, – бредили самые отъявленные
доброхоты.
~ 170 ~ ~ 168 ~
Равнодушных не было, все хотели принять
участие в чужой судьбе, но советчики не учиты-
вали главного аргумента. Почему-то не могли они
понять, что это любовь. До них не доходило, что и
таких, как он, можно любить, любить не «за», но
«вопреки». Не понимали они, что без него ей было
бы во сто крат хуже, потому что как жить без
любви? Да никак. Для неё – не видеть любимых
глаз, не быть центром его внимания, не слышать
его голоса, не ощущать ночного дыхания было
равносильно медленному самоубийству.
Пока люди качали головами, перемывая ко-
сти, цокали языками по причине доброты, кото-
рую им некуда было девать, эти двое жили, не
обращая внимания на пристальное участие сосе-
дей и прочих Кассандр. Она закончила учёбу и
стала реанимационной медсестрой. Он заново
учился сидеть, самостоятельно кушать, учился
прочим бытовым мелочам, которые здоровый,
взрослый человек делает не замечая, например,
чистить зубы... казалось бы, чего проще? Но это
если работают пальцы, а если нет? Он высасывал
зубную пасту сразу в рот, держал щётку двумя
руками, зажимал её между тощих, высушенных
атрофией ладошек и дергал головой вправо-
влево. Ему сделали кресло с дыркой, справлять
нужду стало удобнее, правда, не всегда успевал,
но кто в детстве не марал штанов? А он был
большим ребёнком потому, что всему учился за-
~ 171 ~
~ 169 ~
ново, даже таким простым вещам, как смеяться,
ведь смеяться сквозь боль дано не всякому.
Он помнит, как они радовались новой коляске,
маленькой, блестящей, лёгкой и очень удобной.
Родители подумали, что это чья-то злая шутка,
когда в дверь позвонили, спросили:
– Такой-то тут проживает?
– Да, а в чём, собссно...?
– Здрассте. Да мы это... Коляску привезли...
Услышали, что у вас несчастье, вот решили...
Извините… Игорь, заноси! – крикнул посетитель
между перил вниз, в подъездную прохладу.
Там зашумели, что-то застучало, через пару
минут двое запыхавшихся парней внесли в квар-
тиру пару костылей на трёх ногах, коляску в упа-
ковке, а к ней небольшой столик, который очень
удобно вставлялся в подлокотники и в то далёкое
время был настоящим чудом инженерной мысли
итальянских дизайнеров.
– Как он там вообще, держится? Передайте
привет. Мы когда-то учились вместе, только я го-
дом моложе, но он должен помнить, – и назвался:
Бородин Женя.
– Всё, извините, пора бежать, у меня совеща-
ние, опаздываю.
Родители онемели от такого натиска
добра. Никто не спрашивал, никто ничего не
обещал, не предупреждал. Этот человек предпо-
читал больше делать, чем говорить, хотя в умении
разговаривать ему не откажешь. Он так изящно
~ 172 ~ ~ 170 ~
ушёл от слов благодарности, от внезапных слёз
матери, от каких-то заискивающих ноток в голосе
отца, что они были признательны ему вдвойне
только за то, что он избавил их, обескураженных,
от тяжкого бремени объяснять, вот тут, в коридо-
ре, как именно и насколько они ему благодарны.
Исчезли дарители так же, как и появились. Не-
заметно растворились в темноте подъезда, поже-
лав добра и терпения, оставив родителей один на
один с неожиданной радостью.
Ему сшили перчатки из толстой кожи, без
пальцев, наладонники, он надевал их зубами, за-
щёлкивал кнопки об угол стола или о косяк, и
крутить колёса было гораздо удобнее и проще.
Теперь, за счет свободного доступа к окну, у него
расширились горизонты, но пространство там, за
стеклом, всё ещё оставалась недосягаемым. Дом
без лифта и четвёртый этаж не способствовали
частым прогулкам, а на улицу очень хотелось,
особенно весной. В девяностых годах город не
изобиловал пандусами, да ему и не нужно было,
ведь ни в магазины, ни в общественные места он
не собирался. Его влекла близость зелёной травы,
запах земли после дождя, манила возможность
видеть лица людей реальных размеров, а не со
стандартного балкона хрущёвки.
Посоветовавшись, они вскоре продали квар-
тиру в городе, помыкались с переездами, зато
сейчас живут в деревне и достраивают дом. Ска-
зать, что было тяжело, – ничего не сказать. Что
~ 173 ~
~ 171 ~
такое для домашней девочки бросить налажен-
ный быт, работу, сорваться с места и доброволь-
но уехать в деревню? Это и необременённым не
всем под силу, а тут в двадцать три года, с таким
довеском в виде колясочника, на землю, в свой
дом, топить печь, носить воду, дрова, только чтоб
ему было хорошо.
Безрассудство молодости, вера в мужа, лю-
бовь и самоотверженность способны и не на такие
поступки. Она всегда верила в него, всегда. По-
тому что любила. Это придавало ему сил, а при-
нимающий решения и отвечающий за слова и по-
ступки мужчина – залог спокойствия любой
женщины. Он обещал сделать её быт в деревне
не хуже, чем в городе, и сделал. Как? Чужими
руками, разумеется, своих у него нет, но есть го-
лова, и это до сих пор то единственное, что у него
работает.
Сейчас они определились точно и утверждают,
что здесь им самое место. Тут и родственники, ко-
торые помогают, и друзья, и люди добрее. Два-
дцать лет они вместе – вот такой долгий, но
счастливый обратный процесс.
~ 174 ~
~ 172 ~
Родом из детства
Озеро
Озеро казалось огромным. Говорят, что на
самом деле так и было, но очень давно. Если
проснуться рано, тихо выйти на верандочку, по-
том спуститься с крыльца, пройти по тропинке и,
скрипнув калиткой, выскользнуть за ограду, то
уже через минуту можно бежать вниз с горки
прямо к озеру.
Утром по воде прохлада и туман, а ты в неё
босыми ножонками по колено, потом глубже, и
сразу тепло. Голову к воде наклонишь, прило-
жишь руки к лицу с обеих сторон и стоишь, смот-
ришь, как любопытные мальки, окружая, начи-
нают слегка пощипывать, клевать твои ноги, а ты
замер ненадолго... И ведь не пописать в воде, ко-
гда тебе четыре, просто невозможно. Плавать ты
ещё не умеешь, но зато прекрасно ныряешь. По-
ворачиваешься, заходишь спиной на глубину,
примерно по шейку или чуть выше, набираешь
воздуха, приседаешь и, отталкиваясь ногами от
песчаного дна, вытягиваешься горизонтально и
плывешь, быстро-быстро перебирая руками в
стиле подводной собаки. И так до тех пор, пока
мама, чередуя поджопники и поцелуи, силой не
~ 175 ~
~ 173 ~
вытаскивает тебя из воды. А губы у тебя синие, и
возражать ими ты не в состоянии, а она пользу-
ется этим и целиком, всего и сразу ловит тебя под
полотенце. Ты пытаешься выбраться, но полотен-
це большое, а сильнее мамы на свете никого,
только папа. Поэтому мама смеётся, а тебе сна-
чала обидно и слёзы, а потом тоже смешно. И вы
идете домой. То есть идет одна мама, а ты при-
мостился у неё на руке, склонил голову на плечо
и покачиваешься в такт шагам. А она что-то го-
ворит, говорит, говорит...
А тебе тепло, и глаза закрываются. У взрос-
лых весной свои заботы – у нас были свои. Мы
чистили ручейки и пускали кораблики из сосно-
вой коры с бумажными парусами. С горки вниз
они летели к озеру, к большой воде и уплывали,
как нам казалось, в неведомые края. Наверное,
от зависти либо просто в горячке, но однажды,
не раздумывая, шагнул за своим корветом в ве-
сеннюю воду, немного пробежал и провалился
под лед. Плавать я не умел, зато летом учился
нырять. Помню, как, оттолкнувшись ногами, пы-
тался плыть под водой, и как не хватало воздуха,
и как встал, повинуясь инстинктам, проломив го-
ловой лед, и так испугался, что даже не плакал.
Наверное, вода меня просто пожалела и не за-
брала к себе жить. А может, лед к тому времени
так истончал, что отпустил мальчика назад к ро-
дителям, как время выпускает цыпленка из бело-
го плена скорлупы к несушке-маме.
~ 176 ~ ~ 174 ~
Папа в ограде разбрасывал снежную кучу,
когда увидел маленького ледяного человечка, ко-
торый выстучал зубами фразу:
– Пппааап, я нннее кккуппалсяааа. Для ка-
гора я был ещё маловат, а вот для хорошей бани
уже вполне созрел.
Черепаха
Когда светило солнце, дорога, где мы жили,
была широкой и теплой. И утром, пока все ещё
спали, я выходил за ворота и купал ноги в до-
рожной пыли. Они тонули по щиколотку и глуб-
же, а я бежал, оглядываясь, остаются ли за мной
маленькие взрывы. Но лучше всего было видно,
если бежать, повернувшись спиной, разгребая
пыль тыльными сторонами пяток. Это то место,
где всегда натирают новые сандалики, а мама
заклеивает порванную шкурку пластырем, мажет
зелёнкой или какой-нибудь шипящей дрянью все
твои боевые раны, только всё это ненадолго, по-
тому что ты опять босиком и опять в дорожном
песке. Или в траве, где божьи коровки, или в ле-
су наблюдаешь муравьёв.
Или тебя вообще нет, ты ушел далеко и бу-
дешь нескоро, потому что тебе уже пять и ты зна-
ешь всех соседей пофамильно, с некоторыми здо-
роваешься за руку, другим просто кричишь –
привет.
~ 177 ~
~ 175 ~
Ты дома и знаешь всех. А все три улицы и два
переулка знают тебя ещё до твоего рождения.
Откуда тогда в деревне, в лесу, на Алтае взялась
черепаха – для меня по сей день загадка. Но мы
с ней встретились летним и ясным днём. Её
внешность поразила меня, ибо до этого я встре-
чал нечто подобное исключительно на картинках.
Увидел, сказал: «Приивееет …» – и кое-как вы-
дохнул от изумления. Она, как настоящая восточ-
ная женщина, спрятала лицо. Стеснительная, от-
метил я и, присев, постучался к ней в домик. Че-
репаха молчала. Когда на предложение познако-
мится ближе в неформальной обстановке черепа-
ха промолчала вновь, я подумал: она же не знает
русского языка. Бережно взял её на руки и при-
гласил в дом для знакомства с родителями.
Из родственников в доме была только мама. И,
надо сказать, совсем недолго. Сначала она, не
мелкая девушка, выглядывая из-за занавески,
спросила, что это у меня в руках.
– Черепаха, – сказал я, – это же очевидно.
– Как зовут? – спросила мама, уже через
раскрытое окно заглядывая с улицы.
– Пока непонятно, но для такой красоты это
совсем неважно.
– Или она, или я, – сказала мама, собирая
вещи...
Так впервые я познал конфликт поколений
на почве необдуманного выбора нового члена се-
мьи. Но скорбь моя была недолгой, в таком воз-
~ 178 ~ ~ 176 ~
расте несчастья забываются как-то особенно
быстро. Зато с тех пор я без ума от восточных
женщин.
Подснежники
Три улицы и два переулка искали нас почти
сутки. А мы в лесу искали подснежники и при-
ключений на свою задницу. Забегая вперед, ска-
жу, что нашли и то, и другое. Серега Папшев,
Витька Рогозин, по прозвищу Сопливый, и я.
Наша Пролетарская улица была крайней, поэто-
му лес, даже для таких невеликих мужиков, как
мы, не являлся чем-то загадочным и страшным.
Деревня в нём росла и умирала уже лет триста.
Ближе к вечеру пришел голод и осознание,
что заблудились. Лес вокруг был совсем чужим,
деревья казались выше. Дороги... Нет, не то что-
бы дороги, тропинок не было заметно. Звать на
помощь было бессмысленно, но мы же не знали,
поэтому с вершины, как мне тогда показалось,
самой высокой сосны, я громко вспоминал всех
родственников по маминой линии. Уже в сумер-
ках наткнулись на дорогу.
– А я тут был с папкой, когда коров пас, –
сказал Сопливый
– Так пошли домой, – говорим. А он:
– Неа, устал я. И спать хочу.
~ 179 ~
~ 177 ~
Настаивать физически было делом небезопас-
ным, да и устали уже, весь день на ногах. Делать
нечего, выбрали ямку посуше и завалились. Гре-
лись по очереди, в серединке. Если бы не рысь,
голос которой то приближался, то пропадал, мы,
может, даже и поспали бы. Хватились нас к обе-
ду, а нашли утром следующего дня, километрах в
пяти от деревни. Маменьке моей на тот момент
было двадцать четыре года, братику – две неде-
ли, а папа был их обоих старше на семь лет. Те-
перь вопрос: сколько я огреб от папы, от мамы и
от бабушки, пока дед не влепил ладонью по сто-
лу, пресекая рукоприкладство. Выслушав корот-
кий батин спич, папа повесил на место орудие
воспитания, взял меня под мышку и отнёс в баню.
Немного позже прискакали и Витька с Серегой.
Нас парили, терли лыковой мочалкой, ополаски-
вали и опять парили. Потом мы румяными ябло-
ками сидели за столом, ели жареную картошку и
пили кагор. По полстакана – для крепко уснуть.
Такого внимания со стороны односельчан у нас
больше никогда не было. Проснулись мы звезда-
ми. И на троих нам было девятнадцать.
Домохозяйка и сантехник
Однажды ранним вечером я забежал к по-
друге Маришке по каким-то своим, очень важным
детским делам. Зачастую, когда «этот разбойник»
~ 180 ~ ~ 178 ~
появлялся в их ограде, на моём пути, словно из-
под земли вырастала строгая Маринкина бабуш-
ка, и всё обходилось без роковых последствий, но
в этот раз соседям не повезло.
По обычаям тех времён, в углу кухни деревен-
ского дома всегда проживал умывальник. Он был
очень похож на тот, что «вдруг из маминой, из
спальни», который, неловко хромая, бегал на ко-
ротеньких смешных ножках. Но в книге жил чи-
стый, живой и строгий, а в этом, соседском, почти
до краёв стояла мыльная вода, плавал какой-то
мусор, объедки. Он грустил и мало напоминал
корнейчуковского героя, потому что Маринка
насмерть убила «командира мочалок», чем-то
крепко-накрепко заткнув его сливное отверстие.
Ребёнок, делая приятно взрослым, очень старался
убрать со стола лишнюю еду и помыть посуду,
пока рядом не было бабушки.
Мёртвый умывальник вызвал во мне одно-
значные чувства — нужен ремонт. Видимо, лавры
сантехника уже тогда будоражили сознание на
генетическом уровне. Открыв дверцу снизу, уви-
дел полное ведро помоев и какую-то свисающую
сверху тряпку, потянул за неё, грязная вода
маленьким водопадом ринулась сверху в пере-
полненную ёмкость, а потом вообще залила
все половики и растеклась мутной жижей по
кухне, потому что, пытаясь заткнуть фонтан, мы
благополучно опрокинули помойное ведро. Мел-
ких засранцев тут же обуяла страсть к чистоте.
~ 181 ~
~ 179 ~
— Что за бардак, — сказали мы с Мариной,
— бабушка спит, а дома не прибрано. Собрали в
кучу все домотканые половики, налили на пол
чистой воды из питьевого бачка и одной тряпкой,
по очереди, показывали друг другу пример наве-
дения образцового порядка. Но влаги было как
при потопе, поэтому рубашка и колготки, а затем
и платье оказались втянутыми в процесс уборки.
Трусы были небольшим подспорьем, но тоже по-
шли в дело, ими пятилетняя домохозяйка вовсю
протирала мебель. Первый обмен сексуальным
опытом назрел сам собой, в процессе ударного
труда. Марина сначала переводила взгляд с себя
на меня и обратно, потом сказала:
— Какая интересная у тебя закорючка, а у
меня такой нет, – и поделилась горем, демон-
стрируя отсутствие закорючки.
— Действительно, – сказал я, — как странно.
А тебе не больно ходить с такой трещиной?
Не знаю, чем бы закончился этот эротический
перфоманс, но Маринин папа приехал с работы
и, ломая копья, вывел подающего надежды сан-
техника прямо за ухо за ограду. Потом распах-
нулось окно, и бабушка, чуть не проспавшая
внучку, повторяя сцену из бульварных романов,
выбросила на середину улицы, в песок, мои мок-
рые вещи.
Это первое фиаско, которое должно было по-
гасить все желания просто даже смотреть в сто-
рону платьиц и косичек, произвело обратный эф-
~ 182 ~ ~ 180 ~
фект и уже следующей весной в сетях юного ло-
веласа запуталась соседская красавица Наташ-
ка. Наташкино расположение было куплено за
букет «кукушкиных слёзок». Пока родители са-
жали картошку, мы, удивляясь физиологической
разнице, устроили сеанс обоюдного обследования
прямо тут же, в травке, на огородной меже.
Дело обошлось без психологических травм с
обеих сторон, но замуж за меня красавица
Наташка не пошла ни в этот раз, ни во все по-
следующие попытки. Видимо, мал был букетик
весенних цветов, а может, и не в нём было дело.
Сейчас у неё трое внуков от двух дочерей. Хоть
она и решила обойтись без меня, мы до сих пор
загадочно улыбаемся при редких встречах. А с
Маришкой не виделись лет тридцать, но, как
утверждает её папа, у них там тоже всё хорошо.
Пришелец
Влюбился я в него сразу и навсегда, но чув-
ствовал, что безответно. Он был пришельцем из
другого мира, весь элегантный и утончённый, ни-
как не вязавшийся с перечнем товаров нашего
железнодорожного магазина. При входе, справа,
продавали продукты первой необходимости: хлеб,
крупы и прочую вкусную и невкусную еду. Слева
– калоши с фуфайками, сапоги, верхонки и вся-
кие скобяные изделия для настоящих мужчин.
~ 183 ~
~ 181 ~
Настоящим женщинам предлагались бусы раз-
ных цветов и оттенков. Духи «Красная Москва»,
тушь для ресниц, которая отказывалась работать
без магических пассов (надо было сначала в неё
плюнуть, потом пользоваться). Особенно впечат-
ляли теплые рейтузы небесного цвета с густым
начёсом и резинками чуть выше колен, ну и про-
чие женские прелести сельского супермаркета,
развешанные на всеобщее обозрение.
Пришелец был выше этого бешеного разгула
ассортиментов. Он одиноко стоял между прилав-
ком и окном, сверкал спицами, манил причудливо
гнутым рулём, тонкими колесами и невесомой ра-
мой, где загадочно блестел маленький рычажок
переключения скоростей. Спортивного велосипеда
не было в деревне ни у кого, а у меня был. Я при-
ходил любоваться на него раз в неделю, по выход-
ным, и уже считал его своим. Стоил он космиче-
ские по тем временам для меня деньги – 112 со-
ветских рублей, то есть в два раза дороже обычно-
го велика. Безответная любовь длилась целый год.
Мама, видя, что ребёнок сходит с ума, не
осталась безучастной к психическому состоянию
сына и всё же выдала мне сумму, необходимую
для ответных чувств педального коня. В магазин
я летел, не касаясь земли. Обратно было тяжелее,
потому что велик ехать отказывался по причине
спущенных колес, раскрученных кое-где болтиков
и гаек и прочих несмазанных мелочей.
~ 184 ~
~ 182 ~
Первой прокатилась мама. Метров сто, до гор-
ки и обратно. Помню, как я обхватил эти теплые
пластмассовые ручки и, сидя в кожаном седле,
еле-еле доставая педали, с гордым видом покатил
по родной Пролетарской, тоже до горки – хва-
стать. Там с пацанами мы рассматривали это чу-
до со всех сторон, спорили, какая скорость мощнее
и кто быстрей до переулка. Оттолкнулись, поеха-
ли. Машины я не видел, очень был занят. Она ме-
ня тоже не видела, так как ехала глухим переул-
ком, выходящим на нашу улицу, направо, под ост-
рым углом, а чуть дальше был небольшой аппен-
дицит, где одноногий столб держал провода, а в
метре за ним была помойная яма.
Удар пришелся по ногам как раз серединой
блестящего бампера. Ехавшие невдалеке ребя-
тишки видели, как моё тело подпрыгнуло вверх,
перевернулось и, усевшись задницей на капот,
затылком вдребезги нарушило девственность ло-
бового стекла. Автомобиль навалился всей массой
на блестящего пришельца и попрал мою любовь
всеми своими четырьмя колесами. Жадно урча,
совершив акт насилия, а затем и полного убий-
ства, извращенец затормозил в столб, а моя туш-
ка по инерции аккуратно скользнула в помойку.
Велосипед похоронили. Я отделался парой ца-
рапин, не очень глубокими порезами, разбитой
головой и перебитыми ногами. Кстати, затормозить
бы успел, но в азарте перепутал всё на свете и
крутил педали назад как на обычном велике, в то
время как на спортивных они давно были ручными.
~ 185 ~
~ 183 ~
Попытка шаржа
А сову эту мы разъясним…
Если у человека нет соседей, то ими стоит об-
завестись хотя бы для того, чтобы было кого
ненавидеть. Серёгу Шарафутдинова, по кличке
Шарик, соседи, мягко говоря, не любили. Был он
хилым, тощим и безработным пьяницей. Рыжие,
свалявшиеся в шерстяной клубок курчавые воло-
сы делали его голову похожей на медный шар. На
редкость аккуратная вьющаяся бородка, ясные
даже с похмелья глаза и лицо без морщин были
подобны изображению каких-то святых с неясных
икон нового письма. Неширокие кости, обтянутые
веснушчатой шкуркой, всей своей угловатостью
напоминали скорее богомола, чем Шарика. Мут-
ный персонаж, часто немытый и противоречивый.
Собственно, и соседом он был уже в прошлом
– лишился квартиры по пьяному делу и жил те-
перь в своём бывшем подъезде благодаря трём
бабушкам. Они подкармливали его и в душ ино-
гда пускали по доброте да по старой памяти.
Помогали кто чем мог. Остальные жильцы если и
обращали внимание, то лишь чтобы унизить. За-
частую работой. В общем, доставалось Сергуне от
соседушек. Кто пнёт его спящего, а кто и вовсе,
~ 186 ~ ~ 184 ~
откровенно издеваясь, плеснёт какой-нибудь га-
дости в бокал — на, мол, Сергуня, пей от пуза, я
сегодня добрый. Вот так и хлебнул он однажды
из красивой зелёной бутылки, что оставили ему
добрые люди. Закусил ароматами из седьмой
квартиры, да и прилёг, прижался к тёплому боку
батареи, чтобы заснуть мертвецки.
****
Разбудил его мягкий шелест крыльев. Серёжка
открыл глаза. Перед ним, постелив пожелтевшую
«Правду» на грязные ступеньки, сидел ангел.
– Фьюить-фьюить, – насвистывал он, воз-
вращая Шарика к жизни.
– Господи, да что же это? Неужели выпал
мне счастливый билетик в Рай? – спросил Серё-
га.
– Вот скажи мне, откуда ты такие слова зна-
ешь, уважаемый, ты же бродяга?
– Четыре курса Политеха, – закашлявшись,
ответил Сергей.
– На вот, дёрни суспензии для бодрячка, –
ангел потянулся, вытащил из-под крыла плоскую
фляжку и протянул Сергею. Тот выпил, прочи-
стил горло и по привычке обнюхал воздух на
предмет ароматов. Пахло краковской колбасой.
– Хватит носом водить, полетели, – ангел
расправил крылья, взмахнул ими и уже воспарил
под потолком возле разбитого окна.
~ 187 ~
~ 185 ~
– А как же я? – спросил Сергей, глядя на
тощие руки.
– Каком кверху. Маши тем, что есть, и давай
за мной! – крикнул ангел уже с улицы.
Серёга замахал руками, приподнялся над гряз-
ным бетонным полом и вылетел в окно вслед за
белокрылым чудом.
****
– Это со мной, Петр, – сказал ангел апостолу
на вратах в роскошный подъезд. Серёга, пугливо
озираясь, прошмыгнул мимо привратника. Не
любил он их очень сильно, такие все сплошь под-
лые типы, хуже трамвайных кондукторов. В спис-
ке фобий швейцары следовали сразу за дворни-
ками. Дворники же, по мнению бездомного Сер-
гея, по злокачеству были на первом месте.
– Я извиняюсь, – интимно произнес апостол в
расшитом кимоно, обращаясь к ангелу, – у нас
опять уплотнение было.
И, понурив голову, продолжил:
– Кризис на Земле, революции всякие, – по-
мялся немного, – войны опять же, болезни, ки-
тайцы к власти рвутся…
– Ты к чему клонишь, морда холуйская?
– Протеже хочу, – быстро сказал Петр и по-
краснел.
– Для кого?
– Трое из ларца плюс баба, одетая мужиком.
Сами из себя смирные, псалмы поют – заслуша-
~ 188 ~ ~ 186 ~
ешься, я их в третью квартиру поселю? Сахаро-
заводчика Полозова вчера за разврат в самый
низ отправили на перевоспитание, его лет триста
точно не будет, так я их туда, – заглядывая в ли-
цо ангелу, лебезил апостол.
– Про жильца моего нового, – ангел показал
крылом на Серёгу, – чтоб ни звука, понял?!
– Будет сделано, благодетель! С превеликим
нашим удовольствием, я – как рыба, – услужли-
во тараторил привратник, в поклоне провожая
две удаляющиеся фигуры.
****
Операция по пересадке крыльев шла третий
час. Ангел-экспериментатор считал себя блестя-
щим скульптором и одним из проектировщиков
тел для человека прямоходящего.
– От Севильи до Гренады… – пел он мягким
баритоном, делая последние стежки цыганской
иглой с суровыми нитками. Закончил, почесал
под крылом, скептически оглядел своё творение.
Нехотя сплюнул в блестящий таз, наполненный
чем-то красным, на всякий случай дунул Сергею
в лицо и с грустью сказал:
– Издох, конечно же…
И уже громче, нараспев, обращаясь к кому-то
за широкими дубовыми дверями:
– Фрии-иида… а принеси-ка мне, голубушка,
из моего кабинетааа-аа...
~ 189 ~
~ 187 ~
Не успел творец закончить, как Фрида уже
влетела в прозекторскую, держа поднос в изящ-
ных мохнатых лапках.
Надо сказать, что попала она в его покои со-
всем молоденькой ведьмой, была взята за долги у
одного из племянников Вельзевула. Ангел гор-
дился своей предприимчивостью и проворством
Фриды. Но ему было много лет, а ведьмочка –
совсем юная. Поди разбери теперь божественные
интересы. Кто из них больше любил то, за что
другой был готов платить своим сердцем.
– Это, – хозяин ткнул подбородком в то, что
было Серёгой, – церберам отдашь, если душа из
него вон. И скажи там, чтоб ванну мне и массаж
левого крыла. Ноет опять. К непогоде, чччёрт, –
ангел хлопнул рюмашку внутрь, девушку – кры-
лом по попе снаружи и исчез, оставив пациента
лежать на столе.
****
Серёга расправлял то одно крыло, то другое.
Любовался. Иногда раскрывал оба, делая лицом
и телом парящего в небе орла и с восторгом рас-
сматривая себя в зеркале. Зеркало отражало
мелкого, несимпатичного, небритого, немолодого
и, в целом, невыразительного человечка. Серые
облезлые крылья были явно с чужого плеча. То-
щая шея и узкая цыплячья грудная клетка дела-
ли Сергея жалкой пародией на дохлого грифа. Но
он был так собою доволен, что не замечал своей
~ 190 ~ ~ 188 ~
ущербности. Концы перьев волочились, подметая
пыль огромного помещения из семи комнат, когда
он по старой привычке передвигался ногами. Вы-
ходить за обозначенные пределы ему строго за-
прещалось, так как был он доставлен в этот див-
ный мир почти нелегально.
Третий месяц пошёл, как Сергей проснулся с
крыльями. Тело дёргалось нервной спастикой не-
дели две, потом стало легче, и вот теперь он по-
чти ангел. Правда, местные жильцы и соседи его
тут не очень любят, обидно называют Шарика
новоделом и всячески издеваются. Одна из слу-
жанок мадам Полосухиной однажды сама и со-
вершенно добровольно дала ущипнуть себя за
грудь. После чего закатила ужасную истерику и в
кровь разодрала небритую физиономию Сергея.
Привратник Пётр при встречах всегда хамит и
норовит дать коленом под зад, обозначая своё
превосходство. А Фрида, маленькая, лохматая во
всех местах ведьма, та вообще открыто презирала
Серёгу как индивидуума, по-прежнему чувствуя в
нём человека.
– Опять русским духом пахнет, – ворчала
она, поглядывая на него с явным гастрономиче-
ским интересом.
Единственным добрым существом в этой бо-
гадельне был протеже Петра и главный запевала
вновь прибывших волонтёров – Шлёндер. Серёга
пропадал в его чертогах всё свободное время,
учился, внимал и был прилежным подмастерьем.
~ 191 ~
~ 189 ~
Дома появлялся всё реже и реже. Однажды за
ужином усталый и голодный ангел сказал:
– Где Вы всё время пропадаете, милейший?
Почему основные заботы по дому лежат на мне,
на Фриде и остальных? Где отдача? Мне надоели
ваши бесконечные отлучки, они кончатся тем, что
из ангельского в вас останутся только перья.
– Ну что же… ну, поём мы там... внизу, –
буркнул Серёга.
– Вы, простите, что там репетируете? Как
только запоёте, так гаснет Солнце. Вы, господин
Шарафутдинов, хоровые партитуры страшного
суда на разные голоса разучиваете, не иначе, –
с усмешкой сказал ангел.
– Господа, они все на Земле остались, – за-
ученно брякнул Серёга.
Ангел искоса посмотрел на него и сквозь зубы
сказал:
– Ох, уж мне этот Шлёндер, – а вслух про-
должил: – А это, простите великодушно, что за
вид?
Перья Серёгиных крыльев ядовито перелива-
лись всеми цветами радуги.
– Эта… Шлёндер, значит… покрасили… вот, –
Серёга начал краснеть и злиться. – Что Вы тут, в
самом деле, а? Там не плюнь, туда не ходи, по
матушке не ругайся, выпить нечего, жрать не да-
ёте. Серёга приподнял крыло, вытянул его, поню-
хал, пошелестел разноцветием красок и самодо-
вольно произнёс:
~ 192 ~ ~ 190 ~
– Все говорят – красиво… одному Вам, папа-
ша, сроду не угодишь…
– Не жрать, а кушать! – Творец от негодова-
ния взмахнул крыльями.
– Ты тупое, первосозданное, эксперименталь-
ное существо! Ты должен молчать и слушать,
молчать и слушать! Учиться быть ангелом, коль
выпала тебе такая честь! Задавать вопросы и
плакать, если не получил ответов!
Ангел трубил, откровенно нервничая:
– Вместо этого! Он поёт! Хором! Идиотизм, да
и только. Да ты осмотри мир вокруг себя, кретин!
Тебе это под силу даже не выходя за рамки обо-
значенных территорий. Осмотри место, где тебе
предстоит вечно жить и работать!
– Веее-ечно рабоо-оотать? – Сергей округлил
глаза. – Вы чего это, папаша, с дуба рухнули? А
как же КЗОТ? Нееее-еет! Я на такое не согласен!
Да мне вообще белый билет положен, я безвинно
от ваших опытов пострадавши!
– Какой я тебе папаша?! – ангел, не целясь,
метнул в Серёгу столовым предметом типа соус-
ник обыкновенный.
– Агааа-аа! – завопил новодел, потирая
ушибленный лоб, – вот Вы как, значит! Мне за
столом и в носу не поковырять, а Вам, папаша,
даже руку на себе подобного не грех поднять! Я
тоже ангел, – орал бывший Шарик трубным го-
лосом, – я тоже право имею!
Он выскочил из-за стола и забегал по комнате.
~ 193 ~
~ 191 ~
– Вот, нате, хрен вам всем, – Серёга остано-
вился, с силой исполнил характерный жест, – си-
дел я тут, на тридцати трёх квадратных метрах, и
буду сидеть! Сам работай, понял? А я — ангел!
– Петух ты гамбургский, а не ангел, – обре-
чённо сказал творец. – Ну-ка, голубь, полетели. –
Взял Серёгу за шиворот, выбросил в окно и,
взмахнув крыльями, вылетел следом.
****
Два существа, похожие на огромных птиц,
плыли высоко в ясном небе. Голос одного, валь-
яжного, с брюшком и холёными крыльями, напо-
минал раскаты грома. Другой, маленький и то-
щий, какой-то весь плешивый и разноцветный, всё
время чесался, сбивая с крыльев не то перхоть, не
то краску, хлюпал носом и обиженно молчал.
– Смотри, какая она… Зверей нет, никто не
питается плотью другого, никто не убивает из
чувства зависти, от обиды или ярости. Даже из
чувства голода на тебя никто не нападёт из заса-
ды. Воздух чист и светел, никаких искусственных
химических выделений. Вода, ты посмотри, какая
вода! Она прозрачна и свежа, холодна и приятна.
Вся планета невинна, как юная девственница.
– Гляди сюда, – объяснял вальяжный, – ни-
каких войн, убийств, болезней и прочих атрибу-
тов передовых технологий человечества. Вот,
смотри, какое у вас, у людей, было великолепное
~ 194 ~ ~ 192 ~
место обитания, – он развел руки, будто призы-
вая к соглашению.
– Повторяю: было когда-то. До появления на
нем гадов, зверей, человеков и прочих скотов. По-
том с тоской посмотрел на плешивого и уже ти-
ше продолжил:
– А вы, люди, это место просрали.
Серёга, озирал окрестности с высоты птичьего
полёта.
– Смотри, смотри, – шептал пожилой ангел,
– надеюсь, тебе будет понятно, почему для жизни
мы выбрали именно это место? Долго объяснять
не буду, потом поймёшь. Оно нам нравится. Мы
всегда живём в этом временном континууме, нам
так удобнее, никто не мешает и ничего не нужно
переделывать под себя.
Серёга повернулся с явным желанием что-то
спросить, но ангел жестом остановил его:
– Краткий экскурс в историю происхождения
видов. Мы – перворождённые. Существа высшего
порядка, наделённые способностями, недоступными
человеку. Когда-то вы называли нас богами, ува-
жали, боялись и даже давали нам имена. Мы все-
гда жили бок о бок с людьми. Вы слагали о нас ле-
генды, славили в веках и приносили нам жертвы.
Наша общая память настолько стара, что хранит
воспоминания о том, как мы принимали участие в
создании людей по своему образу и подобию.
Тут он вздохнул, посмотрел вниз и, лукаво
улыбнувшись, продолжил:
~ 195 ~
~ 193 ~
– Впрочем, люди утверждают, что они сами
придумали себе богов. И создали нас для соб-
ственного блага, что тоже является правдой, –
менторским тоном продолжал поучать жизни ва-
льяжный. – Хотя всё это было так давно и так
смешалось, что уже не поймёшь, кто был первым
и кто кого произвёл на свет, люди или боги. Тут
важно другое. Важно, что мы всегда вместе и
всегда рядом. Людей больше, но ваши способно-
сти, мягко говоря, совсем не велики. Наши воз-
можности гораздо шире, но всё же не безгранич-
ны, и нас гораздо меньше. Наша обязанность –
думать о вас, заботиться о ваших желаниях, избе-
гать коллапса и полного истребления, – разра-
зился тирадой ангел.
– Мы направляем и где-то даже управляем
вами, тем самым поддерживая жизнь в измере-
нии. Если бы не наши усилия, вы бы давно уни-
чтожили друг друга. Мы, ваши боги, перворож-
дённые – тот буфер, что регулирует равновесие.
Это мы поддерживаем относительный планетар-
ный порядок. Но даже нам, существам высшим,
не прожить без вашей поддержки и участия. Не
верти башкой, нет там никого! И хватит чесаться,
пальцами блох лови, пальцами! На меня смотри и
запоминай, повторять не стану!
– Отдавая людям многое, мы берём лишь то,
что вам не нужно. Мы питаемся энергией ваших
эмоций. Когда вы мечтаете, любите, ненавидите –
в общем, живёте человеческой жизнью, вы выде-
~ 196 ~ ~ 194 ~
ляете определённую энергию, которая вам абсо-
лютно не нужна. Именно она является нашей
пищей, а вовсе не амброзия и нектар, как говори-
лось в легендах. Открою тебе небольшую тайну, –
тут ангел замолчал, выдержал театральную пау-
зу и заговорщически произнёс:
– Именно эта ваша энергия и делает нас бес-
смертными. Мы помогаем вам, тем самым помогая
жить себе. Мы – симбиоз, понимаешь? Это как
сросшиеся органами сиамские близнецы. Если по-
гибнет один, другой не проживёт и часа. Он замол-
чал, наблюдая за произведённым эффектом, потом
предложил вернуться в покои за стол, явно подго-
тавливая Серёгу к какой-то новой информации.
****
Ангел, довольный, что сумел-таки заинтересо-
вать апатичного субъекта, продолжал парить над
столом, излагая всё новые и новые откровения.
Серёга сидел со скучающим видом, но слушал,
потому как деваться было некуда.
– Вы, люди, со своими желаниями, выдумка-
ми, до сих пор видите нас сказочными персона-
жами и наделяете немыслимыми возможностями.
Дошло до того, что вы сами придумываете новых
богов и низвергаете старых. Строите в головах
планы войн и совершаете массовые убийства. Ли-
хорадки, мор, эпидемии – это всё дело вашего че-
ловеческого разума. И не смей возражать, тебе до
ангела, как до Луны раком!
~ 197 ~
~ 195 ~
– Я ещё, пожалуй, из этого графинчика вы-
пью, – быстро проговорил Сергей, потянулся и
прямо из горлышка начал вливать в рот аромат-
ную жидкость.
– Фрида, голубушка, а подавай нам десерт,
пожалуй.
Юная ведьма запорхала вокруг стола, рас-
ставляя приборы.
– И графинчик, детка, убери-ка в мой каби-
нет от греха, – сказал ангел, глядя на Серёгу.
Тот раскраснелся, чувствительно захмелел, рас-
пушил перья. Ангел присел в кресло у камина и
продолжил:
– Когда-то мы открыто приходили в ваш мир.
Пытались показать, как надо жить, научить люб-
ви и гармонии, образумить силой, наконец. Но
все наши попытки вмешаться заканчивались тем,
что человек любыми путями стремился обрести
божественные дары и превратить их в оружие
против таких же людей, а то и против нас самих.
Мы говорили, что счастье – это когда мир и со-
гласие, а человек жаждал войны и власти. Мы
пытались показать, каким должен быть уклад
жизни и мировой порядок в обществе, а человек
всё время пытался нас свергнуть и растоптать
тысячелетние идеалы. Мы учили вас заповедям,
на которых миллионы лет строится большинство
вселенных, а человек, создавая своё общество,
непременно меняет готовые, выверенные и данные
ему святые правила далёких предков на свои де-
~ 198 ~ ~ 196 ~
шевые, никчёмные постулаты и возводит в культ
собственные недоношенные бредовые идеи! Сам
же идёт ради них на смерть, совершает револю-
ции, и всё это для того, чтобы уподобиться
нам, хоть ненадолго, но почувствовать себя бо-
гом! Неблагодарные властолюбцы!
– Впрочем, – глядя на огонь камина и не-
сколько успокоившись, продолжил ангел, – мы
сами во многом виноваты. Не нужно было так от-
крыто вмешиваться в процесс вашего развития,
не стоило так откровенно наделять вас нашими
чертами. Но, уж коли мы созданы по образу и
подобию друг друга, то нам ничего, кроме взаим-
ной заботы, больше и не остаётся.
– Взаимная – это как? – спросил осмелевший
Сергей. – Мы вам свою энергию, а вы нам ис-
полнение желаний?
– Именно так. Но не только это.
– А где гарантия того, что это не вы внушаете
нам, о чём думать? – перебил Серёга.
– Захотели, например, боги завтра на обед
солянку из войны, детских мучений и предсмерт-
ных судорог сексуальных маньяков – нате, по-
жалста. А на послезавтра – рагу из криков дев-
ственниц в первую брачную ночь с гарниром из
материнской любви плюс компот из мук утоплен-
ников. Всё это сами себе перед сном пожелали да
и спать легли. Но ведь вы, как и мы, из одной
вселенной, а она управляема, и желания ваши –
это закон. Вот и выходит, что мы там, значит,
~ 199 ~
~ 197 ~
пластаемся все в крови, в соплях да в истериках,
а вы тут, наверху, спите сытые и довольные.
Утром проснулись – комплексный обед готов. Хо-
рошенькая забота друг о друге получается, прямо
загляденье. Мало вам естественных смертей, так
вы ещё и заказы исполняете? Это же сколько ты-
сяч душ ежедневно губить надо, чтоб вас, дармо-
едов, прокормить?
– Много, – со злобой сказал ангел. – Так
много, что тебе и не снилось! Но! Заметь, ваши
заказы! Вы этого хотите больше, чем мы! Твоего
убого представления о нашем мире не хватит,
чтоб понять весь масштаб катастрофы! Это вы
своими желаниями порождаете на свет новых и
новых Богов! Вы плодите нас, бессмертных, в та-
ких количествах, что я сам путаюсь, где и сколько
их живет, кто ангел, а кто так, погулять вышел,
а нам для нормальной жизни нужна не цветочная
пыльца. Мы тоже хотим есть! И есть разную пи-
щу. Мы так устроены, это не наша вина. Мы за-
няты лишь тем, что регулируем процесс вашего
существования. Это ведь вы приучили нас к та-
кой еде, которую даёт ваша негативная энергия!
Да, она стала нам более приятна, и, чего греха
таить, получить её проще. Мы уже устали бо-
роться с вами за мир и любовь, устали доказы-
вать, что добро лучше зла! Это же так просто –
добро лучше зла! Ну, скажи, ну неужели ненави-
деть проще, чем любить? Этот процесс, процесс
ненависти, он же гораздо сложнее и изощрённее!
~ 200 ~ ~ 198 ~
Он требует невероятных душевных мук! А за-
висть? – продолжал ангел. – Это же уму непо-
стижимо, как её много! Ваша чёрная зависть ока-
залась так вкусна и так доступна, что мы научи-
лись собирать её, консервировать и менять на
эмоции других Галактик! Мы не обучали вас за-
видовать! Откуда взялось в вас это низкое чув-
ство? Да ваша энергия зависти давно бы уже пе-
реполнила Вселенную, взорвала бы её к чертям,
если бы не мы!
Тут Серёге стало плохо, его вывернуло
наизнанку. «Все крылья заблевал», – успел по-
думать он. – А такие были красивые…»
****
– Выживет, куда он денется, – успокаивал
врач скорой помощи трёх суетящихся вокруг ма-
шины старушек.
– Вовремя спохватились, – басил вальяжный
доктор с солидным брюшком, – сейчас мы ему
повторное промывание, укольчики, интоксикацию
уберём, всё как рукой. Скоро будет здоров ваш
бомжик.
Носилки с Серёгой задвинули в тёмное брюхо
автомобиля, хлопнули дверцами, водитель слегка
газанул, обдавая старушек чёрным дымом ди-
зельного двигателя, и плавно тронулся с места.
– Он не бомжик, – проскрипела одна из старух,
– он ангел…
~ 201 ~
~ 199 ~
Хвост
Если бы да кабы
во рту росли грибы,
то это был бы не рот,
а целый огород.
Огород не огород, а помойка точно. Ибо чело-
век есть рассадник нечистот. А всё потому, что
пошёл не туда, не по тому пути. Технический про-
гресс не подразумевает полноценного духовного
развития, ограничивает полёт фантазии рамками
бытия, не даёт вырваться за пределы штампов.
Поэтому я не знаю, что было бы, если бы то или
другое известное историческое событие повернуть
«к лесу задом». Ну не мечтатель-интеллектуал, не
дано. Зато точно знаю, какова была бы внеш-
ность людей современного мира, если бы Адам не
оказался таким слабохарактерным, а Бог, жалея
своё первое творение, не заменил бы дерзкую
Лилит на хитрожопую Еву. Не так было бы всё,
совсем не так. Откуда знаю? Как бы смешно это
ни звучало, – из первоисточника.
И не надо ржать. Умение общаться с потусто-
ронним лично у меня наступает на четвёртый
день запоя. Раньше было на седьмой, но этот
навык, вобравший мой многолетний опыт, скоро
будет приходить на третий или даже на второй
день непрерывного пьянства. Сами посудите: от
Москвы до Новосибирска трое суток поездом, но
там, как и везде, как и в любом другом городе, те
~ 202 ~ ~ 200 ~
же серые дома, те же люди, деревья, дороги и
дураки и никакой ясности в жизни. А тут всего
сутки – и ты в нирване параллельного измерения.
В мире, где исполняются самые нелепые желания
и где есть ответы на любые вопросы. А в таком
состоянии я очень любознателен. Тем более по ча-
сти брюнеток.
Прибываю как-то на беседу в седьмую ночь
сладкого дурмана, а там, у шефа в предбаннике,
сидит такая цыпа – закачаешься. Оба-на, гово-
рю, кто такая, как звать?
– Лилит я, а вот ты что за хрен с бугра и по-
чему без должной экипировки к нам? Где копыта,
рога? Где хвост с кисточкой и нос пятачком? По
инструкции, тут без униформы находиться не по-
ложено.
И за дверь меня выставляет из преисподней.
Я спорить, – мол, частый гость тут, почти завсе-
гдатай, скоро на постоянное жительство перееду,
но тебя здесь в первый раз вижу. И вообще меня
всегда впускали без проволочек, что за бюрокра-
тия, вашу мать!? Она как зыркнет, как взревёт
сиреной на неизвестном наречии, у меня чуть
сердце не лопнуло. На шум выбежал главный и
сразу к этой Лиле, – мол, всё нормально, это ко
мне. А сам рот свой поросячий до ушей тянет и
этой секретутке с почтением:
– Лилиточка, сделай, будь ласка, пару чая с
коньяком, пока у посетителя отходняк не начался.
Не то он нам все показатели попортит. А у нас
~ 203 ~
~ 201 ~
план по белой горячке не выполнен, годовой отчёт
скоро, надо соответствовать, ты же в курсе, детка.
– Заходи давай, – это уже мне, – рассказы-
вай, что там у тебя?
– Вопрос первый, – говорю, – что за стерва,
откуда взялась?
Главный рукой махнул, дескать, не спрашивай.
– По разнарядке прислали. Как по приговору
суда. Оттуда, значит… распорядились. Ничего не
попишешь, Сам приказал – и поднял указатель-
ный палец вверх, для важности.
– Она их там так допекла своим поганым
характером, что эти крылатые праведники заду-
мали всем хором её в декретный отпуск отпра-
вить, да Он вмешался.
– Моя первая рукотворная женщина, – кри-
чит, – никому не позволю! И по столу ладошкой
хлоп! А это уже знак. На Земле сразу бури, ура-
ганы, катаклизмы с катавасиями, а нам всем по-
том разгребать. В общем, чтоб не дёргать Бога
за бороду, вытащили они от нас по-тихому Каза-
нову, попросили, чтобы охмурил эту заразу. Тот
мялся вначале, боюсь, говорит, это же демон в
юбке. Ей только слово поперёк пикни, она даже
рук марать не станет, хвостом удавит. Или вовсе
живьём сожрёт, отродье бескультурное, это же
хамка. Покривлялся, конечно, поартачился, но
ему популярно, по рёбрам объяснили да срок
скостили, он её-таки в декрет и упаковал. После
этого все мы, почитай, тридцать лет жили-не ту-
~ 204 ~ ~ 202 ~
жили, потому как она от человека понесла, хоть
и от бывшего, а это у нас, хвостатых, да крыла-
тых, даром не проходит.
– А сейчас всё,- сказал мой главный, – кон-
чилась лафа, вернулась проблема, – и кивнул,
указывая на дверь. – Зверь, а не баба. Главное,
непонятно от кого рожает своих демонят в сво-
бодное от работы время, – тут он замялся и
спрятал глаза. Хрюкнул и сказал, понизив голос
до шёпота: – Работает, падла, что твой конвейер,
огонь из ноздрей валит, глаза горят, близко по-
дойдёшь – спалит к чертям.
– Коньяка не вижу! – уже громче крикнул
рогатый главнюк и топнул копытом.
– В столе смотри, – сказала Лиля, открывая
дверь, – рюмки там же, хотя с вашими аппетита-
ми стаканы нужны. Занесла и поставила на стол
две чашки с вонючим варевом. Посмотрела на
меня сверху вниз, щелкнула хвостом и вышла.
– Так это та самая Лилит? – спросил я. –
Коварная, мстительная и жестокая красавица?
Неужели это она?
– Онаа-аа, – сказал чёрт, – демоница адова.
Представляешь, что было бы на Земле, согласись
Адам существовать с ней на равных? Вы бы там
сопли-то на хвосты до сих пор мотали. И были бы
вечно с рогами. Думаешь, откуда они у нас? Для
устрашения, думаешь? Ага, хрен там! Почитай, от
сотворения мира так пошло. Как только она
начала всем подряд передок подставлять, так тут
~ 205 ~
~ 203 ~
у нас рога и повылазили. Потом и копыта давай
расти, шерсть да хвосты вот. А всё она, суккуб
треклятый! – чёрт смахнул слезу кончиком хвоста
и гнусаво продолжил: – Всю жизнь нам испога-
нила со своими свободами и равным партнёр-
ством.
Он разволновался, достал початый коньяк,
набулькал до краёв в остывшее пойло и тут же
вылакал. Я не заставил себя ждать и последовал
его примеру. По телу растекалась приятная нега,
мы закурили, и мой наставник продолжил.
– И что характерно, говорит о равенстве, а са-
ма всегда норовит сверху на тебя залезть! Вот
натура гадская, – чёрт сплюнул сквозь зубы, –
феминистка, б…! Он опять налил, и мы лакнули
по новой.
– Ну, такие и у нас есть, те ещё сволочи, –
сказал я и вспомнил свою бывшую. Тут меня не-
много занесло. – Все они суки… сплошь и рядом.
Но и без них никак.
– Это точно, – согласно закивал наставник.
Потом пьяно хихикнул, пошевелил своим пятач-
ком и сказал:
– Но вы должны быть благодарны нам за
Лилит, это мы взяли на себя весь гнев Его. А нам
хоть бы кто спасибо сказал за то, что держим её
тут, возимся с ней, цацкаемся. По её вине носим
свиные хари, стучим копытами и бьемся рогами.
Хотя это вы, люди, должны были быть на нашем
месте. Пожалел вас хозяин, ох, пожалел.
~ 206 ~ ~ 204 ~
Чёрт разлил остатки, чокнулись, выпили, и он
продолжил уже совсем нетрезво и миролюбиво:
– Ну да ладно, чего уж там. Нам тоже пере-
падает от щедрот. Ты вообще, чего хотел-то? С
чем пожаловал? А то недосуг мне, дела тут, по-
нимаешь, план гоним, – глазки его забегали,
хвост нервно задёргался, а до меня наконец-то
дошло, куда он так торопится и от кого Лилит
рожает каждую ночь по сто демонят.
– Вопрос, говорю, имею. Просьба необычная,
но для тебя очень понятная: хочу себе хвост во
временное пользование выписать. Чтоб не только
здесь, но и в быту и на работу с ним. Понимаешь,
такое дело, любимая нарисовалась, молодая, да
резвая, хочу удивить, а не получается. Чувствую,
что мало ей моего хвостика, да и не тот он уже,
совсем не тот. Года сказываются, семейное про-
шлое, запои с путешествиями, нервы. В общем,
хочется показать девочке полноценную, чертов-
скую любовь, а нечем. Знаю, что ты можешь
оформить всё в лучшем виде. Вот такая вот моя
просьба.
Пьяненький чёрт рассмеялся, смешно захрю-
кал, посмотрел в сторону предбанника, где сиде-
ла Лилит, и сказал:
– Каа-аак я тебя понимааа-аю… Ай, молодец!
– погрозил пальцем, – ишь чего удумал, озор-
ник!? Ладно, будет тебе хвост. Самый настоящий,
двухметровый, мохнатый и даже с кисточкой. А
сейчас, давай, ступай себе, – засуетился чёрт, –
~ 207 ~
~ 205 ~
а то меня тут… на ковер вызывают, на повышение
пойду, – доверительно зашептал он, подталкивая
меня к двери, обитой шкурами грешников.
– Документики потом заполним, задним чис-
лом, – цокал подковами чёрт, дружески хлопая
меня по плечу, – мы же свои люди. Я вышел, от-
крыл глаза и сразу же упёрся взглядом в ста-
ренький ковер, висевший у меня над диваном.
Тело затекло от долгого пребывания в горизонта-
ли, а в голове звучала напутственная фраза мое-
го наставника:
– Расскажешь потом, каково это – иметь мо-
лодую любовницу дополнительным инструментом.
Я сел, потянулся к тумбочке, достал минерал-
ку и жадно выпил почти всё, что было в бутылке.
После чертовского коньяка язык напоминал по-
лено, завёрнутое в наждачную бумагу. Осмотрев
себя, понял, что чуда не произошло, руки и ноги
были на месте, но хвоста не было. Это меня не-
много огорчило, потому что встреча с объектом
вожделения должна была состояться буквально
сегодня.
Зовут Мария, сказать, что прямо красавица с
плаката, так нет. На первый взгляд обычная де-
вушка, зато с изюминкой. Аромат её тела сводит
меня с ума. Милое лицо, курносая, неопределён-
ного цвета волосы, а вот фигура в виде гитары,
на мой вкус, просто безупречна. Длинные, строй-
ные ноги, одетые в чулки, всегда вызывали у ме-
ня бурю эмоций. Узкие аристократические запя-
~ 208 ~ ~ 206 ~
стья, кисти рук и музыкальные пальцы с ухожен-
ными ногтями, которые почти всегда покрыты ла-
ком чёрного цвета. Когда она обнимает меня,
глядя в глаза, я чувствую её запах и почти сразу
прихожу в состояние боевой готовности. В общем,
милая, нестроптивая, покладистая девушка два-
дцати семи лет. И с таким богатством мне пред-
стояла встреча уже через несколько часов. Я бро-
сился приводить себя в порядок, мыться, бриться,
менять бельё в своей холостяцкой спальне, мыть
посуду и протирать пыль. До самого утра я за-
нимался домашними делами, потом сходил в ма-
газин, купил вина, фруктов и прочую снедь. Бли-
же к обеду остатки хмеля почти покинули мой
организм и началось похмелье. Надо было срочно
гнать от себя это состояние, и я прилёг в надежде
проспать до вечера.
Разбудил меня телефонный звонок, на дисплее
высветилось: Маша. Мы быстро поговорили, я
сказал, что жду, она мне: «Лечу, скоро буду». Я
направился в душ смывать остатки абстинентно-
сти, затем открыл холодильник, налил почти пол-
ный стакан водки и выпил, добавляя Маше вели-
колепия.
Стук её каблучков уже слышался возле двери,
я открыл замок, Мария вошла и была в этот ве-
чер просто неотразима. Опускаю застолье, потому
как ничего интересного во время ужина не проис-
ходило, за исключением одного маленького кусоч-
ка кружевной ткани, который Маша сняла с себя,
~ 209 ~
~ 207 ~
кокетливо приподняв попу. Но вот когда она из-
бавилась от блузки и мы переместились на кро-
вать, случилось невероятное. Как только губы
мои коснулись её тела, позвоночник у меня захру-
стел, удлиняясь в области копчика, который тут
же вытянулся в чудесный, лохматый и сильный
хвост. Сказать, что я удивил Машу той ночью –
это значит ничего не сказать. Лёгкий шок она ис-
пытала, это точно. Не сразу, конечно, но я успо-
коил девушку. И уже совсем скоро мой отросший
рудимент не вызывал у неё паники и страха, а
только лишь любопытство и желание узнать все
его возможности. Управлять им было так же
естественно, как рукой или ногой. А когда Маша,
лёжа звездой на широкой кровати, получила удо-
вольствие от лёгких прикосновений, а затем и
проникновений, то желание заниматься этим
священнодействием продлилось до завтрака. И
вместо завтрака, и после завтрака Нам настолько
удался эксперимент, что в следующий свой визит
попрошу оставить этот прибор в вечное пользова-
ние. Наверняка чёрт попросит в обмен продлить
контракт на мою душу, но она и так давно у него
заложена. Десять лет рабства больше, десять
меньше – какая это, в сущности, мелочь, зато
Маша теперь точно никуда не денется.
~ 210 ~ ~ 208 ~
Королева змей
Внебрачная дочь Йозефа Менгеле и синего
чулка, редактор одного пошлого журнальчика,
была не дура выпить хорошего коньяку. И вооб-
ще не дура. Но редкие волосы на прямой пробор
скрученные в жидкую фигушку на затылке, не-
здоровая худоба при почти двухметровом росте,
бледность лица, глаза как у Крупской и полоска
безгубого, земноводного рта, который всегда
находился в состоянии улыбки, отчего-то никогда
не делали её объектом страсти. Ни для кого.
Мужчины любили её не часто ещё и потому, что
она очень настойчиво предлагалась при каждом
удобном случае. А мужик, порой даже самый
смелый и разговорчивый, немеет от внезапного
натиска женских притязаний на лидерство. Со-
гласитесь, что непредвиденное и резкое превра-
щение охотника в жертву, по меньшей мере обес-
кураживает, а напор этой дамы иногда был та-
ков, что приходилось защищаться физически.
Замуж её брали всего пару раз. Нехотя и вынуж-
денно. Дня на три. Замуж навсегда – не брали
вовсе. Злые языки сказывали, что девичью честь
свою, она всучила кому-то насильно, уже став ре-
дактором. И если бы не кресло начальника, хо-
дить бы ей по сию пору в девках. Каким образом
везунчику достался столь ценный приз, в виде
тридцатипятилетней девицы, сказать толком ни-
кто не мог, а непосредственный виновник собы-
~ 211 ~
~ 209 ~
тия, очень быстро и незаметно исчез при довольно
странных обстоятельствах. Говорят, не вернулся с
обычной, назначенной кем-то встречи, какого-то
интернет ресурса знакомств. Кто-то из родствен-
ников искал его, долго, настойчиво, но безуспеш-
но. Узнали только, что встречался он с некой не-
приятной, похожей на большую ящерицу девицей,
которую не нашли и дело постепенно заглохло
превратившись в очередной «висяк».
Почти перед самым закрытием подходил я к
зданию редакции журнала, где второй год муры-
жили мои рассказы, часть из которых мне всё-
таки удалось опубликовать, без особенного ущер-
ба для собственной психики. Но аппетит, как из-
вестно, приходит во время еды. Честолюбие и
апломб, лавры начинающего, уже не давали
спать спокойно. Почему-то влекло меня именно в
эту контору, как кролика в пасть удава. Может
потому, что в других местах публикации не све-
тили мне по молодости лет, по незнанию подхода
к начальству и отсутствию каких бы то ни было
связей. А может и лень природная, что скорее
всего, но отчего-то, как заколдованный, я обре-
чённо плёлся именно туда, именно в этот адрес,
именно к Наталье Полилепис. Оправдывался пе-
ред собою за мягкость души и отсутствию воли
примерно так: – во-первых, редакция в пяти ми-
нутах ходьбы, во вторых, – приняли с первого ра-
за, почти не резали и даже выплатили гонорар.
Гордился очень, правда хватило денег только на
~ 212 ~ ~ 210 ~
выпить и закусить, на опохмелиться пришлось
занимать у соседки тёти Вали, но удача окрыля-
ет. Получалось как в той поговорке: – где пообе-
дал, туда и ужинать пошёл.
– Опять ты – не очень ласково встретила ме-
ня секретарша в предбаннике – ну что ты всё
ходишь? – Странный, говорю, вопрос, Зинаида
Гавриловна. Или это не редакция?
– Двух слов связать не могут, а туда же, «ааа-
аавтор»… и брезгливо поморщилась. – Давай, да-
вай…мозги у тебя уже набекрень, откусят голову-
то, жизнь потеряешь, пробормотала пенсионерка,
– шёл бы ты отсюда, не то разберёт она тебя на
запчасти, да поваляется на твоих косточках вволю,
– ляпнула и отвернулась к своим бумажкам. Баб-
ка была втрое старше, своё уже отбоялась, позво-
ляла себе и не такие перлы, и не только в мой ад-
рес. Никто уже давно не удивлялся её странным
выпадам по отношению к посетителям, списывали
на маразм. Я не обратил внимания на нелепые
слова, прозвучавшие абсолютно, как мне показа-
лось, не к месту, неслышной тенью скользнул в
кабинет и прикрыл за собой дверь.
Редактор, НатальПална Полилепис, подняла
голову, неспешно сняла очки, помассировала пе-
реносицу, вздохнула и с лёгким раздражением
протянула руку.
– Давай уже быстрей, тороплюсь. Взяла ру-
копись, открыла на средине, спросила, – переде-
лал?
~ 213 ~
~ 211 ~
Я молча кивнул, переминаясь с ноги на ногу.
- Жшшивут жшше люди, – нисколько не пережи-
вая за светлое настоящее моих героев, сказала
она бесцветным, шепелявым голосом. Посмотрела
на меня, на телефон, видимо ожидая звонка и
многозначительно облизнулась. Как мне на миг
показалось, раздвоенным кончиком языка прове-
ла по губам, по змеиному пробуя воздух. Потом
встала из-за стола, подошла ближе. Серая юбка
ниже колен, сорок два года, строгий взгляд на
окружающих и ни одного взыскания по службе. В
коллективе – Палковна или Полкан. Редакция
вымирала, когда она неслышно и быстро пере-
двигалась по коридору. Наталья остановилась
совсем рядом, нарушив личное пространство, и с
шипящим придыханием, одними губами произ-
несла:
– Вот тут у тебя – …и он грубо вошшшёл в
неё… – Знаешшшь, надо как-то помягшше, у нас
аудитория, многие бабушшшки не один раз.
– Не войдёт, говорю, если будет мягче.
Наталья плотоядно ухмыльнулась уголками рта.
Приняла шутку – дело пойдёт, подумал я, наивно
предполагая себя объектом её сексуального вле-
чения. Хотя с трудом представлял, как это будет
происходить, ибо отвращение она вызывала при
одном только взгляде на неё. Одна надежда –
плоская бутылочка нагретого в кармане пиджака
виски. Зазвонил телефонный аппарат, я вздрог-
нул от напряжения и неожиданности. Палковна
~ 214 ~ ~ 212 ~
взяла трубку, отвернулась, заговорила неслышно,
потом донеслось отчётливое шипение и все стихло.
Улыбчивая змея присела в кресло напротив, от-
кинула голову, сняла туфли и пошевелила паль-
цами ног. Я вздрогнул, поёжился, достал лекар-
ство от страха и легонько обхватив губами гор-
лышко удобной бутылочки, вылил в организм
больше половины содержимого. НатальПална по-
смотрела на меня одним глазом, прошипела: – не
пей, не зли меня, – вздохнула, и с хрустом потя-
нувшись змеиным телом, скинула костюм, как не-
нужную шкурку. Осталась в чем-то лёгком, про-
зрачном, с невидимыми бретельками. Через
ткань, смотрели на мир пористыми носиками,
грустили, одинокие, розоватые ореолы сосков,
груди не было. Мраморный, с зелёными прожил-
ками цвет кожи. Шея, ключицы, рёбра, – все ко-
сти выступали ещё чётче, явственнее, чем в одеж-
де, торчали по особенному остро, угловато. По-
казалось мне даже, что вот-вот косточки должны
проткнуть эту тоненькую цыплячью шкурку, как
вдруг, тело её начало наливаться какой-то неве-
домой силой. Оно меняло цвет, постепенно вытя-
гивалось, лоснилось, делаясь тугим и упругим. Я
смотрел на это, как заворожённый, как под гип-
нозом и в ступоре одновременно, а она вперилась
мне в мозг своими круглыми глазами, пыталась
сказать что-то по-человечески, но вместо слов вы-
летало только шипение, а красный, змеиный язык,
то и дело скользил между сомкнутых губ. Каби-
~ 215 ~
~ 213 ~
нет вдруг поменял очертания, сделался шире, по-
том и вовсе хлопнул фейерверком, лопнул и вы-
плеснул передо мной тропический, прохладный
рай с невозможно высокими деревьями, странного
вида травой, кустарниками. Открыл природу не-
виданной, явно не земной красоты. Мне казалось,
я заснул и вижу разноцветный кошмар с приме-
сью первородного ужаса, когда оцепенение и ди-
кий, животный страх сковывает тебя всего изнут-
ри.
Меня бы никто никогда не нашёл, если бы не
безумная старуха – секретарша. Налетела какой-
то неопрятной птицей, похожей на Марабу, но с
человеческими чертами лица, защелкала клювом,
высоко подпрыгивая, замахала крыльями, закры-
вая меня от нападок чего-то страшного.
То, что было НатальПалной, металось сейчас во-
круг нас, открывало огромный рот с чёрной па-
стью мамбы, пыталось достать, оплести своим
сильным телом. Птица громко кричала и отчаян-
но защищаясь, сама наносила удары клювом,
топтала ногами серое, скользкое тело королевы
змей. В глазах моих помутилось, ноги подкоси-
лись, я вдруг понял, что умираю от страха и от-
ключился.
Проснуться в собственной постели, для меня
было так же странно, как только что увиденный
кошмарный сон. Сердце гулко ухало, вырываясь
из грудной клетки, во рту пересохло, руки тряс-
лись, мышцы неприятно ломило. Я нашарил но-
~ 216 ~ ~ 214 ~
гами тапочки и весь разбитый поплёлся в ван-
ную. Умываясь, вдруг вспомнил о назначенной на
сегодня встрече с редактором, НатальПалной,
вспомнил её в своём странном сне, содрогнулся и
наскоро перекусив, выскочил из квартиры.
Вокруг дома, где располагалась редакция, я хо-
дил минут двадцать, но так и не нашёл вход. Его
попросту не было. Спрашивал у местных жите-
лей, они очень удивлялись, говорили, что никогда
в этом здании не было ничего похожего на редак-
цию, так же и название журнала им ничего не
говорило. Так я первый раз сошёл с ума.
Второй раз сумасшествие случилось со мной спу-
стя двадцать лет, когда я нос к носу столкнулся с
Зинаидой Гавриловной, которая не только не по-
старела, но даже слегка помолодела за эти годы.
Она нехотя узнала меня, видимо опасаясь оглас-
ки, но вскоре успокоилась. Мы обменялись коор-
динатами и через день встретились в кафе. Долго
разговаривали, Зиночка объяснила мне, что про-
исходили все эти странные события моего кошма-
ра на самом деле, но в далёком 2153 году и не на
этой планете. Но это уже совсем другая история.
~ 217 ~
Она нечаянно нагрянет
Вячеслав Петрович не любил жениться до конца. Нель-
зя сказать, что он не уважал законы природы или ему не
нравились женщины как вид, скорее наоборот, Вячеслав
был жаден до общения с противоположным полом. Про-
сто, работая каким-то мастером на ткацкой фабрике, он
считал нерациональным много раз вкладываться в одну
и ту же девушку. Это в идеале число женщин и миллио-
неров должно быть одинаковым, а на предприятиях по-
добного рода на одного небогатого приходится не менее
ста девушек разных возрастов и фасонов, на всех не на-
пасёшься. Зато такая концентрация кого угодно научит
быть весёлым ловеласом с расстёгнутой ширинкой.
Текстильщицы ласково называли Вячеслава Петро-
вича – Славик – и относились к нему, как к стихийному
бедствию или как к кратковременной анестезии. Славик
любил всех женщин понемногу и недолго, считая поро-
ком узы регулярной любви. Девушки на него не обижа-
лись, он каким-то особенным образом умел ладить со
всеми сразу. «Параллельные реальности должны дру-
жить, – утверждал Слава, – и лучше обнажёнными». По
его мнению, дружить с ним было легко и просто. Путь
к Славиному сердцу лежал не через желудок, как у
большинства нормальных мужчин, а посредством так-
тильных коммуникаций на широкой кровати. Или не на
кровати, плацдарм тут неважен, важно тесное общение
телами. Все остальные деликатесы для него были глу-
боко вторичны, даже пиво, футбол и рыбалка.
~ 218 ~
Когда Вячеславу стукнуло тридцать девять, в цех
пришла новая прядильщица, тихая серая мышка, почти
вдвое моложе Славы. Её скромное декольте сразу про-
извело впечатление на бывалого волокиту. Двадцать
три года, самые голубые глаза фабрики, зовут Машей,
невнятные титечки компенсировала упругой попой. Хо-
зяйка стройных ног с непорочной улыбкой Мадонны,
строга и неприступна, как Джомолунгма. Применив
весь опыт донжуана, Славик за целый месяц не полу-
чил от неё ни одного жеста, ни единого выразительного
взгляда в свою сторону. Занервничал, вдруг с ним что-
то не так, и проверил себя на Зинаиде, Светлане и Вик-
тории. Оказалось, всё в порядке, чары действуют, все
инструменты и механизмы исправно работают.
Озадаченный кавалер предпринял ещё одну попытку
и процитировал «Недотрога, тихоня в быту…» Пастер-
нака. Непривычно краснея и путая Блока с Есениным,
рассказал про одиночество, пустую койку и, как сим-
вол холостяка, холодную яичницу по утрам, – не подей-
ствовало никак. Выждав ещё пару месяцев и похудев на
три килограмма, Слава, пошёл в лобовую атаку. Пред-
ложил жилплощадь, руку, сердце, отдавать всю зарпла-
ту до копейки и в знак полного отречения от излишеств
– застегнуть ширинку. Усилия оказались напрасны.
Девушка только грустно улыбнулась и сказала, что лю-
бовь – это нечто большее, чем сон в одной постели и
одно одеяло на двоих.
Тогда Слава как бы ненароком узнал Машин адрес
и полюбил гулять по окрестным улицам в надежде
~ 219 ~
на встречу в нерабочей обстановке. Порочащие свя-
зи порвал, осунулся и завёл кота, чтоб было кого об-
нять и поговорить о смысле жизни. В общем – влю-
бился. Даже по глазам стало видно, что навсегда,
потому как все признаки сумасшествия налицо. Речь
бессвязна, рассеян и плаксив, работа не клеится, всё
свободное время бродит одним и тем же маршрутом.
Так бы и пропал человек от неразделённой люб-
ви в шаге от безумства, если бы не местная шпана.
Видя, что прохожий немного не в себе, гопники его
почти не били, так, поиздевались немного. Обманом
отняли кошелёк и физически, очень обидно надруга-
лись над шляпой. Шляпу Слава им не простил, до-
гнал и нелепо ткнул первого попавшегося кулаком
в лицо. Хулиган упал навзничь, ударился головой и
больше не поднялся, а Вячеславу дали три года по-
селений.
Не обратить внимания на отважного героя, отсто-
явшего свою честь, Маша просто не смогла. И почти
каждые выходные возила в неволю домашнюю еду
и надежду на будущие отношения. Слава понача-
лу гордо отказывался, но Мария, чувствуя себя не-
множко виноватой и уже влюблённой, твёрдо реши-
ла сделать этого человека счастливым. А если такая
девушка задумала, то обязательно сделает, и ничто
его не спасёт от благополучия, даже приговор суда.
Свадьба была скромная, но весёлая. Кстати, внука
они так и не дождались, поэтому последнюю внучку
назвали Вячеславой. А что, хорошее имя, я считаю.
~ 220 ~
Почти купил, почти машину
В наш век скоростных передвижений без машины не
обойтись. Некоторые имеют по два или даже по три же-
лезных коня. Предпочтения у всех разные, сообразно
статусу и толщине кошелька. Кому-то нравятся боль-
шие и длинные, а кто не озабочен величиной своего
собственного достоинства или ограничен в средствах,
выбирает поменьше и чтоб умеренный аппетит.
Первым четырёхколёсным другом моего дяди Коли
был почти автомобиль СМЗ («инвалидка»), который
нужно было надевать на себя, втискиваясь в него, как
девушка в джинсы из клипа группы «Ленинград». Не-
определённо грязного цвета, мелкий, квадратный и
неопрятный, он даже среди «жигулей» и «москвичей»
того времени смотрелся абсолютным выродком. Осо-
бый шик придавали ржавые раны по всему кузову, че-
рез которые замечательно просматривалась дорога и её
окрестности. Решето на колёсиках, смесь конной веялки
и мотоцикла. В сухое время года в салоне, по размерам
больше похожим на собачью конуру, оживало пыльное
облако, и, чтоб сориентироваться, приходилось откры-
вать окно, двигаясь почти вслепую. Угроза попадания
небесной влаги пресекалась специально закреплённым
на крыше племянником с зонтом, а через отверстия в
полике в кабинку заносило прибоем из луж всякий му-
сор и некрупных представителей местной фауны.
Николай учился водить эту повозку недели две, роб-
ко передвигаясь по лесным дорогам. Он вообще до это-
~ 221 ~
го самостоятельно управлял только лошадью, а здесь
почти машина. Осмелев, выехал на центральную улицу
деревни и сразу решил показать, кто тут пилот Форму-
лы 1. Лихо затормозив перед пивной, зашёл внутрь и
промочил горло кружкой пенного напитка. Лихо вме-
стился за руль и лихо сдал назад, убив насмерть часть
забора и нанеся серьёзные увечья туалету типа сортир.
Испуганный автомобиль пукнул синим дымком и затих.
Так как сердце этой машинки находилось в глубокой
попе, то есть сзади, при тесном общении с забором у
двигателя случился открытый перелом и обширный ин-
фаркт. Реанимационная бригада в виде нетрезвых посе-
тителей пивной не помогла, и домой мёртвую машинку
принесли на руках. Со временем дядя раздарил остатки
этого чуда техники советских инженеров соседям на
хозяйственные нужды, а в салоне, брошенном на краю
огорода, ещё долго вили гнёзда певчие птицы.
Следующим Колиным автомобилем стал «запоро-
жец». Торжество мысли украинских конструкторов
радовало глаз соблазнительной расцветкой. Красный,
как советский флаг, ехал пронзительно шумно, но неу-
веренно. Заводился только после магических нецензур-
ных заклинаний и волшебных пинков по колёсам. Его
преимущество было в том, что дверей всего две, а пол-
ноценных мест имелось уже пять. Те, кто попадал на
заднее сиденье, оставались в западне до полной оста-
новки авто, очень удобно перевозить непослушных и
строптивых девиц. На правах племянника мне позволя-
лось сидеть впереди и даже иногда порулить. Но чаще
~ 222 ~
всего дядя катал знакомых девушек, которым обещал
край земли, деликатесы и другие блага цивилизации.
Хотя, как правило, дело заканчивалось бутылкой вина и
нехитрой закуской где-нибудь на ближайшей полянке.
Закончил своё существование этот дивный автомо-
биль на дне водоёма. Заядлый рыбак, дядя вырезал люк
в днище, который закрывался на шпингалет. Зимой
выезжал на лёд, бурил лунку и рыбачил, не выходя из
машины. Однажды весной «запорожец» наотрез отка-
зался везти дядьку домой. Вмёрз колёсами в ледяной
панцирь реки Оби и не подавал признаков жизни. Пока
Коля бегал за помощью, лёд тронулся, и красный агре-
гат уплыл в неизвестном направлении. Николай даже
не плакал, настолько был зол. Но не потому, что утопил
авто, а потому, что потерял все снасти. Наверняка на
этом аппарате ещё долгое время передвигались по дну
океана какие-нибудь умные рыбы.
Много позже дядюшка полюбил заграничные маши-
ны. Восхищения переросли в навязчивую идею, но были
не взаимны и скорее напоминали увлечения прыщавого
подростка красавицами из журналов Playboу. Ведь кто-
то же ими обладает, размышлял дядя, поэтому мечты
должны осуществляться. Родственник скопил немного
денег, продал поросят, коня и корову. Осталось продать
душу, жену и тёщу, так сильно захотел приобрести ино-
марку. Знающие дядин характер люди удерживали его
от покупки. Говорили, что это скучные автомобили, без
привычных его сердцу сюрпризов. Они не доставляют
владельцу столько удивительных моментов и приятных
~ 223 ~
неожиданностей, сколько получают обладатели оте-
чественного автопрома. Но упрямый дядюшка душой
был уже в городе. Деньги в кармане не давали ему по-
коя, кратковременно даря иллюзию хозяина положе-
ния. Он в красках представлял, как нежно будет гладить
выпуклости кузова, изучать панель приборов и обивку
салона, заглядывать во все интимные места, выбирая
машину по запаху и наощупь, как когда-то супругу.
Сам я в автомобилях разбираюсь на уровне средне-
статистической блондинки, дядя тоже эксперт так себе.
Гудит и едет, цвет немаркий, в салоне не тушили попой
сигареты и все стёкла в наличии – значит, машинка хоро-
шая. Поэтому на базар взяли с собой крупного сельско-
го специалиста. Его уважали и боялись все деревенские
трактора. Приехали на место. Увидев такое обилие красо-
ты, у Коли загорелись глаза и затряслись руки. Он бегал от
одной блестящей лаком красавицы к другой и не мог оста-
новиться. Очень трудно сделать выбор при таком количе-
стве вариантов. Наконец, присмотрели, завели. Специ-
алист послушал, понюхал и даже попробовал что-то на
вкус, сказал – можно брать. Сели в машину торговаться и
оформлять бумаги. Я сказал дядьке что-то вроде: «Ну вот,
будет теперь у тебя железный конь мечты, поздравляю».
Цыганистого вида продавец ухмыльнулся и возразил: «Да
разве ж это конь!? Вот у меня в конюшне, это кони, а это
так, металлолом», – и презрительно сплюнул.
Дядя был в шаге от покупки, даже меньше, в санти-
метре от неё! Но вдруг оживился, спрятал наличность и
решительно сказал продавцу: «Показывай».
~ 224 ~
Мы уехали прочь с этой ярмарки тщеславия, так и не
купив автомобиль. Пару коней Николай выбирал сам. С
владельцем они долго рядились и спорили, два раза чуть
не подрались, по пути выясняя, кто из них больше цы-
ган. В конце концов ударили по рукам и обмыли сделку.
Сейчас у дяди Коли своя конюшня, с живыми, на-
стоящими и красивыми лошадьми. Правда, иногда,
тёплыми летними вечерами, он берёт у меня старень-
кую «тойоту» и уезжает в лес, вспоминать молодость.
Утверждает, что грустит в одиночестве, но что-то слабо
я ему верю.
Мыши и другие неофициальные лица
Мыши вторую неделю приходят кушать потолок.
Сначала просто тихо шуршали, не досаждая. А сейчас
осмотрелись, прижились и грызут. Приходят как на ра-
боту. Работают в три смены, как стахановцы, не пони-
маю алгоритма их действий. Наверно, одни ищут, где
вкуснее, пробуют на зуб и бегут звать друзей. Расса-
живаются поудобнее и все вместе громко едят. Ночами
вообще пируют, даже поют.
Кошка сначала возмущалась такой наглостью, пере-
живала, но потом виновато развела лапами, мол, прости
хозяин, не в моей компетенции. Подняла хвост и ушла на
улицу дразнить котов лохматой попой. Пришлось разо-
злиться и купить дорогого кота китайской породы. Элек-
трического. Продавцы расхваливали: «Замечательный
~ 225 ~
девайс! Сбегут даже соседи, клопы и тараканы». Тут же
и включили, продемонстрировали – народ в магазине
занервничал. «Надо же, такой маленький, невзрачный, а
какой эффект», – подумал я. Приехал домой и незаметно
включил прибор на полную мощность. Жду.
Через день ушла жена. Уже не зря приобрёл. Дети
вместе с кошкой пока терпят, но прячутся в дальней ком-
нате и выходят, только чтобы украсть еду. Противный
звук достаёт всех, кроме меня и грызунов. Я его про-
сто не слышу, а мыши привыкли и подпевают. Кажется,
даже пляшут. Поэтому сплю я чутко и кратковременно.
Зато какие дивные сны. Сегодня, например, приснился
Микки Маус в валенках и с лопатой. Потому что у нас
выпал весь снег. Сразу за три предыдущих года и на
перспективу.
Утром заглянул любопытный сосед, справлялся,
живы ли. Говорит, как-то подозрительно тихо у вас.
Никто не орёт и не дерётся. Потом поводил острым но-
сом и спрашивает: «А кто это у вас так мерзко пищит?»
«Кот», – отвечаю. «Какой-то странный кот у вас», – гово-
рит. «Кастрированный, – отвечаю. – Могу тебе устроить,
надо?» Сосед обиделся и ушёл, но сигарету по привычке
стрельнул. А мне и не жалко. Всё равно зимой не курю.
Жертвы искусства
Я понимаю, что подзатыльники – самый действен-
ный способ передачи информации подрастающему по-
~ 226 ~
колению. Но вот в чём парадокс: чем больше ты хочешь
передать, тем меньше тебя хотят слушать.
Сегодня наша мама долго искала ремень и делала
грозный вид. Дети прикинулись, что ужас как испуга-
лись. Ева залезла с головой под одеяло, а Шурка уполз-
ла за дверь. Одеяло ходило ходуном, за дверью тоже не
сильно боялись. Откровенно смелым оказался только я
и ещё один старый кобель по кличке Симба. Я – потому
что с некоторых пор боюсь маму только по выходным
и только ночью, после того как заснут дети, а Симба –
потому что он и так собака, ему нечего бояться, он всё
равно живёт на улице.
Смысл в том, что девушки стали ходить «на рисовал-
ку», и теперь мы втроём страдаем за искусство. Мама
не понимает высоких устремлений и требует быть
дома не позднее четырёх часов дня. Мы робко возра-
жаем, пытаемся спорить и клянчим до пяти. Я говорю
о самостоятельности и что надо привыкать, а девушки
упирают на то, что времени для постижения мастерства
остаётся совсем мало. И вообще все занимаются долго,
а они как дуры домой. Сторговались на половине пято-
го и папе шоколадку.
По истечении оговоренного срока слабое мамино не-
довольство переросло в высокое напряжение. К пяти
часам мама закипела. У неё в голове детей несколько
раз подряд сбила машина, переехал паровоз, съел ба-
байка или вообще украли инопланетяне. А всё я. По-
такаю и потворствую! Где мой отцовский гнев вообще,
спрашивала жена, надевая пальто наизнанку, и нерв-
~ 227 ~
ничала, не попадая в рукава. Гнев прикинулся глухим,
мечты о шоколаде таяли, как мороженое в летний день.
Школа искусств уцелела только потому, что конфлик-
тующие стороны встретились на полдороге. Одна сто-
рона, теряя карандаши и чувства собственного достоин-
ства, наперегонки припустила домой, другая перестала
делать себе нервы и думать ужасы. Инсектоиды засоби-
рались в свою галактику, маньяки превратились в добрых
старушек, паровозы и автомобили перестали шастать по
просёлочным дорогам в поисках юных жертв.
Зато теперь я немножко понимаю, что происходило
с моими родителями, когда их непутёвый сын ночевал
в лесу.
Осторожно, обезьянки
На родительском собрании соседний папа сказал: «Я
не так богат, чтобы покупать дешёвые вещи. Мой сын,
– продолжил он, – закончит начальную школу с порт-
фелем, купленным ещё для первого класса». И гордо
добавил: «Мы его потом продадим и купим новый. А
канцелярия у нас закупается раз в год, по карандашу на
четверть. И не какая-то китайская дрянь, а дорогая, из
Европы». Потом строго оглядел притихших родителей и
в который раз взглядом напомнил всем, какой он бедный.
Почувствовав себя в материальном плане как нельзя
лучше, наша мама, сразу после шабаша ведьм собрания,
отправилась в магазин за новыми ранцами. На старых
~ 228 ~
детям стало неудобно кататься с горки. Они настолько
одряхлели за полгода, что начали страдать сквозным
недержанием, терять учебники и вторую обувь, не го-
воря о более мелких предметах.
Понимаю, нашим китайским учёным невыгодно изо-
бретение неубиваемых школьных принадлежностей
с привязкой к дому по GPRS, но вдруг случится чудо.
Вдруг, как доказательство, что они были, возьмут и
вернутся из потерянного мира потрёпанные учебники,
обрушатся дождём из параллельной вселенной эти ре-
зинки, карандаши и линейки, которые тайно покидают
портфели моих девочек. Уходят, как посуда от Федоры,
только навсегда и по два раза в неделю минимум. Мне
не жалко, но надоело, да и люди смеются.
В прошлом месяце мы опять сделали выручку ма-
газину канцелярских товаров. Он четвёртый год су-
ществует за наш счёт. Торговцы сначала недоумевали,
зачем нам столько? Два года искали секрет, ломали го-
ловы, циркули и авторучки, заглядывали внутрь и дела-
ли выводы. Даже пробовали на вкус ластики и линейки,
думали, вдруг они не знают всего о настоящих дели-
катесах. Особенно умные утверждали, что спекулян-
ты паршивые, что наживаемся и перепродаём. Версий
было много, пока дети не подросли и не стали самосто-
ятельно заглядывать в магазин. Сомнения рассеялись
после пары визитов. Эти если не потеряют, то сломают
всё, что плохо лежит, хором подумали продавцы.
Когда Ева поплакалась деду на свою нелёгкую судь-
бу, что она ни при чём, что вещи из портфеля уходят
~ 229 ~
сами, а мы с мамой возводим напраслину на святых,
дедушка её успокоил. Это ерунда, сказал он, от твоего
папы уходили портфели целиком со всем содержимым.
По два за год, добавил дед и незаметно погрозил мне
кулаком. Внучка для него – ангел при любом раскладе.
А для меня – невыученные уроки, в школу без родите-
лей не приходить, математика и прочая химия, это во-
семь лет ночных кошмаров и священный трепет перед
формулами, дробями, логарифмами.
Поэтому буду строгим поверхностно, а требователь-
ным выборочно. Хотите рисовать на обоях? Рисуйте.
Но у себя в комнате. Надоест художественная роспись
потолка и стен, купим всё необходимое, и делайте ре-
монт сами. Не получается быть отличницами? И не
надо. Будем тянуть на тройки, хоть как-нибудь.
В конце концов, в памяти останутся только ледяные
горки и ветер в ушах. Из школы домой по полтора часа,
смех, веселье, полные карманы снега и полные штаны
счастья. И кто вспомнит, сколько карандашей было по-
теряно? Учёба, канцелярия, обои, всё пройдёт, это та-
кая мелочь…
День парикмахера
Ещё пару лет назад мои девушки воображали себя
Рапунцелями. Строили косы из подручных материалов,
потом долго мерялись, у кого гуще и длиннее. В осо-
бенном тренде были колготки на голове. Вообще круто,
~ 230 ~
если мамины. Девочки даже у куколок прикрывали от-
сутствующие части тела роскошными волосами. В об-
щем, дома царил культ повышенной лохматости.
А не так давно заметил странную тенденцию. Чем
дольше кукла живёт в доме, тем короче её стрижка. Штук
пять вообще похожи на Шинейд О’Коннор в молодости.
Если в девяностые у меня ещё были волосы, но де-
нег на вызов мастера не было, то сейчас совсем наобо-
рот. Поэтому вынужден стричься часто и коротко. Раз
в месяц ко мне на дом приходит специально обученная
парикмахер Женя. У неё есть блестящие инструменты
и всевозможного вида расчёски, ножницы, щипчики.
Полный набор.
Девчонки долго и тщательно скрывали интерес к
такому богатству. Проходя мимо, старательно не обра-
щали внимания, даже отворачивались. Если мои дети
так активно не интересуются предметами, это знак. И
когда после всех манипуляций мы с Женей сели пить
чай, невыносимое равнодушие девушек взяло верх над
разумом. Пара ножниц и расчёска самостоятельно, на
своих ногах, ушли в комнату к дочерям.
Первая их модельная стрижка происходила за закры-
тыми дверями, разумеется, тайно и совершенно удачно:
– Получилось хорошо, но немножко криво, – сказала
Ева, критически оглядывая результат.
– Это не беда, – возразила Александра и выправи-
ла ситуацию. Правда, теперь стало ещё хуже, но зато в
другую сторону.
– Осталось чуть-чуть подравнять, – пощёлкала нож-
~ 231 ~
ницами Ева, и Санины волосы стали короче ещё на пару
сантиметров. Потом ещё короче. И ещё…
Будет несправедливо, решили сёстры, если Саня
одна понесёт наказание за такую ужасную красоту. Ева
всё равно пострадает, но уже просто так, за компанию,
это ведь совсем не то. Уж если получать, то за дело. И
дети торопливо поменялись местами.
Потому что если Еве не удастся испытать на себе та-
инства превращения из лохматой царевны в лысую ля-
гушку, то как дальше жить вообще?
Домой в тот день парикмахер Женя пришла на два
часа позже. Очень трудно устранять последствия за та-
кими мастерами. Зато Саша с Евой уже неделю вводят
в школе моду на короткие причёски.
Кстати, все говорят, что им очень к лицу.
Домашняя кулинария
Три дня мороз стучится в дом, но мы ему не открыва-
ем. На улице холодно и тихо. Собаки и те молчат, хотя
полная луна располагает к хоровому пению. Нормаль-
ные и не нормальные дети не ходят в школу. Даже де-
вочки мои сидят дома. Хотел побыть строгим и выгнать
их за знаниями, чтоб не мешали папе спать, но пожа-
лел, вдруг ещё пригодятся. Ева от радости пообещала
вкусно накормить семью, Саня дала честное слово, что
после этого наведёт порядок и помоет оставшуюся це-
лой посуду.
~ 232 ~
Младшая дочь ненадолго подумала, что она гуру ом-
лета и богиня хинкали. Кулинар от Бога готовила одно-
временно два блюда, смотрела «Папины дочки», воспи-
тывала кошку и постепенно переместилась в комнату
спорить с Саней. Пока не запахло жареным.
Если Ева хотя бы на короткое время облагоражива-
ет кухню своим присутствием, ароматы счастья невоз-
можно выветрить просто так. Уже все соседи с подве-
тренной стороны легко научились узнавать, что именно
у нас сегодня сгорело. Амбре распространяется на сот-
ни метров и привлекает не только домашних животных,
но и людей, далёких от кулинарии. Например – пожар-
ных. Хорошо, что эти добрые дяденьки не приезжают
на запах.
Когда дым рассеялся, мы подумали, что будет лучше,
если разделить мамин гнев на мелкие порции. Сково-
роду утопили в ведре с водой и убрали в подполье, до
весны. За кашу из мяса и теста домашний сторож Сим-
ба выразил огромную благодарность обрубком хвоста.
Чтобы окончательно замести следы, осталось сделать
совсем чуть-чуть: спрятать запах и убрать немного ко-
поти с потолка.
Наскоро перекусив бутербродами, Сашка приня-
лась мыть посуду, Ева отправилась уговаривать пото-
лок хоть немного побелеть до маминого прихода, а мне
вдруг вспомнилось, что послужило причиной выбора
моей специальности.
В нежном возрасте я не любил кушать только летом,
когда жарко. В пубертатный период времена года пе-
~ 233 ~
рестали влиять на мой хороший аппетит. Скоро сюда
добавилось любопытство к противоположному полу. А
интерес к девушкам, как известно, лучше проявлять в
компании реальных девушек. Тем более, что они гораз-
до приятнее на ощупь, чем любая красавица из «Плей-
боя» моего детства.
Ребёнок я был робкий и неуверенный, но хитрый,
поэтому кулинарное училище стало осознанным вы-
бором. Отсутствие конкуренции и максимум внимания
за три года сделали из меня пьяницу и бабника повара
четвёртого разряда. Зато теперь есть что передать под-
растающему поколению.
Кстати, красивый, в готических разводах потолок
маму почему-то не обрадовал. Но это она ещё любимой
сковороды не хватилась.
Алёша-снеговик
Последний месяц зимы в этом году окончательно
сошёл с ума и всю неделю плюётся снегом. Наплевал
столько, что если его не выбрасывать, то хватит до но-
вого урожая. Сосед Алёшенька проходит ко мне уби-
рать наплёванное противным февралём и вычурно ма-
терится.
– Тырлбурлы, – говорит Алёша Курицын и хмурит-
ся. Не впечатлившись эффектом, добавляет уже внятно,
чтобы было наверняка: – Брытбырлы, ****ь, – что озна-
чает: дай закурить, гад. Или попить водки, пожалуйста.
~ 234 ~
Или идите все далеко и надолго. Сказанное зависит от
ситуации или от интонации, как у японцев. Допустим,
если та же самая фраза произнесена нежно или с вос-
торгом, то в переводе это будет: какая замечательная
погода сегодня, не правда ли? Или: фондовая биржа в
панике, Молдавия опять взвинтила цены на укроп! Пе-
ревод зависит от необузданной фантазии собеседника.
Разговаривать он умеет и, что самое страшное, любит,
но понимают его только близкие собутыльники и мама.
Сегодня у него в руках красивая чёрная лопата. Она
куплена совсем недавно и живёт у меня за баней все-
го два дня. Они приветствуют друг друга, знакомятся.
Лёха сразу влюбляется в неё как в последнюю надежду
на опохмел. Держаться вертикально ему крайне тяже-
ло, поэтому если он теряет контакт с инструментом, то
падает. Хорошо, что снег и мягко. В твёрдое время года
синяки и ссадины не покидают Алексея. Особенно ча-
сто любят лицо.
Но сейчас у нас идёт зима, и без острой нужды в та-
кую нервную погоду Лёша сидит дома, даже в магазин
за сигаретами бегает мама. Ну, как бегает. С долгими
перекурами. По пути прихватывает литр-другой нека-
чественного вдохновения. Проблемы с зелёным змием
– это у них семейное. Папа тоже плохо стоял на ногах и
уже несколько лет как погиб головой об угол печки. Три
раза подряд с небольшим интервалом, как утверждают
свидетели. Очень стремился, очевидно.
В середине июня к нам приходит долгожданное теп-
ло. Нормальные люди просто снимают фуфайки, де-
~ 235 ~
вушки тут же обнажат плечи, прямо из которых растут
стройные ноги.
Алёша на лето не переодевается, так удобнее спать
на улице, если вдруг ситуация застанет врасплох. Зато
меняет род деятельности. Лопата уходит в отпуск, Алек-
сей всё лето дружит с колуном и со всеми столбами на
нашей улице. Он знает электрические опоры по именам,
они давно знакомы. С двумя столбами по имени Света
у Алёши особенно тёплые отношения, они пускают его
переночевать возле себя. Остальные три, как правило,
всегда чем-то недовольны. Стараются нагадить прямо в
душу, цепляются, как гопники в подворотне.
Защищаясь от нападок, Алёша жестикулирует нога-
ми, пытаясь достойно ответить этим нахалам. Руки при
этом исполняют роль крыльев и не сразу позволяют
упасть в горизонт. Объяснившись с одним, Алексей на-
правляется к следующему. Он великий мастер внушать
свои нехитрые идеи тем, кто не в силах от него убежать.
Впрочем, скорее всего, им это нравится, хоть како-
е-то развлечение за тридцать лет на одной ноге. Любят
они Алёшу. Иначе ушли бы эти бывшие деревья в даль
светлую с проводами на узких плечах. Я бы именно так
и поступил, да скучно мне там будет без вас.
Цепь случайностей
Из меня сказочник тот ещё, поэтому будет только чи-
стая правда и факты, размышления оставлю вам. Впро-
~ 236 ~
чем, размышлять тут особо не над чем, просто чья-то
жизнь как череда случайностей.
Вот, к примеру, жила-была в прошлом веке девочка
Ада. Хорошо училась, слушалась родителей, поэтому
вовремя замуж. Скоропостижно и очень удачно пере-
ехали с молодым супругом в хорошее место, счастли-
вая семья, родили двух сыновей. Младший, правда, со
странностями, платья, косметика, туфли на каблуках,
но кого этим сейчас удивишь? Зато старший – краса и
гордость! Университет с отличием, работа в правитель-
стве, а перспективы просто безграничные. Жила Ада
без особенных неприятностей, достойная пенсия, ста-
рость, вставные челюсти, но внезапная смерть. Захва-
тывающе? Ничего подобного. Скукота.
А как вам это? Жил себе человек, серый, совковый,
обычный. Ни во что не верил, кроме светлого будуще-
го. Дом, молодая жена, родной завод, русская фамилия
Носов, ходил согнувшись. Помри завтра или уже вчера,
отряд не заметит потери бойца. Покупал как-то башма-
ки, на сдачу дали лотерейный билет, через неделю выи-
грал «Волгу». Посоветовались с супругой, перепродали
ценный билетик с двойной выгодой и купили втихаря
валюту. Попрощались с родными, зашили все ценности
в трусы и по семейной путёвке за бугор. Осмотрелись.
Понравилось, чёрт возьми! Хорошо загнивают! Пере-
брались чуть южнее и попросили политического убе-
жища. Вся жизнь на иврите и СССР как страшный сон.
Красота! А если бы не случай? Так бы и сидели в Чер-
таново, в двушке на восьмом этаже.
~ 237 ~
Или вот история. Сын таких почтенных родителей,
что страшно сказать в каком поколении интеллигент.
ЕУИ, пять языков, лицом и фигурой греческий бог,
несмотря на пейсы. Связи такие, что сам всевышний
третий снизу в записной книжке. Выходил из лифта,
запнулся, перелом, гипс. Больница элитная, персонал
вышколенный, а лекарства перепутали. Неделя безмя-
тежных диалогов со сказочными персонажами, все зна-
ния, связи и языки псу под хвост. Рухнувшие надежды
родителей обрили наголо, и одиночная палата приняла
в свои мягкие объятия блаженного, но сильно сумас-
шедшего пациента. Последние двадцать лет психиатры
по его диагнозам диссертации пишут. И никто не по-
мог, даже третий снизу.
А эта? Переехала в нашу нерезиновую Изольда, мать
её, Леонидовна Кац. Красивая, молодая, настоящему
мужчине с первого взгляда понятно – дрянь ещё та.
Живёт этажом выше, через губу здоровается, взглядом
не удостоит. Аромат от неё – мухи на подлёте от сча-
стья дохнут. Вся в розово-голубом цвете, в рюшечках,
на руках блохоуловитель с бантиком как непременный
атрибут светской львицы.
Вчера звонок, открываю – ключи, говорит, забыла,
и мнётся. Вам слесаря или кофе, спрашиваю? Молчит
и глаза в пол. Потом шепчет решительно: сама поле-
зу. Вы, Николай Петрович, за Германом присмотри-
те, и мохнатика мне всучила. Не пущу, говорю, дура,
седьмой этаж всё-таки. Но боролся недолго, уж больно
аттракцион заинтересовал. Махнул рукой, карабкайся,
~ 238 ~
мол. Сам наблюдаю. Ухватилась она цепкими лапками
за верхний балкон, изогнулась вся, напряглась. Фигу-
ра, ну любо-дорого посмотреть. Стою, смакую, держу
Германа. Закидывает эта зараза стройную ножку через
перила, я глядь под юбку, а там мужик. И рыжий, гад!
Познакомились потом, Изольду эту Изей звать. С
земли обетованной приехал к своему голубому дружоч-
ку, да так и остался. Предки давно умерли, брат в пси-
хушке живёт, а тётка родительскую квартиру в Москве
чудом сберегла.
Вот такая вот цепь семейных случайностей. А мо-
жет закономерностей? И стоило ли бежать тогда, чтобы
сейчас вот так вернуться?
Ароматы несчастья
Сегодня всю ночь капала зима. Нависла с крыш вкус-
ными сосульками, расползлась туманом по рукавам уло-
чек и накрыла деревню серым утренним одеялом. Бли-
же к обеду разлилась под ногами тонкими лужицами.
Они, коварные, радостно принимают на себя удары поп
любых форм и сложностей, от брутальных и засален-
ных до нежных и необъятных. А какие при этом летят
сочные междометия! Неожиданно легко и трёхэтажно
удивила учительница русского языка, теперь я спокоен
за образование моих девочек.
Уже отчётливо и привычно пахнет весной и резуль-
татами чистой экологии. Городским гостям не объяс-
~ 239 ~
нишь, что это обычное сено, пропущенное через корову.
Смешные люди отворачиваются, морщат нос и твердят,
что говно. Чистоплюи. Они ещё не знают ароматов се-
рьёзного несчастья, замешанного на любви и измене,
где её любят двое, а она пока не отдала предпочтений.
Произошло это на Масленицу, когда легкомысленная
кокотка Людмила опрометчиво сорвала долгий поце-
луй с губ ухажёра Мити, а другому почитателю, Вите,
принародно показала кукиш. Вокруг праздник, люди со
слезами на глазах, весну встречают, а эта милая дрянь
с красивыми ногами взяла и опозорила лучшее челове-
ческое чувство.
Витя от горя наелся блинов и водки, долго пережи-
вал, часа полтора. Он ведь даже под юбкой у неё ни
разу не был, представления не имеет, что там и как.
«Может, зря убиваешься», – успокаивали друзья, под-
ливая. Виктор молча кивал и закусывал. Потом встал,
нашёл соперника и сказал ему всё, что о нём думает.
Прямо в ухо, с правой руки. И два раза повторил. Народ
повеселел, даже чучело зимы обрадовалось развитию
событий.
Упавший Митя кушал то же самое блюдо, поэтому
подниматься не спешил. Громко выражая недовольство
своим положением, он, лёжа на спине, скрёб ногами и
пытался бить воздух. Витя, качаясь в позе пьяной обе-
зьяны, быстро понял, что ответки не будет, и захотел
окончательно унизить собеседника пинком под зад. Но
в таком состоянии даже на двух ногах неуютно, Витёк
поднял одну, потерял равновесие и лёг рядом. Любо-
~ 240 ~
пытные расступились в круг, заработал тотализатор, но
Люда протяжным воем запретила бой в партере. А на
следующий день внезапно переехала жить к Вите.
Думаете, что всё закончилось так безоблачно? Нет. По-
тому, что Митин дядя работал на специальной машине,
которая выкачивает из местных выгребных ям продукты
жизнедеятельности человека и отвозит их далеко в лес.
Оскорблённый племянник дождался удобного случая и,
когда дядька приехал на обед с полной машиной добра,
своровал у него руль и покатил мстить обидчикам.
Мечта искупать в говне счастливых молодожёнов не
удалась. Митя даже в больнице жалел, что не получи-
лось подъехать близко к дому и не хватило шлангов до
окна. Зато хватило залить весь двор, досталось даже не-
винным соседям. Бывший участковый сильно удивил-
ся, когда увидел свою жену всю в этих самых продук-
тах. Она даже не плакала от горя, когда зашла в калитку
и поскользнулась. Мстителя ****ила вся улица.
Сейчас он прячется в другой стране. Иногда звонит,
рассказывает, как у них там тепло и вкусно пахнет. А в
конце разговора обязательно спрашивает, если он вдруг
вернётся, ему позволят достойно умереть на Родине
или, как обещали, просто утопят?
Волшебная кнопка
По легенде, у всех девочек есть специальная кно-
почка, называется «явсятвая». Стоит нажать на неё, и
~ 241 ~
ритуальные песни счастья надолго поселятся в твоей
холостяцкой спальне. Жаль только, что найти заветную
кнопку без ущерба для психики не всегда удаётся. И
не всем, что характерно. Зато если нашёл, то шансов
спастись у тебя после этого не остаётся вообще. Любая,
даже самая ледяная Снегурочка будет писать кипятком
так, что ошпарит пятки. Это по легенде. По жизни всё
гораздо сложнее, но это если вы не Геша Крот.
Гена Коротков с детства отзывается на подпольную
кличку Крот и любит рассказывать о своём героиче-
ском прошлом. Тот, кому семьдесят, и он способен без
вреда хотя бы просто мигрировать по женщине в по-
стели – уже априори герой и кое-что видел. Его часто
просили поделиться опытом, он с радостью вспоминал.
Где-то привирал, где-то не очень, но, когда его вызыва-
ли на бис именно с этой историей, он всегда оживлялся.
По его словам выходило, что Валя по прозвищу Бо-
рода была живая и везде густо кудрявая. На этом её
достоинства заканчивались. Он зря полагал, что если
такая страшная и огромная, то добрая, на Валю это пра-
вило не распространялось. Гена потрогал её один раз,
в гостях и по пьяни, вроде мягкая, податливая. Не пом-
нит, как заснул, но под утро, вместо воды, нашёл у Ва-
лентины кнопочку.
После этого началось. Правда, без алкоголя у Геши
ничего не выходило. Вернее, не входило. Он брал у
Вали денег на выпивку, Борода не скупилась, знала, что
отработает. Пока Крот ходит, она уже и баню, и стол
от пуза, и диван с простынями. Маленькие домашние
~ 242 ~
радости требовали большого человеческого «спасиба»
до самого утра. И чтоб не просто вяло благодарил, а с
усердием и активно.
– Бартер значит такой, – пояснял Геша, – потому как
эту бородатую никто кроме меня любить не будет. А я
чё, мне не жалко. И бухану, и поем-помоюсь, баню-то я
к тому времени года три как пропил.
Жили они отдельно, на разных улицах, поэтому вме-
сте их видели редко, но оно того стоило, пара была див-
ная. Мезальянс осла и драконихи из «Шрека».
– Поведаешь эпопею?
– Это чево? – удивляется Гена незнакомому слову че-
рез очки в минус восемь.
– Расскажи, что там с тобой приключилась-то, – пе-
реводят мужики.
– Да хули там рассказывать… – Геша шмыгает но-
сом и в который раз начинает горевать, какой он был
молодой и красивый, когда в один из весенних вечеров
спасал голого человека женской наружности.
– В марте было, – продолжал Коротков, – ну да. Хо-
лодно, снегу уйма, а Бороде день рождения приспичило.
Купи, говорит, шампанского и конфет в коробке, чтоб
как у людей, значит. Ну, я туда-сюда – до вечера пробе-
гал, нет нихера, только вино и карамельки. А магази-
ны-то до восьми были, думаю, если не возьму то, что
есть, придётся к бабке Васе за брагой бежать и рафинад
вместо шоколада. Набрал, значит, то, что было, ага.
Иду через пустырь, мимо лесочка, до дому киломе-
тра два. А мне-то что, не привыкать, достал пузырёк
~ 243 ~
с радостью, иду, отхлёбываю. Обгоняет меня машина,
водила, гад, чуть сетку с продуктами мне не задел. То-
паю, значит, полбутылки уже протопал, слышу, из леса
кричит кто-то. Мужчина, мол, помогите. Остановился,
закурил, показалось вроде. Оно ещё громче, дескать,
мужик, погоди. Гляжу, человек вроде, идёт по дорожке
со стороны леса. Присмотрелся – баба. Сплошь голая.
Подошла, сама босиком, но сиськи прикрывает. Мама
родимая. Смех меня взял, а она трясётся вся. Я мол,
на-ко попей, сам «москвичку» скидываю, разуваюсь и
штаны снимаю. Давай, одевайся, говорю, и бегом от-
сюда, пока не околели. Оделась она, побежали. Сам в
носках, в рубахе и в трико дырявых, бежим к деревне.
Думаю, надо сразу её в баню, к Вальке, там тепло. До-
бежали, она одёжу скидывает и на полок. Пока я оде-
вался, девка мне рассказала, что денег у них в деревне
совсем нет, она и вышла на трассу, подработать. Села в
машину, а там трое, ржут и платить не хотят – старая,
говорят. Начала возмущаться, её бросили в лесу без
одежды и уехали, а там, дескать, и ты попался.
Понял, говорю, не дурак. А сам кумекаю, как бы так
Вале про баню объяснить, чтоб не умереть на месте.
Оставил этой Снегурочке вина, сиди, говорю, жди,
грейся.
Валька сразу с порога, что, мол, случилось? – Ничего
страшного, говорю, шампанского не нашёл, взял вот вина
и ирисок. И карамельки. Подумал и сказал: «И бабу».
– Какую бабу? Каких ирисок? Ты где шлялся целый
день?
~ 244 ~
– Голую. На дороге нашёл. Её выбросил кто-то, а я
нашёл. А эти, как их, ириски, «Кис-кис», вроде.
– Какой, ****ь, кис-кис?! Нажрался уже, скотина, –
чувствую, завелась, – раздевайся, – орёт. – Девок он на
дороге находит, совсем уже «ку-ку», – и кудрявым ку-
лаком мне в нос тычет, а он у неё больше моего. Тут я
маленько засомневался. Думаю, сейчас ****ить начнёт,
зря я её девкой-то огорошил, но виду не подаю.
– Даейбогу, говорю! Жалко стало, подобрал вот, в
баню к тебе посадил. Человек же, а минус двадцать,
бросать же нельзя, грех на душу. – Приговариваю, а сам
уже штаны снял и трясу аргументами. Гипнотизирую,
значит, сглаживаю ситуацию.
– Убью обоих, – ти-иихо так сказала. И рванула про-
верять баню. Я за ней вприпрыжку, даже трусы надеть
не успел.
Валька за волосы вытащила соперницу на мороз, обе
орали так, что разбудили всех собак и соседей. Угово-
рить Валю выпустить жертву из волосатых рук Генке
помогла снеговая лопата.
Вконец ошалевшая Снегурочка и Генка Крот второй
раз за вечер мчались по морозу. Бежали теперь уже в
одинаковом положении, оба голые, скачками по снегу,
уходили огородами на соседнюю улицу, в нетопленую
Генкину избу.
Лида Снегурочка оказалась всего на двадцать лет
младше Генки. Сейчас ей пятьдесят, а ему семьдесят.
С хвостиком. Она иногда всё ещё ревнует Гешу, впро-
чем, скорее по привычке, чем за дело. Но Гена Крот
~ 245 ~
до сих пор знает, где у девочек спрятана магическая
кнопка.
Из жизни сантехников
Унитаз одной нелёгкой бабушки внезапно стал мо-
читься мимо себя. Но делал это скромно и хаотично,
поймать нарушителя на месте преступления хозяйке не
удавалось. Умная тварь брызгала нерегулярно и исклю-
чительно по ночам, днём стеснялась. Бабушка просто
подтирала невинную лужицу и ненадолго забывала о
проблеме.
Постепенно влаги становилось больше, и пожилая
женщина стала подозревать белого друга в измене. Три
месяца тщательных осмотров и односторонних упрёков
не возбудили в друге холодную совесть. Даже уговоры
знакомого слесаря не помогли, старый толчок серьёзно
заболел и начал откровенно ссать в угол.
Бабуля собирала воду уже два раза в день, пока в
один прекрасный момент не смыла тряпку в унитаз.
Надо заметить, что туалеты прошлого века страдали
отменным аппетитом. А если учесть их ежедневный и
унылый рацион, то наверняка считали половые тряпки
изысканным блюдом. В общем, проглотил и не помор-
щился. Бабушка очень зря не придала значения этому
факту. Погрозила хулигану пальцем, достала старые
панталоны небесного цвета и невозмутимо продолжила
привычный сбор жидкости.
~ 246 ~
Бездушный фаянс, как и все непредсказуемые ор-
ганизмы, дал дрозда ранним утром. Байковая тряп-
ка плотно прижилась где-то недалеко в трубе, унитаз
окончательно заклинил и начал изрыгать нехорошие
проклятия, сами знаете чем.
Бабушка заткнула нос и рванула оповещать всё живу-
щее выше население не делать всяких гадостей, пока не
приедем мы, пьяные волшебники ЖЭКа. Соседи свер-
ху клялись, что будут откладывать добро на газетку или
понесут в другое место. Прижимали руки к груди, дела-
ли честные глаза и сочувственно уважали старость, но
сами тихонько гадили.
Диспетчер передала заказ ближе к обеду, где мы, са-
нитарные техники, уже трудились не покладая стака-
нов. Хорошо, что на работе я был почти трезвым геро-
ем доски почёта и на всякий случай жил в болотных
сапогах.
Когда божий одуванчик открыла дверь, то была уже
по щиколотку в соседских обещаниях. В это время свер-
ху кто-то опять передал бабушке привет. Именно тогда
мне впервые захотелось грубо оборвать чужую жизнь.
Но вместо этого мы с сапогами и с напарником, засучив
рукава, достали специальный трос и пару часов делали
классический массаж унитазу.
Одуванчик убедилась в нашей компетентности, по-
добрела и поведала нам историю мокрого угла и смы-
той тряпки. Пока я искал причину появления лужи,
бабка опрометчиво предложила напарнику полечиться.
Сантехник Коля от лечения никогда не отказывался, с
~ 247 ~
детства был очень не здоров. Выпил, крякнул и сказал
бабке по секрету, что для окончательной очистки труб
требуется любой стиральный порошок и горячая вода.
Порошка в нужном количестве не оказалось, и бабушка
пошла по соседям. Пришла она быстро, но за это время
Николай успел допить лекарство и не разуваясь заснуть
на бабкиной кровати.
Бросать товарища в такой ситуации некрасиво, поэ-
тому изнурённого лечением Колю пришлось безрезуль-
татно будить. Устали минут через двадцать и пошли на
кухню думать, как действовать дальше. Когда допивали
чай, в комнате раздался странный звук. Я-то сразу по-
нял, в чём дело, а вот бабка напрасно обрадовалась, что
благодетель очнулся и она наконец-то избавится от нас
практически без потерь. Мы поспешили в комнату.
У открытой дверцы шифоньера стоял Коля и сосре-
доточенно поливал бабкино бельё, похоронный набор и
голубые байковые трусы с начёсом.
Именно в этот день я второй раз чуть не пришиб хо-
рошего человека. И даже положенных три рубля с ба-
бушки так и не взял. Впрочем, она и не настаивала.
~ 248 ~
Записки
О девочках
Девочкам моим вдруг наскучил дом, и они срочно
захотели в лагерь. Побыть без мамы, похудеть и соску-
читься – это так романтично. Каждый вечер дискоте-
ка, страшные сказки по ночам и свобода от родителей.
Говорят, там есть бассейн, в котором можно жить. По
легенде, одна девочка вырастила себе в нём красивый
хвост. Упрямая Ева ещё в прошлом году выпила поло-
вину речки, но научилась держаться на воде. Саша от-
лично плавает только вниз.
Дни до мечты считают на пальцах: «Ждать ещё ме-
сяц… время ползёт… папа, сделай что-нибудь, ты же
мужчина!» Хотят раз в неделю цирк, каждый день в
магазин и не ходить в школу по понедельникам. Мои
робкие возражения, что цирк у нас – это ежедневное
мероприятие, никого не убеждают, даже кошку Алису.
Ожидаемо, но внезапно выпал майский снег. Утром
проснулись – лежит. Дети в панике, лагерь под угро-
зой. Саша отказывается идти в школу, потому что зима.
Ева вообще туда не хочет, без причины и за компанию.
Хотят веселья, праздников, спать до обеда и сладко ку-
шать. Пришлось включить строгого папу.
~ 249 ~
О еде
Дети не подозревают, что отец тоже любит, когда
вкусно. Правда, фломастеры у всех разные, для меня
вкусно – это в меру солёно. Когда голоден, не заме-
чаю таких тонкостей. Отсутствием аппетита не стра-
даю. Культа из еды не делаю. Захотел кушать – съел
чего-нибудь. Тут главное запить. Но не в загул, а пищу.
Хотя бы водой. Впрочем, если подумать, то лучше не
водой и закусить. А кто не знает, чего бы такого вы-
пить для полного счастья, – тот сытый негодяй и нам
не по пути.
Нынешние юные организмы закалены дрянью. Еву,
например, тошнит от одного запаха козьего молока, зато
она тайно уминает коричневые шарики, внешне напо-
минающие те же козьи какашки, залитые непонятной
субстанцией под видом пастеризованного продукта.
Потерянное поколение. Ребёнок жёлто-зелёного цвета,
весом в две булки хлеба, через неделю не засыпает без
чипсов и йогурта. Не то, что мы, неженки, выросшие на
всём натуральном.
О детях
Юные торопятся успеть. Их мир в телефоне, они
там дружат, ругаются, бухают, трахаюцца, показывают
себя во всей красе. Не тоскуют о прошлом, не бредят
будущим, не тупят в настоящем. Опытные, пятнадцати-
~ 250 ~
летние, повидавшие интернет люди. Знают циничный
ответ на любой вопрос, ничего святого.
Для таких жизнь – игра, где все бессмертны. Посмо-
тришь, и видно без анализов, какие лекарства, в какой
дозировке и кому уже сейчас жизненно необходимы.
От некоторых детей постарше пахнет телевизором.
Они не замечают, что выросли, не взрослеют, пишут
посты и срутся в комментариях, живут весело, игриво.
Иногда пылкие красавицы целуют их через монитор в
мохнатые уши. Таким не объяснишь, что жизнь их ста-
ла до неприличия коротка, как пенис в три сантиметра.
Они счастливы, им хватает.
Понимаю, что реальность – это мираж, вызванный
отсутствием алкоголя, но кто-то в ней основательно су-
ществует. Страшно сказать, заводят семьи, детей и ко-
шек. Живут взаправду и умирают не понарошку. Слава
Б-гу, я брюзга, мне везде найдётся плохо. И это хорошо.
О колёсах
«Без колёс жизни нет», – сказал Анатолий и попросил
купить ему средство передвижения на время ремонта мо-
его автомобиля. Притащил откуда-то кусок железа гряз-
но-небесного цвета, говорит: «Гляди, какой красивый.
Один аккуратный хозяин с 1984 года. И не дорого, всего
пять тысяч. Присобачим крыло, фары и половину двига-
теля, будет как новый. Слышишь, как гудит?» И посигна-
лил. Усы торчком, глаза горят, весь возбудился. Купили.
~ 251 ~
Окрестные свалки Толик оббежал за два дня. Прита-
щил мешок непонятных железок, начал строить. Сту-
чал, крутил, красил и счастливо матерился. Мне бы,
говорит, ещё вот это, и объясняет на пальцах – стоит
пятьсот рублей. И ещё полторы на запчасти к двигате-
лю, это вообще даром. В соседней деревне такое прода-
ют за три и сломанное. А тут «новьё, муха не сидела».
А если и сидела, то в тапочках. Плюс масло и антифриз.
В целом ушла ещё пятёрка, но автомобиль зарычал
уже через три дня. И даже поехал. Довольный Толик
второй день гуляет на нём в магазин за продуктами.
Двери закрывает попой, больше шестидесяти киломе-
тров в час не едет, говорит – обкатка. Машинка громко
стреляет, приседает и тут же чем-то писается с перепу-
гу от собственной неожиданности.
Любопытная Ева спрашивает, как оно называется? И
тычет пальцем в авто.
– «Москвич», гордо отвечает Толя.
– Прокатишь?
– И меня, и меня! – включается Санька.
– Потом, – говорит Анатолий. – Сначала доделать
надо.
Девчонки убегают делиться новостями к подружкам,
а Толик направляется в гараж блестеть сваркой и на
всякий случай ругать правительство.
~ 252 ~
О котах и собаках
Сижу на крыльце и наслаждаюсь солнцем. По утрам
пар изо рта, а ближе к лесу – плотный, сырой туман.
Вечерами дым костров, крики детей и печёная картош-
ка в огороде. Старый Симба залез на будку и грустно
смотрит сквозь металлическую сетку вольера. Кошка
Алиса открыто флиртует с местными ухажёрами. Од-
ноглазый полосатый красавец, разогнав претендентов,
уединяется с ней под густым клёном.
Третий год мы раздаём котят одинаковой масти. А
ещё говорят, что коты не постоянны в любви. Вполне
себе счастливая пара, без скандалов и взаимных пре-
тензий. Хорошо, что Алиска приносит только по одно-
му, легче пристроить.
В следующей жизни буду деревенским котом. Глав-
ное, не попасть в руки одинокой и любящей хозяйке,
такие особенно опасны. Сначала тебя кастрируют, а по-
том будут всю жизнь лечить, заботиться и жалеть. Ста-
ло такой хозяйке плохо, она тебя сразу цап в объятия,
чтоб не одной мучиться.
Впрочем, можно побыть и собакой. Непременно
«дворянином» и кобелём. Ничего, что беспородный и
блохи, зато всяческих сук будешь чуять за километр.
Но в принципе, не важно, кем быть, главное – оста-
ваться хорошим человеком, гавкаешь ты или мяу-
каешь.
~ 253 ~
Четвёртый месяц осени
Вот и сентябрь, четвёртый месяц осени. У нас опять
начался трагический роман со школой. Вспоминаю
программу за четвёртый класс и понимаю, что канику-
лы провёл с пользой. Ничего не помню.
Пока мы отдыхали, география изменилась и океанов
стало пять. Но это ладно. Нам чем больше, тем весе-
лее. Учебников математики на всех почему-то не хва-
тило, если не принесёшь мешок картошки и два ведра
овощей, то чадо может обломаться насчёт покушать в
школьной столовой. Непонятный взрослый мир.
Впрочем, детский мир тоже удивляет. Мои девочки в
мае вдруг стали покупать цыплят на карманные деньги.
Носили в ладошках и складывали в коробку. По пять
штук каждая. Одного, самого любопытного, похорони-
ла кошка. Потом долго плакала на антресолях и гадко
оттуда в нас обзывалась. Вообще, в нашей в семье та-
кого даже я себе не позволяю, все домашние животные
думают, что я Бог, и только Алиска атеистка.
Впредь мы не допускали такого близкого знакомства
пернатых с кошачьими. Птички за три недели подросли
и стали ей недоступны с гастрономической точки зре-
ния. Зуд животноводства у девчонок прошёл, впереди
замаячила поездка в лагерь. Оттуда девушки привез-
ли массу новых впечатлений, интересных знакомств и
мелких паразитов, которых мы выводили всей семьёй.
Я вспомнил старый метод и предложил облить их го-
ловы керосином. Ага. И поджечь, сказала наша мама и,
~ 254 ~
нервно почёсываясь, припустила в аптеку для поиска
более гуманного средства борьбы с грызунами. В об-
щем, было весело.
А недавно решил навестить друга Серёжу, с которым
мы в нежном возрасте целые сутки блуждали в весен-
нем лесу. Когда планируете быстро и красиво, готовь-
тесь к тому, что будет медленно и безобразно. Всё было
замечательно до того момента, пока в половине первого
ночи на безлюдной трассе не заглох двигатель. Куко-
вали до приезда эвакуатора, хорошо, что у нас с собой
было. Плохо, что при погрузке мой автомобиль урони-
ли вместе со всем содержимым. Содержимое было за-
лито самогоном по самые брови и плохо понимало про-
исходящее, наверно поэтому всё обошлось более или
менее благополучно. Хозяин эвакуатора напугался го-
раздо больше. По крайней мере, когда я пришёл в себя
и глупо хихикал, он почти плакал.
Идёт дождь. Вечерами сижу в избушке у камина,
мечтаю о прошлом и смотрю на огонь. Любимое время
года. Девушки стараются не беспокоить папу по пустя-
кам. Прогнозы обещают скорую зиму, но я им не верю
и жду бабьего лета.
Сегодня приходил противный Степан в галстуке,
звал Еву на прогулку. Ева сказала «фи» и покраснела, а
Санька засмеялась. Степан пригрозил, что зайдёт в сле-
дующий раз, и показал кулачок. Всё будет хорошо.
~ 255 ~
Симба
Собака в доме просто необходима, особенно, если у
тебя есть, от кого охранять. Скотские противники воз-
ражают, мол, шерсть везде и где попало гадит. Невкус-
но пахнет, по ночам на луну воет и потомство. А вдруг
съест кого-нибудь без разрешения? В общем, одни ми-
нусы, утверждают наивные любители, чей брак менее
пяти лет.
Профессионала со стажем, например, больше бесят
волосы в массажной расчёске, чем невинный клок шер-
сти на улице. И как вы думаете, кто больше кушает, один
кобель породы ротвейлер или четыре человеческие де-
вушки, включая кошку Алису? Ответ очевиден. Гадят,
соответственно, тоже сильно по-разному. А повыть на
ровном месте, так это вообще любимая женская забава.
И время суток, заметьте, никто не выбирает, захотели
– завыли. Могут все вместе, могут по очереди, бесси-
стемно и хаотично. Поди разберись, то ли у них такой
крик души, то ли зов предков.
Тут недавно услышал, как две тётеньки лаяли. За-
ливались упоительно, до икоты, целиком погружаясь
в процесс. Полчаса смаковал мерзкое зрелище. До сих
пор жалею, что мало показали.
Априори собаки приносят неоспоримую пользу, в
отличие от жён и детей. Очень удобно, когда аргумент
в спорах откликается на слабый свист. Даже если ты
облажался или слегка нагрубил, всегда можно доказать
свою правоту, пригласив в свидетели лохматого дру-
~ 256 ~
га. Дескать, Симба, скажи? И он убедительно говорит:
«Гаафф…» – и хмурит лоб. Ты легко и непринуждённо
произносишь: «Да всё нормально, только не делайте
резких движений». Оппоненты заискивающе кива-
ют и соглашаются. На всё. Особо впечатлительные
люди сразу подписывают дарственную на имущество
в пользу голодающих детей Африки. Называют явки,
пароли, номера счетов в швейцарских банках и имена
любовниц, даже если таковых нет в природе. Очень ре-
комендую.
Симбе вчера исполнилось тринадцать. У него давно
не было собачьей женщины. Лет пять назад приводили
подругу – отверг. Чуть не сожрал вместе с горе-киноло-
гом. А какая сука была! Красавица на мощных кривых
ногах. Круглое пузико газонная трава щекочет. Морда
довольная – две моих, глазки маленькие, язык по коле-
но, шерсть синевой блестит. Вылитая Наоми Кэмпбелл,
хоть на подиум, хоть сразу замуж за олигарха, минуя
промежуточные постели. Сказали лежать – лежит, си-
деть – сидит и не шелохнётся! Хозяину в рот смотрит,
без команды слова не скажет, он для неё Бог-отец, на-
зывает дочей.
– Доча, поцелуй папу, – говорит Бог. Та подходит и
покорно липким языком папу в нос. Оба на седьмом
небе. Звать Милка, шесть собачьих лет, пожилая, соро-
калетняя девушка в переводе на человеческий возраст.
А в семейных отношениях полная дура. Даже если тебя
сегодня не накормили, нельзя так бессовестно себя ве-
сти в чужом доме, будь ты хоть где голодной.
~ 257 ~
Симба даже под хвостом у неё не успел понюхать,
определиться, с какой стороны ей делать приятно. Уви-
дел жрущее из его чашки существо и так изумился, что
водой разливали, едва не задавил.
Сегодня пообещали осчастливить старикана, приве-
сти молодуху. Только чашки с едой надо будет спрятать
заранее, авось соблазнится.
На закуску
Моя рюмка чая – это гремучая смесь из сыворотки
правды и вселенской любви в одном флаконе. Коварная
жидкость. Один знакомый инспектор санэпидстанции
в приступе честности признался, что животных сейчас
в колбасу не добавляют, кладут только вкусный запах.
Искренне фальшивил, что мясо вредно, но закусывать
ароматом вежливо отказался.
Мы с друзьями встречаемся и выпиваем только на
радостях, поэтому алкоголизм не грозит, поводы редки.
И если раньше мой молодой организм мог скучать по
женщине несколько раз в день, то сейчас даже Наоми
Кэмпбелл на трезвую голову – как прогулка по зимнему
пляжу: вроде и эмоции есть, а раздеваться не хочется.
Но всё расцветает после приёма внутрь боже-
ственного нектара. С первого шага бодрит и тепло.
Потом ещё рюмочку под холодец с горчицей, и тебе
не терпится рассказать, какие вокруг все хорошие, а
ты вообще молодец. Поэтому давай ещё по одной и
~ 258 ~
немедленно вот эту сопливую штучку. Это не пища,
это шедевр, а шедевр есть нельзя, только закусывать.
И закусываем. И снова выпиваем. И разговоры обо
всём и сразу, и вечер такой, и настроение. Жизнь пре-
красна.
Ещё немного, и срочные мысли просто выпирают
изнутри, не поспевая за языком. Со стороны совершен-
но отчётливо видно – человек настолько готов к диало-
гу, что даже отсутствие собеседника его мало волнует.
Ещё стопочка, потом ещё и ещё, и уже не мысли, уже
нежность выпирает со всех сторон, требует выхода, по-
этому, конечно, звони, пусть приезжают.
И они приезжают, такие красивые и нарядные. И не
глупые, потому что ты сегодня остроумен, а они всё
понимают. Ты шутишь задорно и весело, а они смеют-
ся, и, чёрт возьми, именно там, где надо! На удивление
сообразительные девушки. Вот эта, рыженькая, твоя, а
эта – моя. Друг из-под стола не возражает, он в курсе,
что я без ума от восточных женщин.
– Хорошо-то как, Марина! – И пробный, невинный
в щёчку.
– Я – Мадина, – но это даже мне сейчас абсолютно не
важно. И уже серьёзнее, в губы.
И вот тут приходит она. Волшебная стадия «я всё
могу». Это чувство, когда ты, большой и сильный, шер-
шавой, мужественной ладонью гладишь её по спине и
ниже, богатеешь с каждой минутой и на всё согласен.
И она уже вся влажная, с головы до ног в обещанных
бриллиантах и в новых сапогах.
~ 259 ~
– Да, конечно, – шепчешь ей с жаром в розовое ушко,
– прямо в новой норковой шубе, завтра личным само-
лётом на Лазурный берег, у меня там вилла. – Дёргаешь
крайнюю стопочку, не спеша, пальцами кладёшь в рот
дивную красоту и, закатив глаза, вдруг вспоминаешь:
– Нет, две. Вторая поменьше, для рыбок и котят. И
когда Путин в гости просится.
И так, сука, всё это убедительно, так по Станислав-
скому, что сам себе веришь, сам себя чувствуешь – мил-
лионер, бля! Попробуй кто возрази. Некому возражать.
Вокруг одни миллионеры.
Даже утром, по инерции, ты искренне удивляешься,
как?! Ну как, ****ь, за одну ночь умудриться просрать
такие сказочные богатства?
И эта, под боком, без бриллиантов и сапог уже не
такая красивая. Про рыбок и котят вспомнить стыдно, а
перед Путиным ну так неудобно, так неудобно...
Почему? Не знаю. Иногда это происходит потому,
что ты животное и тебе надо размножаться, но чаще ув-
лекает сам процесс и чтоб без последствий.
Видимо, поэтому коты мне ближе. Только выбежал
на улицу, и ну приставать. Неважно, хочешь ты её пря-
мо сейчас или работаешь на перспективу. Инстинктив-
ная мотивация. То ли уже был когда-то котом, то ли го-
товлюсь к будущим воплощениям. Жизнь, она иногда
такое выкидывает, не успел подобрать – остался без
сладкого. Нужно успевать. Ну, всё, я побежал.
~ 260 ~
Кошачья жизнь с человеческим лицом
Это когда-то давно злой человек котяток в ведре то-
пил, не испытывая мук совести. Сейчас ступень обще-
ственного развития такова, что заставляет индивида
быть добрее. Сейчас он котов от фаберже избавляет на
раз. Кого стерилизует, а кому сильно повезло, тех всю
жизнь травит контрацептивами, бьёт невинные котячьи
души ещё на подлёте. Искусственный отбор и издерж-
ки милосердия.
Хорошо, что цивилизованная гуманность живёт от
нас далеко, Алиса без помех увеличивает поголовье,
по пути исполняя супружеский долг. Если нормальная
кошка приносит в дом три-четыре лохматых ребёнка,
то эта – одного. Зато компенсирует количеством бере-
менностей, по пять раз в год. Мои девушки в восторге.
И давно знают точное место, откуда берутся дети.
Кошачья жизнь – она как человеческая, только на че-
тырёх лапах, поэтому и бежит быстрее. В остальном те
же поиски сладенького на халяву, те же интриги, скан-
далы и примирения.
В любом мире благородство женщин коварнее муж-
ского идиотизма. Загляделся на красивые ноги, позво-
лил слабость, глядь, а ты уже под седлом и на тебе едет
чья-то красивая жопа.
Сначала жалобно просит, вон до того переулка и всё.
Дальше сама. Подкармливает печеньками и вкусно пах-
нет. Но быстро обживается и начинает пришпоривать!
Скинул – ты подонок и смертельно обидел невинную
~ 261 ~
зайку. И жопа по-своему права. Ибо нефиг. Все жопы
к хорошему привыкают очень быстро, и даже хороший
пинок без предупреждения не многих из них приводит
в чувство.
Опытные задницы тут же извиняются и уходят ис-
кать менее строптивую жертву. Другие просят дать
шанс, мол, ты же добрый, а нам очень надо. Думайте
сами. Можно, конечно, давать и второй шанс, и пятый,
но это до бесконечности, поэтому лучше сразу давать
пинка. Жаль, что не всякий кот это понимает. Влюблён-
ный котэ наивен, как мужской человек, только хвост
носит сзади и не так гордится его размерами.
Кошка Алиса, бывшая однолюбка, неожиданно поме-
няла пристрастия. Три дня под крыльцом очень успеш-
но жаловалась на мужа косолапому любовнику. Через
неделю объявился бывший супруг и был принародно со
скандалом отлучён от доступа к телу. Всю ночь под ок-
нами оскорблённый котейка громко рассказывал, какой
он красивый и сильный. Что он закроет единственный
глаз на её невинные шалости, но поздно. Никакая кош-
ка не простит мужчину, которому она изменила.
У неё, видите ли, инстинкт, а мы пятый раз за год
дождались потомства. Дети вовсю собирают деньги на
приданое, иначе котят уже не берут, ни замуж, ни в
мужья.
Кстати, если хотите избавиться от тех, кому долж-
ны, а отдавать нечем, – заведите кошку. Замечено, что
через год кредиторы не то что бы приехать в гости, но
даже звонить перестанут. Через два все соседи станут
~ 262 ~
незаметно перебегать на другую сторону улицы и нена-
видеть котят.
Три года активного кошководства гарантируют вам
качественную линьку два раза в год и желание гонять
мышей по ночам. Вы будете легко ловить блох зубами
и непринуждённо болтать на кошачьем, оригинально
вылизывая себя в труднодоступных местах.
Август
В середине августа было по-летнему тепло, плюс
тридцать. Друг Серёга подарил нам кресло-качалку,
чтоб ночами было удобнее считать звёзды. А двумя ме-
сяцами раньше мне неожиданно презентовали щенка.
Сказали – вот тебе мохнатый друг, пусть растёт на воле.
А то мы погорячились, нам в съёмной двушке и самим
места мало. Теперь в доме почти три мужика – я, ещё
один старый кобель Симба и трёхцветный хулиган Ша-
ман. Нашего полку прибыло.
Последний месяц лета побаловал жарой и как-то не-
заметно рассыпался мелкими дождями по расхлябан-
ным улицам. Осень холодным ветром украдкой стучит-
ся в окна, бросает на крыльцо мёртвые листья старого
клёна, а ночами тихо воет бездомной сукой в печной
трубе. Скоро обретёт полную власть над миром и до са-
мой зимы будет швыряться грязью из-под колёс.
Сырость. Воздух можно пить, одеяла и подушки вы-
жимать, регулярная потребность спать хотя бы по во-
~ 263 ~
семнадцать часов не оставляет меня даже во сне. По-
ложение тела и время суток тоже не имеют значения.
Главное, сделать при этом скорбное лицо и закрыть гла-
за, больше шансов на милосердие окружающих. Бодр-
ствовать и всё время улыбаться в такую погоду могут
только сильно счастливые люди, хорошо, что у меня
другой диагноз.
Вчера добавил всем тоски и уныния, вдруг вспомнив,
что скоро первое сентября. Всплакнули. Уже сегодня
наша мама скупила в аптеке всю валерьянку, учебный
год шестой раз подряд обещает быть нелёгким. Меня
настойка валерианы давно не спасает, поэтому в под-
полье стоят две дубовые бочки с более существенным
лекарством. Втроём нам легче переносить невзгоды.
Девочки рассматривают новые учебники и примеря-
ют наряды. Ева стянула у мамы косметику и поднимает
себе настроение перед зеркалом. Сашка, вынырнув из
телефона, пытается ей помочь, веселье в самом разга-
ре. Над боевой раскраской отчаянной девушки смеются
даже кошка Алиса и я. Детям всегда есть чем порадо-
вать отца, кроме школьных отметок. Поэтому, как учил-
ся папа, им лучше не знать.
Эти невыносимо долгие уроки алгебры, непонятные
контрольные и домашние задания, которые списыва-
лись в школе на подоконнике прямо на перемене. Чер-
чение и геометрия – это вообще наказание господне за
неизвестные грехи прошлых жизней, а химия и физика
для меня до сих пор один иностранный и незнакомый
язык. Всё же не зря людей делят на гуманитариев и тех-
~ 264 ~
нарей. Впрочем, такую типологию я считаю неполной.
Где лентяи, у которых иммунитет к труду и образова-
нию? Точно знаю, что нас много, нам просто лень на-
стойчиво себя демонстрировать.
Лохматый подарок оказался алабаем и перерос ста-
рого Симбу. Представители этой породы, как я узнал
из интернета, взрослеют до трёх лет и легко набира-
ют вес до восьмидесяти килограмм. И это не предел.
Сразу вспоминается анекдот про дяденьку, которому на
базаре продали хомячка, потому что Шаман уже сейчас
весит как дочь Александра. Любит целоваться, яблоки,
огурцы и бананы. Ляжет, зажмёт лакомство в передних
лапах, откусывает по кусочку и жмурится от удоволь-
ствия. Уверенной координации движений ещё нет, и
если стартует с места рывком, то обязательно путается
в собственных лапах и падает. Своим невинным взгля-
дом напоминает сельского спившегося интеллигента,
которого отчитывают на партсобрании. Но всё чаще
бывает по-взрослому сдержан и тактичен, впрочем, мо-
жет это только пока. Поживём – увидим.
Немножко осени
Вчера нанёс визит друг Александр со своей новой
женой Юлией. Сам выбирал на базаре мясо, привёз,
разделал, нарезал туда два килограмма лука, поперчил
и залил всё это подсолнечным маслом. Перемешал, по-
думал и сказал – солить нельзя, пусть постоит, вечером
~ 265 ~
будет шашлык по новому рецепту. А ты пока наливай, а
то в баню не успеем, пойду, затоплю.
Когда выпиваешь и делаешь сразу несколько дел, то
хорошо получается только одно – наливать. Никому
не нужный шашлык жарили в камине с песнями. По-
чему-то на огне. «Новый рецепт никуда не годится»,
– возмущался нетрезвый Саша, дожигая остатки мяса.
Спать разошлись далеко за полночь. Утром Александр
сказал: «Я пойду баню затоплю, а ты пока наливай, там
ещё много закуски осталось, не пропадать же добру…»
Уезжали гости только на следующий день. Немытые,
но довольные.
Тусклый фонарь на углу дома едва освещает двор.
Сижу на крылечке и курю ароматную сигарету. Ша-
ман тычется мокрым носом мне в ухо, шепчет соба-
чьи слова на своём щенячьем наречии, пытается рас-
сказать о своих снах, да только я плохо его понимаю.
Смотрит на меня с сожалением, дескать, какая досада,
совсем тупой хозяин достался, не с кем поговорить
по душам. Вздыхает, ложится рядом, пристраивает на
крупные лапы свою тяжёлую голову и думает. Навер-
няка приходит к выводу, что человек существо глупое
и невнятное.
– Потому что ту свиную ногу, которую привёз твой
гость, надо было сразу отдать мне, твоему лучшему
другу, а не изображать из себя Сталика Ханкишиева, –
взглядом говорит Шаман.
– Знаешь, у меня такое неприятное чувство, что ты
прав, – соглашаюсь я.
~ 266 ~
«Осень, она не спросит. Осень, она придёт…» При-
шла. И ну поливать водой из дырявого небосвода, как
будто невидимый великан носит воду решетом аккурат
над нашей деревней. Не может вычерпать бездонную
бочку, злится и прячет в косматой бороде седых обла-
ков рыжее солнце. По ночам трещит раскатами грома и
ворует с небес одноглазую луну. Зажмёт её под мышку
и греется, а у нас холод и тьма египетская. Осенние по-
тёмки самые чёрные, самые непроглядные. Руку протя-
ни – пальцев не видно.
Дети плавают в храм знаний и обратно в резиновых
сапогах. Исследуют лужи на предмет глубины, дома по-
являются мокрые и счастливые, сразу лезут под одеяло,
по пути делясь новостями. Мальчики пока не в тренде,
поэтому спорят, чей телефон круче и у кого добрее учи-
тельница. Самые яркие впечатления оставляют отцу на
десерт.
– Папа, у тебя есть Шаман, а нас никто не понимает,
– начинает издалека Ева.
– Никаких больше кошек и собак, – отвечаю.
– Это неактуально, – говорит Саша. – Давай мы при-
ведём в дом хвостатого друга с красными глазами-бу-
синками – и нам в этой жизни больше ничего не нуж-
но. Сто рублей спасут наше безвыходное положение,
– просят дуэтом и смотрят жалобно.
Какой-то умник притащил в школу белую ручную
крысу, долго рекламировал. Мои девочки уже не пред-
ставляют, как они раньше жили без этой красоты. Через
полчаса пыток поймал себя на мысли, что горько сокру-
~ 267 ~
шаюсь о бессмысленности своего существования. Ока-
зывается, без крысы в доме я жил совершенно никчём-
ной и пустой жизнью.
– И ещё, папа! Красоты надо две, потому что гры-
зть клетку в одиночку ей будет невыносимо скучно, и
она умрёт. А лучше сразу весь выводок, там их всего-то
семь штук… – Чёрт возьми, надо бы мне найти этого
умника, пусть продаст мою старую машину.
После долгих уговоров сторговались на одно живот-
ное, две шоколадки и всем по мороженому. Ушли за
клеткой, сижу вот, размышляю. Говорят, в соседней де-
ревне живёт домашний питомец из Африки, весь зелё-
ный, звать Геннадием. Интересно, крокодилы в неволе
размножаются или я пока могу спать спокойно?..
пы.сы. Приобрели. Назвали Лариской, сказали – пока
будет жить в тумбочке. Жду сюрпризов.
Ушла жизнь
– Куда это ты собралась?
– Я… знаешь, ухожу от тебя.
– Чтооо? Что ты сказала?! Это такая неудачная шут-
ка?
– Да какие тут... Впрочем, если хочешь – смейся.
– Так, подожди. Ещё раз повтори, я не расслышал.
– Я! Ухожу! Навсегда!
– Не ори, дура. Детей разбудишь.
– Очнись, тут нет никого!
~ 268 ~
– Всё равно не ори, оглушила.
– Это твои проблемы.
– А в глаз?
– Можно подумать, это что-то изменит.
– Один раз помогло, насколько я помню.
– Моя ошибка. Каюсь, пожалела тебя.
– Это ты меня пожалела? Ты!? Меня!? Порву!
– Руки коротки.
– Стоять! Стоять, я сказал! Прижми жопу!
– Открой! Я всё равно уйду, ты же понимаешь, что
ничего не вернуть. Зачем жалеть собаку и рубить хвост
несколько раз?
– Куда ломишься, она заблокирована. Сиди, не трону.
– Ни куда, а откуда. От тебя. Я просто устала.
– Без объяснений, без причин? Что происходит во-
обще?
– Ничего особенного, просто «придумала себе про-
блему», как ты говоришь.
– Так придумай себе счастье и едем дальше!
– Ты меня слышишь вообще!? Я ухожу именно пото-
му, что разочаровалась в придуманном счастье.
– Вот так, сразу?
– Ну, положим, не сразу. Мы долгое время были вме-
сте, ты просто привык и перестал замечать. А для жен-
щины это почти смертельно.
– Опять двадцать пять! Что, и вспомнить нечего?
– Есть. Но по пальцам.
– Так ведь не может быть всё время хорошо, пойми!
Не всегда же всё плохо, были же и светлые минуты.
~ 269 ~
– Вот именно, минуты.
– Но были же!
– Были. Правда, ты в это время бухал. Поэтому я их
помню сама и отчётливо, а ты узнавал от очевидцев.
– Но сейчас же не пью.
– Слабое утешение.
– Подожди. А курить кто бросил? Ты попросила – я
сделал.
– Поздно.
– Не перебивай! И к чужим бабам, дай бог памяти,
лет пять как вообще не приближаюсь, чтоб повода не
давать. Да я идеален!
– Поздно.
– Что ты заладила – поздно, поздно?
– Быть идеальным. Да и вообще… Не за это любят.
– А за что, по-твоему?
– Этого никто не знает, просто любят, и всё. Правда,
любовь получается, когда она с двух сторон. Когда лю-
бовь с одной стороны, это уже болезнь.
– О, да! Всемирная женская забава – полюбить му-
дозвона, чтобы потом всем вокруг доказывать, что он
идеален.
– Банально.
– Значит, я прав.
– Это ничего не значит. И вообще, зачем ты мне это
говоришь, я всё-таки женщина.
– Опять «я женщина»? Аргументы кончились, козы-
ри в ход пошли?
– Нечем крыть?
~ 270 ~
– А мы разве в карты? Я думал, в шахматы.
– Увы. Мне надоело быть королевой при таком уны-
лом коне.
– До сих пор был весёлым офицером.
– Знаешь что, весёлый офицер… Ты только называл
меня королевой, на самом деле я была для тебя пешкой.
Бахвалился мной перед друзьями, как дорогой маши-
ной или борзой сукой баснословной стоимости. Отно-
сился, как к вещи, как к шлюхе. Кто я тебе? Вот скажи,
кто я для тебя?
– Я люблю тебя. Ты для меня всё…
– Я говорю с идиотом. Господи, да ты вспомни! Кем
я только не была для тебя! Ты даже в рулетку меня про-
игрывал, скотина! А эти твои загулы? Сколько нервов я
потратила, сколько обещаний ты мне давал!? Сколько
сказок и легенд ты мне рассказал? А я слушала тебя и
слушала, как селянка трофейное радио. Но теперь всё,
баста! Чего задумался? Открой дверь, мне надо выйти.
– А как же дети?
– У тебя нет детей, не придумывай.
– А это кто? Вот одна фотка, вот вторая, вот мы все
вместе!
– Не тычь мне в лицо пустым бумажником, будь добр.
– Ты глаза-то разуй! Вот и вот! Смотри!
– У тебя в первом классе учительница была, которая
повесила фотографию Гагарина над кроватью дочери и
говорила ей, что это её отец. Помнишь? Так что убери
свои анализы и заключения врачей. Твой диагноз оче-
виден. Мне пора.
~ 271 ~
– Какой диагноз? Ты думаешь, что я…
– Не думаю. Знаю. Для меня ты умер.
– Сама дура! Сама! Пошла вон отсюда, сука криво-
ногая. Это не ты уходишь, запомни! Это я тебя прого-
няю! Я нормален! Ясно тебе? Вооо-он!
– Прощай.
Женщина вышла из авто и, не оборачиваясь, пошла
по размытой тропинке. Очень скоро её лёгкий силуэт
стал прозрачным, потом и вовсе растворился в воздухе.
Человек в машине этого не заметил, он был сильно зол,
но в то же время очень удивлён и обескуражен такой
решительностью всегда покорной спутницы.
Он некоторое время пытался что-то сделать, кричал,
ругался. Завёл автомобиль и буксовал так, что грязь ле-
тела во все стороны, давил на газ, пока не кончилось то-
пливо. Потом, когда он вдруг осознал, где находится и
что именно происходит, что по этой пустынной дороге
никто и никогда не поедет, Мужчина заплакал. Это его
исход, он в тупике и застрял тут навечно. Ещё и Жизнь
эта чёртова, бросила его так не вовремя...
Отомстила
Он заметил её на перроне, такую женщину невоз-
можно пропустить. Она как будто хотела понравиться
именно ему, специально для него каким-то таинствен-
ным образом выделяясь из общей массы. То ли умени-
ем держать себя, то ли фигурой под дорогой и модной
~ 272 ~
одеждой. Эти жесты, привлекающие внимание, когда
поправляют волосы, теребят край лёгкого шарфа. Было
в ней что-то такое неуловимо знакомое, как будто перед
ним появился персонаж из давно забытого сна.
Сесть в один вагон не составило труда, время дачного
сезона уже умерло, и народ в этом направлении почти не
двигался. Расположившись в соседнем купе, мужчина вы-
тащил из сумки журнал с кроссвордами и авторучку. Не-
много скосив взгляд, он заметил, что женщина достала из
сумочки книгу в зелёной обложке и погрузилась в чтение.
На вид ей было слегка за тридцать, худощава, мра-
морная кожа запястий, ухоженные руки, хорошо одета.
Бледное лицо слегка вытянуто, правильные черты, соч-
ные губы. Она была из тех женщин, которых худоба со-
всем не портит, но лишь добавляет незащищённости и
очарования. Прочитав несколько страниц, она отложи-
ла книгу и стала смотреть на осенний лес за окном, на
чёрную, раскисшую от дождей дорогу, бегущую вдоль
железнодорожного полотна.
Мужчина написал что-то в свой журнал и вдруг, ни к
кому не обращаясь, произнёс:
– Нетрадиционные эстетические инновации в искус-
стве, разрушающие границы принятых норм, восемь
букв, последняя «д».
– Авангард, – ненадолго задумавшись, ответила жен-
щина.
– Подходит, – повернув голову, улыбнулся мужчина и
тут же продолжил: – Тогда ещё вопрос, если позволите?
– Позволю, – и улыбнулась в ответ.
~ 273 ~
– Ингредиент из молотого миндаля. Используют в
кулинарии для начинок и украшения тортов, пирож-
ных, кексов. Семь букв, третья «а», шестая «н». Вы на-
верняка должны в этом разбираться.
– Не знаю, – немного подумав, ответила женщина,
– я не очень люблю готовить, а сладкое вообще не ем.
Странно, да? – И опять улыбнулась.
– Ну почему же, – хотел возразить мужчина, но тут
же смутился и продолжил: – Хотя, наверное, Вы правы,
женский пол любит всякие тортики да шоколадки, – и,
помолчав, спросил: – Что читаете, если не секрет?
– «Белую гвардию», Булгакова.
– Простите, не читал. Интересно?
– «Дни Турбиных», есть такой фильм, может быть,
смотрели?
– Вы знаете – да! Совсем недавно повторяли по теле-
визору, – оживился мужчина.
– Это и есть «Белая гвардия», в некотором роде.
Лёгкую беседу о произведениях классика прервал го-
лос из хрипящего динамика, который, заикаясь, объявил
следующую остановку. Мужчина ухмыльнулся и сказал:
– Если не знаешь, ни за что не поймёшь, что они го-
ворят. Вам не кажется, что у них неизвестное науке на-
речие или вообще какой-то свой язык?
– То же самое можно сказать о людях, которые пи-
шут рецепты. Наверняка они из одной компании.
Оба улыбнулись.
– С Вашего разрешения, я пересяду поближе, купе
всё равно свободно, – спросил мужчина.
~ 274 ~
– Пожалуйста, только мне выходить через одну.
– Так и мне тоже.
– Вы на дачу? Вроде осень уже.
– Нет, по делам.
– Неужели в детский дом?
– Да. Вам туда же?
– Туда же. А давайте пойдём пешком? Вдвоём дорога
короче, да и прогуляться полезно.
– Может, лучше автобусом? В лесу сейчас сыро.
– Нет, нет, хочу подышать, пусть сыро, пусть грязно,
зато воздух.
– Пожалуй, что и я с вами пройдусь, за компанию, –
сказал мужчина.
Между ними возникала какая-то едва уловимая связь,
эти взгляды, жесты, улыбки, всё говорило о том, что
познакомились они недавно, но продолжали нравиться
друг другу.
– Простите мою назойливость, а Вы туда по какому
вопросу? – спросила женщина.
– По личному, долгая история. А Вы?
– Тоже по личному. Скажем так, навестить знакомых.
Стала бывать там последние полгода.
– То-то, думаю, лицо мне Ваше знакомо, я ведь туда
часто мотаюсь. А хотите бутерброд? – мужчина пох-
лопал по коричневой заплечной сумке. – У меня и чай
есть, правда, без сахара.
– Нет, что Вы, спасибо. Да и пора уже, следующая
наша, – и они засобирались на выход.
В тамбур, кроме них, вышла только женщина в
~ 275 ~
возрасте с мальчиком лет пяти, видимо, бабушка вез-
ла внука в гости. На сырой платформе стоял пожилой
мужчина, как оказалось, встречал внука. Мужчина и
женщина прошли мимо обнимающихся родственников,
спустились по ступенькам вниз и направились по ко-
роткой лесной дороге в детский дом.
– Заметьте, осенний лес даже пахнет по-другому.
Простите, не знаю Вашего имени.
– Иван. Илюшин Иван Сергеевич.
– Вера. Можно без отчества и на «ты», – женщина
склонила голову набок и улыбнулась.
– А давайте тогда чайку, на брудершафт? Как раз вон
и место подходящее, смотрите.
Справа раскинулась небольшая полянка с повален-
ной сосной, которую можно было использовать вместо
лавочки. Они удобно расположились и мило болтали
ни о чём.
– Заботливая у Вас супруга, Иван. Вон как снабдила,
и чай такой вкусный, ароматный.
– Нет у нас супруги, к сожалению. Поэтому и чай сам
завариваю, и бутерброды тоже сам, как и всё остальное.
– Помолчав добавил: – Вдовец я, – и, вытирая салфет-
кой руки, посмотрел на спутницу.
– Соболезную, простите.
– Скоро шесть лет будет, отболело почти.
– А почему «у нас»?
– Дочь у меня осталась, Светка.
– Я и выпил-то немного совсем, – вдруг отвернув-
шись, заговорил мужчина, – самое удивительное, что я
~ 276 ~
вообще редко употребляю. Жарко, перепутал бокалы и
хватил стакан вина вместо сока. Торжество у нас было
в кафе в тот день, всем отделом провожали сотрудника
на пенсию, вот мы с супругой и задержались немного.
Свету бабушка из садика забрала, домой спешили.
Мужчина опустил голову и продолжил:
– Откуда они взялись на том перекрёстке, я до сих
пор не понимаю. Как чёрт из табакерки, двое на мото-
цикле, подростки ещё, парень и девушка. Прямо в пра-
вую сторону, на огромной скорости. Мне потом фото-
графии показывали, автомобиль в клочья, от мотоцикла
вообще ничего не осталось. Удар был страшной силы.
Ребята, оба, насмерть сразу. Алёнка, жена моя, уже в
больнице, так и ушла, не приходя в сознание. Мне по-
везло меньше, выжил. Подлечили, потом следствие, суд,
тюрьма. И не важно, кто виноват, экспертиза показала,
что я был пьян. Пять лет, из них три года поселений. Ба-
бушка вскоре умерла, Светку в детдом определили. На
свободу вышел – семьи нет, друзей тоже почти не оста-
лось. Пока с жильём разобрался, на работу устроился.
Езжу вот сейчас, документы, справки, дочь надо домой
забирать. Думаю, что последний раз сегодня.
Иван вздохнул, встал, отошёл немного и спросил:
– Ну так что, Вера, пойдёмте? Ждёт человечек. Не
знаю, как Вы, а нам надо успеть сегодня вернуться в
город.
Вера сидела отвернувшись, было видно, что едва
сдерживает слёзы. Она запрокинула голову, посмотрела
в серое небо и сказала:
~ 277 ~
– Знаешь, как я сходила с ума? Рассказать? Мне жить
не хотелось. Меня с кладбища сторожа каждый вечер
выгоняли. Муж сбежал, – она криво усмехнулась и про-
должила: – С сумасшедшими трудно найти общий язык.
– Отравиться решила, думала, вот выпью – и отмучи-
лась. Прямо там, на могилке, съела упаковку снотвор-
ного и легла. Не дали умереть добрые люди, вызвали
«скорую». Потом, уже в больнице, очнулась, хотела
удавиться, опять спасли. И тогда я подумала, если не
хочет меня Бог к себе забирать, то должна я сделать
что-то ещё. Долги вернуть, дела закончить, совершить
что-то важное. Я долго искала, и купила вот это. – Вера
достала из сумочки небольшой пистолет и покачивая
его в руке посмотрела на Ивана.
– Как же мне хотелось тебя убить, ты не представ-
ляешь. Эта мысль, эта сверлящая голову идея мести не
покидала меня и помогала жить. Её тоже Светой звали.
Тринадцать лет, ты понимаешь? Ей было всего тринад-
цать лет, десять месяцев и пять дней!
Иван наконец-то вспомнил этот безумный взгляд. Он
видел его в зале суда у какой-то умалишённой и косма-
той бабушки, которую вскоре после начала слушания
вывели из зала. Не может быть, чтобы та больная стару-
ха и эта женщина были одним и тем же человеком, но в
какой-то миг он вдруг понял, что это именно так и есть.
Мужчина сделал пару шагов к Вере и опустился на
колени. Они некоторое время молча смотрели глаза в
глаза. Верина рука бессильно упала, и оружие мягко
скользнуло под валежину, в сырую жёлтую траву.
~ 278 ~
– Я даже на поселение к тебе приезжала, но выстре-
лить так и не смогла. А потом узнала, что у тебя есть
дочь. Долго искала, но, знаешь, нашла. Сначала ездила
редко и смотрела издалека, но поняла, что долго так про-
должаться не может. Я очень, очень к ней привязалась.
Женщина и мужчина ещё долгое время говорили о
чём-то, даже плакали, положив головы на плечи друг
другу.
На вечернем, освещённом перроне, держась за руки,
стояли трое. Высокий мужчина с коричневой заплеч-
ной сумкой и женщина в тёмно-синем плаще. Посере-
дине егозила худенькая девчушка, лет восьми, в сером
пальтишке и, старательно выговаривая «р», весело ще-
бетала:
– Я же тебе говоррила, что ко мне мама прриходила,
я же говоррила, а ты не веррил…
Кто в доме хозяин?
Избирательность памяти человека забавно устроена.
Именно то, чего ты не хочешь помнить, она всё равно
где-то там сама себе записывает, чтоб не забыть. Потом
долгие годы напоминает. Всегда, зараза, не вовремя.
Но если вдруг надо непременно запомнить что-то
важное, тут же забывает начисто. И приказывать ей
бесполезно, как и сердцу.
Вроде ты и директор организма, но в расчёт тебя не
берут ни печень, ни почки, ни любые другие органы. Не
~ 279 ~
понимают они русских слов и приказов не исполняют.
Работают только в коллективе и совершенно не понят-
но, кто главный, но точно не ты. А кто? Или что – слух,
обоняние, зрение?
Когда-то ты честно пытался разглядеть и запомнить
очередной цвет любимых глаз, но запоминался только
вкус губ или запах волос. Потому что фиксируется что-
то одно и всегда не то, что нужно тебе.
У кого-то даже при деловом разговоре с партнёром по
бизнесу взгляд выхватывает только короткую юбку его
хорошенькой секретарши. Кому-то в этой же ситуации
врезается в память безвкусная копия известной карти-
ны, а другой вообще запоминает лишь капли грязи на
носках собственных туфель. Присутствуют люди на од-
ном и том же мероприятии, а результат у всех разный.
Или возьмём уши. Прекрасная половина человече-
ства ими любит, у остального населения они шапку
поддерживают, чтоб не мешала созерцать их, прекрас-
ных. В целом, полезный орган, жаль, что регулировать
качество фальши мы не в состоянии. Кому-то медведь
тонкие настройки отдавил, кто-то сам отказывается
слушать, говорит, прости, у меня вторая линия. Мы,
даже если и слышим ненужное, отключить опцию не
в силах, приказам слух не подчиняется. Ещё и руки всё
время заняты, этими, как их, прекрасными.
А язык!? Вообще интересный орган. Если использо-
вать не по назначению, то вместо Киева может довести
до оргазма. Или занять лучшее место у кормушки, во-
время лизнув большому боссу. Есть длинный, но быва-
~ 280 ~
ет и острый, или даже поганый. Иногда он опережает
сознание, но попробуй прикажи делать по-другому. Не
сможешь, только отрубать.
У некоторых, язык вообще работает круглосуточно,
не поддерживая связи с головой. Он не сквернословит,
он так разговаривает. И наоборот, немногословный, за-
стенчивый интеллигент краснеет от слова «жопа». Но
если этот же человек летит с лестницы, то кричать, как
сильно он обескуражен, будет, не выбирая выражений.
Как же так? А вот так. Язык в таких ситуациях с дирек-
тором тоже не советуется. И кто из нас шеф?
Наконец, мозг.
– Вот он, орган, созданный для приёма, анализа и от-
дачи приказов, – думаем мы.
– А вот хрен вам, – думает он.
Скомандуешь ему, бывало, рассчитать рабочий объ-
ём цилиндра, а он тебе вместо этого выдаёт третий раз-
мер на длинных ногах. Задал вопрос, получил ответ, а
что с ним делать и как это вообще работает – не имеешь
представления. Выходит, что ты и уму не начальник?
Кто-то скажет: «Не может быть!» Но есть же! И это
особенно заметно в пятницу вечером, когда тело ещё в
офисе, а твоё серое вещество уже давно в баре напро-
тив, принимает сигнал: «Смотри, чувак, какая жопка!»
Нос, чуя феромоны, возбуждает мозг, который прово-
цирует тебя на всякие глупости, кои потом совершенно
случайно становятся лучшими косяками в твоей жизни.
Вы вообще замечали, что о самых интересных мо-
ментах своего существования мы узнаём от очевидцев?
~ 281 ~
Сначала мама тебе рассказывает, каким забавным ка-
рапузом ты был в детстве. Потом друзья восхищают-
ся твоим умением красиво блевать на швейцара, бить
головой витрины, получать по морде и при этом уму-
дряться нравиться девушкам. Широко живёшь, каче-
ственно. Пока в середине жизни ранним похмельным
утром какая-нибудь очередная прелесть не плюнет в
душу, намекнув, как там у тебя всё красиво лежало, а
она трудилась и трудилась, пока ты не захрапел.
Вот после этого конфуза ты чётко поймёшь, что не
только мозгам, но даже члену приказать не в состоянии!
Тебя это страшно разозлит, но больше напугает. Ещё
десять лет назад вы вдвоём всё время чего-то хотели,
теперь всё время чего-то не хотите. Потом задумаешься
и вспомнишь, что он, гад, не всегда с тобой солидарен в
последнее время. Раньше по утрам вы всегда вставали
втроём, а теперь только ты и Солнце. Даже на сосед-
ку, Любовь Васильевну, никак не реагирует, сколько бы
она не старалась. Голову опускает и нос воротит, де-
скать, не та стала Любочка. Гурман, мать его!
Выходит, что же, весь организм сам по себе, у каж-
дого органа свои хотелки, а ты где? Неужели ты – это
только душа, которую никто не видел и даже верят в неё
не все? Ноги сами идут в винный магазин или в пив-
ную вместо того, чтобы пойти в спортзал, руки сами
тянутся за пивом и чипсами, а задница сама ищет при-
ключений, даже когда не хочешь. Ну, как не хочешь…
Любочкин муж, например, так не считает.
~ 282 ~
Когда поспевает малина
Июль 1892 года выдался жарким. Тёплые дожди, как
по заказу обильно питающие землю, и яркое солнце,
которое сразу вслед за пролившейся с небес влагой раз-
гоняло тучи, обещали хороший урожай всего, что мог-
ло расти в этом богатейшем крае где-то на стыке Саян и
Горного Алтая. Тайга по праву считалась кормилицей,
местные жители ничего другого и не знали, кроме охо-
ты да собирательства. Маленькое таёжное поселение
старообрядцев из девяти семей, бежавших когда-то от
церковного уклада патриарха Никона, постепенно раз-
рослось до пятидесяти крепких дворов. Основная часть
мужчин стали настоящими охотниками-промысловика-
ми. Женщины, как и всюду в те времена, занимались
детьми и домашним хозяйством.
За почти двухсотлетнюю историю деревни Кедрово
кладбище насчитывало более тысячи могильных хол-
миков. В основном детских, ведь из десяти-двенадцати
родившихся выживала едва ли половина. Но те, кого
Господь оставлял на этой грешной земле, были на ред-
кость дюжими людьми. Бывало, молодые парни могли
бегом загнать взрослого лося так, что таёжный великан
выбивался из сил и падал замертво. Обретались своим
укладом, по своим законам, вина и табака не знали, по-
сты соблюдали строго. Свадьбы играли осенью, как ис-
стари повелось. Если удавалось, то сватали из соседних
поселений таких же староверов, коих было не так мно-
го, но всё же были. Иной раз и пришлые заглядывали,
~ 283 ~
но их не особо привечали, поэтому гости, как правило,
не задерживались. Если только по крайней нужде, сам
заплутал человек, лешак ли закрутил, в тайге бывает. В
мир эти люди выбирались нечасто, два-три раза в год,
меняли шкурки добытых зверей, или, как говаривали
сами кержаки, «мяхку рухлядь», на соль, кое-какие ин-
струменты для хозяйства да на охотничьи припасы. Хо-
дили за всем этим только избранные, кого попало, дабы
грехом в миру не искушать, с собою не брали.
Летом один день год кормит, работы невпроворот.
Кто косит, кто в лес по грибы да по ягоды, кто сено
готовит, кто скотину управляет – да мало ли хлопот в
деревне. Дел всем хватает, никто, кроме малых детей,
без работы не сидит. Вот и кузнец местный, Евстроп
Лукич, в лес наладился и Маркела, внучка своего стар-
шего, прихватил. Брёвна, которые в самом низу сруба
кузницы, вконец сопрели, надо было менять, чтоб теп-
ло не уходило да не было сквозняков.
– Раскалённо железо, оно сквозняка не терпит, – по-
учал дед внука, видя в нём своего преемника. Маркел
пошёл в деда. Такой же рослый и жилистый, хваткий,
как говорили старики. В свои десять лет ему не было
равных в мальчишеских забавах. Да и забавы-то быва-
ли сродни взрослым занятиям, особо не побалуешь.
Ребятишки крутились вокруг кузни, интересно им
было, как кусок железа под ударами молота превращал-
ся то в ухват, то в топор, а то и в плуг для пахоты. Ме-
талла было немного, поэтому берегли и перековывали
орудия труда из одного в другое. Дети, они во все вре-
~ 284 ~
мена только дети, без баловства не обойтись. Евстроп
Лукич никого не ругал, не одёргивал и не рукоприклад-
ствовал, ибо силищи в нём было немерено. Подковы
разгибал, не напрягаясь, как свежую баранку, не дай
бог зашибёт кого ненароком. Но всё же без внимания
ребячьи шалости не оставлял, наказывал по-своему.
Ухватит не в меру расшалившегося мальца за подол,
поднимет один край кузни, сунет под угол и опустит,
прижмёт долгополую рубаху между землёй и срубом.
Вырваться нет никакой возможности, а коли оторвёшь
кусок, матушка такой трёпки задаст, тошно станет, одё-
жу – её беречь надобно.
– Дедушко, а ты пошто ружьё не взял? – заглядывая
деду в глаза, спросил внук.
– А на кой оно, – ответил дед, – зверь ноне сытой. На
телегу сядем, понужнём и покатимся, никто не догонит,
– отшутился дед, толкая перед собой ладную тележку
на железном ходу. Евстроп загодя, в январские моро-
зы, когда деревья спят, свалил пару подходящих сосен.
Раскрежевал, выбрал по два самых хороших бревна с
комля, ошкурил и сложил в отдельный штабель, на про-
сушку. У кузницы самые нижние венцы требовали за-
мены, поэтому дед с внуком и шагали в лес. Бревёшки
должны быть уже готовы к перевозке, высохли, стали
легче. Дед рассчитывал доставить их в деревню одним
разом. Топор да верёвка – вот и всё оружие, не на охоту
пошли, в это время зверя бить большой грех. От домов
недалече, около версты, но по тайге – это не по доро-
ге, шибко не разбежишься. Вдоль шумной, скатываю-
~ 285 ~
щейся по камням откуда-то далеко с гор бурной речки
раскинулись густые заросли кислицы да малины. Всё
красным-красно, ягода душистая, лесная, обирай – не
хочу, всем хватит, и человеку и зверю таёжному.
Оттуда, из ягодника, он и выскочил, любопытный
чёрный колобок. Медвежонок. Увидели его, да поздно,
не успели дед с внуком отойти на безопасное расстоя-
ние. Следом за маленьким появился пестун, медведи-
ца-подросток, и молча бросилась на людей, защищая
младшего брата. Ударом лапы сбила Маркела, отшвы-
рнув его саженей на пять, не причинив особого вреда,
лишь глубоко расцарапав плечо и спину. Встала во весь
рост и повернулась было к Евстропу, но дед несколько
раз успел достать её кованым плотницким, острым, как
бритва, топором. Один из ударов пришёлся точно в по-
звоночник, у медведицы отказали задние лапы и она,
ревя от боли, поползла в кусты на передних.
– Беги, беги отсюда, – закричал внуку Евстроп, –
мужиков кликай! – Маркел поднялся и что было мочи
припустил в деревню.
Каким бы сильным не был человек, но в рукопаш-
ную с медведем ему не совладать. Зверь дикий, бес-
страшный, разъярённый, выскочил из зарослей мали-
ны. Огромная бурая медведица-мать в прыжке свалила
Евстропа, лапой содрала кожу с головы, завернув её с
затылка на лоб, подмяла под себя и стала рвать его за
ноги, кусая куда придётся. Ослеплённый Евстроп Лу-
кич, наугад два раза ударил топором и на своё счастье
попал точно в лоб. Плотницкое орудие труда в сильных
~ 286 ~
и умелых руках превратилось в грозное оружие. Удары
кузнеца были такой силы, что зверь уже после первого
дёрнулся, затих и, завалившись на бок, всем своим ве-
сом придавил окровавленного человека к земле.
Мужики прибежали совсем скоро, кто с вилами, кто
с рогатиной, оттащили тяжёлую тушу, освободили Ев-
стропа. Положили его на телегу, как смогли, остано-
вили кровь, да быстрее в деревню к бабке-знахарке в
крайний от леса дом. Выжил кузнец, выходила бабушка
настоями да травами, молитвами да заговорами тайны-
ми. Всю осень и почитай зиму до самой ранней весны
нянькалась, но подняла. Правда, левой ноги он лишил-
ся, на кусочках кожи болталась, пришлось отнять чуть
ниже колена, и одного глаза не стало. И было ему на то
время сорок семь годков, крепкий ещё мужик, даром,
что дед. За лето смастерил сам себе протез, внука Мар-
кела в молотобойцы взял, в помощники, значит, и про-
должал делать своё нелёгкое дело до самой глубокой
старости. А прожил Евстроп с увечьями ещё столько
же. Маленько до девяноста пяти годов не дотянул.
Сказка для взрослых детей
«Что ж ты, осень, натворила, ласково, да шёпотом…»
– лился из динамиков задушевный баритон. «И всё, как
в песне, бывает же», – подумала она, прослушав трек
до конца. И снег, и кусты рябины вдоль дороги присы-
паны белым. И я, как дура. Ведь знала, чем всё кончит-
~ 287 ~
ся! Были звоночки, надо было первой всё оборвать, а не
доводить до страстей шекспировских. И с кем? Эта его
новая секретарша почти вдвое старше меня! Господи,
ну почему мне попадаются идиоты…
– Зайка, это не то, что ты думаешь, у меня замочек
сломался, – передразнила она кого-то. – А что мне ещё
думать, если она копается в твоей ширинке, стоя перед
тобой на коленях! Мудак! Достал с этой зайкой, сколько
раз повторять, я – Катя! Всё. В деревню, к маме. Надо-
ело, сил нет. Отряхнуться от этого города, в себя прий-
ти, а передумаю – вернуться никогда не поздно. Пусть
уговаривает.
Красная машинка летела вдоль белых полей по чёр-
ному асфальту. Четыреста километров – путь неблиз-
кий, сорвалась спонтанно, кто же знал, что всё так глу-
по получится. Никогда не приезжала к нему на работу,
но забыла документы, открыла двери, а там эти двое…
Перед глазами встала пошлая картинка, Катя распла-
калась и едва не проскочила поворот, пришлось резко
затормозить. Автомобиль протащило ещё метров две-
сти по встречной полосе. Хорошо, что машин в этот
момент на трассе почти не было. Она развернулась, до-
ехала до нужного места, достала сигареты и зажигалку.
Предстояло проехать ещё немного, сначала через поле,
затем начинался бор, а там и до деревни рукой подать.
«Через час буду дома», – подумала девушка, подняла
стекло и двинулась в путь. Повалил крупный снег.
Уже через десять минут показались деревья, и Катя,
с трудом различая дорогу, едва не въехала в огромную
~ 288 ~
кривую берёзу. На открытом пространстве сумерки сгу-
щаются не так быстро, как это происходит в лесу. Про-
ехав ещё несколько километров, машинка уткнулась
бампером в очередной сугроб и забуксовала. Попытка
развернуться и выехать не удалась, Катюша поняла, что
окончательно застряла.
Оставалось ждать помощи от случайных попутчи-
ков, но в такую погоду надежды мало. «Хорошо хоть,
бензин есть, хватило ума заправить полный бак, – по-
думала Катя. – Кстати, надо экономить», – сказала она
себе и заглушила двигатель. Темнота вокруг сразу сде-
лалась совершенно непроглядной. И тут же раздался
стук в окно, девушка вскрикнула от неожиданности.
Стук повторился.
– Кто там? – спросила Катерина.
– Судьба твоя, – проскрипел старческий голос. – Вы-
ходи, знакомиться будем.
У Кати затряслись руки, но она отчего-то послушно
открыла дверь. Тёмный силуэт ночной гостьи напоми-
нал старуху из детских сказок о Бабе Яге. Сгорбленная
фигура, лохмотья, в правой руке сучковатая палка.
– Вы кто?! Вы вообще как здесь оказались? – удиви-
лась Катя. Испуг не уходил, но ещё появилось и полное
недоумение. «Двадцать первый век, технологии, гадже-
ты, космические корабли, а тут это чудо в перьях», –
вертелось у неё в голове.
– Сама ты чудо в перьях, – скрипнула старуха. – Вы-
лезай и пошли за мной. – Катерина хотела возмутиться,
но некая сила как будто вытолкнула девушку из уютно-
~ 289 ~
го и тёплого салона прямо в снежную ночь. Не пони-
мая, что происходит, она побрела вслед за непрошеной
гостьей.
– Долго ещё? Эй, вы, я устала, – Катя уже несколько
раз обращалась к маячившей впереди спине, но против-
ная бабка всё шла и шла в самую глубину леса. Снег
кончился, под ногами начали попадаться проталины, ко-
е-где уже пробивалась зелень травы. Девушка хотела до-
гнать старуху, но не смогла, как ни старалась. В какой-то
момент ей показалось, что она наконец-то поймала её и
даже сумела обхватить руками, но бабушка вдруг дико
захохотала и обернулась деревом. Весь ужас происхо-
дящего начал доходить до неё, когда кто-то невидимый
начал говорить противным, скрипучим голосом:
– Дойдёшь до реки, увидишь дом, это и будет твоим
жилищем на ближайшие три года. Днём и ночью, зи-
мой и летом будешь топить в нём русскую печь. Да по-
торопись! Погаснет печка – сестра моя к тебе придёт!
А уж она люта с человеками, валандаться с тобой не
будет, сразу к себе заберёт, глазом не моргнёшь. И пом-
ни – три года! Три гоо-одаа… – отлетая, кружило эхо.
Утром водитель грузовика Володька Гурьянов об-
наружил на дороге машину, в которой сидела молодая,
по-городскому стильно одетая девушка. Автомобиль,
судя по снеговой шапке на крыше, простоял тут всю
ночь. Девица при ближайшем рассмотрении оказалась
Катькой Лукьяновой, односельчанкой и почти сосед-
кой. Когда-то они даже учились в параллельных клас-
сах и дружили, неумело целуясь на лавочке у калитки.
~ 290 ~
Катерина была первой Володькиной любовью, да и она,
как ему тогда казалось, отвечала взаимностью, но вот
сейчас, здесь у Вовы мелькнула мысль, что девушка как
будто его не узнавала.
– Привет, Катюха! Что, плотно сидим?
– Здрассти, – прошептала девушка и прикрыла ладо-
нью горло, – простите, а мы знакомы?
– Гурьянов я, ты чего, соседей не узнаёшь? – удивил-
ся Вова.
– Ааа, Гурьянов… Надо же, не признала. Слушай,
Гурьянов, помог бы ты мне, а?
– Это мы мигом, – сказал Володя и полез в кузов.
Катерина стояла чуть поодаль, никак не проявляя инте-
реса к происходящему.
«Выделывается, – подумал Вовка, – нос задрала, как
будто и вправду не узнала, дескать, я городская фифа,
не вам чета. Сейчас завалить бы её прямо на снег и
трахнуть. Или сказать, что, мол, дашь, тогда вытащу.
А не дашь, ну и хер с тобой, выбирайся, как хочешь», –
мечтал помощник. С этими мыслями он размотал трос,
выдернул из плена автомобиль и уже собирался напро-
ситься в гости на ужин, но услышал за спиной мерзкий,
скрипучий голос.
– Спасибо, милок, дальше я сама управлюсь. А вот
ты – выбирайся как хочешь.
Вовка вздрогнул и обернулся. Катя стояла рядом,
почти вплотную, всё так же взявшись рукой за горло.
Пальцы её придерживали широкую полоску ткани, по-
вязанную вокруг шеи. Тряпка эта никак не сочеталась с
~ 291 ~
одеждой и неприятно пахла чем-то, сильно напоминав-
шим гнилую мертвечину.
«Господи, что это с ней?» – не успел удивиться Во-
лодька, как вдруг оказался лежащим на берегу реки.
Светило солнце, вокруг порхали бабочки, зеленела тра-
ва, невдалеке стояла изба, а рядом, на широкой скамье,
сидела девушка. Присмотревшись, он узнал в ней всё ту
же Катю Лукьянову. Ему хотелось вскочить и побежать
к ней, но вместо этого он начал чесать себя за ухом зад-
ней лапой. Потом нагнулся, понюхал под хвостом, лиз-
нул там пару раз, встал и не спеша направился в ноги
к хозяйке просить молока. Такой жути Вова никогда не
испытывал.
– Эх, Васька, Васька, – Катя погладила кота, – ско-
ро дед Фрол придёт, молочка принесёт. Мёду немнож-
ко, да хлебушка каравай, знай, налетай, рот не разевай.
Мыши по крыше ходуном ходят, а ты спишь, не слы-
шишь. Пошёл бы хоть полешко в печь подкинул, что
ли, а то я всё сама, да сама... И поболтать-то иной раз не
с кем. Ну, чего молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
– Мя-яауу… – промурлыкал Василий.
– Вот и поговори с тобой, – вздохнула девушка. –
Ладно хоть, домовой еду нам носит, да воду с дровами,
а так бы и не управиться. Забрала бы меня к себе Правь,
а оттуда мне выхода точно не будет, – Катя разговарива-
ла с котом, в теле которого чудесным образом оказался
Володька. Но ни говорить, ни тем более делать он ни-
чего не мог. Только наблюдать, чувствовать и сходить с
ума.
~ 292 ~
– Всё беседуете, – оглаживая бороду, спросил высо-
кий худой старик, появившись ниоткуда, как будто сот-
кался из воздуха. – А я вот вам узелок собрал, отведай-
те-ка пирожков, пока не остыли. Сметанки да маслица
там, да молочка… Дров-то хватает?
– Есть ещё, на пару дней с избытком, – ничуть не уди-
вившись внезапному появлению гостя, ответила Катя.
– Сегодня год будет, как ты здесь. Не скучаешь ли?
– Скучаю, Фрол Фомич. Только ты да Васька – вот и
вся компания, как не скучать.
– Я-то домовой, мне положено рядом быть, но мы
тут сейчас не одни, – загадочно произнёс старик.
– Господи, а кто ещё-то? – обратилась к нему Катери-
на, но дед громко ойкнул и внезапно пропал.
– Прости, Фрол Фомич, забылась я, возвращайся, –
прыснула в кулачок девушка.
– Так-то оно ничего, но таковы правила, – отряхивая
бороду от запечной паутины, сказал испуганный дед. –
Чуть где услышу это имя, сразу прятаться надо. Но при-
выкаю потихоньку. И ты, чай, тут привыкнешь. Авось и
уходить передумаешь, – приходя в себя, сказал дед.
– Скучно здесь, дедушка, не привыкну я.
– А ты сходила бы в лесок по ягоды, всё развлечение.
– Недосуг, знаешь ведь. Вдруг печка погаснет, – с
грустью сказала девушка.
– Так покараулю я, бери лукошко и понужай, не стой.
– Правда, отпустишь? Тогда я быстро, скоренько,
туда и обратно, – засуетилась Катя. Через минуту, взяв
туесок, она почти бежала по направлению к лесу. Во-
~ 293 ~
лодькино сознание, засевшее внутри кота, безумство-
вало и пыталось вырваться на свободу. Но от самого
Вовы, от его тела не осталось ничего, кроме бесплот-
ного духа. Он пытался кричать, бить руками и топать
ногами, но сделать этого не мог, потому что не имел ни
того, ни другого.
Дед, провожая девушку взглядом, тихо прошептал
коту:
– В дом не входить, – а сам шагнул на крыльцо и рас-
пахнул дверь. В избушке было чисто прибрано, огонь в
печи пылал всеми цветами радуги, но в горнице веяло
прохладой. Жестом фокусника домовой что-то выхва-
тил у себя из бороды и бросил в огонь. Пламя измени-
ло окраску, засияло, и вскоре из самого его центра вы-
плыли, качаясь в воздухе, два кольца. Одно светилось
синим, а другое, размером поменьше, красным светом.
Фрол Фомич подул на них, осторожно взял левой рукой
и, изловчившись, положил в правый карман. Улыбнул-
ся в широкую бороду, прошептав что-то на непонятном
наречии, подкинул в печь пару поленьев, хлопнул в ла-
доши и оказался на улице. Катерина уже возвращалась
назад с полным туеском ароматной земляники и сразу
пристала с расспросами.
– Скажи мне, дедушка, за что она так со мной?
– Ты про Навь, что ли? Так она только этим и жива.
Сходит в гости на три года и опять сюда возвращается,
печь топить да пряжу прясть. Дела там у неё семейные,
сколь веков уж решить не могут, кто из них кого силь-
нее любит.
~ 294 ~
– Разве у неё семья есть? – девушка удивлённо вски-
нула брови. – Расскажи, Фрол Фомич.
– Была, девонька… Вернее, почти была, да вся вы-
шла. Давно это было, до меня ещё. Старики сказывали,
что полюбился ей парень молодой, из людей. Уж она
что только не делала, чтоб ему понравиться, а он – ни в
какую. В любом обличии её узнавал, и никакие чары на
него сил не имели. Решила тогда Навь бессмертием его
одарить, чтоб, значит, к себе приблизить, равным сде-
лать. Вроде и жить стали, да вскоре разругались в пух
и прах, а он, то ли со зла, то ли сдуру, возьми да пост-
риг-то и прими. В монахи ушёл, рясу надел. Дальше
– больше, возвысился и настоятелем стал. Потом ушёл
из монастыря и уже шестой век по сельским приходам
служит. С тех самых пор Навь к нему и шастает. Но вы-
ходить в ваш мир ей разрешено только раз в три года.
И в облике своём истинном показываться нельзя, вот
она людские тела на время и забирает, чтоб, значит, к
Филарету в гости сходить.
– Постой, – перебила его Катя, – неужто это тот са-
мый Филарет, что у нас в деревне живёт?! С ума сойти,
– охнула девушка.
– Он самый и есть, – улыбнулся домовой. – А коли
не выйдет она к нему, сразу болеть начинает. Тогда тут
всем нам от неё покоя нету, прямо поедом ест. Уж та-
кая она уродилась натура женская, вынь да положь.
Раньше-то вроде всё ладом у них было, а сейчас вот ка-
кой век война идёт. Она всё хочет силой его к себе за-
брать, только уж не по любви, а ради куражу, что ли, не
~ 295 ~
знаю… – Дед на мгновение задумался и помотал сивой
головой. – Ээ-эх, да разве поймёшь этих баб! Мужик –
тот бы отступил давно, а эта нет, нашла коса на камень.
Так и воюют.
– Филарет-то крепок стал, – вновь заговорил дед и
опять улыбнулся в седую бороду, – закопает её в землю,
она посидит там три дня, успокоится, он её и отпускает
с миром.
– Разве она сама выбраться не может?
– Да куда ж она из-под иконы денется-то, – хохотнул
старик. – Филарет ей в голову икону кладёт, а в ноги
крест ставит с молитвой, крепче запоров и не бывает.
– А если он её вообще не отпустит, тогда что?
– Как что? Прокиснет и помрёт, знамо дело. Уйдёт
из этих миров в другой, к сестре жить отправится. Мы
ведь все бессмертные, если подумать. Так и кочуем из
одного мира в другой. Только жизнь – она всюду раз-
ная, – пробормотал дед.
– А я тогда вместо неё тут останусь? Как же так, де-
душка!? Не хочу я!
– Не боись, девонька. На моей памяти такого ещё не
бывало. Филарет добрый. Да и любит он её по-своему.
Кабы не любил, так давно похоронил бы, и дело с кон-
цом.
– Как подумаю, что она там, а я здесь, тошно стано-
вится, – и Катерина закрыла лицо руками. – Натворит
бед, расхлёбывай после.
– Не кручинься, милая, много не натворит. Говорю
же, под надзором она. Это здесь время тянется, а там,
~ 296 ~
где вы живёте, оно птицей летит, – домовой погладил
Катю по голове, пытаясь успокоить. – Здесь три года –
как у людей три дня. Давай-ко, красавица, хватит горе-
вать да лясы точить, ужинать пора. Пошли все за стол,
я пирожки-то на печку положил, чтоб тёпленьки были,
– сказал он, заходя в избу.
У Володьки после услышанного началась паника,
он так захотел домой, что на некоторое время потерял
сознание. И привиделся ему дивный кошмар, как буд-
то он маленький кот, гулял себе по лесу, наигрывая на
губной гармошке. Вдруг огромная мышь выскочила из
кроличьей норы, поймала его, посадила в клетку и умо-
ляла сплясать гопака на пьяной вечеринке. Он сказался
больным и тут же продемонстрировал причину свое-
го неудобства в танцах. Серая тварь схватила клетку в
зубы и скачками понеслась к ветеринару, коей оказа-
лась огромная жаба в цветастом халате и в очках, по
имени Антонина Антоновна.
– Здравствуйте, нам бы кошечку посмотреть, – за-
пыхавшись, произнесла мышь и боком протиснулась в
дверь, – вот эту. Ей тут опухоль танцевать мешает. Куда
клеточку поставить? – Володька в клетке громко зев-
нул, пряча в усах своё волнение.
– Сюда, – сказала старая жаба и облизнулась, показав
железные зубы. Ловко выпрыгнула из-за стола и попра-
вила очки задней лапой.
– А где кошечка? – строго спросила Антонина и
квакнула.
– Так вот же, – и мышь показала хвостом на клетку.
~ 297 ~
– Первый раз вижу кошку с такими яйцами, – хмыкну-
ла жаба и взялась за инструмент.
– Доктор, а это не опасно? – спросила мышь, гля-
дя как врач, открыв рот, точит свои стальные клыки на
ножном точиле.
– Чик и всё, – сказала ветеринар, клацнув зубами и
выпучив один глаз. И тут же крикнула кому-то, откры-
вая несгораемый шкаф: – Михалыч! Йоду мне, Вале-
рьянки и Анестезию, – и опять поправила очки.
– А мы думали, опухоль, – пискнула мышь.
– Не опухоль я! Я выхухоль! Ясно тебе? – сказал хро-
мой выхухоль Михалыч, выходя из шкафа.
– Анестезия заболела, – выдохнул он перегаром и ис-
чез, оставив на столике Йод и Валерьянку.
– Это ничего не значит, – с пафосом произнесла
жаба. – Не отменять же операцию из-за такого пустяка.
Тем более у нас есть запасной вариант, – подмигнула
она и достала из-под халата деревянный инструмент,
прохожий на огромный молоток. Владимир всерьёз за-
нервничал.
– Что, опять бить будете, мамаша? – спросила Коло-
тушка.
– Ну, слышала же, Анестезия больна, сегодня ты за
неё, – ответила ей жаба. Открыла клетку, ловко ухвати-
ла кота за хвост и размахнулась им у себя над головой,
целясь попасть в Колотушку.
Володька взвыл и вцепился когтями в халат, мышь
сделала лужу, уменьшилась в размерах и убежала под
шкаф. Где-то вдалеке завыли волки и Вовка очнулся.
~ 298 ~
Василий спокойно лакал молоко, Катерина и борода-
тый старик сидели за столом и ели пироги с капустой,
запивая их ароматным лесным чаем.
«Мать вашу за ногу, – подумал Вова, – это ж сколько
мне тут куковать? Вот, оказывается, что имела ввиду
та ведьма, когда сказала, мол, выбирайся, как хочешь.
Сссука! Домой, домой, домой хочу!!!» Володя бился в
истерике, но его никто не слышал.
Как и когда трёхосный «КамАЗ» заехал в деревню,
этого не видел ни один человек, но возник автомобиль
сам собою, точно напротив покосившейся сельской
церквушки. Батюшка Филарет только что отслужил
обедню, прихожане в количестве девяти богобоязнен-
ных старушек и трёх старичков уже начали расходить-
ся, как вдруг, словно из-под земли, вырос грузовик. За
рулём сидела девушка, в которой народ сразу узнал
Катьку Лукьянову, дочку молодой ещё, но одинокой
Марии, местной продавщицы. Катерина посигналила и
опустила стекло.
– Ну, чего вылупились, божьи одуванчики, – прос-
крипела она в толпу всё тем же противным голосом.
– Марш по домам, мне с Филареткой по душам пого-
ворить надо, аж руки чешутся, – и через окно зайцем
выскочила из машины. Народ, как в ускоренном немом
кино, кто задом, кто боком, а кто и на четвереньках на-
чал разбегаться в разные стороны. Улица опустела за
секунды.
Катерина свистнула, и в тот же миг перед ней появи-
лись снеговая лопата и метла. При этом обе, как живые,
~ 299 ~
ходили ходуном, со стороны могло показаться, что они
просто плясали от нетерпения. Катька сорвала с шеи по-
вязку, встряхнула ей, как покрывалом, и тряпочка пре-
вратилась в огромный полог, который накрыл собою не
только церковь, но и всё село с его окрестностями. Она
вскочила верхом на метлу и, размахивая лопатой, с ги-
каньем взвилась вверх. Облетела храм, покружила над
куполом, пытаясь сбить крест, но тот стоял как вкопан-
ный. Огромная стая неизвестных чёрных птиц, налетев-
ших сразу со всех сторон, следовала за ней и громкими
криками возвещала о приходе невиданного доселе чу-
довища. Катька билась в окна и двери, страшно крича
и ругаясь, лицо её сделалось ужасным, вместо ступней
выросли лошадиные копыта, а руки превратились в
мощные, волосатые рычаги с железными когтями.
– Выходи, сукин сын! Выползай, собачье отродье!
– орала потерявшая человеческий облик Навь. Дверь
открылась, и на пороге появился отец Филарет. Разма-
хивая кадилом, как пращой, и держа перед собой икону,
священник с небывалой прытью ринулся в бой. То, что
некогда было Катькой, то нападало, то защищалось ло-
патой, то, безумно хохоча, прыгало на метле, а поп бил
её кадилом и давил иконой, как щитом. Всё это безумие
происходило очень долго, почти целый день, но зрите-
лей не было и быть не могло, и если бы не вездесущие
сороки, которые разнесли эту весть по всему лесу, то
никто бы и никогда не узнал о происходящем. Ближе
к вечеру обессиленное чудище упало и с диким рёвом
стало грызть мёрзлую землю длинными зубами, одной
~ 300 ~
рукой разгребая, а другой, как рак клешнёй, закапывая
саму себя.
Грязная, вся в непонятных лохмотьях, старая Навь
брела по лесу. Выбрала подходящий пенёк, присела на
него, умылась слезами, отряхнулась и хлопнула в ла-
доши. Перед ней возник кот Василий, сел напротив и с
невозмутимым видом принялся искать блох.
– Рассказывай, – коротко скрипнула старуха, поправ-
ляя повязку на шее.
– Опять не принял? – спросил кот и растянул в улыб-
ке чеширский рот. – Хорошо хоть отпустил с миром, –
продолжил он. – Что, славно поцапались?
– Уймись уже, – устало прошептала Навь, – не то от-
правлю твою личность в люди, а вместо тебя кварти-
ранта твоего оставлю.
– Нееет! Старушечка, милая, верни меня домой к
маме, – истерил Володька внутри кота, – не хотел я тебе
ничего плохого, ну если только подумал, так ведь то не-
большой грех.
– Где там жиличка наша? – не обращая внимания на
Вовины просьбы, спросила бабка.
– Так вот она, – мяукнул кот. И не успел он махнуть
хвостом, как Катерина уже стояла прямо перед ними
в чём мать родила. Бабка размотала шейную повязку,
оторвала от неё полоску и со словами:
– На-ко вот, прими, обносилась вся, – кинула в Катю.
– Волшебным образом на девушке появился именно тот
самый наряд, в котором она была три года назад.
– Выбирайся уже, так и быть, – обратилась она к Во-
~ 301 ~
лодьке, который мгновенно на карачках выпрыгнул из
головы кота.
Навь оторвала ещё одну полоску и бросила в парня:
– Одевайся, охальник. Да впредь чтоб мыслей таких
больше у тебя не водилось. Ишь чего удумал, без согла-
сия девок на снег валить. – Бабка пожевала беззубым
ртом и негромко обратилась к Катерине: – А ты, девка,
к полюбовнику своему не вертайся. Врёт он, что замок
у него сломался, такое дело, уж поверь мне, я знаю.
Ступайте с миром, да забудьте всё, что с вами было, – и
хлопнула в ладоши.
Катерина вздрогнула, проснувшись от стука в окно.
Повернула голову и увидела улыбающееся лицо Во-
лодьки Гурьянова, свою первую любовь. В машине
было тепло, двигатель проработал всю ночь, и бензин
был почти на исходе.
– Привет, Катюха! Что, плотно сидим?
– Вовка! Вовка, милый, а я тут с ночи торчу, даже за-
снуть успела, – обрадовалась девушка и вышла на све-
жий, утренний снег. Они неловко обнялись, забрасывая
друг друга вопросами:
– Ты как здесь?..
– Это ты как здесь?..
Вскоре Володя размотал трос, Катерина уселась за
руль, и через полчаса они были в своей родной деревне.
Вечером, сидя за столом, молодые люди пили чай и бес-
причинно смеялись, вспоминая утреннее приключение.
За печкой кто-то тихо чихнул, но они не услышали, эти
двое были заняты тем, что рассматривали причудливые
~ 302 ~
кольца, явно старинной и тонкой работы, невесть откуда
появившиеся прямо в средине стола. Одно с синим от-
ливом, другое сияло красным. В эту ночь Вовка остал-
ся ночевать у Катерины. Утром, глядя на безмятежно
спящего парня, она почувствовала внезапное желание
погладить его по голове и протянула руку, Володька вы-
гнул спину, потянулся и громко мяукнул во сне.
Отец Филарет, венчавший их в местной церкви через
месяц после вышеизложенных событий, вначале отка-
зался брать в руки странные кольца, но, внимательно
их рассмотрев, ухмыльнулся каким-то своим мыслям
и продолжил ритуал, только уже на каком-то неизвест-
ном наречии...
Святки
Ещё совсем недавно, каких-нибудь сто лет назад, в
каждой уважающей себя деревне имелась в наличии
бабка-колдунья, по ночам обращавшаяся в кошку, не-
пременно чёрную, или, на худой конец, в свинью. При-
вороты действовали безотказно, черти в ночь перед
Рождеством наперебой крали Месяц, а вурдалаки насе-
ляли целые уезды. Отсутствие борцов за экологию га-
рантировало свободное размножение русалкам, лешим
и прочим кикиморам, хотя некоторые из них и до сих
пор не вымерли. Пару кикимор знаю лично. В общем,
трава была зеленее, а кусты гуще, поэтому и чудеса
случались чаще – было где разгуляться.
~ 303 ~
Именно тоска по чудесам и заставляет некоторых лю-
дей совершать беспечные поступки, последствия кото-
рых предугадать не может никто. Невинные, на первый
взгляд, святочные гадания обернулись для Аси трагеди-
ей, если не сказать хуже. Когда они с девочками гадали
на женихов, из зеркала на неё посмотрел суровый муж-
чина. Взгляды их встретились, окружающие замерли,
а сильно близорукая Ася никак не могла рассмотреть,
на кого же он похож. Когда суровый потянулся к ней
прямо из зеркала, очевидцы события ахнули и с визгом
разбежались, а Ася упала в обморок и через девять ме-
сяцев родила прелестную девочку. Злые языки болтали,
что дочка имеет сходство с Егором, местным лесничим,
но языкам веры нет, ибо язык орган легкомысленный.
Впрочем, кто бы что ни говорил, Ася свято верила, что
дочка у неё от мужчины из зазеркалья.
Три года подряд во время святок Ася, усыпив дочь,
в одиночестве торчала с зажжённой свечкой у зеркала
и шептала: «Суженый-ряженый…» Никакого эффекта.
Суровый ни разу не появлялся. Подружки, зная Асину
любовь к мистическому мужику, наотрез отказывались
принимать участие в этих посиделках, но Ася ничего не
могла с собой поделать, ждала и надеялась. Слухи в де-
ревне расходятся быстро, многие крутили у виска при
виде Аси, но красивая девушка не обращала внимания
и продолжала уповать.
На четвёртый год её ожиданий кто-то мутный пома-
ячил в зеркале и исчез, а вот на пятый случилось чудо.
Девушка уже отчаялась, закрыла глаза, сидела и бор-
~ 304 ~
мотала заклинание, как вдруг свеча погасла, в полной
темноте кто-то взял её за руку и тихо заговорил:
– Слушай, ну сколько можно! Что ж ты мне покоя-то
не даёшь! Пятый год одно и то же, – проникновенно
ворчал мужской голос.
– Милый мой! Дождалась наконец-то! – Ася кину-
лась на шею человеку из зеркала. – Зову, зову, а тебя
всё нет и нет. А я даже имени твоего не знаю, – страст-
но шептала девушка, беспорядочно осыпая поцелуями
лицо мужчины.
– Так Иван я, Иванов сын, – и продолжил цитатой из
популярного фильма: – Рюриковичи мы.
– Это которые цари, что ли?
– Папаню моего Грозным в народе прозвали, а я, зна-
чится, сын евонный.
– Это посохом которого? – Ася замешкалась.
– Да врут люди, – перебил её Иван, – один дурак даже
картину написал. Ходют, смотрют, головами качают…
Неправда всё. Сам я умер, застудился по пьянке. Плюс
плохие санитарные условия и отсутствие хороших ле-
карей.
– Ну теперь то-ты мой, никому не отдам, – продол-
жала ворковать счастливая Ася, – сама буду ухаживать,
сама лечить. У меня мама в больнице работает, кого хо-
чешь на ноги поставит.
– Нашла бы себе хорошего человека из своего вре-
мени, да и жила бы уже с ним, я-то тебе зачем? Какой
с меня толк? – слабо возражал Иван, отвечая на по-
целуи.
~ 305 ~
– Как зачем? Родной отец – и дочку ни разу не видел.
– Да видел я, видел, чего там ещё смотреть-то, дитё
оно и есть дитё.
– Где это ты её видел?
Гость на секунду замялся, но тут же ответил, дескать,
нам оттуда всё видно, всё знаем.
– А к нам тебе никак нельзя? Зажили бы счастливо,
все втроём. У нас сейчас хорошо, – мечтательно прого-
ворила Ася, – прогресс, высокие технологии.
– А это ещё чего? – почесал голову Ваня.
– Это такие достижения в науке и технике. Хочешь –
телевизор смотри, хочешь в интернете сиди. А захотел
поговорить – берёшь телефон и звонишь.
– У нас тоже, как шибко захотят поговорить, так сра-
зу звонаря на колокольню и ну набат учинять. Собира-
ют народишко и разговаривают сколько душе угодно. А
уж посмотреть можно куда хочешь, хоть направо, хоть
налево, всюду простор. Вот только этого, как его там...
– Интернета?
– Да! Вот его нет, врать не буду. Даже не знаю, что
это и где там сидеть.
– Ну, мужики там, в основном на голых девок пялят-
ся или знакомства ищут.
– Тоже мне – достижение. У нас на речке или в бане
такого добра на грош за пучок. А ежели надо с кем
ближнее знакомство завести, иди в слободу на тыр-
лочку. Там за околицей и музыка, и танцы с девками.
Только с ними, – усмехнулся гость, – не сидеть надо, а
заниматься более интересными делами.
~ 306 ~
Асе стало немного обидно за своё время, и она, пом-
ня, через что лежит путь к сердцу мужчины, попыта-
лась предъявить более весомые, на её женский взгляд,
аргументы:
– Зато какая бытовая техника сейчас на кухнях, и
тебе микроволновки, и тебе посудомойки с хлебопеч-
ками. А знаешь, какой борщ получается в мультиварке?
Хочешь, накормлю? – Ася кинулась к выключателю.
– Не надо, – испугался мужчина, – не то опять исчез-
ну!
– Откуда ты знаешь, как свет включать? – удивлённо
спросила Ася.
– Говорил же, что нам оттуда всё видно, – неуверенно
оправдался Ваня и тут же отвлёк внимание: – А самые
вкусные щи готовила моя нянька в русской печке. Да
и всё остальное тоже, – продолжил он, – так что этим
меня не удивишь, еды в царских палатах хоть… – Ваня
осёкся, но взял себя в руки, – много, в общем. С замор-
ской баклажанной икрой вот только тяжело, – закончил
Иван. Асе, на секунду показалось, что любимый над
ней смеётся, но счастье было так близко, и она не обра-
тила на это внимания.
– Остался бы, – твердила своё девушка, – помог бы
хоть чем, одной-то тяжело детей поднимать.
– Детей? Так вроде одна у нас дочка-то.
– Ну не зря же ты пришёл, ночь-то какая, смотри,
– начала заигрывать Ася и расстегнула верхние пуго-
вицы, – жарко что-то. А может всё-таки остался бы,
Вань?
~ 307 ~
– Боюсь я, бесовское время у вас. Того и гляди
впросак попадёшь или, того хуже, в более глубокое
отверстие.
– Так попал уже, Вань, – уверенно сказала Ася и рас-
стегнула последнюю надежду на блузке. В свете луны
Асины аргументы смотрелись так вызывающе, что
Ваня не выдержал.
Изголодавшаяся по мужской ласке молодая мама так
истово любила его в эту ночь, что часть кожи с Ваниной
спины осталась у неё под ногтями. Через пару часов
радости и восторга оба, уже уставшие, но довольные,
отдыхали в кровати.
– Нет, – вдруг твёрдо сказала девушка, – никуда я
тебя не пущу, – и решительно встала.
– Ты чего это удумала? – напрягся Иван. Ася подо-
шла к подоконнику, взяла цветочный горшок и напра-
вилась к зеркалу.
– Стой, нельзя! – Иван рывком вскочил и грудью
встал на защиту портала. Ася размахнулась, но не рас-
считала траекторию и увесистым глиняным горшком
что есть силы залепила Ване прямо в лоб.
– Идиотка, – завопил ночной гость и резко оттолкнул
Асю, которая, падая, уронила на себя плотную гардину
вместе с тяжёлым карнизом...
Проснулась девушка только утром, в измятой посте-
ли. Удивлённо обвела взглядом комнату, всё было на
своих местах – и шторы, и зеркало, а из кухни вкусно
пахло пирожками.
– Мам!? – позвала Ася. В комнату вошла Асина мама.
~ 308 ~
– Пришла? – зевая, спросила Ася: – Как дежурство,
больных много было?
– Пришла, как видишь, – мама улыбнулась, – даже
успела пирогов напечь и прибрать твой бардак. Что это
вы тут устроили?
– Гадали, – вставая, сказала Ася. – Дочь спит?
– Наелась уже, мультики смотрит.
Зазвонил телефон, Асина мама взяла трубку и, вы-
слушав кого-то, ответила:
– Не знаю, не говорит он, я спрашивала!
– Кто там? – спросила Ася.
– Да участковый наш, второй раз звонит. Под утро
сегодня лесничего привезли, Егора, с разбитой головой.
Интересуюсь у него, мол, кто тебя так – ни в какую не
говорит. Начала зашивать да осматривать, а у него, не
поверишь, ещё и вся спина изодрана. Спрашиваю: а это
что? Кошка поцарапала, отвечает. Красивая, говорю,
кошка-то? Самая лучшая, говорит, и улыбается…
~ 309 ~
Фрагменты
любви
Данный текст составлен из записей, которые попали
к английскому писателю и по совместительству агенту
британской разведки МИ6 Фредерику Форсайту во вре-
мя одной из его командировок в Афганистан. Материал
был адаптирован к чтению и частично опубликован в
малоизвестном американском журнале.
***
Холодно. Всегда одно и то же который год.
Время узнаю по запахам или звукам. Людей по голо-
сам, а времена года сами дают знать о себе.
***
Знаешь, я очень мёрзну, у нас не жарко даже летом.
«Нежные места особенно уязвимы», – шутишь ты ино-
гда и гладишь меня по голове. Ты всегда меня гладишь
– и сразу тепло. Твоя ладонь. Она почти реальна. Ста-
раюсь её задержать, прижать к губам, ловлю твою руку,
но вместо неё опять пустота. Огорчение, как в детстве,
когда ставят в угол, а ты не виноват. Обида не даёт ды-
шать, и я просыпаюсь с мокрым лицом. Если это можно
назвать лицом.
~ 310 ~
***
Уже не снится тот апрельский бой в ущелье Хазара, где
по глупости и подлости больших командиров полегло де-
вяносто душ, зато всё чаще вижу тебя. Шепчу все неска-
занные слова, всю любовь, которую не успел отдать, всю
нежность. Какой-то священный трепет переполняет меня,
рвётся наружу. Пытаюсь сдержать слёзы, но не всегда по-
лучается. Надеялся, что эта боль пройдёт, отступит, но со
временем тебя становится только больше. Ты везде. Со-
знаю, что медленно схожу с ума, но это выше меня.
***
Я не пропал без вести, нет. Меня зачем-то оставили
жить, даже когда поняли, что ничего не вижу. Смеясь,
продали, слепого и обгоревшего, за шесть лепёшек ста-
рику в забытый Аллахом кишлак. Сказали: «Если сдо-
хнет – скорми собакам». Но он выходил меня и отно-
сился как к сыну.
***
Откуда-то, чудом, отцу привезли самоучитель по
Брайлю. Освоил только для того, чтобы говорить с то-
бой, это такая радость. Скажу по секрету, иногда вдруг
получаются стихи. Записываю, потом повторяю про
себя, чтобы не забыть русских слов. Или тихонько чи-
таю тебе, представляя, как ты улыбаешься.
~ 311 ~
***
Последние годы с нетерпением жду ночи, чтобы уви-
деться. Это наша тайна, о которой не знает никто, даже
ты. Я бы не рассказал тебе, но пришло время. Пора.
Меня и так задержали на тридцать лет. Теперь, на исхо-
де, понимаю, что это провидение, чей-то приказ свыше
оставаться здесь, в горах Панджшерского ущелья, сре-
ди своих ребят.
***
Знаешь, наверно, это хорошо, что не могу видеть.
Ничто, никакие новые картинки не мешают мне сохра-
нять моменты, когда мы были вместе. Пусть и не долго,
но те полгода давали мне силы оставаться собой всё это
время. Это будет моим существованием после жизни.
***
Чёрт возьми, опять этот ледяной ветер. Наверняка я
из тех, кто с радостью примет Ад. Просто чтоб согреть-
ся в приятной компании.
***
Отец ушёл. Никто не держит, ничего нет. Ничего,
кроме этих вечных гор и памяти, в которой есть ты и
моя безумная нежность.
~ 312 ~
Люблю тебя. Ни о чём не прошу. Ни о чём не жалею.
Ухожу к пацанам, они заждались от меня новостей.
Васька
Игнатий Лукич бороду имел знатную, с проседью.
Начиналась она почти у самых глаз и свисала широчен-
ной лопатой аккурат до середины груди, компенсируя
лысую, как коленка, шишкастую голову. Приземистый,
кривоногий, с непропорционально длинными, тяжёлы-
ми руками. Начинал Игнат, как мелкий купчишка, ла-
вочник, торговец разным товаром, от восковых свечей
и пуговиц, до самоваров и пушной рухляди. Дело по-
шло и уже через десяток лет он выстроил двухэтажный
дом, где нижний этаж занимала контора и лавка с боко-
вой пристройкой для прислуги, а на втором обитал сам
хозяин с семьёй.
В боковушке жили два брата взятые Игнатом из
глухой деревни в «мальчики», Васька и Ванька, помо-
гавшие по хозяйству и пожилой, лет пятидесяти, не-
далёкого ума Фрол Егорыч с племянницей Фроськой.
Фрол был за дворника и кучера, Фрося помогала кухар-
ке. Пацанов же гоняли всюду не жалеючи, на возраст
скидок не было, работали с шести утра и до поздней
ночи. Особенно тяжко приходилось зимой. Одежонка
насквозь худая, продувал ледяной ветер штопаные, с
чужого плеча зипуны да картузы.
На улице темно, хозяева спят, а работники уже на но-
гах. Печи растопить, самовар вздуть, накрыть на стол,
~ 313 ~
да после прибрать. Товар, упакованный с вечера доста-
вить по адресам в срок, и чтоб всё в целости, а чуть что
не так, Игнатий Лукич скор на расправу.
Отзавтракали при свете ламп, а едва рассвело, маль-
чишки наладились разносить заказы.
- Куды мне сёдни – спросил Васька молодого приказ-
чика Тихона, шмыгая носом.
- Там на коробке написано, - ехидно ответил Тихон.
- Не умею я по буквам, - насупился мальчик, - ты мне
так скажи.
- Фабричная двадцать пять, каменный дом купца
Евсеева, - знаешь небось. Да через пустырь не ходи,
там замело всё! Беги вокруг через мостик, хоть и даль-
ше, зато вернее будет, - напутствовал приказчик.
Васятка поглубже надвинул картуз, прихватил не-
большую коробку подмышку и двинулся в обход, как
наказывал Тихон. Часа через полтора, стоя на крыльце
богатого дома и стуча зубами от холода, он нетерпели-
во дёргал цепочку звонка. Открыли нескоро, но зато
впустили погреться в людской, Вася присел с краю на
лавочке рядом с кухней. Сердобольная кухарка сунула
ему свежую плюшку и стакан горячего чая. Приятное
тепло разлилось по телу, он быстро расправился с уго-
щением и, прислонившись боком к чему-то тёплому, на
минутку закрыл глаза. Снились ему апельсины. Точно
как на картинке случайно увиденной в хозяйском доме.
- Эй, парень, ты чего это, - румяная девка теребила
его за плечо, - заснул что ли?
- Нет, нет… я это, бегу уже, - Васька подскочил и с
~ 314 ~
шальными глазами, как был в расстёгнутой одёжке вы-
бежал на мороз.
- Это же сколько я там проспал, - испуганно шевелил
губами мальчонка плотнее подпоясываясь, - влетит те-
перь по первое число.
Мысль о наказании не отпускала, и он двинул напря-
мую через занесённый снегом овраг, через пустырь с
торчащими кое-где рыжими метёлками сухой полыни.
Он бы и не заметил её, да плотная парусиновая лямка
сама зацепилась за ногу на дне оврага. Раскопал, по-
тянул и вытащил из снега небольшой мешок похожий
на сумку почтальона. Распутал пеньковые верёвочки с
сургучными печатями, открыл и ахнул. Деньги. Много
денег и разноцветные гербовые бумаги.
В полицейском участке столпился народ. Усатые,
грозные дядьки в форме в который раз выпытывали,
что да как, записывали и ободряюще хлопали по спи-
не. Пересчитывали бумажные купюры, сверяли и опять
считали. Васятка рассказал всё как на духу, так, мол и
так, откопал, открыл посмотреть и сразу понёс к горо-
довому.
- Премия тебе полагается, малец, - сказал чёрный,
как сажа господин в штанах с лампасами, - говори, чего
пожелаешь?
- Зачем это, - насупился Васька.
- Как зачем, - удивился господин, - ты двух человек
от наказания избавил. Зарплату они везли на фабрику.
Говорят, день рождения у охранника был, выпили хо-
рошо, да заплутали впотьмах, сумку и потеряли. А где
~ 315 ~
их носило и где искать - ничего не помнят ни тот ни
другой, пропажу хватились только утром. Мы грешным
делом на них думали, а оно вон как всё обернулось. Вы-
ходит спас ты людей.
- Домой бы мне надо, - немного подумав, сказал Ва-
ська, - хозяин больно строгий, не миновать порки, - и
вздохнул.
- Не боись, парень, сейчас довезут с шиком, как ба-
рина, а завтра мы вызовем Игнатия Лукича и расскажем
о твоём геройстве. Да ещё и в газете пропечатаем, - хо-
хотнул чёрный в пышные усы.
Ваську, конечно же, выпороли хоть и не больно, зато
обидно. Потому что объяснять никто ничего не стал,
просто подвезли к воротам, сказали, топай мол, некогда
нам. Возничий шевельнул поводьями и лошадка, мотая
головой, потрусила дальше. Мальчишка пытался рас-
сказать домашним и про сумку с деньгами, и про обе-
щанную награду, но его никто не слушал, посчитали за
выдумку.
- Собирайтесь по воду, бочки заждались, завтра чая
вскипятить нечем будет, - проворчал Игнат Лукич, уби-
рая розги.
- Да правду я говорю, - со слезами на глазах в ко-
торый раз повторял Васька, натягивая худые портки на
тощие бёдра.
- Кончен разговор! Пустое это, - прикрикнул хозяин.
Вечерний сумрак уже доедал остатки дня. Три не-
большие, по всему видно детские фигуры и один взрос-
лый человек спускались к реке, волоча за собой салазки
~ 316 ~
с тарой под воду. Когда уже в темноте наполняли бочки,
орудуя в проруби большим черпаком, и когда изо всех
сил на холодном ветру тянули тяжёлые сани с водой в
затяжную горку, Васятка всё думал, как же так? Почему
такая несправедливость? Обещали рассказать всем, ка-
кой он есть честный, ни единой бумажки себе не взял,
и на тебе, розги в награду.
Он ещё не знал, что завтра в обед явится начальник
участка, а с ним небольшого роста мужичок с груст-
ными складками вокруг безусого рта. Как безусый со
слезами в голосе будет благодарить неожиданного спа-
сителя, и как горд будет Игнат Лукич, когда полковник
похвалит его лично за Васяткино воспитание. И как
мужичок этот, хлопнув себя по лбу, убежит и тут же
вернётся с полной корзиной ароматных, пронзительно
жёлтых диковинных фруктов. И как смущённый, вдруг
покрасневший Васька сразу всех простит и разделит
апельсины поровну меж своих, чтоб никому не обидно.
Девятое окно справа
Если человечеству будет суждено исчезнуть с лица
Земли, то это наверняка случится промозглой осенью,
непременно в октябре. Лучше месяца для катастрофы и
быть не может, да простят меня любители бродить в су-
мерках под дождём, по грязным лужам. Не навязываю,
но любить такое можно только из окна дома, в котором
тепло. Сидишь в обнимку с бокалом крепкого, аромат-
ного… допустим водки, смотришь вниз на мокрые зон-
~ 317 ~
тики и начинаешь любить. Любить эти грязные рогатые
троллейбусы, неулыбчивые трамваи, голые деревья в
серых сапогах. Любишь дворников, собирающих осен-
ние листья в мёртвые кучи, своих дальних родствен-
ников, которых ты никогда не видел, и даже соседа из
тридцать шестой вместе с его перфоратором. С высоты
очень удобно любить мир, хотя бы и такой несовершен-
ный. Тонкое стекло создаёт иллюзию неуязвимости, а
домашний уют не даёт окончательно скатиться в хан-
дру. Именно в такие дни ко мне приходят воспомина-
ния из далёкого прошлого...
Когда долго стоишь у окна, прислонившись лбом к
холодному стеклу, невольно начинаешь следить за про-
исходящим. С третьего этажа, да ещё в такую погоду
невозможно рассмотреть мимику, но мне показалось,
что девушка плакала. Она подошла к ближайшей ска-
мье у дома напротив, присела, наклонилась и закрыла
лицо руками. Зонта у неё не было. Редкие прохожие не
обращали на одинокую фигуру никакого внимания. Я
закурил и открыл окно, в комнату заползла сырость.
Мне до сих пор непонятно зачем я окликнул её, это
произошло совершенно неожиданно для меня самого.
Она обернулась и посмотрела в мою сторону, как буд-
то ждала этого оклика. Её глаз мне не было видно, но
каким-то шестым чувством я понял, что смотрит она
именно на меня. Ничего глупее в этот момент мне в го-
лову не пришло, и я протянул ей руки. Она отвернулась.
Досадуя на себя за идиотскую выходку начал закрывать
окно и вдруг заметил, как она поднялась, запрокинула
~ 318 ~
голову и, глядя в мою сторону, быстрым шагом напра-
вилась через дорогу.
Всё произошло так скоро, что увидеть самого главного
мне не удалось. Я отвлёкся на какие-то секунды, а когда
повернулся, девушка уже лежала на обочине дороги в не-
естественной позе, чуть поодаль стоял большой серебри-
стый внедорожник. Не помню, как выбегал из подъезда,
забыв обо всём на свете, как нелепо пытался догнать отъ-
езжающую машину, кадры мелькали, но в памяти оста-
валась только девушка лежащая лицом вниз. Немного
позднее, маячки скорой, появившиеся вдруг и ниоткуда,
потом трясся в машине, держа за руку совершенно незна-
комого человека, как она очнулась и попыталась встать,
но тут же потеряла сознание. Всё это я прокручивал в го-
лове гораздо позже, пытаясь восстановить подробности.
Окончательно приходить в себя я начал в коридоре
больницы, где меня, как свидетеля уже добрых полчаса
опрашивал немолодой грузный майор.
- То есть вы вообще не знакомы?
- Да нет же, повторяю, просто в окно заметил.
- Ты же говорил, что не видел, как дело было.
- Деталей не видел, - я начал терять терпение, - ви-
дел, что шла, отвлёкся на секунду, смотрю - уже лежит
и автомобиль рядом.
- Так может это не тот автомобиль её сбил, ты же не
можешь утверждать точно?
- Точно не могу, - растерялся я.
- А чего вниз побежал, зачем с ней в больницу ехал?
Просто в скорую позвонил бы и всё.
~ 319 ~
- Не пойму к чему вы клоните, но разговор этот мне
не нравится. И если вопросов по существу больше нет
– всего доброго, мне пора.
- Да ты не кипятись, парень, остынь, я же тебе добра
желаю. Дядька немного подумал, как бы размышляя
продолжать или нет.
- Просто я эту машину знаю, - сказал он и назвал фа-
милию известного в городе криминального авторитета,
- а эта, - он кивнул в сторону отделения, - одна из его,
скажем, хороших знакомых, понял? Они сами разберут-
ся, мы тут лишние. Так что мой тебе совет, иди домой и
забудь всё, как страшный сон. С этими словами майор
поднялся и по коридору направился к выходу.
Упрямство – достоинство ослов, говорил мой папа,
намекая на мой характер. Впрочем, тут мы с ним были
очень похожи. Всё ещё находясь под впечатлением от
разговора, я нашёл знакомого доктора, который разуз-
нал о состоянии девушки, имя и фамилию. Звали её
Ириной. Поскольку мама моя когда-то работала в этой
больнице, мне не составило труда найти пострадав-
шую, но с ней занимались врачи, поэтому пришлось
ждать, больше часа болтая с дежурными медсёстрами.
- Как ты сюда попал, - спросила моя новая знакомая,
когда я вошёл к ней в маленькую, двухместную палату.
Койка напротив была свободна.
- Привет. Помнишь меня? Я Егор, - и присел на кра-
ешек заправленной кровати.
- Век не забуду, - сказала Ирина, - девятое окно спра-
ва, третий этаж.
~ 320 ~
Мы проговорили почти до полуночи. Ей было девят-
надцать, училась в институте культуры, жила в обще-
житии. Поругалась с парнем, расстались со скандалом,
шла домой, нервы не выдержали, присела поплакать на
первую попавшуюся скамейку, а тут я с протянутыми
руками.
- Парень твой случайно не тот, что на большой ма-
шине?
- Не твоё дело, - фыркнула и отвернулась.
- Знаешь, поздно уже, завтра зайду, - я быстро встал,
наклонился и ткнулся губами куда-то в её горячую
щёку. Она вспыхнула.
- Можешь не утруждаться, - ответила, но уже мягче
и со слезинкой.
Чтоб до конца не испортить и так неловкую ситу-
ацию, попятился к двери. В коридоре полумрак и ни-
кого, уже выйдя на улицу, вспомнил, что ни ключей,
ни верхней одежды у меня не было. Родители должны
были вернуться только завтра к вечеру, и мне ничего
другого не оставалось, как напроситься переночевать к
друзьям из соседнего подъезда. Два брата погодки, Ко-
стя и Юрка приютили меня, даже накормили жареной
картошкой под популярный тогда портвейн - «Три то-
пора». Весь вечер мы обсуждали моё приключение.
Разбудил меня голос Костика, младшего из братьев.
- Вставай, вставай, полюбуйся. Это не твой вчерашний
знакомый там обосновался, - он показал жестом за окно.
- Вроде он, - сказал я, натягивая джинсы и рассма-
тривая сквозь тюль автомобиль серебристого цвета.
~ 321 ~
- Уже минут двадцать стоит. Я мать на работу прово-
жал, видел, как он подъехал.
- У кого там и что стоит, - пробасил проснувшийся
Юрка.
- Да походу меня пасут, - севшим голосом сказал я.
- Что делать будем, - спросил Костя глядя на брата.
- Ничего, - ответил тот. Они же его не хоронить при-
ехали. Побазарят и разойдутся. Тебе лучше самому к
ним подойти, - обратился ко мне Юрка. И не ссы, будь
смелее, я эту публику знаю, слабость покажешь – зачу-
ханят. Если будут по беспределу наезжать - мы рядом.
Я умылся, позаимствовал у парней куртку и, собрав-
шись с духом, шагнул за порог. Машина стояла почти
напротив моего подъезда, и едва я начал приближаться,
как пассажирская дверь открылась и оттуда легко вы-
порхнул щупленький человек небольшого роста.
- Минутку, уважаемый. Ты Егор, - спросил он, рас-
сматривая меня и перебирая чётки. Мне стало трево-
жно. Татуировки определённой тематики на его руках
говорили о причастности мужчины к миру криминала.
- Да ты не бойся, Егор. Закурим, - и протянул пачку.
- А чего мне боятся, я ничего плохого не делаю, на-
оборот людям помогаю. Кто-то их сбивает и уезжает, а
кому-то это сильно не нравится, - пытался говорить я,
как можно уверенней.
- Да ты молодец, конечно, - он затянулся дорогой си-
гаретой, - почти герой и наверняка сразу понял, зачем
мы здесь. Поэтому давай без предисловий, - ничего не
видел, ничего не знаешь. С ней не встречаешься, учишь-
~ 322 ~
ся себе дальше в своём универе. Тебе же последний год
остался? И учишься ты хорошо, как мне сказали. Роди-
тели твои, люди вполне достойные, папа на хорошем
счету в институте, мама замечательный эндокринолог,
ведь ты не хочешь им неприятностей?
- Да… То есть нет, не хочу, - я немного приуныл от
такой осведомлённости. Речь этого субъекта не была
характерной для его круга и никак не вязалась с его
внешностью. Это пугало и настораживало ещё больше.
- Это моя девушка и она виновата, за языком не сле-
дит. Знаешь, что меня в ней привлекло - покорности
нет. А если я чего-то хочу, то я этого добиваюсь, - начал
было собеседник, но водитель стоящего рядом автомо-
биля, опуская стекло, коротко крикнул, – Сом! И уже
тише добавил, - пора ехать, время.
Сидящий рядом человек вдруг из более менее друже-
любного, превратился в злобного хорька.
- Слышу! И с ненавистью глядя мне в глаза, доба-
вил, - ещё раз там появишься – урою. И направился к
машине. Я постоял ещё пару секунд, щелчком забро-
сил бычок в урну и зашагал обратно в гостеприимную
квартиру.
В квадрате небольшого двора из трёх домов и одного
общежития, взрыв был просто потрясающий. И сразу
же резкая боль в пояснице и в затылке. Ноги почему-то
подкосились, я сел прямо на тротуар, в голове стоял
нестерпимый звон. То, что осталось от внедорожника,
горело, коптя чёрным дымом. Попытка сжать раска-
лывающуюся голову руками, облегчения не принесла,
~ 323 ~
зато я почувствовал нечто липкое и увидел кровь. Из
подъездов стали выбегать люди, вскоре, где-то рядом
взвыла сирена, запахло горелым мясом и меня вырвало.
Ранняя и необычайно дождливая весна следующего
года, с её ночными заморозками была похожа на осень.
И если бы не набухшие почки на деревьях, то для чело-
века, который всю зиму пролежал в больнице, отличить
одно время года от другого было бы сложно. В меня
прилетело три осколка, один в голову и два в спину.
Почти семь месяцев понадобилось для того, чтобы я
наконец-то шёл домой на своих ногах, без всякой помо-
щи. Прежде чем подняться в квартиру, я долго осматри-
вал то место, где всё произошло, но ничего не заметил,
а главное, - ничего не почувствовал. Единственное, что
врезалось память, это девушка Ирина, к которой я обе-
щал прийти, но так и не дошёл. Травмы у неё оказались
лёгкими, пару ушибов, вывих с растяжением связок и
сотрясение. По моей просьбе, друзья навестили Иру,
рассказали о случившемся. После выписки, она часто
приходила ко мне в больницу, мы подолгу разговарива-
ли ни о чём и обо всём сразу. Запах её волос и мягкие
губы сводили с ума. Я потерял голову и однажды при-
знался, что выйдя из этих стен, сделаю ей предложе-
ние, на что Ирина рассмеялась и сказала, чтоб я был
осторожен в своих желаниях, вдруг сбудутся. Потом
эта записка – «Извини, нам нужно расстаться. Не ищи
меня, уезжаю домой». Без объяснений. Я не находил
себе места, она снилась мне почти каждую ночь. Всё
лето я искал её, но безрезультатно.
~ 324 ~
Осень, уже долгое время не балует наш город теплом.
Шёл такой же холодный дождь, как будто бы он не кон-
чался с прошлого года. Сырой воздух вперемешку с
табачным дымом так же наполнял комнату. Я узнал бы
её из тысячи, и первым моим желанием было рвануть
вниз, чтобы прижать к себе и больше никогда не отпу-
скать эту одинокую фигурку, сидящую на том самом ме-
сте, что и год назад, день в день. Но я не мог двинуться с
места, боясь спугнуть это прекрасное видение, этот ми-
раж. Наконец она посмотрела в мою сторону, поднялась
и помахала мне. Я распахнул окно и протянул ей руки.
О погоде
Если грубо не ругаться, то погода сошла с ума. За два
дня навалило снега, как за весь прошлый год и к выход-
ным обещает добавить столько же. Уже сейчас некото-
рые мужчины уходят на работу через окна, а субтиль-
ные девушки вылетают в трубу.
Утром проснулся, выглянул в окно, думал алчные
люди отнесли мою ограду на металлолом, ан нет, это
осадки похоронили калитку, забор и ворота. Пока вы-
возили всё это снежное добро со двора, покалечили
две лопаты и смертельно ранили трактор пасынком в
живот. Железный конь брызнул на белый снег чем-то
чёрным и затих. Тракторист от горя сломался на тре-
тьей бутылке. Слабак, сказали мы с соседом Володей и
пошли закусывать недопитое.
~ 325 ~
Вова не работает на производстве, он вообще рабо-
тает только когда хочет основательно выпить, в осталь-
ное время они с супругой делают детей. У них пятеро,
а всего их у Вовки двенадцать по окрестным деревням.
Это единственное, что у него хорошо получается. – Я
ей только хер из-за угла показал, она уже заберемене-
ла, - озорно шутит отец герой. Он недавно прослышал
о нехватке мужчин в Исландии и тут же засобирался в
Рейкьявик.
- С такими способностями, - говорю ему, - тебе там
самое место. Вовка гордо улыбается и зовёт с собой, но
я дальше пивной не езжу.
В связи с метеоусловиями в местном магазине вне-
запно закончился снегоуборочный инвентарь. Хозяин
рванул в город, в надежде взвинтить цены и нажиться
на невзгодах, но застрял где-то по дороге на двое суток.
Его ревнивая супруга Галя сильно тревожилась по это-
му поводу, но умная тёща, потирая руки её успокоила.
Дескать, не переживай, дочка, погуляет и вернётся, куда
он от нас денется. Галина выжала из могучего организ-
ма скупую слезу и достала сковороду поувесистей.
Хлипкого телосложением главу семьи, вместе с
умершим авто, вскоре притащили «на галстуке», по
пути снабдив его нехорошими новостями о его же мо-
ральном облике, как низко он пал и как всем сердцем
по нему скучает жена и сковородка. Он бросил автомо-
биль недалеко от дома, и третий день боится любимых
родственников, ночует где-то у друзей и топит страх в
стакане.
~ 326 ~
Если весной дети плавали в школу в резиновых са-
погах, то сейчас им выдали транспорт с водителем. До
храма знаний всего-то пара километров. Пожилой ав-
тобус, пукая сизым дымком отъезжает от остановки и
тут же вязнет, но тридцать учеников легко доносят его
до нужного места на руках за полчаса. Смех, шутки, ве-
селье и гимнастика с матами. Для тех, кто живёт даль-
ше всех, директор отменил физкультуру, а учительница
технологии внесла рацпредложение. Раздать всем де-
вочкам для домашнего рукоделия специальные выкрой-
ки, нечто среднее между лямкой бурлака и собачьей
упряжки. Водитель обует автобус в лыжи и двоечники
будут возить отличников туда, а назад наоборот станут
запрягать отличников. Чистая экология и сплошная
экономия.
Ещё до Нового года мои девушки ездили на каток в
соседнюю деревню и отбили у местных красоток пару
кавалеров, Диму и Гошу, он же Жора, Гера и Гога. Сна-
чала переписывались, потом пошли голосовые перего-
воры. А недавно, возвращаемся с мамой из райцентра,
по пути звонит дочь Ева и сообщает, - вы не пугайтесь,
к нам тут мальчики приехали, мы дома чай пьём, пото-
му что на улице холодно. Хотел устроить выволочку, но
подумал пусть сидят с чаем, главное чтоб мой напиток
не трогали. Заезжаю в дом и пугаюсь мужских ботинок
сорок седьмого размера. Потом смотрю, рядом стоят на
десять размеров меньше, я немного подуспокоился.
Дима оказался стокилограмовой тонко чувствующей
натурой, с шести лет режет по дереву и слегка красне-
~ 327 ~
ет при знакомстве, понимает это и краснеет ещё боль-
ше, ему почти пятнадцать и скоро бриться. У мелкого и
смуглого Гоши совсем детское лицо, большие, вырази-
тельно голубые глаза, ими он поедает дочь Александру,
ему тринадцать.
Я, разумеется, далёк от мысли, что так будет всегда,
девочки, они ветреные особы и мои не исключение. Но,
поживём – увидим…
Про Катю
Воспоминания делятся в основном на два типа, - при-
ятные и неприятные. Но бывают настолько жуткие, ко-
торые стараешься забыть. Только чем больше к этому
прилагаешь усилий, тем отчётливее они проявляются.
Память о таких событиях особенно докучает бессонны-
ми ночами. И то, что произошло тридцать лет назад, по-
чему-то становится ещё страшнее сейчас. Наверно пото-
му, что по истечению времени этот страх проецируешь
на своих детей, и он не даёт покоя ни уму, ни сердцу.
Городок N и в конце восьмидесятых был небольшой,
а сейчас и того меньше. Жилые дома в основном двух
или трёхэтажные, много частного сектора, но есть и
пара пятиэтажек. В одной из них, тогда ещё новой, сто-
ящей почти в лесу, как белый великан среди зелёного
моря и случилась эта история.
Все девочки любят котят, уж так повелось, и восьми-
летняя Катька Зорина не была исключением. Трехцвет-
~ 328 ~
ная кошка Симка принесла маленькой девочке счастье
в виде четверых, совершенно слепых и беспомощных
созданий. Хотели утопить, пока дочь спит, но котята,
словно почуяв неладное стали громко пищать, Катя
проснулась среди ночи и взревела так, что перебудила
всех соседей. Потомство Симки на время оставили в
покое.
- В квартире им не место, - ворчал отец , - кому они
здесь нужны, это не дом на земле, тут нет мышей! Но
упрямая девчонка ни на шаг не отходила от подопечных.
Тридцатого мая, в самом начале летних каникул,
слегка подвыпивший глава семейства, улучив момент,
сгрёб всю кошачью династию в мешок и на велоси-
педе вывез в лес. По тропинке, ведущей к небольшой
речушке, доехал до большого вывороченного пня, там
же и бросил не развязывая мешка. Со спокойной сове-
стью вернулся домой, принял порцию горячительного
и уселся к телевизору.
Дословно передать эмоции Катьки я не могу, по-
скольку сам не свидетель, но события того дня в под-
робностях знал чуть ли не каждый местный житель,
поэтому с определённой уверенностью говорю, что
дальше именно так всё и было, как сказано ниже.
Не обнаружив кошки с котятами, девочка впала в
ступор. Она сидела посреди комнаты, возле пустой
коробки, где жили её лохматые друзья, раскачивалась
из стороны в сторону и тихонько всхлипывала иногда
подвывая. Отцу быстро надоели причитания дочери и
он решил проблему затрещиной, пообещав как следует
~ 329 ~
выпороть если не успокоится. Утешить ребёнка в этот
день было совершенно некому, мать работала медсе-
строй и находилась на дежурстве. Позднее она клялась,
что не допустила бы этого, но зная её мягкий характер
и деспотичность папаши, я слабо в это верю.
От ужина Катерина отказалась.
– Ну и сиди голодная, - пробурчал отец, откупоривая
очередную бутылку, - невелика птица.
- Ненавижу тебя, ты Гитлер, - со злобой выкрикнула
дочь через дверь, - убийца!
И тут папочку прорвало, он лупил девчонку скакал-
кой, пока она не описалась. На шум прибежали сосе-
ди. Глава семейства объяснил, что так, мол и так, отвёз
в лес котят, а эта мерзавка меня фашистом. Выяснив
причину воплей и покачав головами, соседи тихо уда-
лились восвояси. Чужая семья – потёмки, о ювеналь-
ной юстиции в те времена и слыхом не слыхивали, раз
выпороли, значит заслужила.
Вечером, когда папаша заснул, Катька потихоньку вы-
бралась из квартиры и направилась в лес, на поиски своих
любимцев. Отчаянная девчонка не испугалась ни гнева
родительского, ни лесной темноты, важнее всего на свете
было спасти кошку с котятами. Ночной лес для восьми-
летней девочки наверняка был ужасен, но ещё ужаснее
было оставаться дома наедине с мыслями о том, что где-то
сейчас в полной темноте задыхаются невинные создания.
Невероятно, но она их нашла. Каким-то образом
развязала тугой узел и прижала к себе единственного
оставшегося в живых котёнка. Легла, прислонившись
~ 330 ~
спиной к широкому пню и заснула. К утру ударили
заморозки. Её мелкое тельце, одетое по-домашнему в
лёгкое ситцевое платье, просто физически не смогло
справиться с холодом.
На похороны Кати Зориной собралась добрая поло-
вина городка. Через неделю вслед за дочерью ушёл и
отец. Не выдержал презрения окружающих, влез в пет-
лю и задавился, а мать после случившегося слегка по-
мешалась.
Это не удар под дых, не запрещённый приём и не по-
пытка развести на сопливые эмоции, нет. Просто опять
не спалось…
О роли искусства в жизни народов
крайнего севера
О приходе весны мы узнаём по истошным воплям
кошки Алисы. Её попытки в семнадцатый раз утратить
целомудрие (у кошек своё понимание потери невинно-
сти, впрочем, как и у женщин) не находят отклика в на-
ших сердцах. Животное, задрав хвост, как-то неестест-
венно и боком передвигается по дому, танцует лохматой
попой в поисках хоть кого-нибудь для кратковременно-
го замужества. Но мы принципиально против связей
подобного рода, а всех явных и вероятных любовников
во двор не пускает бдительный Шаман. Кошка громко
страдает от нашей чёрствости и несовершенства мира,
поворачивается лицом в угол и утирает слёзы кончиком
~ 331 ~
хвоста. В доме царит атмосфера непонимания, и даже
безголовый минтай небывалой свежести не в силах раз-
рядить обстановку.
Моим девочкам одиннадцать и двенадцать лет. Они
вполне понимают своё отличие от мальчиков, но сейчас
«эти дураки» почти не представляют для них интереса.
Ухажёры проявляют симпатию корча смешные рожи-
цы и дёргая за косички. На подвиги, типа подать паль-
то или помочь донести портфель, смелости не хватает.
Понимаю, что детство не может длиться вечно и совсем
скоро мне придётся столкнуться с проблемой, когда ка-
кие-нибудь милые негодяи завоюют девичьи сердца.
В такой ситуации домашний арест не поможет, это не
кошка Алиса. Полагаю, даже Шаман будет не в состо-
янии сдерживать желания девушек вкупе с натиском
кавалеров. Я не самый ревнивый папа, но на всякий
случай храню под кроватью ружьё. По себе знаю, как
бывают особенно настойчивы некоторые юноши в по-
исках романтических отношений.
Когда-то давно, например, один мой знакомый шест-
надцатилетний мальчик Витя, ходил в гости к предмету
своего обожания переодевшись в мамино платье. Под-
ружки уединялись в летней кухне и подолгу беседовали
о роли искусства в жизни народов крайнего севера, по
пути занимаясь грехопадением. Отсутствие вторичных
половых признаков на лице, спасало соблазнителя пару
раз, но обман раскрылся неожиданно.
Под покровом ночи, Витю и его будущего тестя од-
новременно приспичило покурить. Подружкин папа
~ 332 ~
заметил, как незнакомая девушка вышла из кухни, за-
вернула за угол высокого крыльца, сидя на котором
отдыхал от дневной жары ничего не подозревающий
отец, и закурила. Папа напрягся. После того, как из
темноты послышалось характерное журчание и вздох
облегчения с типично мужским -«бляаа…», папа встал
в стойку и выглянул. Картинка его не обрадовала, а
совсем даже наоборот, огорчила. Расстроенный таким
вероломством папа, громко, на всю улицу угрожая ото-
рвать молодому человеку все подробности, гнал Витю
поганой метлой по меже вдоль огорода. Непонятное
существо с заправленным в мужские цветастые трусы
платьем, перепрыгнуло через забор и с невероятной
быстротой скрылось за околицей. Отец долго пере-
живал, даже перестал разговаривать с дочуркой, но в
конце концов простил обоих. Чего не сделаешь ради
любимых людей.
Что ни говори, а во времена моей молодости недо-
верчивые отцы охотились на упрямых поклонников
более изобретательно. Меня, например, однажды били
поленом. Кого-то гоняли от ворот зазнобы потенциаль-
ные тёщи, но были и такие, что спускали собаку или
хуже того - бабушку. Бабушки, это особо изощрённый
вид травли юных ловеласов. Бабули подходили к этой
работе творчески, основательно подготовившись, соби-
рали целое досье, в котором ты из приличного персо-
нажа превращался в тыкву. А с таким грузом не то что
получить доступ к неприкрытым девичьим прелестям,
по деревне пройти неловко.
~ 333 ~
Зато сейчас полное раздолье и интернет, где молодым
мужским организмам нет нужды бегать за стройными
ногами или упругой попой. Современная молодёжь
плюёт на традиции. Открыл сайт и вот оно, счастье,
люби кого хочешь хоть до мозолей. Надоела одна – на-
жал кнопку и влюбился в другую. Вроде и всё хорошо,
но как-то скучно.
С наступающим!
Почти неделю на улице было за минус тридцать и
мои девочки сидели дома. Общение настолько плот-
ное, что всех их куколок я знаю в лицо. Даже при смене
имиджа безошибочно называю искусственных девушек
по именам и вижу у кого из них сегодня подразумевает-
ся склочный характер. Иногда с соседней улицы к нам
приходят пластмассовые друзья со своими хозяйками
и устраивают дискотеки с конфетами и чаепитием. Не
жизнь, а сплошной мармелад. Правда, до маминого
прихода надо успеть разогнать гостей и спрятать по-
следствия разгула.
Наконец теплеет и китайский градусник перестаёт
ругаться матом и проситься в дом на ночёвку. В пред-
вкушении одиночества уговариваю деток пойти за зна-
ниями, но пожилая школа настолько промёрзла, что в
классах пар изо рта и народ сидит в куртках. Уроки по
тридцать, а иногда и по двадцать минут. Возмущённые
родители настучали куда следует, приехала комиссия из
~ 334 ~
района. Хмурые тётки поковырялись в трухлявых сте-
нах и подоконниках советского периода, пожали плеча-
ми, сказали : утепляйтесь. Вы и так в фаворе у началь-
ства и уже седьмой год первые в очереди на ремонт. А
кому холодно – пусть учатся дома.
А дома тепло и весело. Ещё осенью кошка Али-
са опять притащила одного лохматого и почему-то
бесхвостого ребёнка. Родила ровно в тот же день и час,
когда появился на свет ваш покорный слуга, в половине
пятого утра, 16 октября. Как вы думаете его назвали?
Правильно. Сейчас в доме два Андрюхи.
И, кстати, крыс тоже стало две. Ева три дня ловила
пятнистого Федю, который сбежал от невнимательной
соседки и вдруг обнаружился в нашем предбаннике.
При попытке изловить скрывался, на уговоры не реа-
гировал, конфеты и печенье демонстративно отвергал.
Как настоящий мужик выходил ночами, жрал остав-
ленное сало или засохший сыр и уходил в подполье.
Хватило Фёдора ненадолго. На четвёртый день радост-
ный клич дочери возвестил о победе. Мужчина сдался.
Добровольно распрощался со свободной жизнью и сам
пришёл в открытую клетку на радость крысиной жен-
щине Лариске. Морда у Феди виноватая, глаза груст-
ные, сразу видно - подкаблучник. Вот вкратце и все
осенние новости.
Завтра заканчивается старый и начинается новый
год. Желаю в 2019 и во все последующие, всем вам
доброго здоровья, тихого счастья и невозмутимого
спокойствия. Потому что настоящее счастье не быва-
~ 335 ~
ет громким, спокойствие должно быть сдержанным и
хладнокровным, а доброе здоровье просто не имеет
права злиться. И пусть нам сопутствует удача. Всех с
наступающим Н.Г.!
Письмо Деду Морозу
Здравствуй, Дедушка Мороз! Пишу тебе, как послед-
ней надежде! Желаний много и все заветные. Начну по
алфавиту.
Абстинентный синдром. Понимаю, что избавить от
ощущения гадости во рту утром третьего января ты не
сможешь, но хотя бы сделай так, чтоб было не стыдно
за предыдущую несостоятельность. И чтоб не забыть,
если будет чем гордиться, потому что обидно, когда в
памяти провал вместо женщины.
Болезни. Чтоб семья была здорова, детки не болели,
это главное. Близкие чтоб, родные и далёкие, хорошие
и не очень, избавь нас от сильных хворей и недугов, а
если что серьёзное, то лучше сразу, без мучений.
Вера. В людей, в разум, в человечность. Укрепи и по-
моги нам, милый дедушка.
Главное. Ребята, сердцем не стареть! Это ничего, что
в постели мы уже не очень, зато в кустах многим из нас
нет равных.
Деньги. Не богатства мира, не горы злата и серебра,
нет. Скромно, но без перебоев, потому что помню, как
сдавали бутылки и покупали еду. Хотя, вот что инте-
~ 336 ~
ресно, дедушка, пустых бутылок ведь мы не покупали,
откуда они брались? Непонятно.
Еда. Спаси нас от фанатизма за праздничным столом.
Бей посохом по рукам, не позволяй превратить празд-
ник только лишь в чревоугодие.
Ёлка. Опять головная боль! Опять очередной котёнок
нажрётся дождя, опрокинет деревце и побьёт игрушки.
Зато весело, чоуш. Желаю всем хороводиться!
Жизнь. Она театр. Для кого-то Большой, для кого-то
военных действий. Один в зале, другой на сцене, кто-
то в ложе или вообще в гардеробе. Я выбираю буфет и
Снегурочку. Надеюсь, большая часть мужчин со мной
согласится.
Зима. Все узоры на окне с завитушками, манит ста-
рая метель погремушками, ночью стужа за окном – небо
мёрзнет! В моей печке угольки, это звёзды.
И, Йокарный бабай, пусть зима будет только време-
нем года, но не в наших сердцах, умах и душах.
Красота. Ну, та, которая спасёт мир. Дедушка, ми-
лый, дай всем кто нуждается по красоте в новом году.
Можешь посохом.
Любовь. Любовь посохом это извращение, но вдруг
кто-то любит именно так. Остальным, кто любит иначе,
подари разную, не жмоться. Только научи пользовать-
ся, ибо не все мы с ней умеем. Носимся, глаза выпучив,
а потом обижаемся, дескать, мы ей вон сколько, а она
нам хоть бы спасибо дала.
Мама. Позвоните, кто может. Кто уже не может, по-
говорите тихо, перед сном.
~ 337 ~
Надежда. Пусть она будет чёткая, а опасений её по-
терять, как можно меньше. Чтоб было на кого надеять-
ся нам, но и мы в долгу не останемся, отомстим.
Обида. Прости нас, милый дедушка, если мы оби-
жали тебя в течении года своим невниманием, вот ви-
дишь, сейчас навёрстываем.
Правда. Она, у каждого своя. И поэтому, сука, у всех
разная!
Радость. Достань нам, дедушка, немного радости из
мешка. На закуску. А то в театральном буфете бутер-
броды с икрой закончились.
Снегурочка. Ушла за шампанским и пропала. Навер-
но её сейчас какая-нибудь собака в гардеробной ниже
талии трогает. Или того хуже, какой-нибудь повеса в
углу зажал и ну Бодлера цитировать.
Терпение. Которого иногда так не хватает. Пожелаем
его Снегурочке(бедная, растает ведь там с Бодлером) и
всем нам.
Ум. Никому не давай, милый дедушка. Чтоб не обид-
но было.
Фрукты. Это раньше мандарины - предел новогод-
них изысков у основной массы. Сейчас от фиников до
фейхоа и всё херово живём.
Херово. Кому-то один хер, кто-то себя так чувству-
ет, а у другой вообще в голове такое, что воспринимает
объекты только херообразной формы. Милый дедушка,
сделай хорошо всем, кому из нас будет херово.
Целую. Не курицу целую, а, например, целую в дру-
гое, более подходящее место. И всем нам вытащи из
~ 338 ~
мешка того же и почаще, со вкусом, с Верой, с Любо-
вью и с Надеждой. Но вдруг кому-то слаще курица, так
что дай им, милый дедушка.
Черти. Но не схему, а с хвостами. Пусть для всех
нас это будут только дети в новогодних костюмах. Или
шуты. Кстати.
Шуты. Гороховые и не очень. Уж лучше шутить и ду-
рачиться со слезами на глазах, чем с серьёзным видом
говорить глупости или того хуже, намеренно лгать.
Щасстье! Счастье, состояние кратковременное, поэ-
тому, добрый дедушка, если и дашь его кому-то в новом
году, то пусть они не демонстрируют им слишком ча-
сто, не стоит отравлять жизнь остальным.
Ы. Ыыы.
Это. Ещё не всё. Эльбрус, он у каждого свой. Доро-
гой дедушка Мороз, сделай так, чтоб нам хватало сил
хоть иногда спускаться вниз, сострадать и сочувство-
вать.
Юмор. Искромётный, пусть даже язвительный,
пошли нам вовремя, и чтоб хватило его всем, хотя бы
на новогоднюю ночь.
Язык. Он – враг мой. И спасибо за внимание.
~ 339 ~
Часть первая
ПОСЛАНЦЫ
Глава первая
Коля никогда не был маленьким, даже в младенчестве.
В два года мама уже не могла поднять его на руки, в три
он съедал двадцать восемь пельменей за один присест,
а в шесть лет палкой убил собаку, которая пыталась за-
кусить другом Серёжей. До пятого класса плохо выгова-
ривал слова, стеснялся, особенно посторонних, поэтому
больше молчал. Этакий медвежонок-увалень, отчаян-
ный добряк с обострённым чувством справедливости.
Сосед Серёжка был на три недели старше, но в два
раза меньше друга Кольки. Наверно поэтому, в качестве
компенсации, считал себя умнее и сообразительнее.
Сергей родился хилым и белёсо-рыжим, рос плохо, был
слабым и болезненным, а лет в тринадцать, после ка-
кой-то загадочной хвори, и вовсе перестал расти, хотя
питался исправно и на аппетит никогда не жаловался.
Серёжа Саночкин и Коля-Лилипут, по фамилии Ли-
пилин, дружили с детства. Два этих странных существа
даже по отдельности вызывали интерес окружающих, а
вдвоём успех и внимание были гарантированы в любом
месте, в любое время. Как по-разному смотрелись эти
люди внешне, так необыкновенно похожими были их
~ 340 ~
взгляды на жизнь. Даже жёны были почти одинаковыми.
Натурально. Девушки, Вера и Надя, были сёстры-двой-
няшки по крови, а эти двое – близнецы по духу.
Что за сила держала их вместе с самого детства – не
было ясно даже им самим, но понимали они друг дру-
га с полуслова. Ходили всегда вдвоём, хоть и смотре-
лись при этом немного комично. Только в местном оча-
ге культуры, ещё будучи неженатыми парнями, Серёга
шипел на Колю:
– Да отойди ты от меня, будь человеком! Я, когда ря-
дом с тобой, ещё меньше кажусь. – Огромный Николай
слушался и близко к Серёге не подходил, тем более при
девушках.
Работали вместе, в одной бригаде лесорубов: Коля
– вальщиком, Серёга – трактористом. Несмотря на раз-
ницу в габаритах, друзья никогда не ругались, а если
спорили, то очень забавно и трогательно:
– Я тебя сейчас съем, – рычал Коля и выдвигал ниж-
нюю челюсть с плотным рядом жёлтых, прокуренных
зубов.
– Испепелю, – отвечал ему Серёжа, делая коротень-
кими ручками смешные пассы.
Пилы жужжат, зимой далеко слышно. Костром пах-
нет, дым по полянке стелется – это мужики ветки палят
и греются тут же, чтоб в вагончик не бегать. Соляркой,
бензином несёт за версту, голоса громкие, резкие.
Глубоко после обеда загрузили лесовоз последним
рейсом, кубов двенадцать накидали, ждут «газик» –
«шишигу», темнеет, а ехать домой бригаде на выход-
~ 341 ~
ные не на чем. В кабину лесовоза поместятся максимум
шесть человек, но как селёдки в бочке. А если усядет-
ся Коля-Лилипут, то только трое. Поговорили мужики,
посовещались без споров, что останутся, мол, Серёга с
Николаем в деляне, а остальные упакуются и айда бли-
же к дому. Тут и снежок посыпал.
– Как бы бурану не случиться, – недовольно заурчал
бригадир Иван Семёныч, – занесёт к чертям собачьим,
сидеть тогда всем тут, куковать выходные.
Недолго думая, бригада оставила всё, что было из
съестного, повытаскивали из карманов и отдали мужи-
кам курево, скоренько собрались, втиснулись, бригадир
влез последним, с краю. Открыл стекло, протянул руку
стоящему внизу Коле и сказал как отрезал:
– Если завтра до обеда «газик» не приедет, я сам,
лично, сяду в «кировца» и хоть ползком, но заберу. –
Гружёная машина дёрнулась составным телом и, пере-
валиваясь с боку на бок, покатилась по лесной ухаби-
стой дороге.
– Накаркал, Бугор-то, снежище повалил, как бы не
замело их там, – сказал Серёга, подкидывая в печур-
ку. Положил клюку на пол возле поддувала, пошевелил
плечами, утопил кисти рук в замасленный рукав старо-
го свитера с оленями на груди, присел на лавку. Закрыл
глаза и вытянул ноги…
Чувствуя, что сейчас заснёт, Сергей поднялся, взял
со стола керосиновую лампу и шагнул к пилам, осве-
щая полумрак вагончика, но не дошёл. Замер, подняв
ногу, постоял, повернулся к другу и спросил:
~ 342 ~
– Ты сейчас ничего не видел?
– Где? – голос Коли был спокоен.
– Там, в углу. Что-то такое, как тень серая… и про-
зрачная вроде, – пробормотал Серёга.
– Давай-ка чай пить. Там мужики сало оставили,
хлеб, вот тут лук, килечку откроем. Пожуём, глядишь,
и не будет всякая дрянь мерещиться.
Друзья ещё не доели, когда услышали протяжный и
резкий вой, переходящий в хриплый, скрипучий вопль.
Только не могут люди издавать такие звуки. Не челове-
ческий это был голос. И не людской это был вой, и не
звериный рык, а вообще что-то не живое и до этого дня
неслыханное. Чужое, не из нашего земного мира.
Потом вдруг всё смолкло, но через секунду похожий
шум раздался уже у них в головах, это был один моно-
тонный рокот, напоминающий гул в переполненном те-
атральном зале. Если прислушаться, то с трудом, но всё
же можно было разобрать незнакомую речь, отдельные
слова, которые таинственным образом превращались в
боль. Жёсткую, проникающую, сумасшедшую.
Она тугими комками поднималась откуда-то из гру-
ди, металлическими ёжиками катилась через шею и
выше, билась изнутри в кости черепа, как медный язык
в стены колокола. Боль звенела, гудела, рвалась наружу,
тесно ей было в человеческой голове.
Серёга от страха начал громко икать, нервно, по-и-
диотски хихикать, потом наступил шок и паралич,
он пустил слюни и обмочился. Коля сидел бледный,
с невидящими глазами навыкат и приоткрытым ртом.
~ 343 ~
Из ушей и носа у обоих потекли тоненькие струйки
крови. Кто-то огромный бесновался вокруг теплушки,
завывая невозможным для человеческого восприя-
тия звуком. Друзья, уже ничего не соображая, снача-
ла Коля, потом и Сергей, упали на колени и ползали,
катались по полу, зажимая глаза и уши. Они хотели
одного в своём безумии, бежать из этого вагончика,
исчезнуть с этой деляны, из этого леса, но не мог-
ли подняться, не могли понять, где они и что с ними
происходит. Громкий, на весь лес, хохот, как раскаты
грома, окончательно добил обоих. От охватившего их
ужаса они перестали ориентироваться в пространстве
и времени. Первым отключился Сергей, Коля пому-
чился ещё секунд пять и тоже потерял сознание.
Бугор Семёныч, как и обещал, к обеду пригнал «ки-
ровец», прихватив друзьям бутылочку и пару сырков
на закуску. Посигналил, но из вагончика никто не вы-
шел, пришлось делать площадку шире. Растолкал снег
тяжеленным ножом «кировца», вылез из жаркой каби-
ны и направился в теплушку. Подошёл к ступенькам и
на секунду замер, дверь почему-то была приоткрыта,
а на пороге лежал снег. Потоптался нерешительно, бо-
ясь увидеть что-то страшное, но всё же вошёл. Внутри
было холодно, на полу валялись кружки с остатками
замерзшего чая, на столе – рассыпанная колода карт и
остатки еды, завёрнутые в газетку, где уже похозяйни-
чали мыши. В дальнем углу лежал инструмент, ключи
и прочая мелочь. Всё, даже одежда, вплоть до испод-
него, была на месте, хоть и разбросана по вагончику.
~ 344 ~
А вот люди исчезли. И, судя по всему, исчезли уже
давно.
Глава вторая
Сергей и Коля очнулись одновременно, почти разом.
Сначала открыл глаза и приподнял голову Серёжка,
потом и Коля. Они лежали на небольшой полянке, ме-
трах в десяти друг от друга, и были почему-то голые.
Яркое солнце ослепляло, вокруг плотной стеной стоял
лес, зеленели кусты, в зарослях пели птицы, жужжа-
ли какие-то букашки – обычный знойный летний день.
Друзья с трудом сели и начали внимательнее огляды-
ваться вокруг. Местность была абсолютно не знакомая.
Странного вида кустарник, неизвестной породы дере-
вья, очень сочная, почти изумрудного цвета трава. Ни-
чего не напоминало о ночной трагедии, шум и голоса
больше не беспокоили, ничего не болело, руки и ноги
были целы, только вот волос на теле не было ни у того,
ни у другого. Нигде вообще. Волосы, ресницы, брови
просто исчезли, как будто не росли никогда.
Серёга попытался встать, но не смог, крякнул и опять
сел. Хотел что-то сказать Николаю, но тоже не смог.
Изо рта вырывалось только невнятное мычание, язык
не слушался. Коля, повторяя Серёгину попытку встать,
тоже падал и мычал. Тогда они переглянулись и попро-
бовали ползти навстречу друг другу, только встать на
четвереньки оказалось сложной задачей, поэтому при-
~ 345 ~
шлось по-пластунски, изо всей силы толкать землю
локтями и коленями. Но и эти попытки не увенчались
успехом, друзья перемазались в густой, жирной траве
и, преодолев примерно по полметра каждый, оставили
это занятие. Неизвестная сила настолько притягивала,
прижимала их к земле, что передвигаться они вообще
не могли. Никуда. Без особого труда удавалось толь-
ко лежать или сидеть. Николай немного отдохнул, со-
брался с силами и попытался встать ещё раз. Напрягся
так, что покраснел от натуги, вены вздулись, мышцы
чуть не лопнули от напряжения. На какое-то время ему
всё-таки удалось выпрямиться почти во весь рост, но
сделать хотя бы шаг, даже оторвать ногу от земли он не
смог и скоро, почти плашмя, рухнул лицом вниз.
Тут же раздался чей-то смех, Серёга повернул голову
и увидел сидящего на толстом суку ближайшего дерева
какого-то человека в белой длинной рубахе. Откуда он
взялся и кто таков, друзья не знали, да и не могли знать,
но смех этот уже где-то слышали. Сергей мог поклясть-
ся, что минуту назад смотрел именно на это дерево, и
никого там не видел. Не было там никого, это точно.
А сейчас, вот он, пожалуйте – человек раскачивался,
болтал босыми ногами, заливисто хохотал и, хлопая в
ладоши, пару раз прокрутился вокруг этого сука, но по-
чему-то не падал, вопреки всем законам физики.
Как он оказался рядом, друзья не успели понять, но
только что он был на дереве – и вот он уже рядом с
ними, а в правой руке у него такие же долгополые руба-
хи. Человек, прищурив глаза, улыбается и пальцем ма-
~ 346 ~
нит их к себе. Серёга попробовал встать, и, что стран-
но, у него это легко получилось, Коля, глядя на друга,
тоже поднялся. Странный человек, кинув им под ноги
одежду, сказал:
– Наигрались? Одевайтесь, голуби. Одна поменьше,
другая побольше.
Мужики, кое-как прикрывая срам, надели рубахи.
Коле белое одеяние едва доходило до колен, а Серёга,
подогнув подол рубахи, завязал на узел два свободных
конца. Получилось не очень удобно, но всё же лучше,
чем было. Незнакомец скептически оглядел парочку,
мотнул головой и, цокнув языком, сказал:
– Говорить пока вам не разрешаю, поэтому даже и не
пытайтесь, не получится. – Отошёл и встал чуть поо-
даль от мужиков. Сергей хотел спросить, почему, мол,
они тут? И что вообще происходит? Где они, что с ними
случилось? Но вместо вопроса смог выдавить из себя
только неприятные гортанные звуки.
– Почему, почему… Потому. И хватит мне тут ры-
чать да слюной брызгать. Сказано же – не пытайтесь.
Здесь вам рты раскрывать вообще незачем, – прогово-
рил незнакомец, вблизи оказавшийся жилистым, лёг-
ким, костистым дядькой лет пятидесяти, с головой, как
бильярдный шар. Узкое бронзовое лицо, острый кадык,
тонкие губы, сетка морщин в уголках упрямого рта и
вокруг век. Лицо имело бы вполне земной вид, если бы
не глаза. Глаза у него были большие, изумрудного цве-
та, как трава на поляне. Внешность не портили, но смо-
трелись немного чуждо и как будто тлели внутри, излу-
~ 347 ~
чая что-то похожее на неясный свет. Такой взгляд мог
напугать до оторопи, загипнотизировать и даже лишить
жизни, а мог согреть, вселить уверенность и подарить
необъяснимое чувство радости и счастья.
– Значит так. Я ваш проводник и помощник. Слу-
шать и подчиняться беспрекословно. Всё, отдых закон-
чен, пошли за мной. Гуськом, раз-два, раз-два… Эээх,
веселей, голуби мои, – и снова неприятно и знакомо за-
хохотал.
Шли недолго, но лес как-то вдруг и внезапно кон-
чился, хотя казалось, что стоял непроходимой стеной
на многие километры. У Сергея вдруг сильно заколоти-
лось сердце, да и Николай, напирая, пыхтел сзади как
локомотив. Всего, как им показалось, через несколько
минут хода они упали, не в силах больше двигаться.
Незнакомец навис над ними белой птицей:
– Вы чего это, голуби? Всего-то семнадцать лубов
прошли и скисли? Ещё два раза по столько надо, иначе
к закату не успеть! Давайте, ребятки, вставайте, автобу-
сов тут отродясь не было, сами передвигаемся, только
сами. Телепортировать вас сейчас тоже никак нельзя,
вы ещё от первого перехода не отошли, – бормотал не-
знакомец. Покачал головой, сказал: – Ладно, так и быть,
– и исчез. Рассыпался в воздухе прямо на глазах и тут
же появился вновь, но уже с пучком какой-то зелени.
Разделил пополам, подал мужикам: – Жуйте, сок гло-
тайте, считаем до пяти, встаём и идём дальше. – Пока
друзья жевали и приходили в себя, незнакомец прого-
ворил:
~ 348 ~
– Меня можете называть Зур. Полное имя вам не вы-
говорить, а так вполне подойдёт и будет проще. – Коля
хотел сказать, мол, что нам толку от твоего имени, если
мы его произнести не можем, но передумал и не стал
повторять опыт Сергея.
– А ты попробуй, – громко сказал Зур, повернувшись
к Коле. – И, знаешь, тут совсем не обязательно болтать
языком. Просто подумай что-нибудь для меня, пресе-
кать не буду. Если хорошо и правильно будешь мыслить
в мою сторону, то тебя услышу только я, а не вся ди-
ректория. Вот так, смотри, – уже тише произнёс прово-
дник, совсем не открывая рта. Тембр его не изменился,
но теперь звучал как будто со всех сторон одновремен-
но, а он стоял и любовался произведённым эффектом.
Звук его голоса жил отдельно от хозяина. Серёга от не-
ожиданности затряс головой и прикрыл уши руками, но
это не помогло. Зур засмеялся, так же негромко и со
всех сторон, по-прежнему не открывая рта, а Николай
опустил голову и, переминаясь босыми ногами по при-
ятному, живому ковру, пытался что-то думать для Зура.
И тут раздался отчётливый, хоть и немного испуганный
голос Серёги:
– Вот мудак... ещё и ржёт!
Коля сделал большие глаза, Зур перестал смеяться
и удивлённо вскинулся на Сергея. Сам виновник даже
присел от неожиданности, но голос его, звучавший сам
по себе, продолжил:
– Блин, я же только подумал, нах…? – Зур каким-то
непостижимым образом в мгновение ока оказался ря-
~ 349 ~
дом с Сергеем, громким хлопком в ладоши оборвав
фразу на середине. Потом удивлённо хмыкнул и с неко-
торым восхищением добавил:
– Обычно доступ к этой функции открывается дня
через три-четыре, не раньше. Первый раз такое вижу,
это хороший знак, не зря Королева выбрала именно вас.
Коля стоял с открытым ртом, понимая, что произо-
шло что-то важное, но не понимал, что именно. Серёга
тоже был поражён тем, как ему это удалось и что кон-
кретно он для этого сделал, какие кнопочки надавил в
своем организме, какие потайные дверцы открыл и что
разблокировал, чтобы вот так говорить, передавая зву-
ки голоса силой мысли. Зур ещё раз, но уже по-новому
посмотрел на двух этих разных, нелепых людей и ска-
зал уже с меньшей язвительностью:
– Всё, голуби, пора в путь, держитесь вооон той го-
рочки, – и, повернувшись, добавил: – Пока вы топаете,
я буду… в общем рядом, так что вы под присмотром.
Впрочем, опасаться тут сейчас некого. Давайте, ребят-
ки, пошли-пошли, не стоим на месте! – И исчез. Му-
жики переглянулись и, помедлив немного, зашагали в
указанном направлении.
После горьковатого сока непонятной травы они по-
чувствовали себя гораздо легче, дышали свободнее,
шагали широко, бодро переставляя ноги. По Серёги-
ным прикидкам, до горы было километров пятнадцать.
Теперь он шёл вслед за Колей и видел только белое по-
лотнище его рубахи. Лес кончился, можно было осмо-
треться по сторонам. Слева и справа, насколько хватало
~ 350 ~
глаз, Сергей видел огромное поле, скорее даже степь, с
редкими пригорками. Оглянулся назад, где только что
были заросли, но они странным образом почти скры-
лись из виду. Одна лишь зелёная полоска горизонта
говорила о том, где сейчас находится то место, откуда
они пришли. Затем он перевёл взгляд вперёд, на гору, и
вдруг понял, что она приблизилась неимоверно быстро,
не прошло и пяти минут, как они были у самого её под-
ножия.
Голова отказывалась воспринимать такое количество
непонятных явлений. Только что была зима, где они в
теплушке пьют крепкий чай, привычно шутят и играют
в карты, как вдруг такие резкие перемены. Непонятно,
как, кто и зачем вырвал их в этот мир, абсолютно лы-
сых и голых. Мир, конечно, красивый, но чужой, может,
даже враждебный, где пространство и время живут по
своим законам. Где можно говорить, не открывая рта,
не нуждаться в еде, в тёплой одежде и не подчиняться
законам физики.
Совершенно ясно, что обычный человек, попав в по-
хожую ситуацию, давно сошёл бы с ума. Непонятно,
что именно держало сознание этих двух людей близким
к норме, что помогало им, но абсолютно точно, что без
вмешательства посторонних сил дело не обошлось.
Мужики дошли до цели, как в дрёме, даже не пыта-
ясь заговорить. Коля ещё издали приметил небольшую
рощицу на пологом склоне и направился к ней. Через
несколько шагов они уже были в её тени, но это оказа-
лась совсем не роща. Это было одинокое, не похожее
~ 351 ~
на остальные, встреченные ранее, огромное, просто
гигантское дерево. Зур, полулёжа на широкой толстой
ветке этого великана, уже поджидал их и, казалось, па-
рил в воздухе совсем не высоко от земли. Улыбнулся,
сказал:
– Ну вот, почти двадцать лубов отмахали, осталось
совсем рукой подать. Сейчас отдохнёте немного и
продолжим. – Не успел он закончить, как Коля уста-
ло рухнул на землю рядом с деревом. Серёгины ноги
тоже гудели, как после марафонского забега, и он при-
землился чуть поодаль, с не меньшим удовольствием
растянувшись на прохладной траве. Повисла тишина,
которую нарушало только тяжёлое дыхание друзей, да
пение птиц где-то высоко в зелёной кроне, напомина-
ющее трели не то соловья, не то канарейки. И тут Зур
вдруг заговорил:
– Нет, голуби мои, это не рай и не другая планета, это
Земля. – Немного помолчав, продолжил: – Я не уполно-
мочен объяснять, что с вами происходит, но у меня есть
время и настроение поболтать. Некие люди из вашего
мира несанкционированно подключились к эфиру и ка-
ким-то образом настроились на канал обмена информа-
ционными волнами, о работе которых не имеют ни ма-
лейшего представления. Грубо вмешались, генерируя
мысли своих желаний, не зная и совсем не предполагая
о последствиях. Даже учитывая несколько ступеней за-
щиты, такое иногда происходит. Совпадение интересов
наших миров, когда переплетаются две энергии, боже-
ственная и человеческая, образующая межвременной
~ 352 ~
жгут, раньше происходило один, максимум два раза за
тысячелетие. Сейчас это происходит гораздо чаще и не
только на нашей планете. – Зур вздохнул, смерил взгля-
дом две нелепые человеческие фигуры и, сомневаясь,
говорить или нет, всё-таки продолжил:
– Почему здесь именно вы? Вас выбрала Королева
уже давно, ещё там, в вашем времени. Ей требуются
помощники, и так было всегда. Только работы у вас бу-
дет больше, чем в бригаде лесорубов, но и полномочия
шире, – усмехнулся Зур. – Впрочем, моё дело доста-
вить вас до места, я только проводник и лишь немно-
го информатор. Но это уже личная инициатива, просто
потому, что вы мне понравились. Это ведь я выводил
вас в параллельное сознание при помощи… ммм… ну,
скажем так, старинного средства. Надеюсь, чай был
вкусный, – спросил Зур и хитро прищурился. – Этому
составу немало лет, но при приёме внутрь действует
безотказно. Правда, пришлось немного поспорить из-за
вас с лесными духами, у меня с ними давние счёты, но
вы и это неплохо выдержали. Почти хорошо, – с улыб-
кой произнёс Зур и посмотрел на Серёгу. – Ладно, ре-
бятки, все объяснения потом, а сейчас, давайте, молча в
путь, голуби мои.
Зур замолчал и уже стоял на полянке, ровно под той
огромной раскидистой веткой, причудливых листьев
которой хватило бы на одежду для отдельного дерева.
Друзья переглянулись, переваривая монолог. Было
видно, что Коля воспринимал сказанное Зуром как ки-
тайскую грамоту, не вникая, просто наслаждался зву-
~ 353 ~
ком голоса, лившимся, как песня, откуда-то сверху. Это
когда совсем ничего не ясно, но, чёрт возьми, очень ув-
лекательно. Серёга – тот слушал немного по-другому.
В его глазах мелькало понимание и согласие, но тоже
было заметно, что он бы слушал ещё и ещё это стерео,
внимал бы эти откровения и никуда бы не двигался с
места, просто потому, что голос завораживал. Сергей
всем своим видом показывал, как ему интересно про-
должение, но Зур поднял руку и проговорил:
– Вот по этой тропинке, – он указал на едва заметный
след от скатившегося откуда-то с вершины огромного
валуна, – поднимайтесь до самого верха. – И вновь ис-
чез, как будто его и не было.
Парни поднялись с земли и намного медленнее, чем
до этого шли по равнине, начали подниматься вверх,
туда, где, по их расчётам, должна была находиться за-
гадочная Королева. Вершина уходила в облака, но они
давно поняли, что пространство и расстояние здесь аб-
солютно не связаны со временем в их понимании. Да и
Зур говорил, что это последний рывок, осталось совсем
немного и к ночи надо успеть добраться. Вскоре друзья
заметили, что уже почти наверху, что густой туман – это
не что иное, как облака, а они проходят сквозь них, как
в вате, что стало труднее дышать, что двигаться дальше
сил уже почти не осталось, как вдруг…
Вы когда-нибудь летели в самолёте над облаками
вместе с заходящим солнцем? Просто сказочный вид
открылся друзьям, от этой панорамы у обоих перехва-
тило дух. Они замерли, как по команде, восторженно
~ 354 ~
осматривая безбрежную картину мира. Вокруг них
лежали только пуховые облака, которые в свете кро-
ваво-красного солнца переливались невиданными от-
тенками. Где-то вдалеке, слева, маячили три вершины,
одна из которых в белоснежной шапке, справа и прямо,
насколько хватало глаз, волнами раскинулось алое поле
под перламутровым небом.
Совсем рядом с ними стояла небольшая каменная
хижина с покатой соломенной крышей и узкими окна-
ми в виде бойниц. Крыльцо было деревянным, в три
ступени, на первой из которых, вытянув ноги, сидел
Зур и щурился, глядя на заходящее светило.
– Молодцы, успели как раз вовремя. Темнота – это пока
не ваше время, – сказал он, не открывая рта, и махнул
рукой, приглашая подойти ближе. – Чего замерли, прохо-
дите в дом, гости дорогие. – Поднялся, с лёгким скрипом
открыл тяжёлую широкую дверь с кованой ручкой и, теа-
трально склонив голову, жестом пригласил войти.
Серёга с Колей переглянулись, они ожидали увидеть
явно не то, что предстало перед их глазами. Бедняцкая
лачуга никак не вязалась с божественным статусом Ко-
ролевы. Зур придержал дверь, пропуская парней впе-
рёд, на пороге оглянулся, внимательно осмотрел гори-
зонт, вытянул шею и зачем-то понюхал воздух. Глаза
его засветились зелёным, лицо на мгновение приобре-
ло хищный вид, он шумно выдохнул и, шагнув за порог,
плотно закрыл за собой дверь.
Внутри места было больше, чем это выглядело сна-
ружи, избушка оказалась уютным помещением, хотя и
~ 355 ~
несколько аскетичным. Большой зал, в центре которого
на шести мощных деревянных ногах стоял каменный
стол. По обеим сторонам от него растянулись такие же
каменные лавки, а во главе стола, почти у самой стены,
возвышалась половинка гранитной сферы, похожая на
огромный перевёрнутый казан.
Лавочки были так глубоко продавлены в нескольких
местах, как будто неведомый мастер специальным ин-
струментом вырезал и отшлифовал их в виде сидений,
точно по отпечаткам седалищ неведомых бесконечных
посетителей. Отполированный пол был тоже из камня.
По нему, прямо от порога, к каждому оттиску в лавке
вела тропинка из продавленных босыми ногами отпе-
чатков. На стенах висели какие-то рельефные карты,
которые менялись в цвете и в ландшафте, время от
времени показывая то неизвестную твердь с морями
и континентами, то звёздные пути к далёким галакти-
кам. Потолок из неведомого материала мягко светился
изнутри и был так высоко, что создавал ощущение не-
босвода.
– Вот, голуби мои, ваше рабочее место на некоторое
время. Отдыхать будете тут же, впрочем, вряд ли скоро
Она позволит вам такую роскошь. Можете говорить, –
сказал Зур и хлопнул в ладоши.
– Некоторое время – это сколько? – тут же спросил
Серёга.
– Несколько десятков земных лет стажировки – это
точно, – быстро ответил Зур. – А там, полагаю, Короле-
ва решит, что с вами делать.
~ 356 ~
– Да ты шутишь? Скажи ещё веков! А кто-нибудь
спросил, хотим мы этого или нет? У нас дела остались,
дети, семьи, наконец, – раздражённо выпалил Сергей.
– Интересно, разве столько живут? – откашлявшись,
спросил Николай.
– А ты думаешь, вот эти тропинки кто протоптал?
– вместо ответа спросил Зур. – Ваши предшественни-
ки. И сколько им для этого понадобилось времени? Не
думай и не пытайся ответить, даже я этого не знаю. На-
сколько помню, тут всегда так и было. А помню я пять-
десят два тысячелетия. Именно столько я здесь служу.
– Попрощаться бы, – как-то уже спокойнее сказал
Серёга.
– Вы умерли, – тихо и твёрдо ответил Зур. – Ещё там,
в лесу. Тебя, – он ткнул пальцем в Колю, – раздавило бы
упавшей сосной, когда ты пытался выдернуть пилу из
реза. Её помог вытащить я. И из рук у тебя её вырвал
тоже я! Сказать правду, я спас вас обоих. Лесные духи
давно наметили вас в свои жертвы. Тебя, – он обратил-
ся к Сергею, – вообще хотели нанизать на кол, как на
шампур, и поджарить вместе с трактором. Ты думаешь,
это твоя реакция сработала дёрнуть рычаг на себя? Нет,
голубь. Убили бы тебя духи леса! А тебя, – он повер-
нулся к Коле, – придавило бы, как котёнка, если бы не
ваш покорный слуга. Всё, ребята, разговор закончен,
вас нет. Похожие останки тел найдут весной недалеко
от вагончика и похоронят с почестями. Примите вот
это, – он обвёл руками вокруг, – как подарок Короле-
вы. Вы подошли нам по энергетическому уровню, если
~ 357 ~
коротко. Более детально объяснять будет та, важнее ко-
торой нет в этой Галактике. Всё, голуби мои, мне пора.
Может, и свидимся когда, но не уверен. Зур свою функ-
цию выполнил, Зур летит на охоту. Королева появится
сразу после захода солнца. Прощайте.
Провожатый направился к двери, тяжело, со скри-
пом отворил её, обернулся, подмигнул левым глазом и
шагнул на крыльцо, дверь за ним закрылась сама.
Коля с Сергеем переглянулись и, не сговариваясь,
присели на разные лавочки.
– Во попали, – пробасил Николай и покачал головой.
Сергей хотел что-то ответить, но полусфера вдруг бес-
шумно приподнялась, перевернулась и зависла в воз-
духе в метре от пола. Вверх из неё ударил такой луч
света, что мужчины закрыли глаза, а Серёга даже от-
вернулся. Свет погас так же внезапно, и друзья нако-
нец-то увидели ту, которую называют Королевой Стак.
Серёжа видел перед собой огненно-рыжую девчушку,
подростка лет двенадцати, с косичками, неровной чёл-
кой, конопатую, со смеющимися глазами. Она сидела
на самом краешке висящего камня, в простом летнем
платье в горошек, упиралась руками в ровные края и
болтала босыми ногами.
Коле же показалось, что он видит пожилую женщи-
ну, одетую в строгий чёрный наряд с глухим воротни-
ком, болезненно худую, со впалыми щеками и скрючен-
ными подагрой пальцами. Она напомнила ему когда-то
красивую, но холодную и высокомерную учительницу
немецкого языка.
~ 358 ~
– Я не стала наряжаться для первого знакомства, так
что не обессудьте, каждый из вас видит то, что хочет
видеть. На самом деле всё совсем не так. Здравствуйте?
– Здрассти-мордасти, – невольно заулыбался Серёга
сидящей девчонке.
– Здравствуйте, Франческа Карловна, – сказал Нико-
лай, вставая.
– Ничего, привыкнете, – сказала Стак. – Сядь, Ко-
ленька, я – не она. Сейчас вам всё будет понятно.
Из каменной столешницы напротив каждого из дру-
зей беззвучно выдвинулись по паре небольших, санти-
метров двадцати в радиусе, золотистых дисков.
– Положите на них ваши руки, расслабьтесь и закрой-
те глаза, – произнёс чей-то голос. Мужчины выполнили
просьбу и тут же отключились. Никто из них не вспом-
нил, сколько времени это продолжалось, но очнулись
они уже другими людьми. Да и людьми ли? За эти не-
сколько секунд Королева передала им столько знаний
вселенной, столько информации, сил и способностей,
что даже самый смелый писатель-фантаст не смог бы
просто предположить таких возможностей человека.
По сути, этим двум людям из семидесятых годов
двадцатого столетия выпала роль продолжателей веч-
ной борьбы добра со злом. Перемещаясь во времени и
пространстве, один из них должен был отлавливать под-
лежащие уничтожению мыслеформы, созданные людь-
ми, а второй – направлять и открывать коридоры. Для
себя они сразу решили, что Сергей, как более лёгкий
и проворный, будет посланцем, или «лётчиком», как в
~ 359 ~
шутку называл его Николай, а сам Коля – проводником,
или, как звал его Серёга, – «диспетчер». Посланец мог
на некоторое время принимать любые человеческие об-
разы, сообразные его телосложению. Отличало его от
обычных людей только то, что после перехода он неко-
торое время оставался абсолютно лысым.
Глава третья
– Паа-ап, а расскажи сказку, а, – просит Ева.
– Ну пажааа-алста, ну па-аап, – тут же включается
Саша.
– Вот это новость, – говорит папа, – такие взрослые
девицы. Вы все эти сказки лучше меня помните. У вас
книжки есть, берите, читайте, а я послушаю.
– Нет, – отвечают, – нам самим читать не интересно.
Они там все старые, а ты расскажи какую-нибудь но-
вую, ты же знаешь.
Отец отнекивается:
– Какие такие сказки, вы что? Не знаю, – мол, – дав-
но не читал ничего нового, особенно сказок. А те, что и
знал, так позабыл уже, вышел из сказочного возраста.
– А ты сам придумай, – говорит Саша.
– Как это – придумай?
– Ну сказки же не всегда были, их же кто-то придумал.
– Так народ придумал, смотри, вот же написано:
«Сказки народов мира». – Санька шевелит губами, чи-
тает, потом смотрит так недоверчиво и выдаёт:
~ 360 ~
– Это что, весь народ сидел и сказку придумывал?
Нее, пап, так не бывает.
– А как бывает?
– Сказку должен кто-то один умный думать и всем
остальным, всяким маленьким дочкам, рассказывать.
– Всё ясно, милые дамы, только так не пойдёт. Хо-
тите сказку – давайте будем думать вместе. Придумаем
для начала коротенькую, про каких-нибудь маленьких
лесных зверушек, как они друг к другу в гости ходили.
Например, про белку, лису и…
– Козу! – кричит Ева.
– Почему козу? Ты в каком лесу козу видела? Это же
домашнее животное.
– Когда мы на речку ездим, там рядом пасутся козы,
в лесочке, не видел, что ли?
– Но живут-то они дома, – возражает отец.
– А белка разве не дома живёт? У неё в дупле тоже
дом есть.
– И у лисы дом есть, – поддерживает сестру Саша, –
у всех дом есть. А раз дом есть, значит, все животные
– домашние.
Возражать против таких аргументов бессмысленно.
– Ладно, – сдаётся глава семьи, – берём в сказку лес-
ную козу.
– И Алису, – настаивает Ева. Спорить бесполезно,
кошка Алиса – всеобщая домашняя любимица, поэтому
отец соглашается сразу.
– Давай и Алису, ей тоже место найдётся, но только
чтоб тихо мне! Укладывайтесь быстренько, выключа-
~ 361 ~
ем свет и попробуем сочинять, посмотрим, что полу-
чится.
– А нам точно понравится, пап? – сомневаются дет-
ки, скрываясь под одеялом.
Папа пожимает плечами:
– Не знаю, – говорит, – вот сейчас и решим. Если
не понравится, закроем глаза и будем спать, а завтра
начнём думать новую историю. А если понравится, то
будем придумывать продолжение. Мы сами хозяева
своих сказок, что хотим, то и делаем.
Ева после такой новости тут же задергала ногами от
нетерпения, и рот до ушей. Даже в жизни ей очень хо-
чется поступать именно так – делать всё что вздумается.
– И о чем же будет наша первая история? – задаёт
вопрос отец.
– Хотим про всех людей, про детей, про всяких зве-
рей, про добрую фею, и чтоб никто не умирал, а то
Сашка опять плакать будет, – сказала Ева.
– Ладно, тогда давайте составим небольшой план,
чтоб определиться с сюжетом. И нужно хотя бы пару
имён, чтоб не путаться. Кто знает, как можно назвать
фею? У вас случайно нет знакомых фей?
– Стак, – тут же сказала Саша и чихнула.
– Почему Стак? Кто это? – спросил папа.
– Не знаю, – ответила дочь и чихнула ещё раз. – Я
что-то хотела сказать, а пока чихала, забыла, вот и по-
лучилось Стак.
– Хорошо. Пусть в нашей сказке её будут звать Стак,
давайте с неё и начнём.
~ 362 ~
– Стак была всегда, – сказал Егор первое, что при-
шло в голову, – как Мир, как Земля, как Космос.
– Космос – это звёзды? – спросила Ева.
– Да. И звёзды тоже, не перебивай. – Егор вдруг чёт-
ко представил себе, как появлялось на свет неизвестное
божество. Слова подбирались сами собой, дети притих-
ли, а он начал говорить с какой-то несвойственной ему
интонацией. Информация появлялась сама собой, из
ниоткуда.
– Стак никогда точно не помнила своего прихода в
этот печальный и сказочный Мир. Она вообще не пони-
мала, что это было и по чьей воле произошло. Иногда
ей вспоминались чьи-то мягкие и тёплые руки, которые
лепили её тело, как ребёнок лепит фигурку из пласти-
лина. Получилось неудачно, но ведь на что-то похоже.
«Маа-ам, а на что это похоже, а?» – спрашивает голос.
Мама устало улыбается и качает головой: «Ой, не знаю,
дочь. Пусть это будет твоя первая фея».
Потом, она помнит, как чьи-то мягкие губы поцело-
вали её и детский голос тихо сказал: «Живи, моя Стак».
И она проснулась среди звёзд, в ярком, сияющем свете,
сразу поняв, кто она и зачем, и почему именно здесь.
В другом своём воспоминании, её создавали трид-
цать три божества из какой-то волшебной, неземной и
вообще внекосмической материи, о которой даже она,
одна из перворождённых, имела смутное представле-
ние. Поэтому плотью, в нашем, человеческом понима-
нии, это было назвать никак нельзя, но и бесплотной
она не была тоже. В своём истинном обличии фея была
~ 363 ~
похожа на густой серый туман. Без лица, без рук, без
ног, просто тугое облако серебристо-серых оттенков,
которое может быть абсолютно невидимым и бесцвет-
ным, а может принять форму любого предмета, зверя
или человека. Сквозь Стак легко можно пройти и ни-
чего не почувствовать, а можно ехать в одном трамвае
или в метро, разговаривать о погоде и не заметить в
поведении случайного попутчика ничего необычного.
Она может быть женщиной и мужчиной, маленьким
котёнком и белой козой, которая пасётся на лугу, ры-
жей белочкой с пушистым хвостом из соседнего леса,
да кем угодно, хоть прибрежной галькой или пеной
морскою. И кто её такой создал, она, конечно, когда-то
знала, но со временем позабыла. Основных вариаций
собственного появления на свет у неё было несколько
десятков. Тысячи и тысячи остальных рождений её па-
мять отбрасывала как ненужную информацию, но если
бы вдруг потребовалось, то она непременно вспомни-
ла бы о них. Просто сейчас ей это было не нужно и со-
всем её не интересовало, на данный момент у неё были
другие дела и задачи.
– А какие у неё задачи? – спросила Ева. – Это кака-
я-то математика или примеры решать, или что?
– Ну… Как бы тебе объяснить, – отец начал было
придумывать про то, какие могут быть дела у добрых
фей, но его перебила Саша, как обычно, руководствуясь
какой-то своей логикой:
– Бедная сиротка, какая тут математика, когда нет ро-
дителей.
~ 364 ~
– Нет, девочки, родители у неё, конечно же, есть.
Просто у таких, как она, своё место в пространстве и
свои пути, которые с нашим миром, с миром живых лю-
дей, пересекаются совсем не часто. Поэтому у нас свои
законы, у них – свои. Они же феи, волшебницы из чу-
десного мира, так что непременно помнят друг о друге
и, конечно, заботятся, но только совсем иначе, не так,
как мы, люди, а по-своему, по-фейски.
Ева перевернулась на спину, постучала ногой в Са-
шину койку второго яруса и сказала с нотками торже-
ства в голосе:
– Слышала? Они всё-таки есть, что я тебе говорила!
– Папа же сказал – пересекаются совсем не часто,
– Сашина голова свесилась с койки. – Это как, пап, со-
всем-совсем не видятся?
– Нет, ну что вы, иногда и такое бывает. Только оо-о-
чень редко и не всякому человеку дано увидеть волшеб-
ных фей. – И, немного подумав, добавил: – Но вот в
конце жизни это всё-таки происходит со всеми. – Про-
должил он уже шёпотом:
– Но запомните, перед самым главным свиданием
с феями к некоторым приходит Старость. Это такая
хромая старуха с клюкой и с волосатой бородавкой на
длинном кривом носу. Совершенно седая, неприятная
и ворчливая старая карга. Она всегда одета в большой,
давно не стиранный коричневый балахон из толстого
сукна, с такими широкими, как у древних монахов, ру-
кавами. Сгорбленная спина делает её совсем маленькой
и очень вредной. Поясница перевязана старой, дырявой
~ 365 ~
шалью, а на голове у неё обязательно два платка, чёр-
ный и белый. За плечами холщовая торба, где лежат ли-
сточки с записями о прошлом человека, к которому она
пришла. В этих волшебных бумагах расписана вся пре-
дыдущая жизнь, все его поступки, начиная с рождения.
Особенным, светящимся шрифтом выделены строки о
плохих и хороших делах.
И в любую минуту, когда ей вдруг взбредёт в голо-
ву, где бы человек не находился, она достаёт очеред-
ной свиток, торжественно разворачивает его и начина-
ет читать нудным, скрипучим голосом, прямо в голову.
Старуху никто не видит, она искусно прячется, очень
хорошо маскируясь. То офисной пальмой в бочке при-
кинется, то ночником в спальне, то тёплой курткой с
меховым воротом, да кем угодно. Её трудно заметить.
Даже тот, к кому она пришла, её никогда не видит, толь-
ко слышит и чувствует. Чувствует, что вот она, рядом,
хромая, седая, скрипучая Старость. Подступила неза-
метно и неотвратимо, нахмурила брови и читает, чита-
ет, читает.
В общем, неприятная старушенция, осмелюсь вам
доложить. На Бабу-Ягу похожа. Даже вылитая, я бы
сказал, Бабка-Ёжка. Человек, встретив эту самую Ста-
рость, наслушается её речей и начинает совершать са-
мые нелепые поступки. Один бросается заканчивать ка-
кие-то старые забытые дела. Только всё время спешит,
суетится, боится не успеть, поэтому выходит всё вкривь
да вкось. Он расстраивается, рвёт на кусочки и без того
изношенное сердце. А старуха всё читает, торопит.
~ 366 ~
Другой садится писать никому не нужные мемуары,
выдавая желаемое за действительное. Эти записи похо-
жи на завещания, где от каждой строчки веет запахом
оправданий, несбывшимися надеждами, напрасно по-
терянным временем. Или пуще того, откровенной ло-
жью и бравадой. Когда читаешь такое, то видишь, как
всю свою жизнь человек оправдывался перед собой за
какие-то свои давние грехи, нагромождая следующую
ложь на предыдущую. Но эти поступки всё равно не
давали ему покоя, а он всё искал, злился и не находил
себе оправдания. И вот в конце жизни человек так силь-
но запутался, заврался, мозг его так изломался, что ему
ничего не оставалось делать, кроме как искренне пове-
рить в то, что он написал.
А кто-то, встретив Старость, никем не замеченный и
ненужный, быстро начинает меняться и вскоре, понем-
ногу теряя свою телесную оболочку, освобождается от
всего лишнего и уходит из этого мира, оставляя тут, в
каком-нибудь невзрачном сарайчике, всю свою тихую,
серую жизнь. Он складывает в дальний уголок непри-
метную и совсем небольшую стопку всего, что не нужно
там, куда он уходит. А сам незаметно исчезает, оставляя
после себя совсем немного. Например, свернувшуюся
в клубочек незаметную скромность. А вот тут честь и
достоинство, уже никому в этом мире ненужные, валя-
ются на грязном земляном полу совсем рядом друг с
другом. Здесь есть непонятная многим всегда пунцовая
и нагая совесть, вот она, еле стоит, качаясь от голода,
стыдливо прикрываясь обстоятельствами. Также полно
~ 367 ~
всякой мелочи, привычек, надежд и разных ненужных
благ. Всё остаётся, даже тело. Ничего нельзя брать с со-
бой. Кто-то уходит быстро, даже не успев понять, что
произошло, оставляя массу несбывшихся надежд, дол-
гов или обещаний.
В общем, уходят по-разному, но уходят непременно.
Уходят все и всегда, независимо от ширины статуса,
толщины кошелька и количества связей.
– Пааап, ты когда так говоришь, мне страшно, – шё-
потом сказала Саша.
– Какие одежды, пап? – спросила Ева. – И что такое
багаж? Багажник? А почему два платка?
– Нет, милые дамы, не одежды, а надежды. Два плат-
ка – это затем, что когда вы встречаетесь в первый раз,
то она всегда в белом, а чёрный выглядывает лишь кра-
ешками, и его почти не видно. Но при расставании она
надевает чёрный платок и провожает тебя в последний
путь уже в нём, символизируя траур. А багаж – это име-
ется в виду опыт, мудрость. Жил человек, жил, копил
опыт…
– Какой опыт? – перебивает Ева. – Зачем он его ко-
пил?
– Как зачем? Без опыта не обойтись, без него никак
не прожить. Это такие важные, жизненные накопления,
при помощи которых мы взаимодействуем друг с дру-
гом в социуме, – сказал отец. И, немного подумав, до-
бавил: – Навык общения в коллективе с наименьшими
потерями для себя и других. Короче, если объяснить со-
всем просто, то это умение ладить с людьми и с обсто-
~ 368 ~
ятельствами, – сказал вдруг Егор, но понял, что несёт
бред…
После такого подробного и невразумительного отве-
та повисла недолгая пауза, затем Ева сказала:
– Опыт, опыт. Лучше бы деньги копил.
– А зачем ему там деньги? – спросил отец.
– А опыт ему там зачем? – резонно заметила дочь.
– Где это – там? – спросила Саша. – И куда они все
уходят вообще, я что-то не понимаю. Старуха какая-то
с бородавкой… И зачем она это читает? Ты же и так всё
про себя знаешь?
«Завернул, – подумал Егор. – Сам толком не понял,
что сказал, да ещё и детям объясняю. Надо срочно как-
то выруливать».
– Уходят недалеко, иногда они совсем рядом, только
видеть мы друг друга не можем. Это как «суслика нет,
но он есть», – пробормотал он. – Короче, дамы, сочиня-
ем дальше или спать?
– Дальше, дальше, давай дальше, – загалдели дев-
чонки.
– Вам лишь бы не спать, – проворчал отец. Но почув-
ствовал, что у дочерей появился интерес, что вопросы
начали задавать, уже не просто поддержать разговор, а
со смыслом.
– Всё-таки, – спросила Саня, – где у неё мама с папой?
– Кто такой суслик и где они все живут? – поинтере-
совалась Ева. – В фейской стране?
– Вот давайте это и попробуем выяснить. И про маму
с папой, и про то, где живут, и ещё много всего интерес-
~ 369 ~
ного, надеюсь. А ты, если ещё раз перебьёшь, будешь
сама рассказывать, – Егор нацелился щёлкнуть дочь по
носу, но Ева прыснула и спрятала голову под одеяло, и
они продолжили.
– Создатель всего сущного, всякой жити и нежити, в
том числе и всяких фей, распорядился…
– И про Стак распорядилось, – подала голос Санька.
– И про неё тоже. А почему распорядилОсь, Саша?
– Не знаю, просто думаю, кто Создатель? И не пред-
ставляю себе ни дяденьку, ни тётеньку, а что-то такое
большое и тёплое, как Солнце. А Солнышко – это оно.
И поэтому так сказала.
Отец хмыкнул. Его часто удивляет ассоциативный
ряд старшей дочери и какая-то своя, иногда абсолютно
потрясающая логика восьмилетней девушки, повидав-
шей в жизни массу разочарований.
– Так вот, значит. Эээм… Что же у нас получается? А
получается у нас то, что живём мы все вместе, в одной
вселенной, но каждый на своей жилплощади. И если
встречаемся, то только в конце пути, и по необходимо-
сти. А может, кем-то так задумано, не знаю, но в го-
стях друг у друга, просто так, без повода, мы не быва-
ем. Если только по особому, какому-нибудь секретному
приглашению, очень тайно, под покровом ночи.
– Папа, папа, хотим под покровом ночи, хотим, хо-
тим! Давай пригласим, ааааа, давай, паап, ну пажааа-а-
алста. – Тут раздались шаги и дверь приоткрылась.
– Это что за вопли бешеных павианов? – спросила
мама. – И кто опять в стену пятками лупит?
~ 370 ~
– Ничего мы не лупим, – возразил отец, – мы сказ-
ку сочиняем и всякие интересности придумываем. Вот
придумаем сейчас свою, собственную, такую заме-
чательную, удобную сказку, где события развиваются
именно так, как мы хотим. А знаешь почему? А чтоб в
книжке не читать, потому что книжки нам читать со-
всем не хочется, а хочется нам пятками в стену.
– Какая сказка, время одиннадцатый час, спать пора,
– перебила его супруга.
– Маам, завтра выходной, не в школу же, – захныка-
ла Саша.
– А мы добрую фею хотим домой вызвать, да пап?
Она же прилетит? Скоро пригласим, мам, её Стак зовут,
она добрая, вот увидишь, – раскрыла все планы Ева.
Супруга Таня улыбнулась, прислонила голову к двер-
ному косяку и тихо так, со вздохом сказала:
– Только фей мне в доме не хватало. Ты чему детей
учишь, Егор?
– Да я же в хорошем смысле, что ты, в самом деле?
Имею в виду настоящую, сказочную фею из дальней
Галактики. Ну, если вызывать совсем срочно, то можно
попробовать выдернуть из параллельного мира, прин-
ципиально не важно. Главное, что уже вечер, а они, –
кивнул Егор на девчонок, – до сих пор не ходили на го-
ловах и сегодня уже вряд ли походят. Так что не ворчи
понапрасну, а сядь вот к Еве, посиди, отдохни, можешь
даже посочинять с нами. Вдруг ты подскажешь что-ни-
будь такое интересное, о чём мы даже не догадываемся.
Возьмёшь, да и поможешь нечаянно. Давай, заходи.
~ 371 ~
– Плохая из меня сегодня помощница. Устала я, спать
хочу. Давайте, заканчивайте уже. – Потом посмотрела
на мужа поверх очков и назидательно произнесла: –
Ты это… как-то бы поаккуратнее тут… с феями-то, –
опять вздохнула и вышла, щёлкнув замком блестящей
дверной ручки. Мягкие, почти кошачьи шаги затихли в
спальне.
– Та-ак… на чём мы остановились?
– Стак, папа. Надо вызвать фею.
– Фею, говоришь? – Отец оглянулся на дверь, где
только что стояла Татьяна. – Знаете, с феей пока при-
дется подождать. Сначала надо придумать, где она жи-
вёт, куда нам обращаться, по какому адресу её искать,
чтобы не ошибиться. Потому что если не дай Бог оши-
бёмся и вызовем, допустим, не фею Стак из седьмого
измерения Страны Говорящих Гор, а мальчика Плане-
мора из минус первого подразделения по переработке
отходов, то это будет страшная катастрофа. Он нам тут
же отравит всю планету своим зловонным дыханием.
Убьёт всех и всё за каких-нибудь три-четыре дня, по-
тому что ядерно ядовит. Ужасный персонаж, и о нём
лучше вообще не вспоминать. – Девчонки притихли.
– Так что, она не прилетит, что ли? Это же наша сказ-
ка, пап, давай придумаем, чтоб прилетела, а? Или давай
она сама. Ну-у, почувствует, что зовём, сядет в волшеб-
ную карету и примчится, чтоб нам к этому Планемору
на обед не попасть.
– Да не ест он людей, для него мы – просто мелочь.
Он сразу целыми планетами питается… – почему-то
~ 372 ~
сказал Егор и вдруг опять очень ясно, как было с вол-
шебной феей Стак, представил себе этого несимпатич-
ного мальчика, Планемора. Отец прикрыл глаза и начал
рассказывать, каким его себе представил, почти увидел:
– Почему-то он мальчик. Не мужчина, не какой-ни-
будь огромный монстр с железными зубами, не супер-
бомба какая-нибудь, а именно мальчик, почти младе-
нец, едва научившийся ходить. С пустыми, бездонными
глазами чёрного цвета. С бледной, местами даже синей
кожей, с пугающим и безучастным выражением лица.
Он совсем небольшого роста, но неимоверно тяжёл. Ни
один механизм на Земле не смог бы его даже припод-
нять, да что там приподнять, не смог бы даже просто
сдвинуть с места, потому что Планемор всегда весит
ровно половину той планеты, которую ему предстоит
переваривать в своей ненасытной утробе. Он припада-
ет к поверхности обречённого организма, вытягивает
губы трубочкой и начинает всасывать в себя всё, что
есть на поверхности, а потом и саму несчастную пла-
нету. И нисколечко не растёт, почти не увеличивается
в размерах, только становится тяжелее. Но сначала он
выдыхает неизвестный смертельный газ и истребляет
всё живое. От Планемора спасения нет. Поэтому надо
быть очень осторожными и предельно внимательными.
– Я и говорю, надо придумать так, чтобы Стак сама
захотела к нам прилететь, – стоит на своём Ева, – разве
нельзя?
– Наверно, можно, давайте сейчас попробуем пред-
ставить себе, как это бывает, когда для фей настаёт мо-
~ 373 ~
мент «хотения». Только нам очень-очень надо захотеть,
потому что визит будет тайным и незапланированным.
– Девчонки скорчили смешные рожицы, делая так же,
как делал отец сам в далёком детстве, когда казалось,
чем сильнее ты зажмуришься, тем быстрее всё кончит-
ся. Или начнётся, тут уже смотря по обстоятельствам.
– А пока мы будем думать и ждать, когда наступит
время, – сказал папа. – Потому что иногда ждёшь год,
или два, или много больше. Ты уже устал ждать и даже
забыл желание. А этот момент вдруг настаёт, и наста-
ёт так внезапно, что больше похож на сбой програм-
мы. А ты растерялся и тебе уже совсем ничего этого
не нужно, но вернуть назад своё желание, отменить
его нет никакой возможности. Так и живут несчастные
люди, вроде всё исполнилось, что загадывали, вроде
радоваться должны, но никакого удовольствия испол-
ненное желание не приносит, а скорее даже наоборот,
очень большие неудобства. Всё потому, что задуманное
исполнилось не к месту и не вовремя. И ничего уже не
изменишь, если только не сформулируешь новое жела-
ние, избавляющее тебя от старого и уже ненужного.
У большинства людей на Земле именно в этом и со-
стоит смысл жизни. Назначают себе совершенно не
продуманное желание, а потом всю свою сознательную
жизнь выдумывают, как бы его нейтрализовать. Вме-
сто того чтоб нормально жить и радоваться, люди оза-
бочены проблемой отмены непродуманных желаний.
Ведь если кто-то очень хочет, чтобы произошло то или
другое событие, то оно обязательно произойдёт. Мысли
~ 374 ~
некоторых людей настолько информационны и убеди-
тельны, что порождают всяких монстров, сущностей, у
которых есть только желания, но нет ни души, ни тела.
Некоторые из них настолько сильны, что даже пытают-
ся стать людьми, вселяясь в человека, а затем похищая
их тела.
– Пап, мне опять страшно. Они что, и в нас могут
вселиться? – спросила Саша.
– Могут, но вряд ли захотят связываться с такими не-
послушными детьми, как вы, так что успокойтесь, ни-
какое вселенское зло вам пока не грозит, – отшутился
отец.
– Раз есть злые монстры, то должны быть и добрые,
– заметила Ева.
– Конечно есть, – поддержал отец, – полагаю, что
есть даже такие специальные добрые воины, которые
только и делают, что защищают нас с вами от сил зла.
– А где они живут? – спросила Саша. – В каком мире?
– Наверняка не в нашем. У них должен быть свой,
тайный мир, – ответил папа, глубоко вздохнул и хотел
продолжить, но в его голове странным образом начала
появляться информация о некоем загадочном челове-
ке из будущего. Перед глазами всплыла картинка, и он
вдруг ясно увидел тщедушного пожилого мужчину. С
виду он был беспомощен и, судя по обрывкам невесть
откуда взявшейся памяти, находился на излечении в ка-
ком-то медицинском учреждении. Егор увидел неболь-
шое светлое помещение, похожее на палату, и мужчину
в инвалидной коляске ровно по центру комнаты. Чело-
~ 375 ~
век в полосатой больничной пижаме сидел, не шелох-
нувшись и склонив голову, предавался каким-то своим
мыслям, неотрывно глядя в окно. Взгляд его был чист
и наивен, но в то же время Егор почувствовал такую
внутреннюю силу, исходящую от этого человека, такую
энергетику, что казалось, прикоснись к нему – и тут же
вспыхнешь. Неожиданно взгляды их встретились, и
Егор в какое-то мгновение осознал, что человек улы-
бается именно ему и что взгляд его проникает в самую
душу. Чуть не вскрикнув от неожиданности, Егор трях-
нул головой, отгоняя видение.
– Надо же, как наяву прям, – пробормотал он себе по
нос.
– Что, пап? – спросила Санька.
– Да так, дочь, показалось.
– Что тебе показалось? – вступила в диалог Ева.
– Что желания наши начинают материализовывать-
ся, – ответил Егор.
– Подожди, что значит вот это непонятное слово? –
спросила Ева.
– Значит сбываться, претворяться в жизнь.
– Если я задумаю желание, оно обязательно сбудет-
ся? – опять задала вопрос Ева.
– Именно об этом я и говорю, – ответил отец. – Это
закон вселенной. И соблюдается он неукоснительно.
Другое дело, неизвестно, когда это произойдёт, но то,
что произойдёт, это точно. Вселенная управляема. Раз-
умеется, не настолько, чтоб отслеживать и учитывать
пожелания всех и каждого в отдельности и тут же сло-
~ 376 ~
мя голову на них реагировать, совсем нет. Но без отве-
та, без внимания наши мысли или чувства не остаются
никогда. И не важно, от кого они исходят. Человек ли
ты, зверь ли, дух бесплотный или какое другое нечто,
из нижнего мира или из верхнего. И даже если ты толь-
ко лишь подумала, то знай – тебя услышали. Ибо все
мы составляющие части огромного единого целого. И
совсем не важно, кто ты, высшее существо с душой ан-
гела или кровожадное гигантское насекомое, мозг ко-
торого меньше булавочной головки, все мы связаны.
Мы связаны, даже если один – это нечто необъясни-
мое ОНО, божество из далёкой вселенной, а другой –
обычная земная коза, или белочка из дупла, или вообще
обыкновенное дерево, обычная сосна, которая растёт в
нашем лесу. Или всё-таки она необычная? А может, это
и не дерево вовсе? Ведь наша Стак, она может прини-
мать любые формы, может быть кем угодно, даже чело-
веком.
Заканчивать свой монолог Егору пришлось уже шё-
потом и скорее для себя, детки наконец-то уснули. Он
потихоньку вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь
и добрался до кухонной плиты. Включил ночной свет,
поджёг газ, и пока грелся чайник, ему в голову пришла
забавная мысль сделать запись этой ночной беседы на
бумагу. Потом вспомнил, что жизнь не стоит на месте.
Ведь сейчас бумагой мы пользуемся лишь в экстрен-
ных случаях – либо в магазинах, в виде наличных, либо
во время посещения известных мест. Поэтому он налил
чай, включил компьютер и уселся за клавиатуру...
~ 377 ~
Весь следующий день девчонки не давали ему покоя.
– Пап, а ты помнишь про фею? – спросила старшая
дочь уже за завтраком. Отец сделал нарочито удивлён-
ный вид:
– Какую фею?
– Ну, вчера, ну помнишь, Стак?
– Ах, Стак! Разумеется, помню. Вот только не уве-
рен, помнишь ли ты, чем закончилась сказка, вы же обе
уснули.
– Папа, мы обещаем, что сегодня не заснём. Вот уви-
дишь, точно-точно, – и обе закивали головой в знак
полной уверенности в своих словах. Маме не очень
понравилась инициатива дочерей, она повернулась к
мужу и сказала:
– Вот, полюбуйся, это всё твои ночные сказки. – И
продолжила уже для девчонок: – Я вот вам! Не будут
они спать! Чтоб потом вылёживаться до обеда? А уро-
ки? Уроки кто за вас делать будет, Пушкин? Давайте
кушать, потом дневники мне принесёте. Кроме сказок
ещё и математика есть, по которой, надо сказать, у вас
не самые лучшие отметки. – Притихшие девушки по-
додвинули к себе тарелки с рисовой кашей и молча
принялись за еду. Мама, конечно же, как всегда оказа-
лась права.
Все выходные девчонки вспоминали про сказку. Ка-
ждая, на свой манер, придумывала продолжение, но во
всех случаях фея Стак непременно их навещала и да-
рила подарки. Отец, возражая, говорил, что фея – это
не Дед Мороз, но девчонки уже вошли во вкус. Весе-
~ 378 ~
лились, загадывая самые нелепые и ненужные желания
одно за другим. Потом ходили на горку, оттуда явились,
как и положено маленьким снегурочкам, все мокрые,
румяные и с ледяными комочками снега повсюду, даже
в штанах. Долго грелись под душем, после рисовали и
спорили, чья же картина лучше, призывая папу с ма-
мой каждая на свою сторону. В целом, под вечер умая-
лись так, что после ужина легли смотреть мультфильм
и заснули. Сочинять одному, без помощниц и зрителей,
Егору было не интересно. Вечерние новости, как обыч-
но, вселяли оптимизм, поэтому супруга ушла спать, а
Егор стал дочитывать рассказы Дины Рубиной.
Может и забылась бы вся эта история, закрутилась и
отодвинулась на задний план в предновогодней суете,
если бы не странный телефонный звонок почти в два
часа ночи. Звонили на домашний телефон, когда Егор
уже собирался спать, а все домочада, домочадцы и до-
мочудовища давно просмотрели десятые сны. Трубку
Егор снял довольно скоро. Мужской бесцветный голос
монотонно пробубнил, чтобы он прочитал сообщение,
и тут же послышались гудки. Любопытство взяло верх,
и вместо того, чтобы ложиться, глава семейства, чер-
тыхнувшись, потащился включать компьютер.
Послание, в частности, гласило, что «…во избежа-
ние межпараллельного конфликта информационных
полей…» – далее шла замысловатая формула из неве-
домых букв, каких-то невиданных знаков и символов,
воспроизвести которые не в состоянии никакая клави-
атура, после чего, уже разборчиво: «…вы немедлен-
~ 379 ~
но должны прекратить любые обращения к Королеве
Стак. В противном случае наше совместное существо-
вание на Земле под угрозой. Считайте, что вас услыша-
ли. Ждите».
Глава четвёртая
Весь следующий день Егор старался не думать о ноч-
ном звонке и о полученном сообщении, твёрдо решив,
что это чей-то розыгрыш. Впрочем, детки его о сказке
совсем даже не забыли и раз по десять каждая, а потом
и все вместе напоминали о продолжении.
Вечера зимой долгие, ночи снежные да ветреные. А
линии электропередач нередко существуют без капи-
тального ремонта ещё с середины прошлого столетия.
И если порывы ветра больше пяти метров в секунду –
это стихийное бедствие. Свет отключается, связи нет,
воды нет, электриков тоже нет, они в спячке. Зато де-
тям радость, во-первых, сегодня будут историю про
фею дальше придумывать, как же её в гости призвать.
Во-вторых, мама создала уют приятным светом и запа-
хом керосиновой лампы, а это бывает нечасто, потому
что, когда гасят свет, Егор использует аккумуляторы, но
к несчастью их забыли зарядить. Или к счастью. Впро-
чем, разговор не об этом. А разговор о том, что жену
Татьяну срочно вызвали на работу, а он совсем забыл,
о чём они говорили с детьми в позапрошлую ночь. Ещё
днём он отчётливо помнил, даже продумал какой-то
~ 380 ~
сюжет, выстроил несколько диалогов и мысленно от-
ветил на возможные вопросы девчонок. Но сейчас, ве-
чером, после ухода супруги, с его памятью творилось
что-то неладное. Как будто Таня забрала её вместе с со-
бой на вызов к больному. Он попросил у детей помощи,
и Саша, помогая себе жестами, говорила, от волнения
глотая буквы:
– Ну, папа, ну Стак, ну ты же помнишь, ты что?!
А он действительно ничего не помнил. Абсолютно.
Чтобы влезть в компьютер и освежить память, требо-
валось электричество. А дети – они и есть дети, толком
пересказать так ничего и не смогли. По отдельным ре-
пликам Евы выходило, что:
– Она была с бородавкой на носу и всё время читала.
У неё было два платка, а в старом сарае лежала совесть.
А ещё один дяденька копил опыт, без которого никак не
прожить, а потом всё бросил и ушёл.
– Куда это он, интересно, на ночь глядя? – спросил
отец.
Ева пожимает плечами и говорит:
– Не знаю, но оттуда ещё никто не приходил и там
уже ничего не нужно. – Потом вспомнила, сделала
большие глаза: – А ещё, знаешь, там есть мальчик, с
синей кожей, который на завтрак ест планеты. – Отец
качает головой, потому что всегда был в ужасе от синих
мальчиков, сидит и думает: дааа… вот это наговорил.
– У неё родители пропали, – это уже Саша вступила
с пояснениями.
– У кого пропали? Куда?
~ 381 ~
– У феи Стак, которую мы в гости звали, а потом ещё
мама в комнату зашла, помнишь? Сказала, чтоб мы были
аккуратнее с феями и не приглашали в дом кого попало.
Но Егор всё равно ничего не понимал и не вспомнил,
и это его несколько озадачило.
– Как это в гости звали? Кого приглашали и куда?
– Ну… это, нам надо всем вместе думать, но только,
чтоб непременно о ней, иначе беда, ты сам так говорил.
И вот когда все вместе, и тогда она прилетит. Или при-
едет к нам с подарками, – добавила Ева.
Окончательно запутавшись, Егор не на шутку рас-
строился.
– Такими темпами мы никогда не узнаем, о чём гово-
рили и что сочинили, – сказал он девчонкам.
– Давайте так, сегодня попробуем придумать новую
историю, а завтра, когда дадут свет, я открою записи,
всё прочитаю, и мы продолжим думать про… как её
там звать… вашу фею?
– Стак, – сказала Ева. – Нет, пап, давай мы подумаем
о ней сейчас? Ведь ты сам говорил, что желания сбыва-
ются, пусть и наше сбудется, она услышит и прилетит к
нам на праздник. – Егор вздохнул. Если Саньку можно
отговорить, как-то переключить её внимание, то с Евой
это не проходит. Раз решила что-то, не идёт ни на какие
компромиссы, пока не добьётся своего. Ослик в юбке.
– Зачем она вам, скажите, – начал заводиться отец. –
И что вы с ней будете делать, о чём говорить и на каком
языке? Вдруг она окажется вовсе не такой, какой вы её
себе представляете?
~ 382 ~
– Как это, пап? Ты же сам говорил, какую фею мы
себе загадаем – такая и будет! У нас она только доброй
может быть и красивой, потому что никакой другой нам
не надо!
– Ладно, что ж теперь, думайте, но прежде по кой-
кам.
– Только вместе надо думать, пап, ты сам говорил.
– Так ведь я забыл, о чём или о ком мне надо думать,
как быть-то? А если не туда попадём? Нет уж милые
дамы, сегодня будете сочинять сами. – За этими препи-
рательствами девчонки наконец-то улеглись по койкам.
Егор, как обычно, сел напротив и приготовился если
не к вопросам, то к баловству и не спокойствию точ-
но. Но произошло что-то совсем странное, дочки так
быстро заснули, что отец толком не успел пожелать им
спокойной ночи. Всё ещё удивляясь такому невиданно-
му событию, он поправил одеяла и направился в свою
спальню.
Уже почти улёгшись в кровать, вдруг услышал шум,
доходивший с улицы. И тут же у него в веранде сначала
заскрипели стены, потом резко бахнуло, как будто на
пол уронили что-то тяжёлое и мягкое. Входная дверь
была заперта, это он помнил точно. Лампа стояла на
стойке в кухне и хорошо освещала коридор, но даже
если открыть двери, то до веранды её свет не доставал.
Егору стало немного не по себе, но осмотреть источник
шума было просто необходимо. Немедленно он выско-
чил в коридор и, не раздумывая, толкнул дверное по-
лотно от себя.
~ 383 ~
Насколько можно было рассмотреть, на полу в стран-
ной позе лежало абсолютно голое человеческое тело.
Егор легонько присвистнул, человек пошевелился и за-
стонал. Опёрся руками об пол и попытался встать. Егор
смотрел на него как заворожённый, вместо того чтоб
закрыть дверь и через неё выяснить, кто это такой и от-
куда взялся.
– Ты погоди, не пугайся, – тяжело произнёс неж-
данный гость, – и дверь не закрывай, не то околею тут.
Всегда так, – ворчал он, поднимаясь во весь рост и при-
крываясь руками, – хоть немного, да промажу при пе-
ремещении.
– Да вы, наверно, проходите, тут теплее, – машиналь-
но сказал хозяин и тут же пожалел, но слово не воробей.
Незнакомец буквально перевалился через порог, и
Егор наконец увидел, что это был молодой мужчина,
небольшого роста, слегка за тридцать. Совсем голый и
совершенно лысый.
– Вот тут, в шкафу, в самом дальнем углу лежит рабо-
чая одежда, ищи и одевайся, у меня дети дома, – сказал
Егор, всё ещё не понимая, что происходит.
– Спасибо, – передёрнувшись от холода, ответил
ночной посетитель, – вот именно, что дети. Если бы не
они, не бывать бы мне тут, – и он зашёл в шкаф.
– Ты откуда взялся, у меня же всё закрыто было, сам
проверял? – негромко, но раздражённо прошипел Егор.
– У тебя и сейчас всё закрыто, – устало ответил лы-
сый из шкафа. – Не шуми, имей терпенье. Думаешь, я
от нечего делать к тебе свалился? Была нужда тащиться
~ 384 ~
через время в такой холод, да ещё и в таком виде. – Гость
ненадолго умолк, видимо, разбирался, что надеть, по-
том чертыхнулся и снова заговорил: – Отправили меня,
понимаешь? Сказали, что ты уже в курсе насчёт моего
визита, – и, шмыгнув носом, уже одетый в старые вещи,
человек босыми ногами шагнул в коридор. Посмотрел
вниз, пошевелил пальцами ног и спросил:
– Тапочек нет?
– Может, тебе ещё и фрак с тросточкой? – Егор начал
терять контроль над собой. – Какого визита?! Ничего я
не в курсе! Кто кого послал? И как ты вообще тут ока-
зался, голый, в такой мороз?
– Серёга, – протянул гость руку вместо ответов.
– Егор, – ответил хозяин, и они пожали друг другу
руки.
Это было как удар током, но не по всему телу, а в
голову, прямо в мозг. Продолжалось не больше секун-
ды, но Егор вдруг приобрёл нечто похожее на знания.
Иначе это явление и не назовёшь, потому что в голове
появилась память про то, чего с ним никогда не проис-
ходило, и про то, о чём он вообще никогда не слышал
и не догадывался. Вспомнил он и о недавней беседе с
девочками, и откуда появился этот странный человек,
и про фею Стак, и даже про таинственное исчезнове-
ние Коли с Сергеем из вагончика лесорубов в прошлом
веке. Много ещё всего передал ему этот нелепый чело-
вечек вот таким вот странным образом. За одну секунду
в его памяти появилось столько информации, что голо-
ва загудела, как трансформатор под напряжением.
~ 385 ~
– Понял теперь? – спросил Сергей. – Я к тебе пока в
качестве почтальона. Но так как посылают меня в раз-
ное время, в разные года, эпохи и даже в другие изме-
рения, то объяснять и доказывать всякому встречному,
что я не замышляю никакого зла, а прибываю по долгу
службы, очень долго. Да и не все наречия, не все язы-
ки мне ещё знакомы. Поэтому Стак наделяет всех сво-
их посланников вот такими особенностями. Передача
нужной информации, буквально из рук в руки. Поздо-
ровались – и можно прощаться, ты уже всё знаешь, моя
задача выполнена, – тут он подмигнул и продолжил,
– хотя, если чаем угостишь, то можно и побеседовать.
Иногда бывает так охота язык почесать, а не с кем.
Довольный Серёга жевал нехитрый бутерброд с мас-
лом и колбасой, при этом успевал говорить, помогая
себе руками, как итальянец.
– Сам-то я тоже отсюда, не инопланетянин какой-ни-
будь, – улыбаясь набитым ртом, говорил Сергей, – про-
сто находимся мы по соседству и даже иногда сопри-
касаемся, когда происходит сбой во Вселенной. Но это
бывает редко и мало кто из людей замечает, один про-
сто отмахивается, другой на дежавю списывает, а меж-
ду тем это и есть прикосновение миров. – Он поднял
вверх указательный палец и торжественно продолжил:
– Контакт непересекающихся параллельных прямых.
– Как такое возможно, если они не пересекаются? –
спросил Егор удивлённо.
– Обыкновенно. Они соприкасаются, но не пересека-
ются, что тут непонятного? Просто иногда миры сдви-
~ 386 ~
гаются настолько близко друг к другу, что на некоторое
время как бы перетекают один в другой. Их же бессчёт-
ное количество, поэтому им, представь, тоже бывает
тесно! Представил? Теперь представь, что у каждого
мира, у каждой такой параллели, своя Вселенная, свой
Космос, галактика со всеми планетами, звёздами, чёр-
ными дырами и многим таким, чего даже мне не по-
нять. А теперь просто поверь, что все эти миры с их со-
держимым легко умещаются в голове любого ребёнка.
У Егора округлились глаза, а Серёга заулыбался, до-
вольный произведённым эффектом.
– Как это? Такого не может быть, я не понимаю!
– Я тоже не совсем понимаю, но может, чёрт возьми!
Смотри, я же здесь. Вот сижу, чай пью, меня даже по-
трогать можно, – Сергей протянул руку, и хозяин дома
опять пожал её, сделав это машинально.
От такого потока немыслимой информации его за-
трясло, как в лихорадке, и он на несколько секунд от-
ключился.
– Эй, ты чего это? – Серёга похлопал Егора по плечу,
и тот начал приходить в себя.
– Теперь слушай внимательно и запоминай. Жить тебе
с этим багажом первое время будет тяжело, но зато ин-
тересно, – сказал Серёга, допивая чай, – сразу всеми от-
кровениями, что я тебе тут передал, не делись, упекут в
дурку или ещё куда подальше. Мне вообще-то запреще-
но передавать лишние знания, но ты же не идиот кричать
об этом на каждом углу. Так что пиши потихоньку, благо
ты уже начал, теперь есть о чём делать продолжение.
~ 387 ~
Можешь даже про нас с Колей рассказать, про Стак,
про Зура, и про перемещения во Вселенной, но сове-
тую не спешить, а переждать годик-другой. И особен-
ная просьба, даже запрет, больше не нужно звать в го-
сти Королеву. У вас, когда вы думаете вместе с детьми,
очень большие способности к передаче информации и
самостоятельному открытию новых каналов связи. А
по ним, как ты уже знаешь, и пробирается та сила, ко-
торая может разрушить не только наше существование,
но и многие соседние миры.
– Скажу по секрету, – продолжил Сергей, отхлебнув
чая, – что визит к вам – это ещё цветочки, так, лёгкая
прогулка. Вскоре мне предстоит куда более опасное за-
нятие.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Хвастаюсь, – заулыбался Серёга. – Знаешь, хочет-
ся, чтобы о нас узнали, чтоб человек был осторожнее в
своих мыслях. – Подумал немного и добавил: – Честно
говоря, это желание Стак. Она выбрала тебя для переда-
чи людям некоторой информации о событиях прошлого
и будущего.
– Скажи, в моей памяти вдруг всплыл непонятный ста-
рик в коляске, это у меня откуда? Королева постаралась?
– Выходит, что ты и о нём знаешь, – удивился Сер-
гей. – Интересно, что же она позволила тебе увидеть?
– Ничего особенного, пожилой дядька, – Егор немно-
го задумался, подбирая слова, – субтильный, если не
сказать хуже. Но взгляд его – это нечто, посмотрел – как
душу вынул.
~ 388 ~
– Подготавливает она тебя, проверяет реакцию, –
сказал Сергей. – Королева Стак наделила этого челове-
ка такими возможностями, что я даже и не знаю, можно
ли после этого его называть человеком. Он оказался та-
ким способным к восприятию положительных эмоций,
позитивных мыслей, исходящих от людей, что в буду-
щем защита вашей Галактики ляжет на его плечи. Кто-
то же должен противостоять злу. Как там сказала твоя
дочь – раз есть злые, значит, должны быть и добрые?
Вот, это то самое добро и есть, но об этом пока не стоит
упоминать в своих записях.
– Что ты заладил, ей Богу, «записи», «начал писать»
– я же для себя пишу, просто чтоб не забыть, – с лёгким
раздражением сказал Егор.
– А ты попробуй писать не только для себя! Не зря
же я тебе принёс эту информацию, эти знания. Тебя вы-
брали, пойми! Ты думаешь, мы с Николаем хотели быть
теми, кем сейчас являемся? Да ничуть! – проговорил
Серёга, отвёл глаза и впервые за всё время разговора
перестал улыбаться. Потом повернулся к Егору и про-
должил:
– В общем так. Часть положенного я тебе уже пере-
дал, остальное получишь после того, как всё случится.
Когда-нибудь ты напишешь повесть или даже роман о
нашей, так сказать, службе. Люди должны понять, что
мысль действительно материальна, а негатив в настро-
ениях сейчас просто зашкаливает, мыслеформы начи-
нают входить в такую стадию развития, что забирают
у людей тела, становятся копией человека, но, как ты
~ 389 ~
уже знаешь, это не люди, Егор. Это такие сущности, –
Серёга замешкался, – впрочем, сам всё узнаешь, когда
я в очередной раз протяну тебе руку. Это Королева мо-
жет передавать информацию на расстоянии, а мы пока
только вручную, извини.
– На расстоянии, говоришь… Я начинаю понимать,
откуда у меня…
– Именно, – перебил его Сергей, – неужели ты дума-
ешь, что эту сказку о рождении Королевы Стак вы при-
думали сами? Подожди, ещё и не то придётся узнать. А
хочешь, – Серёга подмигнул, – могу тебя даже на охоту
взять, для остроты ощущений, чтоб не по памяти пи-
сать, а с натуры.
– Прямо сейчас всё бросить и начинать писать или
можно чай допить? – буркнул Егор. – Без меня меня
женили, так выходит?
– Она ничего не делает зря, поверь. Раз выбор пал на
тебя, значит, так надо.
– А если я умру? Например, инфаркт или несчаст-
ный случай, – в Егоре заговорила природная вредность.
– Увы. Это произойдёт, только если она захочет от
тебя избавиться, а этого не случится, потому что жизнь
твоя закончится ещё не скоро. Повторяю – тебя выбра-
ли не для того, чтобы ты внезапно умер.
– Выходит, про «запрещено передавать лишнее» –
это ты соврал?
– Грубый ты и чёрствый. Ну, приукрасил маленько,
так что с того? К тому же, я сказал – лишние знания.
Так что смирись, тем более, что ты сам этого хочешь.
~ 390 ~
– Чего именно?
– Написать книгу.
Егор задумался, но внезапно вспомнил, что да, дей-
ствительно, была у него такая мысль! И чем чёрт не
шутит, вдруг действительно получится?
– Даже не сомневайся, – сказал Сергей.
– В чём? – очнулся Егор.
– Напишешь.
– Ты и мысли читать умеешь?
– Только по слогам, – улыбнулся Серёга.
– Слушай, так вы и память стирать можете?
– Умник. Сам догадался? Конечно, раз можно вло-
жить, то можно и убрать, Королева сегодня уже проде-
лала с тобой этот фокус, ты наверняка заметил, – улыб-
нулся Серёга. – Но, во-первых, на приобретённую в
течение жизни память это действует кратковременно.
Бесследно убирать мы можем только то, что дали сами.
Работает как жёсткий диск, надо – подключил, не надо
– выключил. Во-вторых, с детьми так нельзя. Ты ведь
об этом сейчас подумал?
– Да-да, конечно, вспомнил, всё понятно. Постара-
юсь их отвлечь другим способом, есть у меня в запасе
кое-что, – сказал Егор.
– Вот и чудненько. Раз так, то пора прощаться.
– Уже? Погоди, а что за охота, на кого?
– Ага! Попалась рыбка, – опять засмеялся Серёга. –
Да я и сам пока не знаю. Тут ведь какой принцип: к Ко-
ролеве поступает информация от наместников – она под-
ключается, отслеживает, просчитывает, корректирует.
~ 391 ~
– Что за наместники? – поинтересовался Егор.
– Узнаешь, не перебивай… Затем подбирает вре-
мя и место, Коля открывает коридор, а я падаю почти
вслепую, настраиваюсь на исходящие от одержимого
человека волны и начинаю поиски. Но времени на это
даётся не больше суток. Потом возвращение, подпит-
ка, перенастройка и можно опять в полёт. Так и летаю,
пока не найду, Коля меня лётчиком зовёт.
– Да я уже в курсе.
– Ах, ну да, совсем забыл. Тогда до встречи, – Сергей
опять протянул руку. – Смелее, всё получится.
– Мне бы заранее знать, что и где, я ж летать не умею,
– смутился Егор, прощаясь.
– Она об этом позаботится, не переживай. Всё, Егор,
извини, но на сегодня хватит, да и пора мне, диспетчер
уже на связи. И так задержался, объел тут вас, понима-
ешь, – гость поднялся, поёжился и направился к входу.
– Где тут у тебя… а, вот, нашёл. Одежду снимать? –
спросил он уже на веранде.
– Да ну, замёрзнешь, топай так, не жалко.
– Я сейчас же всё верну, – хохотнул Сергей.
Он открыл дверь на улицу и шагнул за порог. Не до-
ходя до калитки, обернулся, помахал Егору рукой и сра-
зу пропал. Старая одежда кучкой лежала там, где толь-
ко что стоял нежданный визитёр.
Удивления от такого внезапного исчезновения уже
не было, теперь Егор точно знал, что так бывает. Объ-
яснить это явление он бы не смог, он просто знал, и всё.
Это как пользоваться телефоном или другой бытовой
~ 392 ~
техникой, абсолютно не вникая в принцип её работы.
Включил телевизор – и смотришь новости со всего
мира в прямом эфире. Или нажал кнопку – и говоришь
с собеседником, при этом глядя ему в глаза. Да ещё и
удивляешься искренне, если девайс перестаёт работать,
очень быстро мы привыкли к хорошему.
Теперь представьте себе человека из средневековья,
попавшего в наши дни. Он, разумеется, был бы очень
изумлён уровнем повального колдовства нынешних
людей, но всё равно бы привык и постепенно втянул-
ся. А вот, допустим, попади сегодняшний среднестати-
стический человек в то время, в ту эпоху, и попытайся
рассказать, а тем более объяснить тем людям, что такое
принтер или заурядная микроволновка, и как всё это ра-
ботает, то ему пришлось бы куда сложнее. Это сейчас
мы знаем, что никакого волшебства в этом нет, а в то
время люди были жёстче и примитивнее, и, пожалуй,
что выбор у попавшего в прошлое болтуна был бы не-
большим – или на костёр, или просто забили бы камня-
ми.
Примерно в таком положении Егор сейчас и находил-
ся. Знал, что так должно быть, а доскональный прин-
цип работы истолковать бы не смог, слов бы не хватило.
Ветер на улице стих, посыпал лёгкий снежок, и пока
Егор собирал вещи, упавшие с Сергея, дали электриче-
ство. Дом озарился изнутри, как это всегда бывает, ког-
да света нет, а ты щёлкаешь выключателями и посто-
янно оставляешь их включёнными во всех комнатах.
Егору пришлось поспешить в избу, чтоб от яркого света
~ 393 ~
не проснулись девчонки, и проверить, все ли электро-
приборы отключены.
Убедившись, что всё в порядке, он налил себе холод-
ного чаю и, хрустя печеньем, старался осмыслить всё
произошедшее, разложить по полочкам новую память.
К тому же ему предстояла нелёгкая задача отвлечь де-
вушек от начатой сказки, впрочем, кое-какие сообра-
жения на этот счёт у него уже имелись. Как раз кстати
позвонила супруга, доложила, что едет домой, спроси-
ла, как у них дела и не сильно ли девушки шалят в её
отсутствие. Когда услышала, что девушки спят, удиви-
лась и сказала, что скоро будет дома. О событиях этой
ночи Егор решил пока не рассказывать никому, даже ей.
Буквально через десять минут Татьяна уже подъехала,
они обменялись лёгким поцелуем в щёчку, он сказал,
что готовит им сюрприз, что все подробности утром, а
сейчас паркуем автомобиль и в койку, потому как лич-
но он смертельно устал. Супругу не пришлось уговари-
вать, и уже через полчаса они крепко спали.
Проснулся Егор в начале девятого, на удивление бод-
рым. Наскоро почистив зубы, не завтракая, сел за руль
и в десятом часу уже был в районном центре, в салоне
связи. Телефоны девушки просили давно, и это, пожа-
луй, единственное, что могло по-настоящему и надолго
переключить их внимание. А там, авось да забудется.
Именно так и произошло. Каждая из них настолько ув-
леклась новой игрушкой, что через неделю они уже и не
вспоминали о продолжении сказки. Егор всё это время
находился под впечатлением от обилия информации,
~ 394 ~
нужно было с кем-то поделиться. На работе его бы не
поняли точно, в столярной мастерской не тот контин-
гент. С друзьями? Их вообще не интересовала инфор-
мация подобного рода. Опасение прослыть по меньшей
мере чудаком его останавливало, и даже с супругой он
пока не спешил делиться. Размышления о том, чтобы
начать записывать пережитое посещали его всё настой-
чивее и спустя несколько месяцев он наконец решил-
ся. Писал ночами, кода все спят, так было проще со-
средоточиться. Слов не хватало, дело двигалось туго,
но за пять ночей Егор всё же кое-что успел написать.
Он почти закончил рассказывать про то, как Николай
с Сергеем попали к Королеве, насколько смог, описал
их проводника Зура и уже начал входить во вкус, как
получил сообщение от неизвестного абонента. В тексте
была указана дата, время и место встречи. И небольшая
приписка со смайликом: «Прибыть заблаговременно.
При себе иметь запасные штаны. Сергей».
– Этот всё шутит, – буркнул Егор, но мысль, что о
нём не забыли и всё серьёзно, укрепила его и подня-
ла настроение. Хорошо, что дата встречи выпадала
на выходной день, время обеденное и до города всего
каких-то пятьдесят километров. Конкретное располо-
жение Егор посмотрел по карте, мысленно проложил
более удобный маршрут и запомнил адрес. Отлучиться
из дома труда не составило, потому что в город он со-
бирался давно, прикупить кое-что по хозяйству. Девоч-
ки засобирались было ехать вместе с папой, но супруга
Татьяна сказала:
~ 395 ~
– Ещё чего! Как только в доме предстоит генераль-
ная уборка, так они бежать. Нет уж, дудки! – Егор вы-
дохнул. Он не любил отказывать детям, хотя в этом слу-
чае не взял бы их с собой точно, но всё сложилось как
нельзя кстати.
Путь до места занял немногим более часа, пробок в
городе не было. Егор припарковал машину недалеко от
нужного подъезда, приоткрыл окно и стал наблюдать.
На детской площадке играли ребятишки, несколько ба-
бушек на лавочках, мамы с колясками, обычный, тихий
городской двор многоэтажного дома.
Из дверей подъезда никто не выходил, никакого по-
дозрительного движения он не заметил, за исключени-
ем вошедшей, как он решил, супружеской пары. Моло-
дая женщина в этот солнечный день была почему-то в
кружевном траурном платке, очень красивая и граци-
озная. Мужчина невысокого роста шагал рядом и нёс
большие красные пакеты, но держался с достоинством
и в открытую обожал свою спутницу, не сводя с неё
глаз. У входа они замешкались, видимо, искали ключи,
но быстро нашли и исчезли за дверью.
Егор уже начал волноваться, когда рядом припар-
ковался полицейский автомобиль. Довольный Серёга,
сидевший рядом с водителем, махнул Егору рукой,
приглашая выйти. Егор, хлопнув дверцей, поставил
машину на сигнализацию и пересел к ним на заднее
сиденье.
– Знакомьтесь, – не переставал улыбаться Сергей. –
Майор Кураев – наместник, мой хороший друг, в об-
~ 396 ~
щем, наш человек в этом мире. А это, – он кивнул на
Егора, – наш летописец, я тебе рассказывал.
– Да, конечно, – сказал майор, и протянул Егору руку
для знакомства, – можно просто Марат.
– Егор. И никакой я пока не летописец, честно гово-
ря.
– Она ничего не делает зря, – назидательно возразил
ему Сергей.
– Итак, господа охотники и наблюдающие, план
простой, – начал майор. Ты, – он указал на Егора, – от-
ходишь в дальний угол площадки, благо это не «хру-
щёвка», она там очень просторная, и просто стоишь,
смотришь, чего бы ни происходило. Я, конечно, изна-
чально был против твоего присутствия, но раз надо для
дела, то ладно. С тобой, – он посмотрел на Сергея, – мы
уже всё обговорили. Сначала идём мы, потом подтяги-
вается группа захвата, на всякий случай.
– По коням? – спросил Серёга.
– С Богом, – ответил майор и открыл дверь.
Егор молча двинулся вслед, при этом испытывая
чувство смутной тревоги и волнения.
Вошли они удачно, не привлекая внимания, из подъ-
езда как раз выходила молодая пара.
– Ты штаны-то взял? – ехидно спросил Серёга уже в
лифте, обращаясь к Егору.
– Да иди ты. И так не по себе, – ответил немного
бледный Егор.
– Не нагнетайте, парни, всё будет нормально, – убеди-
тельно сказал Марат, приободряя будущего летописца.
~ 397 ~
Часть вторая
ХАСАН
Глава первая
Наша жизнь, как сериал, в котором хорошо только в
самом начале, где все вокруг замечательные люди и ни-
что не предвещает бед и напастей. Или в самом конце,
когда все обнимаются и прощают друг другу непрости-
тельное.
В первой серии жизни ты ещё не знаешь, что та-
кое смерть, и теплее мамы на свете никого нет. Так
же хорошо может быть и в самом финале, когда всё
знаешь, ко всему готов и тихо умираешь в постели в
кругу семьи, окружённый правнуками. Это в идеале.
Кто-то другой стремится наверстать упущенное и едет
путешествовать, стараясь скрасить свой уход воспо-
минаниями о прекрасном. Кто-то вообще напоследок
сходит с ума по хорошенькой молодой зазнобе, но это
скорее исключение. Большинство мужчин с годами
в этих забавах просто разочаровываются, наверно,
благодаря этому и уходят рано. Покинутые женщины
сидят на лавочках у подъездов, им веселее бояться
старости небольшими группами. Мужики эту самую
старость зачастую не то что испугаться, но даже и по-
чувствовать не успевают.
~ 398 ~
Сосед Виктора по площадке, дед Хасан, три месяца
первую пенсию ждал. Бегал, нервничал, стаж собирал.
Получил, пересчитал и от счастья так обмыл, что даже
на похороны хватило, а ему неделю назад шестьдесят
один исполнилось. Казалось бы, до финала ещё серий
пятнадцать, двадцать, но сценарист перестал писать
деду роль. Режиссёр хлопнул в ладоши, сказал: «Стоп,
снято!» Ассистенты и помощники свернули декорации,
выдали массовке по кутье с компотом, погрузились и
уехали в другой аул, снимать другой фильм с другими
актёрами.
Нет человека. И кто о нём будет помнить через де-
сяток лет? Ладно, если дети, а то и они забудут, сво-
их дел невпроворот. Внуки? Эти вообще не вспомнят,
маленькие ещё, да и при жизни не часто виделись, ка-
кая уж тут память после смерти. Кстати, смерть у деда
случилась страшная и нелепая, с двенадцатого этажа на
тротуар. Только сшлёпало и брызги вокруг, хоронили
в закрытом ящике. Дикость какая, просто не верится.
Неделю назад виделись, такой весёлый был. «Привет,
– говорит, – Витёк, я теперь, знаешь, как заживу, мне
ещё молодые завидовать будут!» И улыбка до ушей. А
зубов – полный рот, хотя последние три года шамкал
вставными челюстями бесплатного качества.
Виктор сидел за столом рядом с соседями, поминал
деда и примерял ситуацию на себя. «Ведь и меня ког-
да-нибудь вынесут, – думал он. – Помоют пол и сядут
горевать часа на полтора, это в лучшем случае. Все жи-
вые останутся тут, а я, неживой, буду там. А там – это
~ 399 ~
где? И что там, за гранью? Вечность? Или вообще пу-
стое ничто? Тут, в настоящем, все в трауре и тишина,
только посуда позвякивает, кушают сосредоточенно,
водочку пьют. Передайте хлеб… а мне соль, пожалуй-
ста… А там что? И какая там жизнь, если она в прин-
ципе есть? И как там с питанием, и с удовольствиями
вообще», – задавался он вопросами.
«Вот сейчас, в этом мире, на этом поминальном обе-
де, кто-нибудь встанет и скажет, каким Хасан был хоро-
шим. Кто-то из родни обязательно всплакнёт. Эмоции,
обиды, горести, а там что? И почему билет только в
один конец? Есть ли кто-нибудь вообще, кто знает от-
веты на эти вопросы?» – всё думал он и рассматривал
стакан на просвет.
В переднем углу комнаты стояло большое старое
трюмо, занавешенное простынёй, его взгляд на секун-
ду задержался на нём. Вдруг сквозь призму гранёно-
го стекла он увидел, как простыня потихоньку начала
скользить вниз, и что-то красное мелькнуло позади
него, отразившись в открывшемся зеркале. Рука дрог-
нула, и нечёткое изображение пропало с граней. Стало
интересно. Он выпил содержимое и вытянул руку, дер-
жа стакан за самое донышко, уже специально всматри-
ваясь в зеркало и спрашивая себя, что это было.
Народ стал потихоньку расходиться, мужики разли-
ли остатки водки. Виктор вновь проделал ту же самую
процедуру, стал смотреть в зеркало сквозь стекло, толь-
ко уже с содержимым. Стакан в руке задрожал, и он
впал в оцепенение от ужаса. Нечто бесформенное и на
~ 400 ~
вид раскалённое висело в воздухе прямо позади него.
Он не мог вымолвить ни слова и уже чувствовал этот
жар всей спиной. В ушах загудело, потом что-то щёл-
кнуло, и в зеркале стало отчётливо видно, как в него че-
рез затылок просачивается огненный шар. Длилось это
не больше двух-трёх секунд. В глазах появилась алая
пелена, потом рябь, как при настройке старых телепри-
ёмников, сердце заколотилось чаще, дыхание сбилось,
и он вдруг закашлялся.
– Приветствую тебя, мой повелитель, – сказало нечто
в его голове. – Знаешь, а у тебя тут уютно. Я, пожалуй,
останусь. Ты пока привыкай, и я осмотрюсь. – От стра-
ха в Витином желудке что-то заурчало, скрутило жи-
вот. Громко чихнув и не веря в происходящее, он влил в
себя остатки спиртного, попросил ещё, и, пока бегал в
туалет, ему набулькали почти полный стакан.
– Э-э-э, ты поаккуратнее с водочкой, нам ещё домой
топать, – зазвенел голос внутри.
– Ты кто, падла?! – громко спросил Витя вслух, глядя
на своё отражение.
– Конь в пальто, полудурок – ты ж меня сам позвал.
– Когда это я кого-то звал? – опять слишком громко
спросил Витя, глядя в зеркало. Поднёс ко рту стакан и
выпил спиртное как воду.
– Шла бы ты домой, Пенелопа, – с грустью сказало
нечто, – оглянись вокруг и трезво содрогнись, все люди
в квартире уже удивляются, как мило ты с зеркалом бе-
седуешь. Поднимай свой мелкий организм и неси нас
домой.
~ 401 ~
«Так вот, оказывается, как сходят с ума», – подумал
Виктор и попытался встать. Неделя отпуска и ни одного
трезвого дня – это уже запой, тут и не такое почудится.
Всё было как обычно, Витино тело сопротивлялось, но
шло, голова ясная настолько, насколько позволял алко-
голь, хотя звуки и запахи воспринимались острее, как ему
показалось. Без особенного труда он добрался до своего
любимого дивана на кухне и попытался завалиться спать.
– Ты ключ в двери забыл, – произнесло нечто.
– Да и хрен с ним, – пробурчал Витёк, вдруг ясно по-
нимая, что это не бред, внутри него определённо кто-то
есть. Но пьяный мозг не мог думать, в этой стадии уже
нельзя быть весёлым и умным.
– У меня раздвоение личности или белая горячка? –
спросил он себя вслух.
– Какое раздвоение, балбес, какая горячка! Ты же хо-
тел узнать, как там и что, по ту сторону жизни? Сидел,
мечтал, волновые вибрации посылал, вот и вызвал меня
через кристалл. Проводник я твой, мин херц.
– Какой кристалл, какой проводник, куда? Я просто
допился. Говорила мне мама, не пей, Витя, козлёночком
станешь, у нас это семейное, – бормотал человек себе
под нос.
– Слушай сюда! Стакан с жидкостью сыграл роль
кристалла, твоё сильное желание узнать, что там за
чертой, зеркало, интервалы, покойник – всё совпало
идеально, и вот я в тебе, – устало и раздражённо произ-
нёс голос. – Впрочем, кому я это всё… спи, хер с тобой,
я тоже устал за последнее время.
~ 402 ~
– Тебя нет, тебя нет, тебя нет… – зашептал Витёк,
повалился на диван и сжал голову руками.
Глава вторая
Вода. Это такое наслаждение. Ты плещешься под
прохладными струями, ловишь их ртом, пьёшь и не
можешь напиться. Начинаешь недоумевать, злиться и
вскоре просыпаешься с обломком наждака во рту вме-
сто языка. Вставать не хочется, но мысль о минералке
в холодильнике напрочь убивает похмельную лень. Тем
более, что до заветной цели всего два шага. Пластик
приятно холодит ладони, пробка открывается с харак-
терным звуком, и вот она, живительная влага, с шипе-
нием по пищеводу. Пошла, родимая… Немного посто-
ял, дождался отрыжки и ещё раз приложился губами к
горлышку. Вчерашний день как в тумане, где ж я так?
– На поминках у Хасана. И до этого пять дней кряду.
Чего вскочил? Давай поспим, мне понравилось, давно я
так не расслаблялся, – сонно произнёс кто-то в голове.
Бутылка выпала и покатилась под стол, Витя кинулся
поднимать, но, не рассчитав, ударился головой о сто-
лешницу, от боли сел на пол и всё вспомнил.
– Освежил память? – спросил голос, сладко зевая.
– Сука ты, падла, как такое вообще может быть!?
– Давай без истерик, ты ж мужик. Может, тебя тембр
не устраивает, так я могу сменить. – Голос прокашлялся
и заговорил баритоном Левитана: – Сегодня, в четыре
~ 403 ~
часа утра… Ну как, лучше? Или давай буду картавить,
как Эдит Пиаф, или вообще азбукой Морзе? Могу даже
африканские там-тамы включить, но, боюсь, что у тебя
глаза выскочат. И вообще ты меня начинаешь утомлять.
Сам призвал и никаких действий, никаких просьб и
приказов. – Голос вновь крякнул, перенастроился и вы-
дал с характерной хрипотцой: – Малыш, а давай поша-
лим? – и рассмеялся.
То ли его способность шутить, то ли невозмутимый
тон голоса, но Виктору вдруг стало спокойней.
За окнами занимался рассвет, голова странным об-
разом вдруг перестала болеть, Витя достал остатки
минералки и медленно влил в себя. Покрутил в руках
пустую бутылку, зачем-то постучал ею себя по голове
и спросил:
– Звать-то тебя как?
– Ну вот! Другой коленкор! Как хочешь – так и назы-
вай, – с готовностью отозвался голос. – У меня пока нет
самостоятельного имени. Но смешнее Ахерона только
Мефистофель, уж поверь мне. Так что давай без этих
исторических изысков.
– Хасаном будешь. В честь деда.
– Это который типа с крыльями? Хорошо, повели-
тель, – отозвался гость эхом в Витиной голове.
– Слушай, а что ты всё повелитель, да повелитель?
Это прикол такой в стиле Хоттабыча? И чем тебе мой
сосед не угодил? Нормальный дед был.
– Нормальный, нормальный, – согласился новояв-
ленный Хасан, – только испугался не вовремя. Ну да
~ 404 ~
ладно, чего теперь. – Задумавшись на мгновение, гость
вспомнил: – Хоттабыч, говоришь? Нет конечно, какой
прикол, говори, что надо?
– Это три желания, что ли? Так ты джинн? Знаешь,
давай по-другому построим наш диалог.
Пройдя в комнату, Витя нашёл и поставил на столик
небольшое зеркало, сел напротив.
– Думаю, так будет удобнее. Значит, джинн Хасан. И
откуда ты такой взялся, из какой сказки?
– Это ты из сказки, – спокойно возразила сущность, –
а я из «тонкого мира», как вы его называете. Нас порож-
дают ваши фантазии, очень мощные, надо заметить.
Ваш разум запускает необратимые процессы в эфемер-
ном пространстве, где наши образы и принимают кон-
кретные формы.
– Погоди, так это мы ваши создатели, выходит?
– Конечно! Мы и появляемся только благодаря чело-
веческим страхам и фобиям. Сначала выглядим в виде
бесплотных существ, туман, да и только. Затем вы же
своими фантазиями наделяете нас какими-то конкрет-
ными очертаниями, привычками и даже характерами,
придавая нам более осязаемый вид. А в этом веке ин-
формация распространяется с бешеной скоростью, не
то что раньше бабкины сказочки из уст в уста. Машина
прогресса набрала обороты и летит под горку, сметая
все постулаты прошлого. Поэтому и развитие наше про-
исходит гораздо быстрее, чем раньше. Помню, ещё лет
триста назад я вообще не понимал, кто я, что я и зачем.
Сущее дитя. А сейчас вот с тобой на равных. Ну, почти
~ 405 ~
на равных. У тебя есть тело, у меня, в свою очередь, не-
которые понимания законов вселенной. Не все конечно,
но какие мои годы. Мне ещё учиться и учиться, расти
над собой, так сказать. – Хасан завёлся, видимо, сел на
любимого конька, но Витя перебил его:
– Скажи, откуда у вас эти понимания, если вы – это
наша выдумка?
– Ты удивишься, но от вас! Вы просто всё забыли,
обленились и не хотите знать прошлое. А если кто-то
из ваших людей и знает истину, то не спешит ею де-
литься. Вас попросту дурачат, выдавая за правду сразу
несколько лживых теорий. Говорят, что одна из них и
есть высшая истина, выбирай сердцем и верь в неё. Не-
однозначно намекают, что тебе открыты все пути, ты
свободен! Можешь не верить вообще ни во что, ты же
свободный человек. Но они лгут!
Все знания лежат в эфире. Все и обо всём! Надо
только уметь их взять. Мы берём свободно и всегда, а
человек уже настолько огрубел и зачерствел, что не в
состоянии этого делать. Это же ваши слова: кто владеет
информацией – тот владеет миром? Можно считать, что
мы всемогущи. Жаль только, что собственное физиче-
ское тело обретать пока не в состоянии, вот и пользу-
емся вами. Взамен предлагая услуги разного характера.
«Фауста» Гёте читал, надеюсь?
– Понятно, – немного ошалев от услышанного, сказал
Виктор, – так ты за душой моей явился? Говорю сразу…
– Да на кой мне твоя душа, – злясь, перебил его квар-
тирант, – прошлый век! Дууу-шааа, – он явно кривлял-
~ 406 ~
ся, – наслушались проповедников своих и носитесь
с этой непонятной субстанцией, как дурак с писаной
торбой. Мучайтесь с ней сами, мы и без неё прекрасно
обойдёмся. Рудимент! Лишняя опция! Даже говорить
об этом не хочу.
– Не понял, тогда при чём тут Фауст?
– Тело! Мне нужно твоё тело. Со своей душой ты
будешь разбираться сам, уверяю, у тебя будет на это
масса времени. Меня интересует только твоя бренная
тушка, понимаешь? Поживём вместе, пообщаемся, то
да сё. Мне очень хочется через тебя почувствовать, ка-
ков человеческий мир на вкус, цвет и запах. Ощуще-
ния мне нужны, понимаешь? Эмоции! Вот каково это
быть с женщиной? Или с мужчиной? Ты это знаешь!
А я только наблюдал и ничего не понял. Очень хочется
почувствовать. И если ты мне в этом поможешь, я для
тебя – хоть звезду! – Помолчал и сказал: – Гадом буду,
зуб даю.
– Вот чего не обещаю, так это быть с мужчиной. Я
вполне спокойно смотрю на эти вещи, сам не без греха,
но содомский – это не ко мне, – сказал Витя.
– Ладно-ладно, замётано… – как-то подозрительно
быстро согласилась сущность. – Пусть будут только
женщины и только красавицы. Но сразу две, идёт?
– Да хоть три, – усмехнулся Витя, – только где же их
взять-то, с моими данными?
– А вот и первое желание, – как-то недобро захихи-
кал квартирант. А может, Вите просто показалось.
– Итак, у нас взаимная выгода на двадцать четыре
~ 407 ~
года, – спросил Виктор, глядя в зеркало, – ты – мне, я –
тебе? Бартер, значит. Ладно, а …
– Ну ты загнул, двадцать четыре, – возмущённо пе-
ребил подселенец. – Может, ещё договор кровью? Всё,
забудь, Фауст в прошлом. Век технологий, люди в кос-
мос летают, что за средневековые выходки? Да и нет у
меня пока крови. Потусуемся с месячишко, опыта друг
от друга наберёмся – и разбежались.
– И всего-то? – удивился Витя. – Когда начнём?
– Так мы вчера начали, ты что, забыл? Эксперимент
вовсю идёт, – сказал Хасан, – ну и мы пошли. Тащи
наше тельце к холодильнику, хочу ощутить вкус еды.
– Наше?
– Твоё, твоё, успокойся, пойдём уже пожрём, а?
Колбаса, тосты, чай, сыр… Завтрак холостяка неза-
тейлив, но Хасан, кажется, даже причмокивал от удо-
вольствия.
– Ну, всё, одеваемся и вперёд, нас заждались, – ска-
зал жилец.
– Куда? Кто заждался?
– Как это кто? А первое желание, девушки, ты забыл?
– Подожди-подожди, я не могу так сразу. Надо хоть в
порядок себя привести, помыться, побриться. Одежду
чистую найти, рубаху или футболку, что ли... Наметить
план действий. Ведь если я с тобой открыто начну бе-
седовать, нам вообще никто не даст.
– Сами возьмём! Запомни, мон ами, сильные берут
сами, не спрашивая.
– Как это сами, силой что ли? Это не по мне.
~ 408 ~
– Ой, посмотрите на него, застеснялся! Ты прямо как
старый дед. Чего заныл? Пошли, давай, одевайся, знаю
я тут одно местечко.
– А откуда ты знаешь, как ноет старый дед? – спросил
Витя, завязывая шнурки. Немного подумал и всё-таки
задал волнующий вопрос: – Слушай, а ты как вообще
на поминках оказался?
– Не твоего ума дело, – раздражённо ответил посто-
ялец, но тут же сменил тон и продолжил: – Мимо проле-
тал, думал, всё, конец мне, а тут ты со своим стаканом.
Благодетель! Я теперь для тебя – ух! Пошли, пошли, не
тяни.
В утреннее время парк был почти пуст, даже мамаши
с колясками сидели по домам. Единственным посети-
телем была странного вида пожилая женщина в неле-
пой, явно с чужого плеча одежде, скорее всего нищая
побирушка. Она встретилась почти у входа и никак не
напоминала молодую девушку.
– Ну, пришли, – пробормотал Виктор, – вот парк, вот
аллея, вот лавочка с неприличной надписью, всё как ты
говорил, только нет тут никого. Что дальше-то?
– Терпение, май френд, сейчас всё будет. А вон и
дамы, оглянись. – С другой стороны аллеи появились
две девичьи фигуры, одна из них помахала Вите рукой,
и тут же обе направились в их сторону. «Чудеса продол-
жаются», – подумал он и помахал им в ответ. Девушки
подошли ближе, и стало ясно, что это совсем юные соз-
дания. На вид обоим было лет по пятнадцать или чуть
больше.
~ 409 ~
– Привет, как дела? – с ходу заявила та, что махала
рукой. – Я – Инна, а это Яна, – представила она подру-
гу. – А ты – Виктор, как я понимаю? Ну, что, где будем
заниматься? К нам или к тебе? Только по пути заско-
чим в магаз, жрачки прикупить, на целый день идём
всё-таки.
Опешив от её напора и обилия информации, Витя
пролепетал, что-то типа: давайте сначала затаримся,
там и решим. Девчонки подхватили его под руки и всю
дорогу до магазина щебетали что-то о белье и косме-
тике. У входа он дал Инне немного денег и сказал, что
заходить не будет, сославшись на нелюбовь к совмест-
ным покупкам.
– Ну как, – спросил Хасан, – я молодец, да? Сейчас
они встретят третью, посмотришь – обалдеешь!
– Какая на хер третья, ты идиот? Меня посадят! И да-
дут столько, сколько они весят! А на зоне меня ещё раз
посадят, только уже конкретно на кол. Если доеду. Всё,
я домой. Пока иду – ищи других, с этими точно нет...
– Погоди-погоди, они же сами хотят, ты что, – зата-
рахтел Хасан, – у них такие, как я, внутри живут, тут
всё схвачено, всё решено давно!
– Когда это ты успел? – спросил Витя, но назад не
повернул.
– Стооой! Стоять, козлина! Мы же договорились, –
жилец почти визжал, – не выполнишь условия – тебе
конец!
Витя не обращал внимания на его вопли и даже при-
бавил шаг.
~ 410 ~
– Эй, парень, время не подскажешь? – окликнул кто-
то справа. Стоило Вите повернуться, как он получил
удар такой силы, что нос его из небольшого превратил-
ся в никакой. Его просто раскидало по всему лицу. По-
том Витю больно пинали, рассказывая, какой он мудак.
Что просили ведь по-человечески, а теперь сам вино-
ват. Били, пока не отключился.
– Спят усталые игрушки, книжки спят, – протяжно
пел дуэт в Витиной голове. Он едва смог приоткрыть
только один глаз. Рваная одежда насквозь промокла,
шёл дождь, а Виктор сидел без кроссовок, в парке на
той же лавочке, что и утром. Состояние – лучше бы сра-
зу убили.
– Вас что там, двое уже? – прошамкал он разбитым
ртом. – Это же ты всё устроил, да? Ну и зачем?
– Это стереоэффект, кретин. Как зачем? А боль? Раз
уж не получилось воплотить наше первое желание, то
хоть что-то! Теперь я знаю о боли. Специально попро-
сил, чтоб тобой занялись основательно, чтоб ощутить
каждый суставчик, каждую косточку! Тебе что, разве
не понравилось? Могу повторить, – недобро смеясь,
сказал квартирант. Теперь он не казался Вите таким уж
весёлым.
Глава третья
Редкие прохожие, спрятавшись от дождя под зонта-
ми, спешили по своим делам. Брёл и Виктор, но очень
~ 411 ~
медленно. Всю дорогу до дома Хасан молчал. Лишь из-
редка шептал про себя какую-то несуразицу, вспоминая
нехорошими словами какого-то посланца Серёгу и его
королеву. Примерно в обед Витино тело лежало, отмо-
кая в горячей ванне.
– Какой кайф, меным досым, какой кайф… А может,
в баньку?
– Пошёл нахер, – коротко сказал Витя и попробовал
отключиться.
– Да не злись ты! Надо же было когда-нибудь опиз-
дюлиться по-взрослому. Тебя ведь до этого и не били
толком ни разу, – жилец откровенно заржал, – всё-та-
ки я молодец, да? А ты ссыкло! – Он вдруг перестал
смеяться и продолжил уже другим тоном: – Как ты за-
крывался от них: «За что, ребята, за что?.. Не бейте, не
бейте», – передразнил квартирант. – Смотреть против-
но. Ты как с этим дальше-то жить будешь? Самому не
стрёмно?
По Витиному лицу текли слёзы бессилия и обиды за
себя, за свою трусость. За осознание того, как легко он
сломался, хотя сам себе казался совсем не таким. Со-
всем. Вот если бы сейчас возвратиться в ту же самую
ситуацию, но уже с опытом прожитого дня, он бы по-
ступил по-другому. Он бы бил как мог, зубами бы рвал
этих гадов… Как же он сейчас себя ненавидел. И эта
ненависть помогла бы ему, придала бы смелости, он
был просто уверен. Вернуться бы туда, эээхх... Не ва-
лялся бы он как последняя тварь в придорожной пыли,
не скулил бы так омерзительно.
~ 412 ~
– Что, мечтаешь отвоевать назад свою смелость? –
вкрадчиво поинтересовался Хасан.
– Откуда узнал? – Витя пытался шевелить разбиты-
ми пальцами в остывшей воде. – Мысли читаешь?
– Нет, этого делать я пока не в состоянии. Просто
изучал ваши повадки, привычки, а столько лет наблю-
дений за людьми хоть что-то да значат. В некоторых си-
туациях вы полностью предсказуемы. Но так забавны
и интересны! Я обязательно стану человеком, вот уви-
дишь, – зачастил подселенец. –Открою секрет – я уже
близок к этому! Уже на последней ступени развития. И
нас всё больше и больше. Вы плодите нас и даёте раз-
виваться с поразительной быстротой.
– Понесли ботинки Митю, – устало сказал Виктор,
добавляя горячей воды. – Это и есть твои тайные зна-
ния вселенной? Хорошо. Тогда скажи мне, как появил-
ся человек и кто наши предки? Яйцо или курица?
– Я думал, ты умнее… – усмехнулся жилец.
– Стоп! Ты хочешь сказать, что нас не лепили из гли-
ны и ребра, что мы тоже плод чьего-то воображения?
Так же, как и вы? – Витя напрягся и сел в ванной. – Ты
серьёзно?
– Именно так. Никаких обезьян, инопланетян и про-
чей хрени. Ты, как ребёнок, веришь во всякую чушь,
которую выдают за правду. Я уже говорил, не хочу по-
вторяться. А вы своим появлением обязаны сущностям
на порядок выше. Они вас себе просто придумали, для
питания и забавы. Только делали они это намеренно, со-
знательно и целенаправленно, а не так хаотично, как вы.
~ 413 ~
–И кто эти сущности? Где они?
– Тебе этого лучше не видеть, поверь. Да и не смо-
жешь ты сейчас этого сделать со своим убогим зрени-
ем. Это другая материя, ещё более плотный мир, чем
ваш. И находится в другом измерении, где отличный
от вашего уровень развития и понимания всего сущего.
Те, кто туда уходит, никогда не возвращаются. Там ни-
что, великая пустота. Даже нам туда нельзя, там правит
Королева Стак, – едва слышно пробормотал Хасан.
– Это то, о чём ты хотел мне рассказать?
– Нет, ты всё-таки идиот. Это то, что ты хотел услы-
шать! Ты позвал – я пришёл, всё просто. Или забыл, как
всё начиналось? Зеркало, кристалл, твои мысли…
– Да помню я, помню. Одно меня смущает в той си-
туации, каким образом ты там оказался!?
– Ты чего добиваешься, никак не пойму? – занерв-
ничал квартирант. – Сам всё давно понял и сам себе
боишься поверить, – тон его резко сменился, в голосе
появились металлические нотки. – Да! Я был в нём. По-
мог ему с документами, с пенсией, на которую он даже
не рассчитывал. Даже зубы этому гаду вырастил. А он
отказался дать мне чувство абсолютной власти над од-
ним человеком.
– Это какой такой «абсолютной власти»?
– Лишить жизни одну личность с помощью… опре-
делённых условий, так скажем. Да какой там… мразь,
а не личность. Хам, вор и прелюбодей к тому же. Тебе
не понять, как в то время мне была нужна человеческая
кровь. Попробовать на вкус это красное вино жизни
~ 414 ~
мне было просто необходимо, до исступления и дрожи.
А старый дурак наотрез отказался.
– И ты его за это с балкона? Охренеть. Интересно,
а как ты меня решил грохнуть? Под машину или под
трамвай, как Берлиоза?
– Много чести для такого трусливого ничтожества!
Сам сдохнешь. И не скоро, уверяю тебя. Вволю намуча-
ешься, о смерти просить станешь – никто не поможет.
Ибо будешь ты один, и не будет у тебя ни дня и ни ночи.
И некому будет мольбы возносить и нечем. Речь твоя
непонятна и пуста будет…
– Так, всё, заткнись! Не хочу знать!
– Да пошутил я, – сказал Хасан. – А у соседа твоего
саркома была, ему и оставалось-то всего ничего. Ме-
сяца полтора, это максимум. Я, конечно, мог решить
и эту проблему, но он сам виноват, подвёл. Не оправ-
дал, так сказать. Бога вспомнил, о душе этой треклятой
молился постоянно, лучше умру, говорит, но с чистой
совестью. Надоело мне с ним спорить, пришлось по-
содействовать. Зато какой я испытал ужас, когда ле-
тел! Скорость, свист ветра и вот она, земля у самого
лица. Удар, кровавое месиво на тротуаре, и наконец-то
вкус крови. Сердце старика билось ещё несколько
минут, которые и были мне так нужны. Спасибо ему
за эти миллионные доли секунды перед встречей, за
этот смертельный восторг, который просто не описать,
его надо почувствовать, за кровь, за этот нектар жиз-
ни. Хочешь, – насмешливо спросил квартирант, – тебе
тоже устроим?
~ 415 ~
– Спасибо, но я бы с удовольствием помучался ещё
лет пятьдесят-шестьдесят.
– А так и будет, поверь. Плюс минус четверть.
– Какая четверть?
– А это, знаешь… м-м-м… такая единица длины. А
может, мера, я ещё сам не решил. Потом расскажу, не
всё сразу. Зато будет причина вернуться к разговору.
И давай вылезать уже, надоело мне тут валяться. Нас
ждут великие дела! Но сначала к холодильнику. Сме-
лее, смелее, боль я убрал. Знаешь, не думал, что ощу-
щения могут так досаждать и быть настолько неприят-
ными, – проворчал подселенец.
– Это или это? – спросил Витя, показывая на заморо-
женные брикеты.
– Ты дай запах, я скажу.
Виктору пришлось нюхать пельмени и котлеты. На
его взгляд, пахли они одинаково, но Хасан попросил
«вот эти маленькие варёные пирожки с мясом». Он их
уже ел и запомнил вкус. Пока вода закипала, он поста-
вил чайник, достал сметану, перец. Двигаться действи-
тельно стало проще, боль ушла совсем, но смотреть на
лицо было неприятно, и тело, как не своё, казалось не-
много тяжелее обычного.
– Не переживай, – успокоил Хасан, – к вечеру будешь
как новый, я договорился.
– С пластическим хирургом, – спросил Витя, – или
сразу с патологоанатомом?
– Напрасно иронизируешь, ми амиго, ой напрасно. Я
же говорил – нас много! Такие, как я, наделены более
~ 416 ~
совершенными медицинскими способностями. А с ва-
шей точки зрения вообще волшебными, но разными по
профилю. Наше преимущество в том, что мы, в отличие
от вас, можем сливаться в единую сущность, работать
одним организмом. Один я мало что могу, но коллек-
тивно мы сможем управлять всеми процессами в этой
реальности. Мы похожи на паззлы, но совсем не иден-
тичны, пойми! Разные детали одного механизма. Слава
создателям, что люди не умеют одинаково думать. И не
научатся. Просто не успеют.
– Почему же тогда вы не избавляетесь от нас, коль
такие всемогущие? – спросил Витя, высыпая пельмени
в кипяток.
– Не стоит бежать впереди паровоза, – назидательно
произнёс Хасан, – наша интеграция только начинается,
ещё не все готовы. Несколько десятилетий жизни у вас
есть. Войны, локальные конфликты, эпидемии и болез-
ни выкосят половину человечества, а в головах остав-
шейся половины будем сидеть мы. Вот тогда и придёт
наше время. Внешне это будет такой же человек. Но
только внешне! Знания, мышление, сознание – всё, чем
вы сейчас так дорожите, всему этому наступит конец, –
постоялец разошёлся не на шутку.
– А душа как же? – спросил Витя и бросил в ка-
стрюлю лавровый лист. – Души людские куда вы дене-
те, они же бессмертны?
– Ох уж мне эти души! Наконец-то мы изгоним их
из этого мира туда, где им самое место. Конь бледный,
Апокалипсис, Четыре всадника – если не читал, то слы-
~ 417 ~
шал точно. И что этому будет предшествовать, тоже зна-
ешь – чрезмерно быстрая деградация всего населения.
А она уже идёт, ты посмотри вокруг! И это не я сказал,
это в вашей книге откровений или как её там… Купим
мы ваши души. Будем содержать на ферме, разводить и
продавать. Банально, но у всего есть цена.
– И что, никто не в силах вам помешать?
– Ну почему же, – Хасан зло усмехнулся, – не зря го-
ворят, что на всякую силу найдётся управа. Она без боя
не сдаст свои позиции.
– Кто это – «она»?
– Королева Стак.
– Что-то не слышал я о такой.
– Мерзкая старуха со множеством имён, – кварти-
рант явно злился при одном упоминании о ней, – тоже
из наших, но настолько древняя, что сама потеряла счёт
прожитому времени.
– А чего это ты о ней так негативно, вы же из одной
команды?
– Нет! Она не понимает новых возможностей и хочет
удержать старый мир при помощи своих новообращён-
ных. Одного, кстати, мы сегодня уже видели. Старушку
на входе в парк помнишь? Это и был один из её послан-
цев. Они, в отличие от нас, могут принимать любой об-
лик. И если бы он не появился там, в парке, всё было
бы по-другому, крови и радости было бы куда больше.
– Так ничего же не было вроде?
– Это тебе так кажется, – Хасан опять занервничал. –
Всё, закончим на этом. Я и так много болтаю.
~ 418 ~
Сведения о королеве Стак, о каких-то новообращён-
ных Виктора в этот раз мало заинтересовали, а зря.
Очень зря.
– Ладно, хватит – так хватит, – сказал Витя, вылав-
ливая пельмени шумовкой, – давай-ка тогда лучше по
водочке. У меня там есть в заначке, грамм двести на
случай войны, – бормотал он себе под нос, открывая
морозилку.
– Вздрогнули? Под пельмешки сам Бог велел.
Водка настолько замёрзла, что была тягучей как
ликёр, стопка сразу заиндевела. Аромат от тарелки с
едой был великолепен.
– А всё потому, что ручная лепка и я знаю, где брать!
Эта красота с магазинным продуктом не имеют никакого
сравнения. Они даже варятся по-другому, – тут Витька
цокнул языком и продолжил, – а пока не закипели, в бу-
льон непременно лаврушки. Ну и посолить, это уже само
собой. Потом, когда пельмени уже в тарелке, кладём пару
ложек сметаны, перемешиваем и посыпаем чёрным пер-
цем. Хотя кто-то, наверное, любит красный, – рассуждал
он вслух, поддевая вилкой первый пельмень.
– М-м-м, а в прошлый раз было по-другому, – уди-
вился Хасан, – давай-ка ещё водочки. Но смотри, чтоб
без продолжения, у нас на сегодня есть ещё одно дель-
це. Или ты передумал? – насмешливо обратился жилец.
– Нет, – уверенно заявил Витя, – не передумал, - –
вылил остатки водки в стопку.
– Не торопись, жуй помедленнее, мне хочется про-
длить удовольствие.
~ 419 ~
– Ну да, это тебе не боль, это гораздо вкуснее.
Постоялец не обманул, из зеркала в коридоре на
Витю смотрело слегка припухшее лицо, но без следов
побоев. Как ему это удалось – не понятно, только в све-
те последних событий хозяин квартиры уже ничему не
удивлялся. Поиски старых кроссовок заняли времени
больше, чем все сборы. Почему-то они лежали в короб-
ке с инструментами, на антресолях. Но это ладно, это
мелочи по сравнению с тем, что Витя опять потерял
ключи. Хорошо, что замок был английский, а запасной
комплект он хранил у матери своей одноклассницы,
приятной и доброй тётки с первого этажа.
– Пошли, пошли, опаздываем, – торопился жилец, –
мне уже не терпится закончить с этим делом.
– Слушай, а почему они вообще обратили на меня
внимание? – вдруг спросил Витя.
– Мои, как бы объяснить, друзья, что ли, внушили
этим двум дебилам, что ты любишь всяческие непотреб-
ства. Так что цветами тебя не встретят, поэтому возьми
с собой вон ту милую штуку, которая валяется у тебя в
шкафу. Только спрячь её, чтоб не бросалась в глаза.
Виктор достал алюминиевую биту, покачал её в руке,
ища глазами подходящий по размеру пакет. Вспомнил,
что на кухне, в ящике, есть мусорные мешки, достал
один и бросил туда своё оружие.
Дождь закончился, тучи и облака потихоньку убега-
ли в неведомые края, асфальт кое-где уже подсох. Ред-
кие лужицы играли золотистыми зайчиками в лучах
заходящего солнца.
~ 420 ~
Воздух свеж и прозрачен, улицы полны людей и ма-
шин, прекрасный вечер для прогулок в парке или поси-
делок в уютном кафе. Так бы Витя и поступил, если бы
не цель, ради которой он и вышел из дома.
– Долго ещё ждать, ты же торопил меня?
Виктор стоял за углом пятиэтажного дома, слева сте-
на, справа палисадник, так что с тротуара его почти не
было видно.
– Приготовься, первый покажется секунд через трид-
цать, немного погодя за ним выйдет и второй. Бей сразу
в голову, что есть силы, если не хочешь, чтоб они опом-
нились и закопали тебя в соседней клумбе.
– Вот так! Да! Снеси ему башку! Выбивай им мозги!
– Хасан орал в Витиной голове так, что, кажется, это
он и привлёк внимание полицейских. Когда Витьку са-
дили в машину, квартирант исступлённо хохотал и это
был не просто смех, а истерика сумасшедшего.
– Второе желание, второе желание, – твердил он ему,
– не ссы, я вытащу нас, когда придёт время. Приклю-
чения продолжаются, в ментовке я ещё ни разу не был,
очень интересно. Тебе разве нет?
– Заткнись, сучёнок! Опять ты меня подставил?! Я всё
понял! Ты бес! Дьявольское отродье, – зарычал Виктор.
Полицейские переглянулись, и, видимо, решив, что
он не в себе, на всякий случай приготовили дубинки.
Витя действительно был вне себя от злости, потому что
голос в его голове твердил:
– Ох, как же ты их хлестал, а? Всю ненависть вло-
жил, всю боль, всю злобу… Молодец! Прямо горжусь
~ 421 ~
тобой, выдавил из себя трусость. Теперь запомни! Ты
отвоевал свою смелость и отвагу, но больше я тебе не
окажу подобной услуги. Береги её, преумножай и вос-
питывай. Совсем скоро она нам понадобится.
– Заткнись. Заткнись. Заткни свой рот, – только и по-
вторял Виктор всю дорогу до отделения полиции.
– Куда этого урода? – обратился сержант к дежурно-
му капитану.
– Да хоть куда, все апартаменты свободны, – и пошёл
открывать ближайшую клетку.
– Что там случилось-то, живые хоть? – гремел клю-
чами полицейский.
– Да какой там… Обоих укатал. Херачил так, что
бита погнулась, все их мозги по кустам развесил.
– Тщедушный такой, – капитан смерил Витю взгля-
дом. – Слушай, сержант, отведи его умыться, что-то
тошнит меня, от него кровищей за версту. Жумабаев,
проводи, – крикнул он в конец коридора. Одна из две-
рей открылась, из проёма появился человек с автома-
том.
Дежурный заглянул в мешок, осмотрев биту, при-
свистнул, открыл сейф и запер улику до появления сле-
дователя. Старшина легонько толкнул Витю дубинкой
в спину, мол, пошли мыться, чего стоишь. Автоматчик
как-то напрягся, видимо, сразу узнал человека в наруч-
никах, но передёрнул затвор и сказал буднично, как
будто покупал сигареты:
– Понял, да, – и показал взглядом на АКСУ, – ты мне
всегда не нравился.
~ 422 ~
– Керим, да мы же с тобой за одним столом вчера…
– Шагай уже, – повысил голос Керим, – я не шучу.
Руки освободили, Витя сполоснул лицо и стал чи-
стить спортивный костюм и обувь.
– Это ещё кто с автоматом? – спросил Хасан.
– Сын соседского деда. Такой козлина. А жена краси-
вая. Достаются же кому-то…
– Не ной! Асей я займусь позже, – пробормотал не-
много странную фразу квартирант, но Виктор не обра-
тил на неё внимания. Ему хотелось как можно скорее
вырваться из этого мрачноватого заведения.
– Когда уходить будем? – тихонько спросил он у Хаса-
на. – Не нравится мне тут. Жумабаев этот ещё, как назло.
– Не будет скоро Жумабаевых, не дрейфь. И вообще,
ты же в отпуске, куда торопишься? Дома тебя никто не
ждёт, а здесь скоро будет интересно, поверь.
– Скотина ты бестелесная, ты зачем людей завалил?
– вдруг закипел Витя. – Я же убийца теперь!
– Да ты в своём уме? Разве это я их там долбил? Это
твоя трусливая натура их захлестнула. Ты так боялся,
что они сейчас встанут и займутся тобой, что просто
убил их. Зато и трусость твоя умерла вместе с ними!
Посмотри на себя, ты совсем другой, – Хасан наиграно
восхищался, – да тебе собой гордиться надо, а ты но-
ешь! Погляди на себя в зеркало! – Витя посмотрел и от-
шатнулся. Лицо его заострилось, стало каким-то хищ-
ным, но всё-таки это было его лицо. Вот только глаза
на нём были чужие. Никогда до этого дня безобидный
Витя не видел этих глаз.
~ 423 ~
– Чего ты там шепчешь, молишься, что ли? – спро-
сил сержант. – Всё, заканчивай, пошли в обезьянник.
Квартирант откровенно издевался над Виктором,
хотя, по сути, он был прав, и Витя отчетливо это пони-
мал. Что с ним происходило в тот момент, спрашивал
он у себя, сидя в камере, увековеченной наскальным
фольклором. «Неужели гнев настолько ослепил меня,
что я не понимал, что делаю и не отдавал себе отчёт?
Со мной такое впервые и, стыдно признаться, но эти
ощущения мне понравились, – думал Витёк, вспоминая
эту дрожь в руках, эту дикую, звериную радость от до-
бычи! – Вот! Точно. Это была добыча», – вдруг понял
он. Это был такой мощный всплеск неконтролируемой
агрессии, что очнулся Витя только тогда, когда уже ле-
жал на траве вниз лицом, а на нём сидела пара полицей-
ских. Но что-то ещё очень важное он упустил, что-то
так и не смог вспомнить до сих пор. «Ничего, – думал
Витя, – у меня есть Хасан, он поможет».
– Ты чего молчишь-то? Где твоё интересное? И поче-
му так спать хочется? – спросил Виктор, зевая.
– Так поспи, с полчаса у тебя есть. Ты отдал мне
очень много энергии, у тебя обычное истощение. Сей-
час всё пройдёт, отдыхай, без тебя не начнём, – усмех-
нулся подселенец, – а я пока тут свяжусь кое с кем.
Витя уставился в стену напротив и, кажется, даже
задремал, но вскоре очнулся от желания посетить туа-
лет, о чём и попросил капитана. Полицейский говорил
с кем-то по телефону и махнул рукой – подожди, мол,
не до тебя сейчас. Прикрыв трубку ладонью, крикнул в
~ 424 ~
коридор: «Жумабаев!» – и, подойдя к решётке, достал
ключи. Тут Витя невольно услышал:
– …да не было там никого! Утро же! Младшая жива,
но в реанимации, а вторую на месте на куски порвали.
Одной четырнадцать, другой шестнадцать, прикинь!
Опера сказали, что, судя по следам, была и третья, но
кто она и куда делась – никто не знает.
– Ужас, как с ума посходили. У меня вон тоже сыч
сидит, в стену уставился, двоих завалил железной пал-
кой и хоть бы хны.
– Кстати, забыл спросить, блатных этих опознали?
– Лёва Шагин и Мурзик. Да, опознали уже. Думаю,
не доживёт чувак до суда.
– Да ему надо орден дать за этих ублюдков! Это же
бессмертным Кинг-Конгом надо быть, чтоб пойти на
такое. Слушай, ну мы договорились, да? Пусть до утра
побудет, дел – за гланды. Поди не сбежит?
– Так он и не убегал никуда, Марат. Наряд мимо ехал,
случайно увидели. Говорят, скакал, как мартышка. А на
вид, без слёз не взглянешь, пацан пацаном. Да пусть
сидит, мне то что, я до восьми на смене, – посмотрев на
часы, проговорил капитан.
– Видать, достали парня, – сказал голос в трубке, –
ладно, брат, давай, до связи, мне тут работу привезли.
Утром заберу, жди!
Дежурный положил мобильник в нагрудный карман
и открыл дверь.
– Алюминиевая, – сказал Витя, глядя капитану в
глаза.
~ 425 ~
– Что? – не понял он.
– Палка, говорю, не железная.
Невозмутимый Жумабаев проводил арестанта до ту-
алета, показал глазами на автомат и расстегнул наруч-
ники.
– Приготовься, – сказал жилец, – тебя убивать прие-
хали.
– Ни хрена себе, ты мне вовремя новости сообща-
ешь, – засуетился Витёк. – Штаны надевать можно уже
не трудиться?
– Если сможешь бежать без них, не привлекая вни-
мания, то да. И не трясись, чего раскис опять! Выйдешь
отсюда через минуту, возьмёшь автомат. Сразу бегом по
коридору, сейф открыт, заберёшь биту и на улице валь-
нёшь мужика в «мерине».
– Как я его возьму? Этому козлу только дай повод.
Он свою жену ко мне ревнует, застрелит сразу же.
Вместо ответа в дежурке вдруг раздалась пальба. В
предбаннике туалета кто-то упал, послышались крики.
Витя приоткрыл дверь, Жумабаев лежал всё такой же
невозмутимый, но с отверстием во лбу, рядом валялся
автомат.
– Хватай, чего встал? Затвор не забудь, – крикнул Ха-
сан, – всё, пошёл, пошёл!
Три прыжка по коридору, сейф и вправду открыт,
два человека лежали, капитан сидел на своём месте,
уронив голову на окровавленный стол. Мешок с битой
подмышку и бегом на улицу. Белый «мерс» у входа, в
салоне горит свет, за рулём никого, на заднем сиденье
~ 426 ~
курит хорошо одетый мужчина. Окно открыто, видно,
как его рука потянулась куда-то за пояс.
– Стреляй, мудила, – заорал Хасан. Витёк, не целясь,
выпустил короткую очередь, мужика слегка развернуло
и откинуло боком на сиденье, он сразу затих.
– Налево и через дворы к проспекту. Шевелись! Ав-
томат в мешок положи, он нам пригодится!
Витя почти бежал, но, на удивление, за ним никто не
гнался. Перешёл на шаг, надо отдышаться. Его снова
трясло и хотелось петь или просто кричать от счастья и
драйва, ему определённо нравилось это состояние! Вот
и арка, за ней широкий, хорошо освещённый проспект.
– Перейдёшь на ту сторону и лови тачку. Вперёд не
садись. И да, попробуй теперь скажи, что тебе это не по
нраву, – промурлыкал подселенец.
За рулём притормозившей машины сидел пожилой
дядька, видимо, пенсионер решил заработать. Денег
при себе у Вити не было, о чём он сразу и сказал.
– Домой, значит, надо? Ладно, садись, всё равно за-
казов нет. Дома-то есть денежка?
– Да не переживай, дед, рассчитаюсь.
– Музыка не помешает?
– Валяй.
Мужик включил магнитофон и на удивление совсем
не шансон. Струнный оркестр играл классику, Витя
откинулся на заднем сиденье и, запрокинув голову, за-
крыл глаза. Хасан молчал, видимо, тоже получал удо-
вольствие. Ночной город всегда без пробок, доехали
быстро, уже минут через пятнадцать Виктор стучал в
~ 427 ~
окошко первого этажа, которое тут же и открылось, как
будто его тут давно ждали. В проёме показалась голова
в чалме из полотенца и грозно спросила:
– Дорохов, ты чего это без букета к даме в такое время?
– Дианка! Ты как здесь?
– Вообще-то мама моя тут живёт, если что.
– Слушай, у меня ключи там, где-то у вас. А то такси,
понимаешь, а я без копейки, всё дома забыл.
– Натурой расплатись, – издевалась одноклассница.
– А спать на лавочке?
– Ничего, не зима, не замёрзнешь.
– Если только вместе с тобой.
– Советчиков много на улице. Может, сделаем это
дома?
– Ну, вы там долго, ребят, мне заказ поступил, – крик-
нул таксист, приоткрыв дверь.
– Ладно, так и быть, сменю гнев на милость, сколько
надо-то?
– Триста.
– Погоди.
Витя сказал дядьке спасибо, рассчитался, забрал ме-
шок с вещами и, поднявшись на первый этаж, зашёл в
квартиру.
Глава четвёртая
В школе они мало общались, были из разных компа-
ний, хоть и учились в одном классе.
~ 428 ~
Внимание на эту девчонку обращали, но не сказать,
что она была красавицей. Обычная, не скромница и не
тихоня, брюнетка, руки-ноги на месте. Ничем особен-
ным не выделялась. Один раз после школы виделись
на встрече одноклассников, но после этого, за три года,
что Витя здесь жил, они не встречались ни разу, а зря,
тут было на что посмотреть, замужество пошло ей на
пользу. Короткий халатик едва прикрывал упругую
попу, стройные ноги, талия и насмешливый взгляд. Что
ещё надо для сиюминутного счастья?
– Я молодец, да? Нет, ты скажи, скажи!? Просил по-
старше – пожалуйста, вторая моется в душе, третья по-
дойдёт попозже. Всё решено, так что действуй смелее,
я хочу насладиться этой ночью, выпить её до донышка.
– Ну, чего замер-то? Чай будешь или ты устал и хо-
чешь домой? – насмешливо спросила Диана.
– А водка есть?
– Витя! Друг любезный, какая водка в это время су-
ток? Только коньяк! – Дианка засмеялась, повернулась
и пошла на кухню, придерживая руками чалму. Вздёр-
нувшийся халат обнажил попу почти до половины.
– Смотри, она даже трусиков не надела, – взвизгнул
Хасан, – давай уже быстрее, не томи!
– Заткнись, без тебя знаю.
– Что ты сказал? – спросила Диана уже на кухне.
– Говорю, кто там у тебя в ванной, муж?
– Это Катька, подруга. А с мужем мы разошлись,
почти два года назад. Просто мать в отпуск уехала, по-
просила цветы поливать, кота кормить, рыбок. Вот я и
~ 429 ~
решила, чем ездить туда-сюда, здесь пожить. Ну и под-
ружку пригласила, чтоб спать веселее было, – Дианка
подмигнула и опять рассмеялась. Достала коньяк, пуза-
тые бокалы на ножке и уже порезанный лимон. Напи-
ток приятно растекался по Витиному организму, сни-
мая напряжение и придавая уверенности.
– Что за подружка, симпатичная?
– Хочешь посмотреть? – озорно спросила Дианка. –
Пошли. – Она слегка приоткрыла дверь ванной, и Витя
увидел роскошную высокую блондинку, стоящую впо-
лоборота. Голова её была откинута назад, вода струи-
лась по мраморному телу, руками она оглаживала себя,
пытаясь смыть остатки пены.
– А я что говорил! Давай, хватай уже и тащи обеих
в койку, пока не передумали, – возбуждённо тараторил
квартирант.
– Кать, – окрикнула подругу Диана.
– Что? – не поворачивая головы, спросила подруга.
– Мужика хочешь? Живой, смотри, почти Ален Де-
лон, – и Дианка распахнула дверь.
– Это пока живой, – нисколько не смутившись, сказа-
ла Катька и выключила воду.
Изящно перешагнула через край ванны, взяла поло-
тенце и так же, в виде чалмы, намотала его себе на го-
лову.
– Жарко сегодня, да, мужчина?
Витя отступил в сторону, уступая ей дорогу. Катя,
протискиваясь в коридорчике, намеренно прижалась к
нему оголённой грудью и, призывно качая бёдрами, на-
~ 430 ~
правилась в спальню. Витя как загипнотизированный
пошёл вслед за ней. Дианка лежала на кровати, на жи-
воте, болтала ногами и пила коньяк. Катька села в ши-
рокое кресло, по-турецки скрестив ноги.
– Чего ты замер, мудак, – шептал Хасан. – Делай уже
хоть что-то! Вон бутылка, бокалы, наливай.
Витя разлил коньяк, подал девушке и сам сделал
большой глоток.
– А где наша Мадиночка, Кать? Ты ей вообще зво-
нила?
– Обещала приехать, не знаю, я тоже соскучилась,
– ответила Диана и перевернулась на спину. Халат ра-
зошёлся, обнажая полоску загорелой кожи, она поста-
вила бокал на тумбочку и потянулась всем телом. Витя
судорожно выпил остатки, поставил бокал и стянул с
себя футболку.
Вдруг в дверь позвонили, и тут же во всём доме по-
гас свет.
– Мадинка, Мадинка, – вскрикнула Диана.
– Сама открою, – остановила её Катя и опять, прохо-
дя мимо Вити, задержалась на секунду, ущипнула губа-
ми за ухо и шепнула грубым, мужским голосом: – Ну,
держись, мон ами, держись.
Витя вздрогнул, настолько её голос был похож на го-
лос Степана Ильича, Дианиного папы, приветливого и
религиозного деда.
Пока Диана зажигала свечи, вошедшая девушка ски-
нула шортики с трусиками, запрыгнула на Витю, обхва-
тила ногами за талию и впилась в губы.
~ 431 ~
– Только не сойди с ума раньше времени, – хохотнул
жилец.
Мадинка, или Мада, как она представилась, была
хрупкой девушкой с фигурой подростка, милое личико
слегка напоминало лисью мордочку, но нисколько её не
портило. Она была рыжая, вертлявая и слегка пьяная…
Этот водопад экстазов, казалось, будет сниться Вите
до конца жизни. Смех и стоны, крики радости и востор-
женное ликование вперемешку с бранью. Черная месса
и Вальпургиева ночь в одном флаконе. Хасан был так
удивлён ощущениями, что только стонал и упоительно
хрюкал.
Виктор поднимался к себе в квартиру уже утром.
Ноги подкашивались от усталости, всё тело била такая
дрожь, что он даже не сразу попал ключом в замочную
скважину. Как только вошёл домой, сразу рухнул на
кровать и выключился.
Проснулся от того, что на его руках уже знакомо щёл-
кнули наручники. Попытки вырваться или даже просто
посмотреть, что происходит, ни к чему не привели. Он
начал злиться и звать квартиранта, сначала шёпотом,
мол, ты где, чего молчишь? Никакой реакции.
– Хасан! Хасан, сука! Ты где!? – кричал Витя уже в
голос. – Вылезай, гнида! – Но подселенец в его голове
молчал.
Зато кругом звучал хор незнакомых голосов:
– Этот, что ли?
– А ты ещё кого-то тут видишь?
– Чем от него так воняет?
~ 432 ~
– Мужики, вы посмотрите на эти глаза, тут санита-
ров надо вызывать, это точно не наш клиент.
– Да вызвали уже, едут.
– Господи, что это с ним?..
Главврач психдиспансера Сомов Иван Михалыч читал
докладную записку лечащего врача по пациенту Дорохо-
ву Виктору Кузьмичу. Качал головой, сопоставлял факты
и иногда делал большие глаза. Закурил, пододвинул к себе
пепельницу, достал мобильник, но тут в дверь постучали,
и в кабинет вошёл майор полиции, следователь Кураев.
На вид ему было лет около сорока, несколько полноват,
но двигался он легко и даже мягко, с некоторой грациоз-
ностью большого кота. При среднем росте, килограммов
в майоре было не меньше ста, но то, как он их носил, вы-
давало в нём недюжинную физическую силу. Доктор же,
наоборот, был худощав, слегка за пятьдесят, близорук,
движения немного суетливы, но точны. Мягкая улыбка и
приятный, чуть хрипловатый баритон сразу располагали
к себе большинство даже незнакомых людей.
Общались они запросто, знали друг друга настолько
давно, что и вспомнить страшно. Но сейчас их свело
вместе совсем не это, а те странные и ужасные собы-
тия, что произошли в городе за последнее время.
– Михалыч!
– Марат, дружище! Входи, дорогой, давно жду, – ска-
зал доктор, доставая из ящика стола красивую бутылку,
фрукты и пару рюмок.
– Искуситель, – заулыбался майор, – не забыл мой
любимый «Джек», ладно, чего уж, лей. Не так часто
~ 433 ~
встречаемся, – вздохнул следователь, – впрочем, мне
тоже есть чем тебя удивить, но это после. – Кураев до-
стал телефон, набрал номер и сказал кому-то, чтоб его
скоро не ждали.
Беседа продолжалась уже больше часа, в бутылке
заметно убыло, приятели раскраснелись, майор даже
снял галстук и расстегнул рубаху.
– На двадцать пять килограмм! Этого просто не мо-
жет быть! Как? Ну как, скажи, такое возможно? Он ве-
сил-то всего пятьдесят два и похудел сразу наполовину.
Вес улетучился сам по себе, из него жизнь вытекает,
Марат, в чём только душа держится. Всё время плачет
и зовёт какого-то Хасана, он уже не в силах стоять са-
мостоятельно. Занятный случай, просто удивительный.
Впервые такое в моей практике, да и вообще, полагаю,
в психиатрии. И когда ты мне подробнее рассказал, что
это за чудовище, я просто не поверил.
– Это не чудовище, Михалыч, это что-то необъяс-
нимое. Мистика какая-то. Девчонки эти. Какая нахрен
встреча с репетитором в девять часов утра в заброшен-
ном парке? И ведь третья была, наследила там всюду и
исчезла. Испарилась. Кто-то видел там пожилую жен-
щину, нищенку, вроде из местных, но найти её пока не
могут. Да я подозреваю, что и не ищут особо, потому
что не факт, что эта полоумная старушка вообще смо-
жет внятно рассказать, даже если и видела что-то.
– Да, девчушек жалко, – отвёл глаза в сторону Сомов
и, немного подумав, спросил: – Он что, реально их рвал
и ел? Не имитировал?
~ 434 ~
– Я тебе больше скажу! Он и с братками, которых в
асфальт битой вколачивал, не имитировал, док. Рычал
так, что никто из толпы даже близко подойти не решил-
ся. А как наряд увидел, давай прыгать, как обезьяна, но
потом вдруг сам лёг на землю и руки за спину.
– Фу… мерзость какая… Надо было его сразу в
управление везти, тогда, может, и в опорном пункте все
живы были бы.
– Да на вызов наряд ехал, закинули по пути просто,
– майор налил. – Знаешь, мы с этим капитаном из опор-
ного за пять минут до его гибели по телефону обща-
лись! Он мне и рассказал про твоего пациента. А я ему
про девчонок… в парке которых… кто ж знал-то… По-
мянем мужиков?
– Не чокаясь, – отсалютовал рюмкой главврач.
– Земля им пухом.
Друзья закусили нарезанным яблоком, закурили,
доктор встал, подошёл к открытому окну, посмотрел на
ухоженный больничный двор и спросил:
– Полагаешь, надо сообщать?
– Полагаю, Она уже и так всё знает, впрочем, мо-
жешь дополнить. Но это ещё не всё. Обрати внимание,
как он ловко слинял! Просто не верится, что так мож-
но всё рассчитать, сидя в обезьяннике, да ещё в таком
состоянии. Капитан говорил, что Витя этот тупо сидел
и смотрел в угол. Не двигаясь и не моргая. Ну, я и по-
думал, чего спешить, пошлю ребят утром, заберут. А
ночью Кучер со своими глобусами нарисовался. Всегда
было всё спокойно, никаких тёрок с ними, а тут как с
~ 435 ~
цепи, стрельба эта. Кто им сказал, что он там… откуда
у них вообще такая смелость взялась, ментов валить?!
Нечисто тут, господин главврач, ой, нечисто.
– Вот те на! Ты же атеист по последней легенде, – ус-
мехнулся доктор. – Давай, выкладывай козыри.
– Теперь по этим старикам с первого этажа. Наливай,
– попросил Марат.
– Зачем они его вообще впустили? – сказал доктор. –
Подали ключи в окно –и всего делов!
– Тоже так думал. Тётка набожная была, седьмой де-
сяток, вместе с мужем в церковь чуть не каждый день,
у обоих высшее техническое. Потом таксист этот, тоже
дядька положительный, семья, дети, внуки. В общем,
никто из них ни в каких грехах и никогда не был заме-
чен. Всех пробили, все обычные, нормальные люди. А
такой нечеловеческий кошмар там устроили – все сте-
ны в дерьме и кровище. Я даже в отчёте не всё указал,
настолько было противно.
– Это как надо было соседям спать, чтоб не слышать
автоматных выстрелов? – сам себе сказал доктор. – Из-
вини, а правду говорили, что он их не сразу стрелял, а
заставлял всякие гадости вытворять и только потом?..
– Вот за этим я к тебе и пришёл. Даже мне страшно
стало, Михалыч. Дело в том, что не заставлял он их,
понимаешь. Сами они. С охотой и подобострастием. И
смерть так же принимали, с радостью на лицах. Они
даже боли не ощущали.
– Полагаю, это разовые проникновения. Потерю
веса пациентом ещё можно как-то… сильной стрессо-
~ 436 ~
вой ситуацией, напряжением. Но тут? Коллективное и
внезапное помешательство, гипноз? Не верю. Неужели
действительно началось?
– Думаю, да. И сейчас тебе это докажу, не зря же я
тут виски хлебаю. – Майор полез в карман, вытащил
флешку и, подумав немного, подал её Михалычу.
– Они всё на камеру снимали. Сами. Видимо, для
Него, типа отчёта. – Кураев поднял указательный палец
вверх и продолжил: – Иди, смотри один. Я больше не
хочу этого видеть, я вон в окошко лучше.
Через десять минут вдруг протрезвевший доктор вы-
шел из подсобки, закурил сигарету и бледными губами
произнёс:
– Человеческий голос не способен так изменяться.
Мышцы тела тоже, равно как и физиология с анатомией
– это были уже не люди, Марат.
– Подозреваю, что в парке тоже были не совсем люди.
А кто это и зачем они в нашем мире, с этим я к тебе и
приехал. По-моему, это именно тот случай, о котором
Она и говорила тогда, за ужином.
Вдруг в подсобке, откуда только что вышел доктор,
раздался непонятный шум и глухой удар падающего
тела. Друзья переглянулись, майор вытащил пистолет
и направился к двери, которая неожиданно открылась.
В проёме на четвереньках стоял голый и абсолютно лы-
сый человек.
– Голубчик, как вы там оказались? – удивился док-
тор, приняв его за своего пациента.
– Серёга?! – удивился майор. – Оперативно работа-
~ 437 ~
ете. Док, это и есть Сергей, знакомьтесь, – обратился
майор к доктору Сомову.
– Дайте мне пару минут отойти от перехода, – сказал
человек, обращаясь к доктору. Сел на пол и продолжил:
– И одежду, если можно. Система транспортировки из
параллельного мира не столь совершенна, как хотелось
бы, – виновато произнёс голый.
Глава пятая
– Давайте, давайте, я же мужчина, мне не трудно, –
улыбаясь, сказал человек средних лет и подхватил тя-
жёлый пакет у Аси Жумабаевой. – Вам в какую сторо-
ну?
– Мне рядом совсем, вот высотка, почти напротив, –
ответила красивая девушка в чёрном траурном платке.
– Так нам ещё и по пути. Тем более, грех отказываться.
Человек был очень похож на пациента психдиспансе-
ра Виктора Дорохова, который в настоящее время нахо-
дился в одиночной палате в закрытом корпусе. И в то же
время на Хасана Исмаиловича Жумабаева, который, в
свою очередь, находился там, откуда не возвращаются.
– Извините, у вас несчастье или вы всегда такая се-
рьёзная?
– Свёкру девять дней сегодня. И мужу через два дня,
– отрешённо произнесла девушка.
– Простите меня. Кошмар, конечно. Такое горе, та-
кое… очень соболезную, очень.
~ 438 ~
Дорога до дома заняла меньше пяти минут. Всё это вре-
мя человек, почти не отрываясь и не переставая улыбаться,
наблюдал за молодой девушкой, откровенно любуясь ею.
– Вот и пришли. Спасибо за помощь, дальше я сама,
– сказала вдова у самого подъезда и повернулась к до-
мофону.
– Да не за что. Но дело в том, что именно здесь я
недавно снял квартиру, – незнакомец достал ключи и
открыл тяжёлую дверь, – проходите.
В подъезде было хорошо убрано, на подоконниках
цветочные горшки, но на первом этаже стоял едва уло-
вимый неприятный запах. Лифт был свободен.
– Вам на какой?
– Двенадцатый.
– Не может быть, – заулыбался незнакомец.
– Что вас так удивило?
– Видите ли, у меня там жильё с некоторых пор, – и
человек опять продемонстрировал ключи. – Будем зна-
комы, я – Башталгычев Хасан Викторович.
– Ася, – коротко представилась девушка. И, немного
подумав, сказала: – Вы тогда приходите на обед, раз уж
мы вроде как соседи теперь. Так вышло, что мы с доч-
кой на время к свекрови переехали, очень плохо себя
чувствует бабушка.
– Конечно-конечно, надо помянуть человека. – И не-
ожиданно добавил: – Мы же теперь тоже люди. Непре-
менно загляну.
Хасан передал пакет Асе, попрощался и направился
к своему новому жилищу. Войдя в квартиру, он быстро
~ 439 ~
скинул с себя всю одежду и направился к зеркалу. Дол-
го всматривался, поворачивался, принимая разные позы,
ощупывал себя, как будто не веря, что в зеркале именно
его отражение. Потом подошёл к стене и прислушался.
Плакал ребёнок, какие-то женские голоса пытались его
успокоить. Человек провёл по стене рукой, как будто
смахивая пыль, и ему открылась картинка всего происхо-
дящего в соседней квартире. Ася кормила дочь, которая
сидела на высоком детском стульчике и никак не хотела
есть кашу. Мимо прошла пожилая женщина, вдова деда
Хасана, равнодушно бросив взгляд на стену. Хасана она
не заметила, с её стороны стенка смотрелась обычной
бетонной плитой с обоями в розовый цветочек. А вот де-
вочка, посмотрев на стену, вдруг заплакала ещё громче.
Она отчётливо увидела хищное лицо человека, смотрев-
шего на них из другого мира. Хасан понял, что его заме-
тили, провёл рукой, и окно закрылось. И тут же раздался
звонок в дверь, человек вздрогнул и прислушался. Муж-
ской негромкий голос с площадки, почти шёпот.
– Ты уверен, что он ещё тут?
– А где ему быть? Королева не ошибается. Мысле-
формам после обретения тел на полную адаптацию как
минимум несколько недель надо, а прошло-то всего ни-
чего. Если он появится в другом месте, об этом узнаем
не только мы, уж поверь мне. Это такая сущность, что
не приведи господь.
– Опасней прочих? – спросил Марат.
– Гибрид неизвестной породы, – ответил Сергей, –
полагаю, он не сможет себя сдерживать, опыта мало-
~ 440 ~
вато. Так что события в парке и на первом этаже могут
показаться детской забавой по сравнению с тем, что эта
тварь может ещё наделать, – продолжил охотник уже
громче.
– Не откроет, будем ломать, – шепнул майор стояще-
му рядом человеку в каске и бронежилете. Внизу наго-
тове стояли ещё пять человек в такой же форме.
– Да не шепчи ты, майор, он уже нас слышит, я чув-
ствую. Не в первый раз с подобным сталкиваюсь. –
Сергей вытащил из кармана небольшую фляжку и све-
тящуюся в сумраке подъезда полоску с непонятными
символами, похожую на металлическую линейку.
Хасан заметался по квартире в поисках убежища.
Тело ему уже мешало, но расставаться с ним он не хо-
тел. Это была его первая, полученная с таким трудом
оболочка. Как он пропустил слежку, ведь знал, что за
ним началась охота. Ещё тогда, в парке, он чудом избе-
жал ошейника, но не залёг в голове какого-нибудь бе-
долаги, а вырвался из Вити, прихватив с собой почти
половину его плоти, и неимоверными усилиями собрал
себе тело. По кусочкам, по капелькам собирал, и вот
теперь так просто расстаться?
Дверь от мощного удара внезапно рухнула в кори-
дор, новоявленный человек оскалился и с нечеловече-
ской силой бросился на людей. Удар пришёлся майору
прямо в грудь, его откинуло в сторону, вторым броском
Хасан сбил с ног двух полицейских в бронежилетах и
Серёгу, который всё же успел бросить светящуюся по-
лосу в спину Хасана. Он сразу обмяк и как будто завис
~ 441 ~
в воздухе, но в ту же секунду получил встречную пулю
прямо в грудь и упал на лестничный марш, с арбузным
треском ударившись головой об угол ступени.
– Зачем!? Идиоты, – кричал Серёга, поднимаясь и
откручивая крышку маленькой фляжки. Подбежал, на-
клонился над телом, но понял, что уже поздно, сущ-
ность покинула тело.
– Вот где его сейчас искать? – сокрушался Сергей,
сидя в полицейской машине. – И время кончается, нуж-
но возвращаться, Коля с минуты на минуту коридор от-
кроет.
– Объявится, – потирая ушибленный затылок, сказал
майор Кураев.
– Или затаится. Не ожидал я от него такой прыти, по-
лагаю, что этот объект потребует к себе пристального
внимания и дополнительного вмешательства.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался майор.
– Не что, а кого, – задумавшись, пробормотал Сер-
гей, глядя в окно. – Ладно, Марат, пора мне, скоро уви-
димся, – Серёга хлопнул майора по плечу и исчез пря-
мо из машины.
– Не сомневаюсь, – проворчал майор, собирая оде-
жду Сергея.
Асина дочка после шума в подъезде не могла заснуть.
Бабушка долго качала её на руках, пока сама Ася зани-
малась приготовлением поминального обеда. На шум
выстрела она открыла дверь и выглянула в подъезд, но
тут же возник полицейский, который очень вежливо и
настойчиво попросил её пройти в квартиру и не выхо-
~ 442 ~
дить, пока не закончится операция по поимке опасного
преступника. Ей было не по себе после того, как она
мельком увидела помогавшего ей приятного на вид че-
ловека лежащим на площадке между этажами. «Неуже-
ли это он и есть – опасный преступник», – думала Ася.
Странно, он ей показался таким милым. Обычно муж-
чины, так откровенно смотревшие на неё, раздражали,
а этот как раз наоборот, не вызвал никаких антипатий.
Мало того, она поймала себя на мысли, что он ей по-
нравился.
Звонок в коридоре отвлёк Асю от этих мыслей, она
посмотрела в глазок и открыла дверь двум соседским
бабушкам, которые пришли пораньше, чтобы помочь
накрыть стол. На кухне только и разговоров было о
недавнем событии, дочка заснула, и четыре женщины
дали волю своему воображению.
Вскоре подошли ещё несколько родственников, со-
седи, проснулась дочь, Асина кровиночка, Мадина.
Пока все пришедшие помянуть рассаживались за стол,
бабушка взяла внучку на руки, но та вдруг закапризни-
чала, и её пришлось передать матери. Собравшиеся
молча кушали, Мадина протянула маленькую ручку к
стоявшему на столе стакану с водкой, ловко подхватила
его, и не успела Ася опомниться, как дочь отпила почти
половину. Гости замерли. Кто-то смущённо улыбался,
кто-то сказал: «Молодец, теперь закуси». Мадина с не-
детской ненавистью посмотрела в сторону сказавшего,
и, причмокивая губками, проворно начала шарить у ма-
тери под халатом. Асе пришлось выйти из-за стола и
~ 443 ~
пройти в соседнюю комнату. Не прошло и минуты, как
Ася с криком выскочила оттуда, держась за грудь.
– Мама, мама, она укусила меня, – по лицу Аси тек-
ли слёзы, а на светлом халате в районе левой груди
начало расползаться кровавое пятно. Дверь в комнату
оставалась открытой, и удивлённые гости увидели, как
двухгодовалый ребёнок, пожевав во рту кусочек окро-
вавленной плоти, сплюнул на пол красные сгустки,
улыбнулся, завалился на бок и тут же заснул.
~ 444 ~
Часть третья
ДОРОХОВ
Глава первая
Путешествиями Дорохов Виктор Кузьмич жил по-
следние несколько лет. Это было как избавление за те
муки, которые он пережил до этого. Виктор помнил,
что с ним случилось нечто страшное, кто-то сильный и
властный проник в его голову, и он, тогда ещё молодой
мужчина, не смог противостоять этой сущности. Она
захватила его мысли, его волю, начала диктовать свои
правила, затуманила мозг и обманом заставляла вытво-
рять ужасные вещи. Он видел только то, что хотело ви-
деть зло, которое сидело в нём, делал только то, что оно
требовало. Человек бессознательно шёл на уступки,
пытаясь с ним поладить, он даже дал ему имя, называя
Хасаном. Но во все времена всякие заигрывания с по-
добного рода сущностями никому и никогда не прино-
сили ничего хорошего. В конечном итоге случилось то,
что и должно было случиться.
Он хорошо помнил своё пребывание в психонев-
рологическом диспансере, в отдельной палате с мяг-
кими стенами и двойными решётками на окнах, куда
его поместили после всех подвигов. Виктор долго звал
Хасана, чувствуя, что он всё ещё в его теле, но тот не
~ 445 ~
обращал внимания. Наконец, во вторую ночь пребыва-
ния в палате, перед тем как покинуть тело, квартирант
внезапно заговорил. Уже потерявший надежду и вконец
обезумевший человек услышал знакомый голос в своей
голове:
– Знаешь, обычно я избавляюсь от ненужных тел.
Но ты мне понравился и для тебя я приготовил более
интересную участь. Перед тем как уйти, я сделаю тебе
подарок, – холодно и зло сказал Хасан.
– Ты бес, тварь нечистая, – вдруг внятно проговорил
Витя, до этого бормотавший всякую бессвязную чушь.
– Мне нужно было сразу прыгнуть с балкона, как со-
седский дед, и дело с концом.
– Ты трус, Витенька. И ты был прилежным учени-
ком, тебе нравилось то, что мы делали, – сказал подсе-
ленец. – За это твоя жизнь превратится в ад. Ни один
врач никогда не признает тебя психически здоровым
человеком, хотя на самом деле ты будешь сумасшед-
шим только для окружающих. Думать, чувствовать и
понимать, отдавая себе отчёт, ты станешь ещё острее,
чем прежде.
Помнишь мои слова: «Вволю намучаешься, о смер-
ти просить станешь – никто не поможет. Ибо будешь
ты один, и не будет у тебя ни дня и ни ночи. И некому
будет мольбы возносить и нечем. Речь твоя непонятна
и пуста будет…» – это и есть мой тебе подарок. Я вы-
полняю свои обещания. Даже четверть, которую я тебе
посулил, – тоже отдаю. Только это не мера веса или
длины, это срок. Четверть века ты будешь таким, – за-
~ 446 ~
кончил свою речь Хасан, рассмеялся и исчез, прихватив
с собой часть Витиного тела. Дело Дорохова до суда так
и не дошло, комиссия признала Витю невменяемым, и
его оставили в диспансере, хотя и перевели в другой
корпус. Квартирант слов на ветер не бросал, Виктор
чувствовал себя здоровым человеком, осознавал и всё
понимал, но для всех остальных это был совершенно
сумасшедший. Витя часто впадал в истерику, он хоро-
шо помнил, что Хасан отмерял ему двадцать пять лет
этой каторги. Но получилось так, что пребывание его в
диспансере завершилось совершенно неожиданно.
Однажды ночью, во время обхода, санитар обнаружил
Витю лежащим на полу в неестественной позе. Вызвали
врача, долго не могли понять, что происходит, потому что
пациент, по обыкновению, только мычал и пускал слю-
ни, не в силах объясниться. Когда выяснилось, что тело
его не реагирует на боль, пригласили хирурга, который
и констатировал перелом шейных позвонков. Что и со-
ответствовало действительности, как показали снимки.
Он и до этого не раз пытался покончить с собой, но
всегда безуспешно, а в эту ночь вообще всё пошло не
так, как он планировал. Витя в очередной раз решил
покинуть этот мир, согнулся в пояснице и, как баран,
склонив голову на бок, что есть силы, бился ей в стену,
пока не хрустнуло что-то в середине шеи. Хотел само-
убиться, но вместо этого получил наиболее худший ва-
риант своего существования.
Его бы так и бросили умирать, но уж больно занят-
ный случай произошёл. Друг главного врача психдис-
~ 447 ~
пансера Сомова, нейрохирург профессор Басов нуж-
дался именно в таком пациенте, чтобы провести для
студентов показательную операцию. Витю срочно по-
грузили в машину скорой помощи и с сиреной пере-
везли в клинику. А поскольку происходило всё это при
большом скоплении народа, то сделали всё возможное,
чтобы он остался жив.
Послеоперационный период длился почти полгода.
Пациент, которого никто никогда не навещал и не про-
являл к нему никакой заботы, почему-то вдруг очень за-
интересовал профессора. Однажды утром, после обхо-
да, Басов вызвал дежурного врача и в срочном порядке
приказал выделить Дорохову отдельную палату. Сказал,
чтоб больному делали непременный и каждодневный
осмотр, и что будет контролировать лично. Витя тоже
очень удивился такому вниманию со стороны персо-
нала: «Скорее всего, это чьё-то потустороннее вмеша-
тельство, – думал он, подозревая, что без Хасана тут не
обошлось, – наверняка готовит очередную подлость».
Но изменить или хотя бы возразить что-то Витя не мог,
поэтому оставалось принимать всё как есть. Впрочем,
тут были и свои плюсы, потому что о таких условиях
пациент и не мечтал.
После неожиданных благ безумному, никому не нуж-
ному человеку по отделению поползли слухи один не-
лепее другого. Кто-то говорил, что главврачу дали взят-
ку, кто-то утверждал, что это его родственник, чуть ли
не сын, только внебрачный. Но вскоре, как это всегда
бывает, переключились на следующую новость, и о Ви-
~ 448 ~
тиной привилегии почти забыли, а потом всё постепен-
но стихло, и уже через год воспринималось как само
собой разумеющееся.
Со временем боль в Витиной голове утихла, за ним
хорошо ухаживали, часто приходил Басов и среди про-
чего иногда спрашивал, глядя Виктору прямо в глаза:
–Ну, когда же ты наконец проснёшься? Странно, Она
же никогда не ошибается…
Кто такая «Она», которая никогда не ошибается,
Витя не знал, а спросить он физически не мог, голосо-
вые связки и язык потеряли контакт с его нервной си-
стемой. Говорить он пытался, у него даже получались
какие-то странные звуки, напоминающие слова, но что
именно он хотел сказать, этого никто не понимал. Со
временем Витя начал привыкать к своему новому по-
ложению и даже стал находить в нём некий интерес.
Мечты о суициде сначала отступили на второй план, а
потом и вовсе оставили его. Ночами, в своих снах, он
покидал своё бесполезное тело и отправлялся в полёт.
В начале открытия своих необычных способностей он
покидал своё тело и тут же возвращался назад, опаса-
ясь, что это происки его заклятого друга Хасана. Но
вскоре осмелел и начал беспорядочно перелетать из
одного места в другое. С жадностью вбирая в себя всё
увиденное, он упивался свободой перемещения, как
наркоман, дорвавшийся до желанной дозы. Через како-
е-то время Витя настолько научился управлять своим
невидимым телом, что, уже просто закрыв глаза, мог
немедленно отправиться в любую точку Земли.
~ 449 ~
Мир каких только дивных красот и чудес не откры-
вали ему дальние страны. Теперь он стал разборчивее,
теперь всё начиналось с самой тщательной подготов-
ки. Поднималась вся доступная информация по стра-
не, куда был намечен его следующий визит. Традиции,
праздники, кухня – его интересовало всё. Наставал мо-
мент, когда, закрывая глаза, Витя пролетал, например,
над пустыней. Вокруг него простирался океан жёлтых
волн песка и редких оазисов с прозрачными водами
родников. Слышались крики верблюдов на восточных
базарах, вокруг которых раскинулись шатры и пальмы.
Горячий, сухой воздух ощущался всем невидимым те-
лом и был сладковатым от дыма костров синих людей
Африки.
Или его полёты в Америку, которая поражала его зер-
кальным величием небоскребов Нью-Йорка и вечно спе-
шащими куда-то людьми. Неестественная форма их тел
и улыбок напоминала пластиковый вкус пёстрой, крича-
щей еды, которой были забиты огромные магазины.
Замками и дворцами манила его Европа. Монмартр,
Колизей, архитектура соборов, каналы, мосты… Вгля-
дываясь в лица, в глаза людей, он видел судьбы и жиз-
ни. Внимательно осматривая улицы и дома, он пытался
разглядеть вычурность Франции или чопорность Ан-
глии, холодность Норвегии или горячо жестикулирую-
щую Италию.
А эта загадочная Азия, так не полюбившаяся внача-
ле? Она год от года всё чаще звала его в свои объятия.
Женские лица с характерным разрезом миндальных
~ 450 ~
глаз, бархатная кожа и какие-то особенные, плывущие
походки. На них он мог смотреть часами, как на огонь
или воду.
Раз за разом он возвращался в одни и те же места,
любил бывать в гостиницах, ездить в метро, посещать
офисы разных компаний, куда он заглядывал из просто-
го любопытства. Витя изучал языки, традиции, кухню,
молчал и запоминал. Это было его богатство, которое
старательно и аккуратно раскладывалось по ящичкам
памяти, чтобы хранить все события, все места, ощуще-
ния вкуса и даже запаха тех далёких краёв, где его ни-
кто и никогда не видел.
Много лет, ночами и днями он путешествовал по Зем-
ле, а в это время никому не нужное тело сидело в инва-
лидном кресле или покоилось на больничной койке.
В тот момент, когда Виктор возвращался и глаза
его открывались, чувство свободы, полёта и радости
покидали его. Безликая комнатка с функциональной
кроватью, коляска для прогулок по коридорам клини-
ки и дневные однообразные картинки делали это его
пространство таким серым и унылым, что он со вре-
менем вообще перестал воспринимать реальность. Без-
различный взгляд человека скользил по этой комнате,
по этому окну с треснувшим по краю стеклом, с закра-
шенными наглухо створками и шпингалетами, которые
последний раз открывались в прошлом столетии. При
чьей-нибудь попытке заговорить с ним Витя склонял
голову набок, виновато улыбался и, пряча глаза, начи-
нал часто-часто махать ресницами.
~ 451 ~
Глава вторая
– Да плюньте Вы, Григорий Рашидович, это давно
уже предмет мебели, – сказала новому доктору моло-
денькая сестричка. – Я вообще не понимаю, зачем его
здесь держат.
– И как давно, Ниночка, этот предмет здесь находит-
ся? – спросил врач, разглядывая странного пациента.
– Ой, знаете, я тут только второй год, а этот, – кивну-
ла подбородком в человека, – говорят, давний старожил,
профессор его часто навещает, слышала от нянечек, что
они вроде родственники.
Витя улыбался каким-то своим мыслям, сидя в ко-
ляске по центру комнаты, спиной к окну. Если при-
смотреться, то было заметно, как его голова медленно
склонялась вначале к одному плечу, затем так же, едва
заметно, к другому. Улыбающийся пациент был на-
столько увлечён процессом, что явно не понимал, о чём
говорят эти люди. Он вообще вряд ли кого-то из них
видел. Доктор заметил, что мужчина, хоть и смотрел на
них, но взгляд его был устремлён куда-то в пустоту. Ка-
ким-то образом он смотрел сквозь людей и, как показа-
лось Григорию, даже сквозь стены.
Витя получил для себя новые возможности и сейчас,
не отвлекаясь, вовсю их использовал. Не так давно он
научился видеть то, чего увидеть глазами невозмож-
но в принципе. Он видел время. Видел эту бесконеч-
но развивающуюся материю, когда для всех остальных
она была невидима. Время, которое всегда неумолимо
~ 452 ~
в своём величественном, неспешном беге вперёд, и
физически его никто и никогда не ощущал. И теперь
он, Дорохов Виктор, никчёмный человечишко, больше
похожий на растение, с интересом наблюдал, как вели-
колепно оно играло невиданным светом. Как отдавало
тепло или веяло холодом. Как по его прихоти оно вы-
тягивалось в бесконечную прямую, уходящую за пре-
делы Вселенной. Или, наоборот, сжимало в горошину
отдельно выбранное пространство.
Из любопытства он попробовал поиграть с ним. Вна-
чале с опасением и даже страхом, но у него это получи-
лось так свободно и непринуждённо, что очень скоро
Виктор одной лёгкой улыбкой, поворотом головы или
движением плеча мог остановить мгновение или вер-
нуть и пристально изучить то, что было тысячу лет на-
зад именно в этом или в любом другом месте.
Эту способность он открыл в себе совершенно слу-
чайно. Однажды вечером, вернувшись, кажется, из
Аддис-Абебы, из этой самой большой африканской де-
ревни, Виктор нехотя открыл глаза и внезапно упёрся
зрачками в потолок. Это рассмешило его так сильно,
что обычно опущенные вниз уголки его рта дёрнулись
и поползли вверх, а внутри головы что-то щёлкнуло.
Витя вдруг увидел перед собой все внутренние ми-
кротрещинки бетонной плиты. Скоро он почувствовал,
что может проникнуть её насквозь, даже через крышу и
выше, в холодный космос, и неважно, насколько дале-
ко, неважно, вправо или влево. Он, как ребёнок новой
игрушке, обрадовался этим возможностям, и взгляд его
~ 453 ~
свободно начал проходить сквозь стены, как когда-то
давно он смотрел через решётку окна. Но не упирался,
как двадцать лет назад, в кусок дома, что стоит напро-
тив, в угол высокого забора или в краешек дороги, а
скользил дальше и дальше. Виктор мог видеть одновре-
менно и снаружи, и изнутри, будь то здания, предметы
или живые существа. Это не было похоже на выход из
тела, на полёты и путешествия, это было совсем другое.
Он улыбался – время замирало. Он делал лёгкое дви-
жение бровью, и время, как в старых киноаппаратах,
бежало вспять, и бежало настолько быстро или мед-
ленно, насколько он этого хотел. Небольшим усилием
воли, в одно мгновение, он также мог посылать время
вперёд. Стоило ему захотеть, и он видел всю информа-
цию о выбранном объекте, от зарождения и до распа-
да на атомы или до полного перерождения, перехода в
другое состояние. Витя не понимал принципа, но ясно
видел, что именно происходило с объектом когда-то
давно, что с ним происходит сейчас и как будет потом,
после жизни.
Доктор внимательно посмотрел вокруг, поёжился,
будто заметив что-то непонятное, перевёл взгляд на че-
ловека в коляске и, покусывая губы, спросил:
– Простите, Нина, я не успел ознакомиться со всеми
историями болезни, Вы не могли бы мне о нём совсем
кратенько, в общих чертах, так сказать, – и посмотрел
на сестру. Та сразу начала щебетать о сломанном по-
звоночнике, о том, что человек этот и раньше ничего не
понимал и даже не говорил, не двигался и абсолютно
~ 454 ~
ничего не чувствовал. Что когда-то лежал в психушке,
и даже ходили слухи, что он причастен к тем странным
и загадочным событиям, которые несколько лет назад
вызвали в городе определённый резонанс.
– Вот как? Да Вы что, – отрешённо бормотал эску-
лап, с нескрываемым интересом рассматривая челове-
ка. – Вы имеете в виду те непонятные происшествия,
которые как-то связаны с теми ритуальными убийства-
ми? – спросил доктор.
– Говорили, что именно он их и совершил, – почти
шёпотом произнесла Ниночка. Доктор вновь переклю-
чил внимание на Витю.
Внешность пациента, на первый взгляд, мало чем от-
личалась от большинства обитателей отделения. Такая
же полосатая пижама, давно не брит, коротко стрижен.
Но цвет лица был на удивление свежим, кожа гладкой
и чистой, как будто человек не сидел в душной палате
безвылазно долгое время, а регулярно бывал на прогул-
ках, питался хорошей едой и, судя по внешнему виду,
физически был относительно здоров. Но больше всего
доктора поразили его глаза. Они не были глазами без-
умца, уж он-то, в силу своего профессионального опы-
та, в этом разбирался. Это вообще были не глаза, как
на секунду показалось Григорию Рашидовичу. Это был
совершенно новый, незнакомый орган человека. Да и
человек ли это в общепринятом смысле? Доктор ка-
ким-то шестым чувством ощущал присутствие в паци-
енте иной, незнакомой, какой-то пугающей силы. Его
догадки и размышления прервал Ниночкин голос:
~ 455 ~
– Да, и ещё говорят, что он и сейчас вроде как нор-
мальный, только сам ничего делать не хочет. Одевают
его, раздевают. Даже это, – Ниночка слегка смутилась, –
раньше нянечкам приходилось кормить, ну и мыть, разу-
меется, менять ему всё, если обгадится, – и с укоризной
посмотрела на блаженного. – Правда, последнее время
он перестал это делать, – продолжила Нина совсем тихо.
– Что Вы имеете в виду? Что перестал делать?
– Знаете, санитарки перестали его кормить, – поту-
пив взгляд, прошептала девушка, – поэтому он пере-
стал марать штаны. Они его боятся, одна тетя Шура
не боится, – оправдывая нянечек, горячо продолжила
Нина, – он же страшный, Вы посмотрите, к нему даже
медбратья не подходят последнее время, опасаются.
– Вы хотите сказать, что он сегодня не обедал? –
уточнил доктор.
– И вчера тоже, – Нина покраснела. Несколько се-
кунд сомневалась, говорить или нет, но продолжила: –
Мне нянечки по секрету признались, что они его уже
полгода не кормят. А последние пару месяцев даже и
воды не дают.
– Нина, простите, но они Вас, мягко говоря, вводят в
заблуждение. Не может человек столько дней прожить
без пищи, понимаете? Тем более без воды. Это нонсенс.
Видя замешательство девушки, страх и некоторую
брезгливость, доктор взял остроносую сестричку под
локоток, приоткрыл дверь и, пропуская девушку впе-
рёд, вышел следом, подальше от загадочного, пугаю-
щего, но очень интересного пациента.
~ 456 ~
Их голоса ещё некоторое время доносились из пусто-
го, гулкого коридора, слышалась неразборчивая речь,
Ниночкин смех, приятный баритон врача, но немного
погодя всё стихло.
Григорий Рашидович, провожая Ниночку до двери
в сестринскую, старался побыстрее избавиться от её
общества. Сейчас его больше интересовал этот забы-
тый всеми больной человек. Но больной ли, вот в чём
вопрос. «Неужели он и впрямь живёт без еды? Это же
сенсация! Главное, пока никому ни слова и присталь-
ное наблюдение. Алёшка, друг и вечный конкурент,
узнает – обалдеет! Это же отрыв башки! Чёрт возьми,
а если это правда?» Мысли беспорядочно скакали, он
уже строил планы на диссертацию, мечты о скорой
славе кружили голову. Гриша зашёл в ординаторскую,
открыл окно и закурил, заставляя себя успокоиться. В
ящике стола нашёл ключи от старого сейфа, потом, на-
клонившись и роняя пепел, долго перебирал бумаги,
вытаскивал истории, сверяя номера палат, фамилии,
смотрел, поворачиваясь к свету и слегка прищуриваясь.
Наконец, найдя нужное, доктор смахнул невидимую
пыль с коричневой картонной папки и довольно улыб-
нулся. Не закрывая сейфа, уселся боком на край стола и
потянул за белые тесёмочки аккуратного бантика.
Как он и ожидал, из истории болезни следовало, что
пациент из классической палаты номер шесть здесь
вовсе не по причине родства с доктором Басовым
или какого-то другого идиотизма. Диагноз гласил, что
травматический больной с компрессионным перело-
~ 457 ~
мом шейных позвонков поступил в отделение травмы
такого-то числа чуть больше пяти лет назад. Был не-
медленно, без всякой предварительной вытяжки проо-
перирован, и очень удачно, потому что не выжить бы
ему без этого точно. Далее из текста следовало, что у
человека после операции вовсю стали наблюдаться
улучшения, появился аппетит, температура немного по-
вышенная, но это нормальное явление. Пошли отчёты
по перевязкам, назначения и прочие малоинтересные
вещи, которые и случились-то чёрт-те когда, и вообще
всё не то. Не это он хотел найти. Несколько разочаро-
ванный, доктор перевернул последнюю страницу, там
была короткая, в пару абзацев, рекомендация, где среди
прочего было выделено и подчёркнуто следующее: «...
ввиду непредвиденных последствий оперативного вме-
шательства, прошу консилиум предельно внимательно
рассмотреть отдельный случай, как выходящий за рам-
ки моего понимания, так и противоречащий большин-
ству известных научных законов...» – зав. отделением
нейрохирургии и травматологии, профессор Басов Е.
Н., дата, подпись.
Вот! Это именно то, что он искал! Жалко, что без
подробностей, но теперь он знает, где их искать. Гри-
горий разволновался, понимая, что такой шанс даётся
раз в жизни и только избранным. «Интересно, почему
Басов не обращает на это никакого внимания, неуже-
ли что-то скрывает?» Стук в дверь заставил вздрогнуть
любознательного врача. «Ниночка», – успел подумать
он, и не ошибся.
~ 458 ~
– Можно, Григорий Рашидович? – и вошла, не полу-
чив ответа. – Ой, извините, я не вовремя?
– Проходите, Нина, всё в порядке, я заканчиваю. –
Доктор захлопнул папку и стал завязывать тесёмочки.
– А-а-а, – протянула сестра, склонив голову и читая
фамилию на титульном листе, – это тот, псих-одиночка
из шестой?
– Нет, что вы, Нина, какой же он псих, – голос док-
тора изменился, – скорее всего, он гораздо умнее, чем
мы думаем. Уж мудрее нас с вами, это точно.
– Где бы он её набрался, интересно?
– Чего набрался?
– Да мудрости этой. Он почти треть жизни в дурке да
на коляске у окна провёл, откуда там мудрость-то?
– Именно оттуда, из окна. С ним, знаете ли, после
операции какие-то странности начали происходить.
Вот тут об этом профессор пишет, – Григорий поло-
жил руку на картонную обложку, на секунду задумался
и продолжил: – Впрочем, может, у него это началось
гораздо раньше, кто знает. Надо бы мне посетить тот
приют для сумасшедших.
– Что написано, про каких-то сумасшедших? – спро-
сила Ниночка, слегка запутавшись, для её восприятия
это было немного сложно. – Прямо вот так и написано:
происходят странности?
– Нет, не так прямо, но консилиум врачей зря соби-
рать не будут, – сказал Григорий и многозначительно
добавил: – Так-то, моя дорогая. Я вообще склонен ду-
мать, что не мудрость это, а нечто другое. Хотяяя-аа,
~ 459 ~
– протянул доктор, – мудрость веков, вполне подходит,
в этом что-то есть. Понимаешь, – продолжал он скорее
для себя, – видит он что-то.
– Что-то видит? – переспросила Нина. – А что имен-
но?
– Нечто такое, чего не видим мы. Вот я и хочу по-
нять, что именно.
– Вы серьёзно?.. – Ниночка не договорила.
– Ну разумеется, – перебил доктор, – и я боюсь, что
мы пока не совсем понимаем, чем он обладает. Весь
персонал или не замечает его особенностей, или откро-
венно боится, как вы, например.
– Простите, но с чего вы решили, что он один такой
особенный?
– Вы же сами сказали, что он не ест уже полгода, это
ли не показатель?
– Да кто же знает, может, его сами пациенты и под-
кармливают?
– И убирают, моют его, стирают, чтоб никто не ви-
дел? Вы посмотрите на него внимательнее, он же как
будто вчера с курорта!
– Ой, Григорий Рашидович, к чему мне это? Я отра-
ботала – и домой, гори она синим пламенем, эта работа.
– Тут явно что-то не так! Вспомните, Нина, когда мы
были в палате, – доктор задумался, – вы видели его глаза?
– Больно нужны мне его глаза. Зачем? – Волнение
доктора стало передаваться и медсестре.
– А комнату? Комнату помните? Вам не показалась,
что она как будто менялась в размерах?
~ 460 ~
– Кто менялась, палата? В каких размерах? – Ниноч-
ка на всякий случай на шаг отступила от стола.
– Да комната же, – занервничал доктор. – Вот только
не смотрите на меня как на идиота, понимаю Ваше не-
доверие, но комната, вспомните, освещение? Нет, даже
не освещение, а цвета, Нина, цвета! Оттенки вокруг
Вас, вокруг меня. А запахи? Вы не почувствовали, что
даже они менялись, нет? Вам и вправду ничего не пока-
залось странным?
– Знаете, я, наверно, пойду. У меня это… таблетки
там. Мне разложить надо, – и Ниночка с тоской посмо-
трела в сторону двери.
– Да погоди ты, – доктор ухватил сестричку за рукав
зелёной робы, – вот куры пуганые, мать вашу. Пошли,
покажу, может, у него опять получится.
– Никуда я не пойду, там нельзя. Не надо туда вооб-
ще! Боюсь я, понимаете? Да отпусти ты, с ума сошёл,
что ли, – бормотала перепуганная девушка.
Если бы не ковровая дорожка, то стук каблучков
Нины и широкий, тяжёлый шаг молодого врача разбу-
дили бы половину отделения, палата под шестым но-
мером находилась в другом конце длинного коридора.
Сестричка, чувствуя решительный настрой доктора,
уже давно ослабила сопротивление и покорно переби-
рала ножками, едва поспевая за вдруг свихнувшимся
врачом. А ведь вначале он так ей понравился… Ещё
немного, и они войдут к этому мерзкому человеку, к
этому чудовищу. От страха её затошнило, ноги вдруг
подкосились, и она легко, как воздушный шарик, нача-
~ 461 ~
ла подниматься вверх. Последнее, что увидела Ниночка
с высоты, это два неподвижных тела, мужское и жен-
ское, в зелёных медицинских робах. В неестественных
позах, они лежали рядом друг с другом, почти напротив
палаты номер шесть.
Глава третья
– Ну? И что будем делать? Сами справимся или доло-
жить всё-таки? Ситуация мне лично совсем не нравится.
– Думаешь, я в восторге? Будем докладывать, вклю-
чайся.
– Сам включайся, понял? У меня питания совсем нет,
а ты всё «включайся-включайся», – передразнивая, ду-
мал Унг, но включился.
– Чёрт, скоро совсем как эти двуногие думать будем.
Ещё и говорить начнём, – пошутил Нагл.
– Ты же облако, ты чем говорить собрался? Язык от-
ращивать будешь? – засмеялся Унг.
– Да при такой жизни всё отрастёт, даже хвост. Кста-
ти, ты не знаешь, зачем им хвост?
– У них нет хвостов, пора бы запомнить, третью вах-
ту несём. Те, у кого хвост, тот у них еда, а люди – они
бесхвосты.
– Как? Не понял, а это что? – Нагл продемонстриро-
вал картинку в восприимчивость Унга.
– Дурак! Убери и не позорься! Этим они потомство
делают, а хвост – он всегда сзади!
~ 462 ~
– Надо же, вылитый хвост ведь, – бормотал Нагл,
рассматривая изображение.
– Тихо! – Унг замер. – Хорошо. – И тут же подумал
для Нагла: – Геб ответил, сказал, надо забирать.
– Кого из них?
– Как кого? Обоих.
– А этого, из шестой, когда? Следим и следим, забра-
ли бы уже, и дело с концом.
– А ты сможешь его поймать, умник? Мы даже пе-
рестроиться не успеем, а этот уже будет там, куда тебе
через десять измерений нырять. Он очень быстро дви-
гается по залам временн;го пространства. Это их мир,
их собственные законы, и мы тут бессильны.
– И даже Геб?
– Да что там Геб, – пренебрежительно подумал Унг
для Нагла, – его даже Оол не смог достать. Ты думаешь,
почему мы соединены вместе?
– Не знаю.
– Энергии одного из нас уже не хватает просто ви-
деть его, следить за ним, а ты говоришь «забирать». Это
уже давно не человек, наши верховные прозевали его
перерождение, а нам теперь остаётся наблюдать и не
вмешиваться.
– Как это не человек? Неужели это тот, кого стоит
опасаться?
– Его не опасаться, его бояться надо! Он может так
ударить, что пробьёт все степени защиты, и мы просто
сгорим от скачка индукционного импульса.
– Тогда почему он до сих пор этого не сделал?
~ 463 ~
– Может, жалеет, – подумал Унг, – но, скорее все-
го, просто не знает о своих возможностях. Во всяком
случае, будет разумнее его не трогать. Этот перерож-
дённый давно не принимает человеческую еду, у него
накоплен огромный запас сил, он нам все мосты пере-
ломать может, тогда нашему клану точно не избежать
истребления. Поэтому, как говорят люди, «не дразните
спящую собаку». Пусть уж лучше тут сидит, здесь он
пока не так страшен.
– Пусть, значит пусть, – подумал Нагл. – Ты свой
край перехода открыл?
– Открыл, переноси.
Диалог этот произошёл за доли секунды внутри не-
большой туманности. Снизу, с Земли, можно было уви-
деть, как плыли по небу редкие облака, и только одно,
более тёмное и плотное, медленно кружило вокруг
определённой местности. Иногда оно вытягивалось,
изменив форму, иногда меняло цвет, но кто кроме детей
обращает внимание на такие мелочи небесной транс-
формации?
Звуки, оставленные людьми, ещё были слышны в пу-
стом коридоре, но самих людей на Земле уже не было,
осталась только бренная оболочка. Длинный тоннель,
вверх по которому переносилась живительная энергия,
скачанная из двух молодых тел, был обычным перехо-
дом в иные миры разной временной реальности. Этот
нехитрый процесс у людей обычно называется смертью
и сопровождается нелепыми ритуалами в виде плача,
скорби, напутственных или прощальных речей, кото-
~ 464 ~
рые и говорятся-то скорее для себя и окружающих, чем
для мёртвого куска мяса или кучки пепла.
– Как, опять? – спросила Зан.
– Да, опять. Что я могу поделать? Мой любопытный
эскулап сразу заметил перерождённого. Ещё и эту дуру
с собой поволок, – Оол был расстроен такой скорой по-
терей двух своих подопечных.
– И что, обязательно было забирать? – Зан тоже была
не в духе.
– Как это – «и что»? Мы зря их выращивали? А если
бы он помог им сбежать? Забрал бы для Королевы, а с
той взятки гладки. Так что с паршивой овцы, как гово-
рят двуногие, хоть шерсти клубок.
– Клок.
– Что?
– Они говорят – шерсти клок!
– Какая разница?! – Оол не на шутку разозлился, за-
светился тёмно-синим, заблестел электричеством, он
любил блеснуть знаниями местных обычаев и погово-
рок, но не терпел, когда оказывался не прав даже в ме-
лочах.
– Сидит там! Добродетель, мать твою, ни нашим, ни
вашим. Как пёс на соломе! Сам не ест и другим не даёт.
Ещё и чужое себе будет забирать, – сверкал Оол. – Скоро
свои миры создавать научится, и всё, нам тут больше не-
чего делать. Если перерождённый не в курсе договора с
Королевой, то будет творить, что ему вздумается. Мы не
однажды поднимали эту проблему на переговорах, но ни
разу не получили ответа. По закону, после трёх запросов,
~ 465 ~
оставшихся без внимания, глава Клана может самостоя-
тельно решать вопрос. Но у меня не получилось.
– Ты пробовал забрать его? – удивилась Зан. – Сам?
– Да, – коротко ответил Оол.
– Почему я об этом ничего не знаю?
– Не хочу вспоминать этот позор. Он обвёл меня, как
мальчишку, я до сих пор не могу понять, как можно су-
ществовать в разных мирах одномоментно, при этом не
теряя силы и возможности делиться и дальше, до бес-
конечности. – Оол помолчал немного, затем добавил:
– И я сдался. А он почему-то позволил вернуться без
потерь, так ни разу и не ударив по мне…
– Как это? И не взял с тебя дань, положенную побе-
дителю?
– Подозреваю, он просто не знает, что это такое,
наивен, как дитя, но силён, как… Я таких не встречал,
думаю, это Стак наделила его способностями, но для
этого надо умереть не один раз, – сказал Оол и опять
поменял цвет почти на чёрный. – Скоро всё наше про-
странство под себя подгребёт, – заводился глава клана,
– думаю, надо уже сейчас подыскивать что-то новое.
Э-э-эх! Столько сил сюда вложено, сколько терпенья.
Нигде нет таких проблем, как здесь, ни на одной пла-
нете! А всё Она! Покровительствует им, потакает! Са-
мостоятельными сделала, волю дала. Они вон, смотри,
уже перерождаться начали! Зачем Она так с нами? Мы
же древнее, выше и ближе к Ней. И зачем Она создала
их по своему образу и подобию, – сокрушался восьмой
Бессмертный из клана Анубов.
~ 466 ~
– Не такое уж и красивое подобие, надо заметить, –
попыталась пошутить Зан, но собеседник её как будто
не слышал и даже метнул молнию в одинокое дерево,
расщепив его почти от макушки до корней.
– А этого, молодого, здорового? Так жалко, так жал-
ко, – не унимался Оол. – Поделиться открытием захотел,
видите ли. Мог бы ещё жить да жить, – он мечтатель-
но изменил цвет на нежно-голубой. – А какую вкусную
энергию давали эти его ночные свидания с девушками.
– Мою долю отдашь? Надеюсь, ты помнишь долг? –
вкрадчиво спросила хитрая Зан.
– Конечно! Заберёшь в любое время, мне враги не
нужны. Тем более, что мои нижние наблюдатели пере-
тащили к нам сразу обоих. Скоро пройдут очистку, и
будем делить, кого куда. Часть отправим назад, на но-
вое рождение, а часть пойдёт на поддержание клана,
всё как всегда.
– Ты молодец, Оол, не зря мы тебя выбрали, – пела
дифирамбы космическим ветром Зан.
– Только вырастили, надо же, такие молодые, они
даже потомства не оставили, – продолжал сокрушаться
Оол, – опять дожидайся, пока народятся новые, вноси
семя, принимай роды и начинай всё сначала. Нет! Надо
покидать эту планету.
– Ничего не поделаешь, Она – Королева, тут Её за-
коны, но с таким, как ты, мы не пропадём, – льстила
предводителю Зан, – ты умеешь договариваться. – Ей
не очень хотелось перемещаться куда-то, опять при-
выкать к новому месту, к новым ощущениям, искать
~ 467 ~
подходящие образы для маскировки. Зан была стара и
ленива для этих движений. Она и до этого разговора
всеми силами пыталась убедить Оола остаться здесь,
но сейчас вдруг поняла, что все её попытки были бес-
полезны и возымели обратный эффект, глава клана всё
понимал по-своему.
– Ты права, это Её Вселенная, мы тут гости, – прогре-
мел разрядом грома Оол, – чувствую, нам скоро вообще
не будет еды в этих мирах. Ещё немного, и все кланы
лишатся этой кормовой базы. Пора убираться отсюда,
и чем быстрее, тем лучше, – вновь прогремел Оол и
принял форму облака в виде огромной лошади. – Кста-
ти, пару хороших разведчиков я уже отправил в одну
небольшую галактику на краю соседней Вселенной, –
довольно пророкотал Оол, – там ни Королева Стак, ни
этот перерождённый не имеют власти.
Так, или примерно так, рассуждали о своём будущем
сгустки энергии из другого измерения малоизвестной
далёкой галактики, которых на Земле обычно принима-
ли за густые кучевые облака. Виктор не так давно на-
чал постигать их язык, хотя языком это назвать сложно,
просто мгновенный обмен информацией, поэтому он
только частично понимал их разговоры, но, по крайней
мере, улавливал суть.
Он знал, что у этих чужеродных сущностей был дав-
ний договор с Королевой. Инопланетяне несколько ты-
сячелетий подряд выращивали на Земле определённый
сорт людей. Вносили своё семя в свои же плоды, кото-
рые когда-то принесли с собой, растили своего челове-
~ 468 ~
ка, ставя его в те или иные условия, и в течение всей
жизни собирали урожай эмоций. Проще говоря, это
был выгул своего стада на чужом пастбище. У гурма-
нов этой цивилизации особенно ценились проявления
любви и ненависти. Такие чувства, как гнев, боль, ра-
дость и прочие, с пониженными вкусовыми качества-
ми, считались обычной едой. Эти пришлые сущности
забирали только то, что посадили сами, людей, принад-
лежащих Королеве, не трогали, хотя и случались ино-
гда инциденты, закона придерживались не все. Стак с
помощниками выявляли таких нарушителей и безжа-
лостно наказывали. Были ещё и пираты-мыслеформы,
созданные самими людьми, подобно Хасану, но те про-
сто уничтожались, хотя бороться с ними Королеве и её
небольшой свите становилось всё сложнее. Именно по-
этому и был выбран Дорохов Виктор Кузьмич. Во-пер-
вых, после того как Хасан побывал в Витином теле, они
стали напоминать братьев-близнецов, Витя мог чув-
ствовать его на расстоянии и предугадывать действия.
Во-вторых, как оказалось, он мог чувствовать не его
одного, а всех злобных тварей, принадлежащих к этому
клану, которые питались низменными чувствами. Коро-
лева разглядела в Вите огромный потенциал, сделала
всё, чтоб сохранить его и преумножить. Он и тут про-
явил себя способным учеником, и ему это нравилось.
Вначале Виктор был почти уверен, что это козни его
квартиранта, но после неожиданной встречи с Сергеем
всё встало на свои места.
В одном из своих путешествий уже осмелевший и ни-
~ 469 ~
кем не видимый Витя медленно парил по ночной улице
рядом с домом, где жил, когда был обычным человеком.
Посадил своё тело на лавочку у освещённой витрины
магазина, почти напротив дома, и стал смотреть в окна.
Что-то необъяснимое тянуло его подлететь поближе, но
в то же время какое-то более сильное чувство останав-
ливало, даже запрещало ему это делать.
– Приземлился наконец-то, – раздался вдруг за спи-
ной чей-то голос. Витя не пугался так с того времени,
как услышал Хасана в своей голове.
– Только давай без этих полётов, мне не хочется та-
щиться в больницу и передавать информацию бесчув-
ственному чурбану.
Витя настолько опешил, что покорно сидел, даже не
пытаясь скрыться. Он привык, что его никто не видит
и не слышит, поэтому, сразу определив по голосу, что
говорит не его бывший подселенец, обернулся и уви-
дел молодого улыбающегося мужчину. Одежда висела
на нём несколько мешковато, явно с чужого плеча и не
по сезону. Летней, тёплой ночью человек был в шапке,
в резиновых сапогах и в длинной, ниже колен, курт-
ке-штормовке на голое тело. Штанов на нём не было,
что делало его вид ещё комичнее.
– Ты меня видишь?! – почти крикнул от удивления
Витя.
– И даже вполне хорошо слышу, чего орать-то, – от-
ветил незнакомец.
– Ты кто? Ты как тут? Ты как я? – зачастил вопроса-
ми Виктор.
~ 470 ~
– Сергей, – сказал нелепо одетый человек, улыбаясь
и протягивая руку.
Странного вида мужчины сидели на лавочке, один по-
лупрозрачный, в больничной пижаме, другой в тёплой
куртке и в сапогах. Шапку он снял и сунул в карман ещё
в самом начале разговора. Уже начал заниматься рас-
свет, рядом, по тротуару, целуясь, прошла влюблённая
пара, кто-то уже спешил на работу, а они всё говорили
и говорили. Виктор, хоть и узнал всё и сразу, но обилие
информации, да ещё такой, требовалось с кем-то обсу-
дить, получить хоть какую-то поддержку.
– Значит, так и не поймали его?
– Нет. Засел где-то, как в воду канул. Я был уверен,
что он непременно даст о себе знать, но ошибся. Наша
неудачная попытка отловить твоего бывшего кварти-
ранта дала ему хороший урок выживания. Сейчас он
может быть где угодно и кем угодно. Королева реши-
ла, что только ты сможешь его достать, тебе и карты в
руки. Ищи, присматривайся, но действий пока не пред-
принимай, Хасан вырос за это время, и вполне мог со-
брать команду себе подобных, а для этого ты ещё слаб.
Скоро получишь новые полномочия, вот тогда мы все
вместе и будем решать эту проблему. В общем, работа
предстоит сложная, интересная, но и опасная, чего гре-
ха таить. Буду тебя навещать время от времени, да чего
там объяснять, ты и так уже всё знаешь.
– Да, конечно, я понял.
– Тогда до встречи, – и Сергей протянул руку для
прощания.
~ 471 ~
– До встречи, – с лёгкой грустью в голосе сказал
Виктор.
Только что на лавочке сидели двое, как вдруг Витя
остался один. Он огляделся, улыбнулся каким-то сво-
им мыслям и взмыл вверх и в сторону, вдоль тротуара,
поднялся выше домов, но внезапно почувствовав, что
кто-то входит в палату, вернулся в немощное тело и от-
крыл глаза.
Нянечка, тётя Шура, привезла завтрак и по обыкно-
вению завела разговор, не обращая внимания на паци-
ента, слышит ли он её вообще.
– Погоды-то какие стоят, любо-дорого. Давай, вот
сейчас покормлю тебя, а после обхода надо нам с тобой
погулять, а то совсем зачахнешь тут, – сказала она и
присела на кровать.
– Открывай рот, давай за папу ложку, за маму, – го-
ворила она Вите, а он покорно глотал опостылевшую
манную кашу. Есть ему совсем не хотелось, и он делал
это скорее механически, не испытывая потребность в
еде. Другие санитарки если и кормили его, то совсем
не так, как это делала тётя Шура. Иные и вовсе забы-
вали, что он живой человек, и оставляли его без еды.
Виктор мог не есть сутками, но при этом не чувство-
вал себя голодным, скорее даже наоборот, перемеще-
ния на пустой желудок ему давались гораздо проще.
Вскоре после завтрака зашёл Басов, улыбнулся Вите и
вдруг сказал:
– Летаем, значит? – заговорщически подмигнул и до-
бавил: – Ну-ну… ты, давай, аккуратнее там, не лезь на
~ 472 ~
рожон, а лучше набирайся сил, тебя тут никто не побес-
покоит.
И Виктор действительно становился сильнее, а после
второй встречи с Сергеем ему стало подвластно время.
Никогда до этого он ещё не применял свои способности
на практике, хотя уже вполне мог себе позволить.
В один из тихих вечеров к нему зашли двое – симпа-
тичная медсестра и новый доктор. Виктор, не обращая
на них внимания, занимался своими делами, упражня-
ясь с пространством и временем. Вошедшие рассматри-
вали его, как диковинный экспонат, особенно доктор,
который почувствовал в Вите присутствие загадочной
силы. Заглядывал в лицо, даже принюхивался, изред-
ка задавая вопросы своей спутнице. Смыслу их бесе-
ды Витя не придавал никакого значения, он всё чаще
и чаще переставал замечать людей как таковых, они
стали ему не интересны. Хотя эти двое заинтересовали
его тем, что излучали какой-то своеобразный импульс,
а их ауры показались ему немного странной окраски,
Витя оставил их подробный осмотр на более позднее
время. Вскоре они ушли, а он закрыл глаза и уже пол-
часа парил над казахстанской степью, где-то у границ
Монголии и Алтая, когда услышал стук падающих тел
у двери своей палаты. Он мгновенно переместился, но
опоздал, жизненная энергия уже покинула оболочки
молодых людей.
Сказать, что ему было жалко? Наверное, нет, он был
в курсе планетарных законов о пищевых цепочках,
принятых и одобренных Королевой Стак. Но Витя всё
~ 473 ~
ещё оставался человеком, ещё не лишился излишних
эмоций и чувств. Ему стало интересно, а сможет ли он
сделать то, чего раньше никогда не делал? Скорее из
озорства, чем из сострадания, он лёгким движением го-
ловы сжал выбранное пространство и вернул время.
Доктор и медсестра Ниночка вновь шагали по боль-
ничному коридору, приближаясь к палате номер шесть.
Виктор поставил блок-защиту, и теперь все усилия
Унга и Нагла перенести энергию своих подопечных в
свои хранилища стали бесполезны. Информация об ин-
циденте была немедленно отправлена вверх. Оол был
в ярости. Он опустился ниже и сам попробовал спра-
виться с защитой, но вдруг начал получать удары такой
силы, спастись от которых можно было только пере-
мещением. Предводитель клана впервые почувствовал
серьёзную угрозу своему существованию и поспешил
ретироваться.
Если бы у Зан был голос, она бы сейчас кричала от
страха и непонимания происходящего. Их глава, бес-
смертный Оол, как побитая собака, мало того, что ни
с чем вернулся с поля боя, так ещё и серьёзно постра-
дал, утратив большую часть своих жизненных сил. В
мгновение ока они отозвали всех своих наблюдателей
и после короткого совещания начали сбор энергии со
всех своих подопечных. В один момент на Земле умер-
ло несколько тысяч человек.
Григорий Рашидович и Нина едва успели войти в
палату к странному пациенту, а клан Оола был уже за
пределами галактики Млечный Путь.
~ 474 ~
Виктор сидел в коляске в той же позе и, казалось,
дремал. Лёгкая бледность лица и пульсирующая у ви-
ска жилка никак не говорили о том, какая работа была
сейчас проделана этим человеком. Врач наклонился,
пощёлкал пальцами, пытаясь привести пациента в чув-
ство. Ниночка стояла поодаль, раздумывая, то ли ей
прямо сейчас уйти, то ли подождать, чтоб не обидеть
доктора.
– Виктор Кузьмич, очнитесь, – сказал Гриша и тро-
нул человека за плечо. – Посмотрите на меня, открой-
те глаза, – уже настойчивее повторил врач. – Вы меня
слышите?
Веки пациента медленно поползли вверх, осмыс-
ленный взгляд уловил глаза доктора, стоявшего напро-
тив, и так в них заглянул, что врач охнул и медленно
осел на пол. Ниночка почувствовала неладное и молча
рванула в коридор. Она уже была у двери в сестрин-
скую, когда на миг обернулась и увидела, как из пала-
ты номер шесть медленно на четвереньках выползает
Григорий Рашидович. Нина хотела закричать, но вме-
сто крика у неё вырвался непонятный звук, больше по-
хожий на шипение. Дверь была заперта, Нина, забыв о
ключе, просто стояла и колотила в неё своими слабыми
кулачками. Потом уткнулась в стену рядом и заплакала
от страха. Гриша прополз ещё метра два, присел, не-
сколько секунд отдохнул, встал и, шатаясь, направился
к Ниночке.
– Запомни, никому ни слова, – говорил доктор, отх-
лёбывая чай и глядя на медсестру.
~ 475 ~
Нина согласно кивала. Они уже оправились от шока
и сидели в ординаторской за столом. Испуганная Ни-
ночка, обхватив кружку двумя руками, пыталась унять
дрожь в теле. Доктор выглядел немногим лучше, но и
досталось ему побольше.
– Я вас предупреждала, что нельзя к нему, – сказала
Нина и поставила кружку. – У нас один медбрат даже
уволился без объяснения причин. Сказал, что больше
ни ногой в это учреждение.
– Я надеюсь, что мы с тобой этого не сделаем, – ска-
зал Григорий и впервые за время разговора улыбнулся.
Ниночка вдруг вспомнила, каким образом врач выходил
от пациента, и ей стало так смешно, что она не удержа-
лась и начала глупо хихикать. Доктор тут же заразился
этим её нервным смехом, и спустя некоторое время они
оба хохотали так долго, пока в дверь не постучала лю-
бопытная санитарка баба Шура.
Эпилог
Существо было уже не просто мыслеформой, не
просто безумной энергией, жаждущей плотских удо-
вольствий, а вполне осознанной, хитрой и злобной
личностью, способной натворить многих бед. Он стал
единственным, кто без особого труда мог перемещать-
ся из одного тела в другое.
Всего лишь один раз Хасан пошёл на поводу у сво-
их страстей, когда впервые оказался в теле маленькой
~ 476 ~
девочки Мадины и хватанул водки, чтобы хоть как-то
унять тот страх, который он испытал, будучи пойман-
ным. Но за поминальным столом никто не придал это-
му значения, кто-то даже рассмеялся и советовал заку-
сить, а он пытался забыть этот ужас, когда брошенный
Сергеем ошейник так парализовал его, что не осталось
никаких сил и желаний, не осталось вообще ничего,
кроме явного чувства смерти. И если бы не та пуля мо-
лодого спецназовца, по сути спасшая его, то растворил-
ся бы он сейчас в небытии, даже запаха бы не осталось.
Но у молодого бойца сдали нервы, и Хасану просто по-
везло. После того как ему срочно пришлось покинуть
физическую оболочку, он, недолго думая, вселился в
соседскую девочку, дочку Аси. Во-первых, это было со-
всем рядом, во-вторых, она его чувствовала, как никто
другой, бывший поблизости в тот момент. Подселение
прошло бы вообще незаметно, сдержи он своё сиюми-
нутное желание, впрочем, все присутствующие вскоре
забыли об этой неприятности.
Вопреки расчётам Сергея, Хасан, потеряв первое со-
зданное им самим тело, больше не стал рисковать. Он
понял, что за ним началась самая настоящая охота и
сейчас от него требуется вести себя как можно тише,
быть хитрее своих преследователей. А если затаиться и
в открытой форме не диктовать свои низменные жела-
ния, то найти его будет почти невозможно, даже Коро-
леве. Его присутствие в человеке было совершенно не
заметно и не доставляло никаких хлопот хозяину тела.
Ему только и оставалось расти и ждать, собирая вокруг
~ 477 ~
себя армию, способную в какой-то момент захватить
власть на земле. Полную и абсолютную. И сколько ему
ждать, сколько скитаться – это его никак не волновало,
время работало на него. Единственное, что он упустил
из виду, это существование первого человека, у которо-
го он украл половину телесной оболочки.
Эта маленькая оплошность и привела существование
Хасана к трагической развязке. Виктор, уже уверенно
обращавшийся с пространством, вернулся в тот день и
в тот час, когда бесплотный дух метался в поисках тела,
и уничтожил его, не прибегая к помощи посланцев. Ко-
ролева Стак, как всегда, оказалась права. Наделив Вик-
тора сверхспособностями, она обрела, пожалуй, луч-
шего своего помощника в мире людей. Дорохов Виктор
Кузьмич по сей день обитает в одной из больниц Ал-
тайского края, а уже старшая медсестра Нина Иванов-
на по-прежнему его опасается. Григорий Рашидович,
ныне заведующий отделением, часто приезжает на дачу
к своему предшественнику, доктору Басову. Иногда их
навещает полковник Кураев и спускается с небес «Лы-
сый Ангел» Серёга, они подолгу о чём-то беседуют,
даже спорят. Ближе к утру все расходятся по своим де-
лам, чтобы всем нам жилось спокойно.
Конец первой книги