Опять о Киеве. Но это уже « Русановка», она же « Березняки». Эти районы на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Как города в Израиле. Перешёл улицу, и ты уже в другом городе. Но я отклоняюсь.
Опять, конечно, жара несусветная. Сорок пять в тени. Про солнце не будем. Выдержать это всё трудно не только физически, но и морально. Вот представьте: полководец, тонкий стратег, собрался покорить город. Он в город-то вошёл, а там у него случился отказ всех орудий. Ну, вот такая клюква с ним приключилась.
У меня случилась та же оказия. Ни тебе глазки подкрасить, ни пудра, ни румяна - ничто не может быть брошено в бой. Всё стечёт с тебя грязным ручьём за три минуты. Наряды, привезённые почти с Запада, здесь просто не поймут. Они здесь почти зимние.
И вот ходишь не накрашенная, простоволосая, почти босиком, в маечке с чужого плеча, и в юбке с чужой попы. Попа не совсем, конечно, чужая – подругина. Но некоторые неудобства есть. Подруга выше меня ростом, по этой причине я на юбку иногда наступаю, упасть не успеваю, всегда кто-нибудь подхватит.
Ни тебе чёлочки. Ни губок алых - НИЧЕГО! Когда становится совсем невмоготу, я обвязываю мокрым тонким шарфом свою бедовую голову. Получается что-то вроде чалмы. Но мой высокохудожественный вкус хочет хоть какого-то замещения праздника. И рука художника (меня) вывязывает из концов шарфа кокетливый бант надо лбом.
И вот в таком виде, в салатовой марлёвке, в жёлтой майке, в босоножках из цветных полосок, в ядовито- зелёной чалме, с бантом надо лбом и в огромных тёмных очках, я выхожу из дома и чалю на базар, он же рынок. Сумасшедшая старуха, оставленная без присмотра. Все на работе. В другую бы погоду только бы меня увидели, но жара выкрутила руки и чётко обозначила границы моих притязаний.
Там я прохожусь по рядам, теряюсь в лабиринтах, по сто раз подхожу к одному и тому же продавцу. Я их не запоминаю. Зато они меня запоминают сразу и, боюсь, навсегда. Куплю того - сего, потрогаю, полюбуюсь, но предчувствуя приближающийся солнечный удар, ползу в сторону оазиса, то есть к кафе с одноименным названием.
Там меня уже тоже знают. Если я пришла при чёлочке и в белых брючках, то мне подают кофе. Но если я в чалме… Если я в чалме, то дело моё – швах и мне подают молочный коктейль.
Так что там меня запомнили тоже. И у них я тоже сошла за сумасшедшую. Внешний вид плюс щедрость. Кстати,щедрость - один из признаков помешательства. Кофе стоит двадцать четыре гривны. Я плачу тридцать пять. Коктейль стоит двадцать восемь гривен. Я плачу сорок или пятьдесят. Смотря, какие бумажки в кошельке попадутся. Но я окружена вниманием, дружеским участием и «непременно приходите завтра, мы вас будем ждать»!
Но я не совсем сумасшедшая. Я ещё умею считать. В Таллине чашка кофе в такой кафешке стоит около трёх евро. Учитывая курс - это девяноста гривен. Про коктейль и говорить нечего. Он потянет за сто гривен. Так что я «сорю деньгами» с умом.
Сегодня у меня тяжёлое утро. Я в чалме и очках. На сердце маленькая зелёная жабка в цвет к чалме. День рождения любимой подруги. Празднуют на работе среди бонз редакции «Наукова думка». ( Научная мысль). Меня не взяли. То есть, книгу мою взяли, а меня не позвали. Я сделала вид, что мне всё равно, но обиделась. Не сильно так, но всё же...
С другой стороны -там коллеги, которым может не понравиться мой взгляд на некоторые вещи, может я, что ляпну сдуру. Да мало ли что? Хотя я не из буйных. Я тихий такой, милый шизофреник. Но, как говорится: «Я молчу, молчу, а наеду – не спущу!» Но для этого надо очень постараться. А если сидишь тихо, не умничаешь, меня не перебиваешь, согласно головкой киваешь, я не трону! Да ни за что в жизни!
Да и ладно. Поскольку светские приёмы отменила жара, после холодного душа я решила пройтись на рынок. И тут звонит Томуся с работы (знает кошка, чьё мясо съела) и сообщает, что часам к трём дня – не раньше, ко мне собирается Светочка со Сталинки. Для тех, кто не смотрел первую серию: моя соседка из коммуналки на Чоколовке, дочь легендарной тёти Маши и сестричка моей покойной подружки Наташи.
А в доме пекло, на лоджии пекло, кухня как парная. Я немного прибрала разбросанные вещи, проверила холодильник – всё в ажуре, но надо сходить на рынок, что-то подкупить и убить время. А пока нужно срочно проветрить кухню. Может, посвежей будет чуток. Я включила вытяжку и пошла на свою любимую лоджию (она же моя спальня, читальня и будуар). Только не думайте себе там за какое – ни будь ущемление прав! Ни Боже мой! Я сама её себе отвоевала. Там хоть на пару градусов прохладнее, и ночью можно уснуть. В квартире спать невозможно.
Сколько я там кофе пила, сигаретку курила, думы гоняла? Не знаю. Но в кухню я вошла, как в преисподнюю. Всё пылало жаром. Я не осторожно тронула плиту, волдырь на пальце вздулся, как по волшебству! В секунду!
Мама дорогая! Я включила вместо вентиляции духовку! Вот юродивая, она и в другой стране юродивая! Я заметалась по кухне, палец в растопырку, духовку открыла, а там кипит и пенится бутылка водки « Хлибный дар». Как я всё проветривала, охлаждала в мокрых полотенцах водку – это просто оптимистическая трагедия! Но я справилась. А пальчик? Ну что пальчик? Заживёт.
Странное явление: водка закупорена, остыла, не взорвалась в огнедышащей духовке, но осталась её ровно половина. Мне стало неудобно. Ещё подумают – отпила.
Это одна из причин, по которой я позвонила Томе на работу ( в разгар их развратных посиделок без меня) и всё ей сообщила. Конечно, пошли охи, ахи и уточнения про водку. Типа: почему половина, если бутылка закупорена?
Тут я совсем расстроилась. А время только двенадцать дня. До Светочкиного визита ещё три часа. И пошла я болтаться по району. Базар, магазинчики тряпочные. Цены на тряпки как у нас. И похоже, от одного и того же поставщика. Глянуть особо не на что. Да и кто будет мерять, переодеваться в такую жару? Глазом повела. Духи понюхала. Одни даже купила. Дешевле, чем у нас, но не поручусь, что оригинал. Хотя по цене обязаны бы быть оригиналом. Да кто ж их угадает? Из Парижа они или из Шанхая?
Зашла в кафе «Оазис», конечно. Выпила коктейль (для разнообразия шоколадный),покурила и почапала к дому. Чтобы под душ, порезать там рыбки, колбаски, сыру и Светочку ждать. Только за угол дома захожу, а мне навстречу Светочка! Такая ладненькая: загорелая, под мальчика стриженая, симпатяга такая! Вылитая Маша молодая и Наташка моя, одновременно.
А ведь это, наверное, Томуся её высвистала для меня, чтобы мне не было одиноко! Подлизалась зазнайка! У нас впереди целый день, целый вечер! Мы одни во всей квартире! Влетели, скинули с себя все лишние тряпки. И полуголые бегали из кухни на лоджию: кофе, бутерброды. Всё своё. Хозяйского не брали. ПРЫНЦЫПИАЛЬНО! Лягушонок всё же ещё не разжал лапки, не отпустил сердечко.
Когда с закуской было покончено, до меня дошло, что кроме кипячёной водки, в доме ничего про выпивку нет! И я стала наяривать по телефону Томусе. Ну, чтобы ей жизнь не казалась мёдом. Можно было бы спуститься в магазин, но кто будет одеваться? Кому это надо? Сейчас она, Томка нам всё расскажет! И она рассказала, где, что и сколько.
Этот вечер и сейчас со мной. Это когда душа в душе растворяется. Когда тепло от человека рядом окутывает тебя таким плотным и надёжным кольцом, что ничего не страшно! И в жизни всё правильно расставлено, и всё будет хорошо потому, что иначе и не может быть!
Ну, мы, конечно, Томусе звонили ещё раз… Она пробовала бороться, тогда я пригрозила ей кипячёной водкой. В том смысле, что мы её оприходуем. Но она у нас девушка правильная, она нашей погибели не хотела. И сдала нам ещё одну, просто потрясающую долгоиграющую, схоронку.
Просидели до полуночи. Уже Томуся с мужем вернулись домой. Мы их великодушно приглашали к своему столу, но Томуся предпочла, приготовить нам свежую закуску и оставить вдвоём.
Светочку отправили на такси к ночи. А утром я уже должна быть у них на Сталинке. Проводили Свету, разбрелись по своим местам. Было так хорошо, и водка кипячёная не пригодилась. Так и доживу уже, наверное, и не узнаю: можно ли пить кипячёную водку?
Я ещё долго всматривалась в июльское жаркое чёрное небо Киева. Всматривалась и думала о том, как перепутаны наши жизненные пути? Почему часто рядом чужие и ненужные, а где-то за тысячи километров живут люди одной с тобой крови?
Отчего иногда сердца поют, как птички: « Чья ты, чья ты? Ты – моя»?
•