В шестом классе учительница армянского языка совершила с нами героическую экскурсию. Долго, на перекладных, классом добирались до пригорода, или загорода, как хотите его называйте, а это было село середины пятидесятых. Село имело несколько достопримечательностей. Полк, русскую церковь, и ГЭС.
Но нас повели в музей. В этой большущей деревне родился и вырос великий человек, которому мы обязаны тем, что имеем восточноармянский литературный язык. Человек, покоривший Арарат. Сумевший отречься от сана священника. Мечтавший строить светские школы на родине, он в совершенстве владел несколькими европейскими языками и учил армянскому языку – ашхарабару. И да, в этом селе близ Еревана родился великий армянский писатель, просветитель-демократ, основоположник новой армянской литературы и нового литературного языка, педагог, этнографль Хачатур Абовян.
По музею нас водила нас музейный работник по имени Сэда, которую мы тут же стали называть «товарищ Сэда» и наперебой задавать ей вопросы. Она подробно рассказала нам про этого человека, потом провела по типичным деревенским комнатам, я такие видела в Апаране и Армавире. В одной из комнат стояла тахта, укрытая полосатым карпетом, никакого серванта, а маран был точно такой, как в отцовском доме: с потолка свисали гроздья винограда, зимние груши дзмрнук, в воздухе стоял аромат яблок и айвы.
В самом конце товарищ Сэда рассказала о том, что Абовян собирался поехать в Тифлис, чтобы стать директором знаменитой семинарии Нерсисян. Про эту школу мы знали, наши многие известные образованные армяне учились там. Мой дедушка тоже закончил эту семинарию, стал варжапетом, учителем. И в конце ошарашила нас очень грустным известием: "и однажды утром Абовян исчез". Сказала, что в 1849 году вышел из дому и больше никто его не видел. Тысячу восемьсот я как-то пропустила, и долго-долго среди людей искала похожего человека, надеясь его увидеть и встретить.
Имейте в виду, если вы очень последовательно что-то ищете, найдёте. Если очень терпеливо ждёте – то обязательно дождётесь. Я была уверена, что увижу Абовяна в очереди за хлебом, выглядывала его на улице и в трамвае. Вплоть до того дня, как стала чётко различать 1900 от 1800…
В этот раз судьба приняла заявку и как ни странно, исполнила, правда, как всегда, несколько по-своему. Я её часто называю дебилкой, зная, что это совсем не так.
Но начнём сначала. Как часто бывает, Цукер в доле. Виртуальная знакомая, и естественно, я запала на её фамилию, стали переписываться, и она рассказала мне много всякого интересного о своей работе. Оказалось, она 25 лет работала директором музея, того самого музея Абовяна в Канакере. Потом мы встретились, расцеловались, как полагается развиртуализированным френдам. Я подарила ей свои книги, а она преподнесла книгу, от которой я сейчас балдею и не могу оторваться. Написанную её мужем-историком, доктором наук. Называется эта замечательная книга «Месроп Маштоц, создатель армянского алфавита».
А у моей френдессы не только фамилия Абовян, она правнучка брата Аветика Абовяна, отца Хачатура Абовяна.
Вот так я всё же встретила своего Абовяна. А вы говорите!