– Мой бедный мальчик, – подумал Ангел, преисполнившись жалостью к своему подопечному. И это была непростительная оплошность с его стороны. Мыслимо ли использовать эмоции такого низкого порядка? Не сострадание. Не сопереживание. А именно жалость. Следствие проявилось безотлагательно – у Ангела прорезался голос. Теперь его мог услышать любой смертный.
– Конечно, я тебе обязательно помогу, – изрек Ангел, обращаясь к своему подопечному и пал.
Прекрасная мелодия укрыла облаком забвения, как наказание за содеянное не по кону. Теперь Ангелу предстояло испытание жизнью. Теперь предстояло исполнить обещанное и вознестись. Или перерождаться до тех пор, пока данное слово не будет исполнено. И это было печально, потому что в эту игру должны были сыграть оба участника и выйти из нее осознанными. С пониманием той задачи, которая была перед ними поставлена. Вырваться в одиночку было не возможно. Сила изреченного слова была слишком велика. Игра началась.
Нельзя передать словами те чувства, которые он к ней испытывал. Насколько сильны были его переживания, вспыхнувшие, как разряд молнии, внезапно и поразившие его самую суть. Как только он ее увидел. Словно он знал ее всегда. Любил ее всегда. Мечтал и грезил всю свою сознательную жизнь только о ней. И то, что между ними была значительная разница в возрасте, его совершенное не смущало. Влечение накрывало с головой. Ему хотелось быть с ней. Просыпаться в одной постели. Готовить ей завтрак. Тревожиться о ней. Окружить ее заботой и любовью. Состариться и умереть рядом с ней. Но прежде вытащить ее из этого ужасного эксперимента, в котором она принимала участие. Каждый раз, когда ее проводили мимо, его сердце сжималось неимоверной тоской. Они встречались взглядом на несколько секунд, и боль от этого соприкосновения возрастала до предела. Ему виделась мольба о помощи. И когда дверь за ней и ее конвоиром закрывалась, у него перед глазами еще долго оставался ее образ. Смятая серая сорочка до колен, скрывавшая волнующие изгибы. Неуверенная походка на слегка согнутых ногах. Утомленное, но между тем прекрасное лицо. Но более всего ее взгляд слегка затянутый поволокой, в котором он читал послание о помощи. Каждую свою вахту он наблюдал подобную картину. Варианты выхода из ситуации крутились в голове, но ни один достойный не возникал. Он понимал, что она, будучи истинной арийкой принадлежавшей к знатному роду, свой выбор сделала сознательно. Что ему, простому солдату Абвера, самостоятельно вытащить ее из ада, в который она погрузила себя добровольно, не получится. Что ее, самого сильного медиума Третьего Рейха, теперь просто так никто не отпустит. И что ей придется снова и снова принимать в свое лоно представителей высшей расы, раздавая свою жизненную энергию. Свой Врил. Ради процветания нации. Ради великой победы. Он понимал, что изменить что-либо уже невозможно, но все равно продолжал напряженно думать. Искать способ освободить эту прекрасную женщину от той злой участи, в которую она себя добровольно ввергла. Ему казалось, что именно он, человек, который так страстно ее любит, сможет ей помочь. Избавит ее от унижения и надругательства над ее человеческим существом. В голову приходили разные варианты, среди которых были и мысли о подкупе, и о вооруженном побеге, и даже об убийстве. Да, казалось, что даже убийство могло стать выходом. Избавить этого ангела в женском обличии от страданий. Ему хотелось поговорить с ней. Приободрить. Спросить ее. Возможно, она знала каким образом ей спастись, и не хватало только помощника за пределами этого мрачного бункера. Он был готов на все от него зависящее. И даже больше. Он ждал. Ждал возможности нарушить устав и заговорить с нею. Не глазами, как это случалось ежедневно. Облечь свои чувства и мысли в слова. И вот однажды такая возможность случилась. Замок двери, через которую уводили женщину, странным образом заклинило. Конвоиру пришлось оставить свою подопечную и отправиться за инструментом. Солдат охраны и женщина медиум остались вдвоем. Она заглянула ему в глаза. Но оказалось, что в его сердце. В его душу. Как и прежде без слов.
– Может, вам нужна помощь, фрау? – голос солдата дрожал.
– Мой бедный мальчик, – произнесла женщина и провела своей ладонью по гладко выбритому лицу юноши. Казалось, она знала все его мысли. Все его чувства. И своим прикосновение передала частицу себя. Какой-то странный образ, где они были рядом. И хотя прошло мгновение, юноше показалось, что он прожил целую жизнь. На этом их короткое общение было закончено. Звук приближающихся шагов вернул солдата на свой пост. Неисправность замка была устранена. Женщина и конвой скрылись за дверью. Навсегда. Больше юноша ее никогда не видел. Через несколько дней он прочел заметку в криминальной хронике, что было совершено покушение и убийство самого сильного медиума Германии.
Ласковый ветерок нежно разглаживал ковыльные пряди бесконечной степи. Мягкое солнце запуталось в кронах деревьев опушки леса. Перед глазами только бесконечная степь. Лес за спиной и неторопливая речушка, скрывшаяся за небольшим холмом, присутствовали в осознании, но были вне поля зрения. Этот образ дополняло переживание абсолютной гармонии и благодати. Ощущение истинного дома. Радость переполняла сердце. Все естество. Всю его суть. И была эта радость не только от того, что наконец-то пришло время попасть туда, куда было устремлено всю жизнь. Его радость была преумножена тем, что рядом была она. Держала его за руку. Стояла с ним рядом и смотрела вдаль. Она! Какое-то время он тоже вглядывался в ковыльные переливы, страшась посмотреть в ее сторону. А вдруг от его взгляда она исчезнет, растворится? А вдруг это всего лишь сон, который снился неоднократно? Болезненная мара его грез и чаяний. Она, очевидно, уловила его сомнение.
– Мой бедный мальчик, – ее голосок напоминал журчание ручья, – не бойся! Теперь все будет хорошо.
Она крепко прижалась к его плечу, давая понять, что она здесь и никуда не денется. Теперь уж точно. Теперь навсегда.
– Почему тебя так долго не было? – он повернулся к ней и крепко обнял. Их души слились в кружении безвременья, воскрешая в памяти все прошлые и будущие встречи. – Мне так тебя не хватало. Тебя настоящей.
– Мой бедный мальчик, – снова повторила она и провела рукой по его щеке. – Мой бедный, бедный мальчик.
Прикосновение пробудило коловорот образов. Картинки вспыхивали перед глазами, воскрешая воспоминания уже сыгранных и еще предстоящих воплощений. В отдельной инкарнации мысль об этом звучала бы нелепо. Возможно ли вспомнить будущее? Но здесь, в человеческом локе, время не было линейным. Здесь не было ни прошлого, ни будущего. Здесь было абсолютное счастье. И даже самые тяжкие воплощения воспринимались как нечто чуждое и наносное. Однако перед следующим погружением в игру ее участникам предстояло их просмотреть заново, дабы избежать лишних ошибок и ненужных повторов в игре. Постараться запомнить образы ключевых точек. Это было важно сделать вместе, так как в их судьбе вознесение могло случиться только совместно. Такая вот цена ангельской жалости.
Она начала движение, увлекая юношу за собой. Он поддался ее устремлению. Шли молча. До самой реки. Присев на покрывало ароматного разнотравья она, обняв свои колени, устремила взор в сторону от него. Он окинул нежным взглядом ее безупречные формы и слегка поколебавшись, присел рядом. Тепло и свет заполнили его душу. В глубине проявилась завораживающая мелодия. И через какое-то мгновение лилась уже не изнутри. Сверху. Снизу. Со всех сторон. Укрывала. Обволакивала. Навевала. Новые образы явились перед внутренним взором юноши. Он прижал свою возлюбленную собираясь задать вопрос, но она его опередила.
– Скажи, ты хочешь меня накрыть? – она решительно повернулась в его сторону.
– Я? – юноша опешил.
– Не делай вид, что не понял. Накрыть собою.
Неловкая пауза наполнила пространство потрескивающим напряжением. Ему страстно этого хотелось, но он не мог себе представить, как такое допустимо в отношении Ангела. Противоречивые эмоции отразились на его лице причудливой гримасой. Скрыть их было невозможно.
– Или ты не хочешь? – она слегка отстранилась, стараясь прочитать в его глазах ответ. – Хочешь?
Он вспомнил несколько инкарнаций в которых звучали аналогичные фразы. Слово в слово. В обычной человеческой жизни – это называют дежавю. Только в локе такого явления не бывает. В локе вспоминается все целиком. Замешательство переросло в ступор.
– Я ведь обещала тебе помочь. Когда мы будем в игре, это будет сделать сложнее. Возникнет куча условностей. Ты ведь знаешь это.
– И ты снова от меня сбежишь? – выдавил из себя юноша.
– Мой мальчик, – ее голос изменился. Стал каким-то покровительственно холодным. – Мой бедный, бедный мальчик.
Внезапно рванул порыв ветра. Потом еще и еще. Превратился во всепоглощающую воронку. Земля перевернулась. Все закружилось в стремительном вращении. Сильней и сильней. И больше ничего. Ни леса, ни реки, ни поля. Беспросветная чернота, и … новое рождение.