Новая Земля, осень, 1979 год.
Мы прибыли на последнюю точку. Лагерь поставили на пригорке у самой реки.
Вниз по течению расстилалась бурая обводненная тундра. А вверх, за речным поворотом, горбился невысокий скалистый хребтик. В свете неяркого дня он отливал отчетливой синевой. Причина была не в освещении - хребтик почти целиком состоял из флюорита: сине-лилового ми¬нерала, имеющего промышленное значение.
Нашей задачей и было обследовать этот хребтик и отобрать технологическую пробу.
Первый вечер на точке вышел тихим. Полный штиль и долгие серые сумерки. Чуть мерцали на склонах холмов лоскуты прошлогоднего снега.
Ублаженные свежей ухой, мы разошлись спать. Палатки наши стояли так: у берега камбузная, а за ней две жилых.
Под утро меня разбудили крепким толчком. В палаточной тьме я с трудом угадал Леху, нависшего надо мной в одном белье.
– Ты чего?
– Не шуми! Где ружье?
– Ружье?
– Да! Кажется, медведь в камбуз забрался.
– Медведь? Белый? – я судорожно полез из спальника.
Через минуту мы уже стояли в ряд у камбузной палатки. Володя стоял с карабином, Леха с ружьем, я с ракетницей.
Едва занимался рассвет. Камбузная палатка смутно желтела в пятнадцати шагах от нас. Похоже, в нее действительно кто-то забрался. Вход был расхристан, а полотняные скаты временами резко подрагивали.
– А ну! Кто там живой – выходи! – закричал Володя нервным фальцетом.
«Как к человеку обращается!» – мелькнуло у меня в голове.
И сразу затем белая ушастая морда проворно высунулась из палатки.
Медведь!
Медведь как-то небрежно оглядел нашу фалангу и... юркнул обратно.
Мы даже растерялись на минуту. Ничего себе! Его жизнь решается, а он...
– А ну, пальни из ракетницы, – скомандовал мне Володя.
Шмах-х-х! – и красный комок огня запрыгал, шипя, по земле у камбузного входа.
В следующее мгновение из палатки одним прыжком вымахнул наш непрошеный гость. И… встал неподвижно в трех шагах от горящей ракеты.
Это был точно медведь. Некрупный, поджарый, в белом плюшевом меху. По-видимому, еще молодой, не набравший ума. Очевидно, поэтому он не боялся ни нас, ни даже огня.
Пригнув голову, он завороженно смотрел на шипящую, сыплющую длинными искрами огневую шутиху. А мы глядели на него.
Но вот стал меркнуть огонь, и ударил вдруг оглушительный выстрел! Это Володя разрядил в воздух свой карабин. Медведь взвизгнул и стремительным шаром скатился к реке. Кинулся с плеском в воду и запропал в темноте…
Переведя дух, мы провели ревизию нашего камбуза. Шутки шутками, но там хранились все наши припасы. И обнаружилось, что медведь покусился только на уху. Свалил кастрюлю на пол и почти все сожрал.
– Молодец! – поздравил меня Володя, – такую уху сварил, что даже медведю понравилась.
Спать мы уже не ложились. Попили чайку, пока рассветало, и отправились на работу.
После рабочего дня собрались за стол в камбузной палатке. Памятуя о недавнем госте, я прихватил с собою ракетницу. Предлагал захватить и ружье, но от меня отмахнулись рукой.
– Медведь теперь так напуган, – авторитетно заявил Леха, – что даже на выстрел не подойдет!
За столом, освещаемым двумя свечами, было весело, как никогда. Сезон уже был на излёте, почти все дела переделаны, скоро домой. И острой приправой к вечеру – утренний мишка. Понятно, что медвежья тема оставалась у всех на устах.
Я был доволен. Будет, что вспомнить и рассказать.
– Пойду, дровишек в печку подброшу, – сказал, вставая, Володя.
– Ракетницу возьми, – предложил я.
– Да ни к чему.
И вышагнул из палатки в ночь.
Кто-то из нас заговорил, но осёкся на полуслове, потому что вдруг ворвался пронзительный крик:
– А-а-а!!
Через мгновение в палатку влетел Володька. Живой-невредимый, но, что называется, без лица.
– Дай ракетницу!
От входа пальнул вверх. С шипящим свистом ушла в небо ракета. Когда она распустилась в ослепительную розочку, мы увидели нашего медведя. Он преспокойно стоял в двадцати шагах.
– Представляешь, – гад! – возбужденно пояснил Володя, – выхожу из палатки, а он – рукой достать! И морду ко мне тянет, принюхиваясь.
Медведь выжидающе глядел на нас. Мол, фейерверк – это хорошо, а что дальше?
А дальше выгорел заряд, и упала кромешная тьма. Мы стояли, как пригвождённые. Даже пошевелиться боялись. Ракетница была пуста. Все наши ружья остались в палатках. Ближайшая – в 20-ти шагах налево. И в 20-ти шагах напротив – медведь. Стоит или крадется к нам?
– Вот что, – тихо сказал Володя, – стойте тут и громко разговаривайте. А я за ружьем.
И он неслышно отступил в сторону.
А мы, делать нечего, стали покрикивать:
– Эй! Медведь! Мотай отсюда, пока не шлепнули. Слышишь? Уматывай!
Наконец грохнул долгожданный выстрел. И следом второй. В дульных вспышках мы успели заметить, как белая тень метнулась к реке. Ушел, наконец!
Порешили ложиться всем спать. Одетыми и с оружием наготове. И по первому шороху – выскакивать.
Как ни странно, мы в своей дальней палатке быстро и крепко уснули. А через пару часов нас растолкал все тот же Леха.
– Он снова на камбузе, – сообщил Леха.
В пять секунд мы были готовы. И снова стояли шеренгой против камбузной палатки. Кинули вверх ракету. Действительно, вход в палатку был широко раззявлен, но движения внутри не замечалось.
Запалили вторую ракету. В ее красном тревожном свете Леха осторожно обошел палатку.
– Идите сюда! – закричал он, – медведь ушел!
Задняя стенка нашего камбуза была вспорота от конька до земли одним ударом когтистой лапы.
Прямо через брешь мы забрались внутрь. Подсвечивая спичками, мы увидели полный разор. Поваленный стол, опрокинутый бочонок, развороченные ящики с продуктами. И поверх всего – мучная россыпь из разодранного мешка. Да, разгром.
Теперь мы поверили, что медведь может сунуться и в людскую палатку.
А раз так – шутки в сторону. Еще раз сунется – убьём. А в том, что сунется, мы почти не сомневались.
Бедный мишка! Молодой да глупый! В тот тёмный предутренний час нам тебя не было жаль. Допёк ты нас крепко.
Мы продремали в своей палатке около часа. Затем услышали глухую возню со стороны камбуза. «Совсем обнаглел!» – подумал я.
Натянули сапоги и выскочили наружу. Сразу же ударил сухой хлесткий выстрел. И коротко взревел медведь. Следом полыхнула ракета. В овражке за камбузом я увидел нашего медведя. Он лежал навзничь, уткнувшись мордой в землю.
Вася с ружьём наперевес бросился к нему.
– Не подходи! – закричал Володя, – он, кажется, ранен!
Этот крик словно разбудил зверя. Он неожиданно вскочил и кинулся прочь, явственно припадая на переднюю лапу.
Легкая карабинная пуля пронзила медведя навылет, не причинив ему большого вреда (вон как улепетывал).
Мы сгрудились в одной палатке. Держали «совет в Филях». Как быть? Поле боя как будто осталось за нами. Но! Медведь ранен, а значит, – вдвойне опасен. Необходимо его найти и добить. А если не найдем, то следует, по примеру славного полководца, отступить в полном порядке, то есть спешно уехать ещё до наступления ночи.
Через час, когда вполне рассвело, мы вышли к хребтику. Осторожно поднялись на снежник, осмотрелись – всё чисто. Ни следов крови, ни отпечатков лап. Пусто. В бинокль оглядели окрестности. Ничего. Либо удрал, куда глаза глядят, либо так затаился, что сходу не распознаешь. И выходило по всему, что нам уезжать.
Мы двинулись обратно в лагерь.
«Значит, всё-таки жив, курилка!» – почему-то обрадовался я.
К вечеру мы уехали.