Мы тогда лесом в южной Маймаксе загрузились. И в трюмы – под самую завязку, и на палубе его, сколько смогли, принайтовали. Таможня на берег спрыгнула, погранцы откозыряли, лоцман у приемного буя на прощание руку мастеру пожал, а мы встали на курс, что штурманец уже проложил, и почапали потихоньку вокруг Норвегии зарабатывать валюту для родной страны.
Мы-то валюту. А у помполита другая задача была. Он для неё собственного фотоаппарата не пожалел.
Дело в том, что под разгрузку нам надо было встать в Грейнджмуте, небольшом шотландском городишке неподалеку от Эдинбурга. Но там, прежде чем в порт попадешь, нужно каналом пройти. А по обеим берегам этого канала – доки, доки, доки… В которых наши НАТОвские недруги разную военно-морскую технику ремонтируют. В том числе и атомные подлодки.
Поэтому самое высокое партийное начальство перед тем, как отпустить помполита после завершающего самого подробного инструктажа как экипажу себя вести в буржуинском зарубежье, чтобы не уронить престиж родной страны ниже уровня ватерлинии, выдало ему важное и ответственное задание: разузнать - какую супостатовскую технику, где и как ремонтируют наши вороги. И даже три рубля ему под отчет выдали. Чтобы помполит мог в «Фототоварах» купить негативной пленки шосткинской фабрики «Свема» в количестве, достаточном для выполнения порученного ему задания. Ещё и предупредили о персональной ответственности:
- Ты ж смотри, Сергей Палыч, не подведи! Запомнил? Пленка – не-га-тив-ная.
Помполит на радостях и затарился. Нет, чтобы родному экипажу от дармовщинки что-то обломил. Ну, хотя бы бутылку плодово-ягодного отдыхающей вахте. Так нет. На все деньги плёнки закупил. Одну сразу же в фотоаппарат засунул. Остальные по кассетам распихал. Чтобы потом, как время съемки подойдет, на перезарядку не сильно отвлекаться. А снимать, снимать… Снимать вражьи секреты!
Только и буржуины, как оказалось, не лыком шиты. Они нас сначала на внешнем рейде поставили. А в порт заходить только ночью добро дали. Тут-то и выяснилось, что пленка у помполита – не той системы. Для съемки в ночных условиях, какая светочувствительность нужна? А наш-то политический наставник рассчитывал на то, что, когда мы пойдем мимо секретных вражеских объектов, птички вокруг щебетать будут, толпы сочувствующего трудового народа начнут с берега флажками приветственно размахивать, их начальство для лучшего обзора ворота доков настежь откроет, а солнце в самом зените подвиснет. И на небе – ни облачка.
А тут, вон, как оно повернулось. Но буржуины-то не знали, что у нас пленка не той системы. Поэтому, для пущей секретности, прожектора по всему берегу включили. И нацелили их прямо на нас. С одного берега прожектор всё судно освещает, с другого – прямо по ходовому мостику бьёт. А пока мы потихоньку по каналу продвигаемся, и первая пара прожекторов уходит за корму, им на смену тут же приходит следующая. И так – чувствуется, схема отработана, не мы первые – без малейшей запинки или какого сбоя в чередовании сдающих пост и принимающих его прожекторов.
Но помполит… Не человек, - кремень! Ноль эмоций на ночную темень, на слепящий свет прожекторов. Носится, как кипятком ошпаренный, от одного борта к другому и… Снимает, снимает. Снимает вражьи секреты!
Правда, мне тогда не до него было.
* * *
Я как раз вахту стоял. У штурвала. А тут такое… Идем по узости. Незнакомой. Причем, - ночью. И вдобавок ко всему, прожекторами во всю их мощу, тебе прямо в харю светят. Я уже о створных знаках молчу. Ни черта… Перед самым носом ни черта не видно! Какие уж тут створные знаки?
На ощупь, можно сказать, по этому каналу идем. И ладно бы, я там батянину казанку вел, в которой кроме пары трижды латаных рыбачьих сапог, вороха старых сетей, да того, что с их помощью из реки достали, больше ничего нет. Тут масштаб совсем другой! Махина… Махинища в моей власти. Я чуток штурвалом подработал, а она уже – в полной готовности. И ни капитана, ни его вахтенного помощника не спрашивает – зачем? Я сказал – надо! И она знает, что я - зря не скажу. Надо, значит, надо. Никаких тебе вопросов.
А если я ошибся? Сказал, да не туда. А она меня послушала. И?! В трюмах груза… На многие тысячи! И не рублей. Валюты! А помимо трюмов ещё и палубный груз.
Представляете, как мне та вахта на входе в Грейнджмут стоялась? Не до помполита с его ответственным заданием! Хорошо хоть лоцман рядом. Время от времени подсказывает куда – вправо, влево – и на какой градус штурвал положить. Правда, он все свои команды на международном, английском языке подает. Но тут же, неподалеку, вахтенным помощником капитана – старпом, который всё, что лоцман мне скажет, уже на русском дублировать должен. Ну, и сам мастер на мостике. Так-то в наши с вахтенным помощником дела он не вмешивается, но… Он тут самый главный. И ответственный за всё. Так что вроде, как и не один ты. И это – успокаивает. Гуртом и батьку бить сподручнее, не то, что наш лесовоз в грейжмунтскую гавань завести.
Вот так и иду потихонечку. Слушаю лоцмана, команды, что через раз вахтенный помощник дублирует и работаю рулем. Вправо. Влево. Ещё левее…
Как вдруг… Нет, чтобы на классическом английском, типа «зеро», так лоцман со своим ужасным шотландским акцентом командует - «зиероу». Да ещё… С дикцией что ли у него проблемы?! Первую «з» глотает напрочь, так что выходит у него что-то типа «иероу».
Тихо, спокойно так говорит. Не повышая голоса. Но я слышу – «иероу». Что за «иероу»? Куда это? И старпом… Как в рот воды набрал! Молчит. Вместо него мне лоцман команду дублирует. Уже громче. Но опять же, со своим идиотским шотландским акцентом и дикцией дефективной – «иероу». И снова вахтенный помощник – молчок. На всем понятный русский, команду не дублирует.
А мне что делать? Я как стоял, так и стою. Как штурвал держал, так и держу. Ни вправо, ни влево его не перекладываю.
И тут лоцман как подпрыгнет с места на полметра… Аж о подволок приложился. Лоцманка с его головы слетела и покатилась сама по себе в сторону мастера. А лоцман, ноль внимания на неё. Как заорет в голос. У меня даже в правом ухе зазвенело. Как лоцман заорет:
- Иероу!!
Да я уже давно понял, что «иероу»… Вот только кто бы сказал – чего лоцманюге шотландскому от меня надо? И вахтенный… Молчит, зараза!
Но тут уже капитан понял, что это – не только моё, но и его судно. И он тут, в отличие от меня, главный. А ситуацию как-то разруливать надо.
Один прыжок… Я как-то даже и не подозревал, что при своих серьезных габаритах, наш мастер так классно прыгает. Прямо рекордсмен торгового флота по прыжкам с места. Секунда, и он уже у штурвала. Не снимая моих рук, сам… Сам повернул его и на ноль поставил.
Только потом повернулся к вахтенному и спокойно… Очень спокойно, медленно и раздельно, чуть ли не по слогам, говорит:
- «Зеро» - это «ноль».
И пар у него из ушей. Почти вертикально верх. Со свистом. И тихо-тихо так в рубке. Если бы шум-гам был, так я бы и не услышал, как капитан, накопившийся за эти секунды у него внутри пар, со свистом через уши стравливает…
В общем, пришвартовались мы. Встали к причальной стенке. А уже днем выгрузка началась…