Это книга не только о Федоре Андреевиче Сергееве, больше известного как «товарищ Артем». Хотя как человек он тоже очень интересен. Некоторые историки даже называют его «Че Геварой Юга России». Этот революционер не был «любимцем партии», как Бухарин, он был настоящим любимцем пролетариата, народным вождем. Его неординарная судьба изобиловала неожиданными поворотами.
Как опытному подпольщику ему был свойственен настоящий артистизм и находчивость. В роли конспиратора он был мастером перевоплощения. Яркий агитатор и публицист он не любил кабинетной работы, талантливый организатор с яркой харизмой и большим опытом практической работы, он не чурался опускаться в забой к шахтерам, рубить лес, строить мосты и дороги. Он был создателем Донецко-Криворожской республики и добивался ее включения в состав РСФСР, а не в аморфное творение, созданное «Лениным-Сталином». Его трагическая смерть при загадочных обстоятельствах до сих пор до конца не расследована. Итоги работы следственной комиссии начала 20-х годов прошлого века до сих пор не обнародованы. Некоторые полагают, что Артем был одним из претендентов на пост руководителя советского государства, возможным преемником тяжелобольного в то время Ленина.
Сейчас его именем названы города, улицы, площади, ему поставлены десяток памятников. Первый колоссальный железобетонный памятник в 1924 году в городе Бахмут создал Иван Кавалеридзе, мастер искусства ваяния, кино, театра и литературы. В том же году Бахмут переименовали в Артемовск. В 1943 году немецко-фашистские оккупанты взорвали монумент. В 1959 году установили новый памятник. В 2015 году в рамках декоммунизации Артемовску вернули историческое имя – Бахмут, а потом демонтировали памятник Артему. С первым можно полностью согласиться – город должен иметь свое настоящее имя. А со вторым… Вандалы остаются вандалами, хоть в V веке, хоть в веке XXI…
СОДЕРЖАНИЕ
Вояж
Харьков
Сибирь
Китай
Австралия
Февраль
Накануне
Переворот
Республика
Интервенция
Война
Донбасс
Катастрофа
Память
Cui prodest?
Комиссары
Послесловие
Литература
Список сокращений
ВОЯЖ
Он родился 7 марта 1883 года в селе Глебово Фатежского уезда Курской губернии в крепкой крестьянской семье. Отец Федора занимался довольно распространенным в России того времени ремеслом – отхожим промыслом. В нынешнее время «отхожее» не совсем благозвучное слово, что-то типа нашего «гастарбайтера». Но в российских деревнях того времени – очень распространенное сезонное занятие. И работящие курские крестьяне всегда считались желанными работниками в соседних губерниях. К тому же Андрей Арефьевич был не просто рабочим, а подрядчиком на стройках, то есть, чем-то наподобие нашего современного «топ-менеджера» средней руки.
Подрядчик до революции являлся главной фигурой любого строительства, координатором труда строителей, отвечал за сроки сооружения, за техникой безопасности, за расчет с рабочими. При этом, если заказчик был заинтересован в высоком качестве при соблюдении сметы, то подрядчик имел и личный интерес в минимизации собственных расходов и получении собственной максимальной прибыли, и все это – не запятнав репутации. При столь различных конечных целях заказчик и подрядчик чаще всего успешно сотрудничали. Такой своеобразный «откат». Русская поговорка «Рабочим – алтын, а подрядчику – полтина» – с одной стороны это не про Андрея Арефьевича: рабочие его уважали, а с другой стороны, он вскоре сумел переехать из села в центр губернии, в Екатеринослав, в один из крупнейших промышленных центров России [Дєдов].
Там, в Екатеринославе и прошли детство и юность Федора. С 1892 года по 1901, как и положено состоятельному крестьянскому сыну, Федя учился в местном реальном училище. Учился хорошо, участвовал в училищном хоре, и даже играл на кларнете. Учился настолько хорошо, что успешно занимался и репетиторством. Каким-то образом свел знакомство с молодыми рабочими, а потом сблизился и с социал-демократами, с членами только-только зарождающейся партии. Чтобы дома не возникали лишних подозрений о причинах его долгого отсутствия, Федор набирал много уроков, репетировал отстающих в учении товарищей [Могилевский. Артем, с.8].
Уже в 1902 году, учась в Москве на механическом факультете Императорского Высшего технического училища (ныне МГТУ имени Баумана), девятнадцатилетний парень начал участвовать в студенческих демонстрациях, вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Правда, автор энциклопедического труда об истории Донецко-Криворожской республики Владимир Владимирович Корнилов в фундаментальной книге «Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта» считает, что Федор «в 1902 г. эмигрировал в Париж, где сблизился с анархистами» [Корнилов, с.19]. Про анархистов – это, конечно, круто, но бездоказательно.
К тому же в России анархизм, получивший распространение еще в 1840-х годах в небольших кружках разночинной интеллигенции и студенчества, после кризиса народничества в 1880-х годах стал достоянием лишь маргинальных кружков и групп, действовавших за границей, главным образом в Женеве. И лишь в 1903 году анархистские организации появились в Белостоке, Нежине, Одессе и только в период Первой русской революции организации анархистов возникли почти во всех крупных городах, но их влияние оставалось незначительным [Анархизм…]. Но это будет потом. Да и крупной анархистской партии в России не существовало – жесткая партийная организация противоречила самой сути этого вольнолюбивого учения. Анархисты признавали только «добровольное соглашение личностей в группы и групп между собою». Существовало множество анархистских групп различных направлений. Например, самая активная группа – «Черное знамя» – считала экспроприации и террор против любых «буржуев» основным средством революционной борьбы [Главные…].
Но это будет потом, да и сам, как впоследствии писал Артем в анкете делегата Х съезда РКП(б), он был «в рядах искровцев, большевиков и коммунистов с 1902 года». Мог, конечно, и скрыть от партии, свое анархистское прошлое, но вряд ли. А вот в Париж он все-таки поехал на учебу, а не просто в эмиграцию.
Но это будет потом, а пока в среде студенческой молодежи Федор выделялся незаурядными организаторскими способностями, и вскоре попал в поле зрения полиции, а потом, в том же 1902 году, вместе с группой студентов был арестован и исключен из вуза. Исключение из университета чиновники пояснили стандартной причиной – «за малоуспешность» [Могилевский. Артем, с.12].
Вот как характеризовали студента Сергеева полицейские чиновники во время первого ареста: «…В числе этих лиц значится студент названного училища Федор Сергеев, прискучивший всем своим товарищам во время сходок в техническом училище назойливой пылкостью к беспорядкам, предлагая разгромление инспекций, сожжение предварительных предупреждений, уличные демонстрации с флагом и тому подобные бесчинства» [Цит. по: Дєдов; Могилевский. Артем с.12]. Ну, возможно, в полиции не ошибались в анархистских наклонностях Артема. «Назойливая пылкость к беспорядкам» у студента имела место быть, но это было еще до поездки в Париж.
А пока, после задержания студентов несколько месяцев подержали под арестом и перевели в Бутырскую тюрьму. Суд был короткий. Выгнанных из училища студентов разделили на две группы. По важному признаку – ношение очков. Студент в очках для судей казался более подозрительным и опасным, чем студент без очков. Поэтому шестеро «очкариков» сразу сослали в Сибирь, остальных – «без очков», более благонадежных – приговорили к тюремному заключению на шесть месяцев. Несмотря на «назойливую пылкость к беспорядкам», Федор очков не носил и был отнесен ко второй группе, и его с товарищами отправили в Воронежскую тюрьму [Федько. Артем; Могилевский. Артем с.12].
После освобождения, осенью 1902 года, Федор вернулся в Москву и попытался восстановиться в училище. Но ему отказали. На этот раз «за полным отсутствием мест» [Могилевский. Артем с.14]. Выяснилось, что в России для него все двери к получению высшего образования как «за отсутствием», так и «при наличии» вообще наглухо закрыты. Ему пришлось попытаться продолжить учение за границей. Для выезда за рубеж нужны деньги. Немного денег Федор заработал репетиторством, немного дала старшая сестра Дарья, и 12 сентября 1902 года управление екатеринославского губернатора выдало бывшему студенту Федору Андреевичу Сергееву заграничный паспорт [Там же].
Вот так он и уехал в свой первый вояж, в Париж учиться. Знакомые говорили, что там, в Русской высшей школе общественных наук (или по-другому «Свободный русский университет», или «Высшей русской школы общественных наук», или «Русский университет в изгнании»), его обязательно примут [Шикман; Федько. Артем; Сергеев; Дєдов].
Этот парижский период биографии Федора Сергеева малоизвестен. О нем можно кое-что узнать, в том числе, из книг Б.Л.Могилевского «Артем» и «Мечников». Сначала – коротко о самом авторе. Борис Львович Октябрьский (псевдоним – Могилевский) – русский советский писатель. В 1941 году окончил Литературный институт имени А.М.Горького, был участник Великой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Красной Звезды, медалями. А потом стал Лауреат премии конкурса на лучшую книгу для детей и юношества (1950, 1951). С 1941 года был членом Союза писателей СССР [Писатель…]. Теперь, о книгах.
Первая является самой полной биографией революционера, во второй рассказывается о жизни выдающегося русского ученого И.И.Мечникова. В ней в частности рассказывается и о «Свободном русском университете», и немного о Федоре Сергееве. В том числе и о том, что ряд «бывших профессоров русских университетов, не ограничиваясь своей антиправительственной деятельностью в России, решили организовать в Париже /…/ “Свободный русский университет“, имеющий целью развивать учащуюся молодежь в политическом смысле». Поскольку «развивать молодежь в политическом смысле» – дело подозрительное для любой страны, то «Русский университет в изгнании находился под специальным наблюдением особого отдела департамента полиции царской России» [Могилевский. Мечников]. Как писал Б.Л.Могилевский, «одними из главных организаторов “Высшей русской школы общественных наук“ в Париже были Илья Ильич Мечников и Максим Ковалевский. Ковалевский в 1887 году был уволен из Московского университета за отрицательное отношение к русскому государственному строю» [Там же]. Вот как говорил об этом университете Б.Л.Могилевский:
«В делах охранки имелась характеристика /…/ Илье Ильичу Мечникову: «Мечников Илья Ильич, бывший профессор Новороссийского университета. В 1882 году демонстративно, в числе других, вышел из состава профессоров названного университета. Выехав затем за границу, он вошел там в сношения с эмигрантами /…/ В Париж слушать свободное слово приезжали молодые люди из России, и в их числе студент Федор Сергеев (Артем) /…/ В Париже он был принят в учрежденную Ильей Ильичом Вольную русскую школу» [Могилевский. Мечников]. Артем сблизился с Мечниковым и его семьей [Сергеев, Федор Андреевич].
Обучение в университете оказалось вполне доступным. «Плата за учение была либо грошовая, либо ее вовсе не взимали. Сергеева зачислили в университет, и он стал слушать лекции по социально экономическим наукам, технике, военному делу. Удалось Федору и работу найти, чтобы обеспечить себе средства для существования» [Могилевский. Артем с.15]. Имеется информации, что в Париже параллельно с учебой молодой человек «работал директором (!) ресторана (!)» [Семенова]. Но, разумеется, это, как называют сейчас такую информацию, обычный нынешний неологизм – «fake». Сложно представить, что двадцатилетний обычный русский парень без знания французского языка руководил рестораном.
А между тем, в Париже случилось нечто. «Спустя несколько месяцев после зачисления Артема в университет в нем произошло важное для местных революционеров событие. Об этом стало известно по донесению тайного агента и в Петербурге: “Представитель революционной организации «Искра» Ленин будет читать рефераты в помещении Русской школы в Париже“. Это было в феврале 1903 года /.../ Он прочел там четыре лекции на тему “Марксистские взгляды на аграрный вопрос в Европе и в России“» [Могилевский. Мечников].
На тему, о том, откуда доставал Владимир Ильич деньги на партийную деятельность у историков имеются интересные теории. Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, стоит остановиться на некоторых из них. Например, на подпольную газету «Искра» деньги давал таинственный доброжелатель, зашифрованный в документах РСДРП как «Калифорнийские золотые прииски». На взгляд некоторых исследователей, речь идет о поддержке радикальных русских революционеров американскими банкирами-евреями, по большей части выходцами из Российской империи, и их потомками, ненавидевшими царское правительство за его официальный антисемитизм.
Позже, во время революции 1905–1907 годов большевиков спонсировали американские нефтяные корпорации с целью устранить с мирового рынка конкурентов (а именно – нефтяной картель Нобеля из Баку). В те же годы большевикам давал деньги американский банкир Яков Шифф. А кроме этого еще и сызранский фабрикант Ермасов и подмосковный купец и промышленник Морозов. Потом одним из финансистов большевистской партии стал Шмит, хозяин мебельной фабрики в Москве. Интересно, что и Савва Морозов, и Николай Шмит в конце концов покончили жизнь самоубийством, а значительная часть их наследства досталась большевикам. И, конечно, достаточно большие средства добывались в результате так называемых эксов, а проще – грабежей банков, почтовых отделений, вокзальных касс. Во главе этих акций стояли два персонажа – Камо и Коба, в миру известных как Тер-Петросян и Джугашвили (будущий Сталин) [На какие…].
Но вернемся к Федору. После ленинских лекций Федор учился недолго. То ли настолько вдохновился рефератами тридцатитрехлетнего Владимира Ильича, то ли просто затосковал по родине, но уже в марте 1903 года он вернулся на родину. «Я позорно бежал в Россию, потому что я чувствовал себя плохо среди непонятной мне европейской культуры. И чувствовал себя в своей стихии в сравнительно варварской России», - так, по крайней мере, Федор объяснял свой отъезд. Или – «бегство» [Шикман; Федько. Артем].
Как писал Б.Л.Могилевский, «нет прямых сведений о том, что по дороге на родину Федор Сергеев заезжал в Женеву и якобы получил там непосредственно от Владимира Ильича указания о революционной работе на юге России, но несомненно другое: по приезде в Екатеринослав он был в курсе всех явок и паролей для подпольной работы» [Могилевский. Артем с.с.20-21]. Как бы там ни было, 15 марта 1903 года Федор Сергеев возвратился в Россию и начал нелегальную революционную деятельность на Донбассе.
Как пишет В.В.Корнилов, «упоминания какой-то деятельности социалистических организаций в пролетарском Донбассе появляются в 1899 году, когда в Юзовке были замечены листовки и брошюры РСДРП с пометкой "Донецкий комитет". Только в 1902 году появился Донецкий социал-демократический союз горнозаводских рабочих с центром в Ростове-на-Дону. При этом деятельность подобных немногочисленных и невлиятельных организаций была сосредоточена в основном в крупных городах и фактически не распространялась на шахтерские поселения» [Корнилов с.18].
Вместе с этим в это время в Донбассе имелись отдельные небольшие группы типа вырождавшиеся «Земли и воли» и «Черного передела», из «Народной воли» рождалась Партия социалистов-революционеров или эсеры, периодически напоминал о себе «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Были незначительные украинские народнические организации националистического толка. Они, в основном, печатали прокламации откровенно антиеврейского характера, зациклилившись на идее о том, что император Александра III был «панским и жидовским царем», и настойчиво напоминали народу о былых «подвигах» предводителей гайдамаков – Гонте и Зализняке, «которые мечем и огнем изгоняли панов и жидов, и добыли себе вековечную славу» [Копыл. Заметки…; Татаринов. Антисемитизм…]. В Киеве, Екатеринославе, Харькове, Мариуполе и Бахмуте в наличии имелись бундовцы. Но они были немногочисленны, разрозненны и существовали в состоянии «летаргического сна» [Копыл. Заметки…]. Как альтернатива в Харькове, Казани, Одессе появились ячейки черносотенного «Русского собрания» [Черносотенцы]. В Бахмуте такой ячейкой руководили «мещанин Павлов и дворянин Шабельский» [Копыл. Бахмут… с.72].
Короче, российский политический бомонд если не кипел, то находился в состоянии подогрева. А вот социал-демократов в Донбассе было немного, если не сказать – единицы: Кошеленко, Чернов, Карагодин, Крыжановский, Ворошилов, Цукублина, Дерман, Лалова, Лариощенко, Гречнев… Узок был круг «эсдеков». Не то, что они были далеки от народа, но сам народ о них просто пока не знал.
Причины были в том, что Донбасс издавна представлял собой довольно сложную мозаичную картину интернационального характера. Как свидетельствуют историки, «к началу ХХ века по численности и национальному составу населения по данным Всероссийской переписи 1897 года характеризовался следующим образом. В Донбассе, включавший Бахмутский, Мариупольский, Славяносербский, Старобельский уезды и город Славянск, проживало 1 136 361 человек. Из них русские – 985 887 человек или 86,7%. В то время официально русских не разделяли на великороссов, малороссов и белорусов, но статистики все-таки посчитали и отнесли к малороссам 710 613 человек (62,5%), к великороссам 275 274 человек (24,2%), к белорусам 11 061 человек (1,0%). Потом в национальном составе шли греки в числе 48 452 человек (4,2%), немцы 33 774 (3,0%), евреи 22 416 (2,0%) и татары 15 992 (1,4%)» [Лебедев].
А вот в Бахмуте ситуация была несколько другая. В официальном центре уезда в 1908 году проживало 23 321 человек. Русские, в том числе и украинцы, которых в стране все-таки продолжали не считать самостоятельной нацией, составляли 78%. А вот третья по численности национальностью, представленной в Бахмуте, были евреи. Их доля в общей численности бахмутчан составляла 19%. А вот уже далее шли – поляки (0,5%), армяне (0,4%), цыгане (0,3%), немцы (0,3%), татары (0,2%). Грузин, болгар, латышей, литовцев, французов насчитывались единицы. Остальных не имелось [Копыл. Записки… ].
В самой Юзовке, в промышленном и угольном центре Бахмутского уезда, проживало 105 114 человек. Русскими числились 31 952 человек (60,8%), евреи составляли 9 934 человек (18,9%), украинцы – уже только 7 086 человек (13,5%), поляки – 2 120 (4,1%), белорусы – 1 465 человек (2,8%) [Лебедев]. К тому же в Донбассе были и свои особенности. «В отличие от "старомодных" предпринимателей Урала или "ситцевого пояса" вокруг Москвы, сохранивших патерналистские отношения к своим рабочим, донецкие предприниматели никаким сентиментальными чувствами к рабочей силе не отличались. При этом донецкие рабочие, в большинстве своем грамотные, почти оторвавшиеся от деревни, несмотря на достаточно высокую заработную плату, отличались весьма боевым духом и организованностью. Не случайно Донбасс стал одним из центров забастовочного движения в Российской империи» [Там же]. То есть народ Донбасса мог бастовать, выдвигая экономические требования (повышение зарплаты, уменьшение штрафов и рабочего дня и т.д.), но практически не интересовался политикой (лозунг «Долой царя!» на повестке не стоял).
Вот в таких интересных условиях (в среде небедного, грамотного пролетариата, без крестьянской ностальгии, но с наличием довольно пассионарного еврейского энтузиазма) «в селе Федоровка Воскресенской волости Александровского уезда Екатеринославской губернии Федор Сергеев создает первую в регионе крупную крестьянскую(!) социал-демократическую организацию (около 400 человек), с которой проводит Первомайскую забастовку» [Сергеев]. В этой статье Википедии говорится о Федоре Сергееве, о двадцатилетнем парне, только что прибывшего «из городу Парижу» пусть даже с явками и паролями от «самого» Ленина. Скорее всего, сам Ленин о важности своей фигуры в то время и не подозревал. Но речь пока не об этом.
Кто может представить себе численность населения «села Федоровка Воскресенской волости, Александровского уезда Екатеринославской губернии»? Википедия помнит только данным Всероссийской переписи за 1897 год и только численность населения Александровского уезда. А Воскресенская волость, а тем более село Федоровка остались вне зоны компетенции Википедии. Но есть данные о численности населения селе Каменка Цареборисовской волости того же Александровского уезда. Так вот, в селе Каменка в 1897 году зафиксировали 4 830 человек [Цареконстонтиновская…]. Для упрощения расчетов будем полагать, что в селе Федоровка проживало 4 500 жителей из них треть составляли взрослые мужики в количестве 1 500 душ, и каждый четвертый из них («около 400 человек») пошли на маевку послушать малоизвестного паренька-эсдека. И это в то судьбоносное время, когда «весенний день лето кормит»? Скорее всего, это была хрестоматийная «былина о Федоре» из советского исторического эпоса.
Наверное, и сам Федор подумывал, что нужно выбираться из сельской глубинки и пошел работать помощником машиниста в Екатеринославе. Железная дорога открывала громадные возможности для пропагандистской работы среди рабочих железной дороги и горняков на Берестово-Богодуховском руднике возле Юзовки [Сергеев]. По всему пути следования Федор встречался с партийными организаторами. На тендере имелось много укромных местечек, там можно было прятать большие количества нелегальных листовок и брошюр. Паровозная будка часто становилась местом встреч с нужными людьми [Могилевский. Артем с.21]. В то время Федора Сергеева знали как «Виктор», но для своих он стал Артемом [Могилевский. Артем с.23]. У него еще будут много кличек, но «Артем» станет официальным псевдонимом.
Бывал ли он в Бахмуте? Вряд ли. Дело в том, что Екатеринославская железная дорога заканчивалась в Ясиноватой. Но Ясиноватая была узловой станцией на Донецкой Каменноугольной и Курско-Харьковско-Азовской железных дорогах. А центр уезда, Бахмут, долгое время оставался центром своеобразного Бермудского, если не треугольника, то квадрата между Ясиноватой, Краматорском, Попасной и Дебальцевом. Только в конце 1878 году его соединили с Харьковско-Донецкой дорогой. Но возле участка между Краматорском и Попасной он был сложным, спуск к Бахмуту довольно крутой, и дорогу проложили таким образом, что линия к Бахмуту совершала поворот «в сторону обратную ее общего направлению» [Копыл. Очерки… с.29]. Так тактично пояснили бахмутчанам проектировщики дороги, но в реальности это была тупиковая ветка. Провозить нелегальные грузы в Бахмут было и неудобно, и опасно. Это была одной из причин, по которой Бахмут оказался не достаточно окученным революционной пропагандой.
В то время случилась русско-японская война 1904-1905 годов. Суть этой войны состояла в том, какая из двух воюющих империй будет главенствовать на Дальнем Востоке. Один император, Николай II, считал, что России нужно усилить свое влияние в Манчжурии, где строилась железная дорога. Другой император, японский Мэйдзи, стремился получить полный контроль над Кореей. И 9 февраля 1904 года состоялся исторический бой крейсера «Варяг» против японской эскадры близ Чемульпо. А потом 27 февраля без объявления войны японцы атаковал российскую военную базу Порт-Артур. Неожиданно японцы применили торпеды. Это произошло впервые в мировой практике, и 90% русского Тихоокеанского флота было выведено из строя. Потом в апреле неожиданно оказалось, что и на суше Россия к войне не готова: нет подходящей амуниции, нет достоверных военных карт. Выяснилось, что солдаты не умели фехтовать, а у офицеров были белые кители, и японские солдаты их без особого труда отстреливали [Дубровская].
Поражения русской армии многих в стране очень раздражали. Только возникшие на небосклоне политического социал-демократы стали проводить постоянные митинги, в том числе и по поводу непопулярности войны. В это время Федор проштудировал только что вышедшую книгу Ленина «Шаг вперед, два шага назад», и слова о том, что «у пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации…» [Ленин, т.7 с.383] запали ему в душу. Организация? Российская социал-демократическая рабочая партия уже имелась. Борьба? Его борьба в настоящее время – это слово. Слово? Это в том числе и устная пропаганда, митинги. И за участие в одном из них, антивоенном, уже не Федора, а Артема схватили и посадили на полтора месяца в Елисаветградскую тюрьму [Могилевский. Артем с.24].
После освобождения он уехал в Николаев, но вскоре многие члены николаевской организации РСДРП, в том числе Артем, были арестованы. Его снова посадили на два с половиной месяца в тюрьму.
ХАРЬКОВ
Из тюрьмы Артем вышел в январе 1905 года, когда уже состоялось Кровавое воскресенье и начиналась Первая русская революция. К этому времени его уже заметили в руководстве РСДРП и направили на работу в Харьков. В то время этот город был крупнейшим промышленным центром юга России, где на заводах и фабриках работало около сорока тысяч рабочих. На таких, например, как Паровозостроительный завод, как заводы Гельферих Саде или Мельгозе трудилось по нескольку тысяч человек. Двадцатидвухлетний Артем начал трудиться на Паровозостроительном заводе [Могилевский. Артем с.с.24-25]. Но харьковская тяжелая промышленность экономически была тесно связана с екатеринославской железной рудой и углем Донбасса. Предполагалось, что Артему придется окучивать и этот большой участок работы.
В этом году, как и по всей России, в Харькове одна за другой проходили забастовки, демонстрации, вспыхивали всевозможные митинги, внезапные схватки с полицией и казаками. Начался массовый, не всегда обоснованный террор против должностных лиц. С февраля 1905 года по май 1906 года в России было убито восемь генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников, пять вице-губернаторов и советников губернских правлений, двадцать один полицеймейстер, уездный начальник и исправник, восемь жандармских офицеров, четыре генерала, семь офицеров [Первая…].
Пока что харьковские и донбасские эсдеки к этим жестокостям отношения не имели, «Интернационал» пели шепотом, в ссоры с полицией не лезли – без них хватало желающих творить правый суд «над сворой псов и палачей», ну и, разумеется, «чтоб свергнуть гнет рукой умелой, отвоевать свое добро».
Собственно говоря, во-первых, рабочие Донбасса по-прежнему как-то не очень жаждали «свергать» и «отвоевывать». Даже трудящиеся таких «монстров» как Харьковский паровозостроительный, Гельберих-Саде или рудники Юзовки. Там ограничивались забастовками и стачками. С января по март, например, в больших Бахмутском и Мариупольском уездах Екатринославской губернии состоялось 32 забастовки на крупных предприятиях с участием 53 тысяч рабочих. В самом крупном поселке, Юзовке, бастовали шахтеры и металлурги, к металлургам присоединились их коллеги Енакиево, Краматорска и других более мелких промышленных предприятий, а потом к ним подключились и железнодорожники. И везде требования рабочих по большей части были экономическими – требовали повышения зарплаты, установления восьмичасового рабочего дня, отмены штрафов. В Юзовке забастовка окончилась 10 марта локаутом, все восемь тысяч рабочих Юзовского металлургического завода были уволены [Федько. Начало…].
Даже самое известное выступление 1905 года в Бахмутском уезде – Горловское вооруженное восстание – на пике Первой революции начиналось по причинам сугубо экономическим. 1 декабря директор машиностроительного завода бельгиец Лоэст объявил рабочим, что в связи с кризисом производство сокращается, и вместо 10-часового рабочего дня устанавливается 6-часовой, вследствие чего заработки снизятся на 40-50%. Рабочие возмутились: они-то боролись за восьмичасовый рабочий день, а тут – сразу шесть часов, но без зарплаты! И местные эсдеки решили устроить стачку. Ну а потом уже началось – солдаты, казаки, сбор денег для покупки оружия, вооруженное противостояние, жертвы, разгон восставших, суд над зачинщиками… [Там же]. А в самом Бахмуте, центре самого большого уездом Екатеринославской губернии (а может и всей России) было спокойно.
Ну, был такой небольшой городок. В нем работал солеваренный завод. Завод, действительно, грандиозный не только для России, но и для Европы. Его еще в 1874 году построил купец 1-й гильдии И.П.Скараманга. Завод, спроектированный по аналогичному производству во французском Нанси, был начинен современным отечественным и американо-английским оборудованием. Качество бахмутской продукция не уступала хваленной ливерпульской соли и неоднократно награждалась серебряными медалями на всевозможных российских выставках и успешно конкурировала с каменной солью окрестных рудников.
Было три довольно крупных предприятия (алебастровый, бутылочный и кирпично-черепичный огнеупорных изделий заводы), построенный строителем бахмутского водопровода Э.П.Фарке. Заводы постоянно развивались, и после смерти владельца стараниями его женой превратился в солидную фирму под своим именем Екатерины Мелитоновны – «Е.М.Фарке» .
Местный алебастр, вообще, славился в окрестных губерниях своим качеством и снабжал «всю Екатеринославскую, Харьковскую, Курскую. Орловскую, часть Таврической и Земли Войска Донского. /…/ Своими высоким качеством бахмутский алебастр делает конкуренцию невозможным /…/ покупали исключительно бахмутский» [Сборник… с.47]. Промышленники уезда, занятые производством алебастра, даже объединились в «Бахмутский синдикат заводчиков алебастра» и «Акционерное Общество Деконских заводов алебастровых изделий и материалов».
А знаменитые местные огнеупорные глины в свое время дали толчок производству высококачественного кирпича и черепицы. Кто только не занимался их изготовлением! Но всех этих (А.П.Бадодин, Д.Минаев, А.Французов, Н.Любицкий и других) можно было отнести в разряд предпринимателей средней руки или к представителям «среднего бизнеса» - прибыль этих заводов была сравнительно небольшой – от 1 тысячи до 5 тысяч рублей в год. Проволочно-гвоздильный и штамповочный завод Вениамина Григорьевича Французова только-только начинал набирать обороты.
В реально промышленных масштабах работали лишь заводы фирмы «Е.М.Фарке», М.И.Венгеровского, Федора Ивановича Плещеева и его племянника Владимира Александровича. Но на каждом из этих мощных, по местным меркам, заводах, работало не более 200 человек. А некоторые из них, например, завод Венгеровского, вообще работал сезонно. Но кирпич Плещеевых уже хорошо продавался в Харьков, Ростов, Екатеринослав, Александровск, Севастополь и на строительство Азовской, Донецкой, Севастопольской и Екатеринославской железной дороги. В 1896 году В.А.Плещеев впервые продемонстрировал свою продукцию на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде и получил серебряную медаль. А в 1901 году в Бердичеве и Нежине изделия завода удостоились золотых медалей [Копыл Записки…]. В отличии Артема, его отец, строительный подрядчик Андрей Арефьевич Сергеев, скорее всего, в Бахмуте бывал часто – профессия обязывала.
Что же касается Бахмута, то местному пролетариату и в количественном, и в качественном отношении было очень далеко до Харькова и Юзовки. Тамошний рабочий люд вообще слабо подходил под категорию «рабочий класс», а тем более, его вряд ли можно было отнести к «самому передовому классу человечества – пролетариату». Бахмутчанам протестовать лишний раз резона не было. К слову сказать, что свою главную награду – Гран-при и Большую медаль – бахмутские солевары Скараманги получили в 1907 году за участие в Лондонской выставке, а не за активность во время Первой русской революции [Копыл Записки…].
Да и дневной заработок местных кузнецов, токарей, модельщиков на чугунолитейном производстве, слесарей, стеклодувов в конце XIX века доходил до 1 рубля 30 копеек – 1 рубля 60 копеек. Что за вычетом выходных и многочисленных церковных праздников составляло примерно двадцать дней в месяц, а в год 250 – 280 дней [Копыл. Из истории… с.36]. Нетрудно подсчитать их месячную и годовую зарплату – примерно 32 рубля в месяц или 450 рублей в год. По этой же, высшей категории, получали и рабочие пищевой отрасли [Там же].
Нужно вспомнить, что в те годы младшие чины государственных служащих, служащие почты, земские учителя, санитары получали жалование в размере 20 рублей в месяц. Старший чин полиции в Бахмуте получал 15 рублей в месяц, бухгалтер Горуправы – 25 рублей, брандмейстер – 37 рублей 50 копеек, городской архитектор – 50 рублей [Там же]. В принципе на бытовом уровне бахмутские рабочие жили вполне комфортно и не были похожи на «голодных и рабов». В чем их и упрекали соседи, «настоящие пролетарии» из Юзовки, Горловки или Никитовки.
Хотя юзовских шахтеров рудников «Трудовая» и «Вознесенская» к пролетариату отнести было тоже сложно. Эти шахты «были очень современными, значительно современнее, чем европейские шахты. На их оборудование не жалели никаких денег. Везде, и в наземных сооружениях, и под землей было электрическое освещение. Только проходы к угольным пластам освещались традиционными шахтерскими лампами, безопасными при контакте с угольным газом. Транспортировка, вентиляция тоже осуществлялись с помощью электричества. О таких вещах как пони, которых использовали в Великобритании, здесь никогда не слышали. Считалось бы большим грехом использовать их труд» [Wacznadze с.35]. Хозяйка рудника, В.П.Карпова, основала на шахте начальную школу, для которой пригласили двух учителя [Wacznadze с.16]. Был построен поселок с торговой площадью, почтово-телеграфным отделением, церковью, народным домом со зрительным залом на 400 человек и библиотекой для рабочих [Степкин].
Вера Петровна была еще и попечительницей Бахмутской женской гимназии, занималась пропагандой селекционных работ среди крестьян. Скотный двор поместья занимали лошади, коровы, свиньи. Свиней, правда, только пытались акклиматизировать и ставили опыты над особями Йоркширской породой. Семейство пернатых у хозяйки было представлено утками, гусями, курами. Отдельное место отводилось пчелам: на пасеке было сосредоточено до 300 ульев [Там же].
Не случайно, что в этом идиллическом мирке о событиях 1905 года только слышали. «Я не описываю революцию 1905 года, о которой много писалось за рубежом, как об удивившей своей жестокостью. Потому что она не затронула наш регион абсолютно. Ближайшим ее отголоском был отряд казаков, стоявший на всякий случай в Юзовке, но никаких ужасов не происходило», – писала со слов Веры Петровны Карповой ее дочь Софья [Wacznadze с.20].
В патриархальном Бахмуте даже забастовки проходили своеобразно. Например, рабочие гвоздильного завода Вениамина Григорьевича Французова никогда не бастовали в полном составе. Чтобы не останавливать протзводственный процесс. Обычно делегация рабочих приходила к конторе и выдвигали требования. Когда соглашения не достигали, рабочие расходились по домам. Обычно на две-три недели. Периодически Французов по утрам приказывал давать заводской гудок, приглашая забастовщиков на работу. Когда хозяин сдавался, вызывал зачинщиков, договаривались об условиях «мира», сообща растапливали котельную – дым из трубы был своеобразным «белым флагом»: «Бенька» (так между собой называли хозяина) сдался, можно было начинать работу.
Когда заводилами забастовки начинала интересоваться полиция, их заблаговременно рассчитывали, выдавали денежные пособия и приказывали недели через две возвращаться на работу. Однажды, когда полицейские уже были во дворе завода, Французову пришлось выпускать «возмутителей порядка» из своего кабинета через окно, выходящих на улицу [Копыл. Бахмут… с.с.52-53].
Перманентные забастовки устраивал нелегальный бахмутский Союз служащих-фармацевтов, возникший в конце 1902 года. Своим членством он охватил почти всех еврейских фармацевтов города. В основном задачи Союза сводились к улучшению условий труда и материального положения работников аптек. [Татаринов. Штетл… с.с.62-64]. В 1905 в Бахмуте, Луганске, Юзовке возникли организации «Поалей Циона». В конце года в рядах сионистов насчитывалось до 400 чел. Они издавали и распространяли листовки [Евреи]. И только.
Но определенный «классовый консенсус» все-таки нарушился, и волна насилия приняла националистический характер – юдофобский. Довольно часто провокации устраивала полиция. В Харькове во время подготовки первомайской демонстрации высокие чины полиции начали распространять слухи, что демонстранты будут громить евреев, студентов и даже простых обывателей. Для начала полицмейстер, некто Бессонов, в лучших традициях «крышевания» получил солидную взятку от еврейской общины для «защиты» еврейского населения. Потом собрал банды, которые должны под видом «революционеров» начать еврейские погромы. А потом очень огорчился, узнав, что социал-демократы, рабочие, интеллигенция и евреи организовывали отряды самооборона. Активнейшую роль играли боевики из Артемовой гвардию. Дежурства велись в дни пасхи, а также 1 и 2 мая. Накануне первомайского праздника Бессонов произвел массовые, но безуспешные обыски в поисках оружия. И в Харькове праздники прошли спокойно, погромов не было [Могилевский. Артем с.33].
Появление большевистских боевиков не остались без внимания полиции. Осведомители докладывали в департамент полиции: «Пропагандисты под видом рабочих принимаются на завод, где они, конечно, не работают, ибо не умеют /…/ Комитет (большевиков) озабочивается увеличением числа членов боевых дружин и обучением их стрельбе и маршировке, которыми занимаются открыто за городом, близ Паровозостроительного завода. Полиция по обыкновению не замечает ничего» [Артем на Украине с.с.22-23]. Под «комитетом большевиков» подразумевается большевистская группу «Вперед», созданную Артемом в январе 1905 года, в противовес меньшевистскому большинству местной организации РСДРП [Могилевский. Артем с.26].
Неподалеку от заводов находился больничный городок, окруженный высокими кирпичными стенами – Харьковская психиатрическая больница, изолированная от внешнего мира, так называемая Сабурова дача. Территория больницы граничила с большим заводом сельскохозяйственных орудий Гельферих Саде. И Артем оценил это удобное соседство. Очень удобно для подпольной работы. И вскоре на Сабуровой даче был создан особый Сабуровский «революционный» район. Чтобы пребывание Артема в больнице не вызывало особого внимания, его провели по штатным книгам больничной конторы мастером по проверке водосточных труб. В Сабурке организовали несколько политических кружков для рабочих и медицинского персонала. Туда же за нелегальной литературой приходили рабочие с близлежащих заводов, Ну, и заодно, приносили на сохранение оружие: револьверы, бомбы, динамит и патроны [Могилевский. Артем с.40].
27 июня 1905 года большевики группы «Вперед» объявили всеобщая политическую забастовку. Бастовали не только паровозостроители, но и рабочие заводов Гельферих Саде, Шапара, Тиля, портные, пекари и другие… Всего в забастовке приняли участие более 60 заводов и мелких предприятий, то есть около 75% всех харьковских рабочих. Как началась она организованно, так и закончилась. 29 июня по призыву большевиков рабочие закончили забастовку и вернулись на предприятия. Такой сплоченности и сознательности пролетариат Харькова еще не знал [Там же]. Правда, непонятно, под какими политическими лозунгами проходил эта грандиозная забастовка, но позже в прокламации социал-демократы пояснили народу: «Цена и смысл этой забастовки исключительно в том, чтобы выяснить свои силы и заявить перед всеми о своей солидарности со всем российским пролетариатом, выступившим на борьбу за политическую свободу…»
Ну а ленинская газета «Пролетарий» отмечала высокую организованность и сознательность руководимых Артемом харьковских рабочих: «Выяснилось, что огромное большинство харьковских рабочих готово выступить на борьбу за политическую свободу, а более сознательная часть рабочих способна на вооруженную борьбу». Признанием большой работы, проведенной Артемом и руководимой им харьковской большевистской группы «Вперед», было решение Центрального Комитета объединенной Российской социал демократической рабочей партии о предоставлении группе «Вперед» прав Харьковского комитета РСДРП [Могилевский. Артем с.с.46-47; 18]. Как видим, всего за полгода Артем многое успел сделать.
Когда 23 августа 1905 года, после ряда поражений русской армии от японцев, в Портсмуте был подписан мирный договор России с Японией, и по всей стране поднялась новая волна беспорядков, митингов, демонстраций, а потом – и очередных еврейских погромов. Роль «спускового механизма» в антиеврейском взрыве сыграл цар¬ский манифест 17 октября 1905 года, который, неся на себе «следы торопливости, несогласованности, не¬лепости», «даровал» народу ряд политических свобод [Обнинский с.118], Он создал в стране атмосферу безвластия, вседозволенности и безнаказанности. Почти одновременно, в течение 12 дней, с 18 по 29 октября, во многих местах черты оседлости произошло 690 еврейских погромов. Погромы развивались почти полностью по характерному для подобных мероприятий сценарию, классическому и для других городов империи [Обнинский с.123].
В Бахмуте погром продолжался именно три дня. Были разгромлены и сожжены самые дорогие магазины. Не ограничившись магазинами, погромщики начали поджигать еврейские дома. Были даже убитые и раненые, как среди евреев, так и среди нееврейской молодежи, вставшей на защиту товарищей (Изложено по Винк Н.В. [Винк]).
Погромная волна прокатилась и по Бахмутскому уезду. Народный артист СССР М.Рейзен, чье детство прошло в Бахмуте и Никитовке, вспоминал, что в Никитовке люмпены разгромили дом его отца, которого к «мироедам» отнести никак нельзя: он ведал погрузкой угля на станции и был вполне уважаем рабочими, так сказать, «менеджером» [Рейзен с.17]. В то же время в Юзрвке разгромили почти все лавки, сожгли синагогу, убили 12 человек, нескольких евреев живьем сожгли в доменной печи.
Нужно сказать, что полиция по мере сил все же пресекала юдофобию. В Юзовке, например, некие Мануйленко и Тарасенко разбили в Преображенской церкви икону с целью спровоцировать очередной еврейский погром. Преступников нашли, полиция провела расследование, и выяснилось, что надругательство над святыней совершено не евреями [Татаринов. Антисиметизм… ].
Приближалась зима, и Артему нужно было вступить в личный контакт с ЦК партии, чтобы получить указания о тактике большевиков на решающий период революции. Между тем жандармы узнала об отъезде Артема. Начальник Харьковского охранного отделения сообщил своему коллеге в Одессу: «По имеющимся в отделении сведениям нелегальный представитель «Центрального Комитета Российской социал демократической рабочей партии» с революционной кличкой «Артем» /…/ направился в Одессу» [Могилевский. Артем с.49; ЦГИА УССР, ф. 304, д. 99 а, л. 123].
Разумеется, жандармы знали, что 11 ноября 1905 года произошло восстание моряков Черноморского флота под руководством лейтенанта Шмидта, и почему-то ждали его именно там. Но Артем поехал не в Одессу, а отправился в Петербург. Он встречался с товарищами из ЦК, поучаствовал в октябрьских боях в Петербурге [Могилевский. Артем с.49], а после заспешил в Харьков. О его прибытии провокатор незамедлительно сообщил в местную охранку, и та снова докладывала своему начальству в Петербург:
«В Харьковском комитете Российской социал-демократической рабочей партии снова обнаружился знаменитый оратор нелегальный "Артем" /…/ Этот, по виду рабочий, в действительности интеллигент, живущий без прописки в рабочем районе, и потому ведение наружного за ним наблюдения невозможно /…/ Отличаясь необыкновенной способностью убедительно говорить, он пользуется большим расположением рабочих /…/ С прибытием в Харьков "Артем" возобновил собрания /…/, где "Артем" собрал забастовавшую прислугу больницы Александровской и Сабуровской, а также на заводе Гельферих Саде» [Могилевский. Артем с.с.49-50].
За первым сообщением провокатора последовало второе. На этот раз речь шла о положении дел в «отдельной республике», в крепости революции, на Паровозостроительном заводе. «На Паровозостроительном заводе, - докладывал провокатор, - рабочие произвольно и почти ежедневно прекращают работы на два–три часа и собираются для слушания речей революционных ораторов, проникающих беспрепятственно под охраной рабочих в завод /…/ Администрация завода и местный полицейский надзиратель это хорошо знают, но умалчивают из страха» [Могилевский. Артем с.50].
А Артем с группой рабочих направился прямиком к губернатору с жалобой на грабежи в городе, на неспособность полиции справиться с уголовными элементами. Разумеется, направляясь на аудиенцию, он слегка загримировался – он был большим мастаком по этой части. И все же Артем выделялся из группы товарищей. Пообещав защитить заводы от произвола полиции и от беспорядков, губернатор предупредил Артема:
- Скажи своим приятелям на заводе, чтобы они честно работали и не подвергали город непрерывной лихорадке своими забастовками. У вас там, на Паровозном заводе, появился какой-то агитатор Артем. Вот и сегодня я читал донесения о его преступной деятельности. Берегитесь таких смутьянов, они пришли к вам неизвестно откуда, чужие они заводу… [Могилевский. Артем с.с.42-43].
На том и расстались. А Артем зачастил на Сабурову дачу. Там находились основные места хранения оружия, здесь собирался Харьковский комитет РСДРП большевиков. Все большее число работников больницы начали симпатизировать эсдекам и не только санитары и медицинские сестры, а также и врачи. Но главный врач больницы, некто доктор Якоби, наконец, решил больше не терпеть засилья революционеров в своем медицинском заведении. Он тоже побывал на приеме у губернатора, пожаловался на них и тот тоже обещал помочь в наведении порядка в больнице.
И тут Артем предложил работникам больницы удалить Якоби из больницы, избрать больничную комиссию и передать ей все управление больничными делами. Комиссию выбрали здесь же. Аналогичные события произошли в Александровской и Николаевской больницах. Губернская управа растерялась и решила за благо утвердить полномочии больничной комиссии. О чем и выдали официальную бумагу. После удаления главврача дела пошли значительно лучше. Больных кормили сытнее, уход за ними стал внимательнее, повсюду на территории больницы слышалось слово «товарищ» [Могилевский. Артем с.с.51-53].
Одновременно, в Харькове, как и по всей стране, развернулась напряженная борьба между большевиками и меньшевиками. Основной проблема – организация Советов рабочих депутатов. Такие Советы уже работали в Иваново, Петербурге, Москве и других городах [Первая русская]. А харьковские меньшевики этому противились. Вместо этой формы руководства революционным движением они предложили организовать Федеративный совет комитетов РСДРП (большевистского и меньшевистского).
Меньшевики победили, и в Харькове накануне декабрьского восстания появился Федеративный совет, в который вошло по три представителя от большевиков и меньшевиков. Но Федеративный совет, благодаря большевикам, с каждым днем приобретал все большее значение революционного штаба в Харькове. Даже директор департамента полиции считал, что «среди рабочих масс Федеративный совет пользовался настолько большим влиянием, что рабочие его называли не иначе, как своим "правительством"» [Могилевский. Артем с.с.53-54].
Полиции все не удавалось «установить местонахождение упомянутой "канцелярии Федеративного совета" не удавалось вследствие того, что она постоянно переносилась из одного дома в другой и в то же время тщательно охранялась созданной революционерами собственной милицией, которая была вооружена револьверами, пиками, топорами и другим оружием», - жаловались из департамента полиции [Там же].
В катакомбах Сабуровой дачи, в причудливых лабиринтах их подземных галерей, протянувшихся от котельной ко всем корпусам больничного городка, имелись двадцать две камеры. В них накопили запас оружия, шла подготовка к восстанию, которое должно было начаться в первых числах декабря 1905 года. Были получены точные сведения, что восстания готовятся в Москве и в Петербурге [Верные…].
И еще один любопытный документ, характеризующий то время – анонимное письмо Харьковскому губернатору. 15 декабря 1905 года «доброжелатель» докладывал: «Милостивый государь господин губернатор! Обратите Ваше внимание и примите меры к аресту социалиста и агитатора Артема, который на Сабуровой даче в подвальном этаже лечебницы устраивает сходки по ночам, где собираются низшие служащие больницы, солдаты и бывали даже офицеры. Речи произносятся ужасные и заговоры кровавые против должностных лиц Харькова. Раздают оружие и делают сбор денег на покупку оружия. Служащих больницы заставляют под угрозой примыкать к восстанию. Избавьте нас, многих скромных служащих от крамольника Артема и доктора Тутышкина, в квартиру которого должно поступать жертвуемое оружие. С помощью этих лиц в прошлом месяце была произведена революция в больнице и оскорблен старший врач. Спасите, вам вручена власть, наше начальство бессильно, а мы живем под ужасным гнетом и среди людей вооруженных. Не оставьте этого письма без внимания, в нем, видит Бог, одна правда. Служащий больницы». [Артем на Украине с.с.22-23].
За день до выступления в катакомбах собрался штаб восстания. Пришли делегаты от Лебединского и Тамбовского полков, от Змиевских и Москалевских казарм. Среди посланцев от воинских подразделений оказался шпион юнкер, который сообщил коменданту города время начала восстания. Таким образом, у военного командования оказались в распоряжении несколько часов, необходимых для разоружения революционно настроенных солдат и для ареста организаторов предполагаемого выступления военнослужащих [Могилевский. Артем с.57]. После этого «завод Гельферих-Саде был взят в кольцо полицией и войсковыми частями» [Верные…]. Восстание в Харькове было быстро подавлено войсками.
Сопротивляться с помощью охотничьих ружей и револьверами целой армии превосходно вооруженных солдат, сопротивляться артиллерийскому огню было бессмысленно [Могилевский. Артем с.63]. Таким же образом, как и в Харькове, завершились и вооруженные восстания в других городах Донбасса – в Горловке, Ясиноватой, Дебальцево, Алчевске, Харцызске и в основных центрах – в Москве, Петербурге.
СИБИРЬ
После подавления Харьковского восстания Артему нужно было скрыться, тем более, что начальник харьковской охранки знал, что Артем укрывается на Сабуровой даче. Сведения общепризнанных источников скупы – «После подавления восстания выехал в Санкт-Петербург» [Сергеев]. Но «выезду» предшествовали трагикомические события. Вот как выглядело донесение начальника харьковской охранки в Петербург с описанием попытки аресте Артема на Сабуровой даче:
«…Подошедший наряд (полиции и жандармов. – Б. М.) встретил очередных патрулей из революционеров, охраняющих дачу, которые, конечно, успели оповестить "Артема" /…/ Последний (Артем) скрылся в палаты душевнобольных /…/ Опознание "Артема" среди больных было невозможным, и сделанная в этом направлении попытка грозила бунтом всех больных, набрасывавшихся на агента отделения, пытавшегося пройти по палатам» [Цит. по: Могилевский. Артем с.65].
Опознание не удалось, и наутро, когда полицейские сунулись в корпус душевнобольных, те подняли шум, а тем временем товарищи Артема, переодетые в служителей, скрылись от полиции. Самого Артема, одетого в полосатую больничную одежду для сумасшедших, было невозможно узнать. Уже известно, что он был мастером перевоплощения, ему был свойственен истинный артистизм и находчивость. Вот и на этот раз: черные свисающие усы, бессмысленные и тусклые глаза, странная, загадочная улыбка, если не сказать – идиотская, застывшая на лице, – таков был портрет одного из семидесяти больных. Так в больничной одежде Артем и прошел через парк, а потом и через ручей, в свой родной заводской район [Могилевский. Артем с.67]. Потом, переодевшись в цивильное, пешком ушел из города, и на одной из пригородных станций сел в поезд на Екатеринослав, а потом в Петербург.
Там Ленин занимался подготовкой к IV съезду РСДРП в Стокгольме [Могилевский. Артем с.68]. Вскоре собрание большевиков Харькова избрало двадцатитрехлетнего Артема своим делегатом на IV съезд.
Ленин был уже в Стокгольме, а остальным делегатам пришлось пережить неприятные приключения. Сначала ночью старый пароходик в тумане сел на мель, потом напоролся днищем на подводный камень, и в днище возникла сильная течь. Потом путешественники на шлюпках блуждали в море, пока их не подобрал случайный финский ледокол, который и вернул их обратно в пункт отправки. Им пришлось искать другое судно для фрахта, теперь уже точно – на Стокгольм… [Могилевский. Артем с.с.73-74].
После Стокгольма в мае 1906 года Артем снова ненадолго побывал в Харькове: на собраниях членов харьковской организации РСДРП нужно было сделать доклады об итогах работы съезда и о задачах большевиков в послесъездовский период.
Вернувшись, он получил от Ленина неожиданное предложение – возглавить Пермский комитет РСДРП. На выборах 2-й Государственной Думы и на выборах делегатов на предстоящем V съезд партии нужно было укрепить местное партийное руководство. Да и в Харькове ему нельзя было оставаться, поскольку местная охранка возобновила на него охоту [Могилевский. Артем с.69]. От таких предложений не принято отказываться, и он поехал в Пермский край на смену Я.М.Свердлова.
Там, на Урале, в то время еще долго после реформы 1861 года сохранялись пережитки крепостничества, и труд горнорабочего и металлургов превращался в своеобразную барщину с очень низкой оплатой. Но в самом начале XX столетия положение стало постепенно изменяться. Сказывался приход на Урал пролетариев из других районов России, которые уже не знавшие крепостнических нравов. За короткий период Урал быстро продвинул по пути «революционного развития», и революцию они встретили довольно активно. По крайней мере – забастовками. Например, недавно, 1 мая 1905 года бастовали рабочие Екатеринбурга, Мотовилихи, Миньяра и других городов Урала, а в сентябре и октябре всеобщей политической забастовкой были охвачены почти все уральские рудники, заводы и железные дороги. Очень быстро были созданы Советы рабочих депутатов.
В декабре на Мотовилихинском казенном заводе, который работал на военное ведомство, производил оружие, произошло восстание, которое было свирепо подавлено. Но часть рабочих во главе с Александром Лбовым ушла в уральские леса и стали партизанами. Они нападали на полицию, производить «эксы». Это было еще до Свердлова, а теперь Артему приходилось считаться с настроениями «лбовцев» и с влиянием их на рабочую массу [Могилевский. Артем с.с.76-77].
С заданием Ленина Артем справился. Избирательная кампания в Думу закончилась невиданным успехом. Большевистская пермская партийная организация провела в думу трех человек. Авторитет большевиков на Урале возрос неизмеримо, и результаты выборов делегатов на съезд превзошли все ожидания. Было избрано 23 делегата, из них 22 большевика и лишь один меньшевик [Федор…; Могилевский. Артем с.67]. Возрос и авторитет Артема.
До сих пор неизвестно, кто предал Пермский комитет РСДРП, кто указал место его заседания, кто сдал Артема и его товарищей в руки полиций [Могилевский. Артем с.89], но 7 марта 1906 года охранке удалось схватить всех членов Пермского комитета партии.
И его посадили в Пермскую тюрьму. «Камера большая, светлая, - писал Артем. – Пища неплохая, прогулка в день чуть ли не на два часа, еженедельно баня, а что главное – я могу иметь здесь столько книг, сколько хочу, и имею очень много временя для занятия» [Цит. по: Артем на Украине, с.с.22-23]. Он даже в футбол играл, считая эту игру «чудесным развлечением». Но потом его перевели в «Николаевские роты» – Николаевские исправительные арестантские отделения, известные жуткими условиями содержания – в медвежьем, глухом углу таежного Верхне Турского уезда. Позже, за жестокость главного палача Николаевских рот, Калачова, местные эсеры убили [Могилевский. Артем с.92].
С начала 1909 года Артем заразился сыпным тифом и пролежал три месяца. В апреле его, наконец, перевели из больницы в общую камеру Пермской тюрьмы. И он был очень доволен этим переводом. «В первый раз попалась более или менее приличная компания. Хотя шумно, но не скучно. Беседуем на литературные темы, ежедневно занимаемся гимнастикой /…/ Вот уж третий день, как не беру английской книжки в руки», – писал он из тюрьмы [Цит. по: Могилевский. Артем с.с.98-100].
За годы тюремного сидения сколько думано передумано о том, что и как делать, когда окажешься за пределами тюремной камеры.
Что же представляла из себой российская политическая ссылка? Накануне реформы 1900 года, по данным Главного тюремного управления, в Сибири сосредоточилось до 310 тысяч ссыльных всех категорий. Политические составляли менее 1% [Ананьев с.128].
Еще в начале 90-х годов в Енисейскую ссылку были сосланы первые социал-демократы. С 1897 году по 1900 в селе Шушенское Минусинского уезда «сидел» В.И.Ленин. Одновременно ссылку отбывали А.А.Ванеев, Н.К.Крупская, Г.М.Кржижановский, В.К.Курнатовский, П.Н.Лепешинский, О.Б.Лепешинская, В.В.Старков и другие социал-демократы. В те времена революционеры не бедствовали, они явно не «сидели». Как пишут, Ленину, например, «на неделю резали барана и со стола не сходили утки, зайцы, тетерева, куропатки, дупеля, подстреленные им у берегов Енисея» [Вольский…]. Между делом Ильич закончил книгу «Развитие капитализма в России».
После поражения Революции 1905 года начался период массовой ссылки в Енисейскую губернию. С 1913 в Енисейской ссылке (в Туруханском крае) находились Я.М.Свердлов, И.В.Сталин, с 1915 - Г.И.Петровский, А.Е.Бадаев, М.К.Муранов, Ф.Н.Самойлов, Н.Р.Шагов. В Туруханском крае погибли И.Ф.Дубровинский и С.С.Спандарян. За 1905 - февраль 1917 годах сюда сослали 17139 человек [Каторга…]. Но после революции «сидеть» стало сложнее. В отличие от предыдущих поколений ссыльных, сидельцы новой волна должны были активно работать, зарабатывая себе на жизнь. На «революционную борьбу» времени просто не оставалось, да она и не нужна была в сибирской глубинке [Сибирская…]. Как правило, политических ссыльных размещали в Восточной Сибири, в районах, удаленных от железной дороги, административных и промышленных центров.
Но все-таки ссылка это не тюрьма. Дело в том, что с развитием путей сообщения, быстрым ростом населения в Сибири, ее быстро растущим экономическим и культурным уровнем, ссылка теряла свое значение тяжелого устрашающего наказания, способного, к тому же, надолго изолировать неугодных режиму людей. По признанию Главного тюремного управления, ссыльных было невозможно содержать под строгим правительственным надзором, прежние методы сдерживания уже были неэффективны [Сибирская…]. Доцент кафедры истории Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов, доктор исторических наук А.В.Островский приводит интересное свидетельство заведующего особым отделом Департамента полиции Ратаева. Тот утверждал, что «ссылка существовала только на бумаге, не бежал из нее только тот, кто этого не хотел, кому, по личным соображениям, не было надобности бежать» [Цит. по: Мог ли…]. У Артема, человека молодого, энергичного, предприимчивого «надобность бежать» была, и он строил заманчивые и смелые планы побега. Но нужно было подумать и о том, как и чем жить в ссылке до побега, что делать и каким путем зарабатывать себе на жизнь.
Он писал: «Я сейчас же по приезде буду принужден переменить свой вид на чалдонский. Но про запас надо иметь вид мастерового. Вы знаете, что я по внешности хамелеон. Мое верхнее всегда меняется соответственно среде /.../ Меня в Иркутскую губернию привезут, выпустят где-нибудь при волости, припишут к ней, выдадут паспорт "крестьянину из поселенцев", и иди, Федя, на все четыре стороны. Этим Иркутская губерния выгодно отличается от других губерний, вроде Енисейской, где поселение не такое старое и где не скоро выдают паспорт. Итак, пойду я на все четыре стороны, а где придется остановиться, не скажу, потому что и сам этого не знаю. Знаю только, что на месте не буду жить /…/ А если труд будет связан с большими передвижениями, то я, как прирожденный бродяга, у которого эта склонность в крови, буду такой деятельностью вполне доволен…» [Цит. по: Могилевский. Артем с.105].
«Чалдонский вид», «крестьянин из переселенцнв», «на месте не буду жить»… А причем здесь английский? Не немецкий или французский, более привычные русскому человеку? Не тогда ли в голове Артема зародилась идея побега на Дальний Восток, где в прибрежных портах английский был почти родным, уже не говоря уже об Австралии?
Пока Артем размышлял о будущем житье-бытье, в конце января 1910 года с группой других заключенных его отправили по этапу в Восточную Сибирь. Этап пришел в Иркутск в феврале. В местной пересыльной тюрьме Артем вторично перенес тиф. Болезнь на этот раз прошла довольно легко – температура высоко не поднималась, поэтому Артем лежал недолго, вскоре его отправили в Александровский централ, в село Александровку Иркутской губернии. Там процветала «дедовщина», но политические ссыльные быстро установили свой порядок.
«Результат уже налицо, - писал Артем товарищам: - наиболее хулиганствующие изгнаны /…/ Есть обыватели, которых пугает угроза поножовщины. Они искренне боятся всех этих хулиганов, жиганов, иванов и прочих. Они трусливо ругаются по нашему адресу и услужливо виляют хвостом по адресу горлопанов /…/ Вообще не сидим без дела». Артем не боялся уголовников, и те, зная это, испытывали к нему особое уважение [Цит. по: Могилевский. Артем с.107].
Наконец, 10 июля, ссыльные прибыли на берег широко разлившейся реки, на противоположной стороне было село Воробьево на Ангаре, которое должно стать местом ссылки Артема. Это было далеко не благодатное Шушенское.
«…Глушь здесь изрядная, - писал Артем сестре Дарье. – До ближайшей почтовой станции больше 100 верст летом и 80 зимой. В селе 60 дворов. Огромная река. Около нас ее ширина 2 версты 350 сажен. Не желал бы я кувыркаться в ней в скверную погоду. Спасения ждать неоткуда. Нас здесь 20 человек. Народ подходящий. Завтра иду на расчистку леса. Взялись по 16 рублей за десятину. Пока до свидания» [Там же].
Работа по выкорчевке леса очень тяжелая. Артем – молодой физически сильный человек, он и косил, и жал в поле, и работал плотником, и чинил мосты по дороге от Воробьева до Нижне Илимска. Работы он не боялся, но тосковал по «живой, бодрой, деятельной жизни». В письме товарищу по партии, он сетует: «Скверно без компаса. Я раз четырежды возвращался к тому же месту, а был всего в 8–10 верстах от села. Измучился, обозлился, но, в конце концов, выбрался на место, где по профилю сумел определить направление. Хотел определяться по деревьям, по мху, оказалось, на различных деревьях той же породы мох растет в разных направлениях. Солнца не было, шел как раз дождь. Если бы пришлось верст 60–80 идти тайгой без определенной дороги, вряд ли дошел бы /…/ По солнцу, по звездам я свободно нахожу направление» [Цит. по: Могилевский. Артем 16 с.109].
И окончательно созрела идея побега. Он экономил деньги, ходил по десятки верст в день... В конце августа 1910 года Артем получил почтовый перевод на 15 рублей от сестры. В присутствии десятского, наблюдавшего за ссыльными, Артем отдал 10 рублей казначею коммуны, чтобы тот купил необходимые продукты в запас на зиму, себе оставил 5 рублей. Он сказал десятскому, что с этими деньгами пойдет по ближним селам искать работу. Возможно, где-нибудь останется плотничать [Могилевский. Артем с.с.109-110].
И он пошел. Первый этап пути Артема заканчивался в Братском остроге на Ангаре. Там товарищи должны были привести в надлежащий порядок его паспорт и дать явку в дальнейшие пункты следования. Старик паромщик переправил Артема, пожелал доброго пути и предостерег, чтобы беглец не шел на Иркутск и на железнодорожную станцию Зима – опасно. Пришлось идти пешком на юг около трехсот верст по тайге. За один дневной переход он проходил примерно 25 верст.
Уже в первой деревеньке Артема гостеприимно попросили в избу. Грамотный человек в этих дремучих таежных местах был редкостью, а бывший солдат считался, чуть ли, не генералом. Всей деревней подлечили ему разбитые ноги, дали на дорогу еды и еще от души поблагодарили за то, что именно к ним он зашел.
А вот в Братском остроге Артема постигла неудача. Паспорт, который друзья хотели ему подчистить, улучшить, испортили настолько, что его было стыдно показать любому чиновнику даже издали. Зато у друзей Артем раздобыл еще 15 рублей для предстоящей поездке по железной дороге. В блужданиях по тайге он еще не истратил ни копейки из тех 5 рублей, с которыми вышел из Воробьева. Теперь у него было уже аж 20 целковых [Могилевский. Артем с.с.110-111].
До железнодорожной станции Тулун, где начиналась Восточно Маньчжурская железная дорога, Артем добрался без особых приключений.
КИТАЙ
Здесь нужно было все-таки решить, куда ехать: на запад, в Россию, или на восток? Но на запад опасно, туда путь заказан – через какое-то время жандармы уже будут ждать его и в Перми, и в Харькове, и в Екатеринославе, и в любом самом маленьком городке на просторах страны – российская охранка работала хорошо. Ехать на восток – у Артема была явка – частный адрес в Харбине. Значит, путь лежит на Харбин… И он поехал на восток. Он как-то написал, что он «прирожденный бродяга, у которого эта склонность в крови» [Цит. по: Могилевский. Артем с.105].
Первые 200 верст от станции Тулун Артем проехал зайцем – в целях конспирации. После расчета с владельцем телеги и расходами на хлеб насущный денег оставалось около 17 рублей. До станции Маньчжурия, где начинается Восточно Маньчжурская железная дорога, билет стоил 14 рублей, от станции Маньчжурия до Харбина – еще столько же. Денег на билет не хватало, но недаром он служил когда-то на железной дороге. Знал, как можно проехать за полцены. В одном случае он купил билет стоимостью 10 рублей за пятерку, в другом – организовал артель переселенцев в 40 человек и арендовал товарный вагон. У ватажка большой артели переселенцев паспорта никто нигде не потребовал.
Кстати, среди этих переселенцев Артем мог встретить и земляков из Малороссии. Самые крупные потоки переселенцев-малороссов направлялись в первую очередь в восточные регионы страны. Так, Приморье уже в начале XIX века называли второй Малороссией. С самого присоединения Сибири к России малороссы служили там в крепостях, первый крупный поток поселенцев с юго-запада пошел во второй половине XVII века, после ее присоединения к России. В Сибирь ссылались разные деятели, выступавшие против Москвы, люди, подозревавшиеся или уличенные в измене, а после Полтавской битвы, конечно, все единомышленники Мазепы, после ликвидации Запорожской сечи – казачьи старшины, а также участники гайдамакского движения. Плодородные сибирские почвы позволяли собирать хороший урожай, несмотря даже на суровый континентальный климат. Поэтому если в конце XVII века крестьян в регионе было не более 20 тысяч, то в конце XVIII века – уже полмиллиона, к середине XIX века - 1,5 миллиона.
К началу XVIII века Сибирь полностью обеспечивала себя хлебом и начала торговлю с Азией и Европой. В этот период в Сибири поселились не только казенные, но и в значительно большем числе беглые крепостные крестьяне, которым в итоге дали право на поселение. По данным одного из ведущих исследователей освоения Сибири, доктора исторических наук Тамары Мамсик, в процентном отношении малороссийские губернии дали чуть ли не 40% переселенцев [Почему украинцы…]. А в ходе Столыпинской реформы на земли в Сибири и на Дальнем Востоке переселились тысячи малороссийских семей. Приамурский генерал-губернатор Унтербергер писал, что переселенцы для дальневосточных областей специально выбирались из Малороссии, «ими предполагалось создать на месте стойкий кадр русских землепашцев, как оплот против распространения желтой расы». В Приморье с 1868 года по 1914 год прибыло 22 122 крестьянских семьи, из них 69,95% составляли выходцы из Малороссии [Там же].
Теперь нужно вкратце вспомнить историю Маньчжурской дороги или Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), или как сейчас, в Китае – Харбинской железной дороги. Без этого не понять политическую ситуацию, сложившуюся в то время и в том месте. Дорогу построили в 1897-1903 годах, она проходила по территории Маньчжурии и соединяла Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Дорога принадлежала России, обслуживалась русскими. Строительство дороги должно было увеличить влияние Российской империи на Дальнем Востоке и укрепление российского военного присутствия на берегах Желтого моря.
Это не нравилось Японии, а то, что не нравилось Японии, нравилось китайцам. Поэтому 22 мая 1896 года и состоялось подписание секретного Российско-китайского договора против Японии. Договор предоставил России право на эту магистраль сроком на 80 лет, то есть до 1976 года. Кроме того, дорога давала возможность России на новые рынки сбыта в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но поражение России в войне с Японией скверно сказалось и на дальнейших перспективах КВЖД. И все же, введение в эксплуатацию КВЖД сделало возможным для россиян использовать дальневосточные порты, откуда шли пароходы в Австралию, что было ближе и дешевле [Сикорский]. По Портсмутскому мирному договору большая часть южной ветви КВЖД (участок от Чанчуня на юг), оказавшаяся на оккупированной японцами территории, была передана Японии, образовав Южно-Манчжурскую железную дорогу [Китайско…].
Так, с 70 копейками в кармане, испорченным паспортом, Артем очутился в большом и чужом городе – в Харбине. Попробовал достать хоть какую-нибудь работу – безуспешно, здесь хватало своих безработных. Имевшийся у Артема частный адрес немного облегчил положение, удалось снять в китайской части города лачугу. Домохозяин оказался криминальным элементом, и ему было наплевать на то, есть ли у его нового жильца паспорт, или его нет. В этих кварталах и не такое бывало.
Харбин… Здесь снова нужны некоторые уточнения. Сейчас эот город – крупный центр Китая, но в то время представлял собой интересную картину: «Город, изначально посад, был основан в 1898 году русскими как железнодорожная станция Трансманьчжурской дороги, из-за чего наиболее старые районы Харбина до сегодняшнего дня отмечены преобладанием архитектуры, типичной для Сибири. Наряду с китайской, в городе была русская администрация и полиция. В 1910–1911 годах город пережил эпидемии чумы, борьба с которой затруднялась наличием двух администраций и отсталостью китайских законов» [Харбин].
Поэтому в китайской части Харбина русских полицейских можно было не бояться. В поисках работы Артем зашел в редакцию одной из харбинских газет. Опыт литературной работы у него имелся, и ему не отказали, но все-таки поинтересовались паспортом. Он ответил, что паспорт утерян, но есть надежда скоро получить новый вид на жительство. В редакции ему разрешили писать, но, как Артем вспоминал, «лишь чепуху: серьезное же, то, что мне хотелось поместить, они хоронили в редакционной корзине или уродовали до того, что получалось безграмотное брюзжание без определенного содержания». Рубля два – нищенскую подачку – получил Артем за свой труд в газете [Цит. по: Могилевский. Артем с.112].
В довершение всех бед он заболел брюшным тифом или чумой, которая буйствовал в то время в Харбине [Харбин]. Пришедший врач пригрозил отправить в больницу, а, значит, и проинформировать полицию. Но тут Артему пришла от друзей телеграмма, а вслед за нею и сто рублей, и вопрос о лечении разрешился – доктор больше не угрожал, а лечил на совесть [Могилевский. Артем с.112].
Наверное, самое время узнать, насколько обременительны были почтовые расходы в царской России. Ведь Артем вел довольно обширную переписку. Так вот, если следовать книжке под названием «Товарищ, календарь для учащихся на 1909–1910 уч. г.», это было недорого: «За местные закрытые письма установлена одинаковая такса весового сбора по 3 копеек за письмо до 4 лотов (1 лот = 12,79 грамма). Местные закрытые письма, весящие свыше 4-х до 8 лотов, должны оплачиваться сим сбором в размере 4 копеек, а весящие свыше 8 лот – по 2 копеек за каждые следующие 4 лота или часть 4 лотов» [Товарищ…; Широкогоров]. То есть, в любую точку России за гривенник можно было отправить даже не письмо, а небольшой рассказ. На рынке за гривенник можно было купить фунт творога или гречки, или щавеля или две рюмки мадеры, то есть – просто позавтракать в постный день, то есть – вполне сносно [Широкогоров]. Другое дело переслать телеграфом 100 рублей, это – довольно приличную сумму. Сам перевод на 100 рублей стоил 25 копеек, но «за перевод по телеграфу взыскивается сверх почтового сбора тарифная плата за телеграмму 1 рубль 15 копеек в Европейской или Азиатской России и 2 рубля 15 копеек при пересылке» [Там же]. То есть, максимум – 3 рубля 55 копеек, другими словами – стоимостью 4 килограммов мяса. Но дружба, как говорится – дороже.
После выздоровления Артем решил уехать подальше от границы, где не спрашивают о паспорте. По железной дороге можно было доехать до Дальнего, где русские недавно, в 1898 году, на месте деревушки Циннива на арендованной у китайцев территории построили город. Китайцы называли его Далянь, а в 1904 году во время русско-японской войны его заняли японцы, и по Портсмутскому мирному договору он находился под властью Японии и уже назывался Дайрен [Дайрен]. Туда первоначально и направился Артем. Там было еще удобней затеряться в пересечения народов, культур, политических интересов. 15 ноября 1910 года он писал знакомым: «Сейчас я в Дайрене (Дальний). Жду парохода в Нагасаки (Япония). Пароход завтра. Как буду выбираться отсюда, не знаю. Думаю в Нагасаки поступить на какой-либо пароход кочегаром или чем придется, и поеду куда придется: в Америку, в Австралию или в Европу» [Цит. по: Могилевский. Артем с.113].
После обмена рублей на иены и уплаты за билет на пароход у Артема еще оставалось около 50 иен. А еще – карманный словарик английского языка, и Артем не упускает случая попрактиковаться [Могилевский. Артем с.115].
В Японии Артем и не собирался останавливаться. Дело в том, что японцы к европейцам относились, мягко говоря, с осторожностью, а найти работу в Японии русскому было практически невозможно. Но из Нагасаки можно уехать, «куда придется». А вот сам город Артему понравился. «Нагасакские ночи – это дивная сказка, их описать нельзя, – делился своими впечатлениями с далекими друзьями Артем. – По обрыву гор лепятся улицы, скрытые в тени тропических растений. Вдали внизу рейд. Кругом горы. И все это залито матово серебряным лунным светом. Домов нет. Они скрыты в тени садов. О них только догадываешься. И вместе с тем на каждом шагу наталкиваешься на упорный труд поколений людей. Город завоеван у природы. На постройку его носили землю горсточками. Зато теперь это крепость, которой человек властвует над природой» [Цит. по: Могилевский. Артем с.114].
И он отправился в Шанхай. Это был большой портовый город. Еще с середины XIX века английские торговые компании пытались наладить торговлю с Китаем через Шанхай, но встречали неизменное сопротивление со стороны китайских властей. Между тем, из Англии в Китай шел огромный поток контрабандного опиума, и с декабря 1839 года китайцы «закрылись» для всех коммерсантов из Англии. Англичанам это не понравилось, и начались, так называемые «опиумные войны». В результате Первой Опиумной войны 1840-1842 годов, которая закончилась поражением Китая и подписанием Нанкинского мирного договора в 1842 году, Шанхай в числе пяти других портовых городов был открыт для иностранной торговли.
Победой англичан воспользовались и другие страны-союзники англичан – США и Франция. После этого западные государства получили экстерриториальные права, надежно защищавшие иностранцев и их собственность от китайских законов.
Вся эта правовой путаницы позволяла избежать наказания за совершенное преступление элементарно путем перемещения из одного района в другой. А это создавало в городе благоприятную обстановку для всевозможных криминальных элементов. Кроме того, отсутствие центральной власти привлекала в город непрерывный поток беженцев. Ну, и, разумеется, значительная часть местного населения была наркоманами.
С 1850 года по 1864 в Китае шла гражданская война. Естественно, Великобритания, Франция вместе с США попытались использовать Гражданскую войну в своих целях и развязали Вторую Опиумную Войну, продолжавшуюся с 1856 по 1860 годы. По условиям Пекинского договора 1860 года Китай выплатил Великобритании и Франции огромную денежную контрибуцию, а также разрешено было использовать китайцев в качестве рабочей силы (кули) в колониях Великобритании и Франции [История Шанхая…].
В такой город Артем и попал. Денег ему хватило на поездку до Шанхая и чтобы заплатить за неделю вперед за меблированную квартиру. Случайные земляки подсказали, что работу можно найти в одной из булочных. Там уже работало два русских эмигранта, но требовался развозчик хлеба. Развозка грузов в Китае – это дело кули, людей, находящихся на самом дне. Европейцы в Шанхае не согласились бы выполнять такую работу даже под страхом голодной смерти, но не русские. Белый кули – это было невиданно в Шанхае. Появление Артема и его товарищей с тележками на улицах вызвало неоднозначную реакцию. Китайцы в недоумении останавливались на тротуарах, в английских и французских газетах появились гневные заметки о том, что русские компрометируют европейцев, занимаясь одинаковой работой с китайскими кули [Могилевский. Артем с.117].
Но жизнь начала налаживалась. Уже скоро Артем писал товарищам: «Теперь у нас есть "коммуна". Теперь русскому беглецу или неудачнику не приходится, если он порядочный человек, скитаться по улицам Шанхая и просить сытых о милости. Теперь он идет на квартиру, которую мы снимаем, и живет в ней как дома. Как оплачивается квартира, как кормятся живущие в ней, – этого никто из живущих не знает. Когда надо платить два доллара за квартиру, деньги оказываются налицо. Едят. Пища бывает ежедневно. Мы все зарабатываем кое-что, и всякому приезжему или оставшемуся без работы находится какая-либо работенка. И во всем этом ни капли благотворительности /…/ Но все же сплю не на розах. Все это чрезвычайно мало меня трогает. Я даже не замечаю почти этого. Всякая борьба меня увлекает и захватывает» [Там же].
Один из шанхайских приятелей Артема, Владимир Наседкин, рассказывал, Артем заранее узнавал о приходе в Шанхай русских кораблей и вместе со своими друзьями по коммуне встречал земляков. Он знакомил их с жизнью Шанхая, водил по магазинам, рассказывая, где можно дешево купить все необходимое для семьи. Артем предостерегал матросов от посещения шанхайских притонов, объяснял, что им грозит в этих бандитских трущобах. Шанхайские гангстеры начали угрожать Артему, но русские моряки поклялись, что в случае, если бандиты хоть пальцем тронут «Андрюшу» (так матросы звали Артема), то они в щепы разнесут их притоны.
Шанхайская коммуна Артема расширялась, она уже занимала двухэтажный домик из четырех комнат. Чтобы совершенствовать в английском языке, Артем посещал миссионерские вечера и так усовершенствовался в знании языка, что уже свободно читал местные английские газеты [Могилевский. Артем с.118]. Много писал на родину о социальных проблемах Китая, наблюдал особенности местной жизни. «…Напишу о самих китайцах, - писал он из одном письме. – Прелюбопытнейшее зрелище для непривычного европейского взгляда представляет уже самая одежда китайцев. Где-нибудь на /…/ оживленной улице вы увидите молодых китайцев в юбках и с косами, увивающихся за китаянкой, которая преважно шагает с папироской в зубах, в очках и в брюках. Китаянки не носят юбок. К тому же женщины подбирают косу» [Цит. по: Могилевский. Артем с.119].
Скоро Артем сменил работу – он уже больше не развозил хлеб в тележке, а продавал его в магазине при пекарне. Теперь таким образом, он сможет быстрее заработать необходимые деньги и для себя, и для друзей на переезд в Австралию. Он все же решил перебраться на пятый континент. На родину ему еще было рано возвращаться, там он неизбежно попадет снова в тюрьму, на каторгу, а может быть, будет «ликвидирован».
Наконец, собрали необходимые деньги – 600 мексиканских долларов на шесть пароходных билетов – для Артема, Наседкина и еще четверо членов шанхайской коммуны. Во время этого «круиза» пароход заходил в японские порты Модзи и Кобе, затем в английскую колонию Гонконг [Могилевский. Артем с.120] и направился в Австралию.
АВСТРАЛИЯ
Почему же все-таки – Австралия? Плыть на восток, в США – было далековато, денег на плаванье не хватит. В Европу – еще дальше, дольше и дороже. Ну, не в Сиам же – то есть в Таиланд, Лаос, Камбоджу и Бирму? Или – во Вьетнам, или в Индонезию? А может, в Индию? Вряд ли…
Оставалась – Австралия. Это был совершенно «новый» континент, еще «неиспорченный» цивилизации. Только в XVI веке европейские географы чисто теоретически предположили, что где-то там, между Африкой и Южной Америкой, должен существовать некий массив суши. Странно, но такие известные мореплаватели как Альваро де Менданья, Луис де Торрес, Дирк Хартог, Абел Тасман долго блуждали и кружили вокруг материка, в надежде обнаружить его, и только экспедиция во главе с капитаном Джеймсом Куком в 1770 году достигла восточного берега Австралии. Кук назвал эту землю «Новым Южным Уэльсом» и объявил ее владением Англии. Так и назывался материк, пока в 1824 году Британское адмиралтейство окончательно утвердило это название континента. Совсем недавно, лишь 1 января 1901 года возник Австралийский союз, но прошло еще немало времени, прежде чем на Австралийском континенте возникли самостоятельная нация и зрелое индустриальное общество [Австралия]. Поэтому Артем попал практически необжитую, громадную страну.
Еще в XVIII веке британцы практиковали высылку каторжников в колонии, подальше от старой доброй Англии, в основном, – в Новый Свет то есть в будущие Штаты. После Войны за независимость США, эта практика прекратилась. Но контингент заключенных в Англии неумолимо возрастал – то ли английская фемида была чересчур сурова, то ли с обществом что-то было не то, то ли островок Великобритания стал маловат. Щедрое русское правительство одно время даже подумывало, не впустить ли английских каторжников на пустующие земли Новороссии, в южнорусские степи? Но благоразумно передумало [Эйдельман с.282]. И англичане начали своих каторжников отправлять в Новый Южный Уэльс, то есть в Австралию [Австралия].
В число таких каторжников 18 февраля 1804 года попал и незадачливый бывший офицер русской армии Джон Потоцкий. Это был первый русский невольный иммигрант в Австралии. Уроженцев Российской империи среди иммигрантов до середины XIX века было не более и полутора десятков: семь-восемь русских, один малоросс, один финн и несколько выходцев из Прибалтики с немецкими и еврейскими фамилиями [Сикорский].
Когда в Новом Южном Уэльсе в 1851 году нашли золото, ход истории Австралии кардинально изменился, и вскоре сотни золотоискателей отправились на поиски самородков и россыпей. Золотоносные месторождения настолько сильно привлекали множество людей из городов и сельских местностей Виктории и Нового Южного Уэльса, что все прочие виды деятельности начали испытывать острую нехватку рабочей силы. На поиски золота устремились также иммигранты из других стран, что способствовало росту населения Австралии [Австралия].
В улучшении местной демографии решили поучаствовать и русские. В последней трети XIX века возникло несколько проектов массового переселения русских в Австралию и на Новую Гвинею. В 1876 году был разработан грандиозный план переселения 40 000 последователей секты меннонитов. Рядом, на Новой Гвинее в 1886 году планировал создать русскую колонию Н.Н.Миклухо-Маклай. Несмотря, на то, что за год пришло 2 000 прошений, проект не удался. Позже в Австралию хотели переселить русских духоборов. Но все эти проекты тоже провалились.
Но в России уже проявили интерес к Дальнему Востоку. А оттуда до Южно-Тихоокеанского региона было рукой подать. В том числе и до Австралии. Толчком для эмиграции русских с Дальнего Востока в Австралию стало поражение России в войне с Японией, революция 1905 года и столыпинская реформа [Сикорский]. К такой партии переселенцев, движимых реформой, вероятно, и примкнул Артем по дороге в Харбин.
Возможно, на решение Артема двигаться именно в Австралию повлияла и местная пресса. Газета «Далекая окраина», например, регулярно печатала письма русских эмигрантов из Австралии, имела среди них собственных корреспондентов. Сообщала газета и о деятельности эмиграционных контор в Харбине и Дальнем. С 1911 году в Дальнем проходила вся дальневосточная эмиграция, издавался журнал «На чужбине», специально посвященный проблемам эмиграции [Там же]. Революционерам, стремящихся попасть в Австралию, местные организации РСДРП оказывали посильную помощь. Главным пунктом переправы служил китайский город Чаньчунь. Добираться туда помогал некто П.Цимбаревич, проживавший в Николаевске-Уссурийском, и снабжавший беглецов записками в Харбинскую контору по продаже билетов для путешествий. У него были доверенные лица, сопровождавшие политических до станции Чаньчунь. Участвовал в организации переправы и служащий Харбинского пароходного агентства «Унион» В.Кузнецов, контора которого служила явочной квартирой [Там же]. Возможно, Артем воспользовался именно услугами конторы В.Кузнецова – «частный адрес в Харбине». Так что решение Артема ехать в Австралию было неслучайным.
…Наконец, в конце июня 1911 года пароход достиг северной оконечности Австралии – порт Дарвин. Затем путь шел на юг, вдоль восточного побережья в порт Брисбен, главный город штата Квинсленд [Могилевский. Артем с.122]. Этот город был уже основным центром российской иммиграции, в 1912 году там была уже целая улица, заселенная русскими. Брисбен был первым портом на пятом континенте, куда заходили пароходы из Японии и Китая, а большинство русских, попадавших сюда таким путем, не имели средств, чтобы двинуться дальше вглубь страны [Сикорский]. Вспомним, что у Артема оставались считанные копейки, и Брисбен для него был оптимальным конечным пунктом назначения.
По данным российского генерального консула А.Абазы в мае 1914 года во вверенном ему округе насчитывалось 12 тысяч выходцев из России. И больше всего их оставались именно в Квинсленде – не менее 5 тысяч человек. Меньше всего – в Новой Гвинее и на островах Тихого океана – там русских насчитали всего 50 человек [Там же].
Иммигрантов, не только русских, использовали как малоквалифицированную дешевую рабочую силу. Большинство из них трудились на строительстве железных дорог и рубке леса, другие – на медных рудниках и золотых приисках, грузчиками в порту или шахтерами. Некоторые становились сельскохозяйственными рабочими на фермах и сахарных плантациях [Там же].
Некоторые источники рассказывают, что, прибыв в Австралию, в разное время Артем работал «чернорабочим» [Шикман], даже «чернорабочим на скотобойнях, на фермах и т. д.» [Федор Сергеев], «батраком, землекопом, подсобным рабочим» [Дєдов]… Но это сомнительно. Артем сразу поступил работать на железную дорогу [Могилевский. Артем с.122]. Ремонт и прокладка новых железнодорожных путей требовали большой физической силы и выносливости, но это и была та работа, в которой нуждался двадцативосьмилетний Артем. Ему в отряде досталась одна из наиболее тяжелых работ он стал молотобойцем при бурении скважин. Тома Сергеева (Том – это очередное, на сей раз англизированное имя Артема, близкое русскому Федор) вскоре перевели на работу запальщиком подрывником. Его знали еще и под именем «Большой Том» и под именем Артимон. Жил он в палаточном городке в 25 километрах от маленького городка Уорик и в 60 километрах от Брисбена. В отряде работало 400 человек [Сергеев, Федор…; Могилевский. Артем с.с.123-124].
Русских привлекал демократизм австралийской общественной жизни, отсутствие сословного неравенства, уважительное отношение людей к друг другу независимо от их имущественного положения. А русские иммигранты завоевали репутацию добросовестных и неприхотливых работников, особая заинтересованность в которых проявлялась в Квинсленде. Заведующий иммиграционным бюро штата даже собирался просить премьер-министра Квинсленда предоставить русским бесплатный проезд из Нагасаки. Планировалось также создание русской колонии на Северной Территории на полуострове Арнемленд [Сикорский].
Артему страна тоже понравилась. Вот как он очень подробно описывает повседневную жизнь Австралии:
«Удивительно хорошая, спокойная страна Австралия. В ней чувствуешь себя уверенно. Просторная, богатая, свободная… Не нищета масс, а высшая, наиболее развитая форма капиталистической эксплуатации служит здесь основанием для создания богатств буржуазии. Быстрое накопление капиталов здесь не стеснено ни безумными тратами милитаризма, ни насыщенностью капиталом отдельных отраслей производства. Не избытком, а недостатком людей страдает здесь страна. Требование на рабочие руки всегда высоко. Рабочий чувствует себя спокойно, уверенно. Фермер тоже /…/
К тому же здесь нет кричащей безумной роскоши командующих классов. Все одеваются одинаково, одинаково едят. Покучивать же едут в старые страны. Собственники процентов живут больше в Лондоне. Но зато у рабочего здесь нет и потребности остро, напряженно мыслить. Он не задается общими вопросами и живет сегодняшним днем. Хочет – идет на работу; не хочет работать – спит или идет в город. Никто не спросит, почему не вышел на работу. На работе ему сделал старшинка замечание – он бросает инструмент и требует… записку о количестве выработанных часов. Получает в конторе соответствующее количество шиллингов, идет, куда понравится. Прежде всего, конечно, в кабак /…/
Везде интересуются спортом. Все газеты переполнены отчетами о предстоящих, настоящих и прошедших матчах – велосипедных, биллиардных, лодочных, футбольных и прочее и прочее. Бокс везде в ходу, и негр боксер известен гораздо больше, чем какой-либо оратор, публицист, писатель. Театр, музыка, литература, искусство чужды в огромном большинстве случаев массе населения. Во всем Квинсленде нигде нет театра, кроме Брисбена. Здесь на сто верст кругом нет даже иллюзиона (синематографа). В ближайшем городе Уорике – центр здешнего округа – нет ничего, кроме лавок, кабаков и публичных домов, конечно, спортсменских клубов. Рабочая партия на весь Квинсленд издает только одну ежедневную газету» [Цит. по: Могилевский. Артем с.123].
Еще до приезда Артема, в 1907 году локальные социалистические группировки объединились в Социалистическую федерацию Австралии. В 1908 году возникло отделение синдикалистской организации Индустриальные рабочие мира. Русские политэмигранты принимали активное участие в рабочем движении Австралии, состояли в Австралийской социалистической партии, в организации Индустриальные рабочие мира (ИРМ) и других, а в годы Первой мировой войны стали вести активную антивоенную пропаганду. Численность политических иммигрантов была невелика. Перед Первой мировой войной их насчитывалось около 500 человек и они были сосредоточены, главным образом, в столица штата – Брисбене. Партийно-политический состав ее был неоднороден. Здесь была представлена вся палитра революционных течений в России: большевики и меньшевики, эсеры, бундовцы и анархисты, между которыми шли постоянные дискуссии. Особой активностью отмечались большевики. Многие из них не отказывались от мысли о продолжении революционной деятельности. В том числе и Артем. «Я был, есть и буду членом своей партии, в каком бы уголке земного шара я ни находился», - писал Артем из Австралии [Цит. по: Австралия].
В 1911 году Артем и его сторонники захватили руководство в Союзе русских эмигрантов, созданном в 1910 году в качестве кружка взаимопомощи и совместного проведения досуга, с целью превратить его в общественно-политическую организацию российских рабочих. Кроме того, они организовали Австралийское общество помощи политическим ссыльным и каторжникам и передвижную библиотеку, наладили связи с Комитетом заграничных организаций РСДРП.
Том Сергеев предложил хорошо продуманный план новой организационной структуры и конституции Союза русских эмигрантов. Нужна крепкая организация. Вот там и появилась знаменитая Артемовская фраза: «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо!».
План реорганизации, представленный Артемом, был принят без возражений. Согласно этому плану на местах образовывались самостоятельные ячейки союза, входившие в качестве коллективных членов в Центральный союз. Председателем Союза русских эмигрантов, разумеется, избрали Артема. Был разработан устав, план организации русской газеты, выписана революционная литература из Западной Европы. Но новый председатель союза в канцелярии не задерживался, его тянуло в гущу рабочих, и Артем вернулся на строительство железной дороги. Союз разрастался, пополнялся новыми членами, появились средства для издания газеты [Могилевский. Артем с.127].
Вскоре в Кливленде вспыхнула забастовка трамвайных рабочих, которая вскоре переросла во всеобщую, и Артем принимает в ней самое деятельное участие. Усилия Артема и его товарищей помогли трамвайщикам в их борьбе. С тех пор русские рабочие стали пользоваться огромным уважением со стороны своих австралийских товарищей. А Артем уже выдвигал план организации в Квинсленде истинно социалистической рабочей партии [Могилевский. Артем с.128]. Революционный дух и боевитость, привезенные русскими революционерами на пятый континент, не могли не насторожить австралийские власти, которые неоднократно прибегали к репрессиям против русских вплоть до тюремного заключения наиболее активных из них, угрозы высылки из страны и запрещения русских газет [Сикорский].
Потом была забастовка газовщиков в Сиднее, запрещение на публичные выступления по воскресным дням, ненадолго Артема даже посадили в тюрьму [Могилевский. Артем с.с.132-134]. Находясь в австралийской тюрьме, Артем смог сравнить условия содержания узников в «пенитенциарных учреждениях абсолютной монархии и демократической республики» [Дєдов].
Обстановка камеры (а Артем имел опыт в этих делах) «была довольно разнообразна: деревянный столик и такой же табурет, прикованные цепью к стене. Щетка и жестянка для собирания пыли в камере, жестяная кружка с водой, жестяной тазик и такая же "параша", маленький половик и шесть одеял. В камере, как и во всей тюрьме, безукоризненная чистота. Ни нар, ни кровати в камере не оказалось. В этой тюрьме арестанты спят в особых гамаках. Любителям сильных ощущений и тем, кто находит жизнь легкой, я смело рекомендую эти гамаки как новый вид пытки… Гамак, конечно, лучше голых и грязных нар, но в Брисбенской тюрьме он так устроен, что спать возможно только после довольно продолжительной привычки к нему; в течение же нескольких первых дней пребывания в тюрьме никто в нем спать не может. Он устроен из куска длинной и узкой парусины с палками на концах и прикреплен крючками к двум противоположным стенкам одиночки. Получается такое выгнутое корыто, что голова и ноги арестанта висят в воздухе, а туловище почти касается пола» [Цит. по: Могилевский. Артем с.134].
Выйдя на свободу, и для того, чтобы быть ближе к политической жизни, Артем в начале 1912 году перебрался в Брисбен, где его приняли в Союз береговых рабочих, и он стал докером [Могилевский. Артем с.136]. В том же году он вступил в Австралийскую социалистическую партию и принял британское гражданство. Некоторые считают, что – австралийское, но лишь в 1931 году парламент Великобритании принял документ, по которому некоторые государства в составе Британской империи – Австралия, Канада, Ирландия, Южно-Африканский союз и некоторые другие страны Содружества объявлялись самостоятельными и независимыми. Поэтому в то время он все-таки был британским подданным его величества короля Георга V.
27 июня 1912 года Артем, наконец, выпустил в свет первую в Австралии русскую газету «Эхо Австралии». Но неприкрашенные картины австралийской демократии послужило в итоге для властей основанием для ее закрытия. Однако, официальным мнением считалось, что газета «закрылась, в силу непопулярности» [Сергеев, Федор]. Артем спокойно воспринял запрет на выпуск «Эхо Австралии». Газета была переименована в «Жизнь рабочего» и продолжала прежнее направление [Могилевский. Артем с.130]. В 1913 и 1914 годах в легальном большевистском журнале «Просвещение», выходившем в Петрограде, Артем написал ряд очерков об Австралии [Могилевский. Артем с.135].
Между тем началась Мировая война. Окрепнув в экономическом и военном отношении, Германия стала остро нуждаться в новом жизненном пространстве для растущего населения и рынках сбыта для своих товаров. Война велась между двумя крупнейшими в то время политическими блоками – Антантой и Центральным блоком (бывший Тройственный союз). В Антанту входили Российская империя, Англия и Франция. Центральный блок состоял из следующих стран: Австро-Венгрия, Германия, Италия. Последняя позже присоединилась к Антанте, а в Тройственный союз вошли Болгария и Турция. Всего в Первой мировой войне участвовало 38 стран.
Военные действия развернулись осенью в 1914 году на Западном (Франция) и Восточном (Пруссия, Россия) фронтах, на Балканах и колониях (Океания, Африка и Китай). [Первая мировая…]. Австралия вступила в Первую мировую войну на стороне Великобритании 4 августа 1914 года, объявив войну Германии, обещав помогать Великобритании «до последнего человека и до последнего шиллинга».
Основные боевые действия с участием австралийский соединений происходили на Ближнем Востоке, на Западном фронте. Здесь воевали преимущественно эскадроны австралийских ВВС. Подразделения австралийского Королевского флота участвовали в боевых операциях в Атлантике, в Северном, Адриатическом и Черном морях, а также в Тихом и Индийском океанах.
Австралийские войска получили боевое крещение в Галлиполи (Турция) 25 апреля 1915 года. В декабре 1915 года из Галлиполи австралийские войска были переброшены во Францию, где они приняли участие в боях на германском фронте [Австралия в первой…].
Во время войны в Австралии велась «великая борьба против воинской повинности», и «Том Сергеев выступил против участия в бойне народов и беспощадно разоблачал милитаристов, этих заклятых врагов рабочего класса» [Цит. по: Могилевский. Артем с.136].
Разумеется, Артем – молодой мужик – не только «выступал» и «разоблачал», он занимался более мирным делом. Из-под пера австралийского писателя Томаса Кенилли вышел роман «Народный поезд», основанный на реальных событиях. Действие романа разворачивается в начале ХХ века в австралийском городе Брисбен. Революционер-большевик Артем Самсуров, бежавший из сибирской ссылки, безуспешно пытается устроить пролетарскую революцию на новой «родине». Однако основной лейтмотив произведения базируется на любви.
«Все началось с того, что я заинтересовался биографией второй жены Александра Керенского, австралийской журналистки Лидии Триттон, - пишет Кенилли. - Ведь в нее также был некогда влюблен "товарищ Артем". Копнув глубже, я узнал, что красавица Триттон родилась в городе Брисбен, который в начале прошлого века считался своего рода гнездом русских революционеров, бежавших из царских тюрем и ссылок через Шанхай, Харбин и Японию» [Цит. по: Роман…].
Писатель настолько увлекся историей Артема, что как писал Кенилли, «Несколько лет назад мне удалось побывать в Сибири, в местах, где когда-то существовали лагеря ГУЛАГа. Тогда у меня даже возникло определенное чувство братства с русскими. /…/ Меня захватили эти интересные и одновременно трагические события. Испытания, через которые пришлось пройти русскому народу, не могут не трогать даже непосвященных. Часть собранного материала и легла в основу "Народного поезда"» [Цит. по: Роман…].
Интересно, насколько вымышлен роман большевика Артема с красавицей Лидией Тритон? Есть ли в Австралии документальные свидетельства их отношений? Насколько глубоко «копнул» Кенилли?
…Наконец телеграф донес весть о Февральской революции, и Артем стал собираться на родину. Все русские эмигранты в Австралии получили официальное разрешение на возвращение в Россию, все, кроме натурализованных британских подданных, им выезд из Австралии был запрещен, в том числе и Артему [Могилевский. Артем с.с.136-137]. С этим нужно было что-то делать. И для начала он нанялся на работу в Австралийскую мясную компанию в порту Дарвин, а потом нелегально бежал в Шанхай, а затем во Владивосток [Могилевский. Артем с.136].
ФЕВРАЛЬ
Наконец, Артем добрался домой. В.В.Корнилов пишет: «Называются разные даты приезда Артема в Харьков – и май, и июнь. В.И.Астахова (ректор Харьковского гуманитарного университета, автор книги «Революционная деятельность Артема в 1917–1918 годах») с большой долей вероятности установила, что, скорее всего, Артем появился в Харькове 3 июля 1917 года. Точно известно, что 1 мая он еще был в Австралии (в этот день в Дарвине он организовал многолюдный первомайский митинг). А 3 июля его разместили на временную ночевку в Рабочем» [Корнилов с.19]. Так что после «дембельского аккорда» Артем не торопился. Побывал у старшего брата Егора, у сестры Дарьи. Сестре показалось, что брат говорил по-русски медленно, с английским акцентом [Могилевский. Артем с.137].
По словам В.В.Корнилова, Артем «первоначально не планировал появляться в рядах большевиков /…/ 25 июня 1917 года телеграмма возвращавшегося "блудного сына" была опубликована в меньшевистской газете "Социал- демократ": "Возвращаясь из Австралии, шлю привет товарищам и соратникам в борьбе за освобождение рабочего класса от всякого гнета и эксплуатации. Надеюсь скоро быть в вашей среде. С братским приветом когда-то Артем, а ныне Ф.А.Сергеев"» [Корнилов с.19].
Интересна эта подпись – «когда-то Артем, а ныне Ф.А.Сергеев»… У него было множество кличек. Во время первой отсидки в 1902 году в тюрьме ему дали кличку «Хлястик». Вероятно, от названия элемента студенческой шинели. А потом – Виктор или Артем [Федько. Артем]. Позже подпольщики знали его как «Артем харьковский» [Переписка… с.146; Большевистские… с.399]. В тюрьме его называли «Федей Громогласным» – за тембр голоса и громкий заразительный смех [Захаров с.2]. В Австралии его звали «Большой Том», «Том Сергеев» (Tom Sergeyev, Tom Sergeieff или Artymon) английское произношение имени «Артем» [Приваленко с.142]. Вероятно, ему надоело скрываться под кличкой, и в свободной стране он решил стать свободным человеком под своим настоящим именем. Не получилось… «Артем» приклеилось навечно.
И вот «блудный сын» предстал в «Социал-демократе». «Именно в редакции этой газеты и в штабе меньшевиков Артем появился в первый день после своего приезда. Понятно, что, живя на другой стороне планеты и занимаясь созданием австралийской социал-демократической партии, британский подданный Федор Сергеев был не очень хорошо осведомлен о партийных раскладах текущего периода и ему требовалось какое-то время на то, чтобы найти свое место в новых политических реалиях. Без сомнения, его популярность хотели использовать различные социал-демократические партии, поэтому меньшевик и сразу предложили Артему место в своих рядах» [Корнилов с.19]. Тридцатичетырехлетний Артем на тот момент был уже своего рода местной легендой. Харьковцы помнили, что именно он, будучи совершенным юнцом, возглавил в городе вооруженное восстание в декабре 1905 года.
«Ветеран партии большевиков В.Моргунов, в квартире которого проживал первые недели после возвращения Артем, вспоминал появление того в Харькове: "Товарищ Артем сразу понял, что не туда попал и направился в Харьковский комитет большевиков. Большинство товарищей в комитете лично не знало тов. Артема". Сложно сейчас сказать, что повлияло на решение Артема примкнуть именно к большевикам, тогда менее популярным в крае, чем зазывавшие его меньшевики. Возможно, это был осознанный идеологический выбор вечного революционера. А возможно, решающим фактором стало именно отсутствие у харьковских большевиков ярких личностей, в то время как местные меньшевики и эсеры не испытывали тогда дефицита в ветеранах российской социал-демократии, хорошо известных далеко за пределами региона» [Там же].
Фактический раскол на две партии (большевиков и меньшевиков) произошел еще в 1912 году, когда Артем был за границей, но формально большевики окончательно отмежевались от меньшевиков и выделились в отдельную партию как раз весной 1917 года. Артем нюансы партийной борьбы мог и не знать.
Но между тем, Артему нужно было разобраться в ситуации, сложившейся в конце 1916 – начала 1917 годов. Тогда уже в конце 1916 года в воздухе витало предчувствие революции в России: затянувшаяся война, продовольственный кризис, обнищание населения, непопулярность властей. Усиленно распространяться слухи о государственной измене, в которой обвиняли императрицу Александру Федоровну и Распутина. В оппозицию Николаю II встали даже некоторые члены императорского дома. Сообщалось и о заговоре, но Николай реагировал беспечно:
«Ах, опять о заговоре, я так и думал. Добрые, простые люди все беспокоятся. Я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота», – так император отреагировал на опасения флигель-адъютанта А.А.Мордвинова [Кому была…].
Но потом в Петрограде после увольнения тысячи рабочих Путиловского завода начались массовые беспорядки. Стачка рабочих совпала с многотысячной женской манифестацией, организованной Российской лигой равноправия женщин. А потом целый ряд столичных заводов прекратили работу, и число демонстрантов на улицах Петрограда начало расти с невероятной быстротой. Уже в первый день забастовки в центре города фиксировались столкновения демонстрантов с полицией и казаками. Революционное настроение рабочих перекинулись и на солдат. Взбунтовалась 4-я рота запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка. Ее солдаты, отправленные на разгон демонстрации, внезапно открыли огонь по полиции…
События на улицах Петрограда все больше превращались в вооруженное противостояние. На исходе первого дня беспорядков Родзянко направляет телеграмму царю, в которой сообщает, что «в столице анархия» и «части войск стреляют друг в друга». Но царь словно не осознает, что происходит. «Опять этот толстяк Родзянко пишет мне всякий вздор», - беспечно заметил он министру императорского двора Фредериксу [Там же] . К вечеру 27 февраля на сторону восставших перешел практически весь состав Петроградского гарнизона. Действуя в духе революционных традиций, восставшие освобождали из тюрем не только политических заключенных, но и уголовников. Неуправляемые и разношерстные революционные массы, не брезгуя убийствами и грабежами, погрузили город в хаос.
Государственная Дума оказалась в двойственном положении: с одной стороны, согласно указу императора, ей следовало бы совершить самороспуск, но с другой, давление мятежников и фактическое безвластие заставляло предпринимать какие-то действия. Компромиссным решением стало собрание под видом «частного совещания».
В итоге было принято решение о формировании органа власти – Временного комитета.
Революционное движение все больше росло, Петроград оказался полностью во власти восставших. 1 марта начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев в письме умоляет императора «ради спасения России и династии поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия». В ответ Николай заявил, что отдавая права другим, он лишает себя власти, дарованной им Богом. Возможность мирного преобразования страны в конституционную монархию была уже упущена.
После состоявшегося 2 марта отречения Николая II в государстве фактически сложилось двоевластие. Официальная власть была в руках Временного правительства, но реальная власть принадлежала Петроградскому Совету, контролировавшему войска, железные дороги, почту и телеграф... Но события февраля позволили большевикам выйти из подполья. Благодаря амнистии из ссылки и политического изгнания вернулись десятки революционеров [Там же].
Теперь Артем, уже не таясь, поступил слесарем на Русско французский завод под Харьковом [Могилевский. Артем с.138]. Договорился о тесной связи между партийными организациями Донбасса и Харькова, быстро сориентировался в политической обстановке на юге России, принял самое активное участие в Харьковской общегородской конференции РСРДП(б).
Оказалось, что и в первой половине 1917 года Харьков находится под сильным влиянием меньшевиков и эсеров. Как впрочем, и большинство крупных промышленных центров страны. Большевики склонялись к революционным методам борьбы, а меньшевики предпочитали легальную деятельность. Они даже входили во Временное правительство. Вместе с эсерами они контролировали большинство советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Партия социалистов-революционеров (эсеров), выросшая из народнических организаций конца XIX-го века, долгое время была самой массовой и самой радикальной из социалистических партий. Датой рождения партии можно считать 1901 год, однако ее программа окончательно оформилась только в начале 1906 года. Они выступали за национализацию земли, запрет ее купли-продажи и наделение землей всех желающих в объеме, который можно обработать собственным трудом. Неудивительно, что наибольшую популярность эта партия обрела среди крестьянства. После февральской революции численность эсеров превысила миллион, а во главе Временного правительства в июле стал эсер Александр Керенский.
Интересно, что через несколько месяцев после возвращения Артема, он на заседании Харьковского Совета в середине сентября, обращаясь к эсерам по поводу «земельного вопроса», говорил: «Пусть скажут открыто: мы за лозунг – земля помещикам. Мы же предлагаем такую резолюцию: Вся земля трудовому крестьянству – немедленно и без выкупа. Кто против этой резолюции, пусть скажет открыто». Эсеры почему-то проголосовали против этого предложения. Тогда Артем попросил внести этот факт в протокол с добавлением, что «целые три-четыре часа Совет обсуждал вопрос. кому должна принадлежать земли - помещикам или крестьянам, и, наконец, решил, что – помещикам!» [Цит. по: Харьков… с.с.187-188].
Что же касается большевиков… В это же время «функционировавшая в подполье РСДРП(б) в рабочих регионах Юга России представляла собой довольно печальное зрелище, - писал В.В.Корнилов. - Лишенные лидерства, ярких личностей, единой организационной структуры, большевики Донбасса пребывали в постоянном ожидании редких и довольно непродолжительных наездов агитаторов из Петрограда или Москвы. Таким, например, был небезызвестный Лазарь Каганович, к началу 1917 года нелегально проживавший в Юзовке под именем Бориса Кошеровича и работавший вплоть до апреля на обувной фабрике "Новороссийского общества" /…/ О большевиках же во многих районах Донбасса чаще всего вообще не слыхивали. Во время Первой мировой войны в Юзовке, к примеру, насчитывалось всего десяток членов РСДРП(б)» [Корнилов с.с.11,17].
Но Артем чувствовал, что у юзовских шахтеров и металлургов имеется неиспользованный потенциал. А Бахмут, центр уезда? За время его отсутствия в Бахмуте, в центре крупнейшего уезда Екатеринославщины, тоже произошли заметные изменения. Вошел в эксплуатацию участок железной дороги Яма–Никитовка [Пояснительная…], и Бахмут, долгое время добивавшийся выхода к железнодорожным магистралям, стал обладателем сразу двух вокзалов. Теперь агитаторам и распространителям революционной литературы не нужно было бояться тупиковой железнодорожной ветки станции «Бахмут-I». В 1913 году вместо керосинового освещения в городе появилось электростанция. [Дело… с.132]. Но в городе продолжали действовать все те же кирпичные заводы Д.А.Бадодина, М.И.Венгеровский, Ф.В.Зехов, И.А.Любицкий, Д.А.Минаев, А.Г.Палант, Б.Французов, И.Я.Хенкин, фирмы «Е.М.Фарке» [Вся Россия]. Правда, на проволочном заводе В.Г.Французова работало уже около трехсот человек, а хозяин собирался строи¬ть большой железопрокатный завод… Но все это было не то, для Артема это было – мелко. Артему требовались просторные масштабы, тысячные людские массы. Желательно – организованные. И он остановился на Юзовке, ведь «Юзовка является главным торгово-промышленным и населенным пунктом Бахмутского уезда, усиленно питающим своим экономическими оборотами бюджеты и уездного /…/. По количеству населения Юзовка оставляет позади себя многие уездные и губернские города в том числе и Бахмут», - так писала бахмутская пресса [«Народная… 31 августа 1909 с.4]. Так что Бахмут пока оставался вне поля зрения Артема.
К тому же в стране еще некоторое время существовали иллюзии социального мира. Но Временное правительство ни одной из острых проблем страны решить не могло. Вспомним, что оно было создано действующим тогда законодательным органом – Государственной думой с целью созвать Учредительное собрание, которое должно было решить вопрос о форме правления в России, на основе чего и должно было быть создано соответствующее правительство – не временное, а реальное. А «Временное правительство» в правовом смысле имело полномочия только до начала работы Учредительного собрания [Щиголев].
Война между тем продолжалась, разруха усиливалась, положение в деревне обострилось... «О провинции никто не заботился, - вспоминал екатеринославский журналист Зиновий Арбатов. - Все эти маленькие уездные Александровски, Павлограды и Бахмуты жили своей отдельной жизнью; как-то по-своему переделывали житейские формы на новый революционный лад; забытые центром, лишенные авторитетной и определенной власти уезды быстро катились к самой страшной анархии. Всякий уезд, каждая волость создавали для себя особые им выгодные законы. Губернская власть, занятая собственными заботами и, в свою очередь, не получавшая никаких указаний из Петрограда, распространяла свои действия и мероприятия только в масштабе губернского города и все видимо катилось к пропасти» [Цит. по: Корнилов с.15]. А «Временное правительство не торопилось с созывом Учредительного собрания. Власть оказалась сладостной, и предлог подходящий – война до победного конца, коней на переправе не меняют и т.п. доводы» [Там же].
Временное правительство и со своими всероссийскими обязанностями явно не справлялось, а тут еще и малороссы... 6 апреля 1917 года около тысячи киевлян объявили себя Всеукраинским национальным конгрессом. А потом «с голоса» избрали полторы сотни депутатов Центральной рады. Председателем Рады стал М.С.Грушевский, бывший профессор Львовского университета, в начале Мировой войны отправленный в ссылку за проавстрийскую деятельность [Сварожич]. В мае Центральная рада опять же в Киеве провела несколько «всеукраинских» съездов, на которых присутствовали практически только киевляне, составила меморандум Временному правительству и потребовали автономию [Там же].
Чиновники Временного правительства засомневались в легитимности и демократичности «всеукраинских» выборов и предложили малороссам провести прямые выборы. Представители Рады тупо категорически отказались, а петроградские чиновники тупо махнули рукой, и официальным циркуляром от 4 августа 1917 года Временное правительство образовала Украинскую автономную территорию. Но только в границах гетманства, существовавшего в период Богдана Хмельницкого. Другими словами, правительство реанимировало Гетманство «в составе Киевской, Волынской, Подольской, Полтавской и Черниговской губерний, за исключением многих уездов этих губерний, никогда не относившихся к гетманству» [Там же].
Традиционно интернациональный Бахмут был далеко от идеи новой «Гетманщины», промышленники Донбасса, которые во главу угла всегда ставили не политику, а трезвый расчет, выгоду для себя, инженерного корпуса и рабочего класса, никогда не отделяли себя от России [Там же]. Но городок не был чужд и украинским культурным традициям, и политическим движениям. Здесь в новоизбранных Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов активно начали действовать представители не только общероссийских, но и украинских партий социал-демократов и социалистов-революционеров [Корнацкий]. В то же время в сельской местности большим успехом пользовались и анархисты, лидером которых стал Нестор Махно, который уже в конце марта 1917 года возглавил совет в Гуляй-Поле. В Области Всевеликого Войска Донского были шахтерские городки, в которых успехом пользовались монархисты, что скоро превратило Дон в оплот белого движения [Лебедев]. Короче, общественно-политическая жизнь если не бурлила, то кипела.
Некоторые подробности бахмутской жизни начала 1917 года можно почерпнуть из книги Софьи Владимировны Вачнадзе «Дела давно минувших дел, преданья старины глубокой» [Wacznadze]. Внучка известного юзовского горнопромышленника Петра Ивановича Карпова, дочь горного инженера Владимира Петровича Пестерева, девятилетним ребенком, она стала свидетелем событий в Бахмуте и в Юзовке. Разумеется, глядя с «другой стороны баррикад». Ее отец, В.П.Пестерев, пользовался авторитетом среди рабочих и служащих шахты Трудовой, вблизи Юзовки. Шахта после смерти Карпова отошла к жене Пестерева, Вере Петровне. Итак, первое впечатление о жизни и о том времени.
«Из Харькова, сломя голову, вернулся отец, - писала Софья Владимировна. – Под руководством Керенского в Петрограде начали формировать Временное правительство. Оно должно было стать социал-демократическим, с избираемым парламентом – Думой. Фактически, после отречения царя все управление на территории Российской империи исчезло, потому что все руководство при нем осуществилось авторитарно. От генерал-губернаторов провинций до почтмейстеров в маленьких городах – все потеряли работу и средства к существованию. Волна шока, которая была сильнее в столице и больших городах, в провинции, куда новости из-за особенностей средств связи тех дней, доходили медленно, ощущались слабее. Телеграф (проволочный) был единственным средством отправить свежие новости, но только поэтапно. Если одна из станций не работала, то в конце линии новостей не получали днями. Временное правительство призывало к спокойствию, рассылая обширные директивы о формировании на местах общественных комитетов крестьян и рабочих, которые приняли бы участие в формировании администрации /…/
Отец взял на себя обязанности по организации Бахмутского городского комитета. (Речь идет о созданном 13 марта 1917 года Временным правительством Временном комитете Донецкого бассейна или Временном Донецким комитете – А.К.). Поскольку Бахмут был административным центром индустриального юго-востока, отец также отвечал за сталелитейные заводы Юзовки, теперь работающие на нужды армии, и за шахты, которые работали с перегрузкой, и за железнодорожное сообщение с фронтом, а также и за главную железнодорожную линию, соединяющую Север с Югом – с Севастополем, главной базой Черноморского флота во время войны с Турцией. Все должно было идти по-прежнему. Он ловко разбирался в реалиях местного суда, был здравомыслящим человеком, но с определенными левыми наклонностями /…/
Он занимал нижнюю квартиру в нашем доме, поэтому его всегда могли легко найти, когда в нем нуждались – не нужно искать его по всему городу в случае митинга. Членов (комитета) быстро выбрали среди городских лавочников, железнодорожных рабочих, одного-двух крепких крестьян, снабжавших город сельскохозяйственной продукцией. Выбрали туда и отца, памятуя о его инженерной способности следить за городской электростанцией и водоснабжением. Революция или не революция – это было нужно каждый день. Быстро организовали комитеты на шахтах – для надзора за молодыми инженерами» [Wacznadze с.с.37-38].
Еще в марте 1917 года в Бахмут состоялась I конференция Советов Донбасса, были избраны Юзовский и Макеевский Советы, а 5 марта – Бахмутский. Через месяц в Харькове собрался I Областной съезд Советов Донецкого и Криворожского бассейнов, который учредил Областной комитет [Могилевский. Артем с.147; День…]. За первую половину марта Советы рабочих депутатов возникли почти во всех городах и рабочих поселках. Причем, в первые месяцы революции в Советах преобладали представители меньшевиков, эсеров, бундовцев. В Юзовском Совете например, из 400 депутатов подавляющее большинство составляли меньшевики и эсеры. В исполкоме этого Совета из 50 членов всего лишь 4 были большевиками [Развитие…].
«Определенные левые наклонности» Пестерева, его надежды о том, что «Временное правительство должно стать социал-демократическим» - все это может предполагать его политическую ориентацию на меньшевизм.
16 апреля Ленин окончательно вернулся в Россию. Он отправился в долгую эмиграцию 29 июля 1900 года, и вояжировал долго. Все это время он вояжировал из Мюнхена в Лондон, из Лондона в Женеву, из Женевы в Париж, из Парижа в Краков, из Кракова в Берн, мотался на разные съезды и конгрессы в Брюссель, Берлин, Копенгаген, Стокгольм, Вену, Прагу, Цюрих, Штутгарт, Базель. Но теперь он в России… В Петрограде его встретили на Финляндском вокзале в торжественной обстановке. В честь возвращения ему вручили особенный подарок – партийный билет под номером 600 большевистской организации Выборгской стороны [Черняков]. Через несколько дней он опубликовал свои «Апрельские тезисы», и после проведения большевиками апрельской конференции ситуация резко изменилась. Большевики Донбасса, как и всей страны, повели активную борьбу за большевизацию Советов [Развитие…].
За короткий срок Артем провел колоссальную работу по структурированию большевистской партии в регионе, налаживая связи нового областного центра с местными ячейками. Сами харьковские большевики признают, что до появления Артема местный партком «раздирался внутренними и подчас носившими личный характер несогласиями». Новый лидер умудрился все эти конфликты если не погасить, то, во всяком случае, минимизировать [Корнилов с.20].
Артем помимо того что сам был хорошим оратором, быстро не только организовал добротную школу агитаторов при Харьковском комитете РСДРП(б), но и подтянул неплохих ораторов из лагеря конкурентов. Как остроумно замечает В.В.Корнилов, «в те революционные годы подобные мероприятия часто служили базой для финансового благополучия политических партий. Сейчас, возможно, это сложно представить, однако в 1917 году публика платила деньги (порой немалые), чтобы попасть на лекции известных политиков регионального масштаба и принять участие в дискуссии с ними. При отсутствии телевидения и радио подобный вид "развлечения" был сродни сегодняшним телевизионным ток-шоу /…/ Порой такие лекции и митинги продолжались и за полночь. Учитывая, что они проводились чуть ли не каждый день в различных местах города, можно констатировать невероятный интерес публики к подобного рода мероприятиям» [Корнилов с.23].
Это неудивительно – по переписи 1908 года в городе было 53% безграмотных. Казалось бы, это – много, но, если учесть, что в то время Россия была страной с 80-процентным уровнем безграмотности [Как в 1918…], то на этом фоне Бахмут выглядел вполне презентабельно. Далее, каждый третий представитель мужского пола и каждая вторая представительница женского пола в городе были моложе 15 лет. Крестьянами себя записали 43% жителей города, а 49% - фиксировались в мещанское сословие. По профессиональной принадлежности 33% бахмутчан объявили себя чернорабочими, а 30% - домохозяевами. И что оставалось делать полуграмотным молодым мещанам и домохозяевам? Разумеется, развлекать себя в разнообразных «ток-шоу».
Между тем на том же I-м областном съезде советов рабочих депутатов Донецкой и Криворожской областей завершился процесс административного объединения Харьковской и Екатеринославской губерний, то есть Криворожского и Донецкого бассейнов [Сварожич]. При этом игнорировалось старое административное деление империи – к примеру, туда вошли Макеевка и Мариуполь, которые принадлежали к Области Войска Донского, а также Кривой Рог, относившийся к Херсонской губернии. После этого съезда партии Харькова, Юзовки и Екатеринославля, под руководством Артема, не спеша, начали подготовку к созданию самостоятельной республики де-юре [Там же].
А в это время о себе вдруг напомнила Центральная рада. В июне 1917 года киевские делегаты попытались добиться признания своей юрисдикции не только земель приснопамятной Гетманщины, но и над огромными территориями всего Юга России. Это было настолько неожиданно, что даже петроградские «временщики» вынуждены были поинтересоваться: «Не много ли будет?» [День…]. В Раде полагали, что – в самый раз. Но в Петрограде снова возникли вопросы по поводу сомнительных полномочий Центральной Рады. Временное правительство официально заявило: «Поскольку эта Рада не избрана всенародным голосованием, то правительство вряд ли может признать ее представительницей точной воли всего украинского народа» [Сварожич].
Проконсультировались с крупным российским промышленником, общественным и политический деятелем, председатель Совета Съезда горнопромышленников Юга России с Николаем фон Дитмаром по поводу новых территориальных интересов Центральной рады к Новороссии и части Донбасса. Фон Дитмар пояснил Временному правительству: «Вся эта горная и горнозаводская промышленность составляет вовсе не местное краевое, а общее государственное достояние и ввиду колоссального значения этой промышленности для самого бытия России, конечно, не может быть и речи о том, чтобы вся эта промышленность и эта область могла находиться в обладании кого-либо другого, кроме всего народа /…/ Не может государство /…/ созданную вековыми усилиями и средствами всего народа и самого государства южную горную и горнозаводскую промышленность /…/ взять у всего народа и передать провинциальной автономии и, может быть, даже федерации, основанной на резко выраженном национальном признаке /.../ Весь этот район, как в промышленном отношении, так и в географическом и бытовом представляется совершенно отличным от Киевского. Весь этот район имеет самостоятельное первостепенное значение для России /…/ и административное подчинение Харьковского района Киевскому району решительно ничем не вызывается» [Формирование…; Корнилов с.6].
Фон Дитмар, наверное, слишком обширно растолковал, но, для убедительности привел соответствующие цифры. К 1917 году, когда Россия уже фактически потеряла польский уголь, Донецкий бассейн производил 87% угля всей России, 70% чугуна, 57% стали, более 90% кокса, более 60% соды и ртути [Корнилов с.11]. Понятно, что «дарить» это богатство неизвестно кому и зачем – безрассудство.
Убедившись в важности Донбасса для России, Временное правительство опубликовало циркуляр, согласно которому территория автономной Малороссии ограничивалась «только» пятью центральными губерниями, отвергнув притязания на трех новороссийских (Екатеринославской, Херсонской и Таврической), Харьковской и частично Черниговской губернии [День…]. Поэтому принято считать, что первые шаги по организационному оформлению структур Донецко-Криворожского промышленного региона были предприняты именно Временным правительством путем созданием Временного Донецкого комитета.
В то время петроградское руководство РСДРП(б) склонялось к тому, что Малороссию стоит рассматривать примерно в тех же границах, которые определяло ей Временное правительство, то есть без Донецко-Криворожского региона. Может быть, без Одессы и Новороссии. Это – важно. Важно и то, что киевские большевики почему-то с самых первых дней 1917 года не оставляли намерений создать свою партийную организацию Малороссии, в которую должны были войти и промышленные регионы Донбасса.
С одной стороны, РСДРП(б) опиралась на пролетариат, а с другой, киевляне понимали: «Киев — не пролетарский центр – самые крупные предприятия насчитывают не более 1,5–2 тысячи рабочих, но и таких немного, большинство рабочих занято в мелких предприятиях и мастерских, последние носят еще характер ремесленных предприятий». То есть социальная база киевских большевиков была довольно слабой, чего не скажешь о Харькове или Донбассе [Корнилов с.26].
Но в результате объединения Донецкого и Криворожского бассейна к VI съезду РСДРП(б), начавшемуся в Петрограде 26 июля, уже родился крупный региональный центр большевиков, руководимый Артемом. Сам Артем выступил с трибуны съезда уже как признанный региональный лидер и был моментально включен в президиум съезда и в состав ЦК РСДРП(б). «А главный «орговик» партии Яков Свердлов, открывая съезд, радостно сообщил публике: «На прошлой конференции были представлены только две области: Север и Урал. В настоящее время благодаря содействию ЦК мы имеем еще одну область — Донецкий бассейн» [Корнилов с.20]. На этом, как будто, и остановились. Но только на время.
В обще-то, в той политической неразберихе, в том бытовом «плюрализме» бахмутскому обывателю было трудно разобраться. И пока одни строили Украину «вiд Сяну до Дону», другие, дончане, административно обустраивали свою территорию и готовились к революции.
Кроме этих двух точек зрения на будущие границы Малороссии появились и третья, и четвертая, и, наконец, неожиданно появилась и пятая точка зрения. Итак, во-первых – точка зрения Временного правительства, согласившегося на автономию Малороссии в границах Гетманских полков, и ни в коем случае не с Донбассом. Во-вторых – точка зрения Центральной рады, неожиданно заявившей претензии практически на весь Юг России, включая Донбасс. В-третьих – точка зрения РСДРП(б), в принципе согласной на вариант Временной правительстве. В-четвертых – точка зрения большевиков Донецко-Криворожского региона, утверждавших о необходимости экономического единства Донбасса в границах России, и ни в коем случае не с Малороссией. И наконец, пятая точка – большевиков Малороссии, почему-то считавших Донбасс неотделимой частью Малороссии. Причем, к этому времени легитимность Донбасса, образованного в полном соответствии с демократическими принципами, была на порядок выше легитимности Центральной рады [Сварожич].
К тому же жители промышленных регионов Юга России считали себя преимущественно русскими. И многие из них с удивлением узнали о том, что с появлением Универсалов Центральной Рады их земли считаются составной частью Украины. А в некоторых регионах современной Украины об этом не догадывались вплоть до немецкой оккупации 1918 года [Корнилов с. 12]. Да и политическая жизнь Малороссии началась только в 1917 году. Именно в это время местные партии добились кое-какого представительства на выборах в районные земства.
В то же время влияние роста большевиков Донбасса резко возросло. Об этом свидетельствовали итоги муниципальных выборов. Даже председателем Луганской городской думы в августе 1917 года избрали большевика Климента Ворошилова. Таким образом, большевики взяли власть в Луганске еще до октябрьского переворота в Петрограде.
НАКАНУНЕ
В это время, точнее 2 июля 1917 года, когда в столице узнали о провале широко рекламировавшегося наступления русских войск на германском фронте, на улицы Петрограда вышла полумиллионная демонстрация, чтобы выразить недоверие Временному правительству и высказать свою волю: «Вся власть Советам!». Демонстрантов на улицах Питера обстреляли юнкера и казаки, были вызваны специально отобранные воинские части.
После расстрела начались репрессии против большевиков, которых обвинили в шпионаже в пользу Германии. Правительство отдало приказ об аресте Ленина, а в случае его обнаружения даже рекомендовало не стесняться – расстрелять на месте.
Вообще после начало Мировой войны патриотическое движение в европейской части России быстро превратилось в шпиономанию и быстро стало приобретать форму паранойи. Вдруг все вместе начали искать немецких шпионов, лазутчиков, диверсантов. Гражданам рекомендовалось соблюдать бдительность. Граждан просили, чтобы «к незнакомым лицам, которые расспрашивают о положении наших военных частей, относились недоверчиво и даже сопровождали к жандарму» [Бровкин]. Сельское начальство поняло этот указ Главного штаба по-своему, по-деревенски, и стали применять его «вообще к людям, которые пытаются узнать какие-либо сведения даже из частной сельской жизни» [Татаринов, Буров]. Так что антибольшевистскими репрессиям не стоит особо удивляться.
Кстати, шпиономании была подвержена и с другой стороны фронта, ее жертвой чуть не стал и Ленин. Начало Мировой войны он застал в австро-венгерском местечке Поронин, где находился с конца 1912 года. В августе 1914 австрийские жандармы заподозрили Владимира Ильича в шпионаже в пользу России. И Ленин отправился в тюрьму, однако провел там меньше двух недель – помогли местные социал-демократы. К концу месяца недавний арестант уже находился в Швейцарии [Черняков].
А в целом после июльских событий в стране начался разгул контрреволюции. Даже на фронте ввели смертную казнь. Эти июльские дни серьезно изменили обстановку в стране. В стране было ликвидировано существовавшее до этого двоевластие. Вся власть полностью перешла в руки Временного правительства, к буржуазии, а Советы, где верховодили меньшевики и эсеры, превратились лишь в придаток Временного правительства.
Уже 13 июля 1917 года в Екатеринославе прошла конференция большевиков Донецко Криворожского бассейна. Это была конференция наиболее развитых в промышленном отношении районов Украины. «Делегаты представляли города Харьков, Луганск, Екатеринослав, Мариуполь, Кривой Рог, рудники Нелеповский, Щербиновский, Макеевский, Юзовский, Горловский и другие» [Могилевский. Артем с.147; День…]. Но бахмутской делегации или не было, или она числилась в числе «других». В областной центр избрали семь человек, секретарем комитета единогласно утвержден Артем [Могилевский. Артем с.148].
О чем-то заседали и в Бахмуте и тоже выбирали. Софья Владимировна Пестерева вспоминала: «Выборы никогда ранее не проводились – никто не знал, как это правильно сделать, но каждый имел на это свою собственную точку зрения, которая, конечно же, значительно лучше других. Народ собирался вокруг большого стола, все кричали друг на друга, стучали, хвастались собой, рассказывая о том, как они хорошо выполнили свой гражданский долг. Позже они выбрали кандидата, о котором каждый говорил, что он его не устраивает, упрекали друг друга и неизвестные внешние силы» [Wacznadze с.38].
В Харькове июльские выборы в Совет принесли серьезную победу большевикам. Вместо 30–40 мест они получили в новом составе Совета 120 депутатских мандатов. Но большинство голосов в Совете, как и в революционном комитете, все-таки оставалось за меньшевиками и эсерами. Отсюда проистекали многочисленные трудности. Становилась ясным, что в решающий момент большевикам необходимо будет действовать вопреки большинству меньшевиков и эсеров. И большевики активизировались.
С 26 июля по 3 августа 1917 года состоялся VI съезд РСДРП(б). Съезд нацелил большевиков на подготовку к вооруженному восстанию. «Мирное развитие и безболезненный переход власти к Советам стали невозможны, ибо власть уже перешла на деле в руки контрреволюционной буржуазии», - говорилось в одной из резолюций съезда. Заканчивался февральский период революции, начинал предоктябрьский [Могилевский. Артем с.148].
Делегату VI съезда партии Федору Андреевичу Сергееву в 1917 году минуло 34 года, средний же возраст всех делегатов съезда был равен 29 годам. Самому молодому делегату было 18 лет, самому старому 47 лет. Таким образом, Артем был по партийному опыту и по возрасту человеком «пожилым». VI съезд избрал в числе других товарищей в Центральный Комитет партии Артема [Могилевский. Артем с.149].
События развивались очень быстро. Стало известно, что генерал Корнилов сдал немцам Ригу и повернул войска к Петрограду.
Генерал Лавр Георгиевич Корнилов был и остается одной из самых интересных и неоднозначных исторических фигур русской истории. Он родился в Усть-Каменогорске 30 августа 1870 года. Даже о его происхождении историки до сих пор спорят. Он был то ли из семьи казака-сибиряка, то ли калмыка-казака, то ли по происхождению был казахом… Поэтому во время обучения в юнкерском училище он выделялся своей экзотической восточной внешностью. И всякий раз отлично сдавал экзамены. После начала русско-японской войны он стал исполнять обязанности начальника штаба и отличившись в сражении под Мукденом, получил Георгиевский крест 4 степени.
С 1907 по 1910 годы он занимал должность военного агента в Китае. Благодаря Корнилову, Российская империя получала большие объемы разнообразных разведданных. Потом стал последним военачальником, назначенным на свою должность Николаем II. Император подписал назначение за несколько часов до своего отречения. Был назначен главнокомандующим Петроградского округа, потому что на этом месте в столице хотели видеть «доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно среди населения…».
«Доблестный боевой генерал» призывал покончить с анархией, военизировать всю страну, считал, что нужно создать не одну армию, а три: на фронте, в тылу и на железных дорогах. У Корнилова была заготовлена программа милитаризации страны, введения смертной казни, борьбы с агитаторами, с влиянием советов.
Корниловский мятеж до сих пор является одним из самых загадочных событий русской истории. Не до конца понятны ни мотивы маневра Корнилова, ни то, чего хотел добиться военачальник. Историки считают, что Керенский просто устроил провокацию на заседании совета министров, где сообщил, что Корнилов планирует мятеж. После этого Корнилов был снят с должности главнокомандующего. Для него это было шоком, Он даже не сразу поверил, что его объявили изменником.
В то же время Керенский был вынужден обратиться к большевикам за поддержкой. Те тут же создали слоган: «Кто за Корнилова, тот против революции, кто против революции, тот против народа, кто против народа, тот против спасения родины». В итоге, части Корнилова, двигавшееся к Петербургу, были остановлены.
Именно после выступления Корнилова большевики получили возможность действовать, вооружать Красную гвардию, активно пошел процесс большевизации советов [Лавр Корнилов]. Следствие над Корниловым тянулось вплоть до Октябрьского переворота, после которого генерал сумел скрыться на казачьих землях [Могилевский. Артем с.150]. А пока из Тулы в Харьков большевики привезли около 15 вагонов оружия. В Харькове уже насчитывалось свыше 3 тысяч красногвардейцев. А если к этой силе добавить еще революционные части гарнизона, то все это вместе взятое представляло собой внушительную вооруженную силу [Могилевский. Артем с.152].
Становилось жарко. Вот как писал об этом периоде сам Артем: «…Я попал на ответственное положение руководителя крупнейшей политической партии Харькова и Донецкого бассейна. Меня рвут на части. Совет рабочих и солдатских депутатов, исполнительный комитет, партия, митинги, лекции, рефераты. Сегодня в Харькове, завтра в Юзовке, Екатеринославе, Луганске, Петрограде – и где еще? Как метеор, часто живущий в поезде. Сейчас я обзавелся комнатой. Давно было пора. Мои материальные дела – как всегда. Ни хороши, ни плохи. Я попросту не знаю, каковы они. Я обедаю, когда у меня есть время. Время у меня – единственный критерий» [Цит. по: Могилевский. Артем].
Неожиданно австралийские товарищи начали звать Артема обратно в Австралию, в Квинсленд, а он ответил: «…Переезд же в Австралию /…/ невероятен. Я или погибну здесь, что наиболее вероятно – люди моего типа не переживают революций, или останусь здесь, привязанный условиями работы» [Там же].
Корниловский мятеж ликвидировали, но ситуация только усложнялась. Отсутствие реальной власти порождало хаос. Хаос нарастал и приводил к росту насилия. «Русские ведомости» описывала ситуацию на местах к сентябрю 1917 года: «По всей России разлилась широкая волна беспорядков. Киев, Бахмут, Орел, Тамбов, Козлов, Ташкент, запад и восток, центр и окраины попеременно или одновременно становятся ареной погромов и разного рода беспорядков. В одних местах беспорядки возникают на почве продовольственных затруднений, в других толчок к ним дает разгром солдатской толпой винного склада, в третьих просто никто не в состоянии ответить на вопрос, отчего возникли беспорядки /…/ Толпа в худшем смысле этого слова все более выходит на улицу и начинает чувствовать себя господином положения, не признавая над собой никакой власти. Иногда эта толпа выкидывает те или иные большевистские лозунги, но по существу ее нельзя назвать даже большевистской или анархической. Просто толпа, как толпа: темная, глубоко невежественная, не признающая ничего, кроме грубо личных интересов» [Цит. по: Корнилов с.15].
«Русские ведомости» не зря вспомнили о Бахмуте. В это время из имения Трудовая в Бахмут вернулась Софья Пестерева, и окунулась в повседневную жизнь городка. «С тяжелым сердцем я возвращалась в Бахмут – Бахмут революционный, который я с трудом узнавала, неопрятный, грязный Бахмут, - писала она. – Ушли в прошлое чистые, выметенные улицы, мило огороженный парк и площади. Ограды были сломаны, их использовали как плакаты на демонстрациях, клумбы и трава вытоптаны, и все покрывал слой грязной бумаги - клочки прокламаций и шелуха семечек, их лениво шатающийся безработный пролетариат непрерывно жевал и плевал вокруг себя. Было жарко и вонюче. Июль, август и сентябрь были ужасны. Канализация засорилась и издавала зловоние /…/ Наши служанки, желая быть свободными и не сидеть взаперти, покинули дом. Люди чувствовали себя нехорошо, принужденно и постоянно роптали» [Wacznadze с.42]. Но скоро стало еще хуже. «Разруха катастрофически нарастала. Репрессии следовали одна за другой, но посмешище было всеобщим. Новые деньги, введенные Временным правительством, постоянно обесценивались, и вскоре стали простой бумагой» [Там же].
А примером «разгрома солдатской толпой винного склада» может служить знаменитый «Бахмутский пьяный бунт», когда солдаты сначала «экспроприировали», выпили (разумеется, совместно с жителями), а потом сожгли 100 тысяч ведер водки и 600 тысяч ведер спирта из местного спиртзавода. Бунт удалось подавить только с помощью толи сознательных, толи непьющих армейских подразделений [Wacznadze с.46; Копыл Записки…; Курганов с.187; Копыл Очерки с.46].
10 октября Ленин в Петроград выступал в ЦК партии с докладом о текущем моменте, где характеризовал положение в стране как вполне созревшее для перехода власти к пролетариату и крестьянской бедноте. ЦК утвердил резолюцию немедленно и начал готовить вооруженное восстание.
6 октября, когда в промышленных регионах уже превалировали большевики, состоялся II областной съезд Советов Донецко-Криворожского бассейна. К этому времени Донбасс, проигнорировав старое административное деление, разбили на двенадцать административных районов, в каждый из которых входило 10–20 местных Советов. Проигнорировали и некоторые уездные города с доминирующим мелкобуржуазным, мещанским населением, в том числе и Бахмут. На смену им появлялись большие промышленные центры – Луганск, Кадиевка, Дебальцево, Горловка, Макеевка [Корнилов с.16]. Партийный центр большевиков разместился в Харькове и стал столицей Донецко-Криворожской области. Артема выбрали секретарем Областного комитета партии.
В середине октября 1917 года Центральный Комитет вызвал Артема в Петроград. 16 октября состоялось расширенное заседание ЦК, на котором присутствовали представители Петроградского комитета партии, военной организации, Петросовета, профсоюзов [Могилевский. Артем с.153]. Но накануне восстания члены РСДРП Каменев и Зиновьев сообщили прессе о намечающемся восстании. Временное правительство вызвало надежные войска. Ситуация крайне обострилась.
Колеблющимся Ленин писал членам ЦК: «Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое /…/ Ни в коем случае не оставлять власть в руках Керенского и компании до 25-го /…/ Решать дело сегодня непременно вечером или ночью /.../ Промедление в выступлении смерти подобно» [Ленин т. 34. с.с.435-436]. Так появилась многократно переиначенная фраза, которую Маяковский в поэме «Хорошо!» поэтически выразил так:
Сам приехал, в пальтишке рваном,
Ходит, никем не опознан.
Сегодня, говорит, подыматься рано,
а послезавтра – поздно.
Чтобы понять эту загадочную фразу, нужно вспомнить, что «Временное правительство было создано действующим законодательным органом Государственной Думой. Следовательно, при окончании полномочий самой Государственной Думы должны были прекратиться и полномочия Временного правительства.
И именно 24 октября 1917 года заканчивались полномочия Государственной Думы. 25 октября (7 ноября) 1917 года в России уже не существовало ни легитимной Законодательной, ни легитимной Исполнительной власти. Поэтому Ленин и считал, что начинать Вооруженное восстание и свергать Временное правительство 24 октября еще рано, т.к. оно, юридически, еще было правомочно, и его свержение, в правовом смысле, было бы свержением законной власти. А 25 октября законной власти в России уже не было, и свержение Временного правительство уже не было свержением власти законной.
К слову, почему Ленин сказал "завтра поздно". Потому, что с утра властью могла объявить себя уже любая партия, и начались бы новые проблемы. Поэтому свержение Временного правительства и произошло в ночь с 24-го на 25-е октября» [Щиголев]. И, в конце концов, «революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась» [Ленин т.35, с.2].
Что касается Октябрьского переворота… Правоведы полагают, что «назвать это событие переворотом не правильно ни с правовой, ни с политической, ни с исторической точек зрения /…/ Поэтому мы имеем в исторической хронике России день 7 ноября как день Октябрьской Социалистической революции /…/ И спорить можно только на тему, Великая она, или нет» [Щиголев].
ПЕРЕВОРОТ
В Петрограде уже отгремел залп «Аврора», в Москве еще шли бои за новую власть, а Артем спешил в Харьков. Зная об общей ситуации в городе, он спешил не зря. Если Юзовский совет во главе с Яковом Залмаевым 17 ноября заявил о поддержке социалистической революции и взял на себя управление промышленным центром, то в Харькове далеко не все приветствовали провозглашение Советской республики. В крае действовали меньшевики и эсеры, националисты, сторонники Центральной рады. В самом Харькове власть Временного правительства в городе ликвидировали, но установить советскую власть еще не успели.
Если в Петрограде оппоненты большевиков встретили события в штыки и даже успели образовать свой Военно революционный комитет, то в Харькове создали так называемый «Комитет спасения революции», который в листовках скорбно сообщал о насилии над правительством Керенского. В связи с этим Артем в статье «Лгунам и предателям», ответил, что меньшевики и эсеры «вопят: зачем вырвали власть у контрреволюции силою, будто бы сами помещики не удерживали власти при помощи самых жестоких насилий /.../ Когда господам эсерам нужна была сила для борьбы с царизмом, разве они сами /.../ не призывали к насильственному свержению власти и к восстанию!» [«Донецкий пролетарий», Луганск, 1917, 7 ноября; Артем на Украине с. 169; Заболотина].
На просторах страны было неспокойно. 25-26 октября 1917 года атаман Каледин объявил о непризнании власти большевиков. От имени «Донского войскового правительства» он разогнал советы в Области Войска Донского и заявил, что не признает узурпаторов и не подчиняется Совнаркому. И туда, в Область Войска Донского устремилось множество недовольных большевиками: гражданские лица, юнкера, гимназисты и студенты, генералы и старшие офицеры – Деникин, Лукомский, Неженцев…
15 ноября генерал Алексеев объявил о наборе в Добровольческую армию и воззвал «ко всем, кто готов спасти Отечество». Поскольку Алексеев был штабистом, он добровольно передал командование Добровольческой армией Корнилову, имеющему опыт боевых действий [Начало…].
Возле Харькова чугуевские юнкера тоже начала двинулись в поход, но не на Дон, а в Харьков, чтобы «помочь Керенскому». Но железнодорожники наотрез отказались их везти, и юнкера, постояв-постояв, разошлись куда глаза глядят. Возможно, и на Дон. А в Харькове, наконец, 10 ноября 1917 года было принято решение о передаче всей власти Совету рабочих и солдатских депутатов [Могилевский. Артем с.с.155-156].
В Донбассе для защиты революции заводчане и шахтеры формировали отряды Красной гвардии. 30 декабря 1917 года произошло вооруженное восстание в Мариуполе. Красногвардейцы взяли в плен две сотни прибывших из Киева гайдамаков и установили городе советскую власть. Тем временем, на Восток Украины для борьбы с калединцами направился «Северный летучий отряд» под командованием Рудольфа Сиверса. 3 января 1918 года, в районе станции Никитовка, его колонна объединилась с местными отрядами Красной гвардии. К этому времени на Украине действовало около 130 тысяч красногвардейцев, 40% из их числа составляли рабочие Донбасса. В ближайшие дни эта совместная группировка выбила калединские отряды из Макеевки и с окраин Юзовки, а потом продолжила движение на юго-восток. 23 февраля сиверцы освободили Ростов-на-Дону [Петровский].
Своеобразную политику занял и Харьковский областной исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов Донецко-Криворожского бассейна. На пленарном заседании еще 17 ноября исполком Совета отказался признать власть СНК и решительно высказался против передачи власти Советам. Председатель исполкома эсер Голубовский высказался за разрешение вопроса о власти в Учредительном собрании. Бундовец Гетр назвал Советы «формой господства большевиков» и для осуществления их программы «необходима общедемократическая власть» [Кацель; Копыл Заметки…].
Дебаты были оживленными, даже жаркими, да и публика была охоча до подобных мероприятий. В то время всевозможные лекция, дискуссии на различные темы, особенно политические, было делом обычным. Всевозможные лекторы, ораторы и агитаторы за словом в карман не лезли. Особый интерес вызывали заезжие «звезды» из столиц.
Как пишет В.В.Корнилов, «по расценкам харьковских лекторов можно сделать выводы об их популярности среди публики, посещающей подобные мероприятия. Так, за вход на лекции ораторов от меньшевиков харьковцы платили от 50 копеек до 5 рублей! Эсеры и большевики за свои лекции брали по 10-25 копеек. Но после прихода к власти большевики стали откровенно поднимать расценки. Так, чуть позже лекции министра Донецко-Криворожской республики Бориса Магидова, ставшего основным агитатором у харьковских большевиков, стоили обычно 50 копеек /…/ Так что, в принципе, дело было выгодным с точки зрения финансов. Усилив агитационный потенциал своей организации, Артем добился и усиления ее материальной базы /…/ Уже к октябрю финансовый отчет обкома гласил, что затраты на содержание областного бюро и командировки составили в общей сложности до 1 тысяча рублей. В то время как доходы выразились в сумме 36 тыс. рублей [Большевистские… с.357].
Основная часть этих доходов (помимо сборов от лекций и митингов) поступила в результате проведенной Артемом и его соратниками массовой кампании по сбору средств на издание новой газеты большевиков Донецко-Криворожского бассейна – «Донецкого пролетария». Эта газета сыграла неоценимую роль в дальнейшем успехе местных большевиков и в создании ДКР /…/ Проявив недюжинные коммерческие способности при внедрении этой схемы в жизнь, Артем добился появления мощного печатного органа большевиков во всем регионе – 2 ноября, аккурат после октябрьского переворота в столице, в Харькове под шапкой Российской социал-демократической рабочей партии вышел первый номер газеты «Донецкий пролетарий», вскоре ставшей идейным вдохновителем создания Донецко-Криворожской республики» [Корнилов с.с.23-26].
В Луганске, в Горловско-Щербиновском, в Макеевском, Краматорском районах, в Дружковке Советы уже находились в руках большевиков. Но в Лисичанске, Бахмуте и в некоторых городах установление и укрепление Советской власти проходило в непростых условиях [Революция…]. В Бахмуте чувствовалось сильное влияние меньшевиков, эсеров и бундовцев. В их руках были все рабочие организации и печать.
С особенностями меньшевиков и эсеров мы уже знакомы, а вот Бунд… Бунд (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) действовал, в основном, в западных губерниях Российской империи, то есть и на востоке Малороссии. Взгляды бундовцев были близки к программе РСДРП (особенно в меньшевистском крыле), и некоторое время Бунд входил в ее состав как автономная организация, поначалу склоняясь к большевизму, а затем постепенно перешел на сторону меньшевиков. В то же время бундовцы выступали против эмиграции евреев в Палестину, противопоставляя этому создание национально-культурных автономий в местах компактного проживания евреев.
Активную деятельность проявляли украинские национальные организации «Просвiта» и «Вiльне козацтво». Что касается «Просвиты», то первое культурно-просветительское общество была открыты в 1868 году во Львове. Основной целью Общества было дать современное образование народу. «Просвитчане» развернули активную деятельность, как в городах, так и в селах. Что касается украинских земель в составе России, то общество «Просвита» появились в ходе революции 1905-1907 годов. К середине 1907 года на Украине действовало 35 организаций «Просвит». Здесь деятельность заключалась уже не только в распространение украинской литературы, но также идей «украинства» и знания, которые могли бы вывести украинское село из отсталости [«Просвита»…]. А вот «Вольное казачество» были «украинские добровольные вооруженные формирования, возникшие в процессе развала царской армии весной 1917 года с целью создания и защиты Украинской державы в условиях нарастания революции, когда в городах и селах Украины обострилась проблема охраны общественного порядка». Помимо прочего, «Вольное казачества» организовывало оборону вольностей украинского народа, а организацию запрещалось принимать людей, враждебных украинскому делу [«Вільне…»].
Влияние этих организаций в значительной мере сказывалось на солдатах 25-го пехотного полка, расквартированного в Бахмуте и насчитывавшего свыше 4 тысяч солдат и офицеров [Революция…]. Сторонники Центральной Рады вплоть до декабря 1917 года неоднократно срывали уездные съезды Советов крестьянских депутатов: «Бахмутская рада эти съезды срывала, созвав представителей от разных рад, просвит, гайдамаков, куреней, вильного козацтва, от социал-демократов, эсеров /…/ с каждой деревни и рудника по 2–3. Таким образом оказывалось, что из 70–80 представителей – 60 приезжало не по приглашению» [Цит. по: Корнилов с.35].
Бахмутская эсеро-меньшевистская газета «Голос социал-демократа» полагала, что победа Октября в Петрограде – это «преждевременный и роковой шаг», что в буржуазном государстве, еще далеком от перехода к социализму, власть должна принадлежать буржуазии [Там же].
В свою очередь бахмутские рабочие тоже решили поучаствовать в октябрьских событиях. Когда весть о перевороте в Петрограде достигла Бахмута, командование 25-го полка, расквартированного в городе, приняло реше¬ние раздать «свободным гражданам» оружие, рассчитывая на то, что население Бахмута, в массе своей непролетарского происхождения, дружно встанет на защиту Временного правительства. Но население оказалось в массе своей не только не пролетарским, но и не воинственным. Когда выяснилось, что оружие получили только рабочие завода В.Г.Французова, стали думать, как это оружие у них отобрать. Пока рабочие радостно очищали от смазки новенькие английские карабины, хранившиеся на воинских складах, городские власти лихорадоч¬но соображали, как не допустить в Бахмуте повторения петроградских событий.
Выход нашел крупный заводчик В.Г.Французов. Он сообщил своим рабочим, что в конторе ожидается срочное профсоюзного собрания по какому-то нетерпящему отлагательства вопросу. Различные собрания в то время проводились чуть ли не круглосуточно, и рабо¬чие заторопились. Но идти нужно было через весь город, а красоваться с недочищенными карабинами – вроде бы не солидно. Поэтому по совету офицеров они составили оружие в пирамиды и побежали на завод. Там их, разумеется, никто не ждал. Сообразив, в чем дело, рабочие метнулись обратно, но было поздно – оружие надежно спрятали на складах. Так коварный В.Г.Французов спас город от «штурма Зимнего» уездного масштаба [Кацель; Копыл Заметки…].
А на бытовом уровне ситуация в Бахмуте развивались своим чередом. Софья Пестерева вспоминала: «Немедленно после переворота исчезли деньги, ни почтовых отделений, ни банков, ни пенсий, ни зарплаты – ничего! В рабочих комитетах возникла тревога: отсутствие зарплаты означало отсутствие еды для шахтеров и членов их семей. В течение первой недели продукты питания заняли у соседей и что-то распределили через магазины, но с началом второй недели ситуация ухудшилась» [Wacznadze с.с.45-47].
…Между тем на Украине после переворота 7 ноября 1917 года Центральная рада издала Третий универсал. Согласно этому документу в Киеве самовольно определили границы своей республики, и теперь в Киеве в «украинскую территорию» включили весь Юг России, Одессу, Севастополь, Криворожье, Черниговскую, Харьковскую, Екатеринославскую губернии, и – зачем мелочиться? – и южные части Курской и Воронежской губерний. Кроме этого на всей этой территории «самостiйного» правительства выдвигалось требование передачи власти Центральной раде и ее органам на местах, в том числе и там, где уже была установлена власть Советов.
В универсале Рады Советское правительство, Совет Народных Комиссаров – изображалось как правительство незаконное, пришедшее к власти «случайно» и «временно», в результате узурпаторской деятельности большевиков. Кроме этого генеральный секретариат Рады в специальном обращении «К войскам и гражданам Украины» объявил, что все войска и все партии на территории Украины должны признавать только власть Генерального секретариата и всецело подчиняться его распоряжениям [Революция…].
Центральная рада обещала передать землю крестьянам, осуществить восьмичасовой рабочий день, даровать трудящимся широкие демократические права. Однако, на практике, на подвластной ей территории Рада продолжала сохранять в силе законы Временного и даже царского правительства. Короче, было весело. Как писал в 1918 году украинский поэт Павло Тычина:
На майдані коло церкви
революція іде.
- Хай чабан! - усі гукнули, -
за отамана буде.
Прощавайте, ждіте волі,
гей, на коні, всі у путь!
Закипіло, зашуміло –
тільки прапори цвітуть….
Франция, «курировавшая» Северное Причерноморье, предоставила Центральной раде заем в сумме 7 миллионов фунтов стерлингов. В телеграмме, посланной в ноябре на имя иностранных представителей в Петрограде, министр иностранных дел Украинского правительства Шульгин писал: «Мы с удовольствием примем все предложения и любой совет, который наши союзники дадут в целях зашиты общих интересов» [Там же].
В это же время Рада объявила о закрытии границ с Советской Россией и потребовала от Советского Главковерха Крыленко «перевода украинских частей с других фронтов на фронт Украинский», чтобы создать свои воинские формирования. А кроме этого пропустила на Дон генерала Каледина. А потом еще и прекратила подвоз хлеба с Украины в Москву и Петроград. Генеральный секретарь Рады Ковалевский распорядился не выдавать «великороссам /…/ ни фунта хлеба», требуя от СНК миллиард золотом за хлеб [Там же].
Областной комитет Советов Донецкого и Криворожского бассейнов 17 ноября отверг Третий Универсал Центральной Рады: «Облком констатирует, что Универсал проникнут сепаратистскими стремлениями, грозящими экономическому единству России /…/ Определение границ провозглашаемой им республики установлено без предварительно произведенного плебисцита. Облкомитет призывает пролетариат Дон-Кривбассейна: 1) требовать производства референдума по всей территории Дон-Кривбассейна; 2) в период, предшествующий референдуму, развить широкую агитацию за оставление всего Дон-Кривбассейна с Харьковом в составе Российской республики, с отнесением этой территории в особую, единую административно–самоуправляющуюся область» [Цит. по: Артем – 130 лет].
Как видим, речь не идет об «отделении» от Украины, куда политические партии Донкривбасса не причисляли свой регион изначально, речь идет об «оставлении» этого региона в России [Корнилов с.39].
Но в Харькове Рада располагала своими собственными вооруженными силами. Отдельно от Харьковского Совета рабочих и солдатских депутатов существовал Харьковский Совет крестьянских депутатов, созданный местными сторонниками Рады и враждебный к советской власти.
Такое «двоевластие» не могло долго существовать, и во избежание всяких случайностей нужно было разоружить воинские части и автобронедивизион с двенадцатью броневиками Центральной рады. Вскоре с помощью прибывших из Петрограда матросов-балтийцев и красногвардейцев эти войска были обезоружены. Власть Центральной рады объявлена низложенной, ее декреты отменены, важнейшие законы Советского правительства Российской Федерации были распространены на Украину, столицей республик стал Харьков.
Но вместо «двоевластия» появилось «двоецентрие». Возникло два областных объединения Советов. Первое объединение, Юго-Западный край с сельскохозяйственным украинским Правобережьем с Киевом, а второе, Донецко-Криворожская область – промышленный русскоязычный Юго-Восток, ядром которого был Донбасс. Возникло две параллельные партийные организации. Одна консолидировались вокруг Киева, другая в Харькова. И они еще поборются друг с другом.
Как свидетельствуют историки, в РСДРП «идея объединить крестьянскую Украину с пролетарскими регионами Юга постоянно муссировалась на различных конференциях, которые киевские большевики регулярно устраивали, дабы создать единый координирующий орган. В конечном итоге эта идея стала чуть ли не определяющей для формирования Украины в ее современных границах» [Корнилов с.39]. Первым сдался Я.М.Свердлов, председатель ВЦИК, формальный глава РСФСР. 25 декабря 1917 года он подписал Н.А.Скрыпнику удостоверение в том, что «он командируется ЦК партии на Украину в качестве агента ЦК» [Большевистские… с.500]. Тут и выяснилось, что большевики, похоже, приняли географический термин «Украина» вместо общепринятого «Малороссия».
А этот «агент ЦК» был членом партии с 1897 года, но по собственному признанию, больше украинским националистом, чем коммунистом. Он родился 13 (25) января 1872 года на станции Ясиноватая Екатеринославской губернии, в семье железнодорожного служащего. Детство провел, кочуя по железнодорожным станциям Юга России – по мере карьерного продвижения своего отца. Учился в Изюмском и Курском реальных училищах, затем – в Петербургском технологическом институте. За революционную деятельность был арестован 15 раз, семь раз приговорен к ссылке. Один раз – к смертной казни. Новое назначение в будущем сделает «Мыколу Олексийовыча» оппонентом (если не врагом) Артема и в значительной мере определит судьбу и границы Украины [Корнилов с.28].
В Таврическом дворце в Петрограде 5 января 1918 года, наконец, состоялось долгожданное Учредительное собралось. По мнению либерально настроенной публики оно должно направить Россию по демократическому пути развития. Но поскольку большевики имели в нем только 155 голосов из 410, Ленин, ничтоже сумняшеся, распорядился благополучно его распустить. Переворот, так переворот.
В тот же день опубликовали декрет наркома просвещения Луначарского, который обязывал все печатные издания Советской России «печататься согласно новому правописанию» [Как в !918…].Так был дан старт самой грандиозной «революционной» реформе русского языка. Большевикам показалось, что для нормальной жизни трудовому народу не хватало «правильного» русского языка. «Правильного» в том плане, как они сами, полуграмотные, понимали. Вероятно, у такого решения было много причин, но главные – идеологические и экономические. Большевики получили страну с 80-процентным уровнем безграмотности, который после легко прогнозируемого отъезда за границу большой части «грамотного» населения, грозил превратиться в 90-93%. А большевики из опыта знали, что залог их власти в правильной пропаганде, а главное оружие – печатное слово. Чтобы в сжатые сроки ликвидировать тотальную безграмотность, народ был должен просто и правильно воспринимать эту самую пропаганду. Это с точки зрения идеологов. А с точки зрения экономистов сокращение букв в алфавите делала стандартный русскоязычный текст короче, что экономило тысячи тонн бумаги, краски, металла, затраченного на типографские клише [Там же].
И еще об идеологии и экономике. Большевики предавались мечтам о мировой революции, а кириллическое письмо в этой ситуации было не самой эффективной платформой для пропаганды. Но «во-первых, большинство пролетариев «всех стран», которых следовало «соединить», воспринимали, в основном, только латинское письмо, а во-вторых, в латинице всего 26 букв. Чудесная экономия в бумаге и типографском наборе!» [Там же]. Пролетариату, тем более – пролетариату мировому, не нужны всякие ; (ять), ; (фита), І («и десятеричное»), а также непонятные твердые знаки на конце слов. Самые радикальные «прожектеры» предлагали оставить кириллицу только для крестьян, а городское население перевести на латинское письмо. Однако после того, как одна за другой захлебнулись революции в Европе, а фантазии о будущей «мировой революции» развеялись, власти потеряли интерес к языку [Там же].
Когда декрет был опубликован, русская интеллигенция была в шоке, а вот полуграмотному народу эта реформа была по барабану, существовали вопросы более насущные, тем более что большевики продолжали «реформировать». Через три недели, точнее – 1 февраля 1918 года, граждане советской страны проснулись сразу 14 февраля. Вступил в силу «Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря». Страна перешла на так называемый новый, или гражданский, стиль исчисления времени, которым пользовались в Европе. Эти перемены не коснулись Церкви, она продолжала отмечать свои праздники по старому, юлианскому календарю. Сначала православные возмутились – это вносило сумятицу в умы простого народа. Потом смирились, а через несколько десятков лет граждане стали отмечать два Рождества и два Нового года.
Но это будет потом, а пока, в 1918 году, если в столицах все было более или менее спокойно, то на окраинах – тревожно, в том числе и в Харькове. Давал себя знать бандитизм, жизнь города лихорадило от анархистских элементов, пробравшихся в красногвардейские отряды, и остальных представителей пестрой гаммы противников большевиков [Могилевский. Артем с.161].
Приход большевиков к власти натолкнулись на отпор магнатов Донбасса. Чтобы развалить работы предприятий, начался саботаж. В ряде основных районов бассейна возникли острые продовольственные затруднения. Рабочие многих предприятий получали в день одну четверть фунта хлеба, бывали дни, когда и этот голодный паек уменьшался.
Еще 15 декабря 1917 года СНК принял постановление конфисковать шахты, заводы и рудники, весь живой и мертвый инвентарь Русско-Бельгийского металлургического общества, ввиду нежелания общества подчиниться декрету СНК о введении рабочего контроля над производством. Артем в составе первого Советского правительства Украины возглавлял Народный секретариат торговли и промышленности и непосредственно занимался установлением контроля над производством. Шла национализация крупнейших заводов Харькова, Екатеринослава, Николаева и других промышленных центров Украины.
До 2 марта 1918 марта хозяйственным органом ДКР было национализировано 97 шахт и рудников Донбасса, дававших 42% годовой добычи бассейна, а к 29 марта число национализированных шахт достигало уже 230. Надо учесть, что в бассейне в это время было всего около 1200 шахт, включая мелкие частные рудники [Корнилов с.61].
К слову, тенденции к ликвидации крупных промышленных объектов проявились задолго до прихода большевиков. К осени 1917 года для многих предприятий Юга России положение выглядело безнадежным. Российская казна задолжала им до 120 миллионов рублей. В связи с инфляцией, ликвидацией военных заказов, транспортным коллапсом и так далее предпринимателям Юга стало все менее выгодно производить продукцию. Их деятельность сместился от производства к сфере спекуляции имуществом, включая имущество обанкротившихся заводов. Осенью предприятия Донбасса начали массово закрываться [Там же].
Вот тут-то в Бахмуте «под раздачу» попало и семейство Пестеревых. Софья Владимировна вспоминала: «Рабочие комитеты, приведя срочные заседания, решили в результате долгого размышления, "арестовать и содержать под стражей семью хозяев в качестве заложников, пока не выплатят зарплату". А как они могли ее выплатить? Этого никто не знал /…/. Рабочие комитеты на шахтах наконец-то узнали, что вся семья в Бахмуте. Послали делегацию, чтобы нас всех арестовать, особенно мать, которая была главной владелицей. Они прибыла в город /…/. Доброжелатели спешили в наш дом с предостережениями. Мать схватила теплое пальто и шаль, маленькую Марусю /младшую дочь – А.К./ и через черный ход отправилась на станцию на харьковский поезд, чтобы затеряться в большом городе» [Wacznadze с.с.45-47]. Окружными путями добрались и остальные члены семьи.
И началась долгая одиссея Пестеревых по маршруту Крым – Батум – Константинополь – Кембридшир (Англия). В ней было все – и преданность простых людей, и неожиданная любовь, и королевская милость, и авантюрный круиз Константинополь – Лондон [Wacznadze; Копыл Записки…]. Об этом можно было бы и не вспоминать, но природные склонность к путешествиям и авантюризм были не чужды и Артему: злополучный круиз в Стокгольм, легальный вояж Шанхай – Нагасаки – Брисбен, и нелегальный – обратно во Владивосток. Позже будут «круизы» по Волге и Каспию, по маршруту Мурманск – Христиания (Осло) – Берген – Гамбург… А поскольку он был причастен не только к Октябрьскому перевороту, но и к перевороту в судьбах семьи конкретных Пестеревых и миллионов ивановых, петровых и сидоровых это вполне уместно и вспомнить.
РЕСПУБЛИКА
В январе 1918 года Красная гвардия и революционные части Юго Западного фронта разгромила войска Центральной рады, и в Киеве установилась советская власть. Одновременно в Донбассе войска казачьего генерала Каледина были рассеяны, а сам генерал покончил жизнь самоубийством и в своем предсмертном письме рекомендовал сподвижникам по Белому движению «отказаться от мысли разбить большевиков» [Революция…].
За это время Донбасс как-то «разрулил» отношения с Киевом. Хотя бы – временно и неоднозначно. Сначала после I Всеукраинского съезда Советов, который прошел то ли в начале декабря 1917 года в Киеве, то ли 11 – 12 декабря в Харькове на Украине создали Центральный Исполнительный Комитет. ЦИК назначила Народный секретариат, который претендовал на то, чтобы считаться правительством Советской Украины. Фактически руководителем Украинского ЦИКа стала Евгения Бош то ли Богдановна, то ли Готлибовна [Бош Евгения…]. В обстановке полного хаоса, нарастания разногласий внутри украинских большевиков, Бош с ее деятельной, неугомонной вплоть до фанатизма натурой все чаще стала прибегать к решительным, резким шагам и решениям. Даже оппоненты начали называть ее «диктатором» и даже предпринимать шаги к изоляции. Понимая это, Бош сама инициировала передачу своих функций Н.Скрипнику, который вел себя значительно обдуманнее [Там же].
Но о Бош нужно рассказать подробней. Родилась Евгения в 1879 году в Очакове Херсонской губернии в семье немца-механика и молдавской дворянки. Экстерном закончила гимназию. Шестнадцати лет вышла замуж. В начале 1907 году, порвав с мужем и забрав детей, уехала к матери в Киев. С конца 1909 стала один из руководителей Киевской городской организации РСДРП. В 1912 была отправлена в ссылку, но через два года сбежала в США, потом переехала сначала в Швецию, потом в Норвегию. Входила в редакцию журнала «Коммунист», но после выхода двух номеров журнал был закрыт ЦК РСДРП из-за серьезных расхождений с Лениным в национальном вопросе (Бош выступали против права наций на самоопределение) [Бош]. Хотя потом, уже на Украине, отстаивала «незалежнiсть» и «самостiйнiсть».
А тогда, после Февральской революции, получила телеграмму от «самого» Керенского с личными поздравлениями по случаю победы революции (они были знакомы). Это обеспечила ей возможность одной из первых большевиков-эмигрантов приехать в Петроград. Потом, переехав в Киев, Бош резко негативно относилась к Центральной Раде. После Октября I Всеукраинский съезд Советов в Харькове избрал Бош членом ЦИК Советов республики [Бош].
Во время боев с войсками Центральной Рады, которые велись под командованием В.А.Антонова-Овсеенко, тот стал назначать своих комиссаров в города без согласования с Народным Секретариатом Украины. Бош тут же обратилась с жалобой к Ленину, который потребовал от Антонова-Овсеенко устранить трения с «украинскими товарищами», добавив: «Это архиважно в государственном отношении. Ради бога, помиритесь с ними и признайте за ними всяческий суверенитет» [Ленин т. 50, с. 35]. Вот тут Владимир Ильич про «всяческий суверенитет» сказанул лишнего. Типа знаменитого ельцинского «берите суверенитете, сколько хотите»…
Донбасс к этому времени не успели официально выделить в единый административно-экономический район. И 27–30 января 1918 года состоялся IV областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Донецко-Криворожского бассейна, который и взял путь на создание автономной республики [Федько. Артем].
В резолюции съезд заявил: «Донецкий и Криворожский бассейны, как область, имеющая уже и теперь свою определенную экономически-хозяйственную физиономию, должны обладать собственными органами экономического и политического самоуправления, едиными органами власти, организующими в бассейне политический, экономический и культурный порядок Советской республики» [Цит. по: Революция…].
Стоит вспомнить, что киевские и донецкие большевики уже давно относились друг к другу весьма прохладно, эти непростые отношения затянулись. Киевляне упорно продолжали утверждать, что Донкривбасс – часть Украины, а значит должен подчиняться им. Донецкие товарищи терпеливо объясняли оппонентам, что Донкривбасс – издавна вполне самостоятельное образование, тем более, что ни экономически, ни культурно с Украиной он не связан, а население края – преимущественно русское [День…].
Вот тут-то на съезде и возник Мыкола Скрыпник. С одной стороны он считался «гостем съезда», а с другой стороны – председателем ЦИКа советской Украины. И как председатель ЦИКа категорически выступил против создания ДКР, независимой от Украины. Скрыпник обозвал харьковских большевиков сепаратистами, на что получил гневный ответ лидера большевистского обкома Артема: «Мы не разбиваем ни единой федеративной республики, не покушаемся на национальные интересы Украины, мы не собираемся вести особенную таможенную политику… Сепаратисты не мы, а вы. Почему вы стремитесь к Киеву? Потому что Советская республика /созданная/ не по национальному признаку для вас более крепкий орех, чем национальная!» [Цит. по: Донецко…].
Автономизация Донецко-Криворожской республики обосновывалась в то время тезисом, что республика не попадает под юрисдикцию межгосударственного соглашения относительно возможного вступления немцев на территорию Украины. Но сама идея имела более глубокий смысл и глубокие корни. К началу века «вследствие гибкой протекционистской политики правительства, усилиями российских и иностранных предпринимателей обширная область от Северского Донца до Приазовья превратилась в крупнейший промышленный центр Европы, иногда называемый "русским Руром" /…/ Именно в это время Донбасс складывается в единый взаимосвязанный экономический регион, охватывающий Екатеринославскую, Харьковскую, и частично Херсонскую губернии и Область Войска Донского. Результатом стало формирование полиэтнической общности из представителей около 130 этнических групп с абсолютным преобладанием в ней русских и весьма обрусевших украинцев (правильнее, малороссов)» [Лебедев].
Как ни сопротивлялся Скрыпник, съезд Советов Донкривбасса избрал обком ДКР, куда вошли кроме пяти большевиков, три эсера и один меньшевик. Через пять дней было сформировано правительство ДКР [День…]. Председателем Совета Народных Комиссаров республики был избран Артем. Комиссаром внутренних дел (по делам управления) стал Семен Васильченко, комиссаром финансов Валерий Межлаук, комиссаром труда Борис Магидов, комиссаром народного просвещения Михаил Жаков, комиссаром судебных дел Виктор Филов, комиссаром по военным делам Моисей Рухимович, а комиссаром по делам государственного контроля - Абрам Каменский. Все были большевиками.
В Совнаркоме меньшевикам предложили одно место. Те отказались. За эсерами закрепляли три поста – комиссаров земледелия, врачебно-санитарных дел, по управлению недвижимыми имуществами и призрения. Эсеры долго совещались, а потом, уже накануне немецкой оккупации, тоже отказались. Два наркомовских поста (путей сообщения, а также почт и телеграфов) решено было выделить представителям отраслевых организаций. Однако 11 марта на пост наркома почт и телеграфов был назначен Иннокентий Кожевников, тоже большевик. Десятым членом правительства по праву можно назвать Варейкиса, который занимал пост секретаря обкома [Корнилов с.49].
14 февраля 1918 года газета «Донецкий пролетарий» напечатала Постановление IV съезда Советов бассейна, где было определено выделить область в Донецкую республику, национализировать угольную промышленность, утвердило восьмичасовой рабочий день, обязательное среднее образование [Формирование…]. Совнарком даже принял постановление «о введении для шахтеров ежегодных двухмесячных отпусков» [Федько. Артем]. Нарком труда Магидов даже умудрился организовать медицинское обслуживание рабочих, под его эгидой состоялась муниципализация аптек всей республики, что привело к большей доступности лекарств для населения [Корнилов с.70].
Историк ДКР В.В.Корнилов утверждает, что «Артем накануне IV областного съезда Советов в принципе получил одобрение Ленина на создание ДКР. Об этом пишет единственный выживший после сталинских репрессий нарком ДКР Борис Магидов. В своих воспоминаниях он утверждает: Артем "предварительно побеседовал с тов. Лениным. Ленин отнесся весьма сочувственно к этой идее, считая ее необходимой по двум причинам: во-первых, по международным соображениям, а во-вторых, по соображениям чисто внутреннего характера". Соображения международного свойства Магидов отнес к стремлению большевиков обезопасить Донецко-Криворожский регион от вторжения немецких оккупантов. Абсолютно те же мотивы приводил Межлаук: "Мы считали, что включение этих областей в состав РСФСР и провозглашение их самостоятельной республикой позволит нам протестовать против вторжения в эти области войск германского империализма перед всем рабочим классом мира, как против вторжения на территорию РСФСР после Брестского перемирия"» [Корнилов с.52; Астахова с.98; Ревегук с.8].
Но в советском правительстве, да и на местах идею харьковских большевиков восприняли неоднозначно. Бахмутский и Юзовский местные Советы, а также Екатеринославский районный совет поддержали создание ДКР, в то время как Екатеринославский городской Совет выступил против [Донецко…]. Что касается Бахмута, то местный уездный Совет 8 марта, например, заявил: «Съезд Советов Р.К. и С.Д. приветствует Донецкую пролетарскую республику, как часть федеральной Российской республики Советов, приветствует Совет народных комиссаров, требует от него неуклонного проведения в жизнь декретов, выдвинутых Октябрьской революцией» [Донецко…; Кихтев с.222].
Скрыпник, правда, попытался сорвать решение съезда и втянуть ДКР в состав Украины на таких условиях: «Донецкий бассейн и Криворожский район составляют автономную область южно-русской Украинской Республики, как части Всероссийской Федерации Советских Республик» [Донецко…]. Однако, не получив поддержки, Скрыпник снял свое предложение с голосования. К большой радости харьковчан ЦК Украины покинул столицу Донецко-Криворожской области и перебрался в освобожденный от войск Центральной Рады Киев, не забыв отрапортовать в Петроград: «Героическая борьба украинских советских войск завершилась полной победой /…/ Советские войска Украинской Республики победно подняли над древним Киевом Красное знамя социалистической республики» [Цит. по: Донецко…].
Правда, для демонстрации единства с Харьковом в Народный секретариат назначили Артема и двух представителей якобы от Донецкого бассейна. Но Артем участия в работе этого органа старался не принимать.
Об отъезде ЦИК Украины из Харькова писал меньшевистский «Наш Юг»: «Цикука уехала в Киев и с властью ее в Харькове можно считать вопрос поконченным. Мало найдется у нас граждан, которые бы не пожелали "Советскому правительству Украины" счастливого пути. Напротив, мы вправе рассчитывать на то, что чувство облегчения вместе с нами разделят и многие единомышленники украинских народных секретарей /…/ Бош, Кулик, Скрипник своими сверхдемагогическими выступлениями /…/ немало поработали над тем, чтобы на вечные времена оставить в памяти харьковцев отталкивающий образ того учреждения, которое избрало их своими министрами» [Корнилов с.32; Наш Юг, 21 февраля 1918 г.].
Нужно вспомнить, что в то время были модны всевозможные неологизмы, аббревиатуры, сокращения типа тех же «Совнарком» - Совет народных комиссаров, «Викжель» - Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза и т.д. и т.п. Поэтому ЦИК Украины (Центральный исполнительный комитет Украины) приобрел забавное сокращение «Цикука», иногда применяемое даже в официальных документах.
О взаимоотношениях большевиков Харькова и представителей Цикуки повествовала Е.Бош, которую цитирует В.В.Корнилов: «Харьковцы постоянно давали понять членам Цикуки, что те – "нежеланные гости". По словам Бош, "недружелюбный" прием проявлялся во всем – даже в таких мелочах, как "устройство на ночевку". Когда члены Цикуки потребовали себе помещение, они услышали ответ от местных властей: "Устраивайтесь как хотите. Мы не обязаны предоставлять вам квартиры". И в итоге "первое советское правительство Украины", как его представляли все советские учебники, было размещено в… харьковской тюрьме! Бош так описывает эту парадоксальную ситуацию: "Подшучивая над «страхами» харьковчан, очевидно, боявшихся нашего соприкосновения с делегатами «их» съезда, и своим «тюремным положением», мы направились по темным закоулкам к знакомым каменным стенам. Старая, но еще не забытая картина: часовые, пропуск, двор – каменный мешок, надзирательница и, наконец, камера /…/ Дней десять товарищи прожили в своем, не совсем обычном для добровольного вселения, помещении". В советских учебниках истории Украины об этом не писали…» [Цит. по: Корнилов с.30; Бош Е. с.151].
Но в конце концов 3 марта 1918 года в областной комитет большевиков Донкривбасса руководитель Секретариата ЦК РСДРП(б) (через три дня — уже РКП(б)) направила письмо следующего содержания: «Уважаемые товарищи! Получили протокол заседания Областного комитета рабочих и солдатских депутатов Донецкого и Криворожского бассейнов и приветствуем вас за ту последовательную линию, которую вы провели при формировании Совета Народных Комиссаров. Как-то поведете вы дальше работу и сможете ли фактически совместить работу в Совнаркоме с работой в областкоме. Думаем, что при грандиозности задач, стоящих перед вами, придется что-либо сократить, произвести выбор, где важнее ваше присутствие, и заменить себя более слабыми силами в другом учреждении» [Цит. по: Корнилов с.52; Большевистские… с. 587].
А задачи были, действительно, грандиозные, особенно в смысле «экономического порядка». В связи с полной разрухой на транспорте усилились перебои со снабжением населения региона продовольствием и товарами народного потребления. Нехватка продуктов питания привела к их значительному подорожанию. И все это – в условиях резкого обесценивания денег и в то же время существовал дефицит денежных знаков. Случались и реквизиция хлеба, но скорее оно было пассивным. «А в некоторых случаях крестьянство Донецкой республики проявляло более чем трогательную для того циничного периода истории заботу о ее нуждах и потребностях ее армии. К примеру, 7 марта 1918 года крестьяне деревни Черногоровка Бахмутского уезда направили военному комиссару Донецкой республики М.Рухимовичу трогательное письмо о том, что они собрали "для отправки на фронт (Красной армии), где более всего испытывают острую нужду" 30 пудов муки, 40 пудов картофеля и 2 пуда сала. В этой связи они просили "о подаче вагона под эти пожертвования" и об указании "места, где более всего испытывает фронт острую нужду в продовольственных продуктах". Правда, не факт, что в условиях транспортной разрухи Рухимович смог выделить этот вагон» [Цит. по: Корнилов… с.69].
Но теперь встал и острый вопрос о мире с Германией. После переворота Ленин прогнозировал превращение войны империалистической в войну гражданскую. Он считал революцию в России лишь начальным этапом мировой социалистической революции. Но воюющие народы его ожидания не оправдали – тупо не захотели «обращать штыки против правительств», а союзные правительства проигнорировали мирное предложение большевиков.
Нужно было как-то выходить из войны, но переговоры о мире велись со скрипом. Левые (Бухарин, Урицкий, Радек, Дзержинский и другие) были категорически против любых соглашений с империализмом. Они отстаивали идею экспорта революции, призывали к партизанской войне с германским империализмом, а в дальнейшем надеялись вести регулярные боевые действиями силами создаваемой Красной армии. Бош, кстати, тоже не приняла Брестский мир, продолжая стоять на «левокоммунистической» позиции. Считая необходимым продолжать вооруженную защиту Советской власти на Украине, Бош ушла с поста Народного секретаря внутренних дел. К тому же у нее ухудшилось здоровье (она с детства страдала болезнью сердца и легких) [Бош].
За немедленное заключение сепаратного мира был, прежде всего, Ленин. Артем, Свердлов, Сталин твердо стояли на ленинской позиции в вопросе о войне и мире. Артем, например, утверждал: «Объявление войны Германии – а ничего другого, кроме объявления войны, нам не остается, если мы откажемся ратифицировать договор, – означает только одно, что мы, пытаясь спасти положение, делаем его еще хуже, мы удесятеряем разруху /…/ Нам говорят, что если мы сейчас при условиях, в которых мы находимся, ратифицируем мир, то это будет предательством по отношению к рабочим Латвии, Украины и др., но я вас спрашиваю: разве, если мы сейчас объявим войну, они будут в лучшем положении?» [Цит по: Корнилов с.90].
К тому же, как считают некоторые историки, Ленин просто боялся немецкого наступления и полной потери собственной власти, которая и после переворота во многом опиралась на немецкие деньги [Почему…]. В результате борьбы внутри партии, было решено всячески затягивать переговоры, ожидая революции в Германии, однако если немцы предъявят ультиматум, то соглашаться на все условия. Однако Троцкий, возглавлявший советскую делегацию во втором раунде переговоров, отказался принимать германский ультиматум. Переговоры были сорваны, Германия предъявила ультиматум, и немецкие войска продолжили наступать. Когда мир все же был подписан, немцы стояли в 170 км от Петрограда.
В условиях, когда Советское правительство мучительно добивалось подписания мирного договора, Центральная рада, закрепившаяся в западных регионах Украины, безоговорочно санкционировала немецкую оккупацию южных губерний России. А кроме того пообещала до 31 июля 1918 года поставить для голодающей Германии один миллион тонн хлеба, 100 миллионов штук яиц, до 50 тысяч тонн живого веса рогатого скота, сала, сахар, лен, пеньку, марганцевую руду и т.д. [Революция…; Могилевский. Артем с.164].
Для России условия мира были очень тяжелыми. Она теряла Украину и польские земли, отказывалась от претензий на Финляндию, отдавала Батумскую и Карскую области, должна была демобилизовать все свои войска, отказаться от Черноморского флота и выплатить огромные контрибуции. Страна теряла почти 800 тысяч квадратных километров и 56 миллионов человек. В то же время Немцы в России получали исключительное право свободно заниматься предпринимательством. Кроме того, большевики обязались выплатить царские долги Германии и ее союзникам [Почему…].
Немецкая оккупация сопровождалась «парадом суверенитетов». На всей территории за пределами Киева революционная жизнь шла по своим сценариям, местные элиты создавали и провозглашали свои автономии и свою власть. Кроме Донецко-Криворожской республики возникли Галиция (1 ноября 1918 года) и Западно-украинская народная республика (13 ноября 1918 года), за 1918 год на территориях Малороссии и Новороссии образовались такие народные республики: 18 января – Одесская советская республика, 19 марта – Советская социалистическая республика Тавриды в составе РСФСР [Сварожич; Формирование…]. Но это было уже после оккупации кайзеровскими войсками.
После вступления в Киев немецких войск и восстановления власти Центральной Рады 29 апреля «гетманом всея Украины» был выбран П.П.Скоропадский. По приказу командующего германскими войсками фельдмаршала Г.Эйхгорна Центральная Рада была распущена. Украинская народная республика перестала существовать, уступив место Украинской державе.
В принципе, Павел Петрович Скоропадский стал гетманом по праву – он был прямым потомком украинского гетмана И.И.Скоропадского (1708-1722). Сделав быструю и успешную карьеру, в феврале 1918 года генерал-лейтенант Скоропадский оказался в трудном положении. Подчиняясь Временному правительству и Верховному командованию, Скоропадский был вынужден считаться с Центральной Радой, поскольку его корпус находился на подконтрольной ей территории. Когда Временное правительство все-таки признало легитимность Центральной Рады, приступил к украинизации своего корпуса. Октябрьский переворот встретил враждебно и поначалу вел довольно успешные военные действия против большевиков. А тут – немцы, которые и помогли ему стать во главе «Украинской державы» [Кривушин].
И Цикука растерялась. Советский военачальник Антонов-Овсеенко, сотрудничавший с Цикукой Скрыпника гораздо более тесно, чем с руководством ДКР, вынужден был позже признать: «Киев был покинут, по-видимому, без достаточных оснований, без должной обороны». Он отмечал, что Цикука проявила свою полную беспомощность и нерешительность и не могла наладить мобилизации на подконтрольной территории [Корнилов с.103].
ДКР, в принципе, не собиралась вести собственную международную политику, не планировала учреждать наркомат иностранных дел и самостоятельно вступать в контакты с иностранными государствами. Но в Харькове к началу переворота 1917 года было несколько иностранных консульств: Франции, Персии, Бельгии, Швеции, Великобритании, Дании и вице-консульство США. После переворота работа некоторых консульских учреждений была свернута. Но в связи с тем, что в Донецко-Криворожском бассейне находились крупные предприятия, в которые были вложены значительные средства (в первую очередь, Франции, Бельгии и Британии), ряд иностранных государств вынужден был сохранить свои дипучреждения в столице Донецкой республики, надеясь защитить инвестиции своих граждан [Корнилов с.56].
И Артему и его коллегам довелось выступить и в роли самостоятельных дипломатов, обращаясь к мировой общественности по поводу незаконности вторжения немецко-украинских войск в автономную Российскую республику. Совнарком Донецко-Криворожской республики направила ноту протеста Германскому правительству относительно возможной оккупации территории Донбасса [Федько. Артем]. И, кстати, наркомат иностранных дел советской России поддерживал эти обращения, требуя от Германии остановить продвижение за пределы Украины, т. е. на территорию Одесской, Таврической и Донецко-Криворожской республик [Сварожич].
В марте в программной статье «Надо спасать Донецкий бассейн» Артем писал: «Поскольку Украина отделяется от России – это ее дело. Мы за ней не идем /…/ Теперь особенно необходимо подчеркивать этот момент в выделении Донецкого бассейна в автономную республику. Надо на весь мир кричать о том, что Донецкий пролетариат не считает себя входящим в Украинское государство, он самоопределяется не в сторону Украины, а в сторону Великой России» [Цит. по: Артему - 130]. Этот тактический акт был предпринят Артемом для того, чтобы выиграть время, спасти то, что можно было спасти от немцев, вывезти оборудование заводов, эвакуировать огромные ценности, задержать наступление врага [Могилевский. Артем с.164].
Но уже через три дня после провозглашения ДКР, 18 февраля, началось полномасштабное наступление германских войск на Украине. Справедливости ради нужно заметить, что немцы поначалу хотели остановиться на берегах Днепра, однако легкость, с какой они прошли огромное расстояние, не встретив сопротивления со стороны «украинцев», способствовала росту их аппетитов. Решено было идти за донецким углем, необходимым для военных нужд Германии [Сварожич].
Численность австро германских войск, двинутых на Украину, доходила до 450–500 тысяч человек при 2 630 орудиях, 7 680 ручных и 4 200 станковых пулеметов и других видов вооружения. Теперь основным направлением наступления войск интервентов было Харьков – Луганск – Ростов [Могилевский. Артем с.165]. В Харькове Артем с товарищами в короткий срок организовали пять полков для борьбы с немцами, провели работу по созданию вооруженных отрядов. Этим ведал центральный штаб, находившийся в Юзовке [Федько. Артем].
И чем дальше на восток продвигались немцы, тем медленнее. Если на пути от Луцка до Киева они преодолевали до 35 километров в день, то скорость продвижения от Киева до Харькова снизилась до 12-13 километров. На одном из выступлений того времени Артем говорил: «Весьма возможно, что успех, который немцы имели в начале наступления на Киев, на Украину, будет продолжаться. Однако они встретили огромное сопротивление на западе. Около двух дивизий завязли в своем стремительном шествии, когда дошли до пределов ДКР. Это понятно. Донецко-Криворожский бассейн – это не бесформенная страна, не бесформенное население /…/ Как бы плохи не были наши отряды /…/ степень быстроты продвижения немцев сейчас определяется в пятьдесят раз меньше, чем тогда, когда было наступление на Петроград» [Цит. по: Артему - 130].
В Кремле рекомендовали: «Советуем вам готовиться всеми силами, организовывать партизанские отряды, подрывные группы, взрывать мосты, шоссейные дороги, вывозить хлеб на восток немедленно, а чего нельзя вывести – сжигать дотла. Ненужно ждать появления немцев, устремляйтесь сами вперед навстречу врагу и взрывайте все дороги. Первое дело – остановить врага и затруднить его продвижения, второе дело – залить деревни воззваниями, призывающими против новотатарского ига, создаваемого германскими бандитами» [Цит. по: Корнилов с.63; 73].
В частности, звучали требования взрывать предприятия Харькова и затапливать шахты Донбасса. Однако Артем понимал, чем это будет чревато для экономики края и его будущего, а стало быть, и будущего сотен тысяч рабочих и членов их семей. Совнарком ДКР категорически отказывался от осуществления самых радикальных планов по уничтожению предприятий региона. Позже его достижений будут отмечать: «Перед уходом из Донбасса под натиском германских войск, он удержал своих товарищей от затопления шахт и уничтожения оборудования в них и, таким образом, спас весь угольный район» [Корнилов с.111].
Не только большевики Донецкой республики занимались набором своих партийных полков. Если меньшевики полностью самоустранились от мобилизации и даже всячески пытались сорвать ее, то левые эсеры и анархисты проявляли немалую активность в подготовке своих собственных вооруженных формирований для отправки на фронт [Корнилов с.96].
К началу революции 1917 года на Юге России скопилось значительное количество иностранцев (военнопленных и зарубежных рабочих) и в Донбассе велась серьезная агитация по набору национальных и интернациональных боевых подразделений для борьбы с немцами – латышей, сербов, чехов, словаков, поляков и даже китайцев [Корнилов с.97]. Шла запись в различные партизанские отряды. Вербовщики партизан устраивали публичные митинги в городах, где записывали в отряды без всякой конспирации. О конспирации будущие партизаны, похоже, особенно не задумывались [Корнилов с.99].
Историк ДКР В.В.Корнилов поясняет: «Понятно, что руководство ДКР и командование только что сколоченных военных отрядов не имели ни малейшего представления о том, где проходит грань между публичной и непубличной информацией, о допусках к военной тайне и режимности работы. Не надо забывать, что наркомы ДКР одновременно были редакторами правительственных газет и выпускали их, что называется, "не отходя от кассы" /…/ Потому в газетах Донецкой республики очень оперативно, чаще всего на следующий день, публиковались приказы с фронта, секретные распоряжения командования, стенограммы телеграфных переговоров. Более "открытого общества", чем то, которое существовало в ДКР, представить себе сложно!
2 апреля 1918 года главковерх Антонов даже вынужден был обратиться телефонограммой к редакциям харьковских газет с настоятельным требованием: "С получением сего прошу воздерживаться впредь от печатания каких-либо сообщений о военных действиях, кроме моих официальных сообщений". Эту телефонограмму с радостью напечатали харьковские газеты – ведь на телеграммы Антонова запрет не распространялся» [Корнилов с.101].
Это не было обычным разгильдяйством молодого неопытного донбасского руководства, это была обычная ситуация того беспечного времени. Нужно вспомнить, что еще в 1915 году, уже во время войны, когда все вдруг начали искать немецких шпионов, лазутчиков, диверсантов, и в стране начиналась эпидемия шпиономании, несмотря на военную цензуру, в Бахмутской «Народной газете» печатали информации относящуюся к военной тайне. Например, губернское земство с невинным видом обращалось в уездную Управу с просьбой сообщить, сколько и каких химических заводов имеются в районах, какое там оборудование и каковы его размеры [Татаринов. Буров с.96].
Да и позже даже в штабе главковерха Антонова-Овсеенко даже обычная московская журналистка поражалась простодушием и доверчивостью командования разрешившего журналистке порыться в груде донесений и секретных телеграмм, сваленных на столе [Корнилов с.101].
Уже под выстрелы немецких орудий поздно вечером, покидая Харьков, Артем провел «прощальный митинг», который, разумеется, завершился обязательной ритуальной «Интернационал» [Корнилов с.114]. А 20 апреля, когда немцы подходили к Юзовке, общее собрание Юзовской организации большевиков обсуждало одну «насущную проблему» – о праздновании Первомая, подготовке хора для праздника и о необходимости спевок [Корнилов с.101]. Такое было время – жесткое, революционное, но романтичное и – певучее.
ИНТЕРВЕНЦИЯ
Отряды Красной армии, дравшиеся под Харьковом, медленно отступали с боями в Донбасс. Назвать эту армию в полном смысле слова регулярной было нельзя; анархические, местнические настроения бытовали во многих отрядах и отрядиках. Вместе с вооруженными рабочими отступали их семьи, везли с собой домашний скарб [Могилевский. Артем с.167].
Но даже эти в основном необученные, плохо вооруженные отряды, противостоявшие намного более многочисленной регулярной армии, кое-где, например, на линии Меловая – Родаково смогли не только остановить немцев, но и перейти в контрнаступление. Под Змиевом они разбили передовые отряды немцев, перейдя в контратаку на Купянск, отбросили немцев и отбили станцию Берестовая, а в направлении Лозовой продвинулись на 60 верст, взяв станции Барвенково, Дмитровку, Гусаровку, Григорьевку, Банты [Артему - 130]. Конечно, эти успехи были разовыми и не влияли на общий ход кампании. Но именно в этих боях из подразделений, набранных в Харькове и в Донбассе, была сформирована Донецкая армия, которая легла в основу легендарной 10-й армии Климента Ворошилова [Сворожич].
А рядом, всего лишь в 10–15 верстах от Бахмута уже находилась белая армия генерала Деникина. В конце мая началось ее наступление. Вот тут-то Артем, возможно, впервые попал в Бахмут. «Для эвакуации города в распоряжении Артема было всего лишь несколько ночных часов. Лично руководя эвакуацией, Артем сдерживал бегущих, организовывал людей. Сам же уходил из города пешком, конвоируя ценности на подводах. Чуть позже он ликвидировал панику на станции Лиман» [Могилевский. Артем с.177].
Во время этой эвакуации у Змиева окруженный немцами Совнарком ДКР в полном составе и во главе Артема чуть был не уничтожен. Бой с немцами длился около трех часов, а атакой красногвардейцев руководил Артем. Как завершился бы тот бой, неизвестно. Лишь сумасшедший прорыв немецкой линии бронепоездом «3-й Брянский» командира и комиссара двадцатидвухлетней эсеркой Л.Г.Мокиевской-Зубок спас руководство Донбасса от гибели [Л.Мокиевская].
Единственная в истории женщина-командир бронепоезда, она была незаконнорожденной дочерью дворянки Глафиры Мокиевской-Зубок и Наума Быховского, известного публициста-революционера. Людмила закончила частную гимназию, а потом поступила в Психоневрологический институт Петербурга, где заинтересовалась революционной работай и стала эсеркой-максималисткой. В феврале 1918 года ее назначили командиром бронепоезда. Бронепоезд был придан в оперативное подчинение 13-й армии и вел бои в Донбассе на линии Дебальцево-Купянка. В бою под Дебальцево Людмила Мокиевская и погибла 9 марта 1919 году. Ее похоронили в Купянске. На погребении выступил командарм 13-й армии Кожевников, один из комиссаров ДКР. После прихода деникинцев в Купянск труп Людмилы Мокиевской был вырыт и выброшен на свалку в овраг. Скорее всего, она здорово насолила деникинцам. Захоронили ее заново лишь после повторного прихода красных. Вот эта двадцатидвухлетняя эсерка и спасла штаб Артема [Там же].
Теперь вкратце немного об Антоне Ивановиче Деникине, войска которого сначала угрожали Донбассу, а потом прошли через него и дошли чуть ли не до Москвы. Он родился 4 декабря 1872 года в семье русского офицера. Закончил Киевское юнкерское училище, а в 1899 году Академию Генерального штаба. Стал героем русско-японскoй и Мировой войн. С сентября 1914 года командовал знаменитой «Железной» дивизией. За успешные операции и личный героизм был награжден Золотым Георгиевским оружием с бриллиантами и рядом орденов.
После Февральской революции 28 августа 1917 его арестовали за поддержку генерала Корниловым. После падения Временного правительства пробрался в Новочеркасск, где принял участие в создании Добровольческой армии. После гибели Корнилова 13 апреля 1918 года возглавил всю армию [Деникин…].
С приближение деникинцев 7 апреля 1918 года, штаб Донецко-Криворожской республики переехал в Луганск, а затем 28 апреля 1918 года эвакуировался за Дон. 4 мая 1918 года последние донецкие отряды покинули пределы ДКР. С ними отходило и ее правительство во главе с Артемом, который вместе с Ворошиловым и Сталиным затем организовывал 68-дневный поход 5-й армии и оборону Царицына, воспетую в советской исторической и художественной литературе. Там Артем подружился со Сталиным. Они жили в одном вагоне, их молодые жены – и Елизавета Репельская, и Надежда Аллилуева – приехали в Царицын уже в качестве официальных жен. И становятся лучшими подругами на долгие годы [Сварожиц; Корнилов с.121].
Нельзя точно оценить, сколько всего грузов стратегического назначения было эвакуировано усилиями Артема и членов правительства ДКР. Известно, к примеру, что с 12 апреля по 5 мая 1918 года только через станцию Лыски со стороны ДКР проследовало 572 паровоза, 7134 груженых вагона, 2073 пассажирских и товарных вагонов, в общей сложности примерно 116 тысяч тонн грузов [Корнилов с.118]. До 80 эшелонов, более чем 3000 вагонов с воинскими частями и грузами двигалось плотной колонной со скоростью 20 километров в час под почти непрерывным огнем. Расстояние, которое проделали армии ДКР во главе с Артемом и Ворошиловым, сравнительно небольшое – до 500 километров, при этом вся колонна порой растягивалась на расстояние до 75 км. Прорывались через неспокойные и непредсказуемые районы, в которых местная казачья власть постоянно переходила из рук в руки. И одновременно нужно было постоянно восстанавливать железную дорогу. Впереди шел, постоянно отстреливаясь, бронепоезд, по бокам двигались броневики, в арьергарде – «бронелетучки» – бронированные дрезины [Корнилов с.120].
В этих боевых условиях Донецкой республике приходилось бороться не только с немецкой армией, гайдамаками и белоказаками. Пока Артем воевал на Дону, Скрыпник развернул серьезную кабинетную войну в столицах. Если Артем искал любой повод для того, чтобы не ехать в Смольный или Кремль, чтобы заниматься организацией обороны, эвакуации Донецкой республики, то Скрыпник не упускал любой возможности для посещения российских кабинетов и всячески убеждал советское центральное руководство в необходимости ликвидации ДКР. Проявив полную несостоятельность в деле мобилизации Киева и украинских рабочих для сколь-нибудь серьезной обороны, Скрыпник проявлял чудеса подковерных интриг и аппаратной борьбы [Корнилов с.103].
В начале июня возле станицы Чир, вспомнив сибирский и австралийский опыт строительства железных дорог и мостов, Артем восстанавливал разрушенный мост через Дон [Могилевский. Артем с.с.173-174]. В бою под Лихой глава Совнаркома ДКР был довольно серьезно контужен, но как только пришел в сознание, Артем немедленно вернулся в бой. Вырвавшись из Лихой и выведя из возможного окружения сотни вагонов с ценным грузом, военные подразделения и правительство Донецкой республики 6 мая переправились по восстановленному мосту через Северский Донец у Белой Калитвы и больше в бои с немцами не вступали.
Наконец, тридцатитысячная армия ДКР, уже имевшая опыт боевых действий, да еще и с эшелонами, груженными доверху оружием и боеприпасами, подошла к Царицыну. Эта армия и стала костяком многомесячной обороны последнего оплота большевиков на Юге России. Конечно, она разбавлялась местными бойцами, обученными представителями Донкривбасса, до последнего дня обороны, до возвращения в родные земли основной ударной силой большевистских армий в этом регионе были харьковские рабочие и донецкие шахтеры [Корнилов с.121].
В начале июня 1918 года, еще в районе Царицына, представители областного комитета Донецко-Криворожского бассейна и Екатеринославского партийного комитета, оказавшиеся в России, начали самостоятельно, без киевских коллег, образовывать в Москве «группу для ведения партийной работы в Донецком бассейне и Криворожье» [Корнилов с.135]. И когда дончане дошли до Царицына, Москва поручила Артему срочно отправиться через Астрахань и Каспийское море на Северный Кавказ – в Армавир, Майкоп, Владикавказ, Туапсе. Народ в столицах голодал. Нужно было срочно проложить дороги из хлебных центров Северного Кавказа к Каспию, а потом по Волге направить поток хлеба на север, в голодающие центральные промышленные районы [Могилевский. Артем с.174]. На Кавказе было небезопасно, но он справился.
В числе самых разных поручений, которыми в то время озадачивал ЦК, было и такое нелегкое и деликатное дело – направить Артема в Баку, оккупированный в ноябре-декабре англичанами, наладить подпольную работу среди моряков Каспия и попытаться освободить известных двадцать шесть бакинских комиссаров, томившихся в застенках. Но он не успел – их уже вывезли из Баку в Красноводск и 20 сентября 1918 году расстреляли в песках Средней Азии [Могилевский. Артем с.176]. Правда, перед этим в Екатеринбурге 17 июля, большевики расстреляли царскую семью…
Драматичная ситуация сложилась и в столицах. 30 августа 1918 года во дворе московского завода Михельсона в Ленина стреляла эсерка Фанни Каплан, а эсер Каннегисер в Петрограде в тот же день застрелил председателя городской ЧК Моисея Урицкого. Интересно, что рано увлекшаяся революционной деятельностью, Каплан сменив имя на партийную кличку «Дора», в 16 лет участвовала в неудачном покушении на киевского генерал-губернатора Сухомлинова. Покушение было даже более чем неудачным. Сухомлинов выжил, Фанни едва не погибла, почти ослепла и была отправлена на десятилетнюю каторгу. По возвращении с каторги, она получила путевку в санаторий для политкаторжан в Евпатории, где познакомилась с братом Ленина – Дмитрием Ульяновым. Благодаря его протекции, Каплан удалось подлечить зрение в глазной клинике. Интересно, что в деле покушения на Ленина много нестыковок, например, Свердлов, оказывается, почему-то знал о планируемом покушении за несколько часов до его совершения и даже знал, что виновными будут признаны правые эсеры [Почему Фанни…].
Каплан расстреляли очень быстро, а сам факт покушения на Ленина и убийство Урицкого легитимизировали начало красного террора. После этих терактов большевики начали массовый террор, сотни человек по всей России были арестованы и расстреляны… Но это было только началом. Впереди еще был «большой террор».
А пока в ноябре 1918 года Артем выехал в Москву, где и отпраздновал первую годовщину Октябрьской революции и, как обычно, проигнорировал работу II съезда КП(б)У, который состоялся в Москве 17–22 октября [Корнилов с.136]. Он узнал, что в среде большевиков Украины произошли изменения. В июле 1918 года после 1-го съезда КП(б)У, оппонент Артема, Евгения Бош, отстранилась от работы на Украине, и теперь выполняет различные задания ЦК партии. В Москве 9 ноября Артем узнал о революции в Германии. Советское правительство немедленно ликвидировало Брестский договор.
Оккупанты успели основательно похозяйничать: установили на занятых территориях жестокий режим, призванный обеспечить бесперебойные поставки продовольствия и топлива в Германию и Австрию. Бывшие члены земкомов и рабочих комитетов подвергались репрессиям. Оставшиеся в Донбассе большевики перешли на нелегальное положение. Но рабочее сопротивление продолжалось. Еще 20 июля 1918 года всеукраинская стачка железнодорожников охватила Екатерининскую и Северо-Донецкую железные дороги, парализовав работу транспорта на месяц и сорвав хозяйственные планы оккупантов. Вскоре к железнодорожникам присоединились рабочие Юзовки, Макеевки, Бахмута, Мариуполя и Гришино [Петровский]…
А гетман, получив власть, направил свои усилия на создание державы и за короткое время успел многого. Со всеми необходимыми атрибутами: с законом об украинском гражданстве, государственным гербом, собственной денежной системы, автокефалией Украинской церкви, академия наук и двумя университетами. Скоропадский, помимо гетманства, конституировал казачества как сословия, права собственности на землю, свободу торговли и частного предпринимательства. Украинизация, однако, не означала проведения националистического, антирусского курса. Режим Скоропадского оказывал поддержку организациям русских офицеров, хотя и препятствовал созданию ими крупных воинских формирований. Гетман провел чистку государственного аппарата от представителей демократических партий, подвергал репрессиям левых националистов (украинских эсеров и социал-демократов), проводил карательные экспедиции против крестьян, захватывавших помещичьи земли. Во внешней политике Скоропадский ориентировался на Германию, но, тем не менее, добился признания со стороны Антанты и вступил в военный союз с казачьими правительствами Дона и Кубани, отказавшись от лозунга «независимой Украины», и объявив о готовности воевать за воссоздание единой России [Кривушин].
Но немцам уже было не до российских проблем. При их нейтралитете петлюровские отряды пошли на Киев. Украинская держава пала. 14 декабря 1918 года Скоропадский отказался от власти и под видом раненого немецкого майора покинул Киев, бросив город и его немногочисленных защитников (пять тысяч белых офицеров) на произвол судьбы [Кривушин].
Теперь нужно коротко познакомиться еще с одним персонажем украинской истории, из того непростого периода, который называется «гражданской войной». Ниспровергатель гетмана Скоропадского, Семен Васильевич Петлюра, родился в 1879 году в Полтаве в зажиточной семье. Еще мальчишкой он мечтал о славе и лаврах полководца, поэтому поменял свое скромное имя с Семена на Симона – в честь Симона Боливара, южноамериканского лидера национально-освободительной борьбы. После скитаний по стране, ареста, работы в газетах Петлюра становится заметной фигурой в украинской социал-демократической рабочей партии и переехал в Петербург, затем в Москву. Служит бухгалтером в страховом обществе «Россия» и продолжает заниматься политикой и журналистикой. В то время он еще призывал украинцев к союзу с русским народом.
После того, как его призвали на войну, он стал одним из функционеров Российского земского союза. После Февральской революции в Центральной раде почему-то возглавил военный комитет Рады, а уже в январе 1918 года Рада назначила Петлюру военным министром. От его имени пошло и название разношерстного украинского воинства – петлюровцы. Петлюра ощущал себя новым Бонапартом и стремился к диктатуре. Он вышел из рядов социал-демократов, он хотел стать лидером нации – отсюда, скорей всего, и проистекает его русофобия. Он прекрасно понимал, что в союзе с Советской Россией на Украине он будет никем [Симон…].
Что же касается Украины… Идея «Соборной Украины», объединяла все этнические украинские земли уже не только «вiд Сану до Дону», а уже от «вiд Попрада i Дунайця до Кавказу». Но она уже не относилась к разряду приоритетных задач, важнее был сам факт сохранения «незалэжного» Украинского государства. Все эти события происходили далеко от Донбасса, но демонстрировали, какая ситуация сложилась на границах империй – сначала Российской, а потом и Австро-Венгерской.
А Польша вынашивала амбициозные планы. Начав постепенный путь к восстановлению границ Речи Посполитой под руководством Юзефа Пилсудского, она стремилась объединить в своем государстве Гданьское Поморье, Мазурию, Вармию, земли бывшего герцогства Познаньского с Силезией, Литву и Белоруссию. В этом плане возникли взаимные вопросы. Одной из главных проблем территориальных претензий обеих держав оказался вопрос польско-украинского разграничения. Камнем преткновения стали Восточная Галиция, находившаяся ранее в составе Австро-Венгрии, а также Холмщина, Подлясье и Волынь, еще недавно бывшие под властью Российской империи.
Особенно напряженным положение было в Восточной Галиции, охваченной культурным противостояниям поляков и украинцев. Но если в сельской местности состав украинского населения доходил до 90%, то в городах он не превышал 20% [Польская…]. Вопрос польско-украинского разграничения вступил в активную фазу 9 октября 1918 года, когда польские депутаты австрийского парламента приняли решение объединить в составе нового государства все спорные территории. В ночь на 1 ноября отряды сичевых стрельцов (украинские части в австрийской армии) в количестве полутора тысяч человек вошли во Львов. И началась война, которая разделила многие семьи. Украинские власти использовали время для мобилизации населения в Украинскую галицкую армию (УГА). Параллельно принимались и политические решения. 13 ноября было провозглашено государство Западной Украины – Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР), которая считала своей территорией Восточную Галицию, Северную Буковину и Закарпатье.
Войска Симона Петлюры 21 января 1919 года перешли в активное наступление, завладев Ковелем и Владимиром-Волынским… Но в начале апреля УГА начала сдавать свои позиции – сказывалось перенапряжение сил. Терпящая одно поражение за другим от Красной Армии, УНР больше не могла обеспечивать Галицкую армию. Польша, напротив, получила поддержку от Антанты. После разгрома в 1919 году Петлюра бежал в Варшаву и заключил соглашение с маршалом Пилсудским в обмен на украинские приграничные области. Так был подведен итог войне, продолжавшейся более 8 месяцев. 21 апреля 1920 года между Польшей и УНР была установлена граница по реке Збруч [Польская…]. А потом польская армия вместе с петлюровцами пошла на Киев. За годы войны Киев многократно переходил из рук в руки. Только 12 июня 1920 года красные части окончательно и бесповоротно овладели городом.
А гетмана Скоропадского и «бонапарта» Петлюру поджидал один плачевный конец, только с вариациями. Скоропадский в 1918-1945 годах жил в Германии. Во время Второй мировой войны активно сотрудничал с гитлеровцами. В апреле 1945 года бежал из осажденного Берлина на юг, но по дороге попал под бомбежку союзной авиации и был смертельно ранен. А Петлюра поблуждал по Европе и остановился в Париже. В мае 1926 года его убил некий С.Швардцбард. Одни считают Шварцбарда тайным агентом ГПУ, другие – человеком, близким к махновским кругам, третьи считают его поступок местью Петлюре со стороны белогвардейского офицерства. Но самой популярной версией убийства Петлюры среди историков является месть одиночки за вырезанную семью – Шварцбанд был евреем, а петлюровские погромы отличались особой жестокостью [Там же].
…После ухода кайзеровских войск, война далеко не закончилась. В Сибири бузили чехи и словаки. Еще в 1916 году русское командование сформировало из пленных чехов и словаков, бывших военнослужащих Австро-Венгрии, корпус в 40 тысяч штыков. В 1918 году чехи, не желая участвовать в русских разборках, потребовали вернуть их на родину ради борьбы за независимость Чехословакии. Союзница Австро-Венгрии, Германия, с которой уже был подписан мир, воспротивилась. Чехов решили отправить в Европу через Владивосток. Но эшелоны шли медленно, или вовсе стояли (эшелонов нужно было 50 штук). Вот чехи и взбунтовались, разогнали Советы по линии своего следования от Пензы до Иркутска. Этим тут же воспользовались оппозиционные большевикам силы. В ноябре 1918 года в Сибири, в Омске, адмирал Колчак объявил себя Верховным правителем Российского государства и Верховным главнокомандующим.
А в феврале началась интервенция на юге. Французы оккупировали Севастополь, Херсон, Николаев. В Баку и Архангельске продолжали зверствовать англичане [Начало…]. И Артем направился на Донбасс.
За это время много чего произошло и на Украине. 17 ноября 1818 года был утвержден Украинский Реввоенсовет под руководством Сталина. 28 ноября в Курске создали Временное рабоче-крестьянское правительство УССР – поближе к Украине, и Артем вошел в его состав. Правительство 4 января 1919 года переехало в Харьков, а в конце января его преобразовали в Совет народных комиссаров уже под руководством Х.Раковского,
В Москве уже стали воспринимать Украину единым целым. Правда, Артем с товарищами еще не оставили надежды на то, что, вернувшись в родной Донецко-Криворожский бассейн, они восстановят ДКР. Тем более что это административное образование официально не было ликвидировано [Корнилов с.121]. За республику можно было еще побороться. Но в аппаратных сражениях победил Скрыпник.
О присоединении ДКР к РСФСР речь уже не шла – выяснилось, что в интересах интернационализма Сталин выступал за объединение Донбасса с Центральной Украиной. «Никакого Донкривбасса не будет и не должно быть», - заявил он. 17 февраля 1919 года Ленин подписал постановление: «Просить т. Сталина через Бюро ЦК провести уничтожение Кривдонбасса». Партия окончательно решила, что мелкобуржуазную Украину необходимо разбавить пролетарским элементом Донбасса. Но в то же время, официального решения о ликвидации или самороспуске ДКР, как и о присоединении ее к Украине, все еще не было [Формировании…].
Сначала, 19 января 1919 года Артема сделали заместителем председателя Временного правительства Советской Украины [Могилевский. Артем с.176]. Не прошло и месяца, и 5 февраля 1919 года Совнарком УССР создал из Бахмутского и Славяносербского уездов Екатеринославской губернии временную административную единицу – Донецкую губернию, но без четко определенного центра [Федько. Донбасс]. А еще через месяц, в марте 1919 года во время VIII съезда партии Артема избрали кандидатом в члены ЦК РКП(б) и снова направили на восстановление Донецкого бассейна. Там его избрали председателем Донецкого губернского исполнительного комитета с центром в Бахмуте.
Съезд поручил губисполкому разработать проект расширения границ Донецкой губернии в составе уже не только Бахмутского и Славяносербского уездов, но всего Донецкого бассейна. Вновь «подчеркивалась экономическая необходимость присоединения к Донецкой губернии Славянского района, Краматорска и некоторых районов Харьковской губернии. Угольные районы Войска Донского (район Макеевки, Чистякова и др.) также рекомендовалось рассматривать как территорию Донецкой губернии. Решение съезда обращало внимание на то, что Донбасс разбросан по разным губерниям и должен быть "собран" в геологических границах, обеспечивая производственное единство» [Дєдов; Товарищ Артем…]. «Разбросанный» Донбасс собирали на экономических принципах, заложенных еще в конце XIX века, но – уже в рамках Украины. А еще – прихватив «немного» территории России.
В это же время любопытен и такой факт: административным законотворчеством продолжала заниматься и Центральная Рада на территории ЗУНР. Правда – чисто теоретически. «Центральная Рада, даже изгнанная из Киева большевиками, не оставляла без внимания Донецкий регион и считала его важной составляющей украинского государства. По Закону об административно-территориальному делению Украины, принятому Центральной Радой, Донбасс делился на несколько административных единиц. Азовская земля включала Мариупольский, Павлоградский и Александровский уезды (последний без западной и северной частей) с центром в Мариуполе. Половецкая земля объединяла Старобельский, Славяносербский и Бахмутский уезды с центром в Бахмуте. Донецкая область состояла из Змеевского, Изюмского, Волчанского и Купянского, части Корочанского и Белгородского уездов с центром в Славянске» [Корнацкий].
Между тем, экономические идеи ДКР постепенно начали вновь реализовываться хотя бы в рамках УССР. Артем и другие деятели ДКР пытались, несмотря ни на какие запреты из Центра, под разными предлогами воссоздать самоуправление края, не подчиненного центральному руководству советской Украины. В Москву сыпались жалобы различных «уполномоченных», разъезжавших по Донбассу, по поводу популярности в крае возрождения Донецко-Криворожской республики. И в мае этот вопрос вновь стал предметом разбирательств на уровне Ленина и Оргбюро ЦК РКП(б). «Призрак Донецко-Криворожской республики» пугал руководителей формировавшегося СССР [Корнилов с.с.130-140].
ВОЙНА
Интервенция закончилась, самостийный кавардак угомонился, но тут началась гражданская война. В марте 300-тысячная армия Колчака, наконец, пошла в наступление из Сибири на запад и, захватив Уфу, двинулась в сторону Симбирска и Самары с аппетитами на Москву. На западе в мае 1919 года генерал Юденич предпринял неудачную попытку взять Петроград. Белая армия Деникина 19 мая 1919 года начала движение на север.
Уверовав в Деникина, Антанта увеличила материальную помощь белым. «До апреля 1919 года основным поставщиком была Англия. Впоследствии английский военный министр Черчилль /…/ писал: "Громадные запасы оружия и снарядов были посланы через Дарданеллы и Черное море в Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве инструкторов, хранителей складов и даже нескольких авиаторов помогали организации деникинских армий". Черчилль не случайно называл деникинские войска: "моя армия". С марта по сентябрь 1919 года деникинцы получили на американский кредит от Антанты: 558 орудий, 12 танков, 250 тысяч комплектов обмундирования и другое снаряжение. /…/ Численность Добровольческой армии подскочила до 110 тысяч человек» [Байбурин].
С весны 1919 года главным театром военных действий, ареной ожесточенных боев между советскими и белогвардейскими войсками стал Донбасс. Именно там планировала Добровольческая армия нанести главный удар советским войскам. В течение февраля-мая 1919 года в центре Донбасса шли ожесточенные бои с белыми: 27 раз переходила из рук в руки Константиновка. Почти три месяца продолжались кровопролитные бои на подступах к Никитовке, Енакиево, Юзовке, Бахмута и Луганска. Во всех этих атаках, контратаках, передислокациях местное население уже встречало индифферентно как белых, так и красных. В те месяцы к регулярной смены власти все уже привыкли. Например, в Бахмуте, в очередной раз занятом белыми, толпа вынесла из «агитпункта» на площадь большевистскую литературу и устроила громадный костер. А тут же на соседнем здании висел полотняный революционный плакат с выцветшими красными буквами: «Чем тяжелее гнет произвола, тем ужасней грядущая месть» [Федько. Донбасс].
Когда 12 июня 1919 года деникинцы подошли к Харькову, Артем провел «День обороны Харькова под лозунгом "Все на защиту Харькова!"
На массовых митингах в этот день выступили руководящие партийные и советские деятели Артем (Ф.А.Сергеев), С.В.Косиор, В.И.Межлаук, М.Л.Рухимович. Многие рабочие прямо на митинге записались в боевые отряды» [Байбурин].
Когда над Харьковом нависла непосредственная угроза, Артем в очередной раз провел успешную эвакуацию города, а потом взял на себя командование одним из участков обороны и не покинул фронта, пока тиф не свалил его с ног. Его жена, Елизавета Львовна, бывшая неразлучно с Артемом все годы гражданской войны, доставила тяжелобольного мужа в Москву. Тиф, который подкосил Артема, отличался очень тяжелой формой и длился около двух месяцев» [Могилевский. Артем с.177].
К сентябрю Харьков пал, а потом и Екатеринослав, и Царицын, и Киев, Курск, Орел… Деникин угрожал Москве широкомасштабным походом [Начало…]. На территориях, контролируемых вооруженными силами Юга России, вся полнота власти, как главнокомандующему, принадлежала Деникину. Он пытался сплотить как можно более широкие слои Белого движения под лозунгами «Борьба с большевизмом до конца», «Великая, Единая и Неделимая», «Политические свободы». Но такая позиция скоро стала объектом критики как справа, со стороны монархистов, так и слева, из либерального лагеря. Призыв к воссозданию единой и неделимой России встречал сопротивление со стороны казачьих государственных образований Дона и Кубани, добивавшихся автономии и федеративного устройства будущей России. Этот призыв «за единую и неделимую» не воодушевлял и националистические партии Украины, Закавказья, Прибалтики [Деникин…].
Правда, позиция Деникина по языковому вопросу на Украине была вполне либеральная. В его манифесте «Населению Малороссии» говорилось: «Объявляю государственным языком на всем пространстве России язык русский, но считаю совершенно недопустимым и запрещаю преследования малорусского языка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земствах, присутственных местах и в суде по-малорусски. Местные школы, содержимые на частные средства, могут вести преподавание на каком угодно языке. В казенных школах /…/ могут быть учреждаемы уроки малорусского народного языка /…/ Равным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати…» [Там же].
В то же время в тылу белых предпринимались попытки к налаживанию нормальной жизни. Там, где позволяла обстановка, деникинцы пытались возобновлять работу заводов и фабрик, железнодорожного и водного транспорта, открывались банки и велась повседневная торговля. Было принято прогрессивное рабочее законодательство с 8-часовым рабочим днем и меры по охране труда, которое, однако, не нашло практического претворения в жизнь. Банки восстановили работу, но чертополохом расцветала коррупция. Введенная свободная торговля зачастую оборачивалась банальным воровством. Причем барыши большинство предпринимателей и торговцев старались тут же «увести» за границу. Деникин в отчаянии даже писал жене: «Нет душевного покоя. Каждый день – картина хищений, грабежей, насилий по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, удастся ли ему подняться из грязи» [Цит. по: Байбурин].
Излишне говорить, что грабежами и насилием в прифронтовой зоне белые только отталкивали население. Жители городов и сел «хорошо узнали повадки "грабьармии" – так теперь в народе называют деникинскую армию – и сыты по горло "единой неделимой"» [Героическое… с.349; Долгин]. Например, заняв 4 мая 1919 года Луганск, белогвардейцы «свирепствовали, вымещая свою злобу за предыдущие неудачи. Они врывались в дома трудящихся и грабили все, что представляло для них какой-либо интерес, остальное ломали, сжигали. Они учинили дикую расправу над рабочими и ранеными красноармейцами» [Байбурин].
Грабежи, разумеется, сопровождалось погромами. По неполным данным Б.Лекаша, из 1295 погромов того периода на Украине 211 были петлюровскими. По сведениям министра Центральной Рады Н.Могилянского, их жертвами стало более 100 000 человек, белые войска разнообразных генерала Деникина совершили 226 погромов [Лекаш]. В основном, зверствовали бойцы генерала Шкуро. Известно, что «интеллигент Деникин недолюбливал потомственного казака Андрея Шкуро. Недолюбливал его за партизанщину, жестокость и пронзительный национализм, самой острой нотой которого был антисемитизм» [Байбурин].
К сожалению, погромами не брезговали и красноармейцы. Когда деникинцы пошли на север, а «в боях 25 - 31 мая советская 13-я армия была полностью разбита и на 40 дней выведена из строя /…/ отступающая 9-я дивизия 13-й армии с лозунгами "Бей жидов и коммунистов!" разграбила городок Бахмут, устроила погром в эшелоне 1-й Украинской бригады... На фронт приехал сам Лев Давидович Троцкий. Приехал, чтобы спасать положение. Он начал устрашающие расстрелы красных бойцов-паникеров» [Байбурин]. В общем, было как в фильме «Свадьба в Малиновке». Но это – в фильме, а в жизни это была далеко не водевильная история…
Наименее виновен в погромной деятельности, как ни парадоксально, одиозный «Батька» Махно. Такие евреи, как В.Волин (Эйхенбаум), И.Гордеев (Тепер), Л.Зиньковский (Задов), И.Эмигрант (Готман) занимали видные посты в махновском руководстве, среди многонационального воинства были и еврейские части. Например, артбатарея Шнайдера, полностью погибшая при обороне Гуляйполя от войск Деникина в 1919 [Евреи]. Кстати, Махно, действительно, много крови попортил деникинцам, пока не разругался с красными, и их трения переросли в открытую вражду. А разругавшись, начал воевать против всех – и против красных, и против белых.
Вспомним – пока Красная армия терпела поражение за поражением, в это время с запада на Киев наступали петлюровцы, которым в июле пришла на помощь Украинская Галицкая Армия. С надеждой на быстрый успех Петлюра даже умолял Деникина заключить военное соглашение, «отложив решение всех спорных вопросов до конца войны». Лев Троцкий позже выражался прямо: «Ни для кого не секрет, то не Деникин принудил нас оставить пределы Украины, а грандиозное восстание, которое подняло против нас украинское сытое крестьянство» [Цит. по: Байбурин].
Интересно, что в это трудное для большевиков время вдохновители антисоветского похода ликовали. Западная печать трубила о «решающих победах». Каких только небылиц – или по-нынешнему «фэйкньюс» – не сочиняли газетчики того времени! «Рекорд» побила американская газета «Нью-Йорк таймс». Историки посчитали: «из "достоверных источников" она 91 раз сообщала о гибели Советской власти, шесть раз – о сдаче советским командованием Петрограда белым генералам. По утверждениям этой газеты, столица Советской республики Москва три раза находилась накануне захвата, дважды сжигалась и еще два раза была в состоянии паники, Петроград шесть раз "восставал против большевиков"» [Байбурин].
Но уже с середины октября 1919 года положение белых армий Юга заметно ухудшилось. Тылы были разрушены махновским рейдом по Украине, к тому же против Махно пришлось снимать войска с фронта, а большевики заключили перемирие с поляками и с петлюровцами, высвободив силы для борьбы с Деникиным [Деникин].
Уходя из Харькова, деникинцы «мобилизовали» более 2 тысяч человек местных жителей. Их погнали по этапу «Харьков – Змиев – Изюм – Бахмут – Ростов, беспримерный по жестокости, варварскому обращению, издевательствам, рассчитанный на медленную мучительную смерть многих сотен людей. Этап – это сплошная цепь злодеяний /…/. Через пять суток этап прибыл в Бахмут – всего около восьмисот человек. Почти две трети погибли в дороге. Да и среди оставшихся много тяжелобольных, часть слабых, с трудом передвигающихся. В Бахмуте комиссия из трех офицеров учинила оставшимся допрос, после чего вынесла решение: к воинскому начальнику для отправки на фронт под строгим контролем.
Наступавшая по пятам Красная Армия перечеркнула это решение. Многим удалось скрыться еще в Бахмуте, где царил хаос лихорадочной эвакуации. Более крепкие были захвачены белыми с собой в Ростов. По дороге и в самом Ростове некоторым удалось бежать...» [Героическое… с.351; Долгин].
Против деникинцев велась очень активная пропагандистская, подпольная деятельность, работала большевистская разведка. Деникинцы подпольщиков безжалостно уничтожали. Только в Харькове 4 декабря 1919 году деникинцы расстреляли в Григоровском бору 38 подпольщиков [Героическое… с.349; Долгин]. В Бахмуте расстреляли разведчицу Анастасию Жукову, действовавшую в 1919 году среди деникинских офицеров.
Нужно отметить, что еще во время гетьманщины и немецкой оккупации, а потом и во время прихода деникинцев в южных губерниях сформировалось мощное подпольное движение, и оно постоянно росло. Большое распространение получило повстанческого движение. Так, Енакиевская подпольная организация с июня до октября 1918 года увеличилась с 50 до 102 человек. Подпольная организация Макеевки летом 1918 года насчитывала до 600 человек, а к концу года - около 1000. Бахмутская организация значительно дополнилась и укрепила связь с ячейками соляных рудников [Революция…].
Еще в августе 1918 года в Бахмутском уезде прошла подпольная конференция РСДРП, на которой обсуждался вопрос о восстании против гетмана. При бахмутском подпольном ревкоме был создан военный отдел, в котором работал бывший улан царской армии, участник Мировой войны Иван Григорьевич Чаплин [Борьба… с.244]. На соляных рудниках он создал партизанский отряд из 400 бойцов, а вскоре вместе с Несмехой, Рясным, Зеленым собрал против белогрвардейцев отряд уже в 1000 человек [Борьба… с.336].
На станции Яма разместился подпольный ревком большевиков и штаб повстанцев. Под Константиновкой повстанцы ликвидировали власть УНР, создали местный большевистский ревком. После этого Чаплин по решению уездного ревкома, отправился со своим отрядом в Бахмут для борьбы с наступающими частями Добровольческой армии [Борьба… с.338].
После освобождения Бахмута 27 декабря 1919 года отряд Чаплина влился в 12-й украинский полк Красной армии, где Чаплина командовал 2-м батальоном, состоявшего исключительно из жителей Бахмутского уезда [Борьба… с.340]. Позже принимал участие в походе на Врангеля и на Северный Кавказ, в ходе которого был трижды ранен. Уже много позже возглавил партизанский отряд, боровшийся с немецко-фашистскими войсками был предан, взят в плен и расстрелян фашистами.
В феврале-марте 1920 года красные нанесли белогвардейцам поражение на Кубани. После этого казачьи части Кубанской армий и белогвардейцы разложились окончательно и стали массово сдаваться в плен красным или переходить на сторону «зеленых», что повлекло за собой развал фронта белых и отступление остатков Белой армии в Новороссийск. А оттуда 26 - 27 марта 1920 года морем они отошли в Крым [Деникин…].
По мнению исследователей, «миф о том, что белые офицеры были очень идейными и даже под страхом смерти отказывались сдаваться большевикам, миф. Только под Новороссийском в марте 1920 года Красной армией было взято в плен 10 тысяч офицеров-деникинцев, 9 660 человек – офицеров-колчаковцев.
Из-за большого количества бывших белых в Красной армии, военное руководство большевиков даже ввело лимит на число белых офицеров в РККА – не больше 25% командного состава. "Излишки" отправлялись в тыл, или шли преподавать в военные училища» [Почему население…].
Гражданская война заканчивалась, и после выздоровления Артем снова был на ногах. Но внутрипартийные дрязги по отношению будущего Украины продолжились. Кроме Срыпника, который по собственному признанию, украинским националистом стал раньше, чем коммунистом [Корнилов с.28] и Сталина, уже примерявшего корону «отца народов», в ней приняли участие и Троцкий, и Затонский и менее мелкие партийные чиновники. Уже в декабре 1919 года, на VIII партийной конференции РКП(б) Затонский заговорил о необходимости идти к «украинскому мужику» с украинским языком, в январе 1920 года появились «рекомендации» о назначении на высшие посты преимущественно этнических украинцев [Корнилов с.144]. Харьковцы, прекрасно разбиравшиеся в настроениях жителей индустриального Юга России, постепенно устранялись от управления [Там же].
Ленину посылались соответствующие записки, докладные, жалобы и просто кляузы о «сепаратистских тенденциях» руководителей ДКР. Еще в 1919 году во время борьбы с деникинцами, одна из таких кляуз очень разволновала Ленина. Некто Лутовинов, правая рука Ворошилова, пожаловался в Центр, что замнаркомвоен Межлаук отказался перебросить военные части харьковчан на помощь Луганску. Сообщил и о «о сепаратистских тенденциях, существующих на Украине у киевлян, и у харьковцев, а также о стремлении последних образовать Донецко-Криворожскую республику» [Цит. по: Корнилов с.140].
Вождям ничего человеческое не чуждо, и тогда, разволновавшись, уже больной Ленин немедленно отправил в Харьков на имя Межлаука с копией Артему телеграмму следующего содержания: «Получил от Лутовинова еще одно подтверждение, что Вы играете в самостийность и в местные республики, отказываясь немедленно отправить в Донбасс все военные силы и всех мобилизованных рабочих Харькова /…/ Заявляю, что Вы будете преданы партийному суду и исключению из партии, если не бросите этой игры и не отправите тотчас все военные силы Харькова и всех мобилизованных рабочих на помощь Донбассу /…/ Вы будете ответственным за промедление» [Ленин с.308].
Неизвестно, что тогда ответил Ленину Артем, а Межлаук откликнулся достойно: «Информация Лутовинова совершенно ложна. Я латыш и всем известно мое отношение к самостийности /…/ Сегодня 37-й и 38-й полки могли бы отправиться, но задерживаются недостатком лошадей, которые сегодня реквизируются за неимением денег /…/ Наисрочнейшим образом вышлите денежных знаков для Харьковского Окрвоенкома» [Корнилов с.140].
Историк Донецко-Криворожской республики, исследователь тайн подковерных схваток того времени В.В.Корнилов объясняет ситуацию: «Центральное руководство Компартии всегда считало верхом мудрости решение локальных споров и конфликтов путем перемещения одной или всех спорящих сторон в иные географические районы, подальше от места конфликта» [Корнилов с.144].
Возможно, поэтому Межлаука очень скоро, в начале 1920 года, чтобы не «играл в самостийность и в местные республики», «переместили» на высокие государственные посты в промышленности. Наверное, по этой же причине «переместили» в Москву Евгению Бош, сторонницу «единой и неделимой Украины», противницу «сепаратистов» Донецко-Криворожской республики. Подводя итоги своей прожитой жизни, Бош назвала тот московский период самым тяжелым. «С 1909 года я привыкла к самостоятельной руководящей работе, привыкла самостоятельно мыслить, принимать решения и действовать, только сверяя свои решения с общепартийными, - писала она. - Тут мне приходилось действовать по указаниям ЦК и, что хуже всего, не иметь возможности доказать ЦК правоту своих действий /.../ Я окончательно сломалась, взвалив на свои плечи непосильную ношу...». [Победа… с.407]. В результате обострения болезни с весны 1923 года она отойдет от активной деятельности. Когда болезнь (порок сердца, сердечная астма, туберкулез легких) стала невыносимой, она покончила с собой [Бош].
«В конце 1919 года таким образом решили "переместить" и Артема, направив его в… Башкирию», пишет В.В. Корнилов [Корнилов с.144]. И Артем получил от ЦК партии, ВЦИК и лично от Ленина новое поручение – возглавить специальную организацию, созданную особым постановлением Совнаркома РСФСР – «Башкиропомощь». Было понятно, что его просто отправили подальше от Донбасса, «в глушь»… Партию уже не интересовала Донецко-Криворожская республика, и мавр, сделавший свое дело, должен был уйти. Но Артем как-то сказал: «Если меня завтра пошлют волостным инструктором в наиболее глухой уезд самой глухой губернии, я /…/ немедленно и с обычной энергией возьмусь за указанную мне работу. На этом держится наша партия. А на дисциплине и организованности нашей партии держится наша революция» [Цит. по: Могилевский. Артем с.178]. Вот и напросился…
Да и Башкирия в то время была далеко не «глушью». Еще шла гражданская война, Красная армия теснила колчаковцев, а вскоре сам адмирал Колчак попал в плен и был расстрелян. Фактически «Башкиропомощи» была призвана служить не только для помощи голодающим башкирам, но и для укреплению позиций большевиков в крае. Со всеми вытекающими. Там, в Башкирии, были сильны контрреволюционные и националистические тенденции [Энциклопедия…], и 20 января 1920 года Артема включили в состав партийного бюро Башкирии, а Дзержинский предоставил ему широкие полномочия для руководства силовыми структурами [Корнилов с.144]. Еще слабому после болезни Артему предложили ехать в Башкирию в отдельном вагоне. Но он об этом и слышать не хотел и поехал в обычном санитарном поезд.
Тотчас по приезде Артем, вспомнив свой журналистский опыт, организовал издание газеты «Башкирские известия» на башкирском и русском языках [Могилевский. Артем с.177], создал во всех районах Башкирии отделения «Башкиропомощи», открыл столовые, детские дома, больницы, эпидемические бараки, кустарные артели. Было роздано более 90 тысяч пудов хлеба, 600 тысяч аршин мануфактуры.
Организовав все это, Артем в марте покинул Башкирию [Там же]. В это же время вездесущий Троцкий начал борьбу с Ахмет-Заки Валидовым, который был главой Башкирского ревкома и подозревался в растрате средств, после чего начался серьезный конфликт большевистского центра и башкирских националистов. Это потом он станет подданным Турции и поклонником Гитлера [Корнилов с.144]. А «Башкирпомощь» в июне 1920 года по решению I съезда Советов БАССР прекратила свое существование. Ее функции были переданы соответствующим наркоматам республики ЦИКа БАССР [Энциклопедия…].
КАТАСТРОФА
Последняя попытка реанимировать ДКР была предпринята Артемом в конце апреля 1920 года, сразу после возвращения из Башкирии. А перед этим, 17 января 1920 года вышел приказ Донецкого губревкома. Приказ гласил: «Впредь до выяснения экономической территории Донецкой губернии и правильного распределения районов губернии временно утверждаются нижеследующие одиннадцать административных районов, входящих в состав Донецкой губернии: Енакиевский, Юзовский, Гришинский, Бахмутский, Алмазнянский, Лисичанский, Луганский, Чистяковский, Бело-Калитвенский, Боково-Хрустальский, Александро-Грушевский (последние четыре района взяты из состава Области Войска Донского. – Р.Л.). Предгубревкома Антонов-Саратовский» [ГАДО; Луганские…; Родина].
Итак, четыре района были «изъяты» из России и переданы Украине. Казалось бы, исторический и экономический Донбасс сформировался, пусть даже при этом западная часть Области Войска Донского никогда Малороссией и не была. Если бы это было в границах Российской империи, еще ладно, но в составе Украины… И все по той же причине – для укрепления пролетарского потенциала республики… Но Сталин уже кроил карту России по-своему, ничего «выяснять» не собирался и через месяц, 15 февраля, тупо подписал постановление Совета Укртрударма: «Образовать Донецкую губернию из частей Харьковской, Екатеринославской губерний и Области Войска Донского. Председатель Укрсовтрударма И.Сталин» [ТФГАРО; Родина]. Это было совершенно не то, на что рассчитывали в свое время Съезд горнопромышленников Юга России с его председателем Николаем фон Дитмаром да и Временное правительство России, за что боролись Артем и его комиссары.
И, разумеется, на местах с этим решением не смирились: в то время еще можно было возражать центральной власти большевиков. Сначала возмутились в Юзовке. В феврале 1920 года там прошел съезд волостных ревкомов Юзовского района, который заявил: «Съезд настаивает на быстром экономическом и политическом слиянии Донецкой губернии с Советской Россией» [Бунтовский]. Именно с Россией, а не с Украиной. И юзовские горняки тогда, и многие историки сегодня считают, что со стороны Сталина «это было чистым самоуправством. Да и решение об отторжении территорий не входило в компетенцию руководства Трудармии, не было согласовано ни с Москвой, ни с Харьковом, который тогда был столицей Украины» [Родина].
Потом взбунтовалось население отторгнутых российских территорий. В Таганроге парторганизация фактически завернула назад новое начальство, присланное из Харькова. Город оказался на грани волнений, или даже социальной катастрофы. Украинские власти даже приготовились бросить воинские части на усмирение непокорных таганрожцев. До перерастания конфликта в «горячую» фазу оставалось совсем немного, в спор пришлось вмешаться НКВД: в телеграммах, отправленных с Лубянки, предписывалось немедленно подчиниться решениям ВЦИКа и Совнаркома [Родина].
Совсем по противоположному поводу, о нежеланию таганрожцев расстаться с исконной землей, возмутились и власти Харькова, когда узнали, что Таганрог все же решили вернуть «на родину». 28 апреля 1921 года они отправили телеграмма Ленину: «Постановление Административной комиссии ВЦИК о выделении Таганрогского уезда из Донецкой губернии и присоединение его к Ростовскому округу ставит в катастрофическое положение продовольственное снабжение Донбасса, так как из всех уездов Донецкой губернии Таганрогский является главной базой продовольствия. Зам.предс. СНКОМА Чубарь» [Родина; ГАРФ]
На этом фоне на съезде местных Советов Артема снова избрали главой Донецкого губисполкома. В это время Артем занимается планом восстановления угольных шахт Донбасса. Нужно было срочно запустить 35 крупных шахт. Но без укрепления кадрового состава, который явно поредел, улучшения бытовых условий, которые после войны ухудшились, выделение средств на восстановление шахт этот план реализовать невозможно, и Артем направил срочную телеграмму в Харьков Дзержинскому с просьбой помочь шахтерам Донбасса c поставкой всего необходимого [Дєдов]. Во время послевоенной всеобщей разрухи Дзержинский все-таки по мере сил помог.
В это же время на протяжении года в Москву сыпались жалобы различных «уполномоченных», разъезжавших по Донбассу, по поводу популярности в крае идеи возрождения Донецко-Криворожской республики. И в мае этот вопрос вновь стал предметом разбирательств на уровне Ленина и Оргбюро ЦК РКП(б).
Наверное, в Москве спохватились, и чтобы дальше не провоцировать Артема «самоуправством», направили его туда же, куда отправили Е.Бош – на работу в ЦК. Только не в ЦК РКП(б), а ЦК КПУ, в ненавистное ему учреждение, работой которого он прежде постоянно манкировал. Потом его даже «повысили»: на IX съезде РКП(б) весной 1920 года, а потом и через год, на X съезде весной 1921 года, Артема избирали членом ЦК партии. И как издевка – честь огласить результаты выборов на съезде и честь объявлять факт, что Артем входит в число наиболее популярных лидеров Компартии, была доверена «Мыколи Скрыпнику».
А популярность Артема среди рабочих стали беспардонно эксплуатировать. В июле он принял участие в работе II конгресса Коммунистического Интернационала, а после окончания конгресса Артема отправили в пропагандистский круиз по Европе. Ему поручили возглавить делегацию советских профсоюзов. Это был ответный визит делегации английских тред юнионов после посещение Советской России [Могилевский. Артем с.177]. 6 августа делегация выехала в Мурманск. Сначала на небольшом пароходе «Субботник» дошли до северного побережья Норвегии. Христиания (Осло), Лондон, Копенгаген, Гамбург, Берлин, Франкфурт-на-Майне… Маленький «Субботник» и красный флаг на его корме стал кошмаром для местной прессы.
По возвращению Артема сделали секретарем Московского комитета партии, что внешне выглядело пристойным серьезным повышением по карьере. Но самое главное – он вошел в ближайшее окружение Ленина, который снова нуждался в поддержке бывшего главы ДКР в новой межфракционной борьбе с набиравшим популярность Троцким. Артем и Троцкий испытывали друг к другу давнюю неприязнь, но окончательно их развела «дискуссия о профсоюзах».
Тогда, на X съезде в начале марта 1921 года, помимо неразберихи с пограничьем Украины и России, в Центре шла острая борьба сразу на нескольких фронтах: с троцкистами, с «рабочей оппозицией» и с другими фракционными группировками по вопросу о профсоюзах. Авторитарный Троцкий, отстаивавший идею «перманентной революции» и революционных войн, настаивал на милитаризации профсоюзов. Реализация этой идеи превратила бы страну в настоящий военный лагерь.
Артем с подавляющим большинством делегатов голосовал за единство партии. А в отношении профсоюза… Профсоюз, считал Артем, должны выполнять основную работу по организации производства, восстановлению подорванных производительных сил страны, заботиться о нуждах рабочего человека, защищать его интересы и не заниматься политиканством. Именно Артем был главным организатором так называемой «платформы десяти», которая была сформирована для поддержки Ленина. Не зря в недрах той же «платформы десяти» родилась фраза «профсоюзы – школа коммунизма». Ведь одна из важнейших основ последнего была самоорганизация и самоуправление свободных и сознательных граждан [Че]. Не зря слова Артема «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо» будет написано на одном из его памятнике.
Кроме всего прочего Артем возглавил Всероссийский союз горнорабочих. Потребность дореволюционной России в угольном топливе на 3/4 удовлетворял Донбасс, поэтому Артем в первую очередь выехал в Донецкий бассейн. Весной 1921 года Артем побывал в Юзовке, Макеевке, Дебальцево. В этих шахтерских городах Артем непосредственно сам спускается в шахты, знакомится с условиями работы шахтеров, общается с горняками по наболевшим вопросам быта и заработной платы [Федько. Артем; Дєдов]. Опускался ли он в соляные шахты Бахмута? Об этом история умалчивает.
Еще шла гражданская война, но Артем в 1920 и в 1921 годах выступил организатором Первого и Второго Всероссийских съездов горнорабочих, потому что считал, что восстановление профсоюзного движения надо начинать с наиболее революционной части рабочего класса, какой всегда были шахтеры. «Горнорабочие являются самой организованной частью пролетариата», - подчеркивал в своем выступлении Артем 11 апреля 1921 года. Оценивая работу Совета горняков в Донбассе, Артем отмечал, что авторитет Совета среди трудящихся значительно выше, чем в других районах Советской Республики, и что первое место в этом отношении занял Юзовский район с его 32 тысячами горняков [Федько. Артем; Дєдов]. Весной и летом 1921 года Артем вел подготовку к созданию новой международной организации – Всемирного союза горнорабочих.
По поводу горняков у Артема были просто-таки глобальные планы. При поддержке Ленина он собирался создать разветвленную международную организацию шахтеров, своего рода Коминтерн горнорабочих, которая как та «самая организованная часть пролетариата» должна была стать движущей силой всей «мировой революции». Благо, для этого у Артема хватало связей в зарубежной социал-демократии, а иллюзий о «мировой революции» еще не растаяла. По его замыслу, сотрудничество передовых рабочих разных стран с профсоюзами и рабочим классом Советской России в отстаивании своих интересов на национальном и международном уровне, могло бы дать куда больше для дела мировой революции, чем революционные войны, за которые ратовали его оппоненты [Че].
Во время конгресса Коминтерна своим иностранным товарищам Артем и предложил поехать в Подмосковный угольный бассейн под Тулой, к советским шахтерам. «Для поездок была выделена по распоряжению Главкома республики С.С.Каменева аэродрезина новой конструкции» [Дєдов]. Могилевский писал более осторожно: «В Центральном Комитете Артему предложили прокатить гостей в аэровагоне, который был недавно построен инженером Абаковским» [Могилевский. Артем с.180].
Теперь несколько слов об аэровагоне и о его создателе – Абаковском. Оригинальная идея строительства железнодорожного вагона, оснащенного авиационным двигателем и воздушным винтом, можно сказать, витала в воздухе. Впервые эту идею воплотил немец Отто Штайниц, спроектировав самоходный вагон с авиационной силовой установкой Dringos. Такой вагон сулил массу преимуществ, главным из которых была высокая скорость. Это транспортное средство могло разгоняться до 120-150 километров в час, что в те времена считалось почти невозможным [Аэровагон…].
Что касается Абаковского, то он с 1919 года служил обычным шофером в Чрезвычайной комиссии города Тамбова, но проявлял большой интерес к различной технике. Неизвестно, знал ли Абаковский о работах Штайница или пришел к оригинальной идее самостоятельно, но в 1921 году он предложил построить новое транспортное средство для железных дорог.
Аэровагон мог бы использоваться для обеспечения перевозки различных государственных документов на линиях, соединяющих Москву с периферийными городами. Кроме того, он мог быть транспортом для высокопоставленных лиц. Революционная идея Абаковского получила поддержку в Москве, и весной 1921 года стартовало строительство перспективной машины. По одним данным, аэровагон строили в Тамбове, по другим – в Москве.
Конструкция аэровагона Абаковского была максимально упрощена и облегчена для достижения высокой скорости. На раме вагона смонтировали кабину характерной угловатой формы с двумя колесными парами. В передней части она имела клиновидную форму, а средняя и задняя части кабины были прямоугольными. Все агрегаты силовой установки аэровагона располагались в его передней части. Машина получила авиационный двигатель, который установили в передней части кабины. Двигатель вращал деревянный двухлопастный винт диаметром порядка трех метров. Среднюю и заднюю часть кабины отдали под сидения для пассажиров. Размеры пассажирской кабины позволяли перевозить до 20-25 человек.
К лету того же года начались испытания пробного образца. Тестовые заезды проводились на железнодорожных перегонах в центральных районах страны. К середине июля 1921 года аэровагон преодолел более трех тысяч километров и показал высокие характеристики скорости [Аэровагон…]. Вот тогда в ЦК и предложили Артему «прокатить гостей». Покатал.
…Аэровагон мягко шел по рельсам со скоростью 40–45 верст в час, вызывая удивление всех, кто впервые видел этот поезд без паровоза, без дыма и трубы. Благополучно прибыли на станцию Щекино. Артем с гостями отправился на шахту, спустился вместе с ними в забой, к шахтерам. На обратном пути зачем-то увеличили скорость, она достигала 80 верст в час. А потом на всем ходу аэровагон слетел с рельсов и разбился в щепы [Могилевский. Артем с.180].
На следующий день вышло официальное сообщение об этой катастрофе: «Москва, 25-VII. 24-го июля, в 6 часов 35 минут, по Курской дороге на 104 версте от неизвестной пока причины сошел с рельс аэровагон, в котором находились делегаты конгресса Коминтерна и несколько пассажиров, выехавших из Москвы для ознакомления с фабриками и заводами Московского района. Из находившихся в вагоне 22 человек убито 6 человек, в том числе: Гейвуд (Англия), Гейбрах (Германия), Гюго Опарт (Германия), Константинов (Болгария), председатель ЦК Союза горнорабочих товарищ Артем и Абаковский. Тяжело ранено 6 человек, из которых серьезно пострадал тов. Поль Фриман (Австрия). Все они помещены в больницу. Остальные пассажиры отделались более или менее легко. К выяснению причин катастрофы принимаются энергичные меры. Следствие ведут сотрудники Народного Комиссариата Путей Сообщения и МЧК» [«Правда»; Дєдов].
Прощание с телами погибших состоялось в Колонном Зале Дома Советов, а похороны состоялись 28 июля на Красной Площади у Кремлевской стены.
ПАМЯТЬ
3 августа 1921 года Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет принял Постановление об увековечении памяти «товарища Артема (Сергеева)». Постановление гласило:
«Учитывая огромные заслуги товарища Артема (Сергеева) перед революцией и пролетариатом и, особенно, перед рабочими горной промышленности Донецкого бассейна, для увековечения имени знаменитого борца за освобождение рабочего класса в памяти будущих поколений трудящихся Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет постановил: "соорудить тов. Артему (Сергееву) памятник, для чего поручить Наркомпросу объявить конкурс на представление соответствующего проекта"» [Федько. Артем].
Его, действительно, искренне любили, если не всенародной любовью, то пролетарской. И любовь это была беспредельной. Еще в 1921 году в Свердловском области Бобровская угольная копь была названа именем Артема. Впоследствии шахтный поселок имени Артема стал городом Артемовским. В том же году Екатериновский рудник переименовали в Артемовский Рудник, а потом рудник стал городом Артемовск Перевальского района Луганской области. В 1924 еще один город в Приморском крае назвали в честь Артема. А потом в 1924 году и Бахмут переименовали в Артемовск.
И после этого процесс, как говорится, пошел. В 1938 году поселок Егоршино Свердловской области одновременно с присвоением статуса города переименовали в Артемовский, через год, в 1939 году, городу Ольховский Красноярского края тоже переименован в Артемовск [Сергеев…wikipedia.org]. Во многих городах Донецкой области Украины и России улицы и районы, школы и шахты, санатории и парки были названы именем Артема… А вот первый памятник в его честь установила все-таки ненавистная ему «Цикука», к тому времени тоже переименованная – в ВУЦИК.
Для участия в конкурсе на проект пригласили лучших художников и скульпторов страны. Решил принять участие в конкурсе и Иван Петрович Кавалеридзе. К тому времени он был уже известным скульптором и кинорежиссером. Родился он в 1887 году на Сумщине в крестьянской семье грузина Петра Кавалеридзе или Кхваридзе (некоторые работы скульптора подписаны фамилией Кхваридзе) [«Кавалер»…].
После окончания Киевского художественного училища, он учился в Санкт-Петербургской академии художеств, а затем в мастерской Аронсона в Париже. В 1911-1915 годах работал скульптором и художником-оформителем русской кинофирмы «П.Тиман и Ф.Рейнгардт (торговый дом)».
Любопытный факт – Кавалеридзе, призванный в армию в 1915 году, в 1917 году некоторое время был комендантом Царского Cела, став выдвиженцем «солдатских комитетов», и фактически отвечал перед Временным правительством за охрану царской семьи. Перед Октябрьским переворотом оказался в Киеве, и существовало мнение, что он был нелегальным эмиссаром от правительства Керенского в Центральную Раду. Именно в то время началось множественное возведение памятников Тарасу Шевченко по всему Левобережью [«Кавалер»…].
Его называли «украинским Микеланджело» не только за выразительные скульптуры, но и за универсальность таланта. Его режиссерский путь начался как раз в 1920-х годах с фильма «Ливень» [«Кавалер»…]. А как скульптора его уважали. Тогда, в 1923 году, конкурсная комиссия отобрала 68 проектов, и макет Кавалеридзе победил [Глебова]. По другой версии «пришло 19 проектов, из которых вторую премию (первую не присуждали) завоевал опытный ваятель» [Тропина].
Идея творческой разработки памятника была новаторской и вдохновила комиссию – ведь образ героя Октября и народного вождя нужно было воплотить с применения новых изобразительных средств [Глебова]. Поэтому композиция памятника была нетрадиционной. Фигура Артема как бы вырастала из динамического постамента. Постепенное неуклонное движение основных архитектурных масс вверх, причем не по вертикали, а спирально, смелость крупных склонов создавали впечатление волнующейся массы камня, которая, казалось, двигалась. Склоны пьедестала были предназначены для трибуны, на которой умещалось до 60 человек [Тропина]. Опять же, по другой версии «на постаменте во время праздников размещалось до 200 человек» [Еще…; Глебова]. Под пьедесталом был устроен проезд для транспорта. На этой мощной основе стояла фигура Артема в позе оратора. Одетый в простую солдатскую гимнастерку, без пояса, в обмотках, Артем опустил сжатую в кулак левую руку вниз, а правую резким движением поднял вверх. Общая высота монумента достигала 30 метров [Тропина]. На тот момент памятник был самым высоким в России [Русское…].
Как писал журналист М.Любченко в журнале «Пламя» в 1924 году, «материалом для памятника скульптор взял железо и бетон. Это воплощение той эпохи. Железо – сила, бетон – стойкость, сила и стойкость дают организованность. Силу, борьбу, организацию может передать только железо и бетон. Здесь нет погони за внешним эффектом, но здесь есть сила, мощь, которые сами по себе дают колоссальный эффект» [Цит. по: Тропина].
И вот в 1924 году на площади Свободы в Бахмуте памятник был открыт. Почему именно в Бахмуте? После многочисленных административно-территориальных преобразований на территории нынешней Украины Постановлением Совнаркома УССР от 12 октября 1920 года столицу губернии пе¬ре¬нес¬ли из Луганска в Бахмут. Поэтому монумент вождю горняков всего мира решили возвести в «непролетарском» городе.
Открытие монумента состоялось при пятитысячном стечении народа, в присутствии рабочих делегаций рудников и заводов всего бассейна. На торжество прибыли делегаты от Англии, Германии и Бельгии. На трибуне присутствовали руководители губкома и губисполкома в лице И.И.Квиринга и В.Я.Чубаря, Г.И.Петровского, М.Ф.Фрунзе, К.Е.Ворошилова. Митинг завершился поздним вечером торжественным многолюдным шествием с факелами. Это было запоминающееся и эффектное зрелище [Тропина]. Там же на площади «делегаты» и «гости» порешили переименовать Бахмут в Артемовск.
Интересно, что, как писал тот же М.Любченко, «…на торжестве открытия памятника совершенно не вспомнили о том, кто его создал, кто один выносил его идею. О тов. Кавалеридзе никто ничего не сказал, никто не показал его рабочим: смотрите, мол, вот тот, кто сделал прекрасный подарок Донбассу. А тов. Кавалеридзе достоин был хоть капли внимания: он – не скульптор-халтурник, приспособившийся буржуазный прихлебатель, а подлинный художник, подлинный пролетарский артист. Не вспомнили и об артели каменщиков и формовщиков, работавших день и ночь над созданием памятника» [Цит. по: Тропина].
Но «тов. Кавалеридзе» как «подлинный пролетарский артист» как и «артель каменщиков и формовщиков» не обиделись на товарищей из Центра и все вместе решили создать еще один памятник революционеру.
В 1925 году в харьковской газете «Пролетарий» появилась странная заметка: «Вчера /…/ при губгороткомхозе с участием представителей общественных и профессиональных организаций, научных и художественных работников, состоялось совещание, посвященное рассмотрению особой комиссией проекта памятника тов. Артему в Харькове. Модель памятника изготовлена художником-скульптором тов. Кавалеридзе по эскизу члена горсовета тов. Казакова.
Совещание решило фигуру тов. Артема отлить из бронзы. Величина фигуры, поставленной на гранитном пьедестале, составит пять с половиной аршин. По бокам памятника будут увековечены геройски погибшие на броневике имени тов. Артема три товарища, защищавшие при наступлении /…/ в городе.
Памятник будет установлен на площади против городского совета, где ныне помещается сквер. К постройке памятника будет приступлено в ближайшее время.
Подписи к иллюстрациям: "Проект памятника Артему напротив горсовета" и "В овале автор проекта памятника тов. Казаков"».
Автор настоящей публикации удивился, в чем же странность приведенной заметки? А, удивившись, уточнил: «Дело в том, что к 1925 году, когда она была написана, "художник-скульптор тов. Кавалеридзе" уже успел победить в объявленном в 1921 году ВУЦИК’ом конкурсе на памятник Артему и, более того, памятник уже был сооружен в городе Бахмуте /…/ и открыт в 1924 году /…/ Насколько можно судить по приведенным фотографиям, макеты памятника Казакова-Кавалеридзе для Харькова и памятника Кавалеридзе в Бахмуте, очень похожи. И невольно возникает вопрос, как мог Казаков считать себя автором идеи такого памятника, а Кавалеридзе участвовать в этом проекте в таком качестве?» [Еще…].
Эту ситуацию с бронзовой уменьшенной копией бахмутского памятника можно считать просто курьезом. Кавалеридзе в то время думал уже о другом памятнике, на этот раз на Лысой горе над Северским Донцом, рядом с архитектурным ансамблем Святогорского монастыря. К тому времени монастырь уже был закрыт, а в его помещениях разместился 1-й Вседонецкий Дом отдыха. В середине 20-х годов решено было присвоить имя Артема еще и этому крупнейшему в Донбассе дому отдыха, а в ознаменование этого события построить памятник Артему на его территории. Кавалеридзе вновь пригласили к созданию памятника. Первоначально планировалось установить скромный бюст Артема, на который была рассчитана смета в девять тысяч рублей. Из них на материалы для строительства выделялось четыре тысячи, а на авторский гонорар – пять тысяч [Глебова].
Как вспоминал сам Кавалеридзе, когда его вызвали к председателю Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета Петровскому и предложили эту работу, скульптор сразу предложил строительство не бюста, а гигантского памятника на горе, которая станет естественным постаментом для монумента. Председатель ВУЦИКа засомневался в таких масштабах, заметив, что бухгалтерия не даст ни копейки сверх лимитированных сметой. Но Кавалеридзе так увлекся идеей строительства именно памятника, а не бюста, что рискнул начать строительство.
Почти весь его гонорар пошел на материалы и заработную плату строителям. Автору осталось лишь 92 рубля из пяти тысяч. Но и эти деньги не спасли бы проект, если бы не бескорыстная помощь жителей окрестных сел Банное и Татьяновка, а также самого Дома отдыха. Сельсоветы взяли на себя организацию подсобных работ, поставляли древесину и помогали подводами для доставки материала. Но самое удивительное – не количество денег, за которые построен памятник Артему в Святогорске, а реализация самого проекта на вершине горы без технических средств и механизации [Глебова].
Над проектом памятника Артему для Святогорска скульптор работал в 1926 году, а уже в январе 1927 года Славянская газета «Большевик» напечатала отзыв на макет этого монумента: «Кроме ценности исторической, памятник чрезвычайно художественно и экспрессивно отражают тов. Артема. Чрезвычайная монументальность форм архитектурной кладки, блестяще рассчитано созвучие отдельных частей и динамика – вот отличительные черты этой последней работы тов. Кавалеридзе» [Цит. по: Глебова].
Летом 1927 года началось сооружение монумента. Имея уже успешный опыт в строительстве монументальных скульптур из бетона, Кавалеридзе решил сначала строить макет памятника в натуральную величину. Отдыхающая молодежь бескорыстно помогала в работе по созданию каркаса памятника. Бетонные работы выполняли опытные мастера – семья Орленко (четыре брата и три сына) – строили почти все бетонные памятники Кавалеридзе. Скульптор так характеризовал Орленко в своих воспоминаниях: «Это были мастера – золотые руки, волшебники своего дела, они знали секрет, как превратить цемент на благородный мрамор, чтобы потом с помощью скарпеля предавать ему любую фактуру» [Цит. по: Глебова].
Монумент сооружали непосредственно на месте методом заливки бетона в установленную форму. Двигаясь ярусами снизу вверх, по мере как бетон застывал, росла и 22-метровая фигура Артема. По расчетам специалистов, общая площадь монумента составляет 400 квадратных метров, вес – около 800 тонн. Вместе с фундаментом общая высота сооружения составила 27 метров. Цемент для бетона привозили из Новороссийска. По замыслу автора памятника, бетон должен был иметь розовый оттенок и напоминать по фактуре природный камень – розовый гранит.
Именно таким был первоначальный вид монумента Артема. Бетон, из которого автор решил строить памятник Артему, должен не только напоминать природный камень, но и быть своеобразным символом эпохи, символом Донбасса. Как писали газеты в те годы: «Скульптор не ошибся, выбрав для памятника Артему – памятника Донбасса – именно железо и бетон. Это – воплощение нашей эпохи. Железо – сила, бетон – устойчивость. Сила и устойчивость вместе дают организацию» [Цит. по: Глебова].
Особенно напряженным была последняя неделя перед назначенным на 11 сентября торжественным открытием монумента. Сохранилось письмо Кавалеридзе, написанное 7 сентября 1927 года жене скульптора: «Только сейчас закончили набивку фигуры Артема, осталось разобрать формы и рештование. Работая все это время и днем и ночью, совсем обалдел» [Цит. по: Глебова].
Открытие памятника 11 сентября 1927 стало торжественным событием, опять же, в присутствии многих тысяч рабочих, солдат и делегаций из городов и районов Донецкого бассейна. На волне таких значительных событий в Святогорский Дом отдыха решено было переименовать в Дом Красногорский. Но это название не закрепилось и через несколько лет исчезло совсем. В отличие от этого названия, за «Лысой горой» закрепилось название «Гора Артема».
В отличие от Артемовского памятника, уничтоженного фашистами в 1943 году, Святогорский монумент во время войны устоял. Хотя и несколько пострадал от выбоин от пуль и снарядов.
А в 1959 году в Артемовске открыли новый памятник Артему, выполненный скульпторами А.Шапраном, М.Декерменджи и архитектором А.Гайдученя в реалистической манере и хорошо вписавшийся в интерьер площади Свободы. Правда, Кавалеридзе предлагал восстановить свой памятник, но ему отказали. Новаторство, конструктивизм, а тем более кубизм были уже не в моде.
Что касается святогорского Артема, то еще в 2001 году правительство Украины определило наиболее ценные в художественном плане памятники монументального искусства Украины и внесло их в Государственный реестр национального культурного наследия. Среди 44 выдающихся произведений значилась и монументальная скульптура Кавалеридзе Артема в Святогорске Донецкой области [Глебова].
Долгий плодотворный творческий путь Кавалеридзе ознаменовался не только монументальными скульптурами. Кроме уже упомянутого фильма «Ливень», он создал ленты «Колиивщина», «Прометей», «Запорожец за Дунаем» «Наталка Полтавка» и драматические произведения «Вотанов меч», «Перекоп», «Григорий и Параскева», «Первая борозда»… Возможно, он успел бы снять и фильм об Артеме. Но не успел. В 1978 году режиссеры Н.Кошелев и В.Морозов создали двухсерийный фильм «Артем».
В процессе декоммунизации, артемовский памятник демонтировали, пока не трогают святогорский. Правда, он уже тоже находится в опасности. И дело не в том, что святогорский колосс попал в «черный список» декоммунизации. Причиной возможного его падения могут стать подмывы грунта под гигантом. «Власти города уже подготовили письмо в Донецкую областную военно-гражданскую администрацию с тем, чтобы создать комиссию с привлечением проектных институтов и геологоразведки. Пока специалисты высшего уровня не проведут обследование горы, определить насколько велика вероятность "природной декоммунизации" памятника невозможно. Но будет ли область заниматься укреплением данного монумента - пока неизвестно» [22-метровому…].
CUI PRODEST?
Тогда, в середине 20-х годов, когда Артема уже «заклеймили» вечной памятью, отлитой в бетоне и бронзе, а апогей его славы достиг апофеоза, о причинах его смерти не очень-то и думали. Сколько их, борцов за светлое будущее, уже погибло? К тому же борьба в партии продолжалась, и внутренние разборки шли уже на другие темы, более актуальные.
Окончательные итоги работы следственной комиссии не обнародовались, поэтому и сейчас тяжело назвать причину и виновников этой катастрофы [Дєдов], но предположения о причине катастрофы все-таки существовали. Следствие курировал Ф.Э.Дзержинский, в 1919-1923 годах нарком внутренних дел, одновременно с 14 апреля 1921 года по решению партии – еще и нарком путей сообщения. Он и сообщил жене Артема, Елизавете Львовне, что в месте крушения на рельсы были насыпаны камни. То есть, на пути в Тулу каменного завала не было, а на обратном пути камни появились… И «Железный Феликс» сделал логическое заключение: «камни с неба не падают». И заподозрил Троцкого [Сергеев Федор Андреевич – Биография]. И – все, на этом все и закончилось.
Лев Давидович Бронштейн (в миру – Троцкий) был крупнейшим теоретиком и практиком русской революции. Он проявил себя незаурядным организатором, оратором, публицистом, фактическим был лидером Петербургского совета рабочих депутатов и принадлежал к наиболее радикальному крылу в РСДРП. Вспомним, Троцкий недолюбливал Артема. Правда, не настолько, чтобы устраивать диверсию. Да и таскать булыжники и сооружать завал на рельсах – это не барское дело, но у Троцкого хватало сподвижников. Как и у Каменева, предложившего «покататься» на чудо-технике.
Член Президиума и секретарь ВЦИК А.С.Енукидзе, которого товарищи по партии называли «Золотой рыбкой», увидел причину трагедии в банальной случайности и в недостатках конструкции вагона. А поскольку Аваковский погиб, и спросить уже не с кого… Правда, Сталин, на это заметил: «Если случайность имеет политические последствия, к этому надо присмотреться» [Там же]. Но не присмотрелись и, вспомнив о двух главных бедах России – дороги и дураки – остановились на самой простой версии.
Офи¬ци¬аль¬ной при¬чи¬ной кру¬ше¬ния аэро¬ва¬го¬на посчитали ка¬та¬стро¬фи¬че¬ское со¬сто¬я¬ние железных дорог. В Рос¬сии на¬ча¬ла 1920-х годов, после Гражданской войны, они, дороги, действительно, были в ужасном состоянии. Поэтому со¬глас¬но официальной вер¬сии, аэро¬ва¬гон во время дви¬же¬ния под¬ско¬чил на ухабе и от этого сошел с рельсов [Катастрофа]. Про булыжники не вспоминали, ограничились «ухабом». В результате следствие прекратили. Прекратили и разработку новой модели аэровагона. Следующий отечественный проект, подразумевавший использование авиационной силовой установки на железнодорожном транспорте, был запущен только в конце шестидесятых годов. Однако, как и в случае с аэровагоном Абаковского, проект «Скоростной вагон-лаборатория» (СВЛ) так и не привел ни к какому практическому результату [Аэровагон…].
Возможно, в какой-то мере был прав и Енукидзе. Управление аэровагона вызывает вопросы. По проекту «Самоделкина»-Аваковского окна вагона имелись только в бортах кабины, из-за чего не совсем было понятно, как машинист должен был следить за путями и наблюдать текущую обстановку перед вагоном [Аэровагон…]. Кроме этого не поинтересовались, почему аэровагон в Тулу ехал на вполне допустимой скорости 40 километров в час, а обратно со скоростью не менее 80-ти [Аэровагон…]. Спешили вернуться в столицу до темна или… Или по принципу: «Какой же русский не любит быстрой езды?». К тому же Артема помнили как «веселого мужика, который мог и выпить, и спеть, и на гитаре сыграть» [Глебова]... Может, и машинист тоже был «веселым мужиком»? Так что вопросы остались…
Но версию о покушении все же не забыли. Полагают, что во второй половине 1921 года Ленин стал относиться к Сталину резко отрицательно [Письмо…]. В разговорах с близкими родственниками вождь стал называть Кобу «неумным» [Как на самом…]. Возможно, Ленин не без основания подозревал или знал о причастности именно Сталина к смерти Артема. Почему бы и нет? Полагают, что пользовавшийся огромным авторитетом среди рабочих Артем мог серьезно изменить расстановку сил на политическом Олимпе. Артем, особенно в последний год, был не рядовым человеком в советском руководстве. Артем активно поддержал Ленина в его борьбе за профсоюзы, с подачи Ленина, а, возможно, и самостоятельно развивал идею Всемирного союза или Интернационала горнорабочих. Уехав из Донбасса, он окончательно увлекся этой идеей, но Сталин был мстителен, мог и не забыть «сепаратизм» Артема.
А потом в декабре 1922 года произошел инцидент, который коренным образом и навсегда изменил отношение Ленина к Сталину как к человеку. Болевшего Ленина заботливый Коба ограждал от политической информации, чтобы любые переживания не усугубили самочувствие вождя. Сталин узнал о том, что Н.К.Крупская все-таки ведет с мужем беседы на политические темы. В порыве гнева Сталин очень грубо отчитал Крупскую по телефону. Не стесняясь в выражениях. Крупская тяжело переживала тот разговор, и та история с опозданием, но все же дошла до Ленина. Придя в бешенство, Ильич письменно потребовал Сталина извиниться, в противном случае пригрозил разорвать с ним отношения. Сталин тогда извинился, недоумевая по поводу того, что проблеме придана слишком большая значимость [Как на самом…].
Вот тут-то, в конце 1922 года, когда состояние здоровья вождя снова резко ухудшилось, обиженный Ильич и надиктовал свое знаменитое «Письмо к съезду», написанное в конце 1922 года,. Крупская огласила его в мае 1924 года перед XIII съездом РКП(б), но партийной общественности «Письмо» стало известно с подачи Н.С.Хрущева только после XX съезда партии в 1956 году.
Прозорливый вождь, действительно, заметил метаморфозы в Сталине. Почему-то до этого «ненавязчивый, спокойный, скромный /…/ внимательный и терпеливый /…/ сдержанный, немногословный человек» Сталин [Письмо…], по мнению Ленина, стал «слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека» [Ленин. Избранные… с.с.440-443]. Настолько груб, что Ленин предлагал «обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.» [Там же].
Ленин довольно резко высказался и по поводу других партийных деятелей из своего ближайшего окружения, возможных соперников Сталина – Троцкого, Зиновьева, Каменева, Пятакова и Бухарина [Там же]. Но Сталин был единственным человеком, которого Ленин желал отстранить с занимаемого поста [Письмо…]. Почему? Может быть, это была последняя капля? А сначала была «неожиданная» смерть Артема…
Как уже говорилось, любовь народа к Артему видна хотя бы из посмертных почестей погибшему товарищу. Не зря уже через десять дней после его гибели, 3 августа 1921 года, Всеукраинский ЦИК принял постановление увековечить его память в виде монумента. Подобной почести не удостаивался ни один партийный функционер той эпохи, включая «самих» товарищей Ленина и Сталина [Товарищ Артем…; Курянин…].
Возможно, для Сталина эта демонстративная показуха была только ширмой. Как и его участие в судьбе вдовы Артема, Елизаветы Львовны, и его сына – Артема Федоровича, которому во время катастрофы было пять месяцев. Кто знает… Но тогда, сразу после катастрофы, уже 27 июля 1921 года состоялось заседание Политбюро, на котором присутствовали все его пять членов. 18-м пунктом повестки дня было записано: «Об обеспечении семьи товарища Артема», исполнителем назначили Сталина. И он исполнил партийное поручение. Елизавета Львовна после смерти мужа стала сначала главврачом, созданного нею противотуберкулезного санатория близ Нальчика. Потом работала председателем облздрава Кабардино-Балкарии, заместителем директора авиационного завода, директором текстильной фабрики, начальником медицинского управления госпиталей. Сын Артема воспитывался в семье Сталина, получил военное образование, воевал во время Великой Отечественной войны, стал генерал-майором артиллерии и одним из основателей зенитных ракетных войск. Так что семья Артема прожила вполне благополучную жизнь.
Но назвать истинную причину гибели Артема и виновников катастрофы нельзя до сих пор. Поэтому сакраментальный вопрос сui prodest? – кому выгодно? – так и остается вопросом.
Во время болезни Ленина, тройка – Зиновьев, Каменев и Сталин – продолжала осуществлять руководство совместно. Совместно боролись с Троцким. Пока еще никто из них не сделал открытого шага к принятию руководства на себя. Коллективное руководство всегда считалось идеальным. Но Сталин уже начал серьезно подумывать о том, что ему в интересах будущего партии необходимо взять руководство на себя. А приняв такое решение, он начал добиваться своей цели настойчиво, методично и упорно, а внутри этой триумвирата уже начали появляться трения. Сначала борьба за власть приняла форму идеологических споров и дискуссий, в которых каждый участник пытался доказать, что только он является истинным ленинцем [Письмо…]. Но вскоре выяснилось, что Ленин в своем «Письме к съезду» был прав, написав, что «тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» [Ленин Письмо… с.440]. Не сумел.
Практически сразу после смерти Ленина даже появилась версия, что вождя отравили по приказу Сталина, тем более, что не были сделаны анализы, которые позволили бы обнаружить в организме следы яда. Предполагали, что другой причиной смерти мог стать сифилис – препараты в то время были примитивными, а порой, и опасными, а венерические болезни в ряде случаев, действительно, могут провоцировать инсульт, но симптомы вождя, а также посмертное вскрытие опровергли эти домыслы [Отчего…]. Но осадок, как говориться, остался. Ведь, никто из ближайшего политического окружения Ленина не мог соперничать со Сталиным в плане влияния на вождя – именно конфликт с Кобой в конечном итоге способствовал ухудшению здоровья вождя и ускорил его смерть.
Позже острая борьба Сталина с Троцким за лидерство в партии закончилась поражением Троцкого – в 1924 году взгляды Троцкого (так называемый «троцкизм») был объявлены «мелкобуржуазным уклоном» в РКП(б). В отношении к нему не без причин применили репрессии. Потом в 1927 исключили из партии, выслали сначала в Алма-Ату, а в 1929 году и за границу. А потом его в Мексике убил агент НКВД испанец Хайме Рамон Меркадер дель Рио (русский вариант – Рамон Иванович Лопес) [Лев…].
Еще один харизматичный лидер глава Ленинградского парткома ВКП(б) С.М.Киров был убит 1 декабря 1934 года в Смольном. Известен его убийца – Леонид Николаев, но по сей день о мотивах и обстоятельствах этого убийства спорят историки. Как вспоминал Н.И.Ежов: «Тов. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и говорит: "Ищите убийц среди зиновьевцев"» [Цит. по: Кто…]. И уже 18 декабря в передовице «Ленинградской правды» Зиновьев и Каменев уже были названы «фашистским отребьем». И очень быстро, уже 29 декабря 1934 года выездной сессией военной коллегии Верховного суда СССР «за организацию и осуществление убийства тов. Кирова приговорены к расстрелу» 14 человек в том числе и Николаев.
Но до сих пор некоторые историки подозревают в организации Кирова Сталина и Ягоду. Да, Сталин благоволил к Кирову, называл его братом… Но Киров очень быстро стал опасным конкурентом для Сталина – вождь всегда опасался мятежного Ленинграда, а кроме того, «всем старым членам партии было хорошо известно, что на XVII съезде Киров был единогласно избран тайным голосованием в члены ЦК. Сталин же прошел далеко не единогласно. Среди чекистов тогда ходили слухи, что против Сталина голосовали не 11 человек, как было объявлено официально, а называли приблизительную цифру около двухсот» [Шрейдер. Цит. по: Кто…]. Сталин не любил, когда его «друзья» или «братья» становились более авторитетными. Так что вопрос – кому смерть Кирова была выгодна – историки не без оснований считают: Сталину.
Убийство Кирова позволило уничтожить и «зиновьевцев». И чуть позже начались массовые репрессии, ссылки и расстрелы, началась мутация революции. «Кировский поток», у основания которого стояли обвиненные в заговоре Зиновьев и Каменев, утянул за собой тысячи людей. Всего в 1935 из Ленинграда и Ленинградской области были выселены 39 660 человек, 24 374 человек были приговорены к разным наказаниям [Николай…].
Кстати, незавидную участь судьба уготовила и вечному оппоненту или врагу Артема – Мыколи Скрыпнику. С 1927 года по 1933 он был наркомом образования УССР, и стал творцом дикой советской украинизации, активно боролся против русского языка и не просто за украинский, а за его «галицкий» вариант. В самом разгар кампании против него, которая неминуемо закончилась бы расстрелом, 7 июля 1933 года Скрыпник покончил с собой.
Если сказать пафосно, революция начала пожирать своих детей, а если без пафоса – Сталин просто взялся методично и прагматично убирать своих политических соперников. Как-то давно, еще в XVIII веке английский историк и философ Томас Карлейль сказал, что всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи. Наверное, он был прав.
А потом началось. Сначала Зиновьев, Каменев, Пятаков, Бухарин, Рыков – все ближайшие соратники Ленина были уничтожены. На Олимпе остался он один – Сталин. Уничтожили не только их. Когда судили «железного наркома» «кровавого карлика» Ежова, тот на суде не оправдывался, а только жалел, что «недоработал»: «Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в том, что я мало их чистил. /…/ Везде я чистил чекистов. Не чистил лишь только их в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа» [Николай…].
Несложно предугадать дальнейшую судьбу Артема, если бы не случилась та катастрофа. В то время расстреливали даже за надуманные подозрения о шпионаже в пользу немецкой, польской, даже японской разведок. Вспомним: Артем, между прочим, был еще и британским подданным, и бывшим активистом австралийского буржуазного профсоюзного движения… Поэтому, как это ни цинично и даже мерзко звучит, он успел умереть вовремя – с почестями, не бесславно и не в застенках Лубянки. Царская охранка по сравнению с охранкой советской была, конечно, тоже не санаторием, но все-таки…
Что касается Лубянки… Расстреливали «шпионов», «террористов», «троцкистов», разное «фашистское отребье» и даже «критиков теории Энгельса о происхождении первобытного общества» не на Лубянке. Там просто «беседовали», результаты «бесед» приводили в исполнение в Варсонофьевском переулке, а расстрельной командой руководил некто Василий Блохин, пастух, при Сталине дослужившийся до должности начальника комендантского отделения управления делами МГБ СССР. За свою отличную «стахановскую» работу он был удостоен «Знаком Почета», а также двумя значками «Почетный чекист», золотыми часами, а также орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и почетным оружием – маузером. Но работать предпочитал немецким «вальтером»: его корпус не так сильно нагревался, ведь за сутки он лично мог «исполнить» до двухсот человек. А всего в его карьере числится до 15 тысяч жертв. И он был не единственным палачом НКВД, «комиссаров для особых поручений» было много [Василий…].
…Возможный печальный конец Артема подтверждает и тот факт, что с 1931 года по год 1938-й один за другим расстреляли восемь членов бывшего Совнаркома Донецко-Криворожской республики, сподвижников Артема. Лишь нарком труда Борис Магидов каким-то чудом уцелел, хотя тоже подвергся репрессиям.
КОМИССАРЫ
Они, эти комиссары, были разные – интеллигенты, рабочие, авантюристы, прагматики, романтики… История каждого из них достойна романа – исторического, детективного, авантюрного... Но ограничимся библиографическими справками.
Валерий Иванович (или Мартин Иоганович) Межлаук был комиссаром финансов ДКР, одним из самых ярких представителей руководства республики, в дальнейшем достигший значительных высот в руководстве СССР.
Он родился в 1893 году в семье латыша и немки. Получил блестящее образование – закончил историко-филологическим и юридический факультеты Харьковского университета. С 1907 году считал себя меньшевиком, большевиком стал с 1917, а в 1918 года возглавил наркомат финансов ДКР. Именно Межлаук сыграл важную роль в эвакуации материальных ценностей перед приходом немцев и в организации обороны. Через год стал военным наркомом советской Украины, а еще через год начал работать на высоких постах в промышленности СССР. Межлаук был одним из основателей советской системы планирования. С 1934-го года по 1937-й работал председателем Госплана СССР и зампредом Совнаркома СССР. В 1937 году его назначили наркомом тяжелой промышленности СССР, а уже 1 декабря 1937 года арестовали как «немецкого шпиона» и «за участие контрреволюционной террористической организации». Через полгода, 29 июля 1938 года был расстрелян. Ему было 45 лет.
При жизни прославился своими едкими шутками и талантливейшими шаржами на лидеров советского государства, Возможно, это его и погубило, а может быть вспомнили, что его мать в Харькове в свое время владела двумя доходными домами. Оба его брата тоже были казнены, а жену сослали на Колыму, где она и погибла [Кирилов с.63; Жертвы…].
Моисей Львович Рухимович – комиссар по военным делам ДКР. Считался одним из лучших наркомов, который впоследствии достиг наибольших высот в иерархии руководства СССР.
Он родился в 1889 году в селе Кагальник в Области Войска Донского в семье еврейского слесаря. С 15 лет входил в ростовские структуры «Бунда», а с 1913 года стал членом РСДРП(б). Успел закончить несколько курсов Харьковского технологического института и с 1906 года по 1909 жил в Турции, Египте, Греции, Болгарии. В 1911 году вернулся и занимался подпольной работой на Юге России. После февраля 1917 года стал главой военной организации Харьковского совета, и создателем местной Красной гвардии. В 1918 году – нарком ДКР по военным делам, организатор обороны, а затем и освобождения ДКР.
С 1920 года Рухимович возглавил Донецкий губисполком, стал директором треста «Донуголь». Вместе с Артемом сыграл важную роль в скорейшем восстановлении угольной отрасли Донбасса. В 1925 – 1926 годах возглавлял ВСНХ Украины. Потом стал заместителем главы ВСПХ СССР, членом ЦК ВКП(б), наркомом путей сообщения СССР. В 1936–1937 годах возглавлял наркомат оборонной промышленности. В качестве наркома Рухимович ведал организацией знаменитых полетов Валерия Чкалова.
В октябре 1937 году был арестован, а 29 июля 1938 года расстрелян как «злейший враг народа» и троцкист [Корнилов с.93], а также «за участие в контрреволюционной террористической организации» [Жертвы…]. Ему было 49 лет.
В 1944 году был расстрелян и подросший к тому времени сын Рухимовича – Владимир. Ему вменили в вину причастность к подпольной организации «Смерть за отцов» и попытку покушения на Сталина [Корнилов с.93].
Семен Филиппович Васильченко – в ДКР стал комиссаром внутренних дел (по делам управления), и в иерархии руководства республики считался вторым после Артема, фактически – «президентом» в «парламентской республике».
Он родился в 1884 году на хуторе Недвиговка в Области Войска Донского в семье железнодорожного будочника. Большевиком стал с 1901 года, Первый раз его арестовали в 18–летнем возрасте и приговорили к четырехлетней каторге. Но он бежал и в 1905 году в Ростов организовав восстание. После подавления восстания его вновь приговорили к каторге на 7 лет и он вновь бежал.
В марте 1917 года вернулся в Ростов и стал местной легендой, создав там газету. Его избрали делегатом Учредительного собрания от Дона. С приходом в Ростов Каледина Васильченко перебрался с Жаковым и Филовым в Харьков, где они создали газеты «Донецкий пролетарий» и «Известия Юга». В 1918 году стал председателем обкома и наркомом по делам управления ДКР. В знак протеста против возможного объединения с Украиной вышел из Совнаркома ДКР. Затем входил в состав правительства Донской республики.
В 1920 году Васильченко переехал в Москву, где организовал издательство «Московский рабочий». Писал и стал популярным писателем. Одновременно принимал участие в троцкистской оппозиции. За троцкизм в 1937 году его арестовали и расстреляли [Корнилов с.108]. Ему было 53 года.
Михаил Петрович Жаков – комиссар народного просвещения был одним из самых образованных деятелей ДКР. Впоследствии – историк, профессор Института истории Комакадемии.
Родился в 1893 году. Большевиком стал с 1911 года. Вся его публичная деятельность связана с другим наркомом ДКР – Семеном Васильченко. В 1915 году они вдвоем находились в иркутской тюрьме вплоть до Февральской революции. Осенью 1917 года Жаков стал одним из лидеров большевиков Ростова, настаивал на объединении Донской области с Донкривбассом, вместе с Васильченко Жаков издавал на Дону газету «Наше знамя». В 1918 году стал один из редакторов «Донецкого пролетария», наркомом просвещения ДКР. В марте вместе с Васильченко и Филовым вышел из Совнаркома, протестуя против идеи вхождения ДКР в состав Украины.
В конце 1918 года был секретарем райкома и губкома в Казани. С 1921 года в Ростове, служил в обкоме. Через год стал преподавать в Институте истории Комакадемии и автором воспоминаний о революции, книг по доклассовой истории.
В 1928 году Жакова за троцкизм исключили из партии, а через год восстановили в партии и в институте. Но только после личного приема у Сталина. Позже, в 1936 году его расстреляли, как «матерого троцкиста», «террориста» и «критика теории Энгельса о происхождении первобытного общества» [Корнилов с.71]. Ему было 43 года.
Виктор Григорьевич Филов – комиссар юстиции ДКР, журналист, литератор. Родился в 1896 году в Ростове-на-Дону. Окончил два курса юридического факультета. Большевиком стал только с апреля 1917 года. К осени 1917 года входил в руководство большевиков Ростова, безуспешно организовывал его оборону от Каледина. Вместе с Васильченко перебрался в Харьков, где редактировал «Донецкий пролетарий», активно публиковался. В связи с несогласием обсуждать вопрос о присоединении ДКР к Украине вступил в публичный конфликт с руководством.
В 1920 – 1930-е годы Филов возглавлял газету «Трудовой Дон», был заведующим орготдела краевого комитета партии. В 1934 году его избрали делегатом XVII съезда ВКП(б) от Азово-Черноморской организации. Затем его понизили в должностях, и перевели в Москву.
Арестовали его в 1937 году, расстреляли в 1938 году «за участии в антисоветской право-троцкистской террористической и диверсионно-вредительской организации» [Корнилов с.114; Жертвы…]. Ему было 42 года.
Абрам Захарович Каменский – комиссар по делам государственного контроля ДКР. Родился в 1885 году в Луганске. Большевик и профессиональный революционер с 1905 года. Вся революционная деятельность Каменского связана с Луганском, где он был «правой рукой» Ворошилова. Во время частых отлучек последнего фактически возглавлял местную организацию РСДРП(б).
Именно ему выпала честь открыть исторический съезд, провозгласивший создание ДКР. Вместе с Артемом обеспечивал эвакуацию ДКР из Луганска, был комиссаром 5-й армии Ворошилова. В 1919–1920 годах был управделами РВС Западного и Южного фронтов. Под Царицыным сблизился со Сталиным, взявшим его на работу в Наркомат по делам национальностей. В 1919 году Сталин использовал Каменского для пропагандистской кампании против Троцкого. После Гражданской войны стал начальником отдела в Наркомате финансов РСФСР. В 1925 году примкнул к своему недавнему противнику – к Троцкого.
Расстрелян в 1938 году «за участие в контрреволюционную террористической организации» [Корнилов с.42; Жертвы]. Ему было 53 года.
Иосиф Михайлович Варейкис занимал пост секретаря Харьковского обкома. Он родился в 1894 году в Ковенской губернии в литовской рабочей семье. В 1911 году стал активистом нелегальных социал-демократических ячеек, а в 1913 году вступил в РСДРП(б). С августа 1917 года работал токарем в Екатеринославе, а также входил в городской комитет РСДРП. На заводе организовал отряд Красной гвардии. Во время Октябрьской революции состоял в президиуме Екатеринославского совета.
С января 1918 года Варейкис был секретарем Донецко-Криворожского обкома РКП(б) в Харькове и народным комиссаром социального обеспечения и призрения Донецко-Криворожской республики. Одновременно был членом редколлегии газеты «Донецкий пролетарий».
В 1920-х годах работал на руководящих должностях в советских и партийных органах. Он был инициатором национального размежевания в Средней Азии. 31 мая 1924 года Варейкис стал кандидатом в члены ЦК ВКП(б). С октября 1924 по 1925 год работал редактором журналов «Молодая гвардия». В 1930 году стал членом ЦК ВКП(б).
В начале 1937 года Дальневосточный краевой комитет ВКП(б) избрал Варейкиса первым секретарем, после чего он подверг критике своих предшественников в «ослаблении революционной большевистской бдительности». С упоением занимался «усилением». Параллельно занимался депортацией корейского населения в Среднюю Азию. 8 сентября Варейкис направил Сталину письменный доклад и сообщал, что только среди работников железных дорог были выявлены и расстреляны 500 шпионов.
Тем временем на самого Варейкиса уже давали показания по делу так называемого «Дальневосточного параллельного правотроцкистского центра» и «участии в к.-р. террористической организации». В 1938 года Варейкиса расстреляли [Иосиф…; Жертвы…]. Ему было 44 года.
Борис Иосифович Магидов, комиссар труда ДКР, родился в 1884 году в Санкт-Петербурге в семье ремесленника. Меньшевик с 1905 года, а после приезда Артема – большевик. Трудовую деятельность начал в Петербурге в 11 лет, став учеником ювелира. Уже в ранней юности вступил в профсоюз золотопромышленников и в 1907–1909 годах являлся секретарем нелегального Бюро профсоюзов в Петербурге, одновременно был на подпольной работе в Киеве и Екатеринославле.
Будучи талантливым оратором, он постоянно получал поручения провести различные митинги, разрешить очередной трудовой спор, отговорить рабочих от забастовки или же, наоборот, организовать забастовку.
В 1917 году отвечал за агитацию в Юзовке, создал в Донбассе профсоюз горняков. Вместе с Артемом отступал в Царицын, во время обороны которого отвечал за пропаганду в советских войсках.
В 1919 году был наркомом труда УССР, одновременно помогая Артему воссоздать Донецкую республику. В 1922–1924 годах работал секретарем Полтавского и Самарского губкомов Компартии. С 1930 по 1939 год – в Москве на руководящей работе в профсоюзах. Проявил живое участие в судьбе детей испанских революционеров, усыновил некоторых из них.
Репрессирован в 1939 году, однако благодаря заступничеству старых большевиков чудом избежал расстрела и был освобожден в 1941 году. После этого Магидов пребывал на скромных должностях в профсоюзных архивах. Благодаря Магидову и его заступничеству, многие имена революционеров были возвращены истории. Умер в 1972 году [Корнилов с.69]. Это единственный нарком первого состава правительства Донецкой республики, умерший своей смертью, Ему было 88 лет.
Иннокентий Серафимович Кожевников – нарком почт и телеграфов ДКР. Родился 1879 году в селе Иркутской губернии в крестьянской семье. Окончил Харьковский коммерческий институт. Революционер, партизан, командарм, вечный бунтарь и искатель приключений. Большевик с 1917 года.
В 1915–1917 годах служил механиком на Харьковском телеграфе. По словам Антонова-Овсеенко, после Октябрьской революции Кожевников «сломил саботаж по всей телеграфной линии от Харькова до Москвы». В 1918 году большей частью Кожевников занимался формированием партизанских отрядов Донецкой республики. Весной 1919 года был командиром 13-й советской армии, оперировавшей в Донбассе. После этого успел побывать членом правительства и в Донецко-Криворожской и в Дальневосточной республиках.
В 1920 году – один из руководителей десанта в Энзели (Северный Иран), отбивший у англичан русский флот на Каспии, участвовал в провозглашении там Гилянской советской республики. В 1921 году стал товарищем министра иностранных дел опять же Дальневосточной республики. В 1922–1923 годах был полпред России в Бухарской народной республике, одновременно и в Литве. В 1924–1926 годах работал в наркомате почт и телеграфов СССР.
Его арестовали в 1926 году и выслали на Соловки. Он сбежал, перед бегством обнародовал манифест, в котором объявил себя «Соловецким императором Иннокентием I», даровал всем заключенным свободу и огласил план боевого похода на Петроград. Скрывался в лесу, был схвачен в 1929 году, при аресте отбивался топором, но его было велено взять живым. «Императора» увезли в Москву. Консилиум из нескольких светил психиатрии сомневался в его душевном состоянии, но на всякий случай в 1931 году его расстреляли «за побеге из мест заключения и за контрреволюционную деятельность» [Корнилов с.98; Иванов; Жертвы…]. Ему было 52 года.
…Внук Артема, Рубен Артемович Сергеев, как-то рассказывал, что Сталин, нечуждый музыке, «когда у него было настроение неважное, ставил пластинку с песней "На сопках Маньчжурии" со старыми словами:
Белеют кресты
далеких героев прекрасных.
И прошлого тени кружатся вокруг,
твердят нам о жертвах напрасных» [Хорошилова].
Интересно, в эти моменты чувствовал ли Сталин дуновение теней, кружащихся над ним, виделись ли ему белые кресты? Вряд ли. От многих расстрелянных и крестов не осталось…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Что касается Донбасса, то в 20-е годы прошлого века неразрешенный вопрос о его будущем будет длиться несколько лет, когда уже уйдут из жизни и Артем, мечтавший «соединить всю промышленную часть угольного бассейна в единый взаимосвязанный экономический регион», и Владимир Ильич, этот фактический творец такого географического и исторического феномена, как «УССР».
Сначала в апреле 1923 года 12-й съезд РКП(б) по предложению А.И.Рыкова, ведавшего в ЦК экономическими вопросами, одобрил план проведения эксперимента по выделению промышленных районов Украины (фактически тех же земель, которые составляли ДКР) в особую область с передачей ей ряда функций центральной власти, то есть - Москвы. Казалось, в Центре решили воплотить в жизнь идеи Артема. Но потом, 11 июля 1924 года на заседании Политбюро ЦК РКП будет принято решение «считать желательным присоединение Таганрога и Александро-Грушевского района к Юго-Восточному Округу, с тем, чтобы передаваемая территория с украинским населением была бы сокращена» [РГАСПИ]. И Таганрог все-таки вернулся в Россию.
А 15 декабря 1924 года под грифом «совершенно секретно» появится письмо Донецкого губернского комитета КП(б)У №885/2: «Всем членам Донецкой организации КП(б)У. Бюро Губкома после отхода Шахтинского и Таганрогского округов большинством признало, что существование Донецкой губернии /…/ при таких условиях теряет смысл, что необходимо /…/ ускорить вопросы районирования, ликвидацию губерний по всей Украине, а пока немедленно в Донбассе перейти к системе трех мощных округов, связанных непосредственно с Харьковом» [ЦХАДРО]. И призрак возрождающейся ДКР растаял.
Это решение снова вызвало дискуссию, и спор сторонников национального и экономического принципов построения СССР шел то затухая, то вспыхивая вновь все годы существования СССР.
Однако относительно Донбасса восторжествовал идеологический подход Сталина – компартия окончательно решила «разбавить мелкобуржуазную Украину пролетарским элементом Донбасса». Судьба края была решена. Казалось бы, что с точки зрения интернационалистов, было бы гораздо логичнее создать не «Союз нерушимый республик свободных», а единую и монолитную Советскую Россию, естественно, на новой коммунистической платформе [Сварожич]. Но получилось, как получилось – неоднозначно.
История новейшего времени показывает, что идеологически «разбавить» Украину Донбассом можно, но без националистического фанатизма и нацистского угара. История убедительно демонстрирует, что идеология национализма и нацизма разрушает и экономику, и культуру, и межнациональные связи, и межличностные отношения а, в конечном счете, и само государство. История доказывает – оказалось, что вопрос о будущем Донбасса еще не решен. История продолжается…
ЛИТЕРАТУРА
Австралия. www.200stran.ru
Австралия в первой мировой войне Australia-World.ru›…i…avstralia-pervaya…voyna.html
Ананьев Д.А. Новые земли и освоение Сибири в XVII-XX в.в. Очерки истории и историографии. - Новосибирск: Сова, 2007
Анархизм. Анархизм в России megabook.ru
Астахова В. Революционная деятельность Артема в 1917–1918 годах. Харьков: ХГУ, 1966
Артем на Украине. Документы и материалы, Харьков, 1961
Артему – 130 лет voencomuezd.livejournal.com
Аэровагон конструктора В.И.Абаковского topwar.ru›…aerovagon-konstruktora…
Байбурин Р. Наступление Деникина в 1919 году www.proza.ru
Большевистские организации Украины: организационно-партийная деятельность. Февраль 1917 — июль 1918. Киев: Издательство политической литературы Украины, 1990
Борьба за Октябрь на Артемовщине. Сборник воспоминаний и статей. Автор: Острогорский М. (сост.)1929
Бош, Евгения Богдановна это: dic.academic.ru›dic.nsf
Бош Евгения Богдановна (Готлибовна) hrono.ru›bosch.html
Бош Е. Год борьбы. Киев. Издательство политической литературы Украины. 1990
Бровкин Л., Татаринов С., Шаталин А. История правоохранительных органов Бахмута-Артемовска, Артемовск, 2007
Бунтовский С. Большевик по прозвищу Артем propaganda-journal.net›7133.html
Василий Блохин: палач, который расстрелял 15 тысяч человек russian7.ru
Верные сыны Отечества – http:illuminats.ru/article/
Винк Н. История города Бахмута-Артемовска. (Машинопись), Фонды АГКМ
Вільне козацтво chornoshlychnyk.io.ua›s28946
Вольский-Валентинов Н. Малоизвестный Ленин pseudology.org›Valentinov_Lenin/UnnownLenin/03.htm
Вся Россия. 1912 г. Ч.1, СПб,1913
ГАДО ф. Р-1146, оп. 2, л. 1
ГАРФ, ф. 5677, оп. 2, д. 253
Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. М., Политиздат, 1975.
Главные политические партии в царской России russian7.ru
Глебова Т. Памятник Артему скульптора И.П. Кавалеридзе: история создания gletan.my1.ru›publ…
Дайрен / dic.academic.ru
Дєдов В. Творчі здобутки Івана Кавалерідзе в Донбасі. Науково-популярний нарис. Слов’янськ, «Печатный двор», 2002
Дело Главного управления по делам местного хозяйства МВД об устройстве электрического освещения в Бахмуте. Фотокопия. Фонды АГКМ
Деникин Антон Иванович http://stuki-druki.com/authors/Denikin.php
День ДКР donbassrus.livejournal.com›457443.html
22-метровому монументу Артему в Святогорске грозит «природная декоммунизация» vesti-ukr.com›donbass/112220
Добровольский А. По рельсам с… пропеллером. Московский комсомоле, 10 августа 2007 г.
Долгин П. Кровавый путь деникинщины voencomuezd.livejournal.com
«Донецкий Пролетарий», Луганск, 1917, 7 ноября
Донецко-Криворожская Советская Республика – немного истории.dumai-sam.ru
Донецкая губерния wiki2.org›ru/Донецкая_губерния
Дубровская О. Русско-японская война 1904-1905: причины и итоги. http://fb.ru/article/193269/
Евреи Донбасса: начало истории (XIX-начало XX вв) yadocent.livejournal.com
Еще один памятник Артему работы И.Кавалеридзе? ngeorgij.livejournal.com›17750.html
Жертвы политического террора в СССР lists.memu.ru
Заботина В., Межлаук Ф. Политические деятели России 1917. М., 1993
Захаров Б. «Федя Громогласный»: (О Ф.А.Сергееве, в честь которого назван г. Артемовск)». Выбор. 19 октября 2001
Иванов А. И.Кожевников: от командарма до императора Иннокентия I windowsrussia.ruvr.ru
Иосиф Михайлович Варейкис – биография и семья / people-archive.ru>character/…
История Шанхая: с 12 века до наших дней / blog.portalchina.ru
Как в 1918 году большевики реформировали русский / язык russian7.ru
Как на самом деле к Сталину относился Ленин / russian7.ru
«Кавалер» искусств Иван Кавалеридзе / maloros.org
Катастрофа аэровагона инженера Абаковского / wiki2.org
Каторга и ссылка в России в XIX-начале XX в. / www.kazedu.kz
Кацель В. История Артемовского машиностроительного завода «Победа труда». Фонды АГКМ
Китайско-Восточная железная дорога / photochranograph.ru Фев 1, 2015
Кихтев С. Коммунисты Донбасса в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. Киев. Государственное издательство политической литературы УССР, 1954
Кому была выгодна Февральская революция 1917 года / surfingbird.ru
Копыл А. Записки из уездного городка. Proza.ru
Копыл А. Очерки экономики Бахмута. М., «Центр», 1995
Копыл А. Заметки с периферии оседлости. Proza.ru
Копыл А Бахмут, столица «Новой Америки», Артемовск, 1998
Копыл А. Из истории храмов Бахмута. Артемовск, 1993
Корнацкий И. Как и где в Бахмуте впервые подняли украинский флаг / https://bakhmut.wordpress.com
Корнилов В. Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта. profilib.com
Кривушин И. Павел Петрович Скоропадский c-cafe.ru›days/bio/43/006_43.php
Кто стоял за убийством Сергея Кирова russian7.ru
Курганов Г. Советы на Артемовщине между февралем и октябрем 1917 г. // «Летопись революции», №5, 1927
Курянин мог стать преемником Ленина dddkursk.ru›
Лавр Корнилов: почему его боготворили в войсках russian7.ru
Лебедев C. Донбасс: этническая история / ruskline.ru>Архив>…donbass…
Лев Давыдович Троцкий / to-name.ru
Лекаш Б. Когда Израиль умирает.// За рубежом. №28 июль 1990.
Ленин В. ПСС, 5-е изд. – М., Издательство политической литературы. 1967
Ленин В. Избранные произведения в 4 томах. Т. 4. 2-е изд. М., 1988.
«Луганские известия», №3 от 18.01.1920
Маляр Е. Феликс Эдмундович Дзержинский: биография / http://fb.ru/article/146964/
Мокиевская. voencomuezd.livejournal.com
Могилевский Б. Артем. М., «Молодая гвардия», 1960 / itexts.net.
Могилевский Б. Мечников. сollib.com
Мог ли Сталин быть агентом царской охранки russian7.ru
На какие деньги Ленин вершил революцию? Infosmi.com
«Народная газета Бахмутского земства». №32, 31 августа 1909 г.
«Народная газета Бахмутского земства». №10-11, 23 марта 1909 г.
Начало Гражданской войны ChtoOznachaet.ru
«Наш Юг», 21 февраля 1918 г.
Николай Ежов: от ученика сапожника до «кровавого карлика» russian7.ru
Обнинский В. Последний самодержец. Изд. «Республика», М., 1999
Отчего на самом деле умер Владимир Ленин russian7.ru
Первая мировая война кратко antiqehistory.ru
Первая русская революция. ChtoOznachaet.ru›…
Переписку Секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями», Т.1
Петровский В. Боевая история Донбасса http://www.guernica.dn.ua
Писатель Борис Львович Могилевский – www.ozon.ru
Письмо Ленина к съезду (Завещание Ленина), 1923 г. uclg.ru›…dokumentyi…pismo_lenina_k_syezdu…lenina…
Победа Советской власти на Украине, М., 1967
По;льско-украи;нская война; 1918-1919 гг.: кто проиграл russian7.ru
Почему большевики подписали невыгодный Брестский мир russian7.ru
Почему украинцы становились русскими russian7.ru
Почему Фанни Каплан хотела убить Ленина russian7.ru
Пояснительная записка к проекту Никитовской ветки Северо-Донецкой железной дороги. 1911 г. РГИАПб, ф.350, оп.11, д.515
«Правда», 26 июля 1921 года
Приваленко М. Большевик Артем, Курское книжное изд-во, 1964
«Просвита» и ее роль StudFiles.ru›preview/5776603
Развитие революционных событий в России и их влияние на общественно политическую ситуацию в Донбассе (первая половина 1917 г.) egaobuchalka.ru›
Рамон Меркадер / peoples.ru›/ramon_mercader/
Ревегук В. Донецько–Криворізька республіка. Дисертація на здобуття вченого ступеня кандидата історичних наук. Харьков: ХГУ, 1974
Революция и гражданская война в Донбассе (1917-1920 г.г.) StudFiles.ru›preview/5679507/page:3/
Рейзен М. Автобиографические записки. М., 1980
Решение Политбюро ЦК РКП 11 июля 1924 года. РГАСПИ
Родина Л. Большевики-комунисты – враги русского народа /nktv1tj.livejournalcom
Роман о русских революционерах в Австралии претендует на получение престижной литературной премии http://www.sknews.ru/rubriki/raznoe/33175
Русское Советское искуссиво 1920-х гг. Памятник товарищу Артему в Бахмуте atrey.livejournal.com›2348647.html
Сборник документов XIX века. Фонды АГКМ
Сварожич Р. Ленин и Сталин, отцы-основатели Украины как государства и украинцев как нации http://www.pseudology.org/state/
Семенова Н., Его имя носят города // Черная книга имен, которым не место на карте России. Сост. С.В. Волков. М., «Посев», 2004
Сергеев, Федор Андреевич. http://ru.wikipedia.org
Сергеев Федор Андреевич – Биография / pomnivpro.ru
Сибирская ссылка в начале 19 конце 20 веков otherreferats.allbest.ru
Сикорский С. Первые русские в Австралии www.liveinternet.ru
Симон Петлюра 2mir-istorii.ru›
Степкин В. Пестеревы – владельцы Трудовского рудника. infodon.org.ua
Татаринов С., Антисемитизм и мечта о «Земле обетованной» в Донбассе в конце XIX – начале XX столетий.http://zavantag.com УДК 323/325, 2013
Татаринов С., Федотов С. Штетл Бахмут - феномен еврейского народа в Донбассе / Историко-культурологический очерк. Изд. «Слово», 2013
Татаринов С., Буров А. Роль земского движения в Донбассе в период 1-й Мировой войны: формы и методы деятельности, уроки. Science and Education a New Dimension. Humanities and Social Sciences, II (6), Issue: 36, 2014
Товарищ, календарь для учащихся на 1909 -1910 уч. г. – СПб.: Издание Отто Кирхнер, 1909
Товарищ Артем – рабочий лидер Донбасса и отец ДКР ok.ru>silavyed/topic/6534…
ТФГАРО, ф. 1, оп. 1, д. 132
Федор Сергеев (Артем) рgazeta.narod.ru P11 №11 2001 г.
Федько А. Артем (Сергеев Федор Андреевич) – http://infodon.org.ua – 21.08.2006
Федько А. Донбасс в конце 1918 – начале 1919 годов infodon.org.ua>Юзовка>66
Федько А. Начало революции 1905–1907 гг. infodon.org.ua.
Формирование границ Украины в 1917-1918 гг. liveinternet.ru>user/3780256/post…
Харбин / ru.wikipedia
Харьков и Харьковская губерния в Великой Октябрьская социалистической революции. Сборник докладов и матерниалов, Харьков, 1957
Хорошилова Т. Приемный сын Сталина рассказывает о малоизвестных эпизодах из жизни его семьи rg.ru 10.11.2006
Цареконстантиновская волость Александровского уезда Екатеринославской губернии https://ru.wikipedia.org/wiki/ Цареконстантинопольская волость…
ЦГИА УССР, ф. 304, д. 99 а, л. 123
ЦХАДРО, ф. 104, оп. 1, д. 136, л. 35
Че А. Внук Артема, лидера Донецко-Криворожской Республики: Задачей ДКР было противостоять сепаратизму Киева / www.novorosinfo.org 27 августа 2016
Черносотенцы. www.rpg-mg.ru
Черняков Е. Как Ленин по Европе ездил rg.ru
Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. М., 1997
Широкогоров В. Цены и оклады: дореволюционная Россия / yarko.webasist.net>shoplog/169
Шрейдер М. НКВД изнутри. Записки чекиста. 1995 г.
Щиголев А. Переворот или Революция! blog.bnkomi.ru
Эйдельман Н. Грань веков // В борьбе за власть. М., «Мысль», 1988
Энциклопедия Башкирии. «Башкирпомощь» ufa-gid.com
Wacznadze S. «Of old forgotten far off things and battles long ago». London. Quiller Press Ltd. 1995
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АГКМ – Артемовский Государственный краеведческий музей
ГАДО – Государственный архив Донецкой области
ГАРФ – Государственный архив РФ
РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории
РГИАПб – Российский Государственный исторический архив в Санкт-Петербурге
ТФГАРО – Таганрогский филиал Государственного архива Ростовской области
ЦГИА УССР – Центральный Государственный исторический архив УССР
ЦХАДРО – Центр хранения архивных документов Ростовской области, г. Шахты