Глава 5. ХРАНИТЕЛЬ ТРАДИЦИЙ
- Дедушка! Дедушка, помогите! Со Стасом беда! - закричал Сева, вбегая в избу деда Свободана.
В избе стоял сильный запах трав. Свободан что-то колдовал над кипящей кастрюлькой. С появлением Севы он выпрямился и строго посмотрел на вбежавшего парня.
- Ты мне по порядку всё расскажи, - попросил дед. - Да смотри, не утаивай ничего!
И Сева, иногда замолкая, чтобы перевести дыхание, рассказал Свободану обо всех их злоключениях.
Свободан укоризненно покачал головой:
- Вот как, значит! Всё-таки искал золото. Ну что ж, ещё легко отделался. Могло быть и хуже. А золота там нет, и не было никогда.
Сева озадачился:
- А что значит «всё-таки искал»?
Дед достал из-за лежанки кожаную сумку, в которую начал складывать какие-то бумажные пакеты и пузырьки с жидкостями.
- Да понимаешь, легенда эта о языческом золоте не ему одному покоя не давала. И раньше бывали тут... кладоискатели.
- А почему вы сказали нам, что нет острова? - поинтересовался Сева.
Дед махнул рукой:
- Да есть остров, есть. Есть, да не один. А сказал так, чтобы отбить охоту его искать. Не думал я, что лодку вы найдёте. Всё-таки, далеко она от вас стояла, да и спрятана была.
Дед быстро переоделся в свой камуфляжный костюм, обул кроссовки, повесил через плечо сумку и подмигнул Севе:
- Ничего, не переживай, поможем мы твоему другу.
Они вышли из избы. Дед направился в сарай и неожиданно выкатил оттуда старенький
«Урал» с коляской.
Сева удивился:
- Здесь есть проезжая дорога?
- Не особо она и проезжая, - ответил Свободан, заводя мотоцикл. - Так, просека небольшая. Лесничество её как прорубило, так сразу в нескольких местах шлагбаумами и перекрыло, чтобы только свои могли проехать. А я в то время лесником был, да просеку эту сам и рубил. И шлагбаумы у меня есть, чем открывать. Ну, садись живее, да поехали!
Просека действительно была неширокая, но в некоторых местах с довольно глубокими колеями от колёс. Когда она закончилась, дед ещё попетлял среди деревьев и, наконец, подъехал к домику на болоте.
Стас всё ещё был без сознания. Свободан положил ладонь правой руки на его покалеченный глаз и замер.
- Будет жить твой друг, - сказал он, через некоторое время отнимая руку. - Сучок вошёл неглубоко, особой беды не наделал и лишнего ничего не оставил. Единственно, что без глаза он теперь останется, но тоже острой проблемы не вижу: сейчас такие качественные глазные протезы делают, что от настоящего глаза не отличишь. Давай, Сева, собери в рюкзак все его вещи и в мотоциклетную коляску вниз, в самый конец, положи, а я пока пошаманю над ним, в порядок приведу.
Сева быстро собрал и уложил вещи Стаса, отнёс рюкзак к мотоциклу, и начал было укладывать свой рюкзак, но дед его остановил:
- Подожди. Сейчас нужно отвезти Стаса в ближайшую больницу, в Новомолотовск. С ним всё в порядке. Я своё сделал, а теперь за ним пусть врачи понаблюдают. Так что давай сейчас съездим, устроим его, а потом ещё раз сюда вернёмся.
Он легко, словно пушинку, вскинул Стаса на руки и своей богатырской поступью вышел из домика.
В приёмном отделении Новомолотовской больницы было тихо. Дежурный врач выслушал Севу и деда, снял повязку с головы Стаса, осмотрел его и, сделав распоряжения молодой дежурной медсестре, удалился. Дежурная медсестра с густо подведёнными глазами, ярко накрашенными губами и манерами поп-звезды принесла пижаму и церемонно положила её на кушетку.
- Переодевайте больного, - дребезжащим стальным голосом, который, вероятно, должен был означать высшую степень кокетства, произнесла она. - У него тапочки есть?
- Нет, - ответил Сева.
- Должны быть тапочки, - жеманно повторила медсестра.
- Но у нас нет тапочек, - совсем растерялся Сева.
- Молодой человек, у нас тоже нет, а без тапочек не положено! - глядя на него, как бык на красную тряпку, скандировала она. – Он будет босиком по холодному кафельному полу ходить, что ли?
Сзади на Севино плечо легла широкая и тёплая ладонь.
- Сейчас я приеду, а ты пока переодевай его, - тихо сказал ему дед Свободан и, глядя на медсестру, громко добавил: - будут вам тапочки!
- Не вам, а вам! - менторским тоном выговорила она.
Дед, уже не обращая на неё никакого внимания, шёл к двери.
- Да, не вам, а вам, - задумчиво повторил Сева и направился к кушетке, на которой лежал
Стас.
Медсестра наморщила лоб под колпаком, видимо, пытаясь понять смысл сказанного им, потом вернула лицу выражение поп-дивы и, томно склонившись над красочным глянцевым журналом, стала делать там какие-то пометки красным маркером.
Сева взял пижаму и стал неспешно переодевать Стаса. Сменив ему брюки, Сева уже задумался над тем, как легче будет разобраться с верхней частью одежды, но тут веко единственного оставшегося глаза Стаса задрожало.
- Стас! - тихо позвал Сева.
Стас медленно открыл глаз. Он посмотрел на Севу, обвёл взглядом больничные стены, затем опять вернулся к Севе.
- Сева, - дрожащим голосом сказал он. - Сева, что со мной? Почему так больно? Почему я так странно вижу? Где мы?
Сева ласково положил ему руку на грудь:
- Тихо, тихо. Уже всё хорошо. Мы в Новомолотовской больнице, тебе здесь несколько дней придётся полежать. Но ты не волнуйся, самое страшное уже позади. Только...
Сева замолчал и виновато посмотрел в сторону.
- У тебя нет больше левого глаза, - продолжил он. - Но ты не переживай! Дедушка Свободан говорит, что сейчас делают очень хорошие глазные протезы...
Стас закрыл глаз и некоторое время лежал молча.
- Как мы сюда попали? - наконец спросил он.
- Дедушка Свободан привёз, - ответил Сева. - Оказалось, что у него есть мотоцикл с коляской.
- А к деду как попали? Я имею в виду, с болота?
- Я тебя притащил.
- На себе?!
- И на себе тоже. Ты уж прости меня, Стас, что оставил тебя там, на острове, одного. Глупо как-то всё получилось. По-детски... И ещё миноискатель я твой на острове в спешке забыл. Ты уж извини, если что не так...
Глаз Стаса покраснел и начал наполняться влагой.
- Сева, - прошептал он сдавленно, - ты что... Какой миноискатель? Ты мне жизнь спас. О чём ты говоришь?
Он с жаром схватил Севу за руку, и по щеке у него потекла слёза.
- Сева, друг, - срывающимся голосом зашептал Стас, - прости... Прости меня за всё. Ты правильно сказал: я дурак. Я так виноват перед тобой...
- Стас, да чего ты раскис, ну-ка прекрати немедленно! - то ли попросил, то ли приказал Сева. - Тебе сейчас расстраиваться нельзя, и особенно плакать, а то выздоравливать будешь долго. И не сержусь я на тебя ни за что. Поругались - помирились, пустяки всё это. Мы же друзья. Главное - что ты жив, а ещё немного - и совсем здоров будешь. А теперь приподнимись, я тебя переодену.
- Спасибо, - прошептал Стас, вытирая слёзы. – Дай мне пижаму, я сам.
Открылась дверь и в приёмный покой потоком свежего ветра вошёл дед Свободан с бумажным свёртком в руках.
- Ну вот, наш пострадавший пришёл в себя. А я тут тапочки тебе привёз. Говорят, без них никак нельзя, - с улыбкой сказал он.
Глаз Стаса опять увлажнился.
- Спасибо, дедушка, - поблагодарил он. - И вы тоже меня простите. За всё...
Дед развернул свёрток и достал оттуда тёмно-синие тапочки:
- Да ты мне ничего такого и не сделал. И пострадал-то ты не от зла своего, а по глупости. Но, как я вижу, ты и сам уже во всём разобрался. Значит, всё будет хорошо.
- Ну что, больной готов? - продребезжала медсестра.
- Да, - ответил Сева, видя, как Стас застёгивает на пижаме последнюю пуговицу.
Медсестра взялась за трубку одного из телефонов, стоящих на её столе и набрала двухзначный номер.
- Глазное? - противно спросила она - Пришлите кого-нибудь, вашего пациента забрать... Нет, у нас некому его отвести, все заняты... Кажется, ходит, но лучше возьмите каталку.
Она положила трубку и опять уткнулась в журнал. Через пять минут появились две медсестры с каталкой и забрали Стаса.
- Ты, главное, ни за что не переживай, - сказал Сева вслед. - Всё будет в порядке. А я к тебе завтра обязательно приду.
Стас в ответ помахал рукой.
Сева направился было к выходу, но вдруг передумал и вернулся к столу медсестры.
- Можно от вас позвонить? - поинтересовался он, пытаясь заглянуть ей в глаза. - Предупредить родителей, что их сын в больнице.
Медсестра молча, не поднимая головы от журнала, указательным пальцем подвинула к краю стола один из телефонных аппаратов. Сева набрал номер.
- Елена Сергеевна? - бодро спросил он. - Это Сева. Елена Сергеевна, вы только не переживайте сильно, всё уже позади. Елена Сергеевна, Стас в больнице…
Сева долго говорил с мамой Стаса. Он рассказывал ей о случившемся, объяснял, уговаривал не плакать и извинялся. Наконец, минут через десять он дал ей адрес больницы, попрощался и, тяжело выдохнув, положил трубку.
- Спасибо, - сказал он медсестре.
Та ничего не ответила, лишь нервно постучала пальцами правой руки по столу.
- Тяжело, - повернувшись к деду, пожаловался Сева. - Она у Стаса вообще беспокойная, а тут ещё такое. Что, да как, да почему... Но её можно понять. К тому же, Стас у них единственный ребёнок в семье.
- Своим звонить будешь? - осведомился Свободан.
Сева махнул рукой:
- Мои далеко сейчас, аж на Алтае. Альпинисты они, вот в отпуск на целый месяц в горы и подались. А на связь выйдут не раньше, чем через неделю, как раз тогда, когда я обещал вернуться. Так что, я пока сам по себе.
Они вышли на больничное крыльцо и остановились. Светило солнце, и его лучи были какими-то особенными, не по-июльски ласковыми, и лились с неба, будто тёплый золотой водопад. Сева зажмурился и, прислушиваясь к приятным ощущениям, с удовольствием подставил солнцу лицо.
Насладившись, он открыл глаза:
- Жалко Стаса. Нежданно-негаданно - и вдруг такая беда!
- Ну отчего же нежданно и негаданно, - усмехнувшись, ответил дед. - На свете нет случайностей. Есть только тщательно подготовленные закономерности. Он сам к этому шёл, вот и результат, грубо говоря, налицо.
- Но разве нельзя было как-нибудь полегче? Не так жестоко? - возразил Сева.
Свободан поднял палец и указал на небо:
- Знаешь, там нет добра и нет зла в таком виде, в каком понимают его люди. Там совсем другая логика. Большинству живущих на земле её не дано понять вообще, хотя исключения всё же есть. Вот почему тебе в детстве по попе влетало?
- Наверное, потому что по-другому не понимал, - подумав, ответил Сева.
- Правильно, - одобрил дед. - А зачем?
Сева сделал виноватую гримасу:
- Вероятно для того, чтобы предостеречь от больших неприятностей. Иной раз даже можно сказать, что мало влетало…
- Ну вот, - продолжил дед. - Человек вырастает, и вырастает его сознание и ответственность за свои действия и мысли, и пропорционально этому вырастает и наказание. Родители теперь уже имеют меньшее влияние и контроль, но от небесных родителей ты не скроешься никуда. Так же и в этом случае получилось. Свернул, видно, твой друг с пути верного, да как не пытались его назад вернуть - всё оказалось без толку. Вот и пришлось прибегнуть к более жестким мерам, чтобы избежал он в дальнейшем гораздо большей беды. Ты же не знаешь, как сложилась бы его жизнь, если бы эта попытка кладоискательства окончилась успехом?
Сева отрицательно замотал головой.
- Вот, - подтвердил дед, доставая из нагрудного кармана солнечные очки и надевая их. - Ладно, сынок, поехали. - И он легко сбежал вниз по ступенькам.
Сева удивлённо посмотрел ему вслед. Он даже не думал, что дед может так нежно произносить слово «сынок».
Сева думал, что они сразу поедут за его вещами на болото, но они выехали возле домика
деда.
- А как же мой рюкзак? - жалобно спросил Сева.
- Не беспокойся, - заверил его Свободан, - с твоими вещами до завтра ничего не случится, а тебе сейчас нужно отдохнуть. На тебе лица нет. С ног валишься от усталости, вон, чуть не уснул, пока доехали. Давай, вылезай из агрегата, да в избу иди. Я тебе чайку целебного заварю, с травками да с мёдом...
Чай был душистый и вкусный, он немного горчил, приятно освежая всё во рту, и пощипывал язык. После чая Сева почувствовал, как тяжёлая усталость сменилась на лёгкую, в голове посветлело, и его стало клонить в сон.
Видя, как проясняется лицо Севы, дед улыбнулся:
- Вот и хорошо. А теперь давай, сынок, ложись-ка ты спать.
- А куда же я лягу? - забеспокоился Сева.
- На лежанку, - ответил Свободан. - Сегодня твоя очередь.
Дед откинул с лежанки покрывало.
- Давай раздевайся и ныряй, - велел он. - Всё чистое, натуральное. Подушечка сфагнумом высушенным набита, одеяло - из пуха козьего, ручками золотыми женушки моей покойной связанное. Сама вязала, сама и пряжу пряла...
Сева лёг на лежанку, вытянул ноги и почувствовал неизъяснимое блаженство. Пахло травами, от пушистого одеяла исходило тепло, покой и уют. Он закрыл глаза и тотчас же уснул.
Проснулся он свежим и бодрым. Голова была ясная, в теле от вчерашней усталости не осталось и следа. Сева с наслаждением потянулся и только прислушался к пению птиц за окном, как вдруг в птичий хор громким рёвом ворвался звук подъезжающего мотоцикла. Сева сел на лежанке.
Дверь распахнулась и впустила яркие косые лучи восходящего солнца, вслед за которыми появился дед Свободан с Севиным рюкзаком в руке.
- Ты уже проснулся? - загремел на всю избу Свободан.
- Ага, - радостно ответил Сева - Доброе утро, дедушка! Спасибо, что вещи мои привезли. Только я думал, что мы вместе поедем их забирать.
- Доброе, доброе, - ответил дед. - Я там вроде бы всё собрал, что увидел, ремни с твоей волокуши тоже снял. Пригодятся ещё. А на поездку туда времени нет. У нас сегодня другие дела.
Сева удивлённо вскинул брови, но промолчал. Он слез с лежанки и босыми ногами прошлёпал к своему рюкзаку, заглянул внутрь и просиял:
- Ой, дедушка, спасибо огромное! Мой ботанический пресс! Я переживал за него. У меня там такие экземпляры интересные!
Свободан от души расхохотался:
- Да что ж, по-твоему, дед совсем глупый? Я же знаю, что и рюкзак этот, и все вещи, которые в нём, можно было оставить и привезти один только пресс, и всё равно ты будешь счастлив. Кстати, не забудь его сегодня. Он тебе очень пригодится.
Сева с готовностью прижал пресс к груди, затем взял один из снятых с волокуши ремней, сел за стол и начал прилаживать его к прессу. Дед выдал Севе шорную иглу, и тот благополучно пришил отрубленный ремень к противогазной сумке.
- Ну что, сынок, - сказал дед после завтрака, - давай, собирайся. Я должен тебе многое показать и рассказать.
- Дедушка, а у вас дети есть? - вдруг спросил Сева.
Свободан грустно улыбнулся:
- Есть. И дети, и внуки, и правнуки, и даже праправнуки. В городе они все живут. У них свои жизненные пути.
Он вздохнул и начал обувать болотные сапоги.
Вопреки ожиданиям Севы, Свободан не стал переодевать свои светлые одежды. Он лишь повесил через плечо вчерашнюю кожаную сумку и остановился возле двери, поджидая Севу. Сева быстро собрался, и они вышли из избы. Дед взял стоящий возле стены шест, а второй, сделанный совсем недавно, вручил Севе.
- Смотри, как будем идти, да дорогу запоминай. Когда по трясине будем проходить - ступай за мной шаг в шаг, да шестом не забывай проверять, всё ли твёрдо под ногами, - наказал он.
Сначала они шли уже знакомым Севе путём на Дьячково. Потом дед свернул в сторону и повёл Севу тем же сумрачным лесом. Через некоторое время лес на их пути начал изменяться. Деревья стали не такими высокими, почва под ногами стала влажной, растительность стала более густой и сочной. Вскоре Сева почувствовал, как стали проваливаться ноги. Почва под ним заходила ходуном.
- Иди за мной! - скомандовал Свободан. - Это зыбун.
И Сева, орудуя шестом, начал аккуратно пробираться вслед за дедом.
Скоро растительность закончилась, и перед ними расстелилась чёрная гладь болота. Сева замер в созерцании этого мрачного величия. И, казалось бы, он знает, как себя вести, если что случится, и рядом дед, который более опытен в этих делах, и на которого можно положиться, только Севу с головы до ног вдруг сковал мистический страх. У него закружилась голова, ноги стали ватными, появился странный звон в ушах и необъяснимое желание бежать. Дед словно почувствовал его испуг и обернулся.
- Это болотный хозяин проверяет тебя, - сказал он, расстёгивая сумку и доставая кусок хлеба. - Суров он к незнакомцам. Возьми, вот, хлебец, раскроши в руках и брось в воду, да поздоровайся без страха с ним, скажи, что не собираешься ничего нарушать в его царстве, да защиты попроси. Можешь говорить не вслух, а про себя. Он тоже услышит.
Сева взял кусочек хлеба, долго крошил его пальцами, затем бросил, как сказал дед Свободан, и посмотрел в воду. Крошки медленно исчезли с поверхности.
- Хорошо, - похвалил дед. - А теперь ступай за мной точно, шаг в шаг, и очень осторожно. Здесь кругом топь, идти будем по неширокой гати. Если вдруг оступишься и упадёшь - сильно не барахтайся и не бойся, я рядом и помогу тебе.
- Ага, - ответил Сева.
Странное дело, но после «кормления» болотного хозяина его сразу отпустило, и он почувствовал себя гораздо смелее. Они прошли топь, затем ещё один зыбун и ещё одну топь, но уже не такую большую, как первая; затем сели в поджидающую их в зарослях осоки лодку и, медленно продвигаясь по руслу заросшей речушки, добрались до большого острова.
Они выбрались на сушу и в речушке отмыли от грязи свои сапоги.
- Я же тебе говорил, что не один на Дьчковом остров, - напомнил Свободан. - Ну, что скажешь?
Сева осмотрелся. Остров был своеобразный, но в чём заключалась эта своеобразность, он сказать не мог. На острове в изобилии росли берёзы, сосны и даже можжевельник, но ничто из этого не было тут редкостью.
- Здесь необычно, - робко начал Сева, - но это что-то, скорее, в воздухе... Не химическая составляющая, а другое... Какая-то монументальность, величавость, но очень древняя, что ли... Спокойная мудрость... любовь...
- Мудрость - она всегда спокойная, сынок, - довольно ответил дед. - Только иногда её покой нужно кому-то охранять. А чувствуешь ты всё правильно. Я в тебе не ошибся... Пойдём дальше.
И они двинулись вглубь острова.
Смешанный лес сменился берёзовой рощей, в конце которой они вышли к остаткам какой-то большой деревянной постройки. Но даже в развалинах этого таинственного сооружения чувствовалась сила и безудержно манящая тайна.
- Что это, дедушка? – восхищённо спросил Сева.
- Ты знаешь, кто такая Лада? – вопросом ответил Свободан.
Сева посмотрел ему прямо в глаза:
- Конечно, знаю! Это славянская богиня любви и семьи.
- Великая Мать Лада, женская ипостась самого Рода, - благоговейно сказал дед. - Это она у меня третьей на домашнем капище стоит. Так вот, сынок, здесь, на этом месте, ещё с незапамятных времён, стоял храм Лады. Сейчас от него мало что осталось, а когда-то это были несколько соединённых между собой построек. Все они были в позолоченной деревянной резьбе, крыши у них были посеребрённые, а над крышами возвышались украшенные сердоликами золотые сакральные символы Солнца, Вселенной и самой Лады. Куполом основного храма была восьмигранная пирамида, вершина которой венчалась позолоченным стилизованным изображением пламени - маковкой. А на вершине этой огненной маковки находилась двойная золотая свастика, богато инкрустированная драгоценными камнями. В храме, под самым куполом, на каменном постаменте находилась золотая статуя Великой Лады. Она была обнажённой, а её одежда состояла лишь из трёх венков, сделанных из золотых цветов, увитых серебряными листьями и серёжками берёзы. Один венок был на голове, второй спускался с плеч и прикрывал её грудь, а третий обвивал бёдра, и с него, поддерживаемые тонкими серебряными нитями, свисали небольшие колокольчики из серебра, которые создавали подобие своеобразной юбки. Так что, как видишь, так называемое «золото язычников» действительно существовало.
Дед умолк. Зачарованный его рассказом Сева стоял неподвижно и, не отрывая глаз, смотрел на развалины древнего храма. Вдруг его осенило:
- Золотая статуя Лады? Та самая? Из Гипербореи?!
Дед улыбнулся и кивнул.
- А как же люди раньше попадали сюда, на этот остров? – после некоторого молчания спросил Сева. - Ведь храм должен был быть посещаемым.
- Он и был посещаемым, - отозвался дед. - С другой стороны было крупное озеро, от которого сейчас осталась небольшая полоска. Вот по нему на лодках и попадали. Сейчас уже озеро то в топь превратилось, а со временем исчезнет и она.
- А что с храмом случилось? - поинтересовался Сева.
- С храмом? - переспросил Свободан и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Революция потом началась. Атеизм и тому подобное. Но самым страшным было то, что революции нужны были деньги, и оказалось, что для неё сакральный смысл солярных знаков состоит лишь в том, чтобы принести огромный единоразовый доход. Только когда прибыли большевики на остров, в храме уже ничего не было. Почуяли неладное волхвы, собрали да и спрятали всё золото в надёжном месте.
Сева поправил очки:
- Значит, правду про клад говорят… А как же тот остров, где мы со Стасом были?
Дед усмехнулся:
- Тот остров тоже непростой. Он специальный. Стоит себе в качестве приманки. Чтобы разные искатели лёгкой наживы думали, что они на верном пути, да головы свои не ломали, где же он, клад. А так - нашли остров, приплыли, покопали, клада нет. Повернулись и довольные, или не очень довольные, уехали домой. А сюда ведь дойти, не зная троп, невозможно. Утонешь в болоте. А тропы эти один только я и знаю.
От страшной догадки у Севы пошли мурашки по коже:
- Дедушка, а золото... ведь оно до сих пор здесь?
Дед опустил голову.
- Пойдём, - решительно сказал он.
Через некоторое время они остановились в смешанном редколесье.
- Запомни это место, - торжественно сказал дед. - Всё, что было в храме Великой Лады - всё здесь. – И он рукой описал перед собой полукруг. - Где именно что найти - я тебе не скажу. Об этом сам, когда нужно будет, у деревьев спросишь. А как – я тебя научу. – И он любовно погладил берёзовый ствол.
У Севы от этих слов перехватило дыхание.
- Дедушка Свободан, кто вы? – тихо спросил он.
- Я – Хранитель. Хранитель Ведических Традиций.
Дед ответил негромко, но Севе показалось, что его слова были похожи на удары молота.
- А... я?
- А ты – мой преемник.
Изумлению Севы не было предела.
- Но почему? Почему именно я?!
Дед Свободан пожал плечами:
- Я не могу этого сказать. Не я, тебя выбрали Боги. Сама Великая Лада. А я уже очень стар. Мне ещё лет пять, и на покой. Как раз, так сказать, дела передать успею. Я понимаю, сейчас трудно в это поверить и понять, но это всё потому, что тебе ещё нужно многое узнать и многому научиться. Ты сам увидишь, насколько всё просто, ясно и реально. Так же было и со мной, когда однажды в нашу деревню пришёл с болота седой старик, попросил напиться воды, а затем привёл меня сюда, на этот остров...
От сильного волнения Севе неожиданно захотелось плакать. Он попытался проглотить возникший в горле ком, и это удалось ему с большим трудом.
- Сева! Ответь мне: чувствуешь ли ты, что сможешь стать преемником волхва, Хранителя Традиций и святынь славянских? – вдруг спросил дед.
По телу Севы пробежали холодные мурашки. Если бы ему задали вопрос, что он испытал в тот момент, то ответ вряд ли был вразумительным. Это была целая гамма самых противоречивых чувств: испуг, удивление, упоительная восхищённость духа, ощущение огромной ответственности, которая могла перерасти в бремя, боязнь и радость… Он столько читал о славянском язычестве, и всегда с грустью думал, что, к сожалению, этот чудесный мир уже давно исчез, и что остатки его можно найти теперь только в сказках да преданьях старины глубокой. Но на деле оказалось, что мир этот всё ещё существует, и, кроме того, именно ему, Севе, предстоит принять в нём самое прямое и далеко не последнее участие.
Дед Свободан молчал, пристально глядя Севе в глаза. Сева отвёл взгляд и, смотря в землю, попытался успокоиться. Понемногу его волнение уходило, и, когда Сева почувствовал себя совсем уверенно, то глубоко вдохнул в лёгкие воздух и прислушался к своим внутренним ощущениям. К собственному удивлению, всё его существо ни капли не колебалось, и в теле, на уровне груди, всё шире и шире разрасталась уверенность, тесным образом переплетавшаяся с необходимостью и неизбежностью.
- Да, - чистым и звонким голосом ответил Сева. - Только мне действительно нужно ещё многому научиться.
Свободан ласково обнял его за плечи:
- За это ты не переживай. Я научу тебя всему, что знаю сам. Это я тебе обещаю.
Сева в ответ обнял деда и ощутил, как исходящий от того покой заполняет каждую клеточку его тела. Окончательно успокоившись, он отстранился от деда и облегчённо вздохнул.
- Ой, чуть не забыл! - спохватился Свободан. - Пойдём-ка со мной! - И он быстро пошёл вправо, туда, где росли преимущественно сосны.
Пройдя метров триста, он остановился.
Сева подошёл следом. На него сегодня столько всего свалилось, и это было так нежданно, что он всё ещё находился под впечатлением. Казалось, что уже ничто не сможет поразить его сильнее, чем недавно услышанные от деда слова, поэтому он не сразу понял, из чего складывается фиолетово-жёлтый ковёр на земле. Приглядевшись внимательнее, он пришёл в восторг:
- Дедушка! Да это же венерин башмачок!
- Да, сынок, - улыбаясь в усы, ответил дед. - Из всей округи он только здесь, на острове, в двух местах и растёт. Это тебе ещё один знак: чтобы добраться до храмовых святынь, нужно идти по следам венерина башмачка.
Сева бросился перед цветами на колени и достал из противогазной сумки лупу.
- Так вот ты какой! - приговаривал он, со всех сторон разглядывая растение. - Красавец! Какое чудо!
Дед Свободан смотрел, как Сева изучал цветы, и глаза его лучились теплом и нежностью.
- Дедушка, спасибо вам! - выпрямившись, сказал Сева. - Он и правда изумителен!
- Вот и возьми себе один для гербария, - предложил дед.
Сева отчаянно замахал руками:
- Нет, нет, что вы! Это исчезающий вид, он охраняется в Европе ещё с конца XIX века, находится в международной Красной книге!
- Ну, один-то можно, - удивлённо проворчал Свободан. - Смотри, их здесь много.
- Нет, - твёрдо ответил Сева. - Не возьму. Да и вообще, зачем мне одно сухое растение, когда у меня теперь есть целая поляна живых?
- Что ж, вполне логично, - с удовлетворением сказал дед. - Хорошо. А теперь пойдём. Для первого знакомства достаточно. Сейчас я проведу тебя другим путём, который лежит через остатки некогда большого озера.
Они шли не разговаривая. Сева так углубился в свои мысли и переживания, что не заметил, как они подошли к озеру. Дед повернулся лицом к острову, прижал правую ладонь к сердцу, затем резко вскинул её вверх.
- От Сердца - к Солнцу! – воскликнул Свободан.
- От Сердца - к Солнцу! - повторив за дедом жест, эхом откликнулся Сева.
Свободан вывел спрятанную в осоке лодку и прыгнул в неё. Следом запрыгнул Сева и по знаку деда сел на корме. Дед снял сапоги, засунул их под сиденье и, взяв весло, стал стоя уводить лодку от берега.
На озере от ветра стояла лёгкая рябь, и солнце, отражаясь в этой ряби, своими лучами освещало и, казалось, одновременно устилало дорогу небольшой лодке, которой правил старик, везущий молодого юношу. Старик твёрдо стоял в лодке босыми ногами и уверенно работал веслом, а юноша сидел и с восхищением наблюдал за его движениями. Ветер теребил просторную одежду старика и развевал его стальные кудри, но ни единым своим порывом не мог поколебать твёрдости тела и духа этого седого кормчего: старик уверенно вёз своего спутника по Пути, освящённому Солнцем, туда, где для юноши начиналась новая жизнь.