Дежурный оператор котельной, сорокавосьмилетняя женщина, поливая водой цветы, вглядывалась в освещённый уличным фонарём кружок света за окном, где кроме, схваченных морозом комьев земли опустевшей клумбы, да темнеющего железного ящика с песком и щита с противопожарным инвентарём, ей ничего не было видно. Она уже хотела задёрнуть штору на окне, но сдержала движение руки: изменились очертания ящика, тень его стала быстро меняться. Ящик пытался открыть человек.
– Кажется или нет? Неужели умостился в ящик? Но там страшно холодно... Разве что помирать полез человечек в него… мы будем пить чай в тепле, а он начнёт замерзать и умрёт.
Отвернувшись от окна, Нина попыталась избавиться от навязчиво звучащих в её голове мыслей об этом несчастном. Её работа рядом с вокзалом и приходилось привыкать к появившимся в большом количестве людям без определённого места жительства. Вот и её напарник по смене не раз видел их под окнами и отворачивался. На милосердие было наложено табу. Но сегодня в сменном журнале ими сделана запись: «Смену приняли в 19 час. 6 января, год …»
Котельная, в которой работали Нина и Василий обогревала административный корпус и ремонтные службы железнодорожников. Рядом «ментовка». Она находилась как раз напротив дверей котельной. Крепкие парни в форме часто стояли в общем дворе и тогда дежурным сменам доносились обрывки их разговоров. Бродяги знали местоположение дорожной милиции, но всё равно норовили просочиться к тёплым и тёмным уголкам этой территории. В помещение котельной они не просились, знали – не пустят. Вот и один из них это знал. В окно не постучал. А ночь шла необычно холодная и ветер усилился – завывает. В котельной входная дверь обледенела, крепко давил мороз.
Но мороз – там, а над нами высоченный потолок и под ним столько тепла! Зачем нам лишнее тепло? Собаку в дом зовут… Человека гонят… – Так думала Нина.
Похоже и Василий подумал так же. Пошёл к вешалке, снял дежурный ватник, надел шапку. Нина у двери постояла, подождала. Потом ушла, надо следить за работой оборудования. Котёл гудел ровно, пламя в топке было видно в смотровом окошечке, всё нормально. Но то, что они, не сговариваясь, решили позвать в их тепло замерзающего бродягу, это нарушение правил для персонала. Посторонним находится в помещении котельной запрещено. Но рождественская ночь словно диктовала им подарить чудо тому человеку, чья жизнь уже зависела от слепого случая.
Бомж идти сам не мог. Василий притащил его на своих плечах, на полусогнутых своих ногах, невзирая на свой предпенсионный возраст. Нина онемела: спасаемый ими человек выглядел зверем. Густые длинные чёрные нечёсаные волосы на непокрытой голове, торчащая во все стороны косматая борода. Когда он опустился на картон, что они кинули на пол, у него оголились ноги. Ноги его были в кровоточащих язвах. Онемение Нины прервал стон:
– Кипяточку!
Чайник электрический вскипел почти мгновенно. На их столе сырок плавленый, хлеб. В одной баночке пшеничная каша, в другой – варенье и ещё в пакете четыре пирожка. Нина и Василий с этим несчастным поделились ужином, но он, к еде не притронувшись, неуклонно произносил:
– Кипяточку!
Он просил кипяток, они носили ему сладкий чай. И слышали: «Кипяточку». После восьмого стакана чая бродяга что-то пожевал и опять потребовал «кипяточку».
Они ничего у него не спрашивали, он ничего не спрашивал у них. От него исходил смрад, усиленный теплом, но вымыться в их душе они не предлагали, он бы сам не смог, а мыть его самим – об этом не было и речи. Они обронили на него из своих рук не тепло своих душ, а нестойкую теплоту нагретого помещения, а он этого не понимал. Он ждал – другое. Может быть чуда. Может быть поэтому утром он никуда не хотел уходить. К семи утра пришла новая смена. Сменщицы кричали на них и не принимали от них дежурство. К восьми приходило на работу начальство. А бродяга упирался, мотал головой и мычал что-то своё. Нина принесла ему свои «спецкерзовые» ботинки, выданные ей на работе, как спецобувь, но они большого размера и она их не надевала. Василий – какую-то мужскую одежду. Нашли и шапку. Бродяга долго копошился, ботинки обул, одежду сунул за пазуху и поковылял к двери. Они распахнули ему дверь. Сдав смену, тоже ушли. А он никуда не ушёл. Прислонившись к кирпичной стене котельной, стоял на ветру и морозе очень долго, потом упал и милиция вызвала спецавтомобиль. Труп увезли лишь под вечер.
С тех пор прошло много лет. У Нины нет ощущения вины за не обронённое тепло души. И до сих она не решается винить себя в бедах более глобальных, её «эго» в тепле. Но она думает: а правильно ли это?
Она видела захоронение неопознанных людей. Заброшенный уголок на кладбище, бродячие собаки. Они лежали на незаметных холмиках, грели неприкаянные души.
26.09.17