Жестоко-убивающий [капитан Тобольского
драгунского полка Дмитрий Павлуцкий] – это
злой враг с огненным луком [ружьем]. Мужчин
и женщин жестоко губил, разрубал топором.
Двадцать возов шапок убитых отправил к царю.
«Больше их нет, всех истребили, - похвастался
он царю. - Неожиданно напали, всех перерезали,
только тойона [старейшину] взяли живьем – мучить
страшными пытками…»
Чукотское сказание.
И 9 мая дошед до первой около того моря
юрты, в коей бывших чукоч побили. Усмотрели
от того места в недальнем расстоянии еще одну
юрту и бывших в ней чукоч побили. Затем дошли
до их чукотского острожку и в том остроге было
юрт до восьми, кои разорили и сожгли. В тех
юртах мужеска пола человек с 10 убили, а жен их
и детей в полон взяли и многие полоненные у них
сами давились и друг друга кололи до смерти.
А другие неприятели чукчи сами себя в юртах
поприрезали, не хотя идти в покорность, тако же
и жен и детей своих прикололи и привешали.
Отчет Д.Павлуцкого,
капитана Тобольского
драгунского полка.
Предписанные чукчи главного командира
над собою не имеют, а живет всякий лутчей
мужик со своими родниками и тех лутчех
мужиков яко старшин признавают и почитают
по тому только одному случаю, кто более
имеет у себя оленей, но и их вменяют ни во
что, для того ежели хотя бы за малое что
осердятся, то и убить могут до смерти.
«Показания о чукотской земле».
Казак Б.Кузнецкий,
живший с 1754 по 1756 год
в плену у чукчей.
Изменников иноземцев и которые народы
сосланы и прилегли к Сибирской стороне, а не
под чьей властию, тех под российское влияние
покорять и в ясачный платеж вводить…
… а ко обладанию тех народов и земель
следующие притчины: 1. Что те земли прилегли
к российскому владению и не подвластные…;
2. Для прибыли государственной, понеже в тех
местах соболь и протчей зверь родитца…;
3. Для познания по восточному морю морского
ходу, от которого может впредь воспоследовать
комерция с Японною или Китайскою Кореею…;
Наипаче для предбудущей заимки, пока нихто
других земель, а особливо от китайской стороны,
яко Сибирью пограничной, в те новосысканные
земли не ступили…
Указ Верховного тайного
совета и сената от23 марта и 3 мая
1727 года (РГДА. Ф. 248. Оп. 12.
Кн. 666. Л. 6. об.-7 об.)
На оных немирных чюкч военною оружейною
рукою наступить, искоренить вовсе, точию
которыя из них пойдут в подданство Е.И.В.
(Ее Императорского Величества, - авт.), оных,
также жен их и детей, взять в плен, и из их
жилища вывесть и впредь для безопасности
распределить в Якуцком ведомстве по разным
острогам и местам между живущими верноподанных.
Указ Правительственного сената
от 18 февраля 1742 года (принят по
предложению Иркутского вице-
губернатора Л.Ланга).
«Ну, скажите мне, сибирцы,
Как живете на посту?»
«Служим верно, как и деды,
Богу, родине, царю».
Сибирская казачья песня.
Крещение Руси разделило славян на две части: насильно крещеную в христианство Московию и Великую Тартарию, занимавшую практически всю Сибирь. И только при Иване IV Грозном, с похода Ермака Тимофеевича, началось поглощение Тартарии Московией. Но идолопоклонники не желали становиться под руку русских правителей и сопротивлялись в меру своих сил. Попытка силой подмять под себя чукчей, живших на крайнем северо-востоке Сибири, не увенчалась успехом: яростное и кровопролит-ное противостояние продолжалось почти полтора века и закончилось мирным согла-шением, по которому аборигены согласились добровольно выплачивать ясак, но сохраняли свою самобытность и свободу.
Интерес к этим отдаленным местам был проявлен еще Петром I ; он рассуждал, что, захват Чукотки, Алеутских островов и Аляски, не только даст дополнительный доход казне от поставок пушнины, столь ценимой в Европе, но и откроет России путь в континентальную Америку. Оставлять за спиной непокорные народы не имело смысла. Эта мысль поддерживалась и преемниками Петра.
Якутский губернатор Федор Модестович Иншин был озадачен депешей, полученной из Санкт-Петербурга: в ней ему предписывалось организовать экспедицию в Анадырский острог с целью организации в нем форпоста для дальнейшего покорения упрямых чукчей, запирающих свободный проход на Аляску.
; Легко сказать – покорить! Эвон они, словно мыши, разбегаются по лесам и тундре, попробуй излови их, ; ворчал он за обедом.
; Так это же дикари! – удивилась жена Элеонора Саввишна.
; Дикари, ; согласился муж. – До сих пор живут в каменном веке.
; Это как? – поразилась жена.
; Они до сих пор пользуются каменными топорами, наконечниками для копий и стрел, а ножи делают из костей. В качестве брони и для щитов используют деревянные доски, оббитые моржовой шкурой.
; Господи, я уж думала, что такие дикари вывелись, ан вот на тебе – они рядом, - перекрестилась жена.
; Посему я и держу гарнизон в городе, ; пояснил муж. – Они не только
меж собой не ладят, но и на наших нападают. Вон сколь приказчиков и служилых пропало в пути! Уж я и охрану по десятку-полтора солдат им придавал, так всех и положили разом… А из Петербурга депеши постоянно шлют – усмирить! Легко им издаля распоряжаться, а тут вот они, рядом… Словно беси по тундре шастают на своих оленях…
; Так что ты решил?
; Приказ исполнять надобно, тут никуда не денешься, ; вздохнул Федор Модестович. – А как его исполнять? Стало быть, послать людей, значит ослабить гарнизон города…
; А что с нами станет?
; Бог милотслив, может все обойдется. Якуты-то, что живут здесь, не особливо воинственны, свыклись мы друг с другом… Вон, многие даже служат у нас…
По окончании обеда слуга доложил, что явились вызванные казачий атаман Афанасий Шестаков и капитан драгунского полка Дмитрий Павлуцкий.
; Зови, ; коротко распорядился губернатор.
Когда те вошли, Федор Модестович пригласил их садиться:
; Разговор у нас зело серьезный, ; начал он. – Получена депеша из столицы, где нам приказано окончательно усмирить бунтарей-чукчей любыми, даже самыми жестокими способами. По возможности в кратчайший срок закончить с ними раз и навсегда.
; Сетью их что ли в тундре вылавливать? – усмехнулся Афанасий Никитич. ; Они, как мошкара таежная…
Учуяв, как от атамана пахнет винным перегаром, губернатор поморщился, но сдержался от замечания, полагая, что отправив пьяницу, избавится от его безобразий в Якутске.
; Вот вам и придется разобраться с ними, ; ответил он. – А уж как вы будете с ними распоряжаться, это ваше дело.
; Надо понимать так, что в этом деле у нас полностью развязаны руки? – спросил капитан.
; Вы правильно меня поняли, Дмитрий Иванович, ; кивнул головой Федор Модестович. – Хватит выслушивать упреки из Петербурга. Им там представляется, что это пустяковое дело…
; Ну да, издаля все проблемы кажутся мелочными, ; согласился с губернатором капитан. – Оттоль легко командовать.
; Рассуждать мы можем сколь угодно, но приказ даден и его следует исполнять, никуда не денешься, ; проговорил губернатор. – Так что готовьтесь к походу в Анадырский острог. Оттуда и начнете воевать с нехристями.
; Сколь людей позволите взять с собой? – спросил атаман.
; Много дать не могу – нельзя оголять Якутск, ; проговорил Федор Модестович. – Полагаю, что ты, атаман, поведешь с собой полторы сотни казаков, а вы, Дмитрий Иванович, возьмите также полторы сотни солдат. С вами будут еще и обозники, так что всего около четырех сотен будет достаточно.
Шестаков хотел что-то спросить, но губернатор опередил его:
; Хлеба дам достаточно, а вот мясо в дороге добудете. Избы построите на месте – все солдаты и казаки способны себе жилье поставить. Все, идите, готовьтесь. Возникнут вопросы, обращайтесь – серьезное дело затевается, не до церемоний…
Попрощавшись, офицеры вышли.
; Дело серьезное затевается, надо вспрыснуть, - предложил атаман.
; Вам бы все пить, не надоело? – неприязненно ответил капитан.
; А вот это уж не ваше дело, любезный, ; сердито проговорил Афанасий Никитич. – У вас своя жизнь, у меня – своя!
; Бог с вами, живите, как вам заблагорассудится, ; отмахнулся Дмитрий Иванович, отходя от собеседника.
; Не забывайте, что я назначен начальником экспедиции, ; приказным тоном проговорил атаман. - А вы всего лишь мой помощник.
; Я согласен подчиняться вам только когда вы трезвый, ; неприязненно ответил капитан.
Якутск был взбудоражен – еще бы, значительная часть защитников уходила в неведомую даль, и неизвестно было, когда им удастся встретиться вновь, да и удастся ли вообще. Этот Анадырский острог, куда они направляются, говорят, расположен на самом краю света рядом с кровожадными дикарями, кои и по русски-то не разумеют…
Остающиеся родственники прощались с уходящими, словно хоронили их заранее. Да что делать-то, все люди подневольные, даден приказ и топай, куда начальство приказало…
Телег и саней не брали – где уж с ними по тайге пробираться, реки пре-одолевать?
В день отъезда провожать экспедицию собрался едва ли не весь город. Даже губернатор при прощании сказал несколько ободряющих слов, да ведь от этого легче не стало…
Старожилы Анадырского острога встретили прибывших с великой радостью – как ни как, а подмога в защите. А то вон что чукчи вытворяют – промысловиков и охотников убивают без всякой жалости, да и оленей из острожного стада воруют. А ведь это единственный источник мяса для анадырцев.
Сразу же, не дожидаясь холодов, всем миром начали рубить лес, ставить избы для прибывших, амбары, конюшни. На всякий случай выставляли дозоры, но, слава богу, чукчи, прознав о пополнении гарнизона острога, не решались нападать, но кружили где-то поблизости, порой на виду у дозорных. На всякий случай была значительно усилена охрана оленьего стада.
Обустройство прибывшей экспедиции на новом месте заняло больше года. И только когда со строительством было закончено, атаман Шестаков, окончательно рассорившись с Павлуцким при обсуждении военной компании против чукчей, собрал отряд из 20 казаков и 113 ясачных якутов, тунгусов и коряков. По его сведениям, взбунтовались коряки, обитавшие в северной части Охотского побережья.
Дойдя до Охотска, отряд пополнился продовольствием и по бездорожью направился в сторону Тайунского острога.
Это был тяжелый переход по девственной тайге. Приходилось бесконечно обходить завалы деревьев, овраги, болота… Наконец, в один из дней, видя, что люди и лошади устали, атаман решил сделать привал на несколько дней. Выбрав сухую поляну, установили шалаши, пустили лошадей на выпас под присмотром сторожей…
Именно они и заметили опасность. Посланный ими казак Ефрем Стухов ворвался в шалаш, в котором расположился атаман, уже заметно набравшийся горькой.
; Беда, атаман! – вскричал посыльный. – Чукчи…
Хмель, казалось, мгновенно вылетел из головы командира.
; Где, сколько их? – вскричал он, вскакивая с еловой подстилки.
; Дак, кажись, нас со всех сторон обступили, ; пояснил Ефрем. – И не сосчитать, сколь их…
; Лошадей согнать в центр поляны, ; распорядился атаман. – Всем укрыться за деревьями и приготовить ружья. Подпустите поближе и стреляйте наверняка…
Это была ошибка командира: на перезарядку курковых ружей требовалось время, а его как раз и не было. Выждав залп за деревьями, чукчи по выкрику своего предводителя разом бросились вперед.
; Тикаем! – крикнул кто-то из казаков.
Кинувшись к лошадям и вскочив на них, отряд Шестакова кинулся врассыпную, бросив на растерзание убитых и раненых.
Сам атаман был ранен в горло стрелой с каменным наконечником и был еще жив.
Подойдя к нему, тойон Олдыкрыын, возглавлявший соотечественников, наклонился над ним.
; Зачем ты пришел к нам? – спросил он. – Кто тебя звал? Зачем не жил спокойно в теплом доме со своей женой?
Но атаман только хрипел, не способный говорить.
; Теперь ты умрешь в чужой земле, ; продолжил тойон. – Ты этого хотел?
Не дождавшись ответа, он взял саблю атамана и перерезал ему горло.
; Теперь твое тело будут есть дикие звери, ; заключил он. – Хоть какая-то польза от тебя, чужой человек.
Потом, обратившись к сородичам, распорядился:
; Соберите все оружие, какое найдете, все котелки, все, что сделано из железа. Теперь и у нас все это будет…
Остатки отряда Шестакова смогли добраться до Анадырского острога и доложили Павлуцкому о гибели атамана.
; Много людей потеряли? – спросил он.
; 10 казаков и 18 ясачных, ; ответил Ефрем Стухов, командовавший от-ступающими людьми. – Хорошо, что лошадей в груду собрали, а то бы все
там полегли.
; Эх, Афанасий Никитич, Афанасий Никитич! – вздохнул Павлуцкий. – Вот до чего тебя пьянка довела. Не выставил дальние дозоры, понадеялся на ружья, а позабыл, что их зарядить заново не успеют…
; Что теперь делать-то? – спросил Ефрем.
; Атаман был поставлен во главе острога, а я всего лишь его помощник по военному делу. Послать надо в Якутск к губернатору, узнать, кого он пришлет возглавлять острог.
; А ну, как перехватят посыльного-то? – засомневался Ефрем. – Инородцы теперь почуяли свою силу.
; Это уж как пить дать, ; согласился с ним капитан. – Вона, пока вы до-бирались сюда, пришло известие, что после этой битвы остальные инородцы потеряли всякий страх: зашевелились неясачные коряки, а ясачные стали выходить из повиновения. Мало того, они подняли восстание и осадили Ямской острог. А еще поднялись ительмены и захватили Нижнекамский острог.
; Наверное, много наших побили, - предположил Ефрем.
; Надо думать, - ответил Дмитрий Иванович. – Людей и без того нехватка, а тут… Ладно, иди…
; Господи, помоги нам, - перекрестился казак, выходя из избы капитана.
По случаю победы над захватчиками чукчи устроили грандиозное камлание и жертвоприношение на празднике голов. Сюда съехались и увелельыты (уэленцы), и чаальыты (живущие на реке Чаун), и тапкаральыты (живущие на косе), и гынонральыты (живущие в центре тундры), и чаучу (кочевые), а анкалыны (береговые) привезли с собой двенадцать моржовых голов для совершения обряда.
Вокруг камаката (жертвенного места) поставили яранги, женщины в керкерах (двухслойных комбинезонах до колен, расшитых мехами лис, росомах, волков или собак) принялись готовить праздничный суп на основе оленьей крови и рилкиль (полупереваренный мох из желудка убитого оленя с примесью крови, жира и кусков вареного оленьего кишечника). Тем временем прибрежные чукчи анкалыны занялись любимой игрой – подбрасыванием друг друга на одеялах из моржовых шкур.
По сигналу верховного тойона Тевляльката началось священнодействие у камалата. Перед головами моржей разожгли лампу-жирник и принялись торжественно выкладывать приносимое в жертву мясо. В это время настало священнодействовать шаману.
; И-эй, ыргей, ; выкрикивал он, колотя в бубен и пританцовывая.
Закончив камлание и находясь явно в состоянии транса он вдруг заговорил:
;Дух Керектун сказал мне, чтобы мы сохраняли свой народ, свои обычаи предков и не допускали чужеземцев в наши края. Иначе он отвернется от нас, и на нас посыпятся все беды, которые существуют на земле…
Тевлялькат, стоя в передних рядах толпы, согласно кивал головой.
; Так и есть, так и будет, ; говорил он, повернувшись к сородичам. – Эти русские несут горе нашим ярангам… Их жестокость не знает предела. Посмотрите, напав на отдельные стойбища, они полностью вырезают находившихся там людей, не щадя ни женщин, ни детей… А многие из наших, не желая попасть в руки этим злодеям, кончают с собой…
На пиру тойоны похвалялись, вспоминая о заслугах своих воинов.
; Эти русские – совсем глупые люди, - рассуждал Антымавле. – Они хотят победить нас. Это все равно, что ловить руками птиц в полете.
; Наши дальнобойные луки не хуже их ружей, ; добавлял Имлытегин. – Помните, как мы убили их атамана? Попали стрелой точно в шею, никакие доспехи его не спасли.
; Они даже не догадываются, что мы смазываем наконечники своих копий и стрел ядом из лютика, ; засмеялся Кутынкеу. – У человека легкая рана, а через два дня он умирает…
Ободренные легкой победой над отрядом Шестакова и особенно его гибелью, чукчи вновь предприняли попытку угнать оленей, принадлежащих Анадырскому острогу. Но выставленный дозор вовремя заметил их приближение.
Павлуцкий, срочно собрав отряд из 97 человек, бросился за ними в погоню и настиг у реки Орловой.
Чукчей было около пятисот человек. И вновь русские совершили ту же ошибку, выстрелив одновременно из всех стволов. Пользуясь тем, что солдаты перезаряжали ружья, чукчи бросились в атаку, завязалась рукопашная схватка.
Павлуцкий со своим отрядом умел отступить, укрывшись в коряцком острожке, сооруженном из возовых санок…
К счастью, эту битву заметили дозорные в Анадыре и выслали подмогу. Но еще до ее прибытия чукчи ранили Павлуцкого и, окружив его, начали колоть копьями. И тогда капитан расстегнул кольчугу, вскричав:
; Убейте, но не мучайте!
Потери русских оказались внушительными: было убито сорок казаков и 11 коряков, ранены соответственно 13 и 15 человек. Мало того, чукчи захватили железное оружие, боеприпасы и снаряжение отряда, в том числе железную пушку и знамя.
Гарнизон в Анадыре остался сильно поредевшим и оказался без командиров.
Узнав об этом, Сенат и Сибирский приказ были вынуждены перебросить в Анадырь дополнительные силы, назначив командиром гарнизона казачьего атамана сотника Шипицына с наказом любыми средствами одолеть сопротивление чукчей.
Ефрем Стухов, уцелевший в сражениях, как-то произвольно оказался помощником нового командира. Узнав, что Ефрем живет с чукотской девушкой Келевчи, тот удивленно спросил:
; В полон ее взял?
; Да, нет, ; усмехнулся солдат. – Купил…
; У кого?
; Да у ее отца и купил, ; пояснил Ефрем. – Девок-то у него оказалось четверо, куда их девать? Вот он и продал почти задаром, чтобы только с рук сбыть…
; И каково тебе с ней? – улыбнулся сотник. – Не боишься, что ночью прирежет?
; Дак баба, она и есть баба, ей мужик нужон, а опосля уже все остальное что полагается…
; Ну-ну, ; снова улыбнулся командир. – Как у вас, простолюдинов, все просто.
; А чего тут придумывать-то, дело житейское…
; Ладно, иди. Через пару ден выступаем…
Отряд численностью в 80 казаков, возглавляемый Шипицыным, направился вниз по Анадырю, чтобы собрать ясак с речных чукчей. Не доходя до них, в урочище Чекаево он наткнулся на крупный отряд чукчей. Ввиду очевидного превосходства инородцев, к тому же отчасти вооруженных ружьями и пушкой, сотник не решился вступать в прямое противостояние, предложив противнику провести мирные переговоры.
Поверив в его мирные намерения, на переговоры явилось двенадцать самых уважаемых тойонов.
; Господа, ; обратился он к ним. – Мы уже много лет воюем друг с другом. С обеих сторон погибли люди. Мне представляется бессмысленным ваше упорство: Россия – огромная и мощная страна, и рано или поздно вы будете побеждены и тогда при заключении мира мы станем диктовать свои невыгодные для вас условия. Зачем продолжать это кровопролитие?
; Если в вас так много земли, зачем вы пришли к нам? – сощурившись, спросил Тевлялькат.
; Нам нужны ваши земли, чтобы иметь проход в на Аляску, ; пояснил Шипицын.
; Ходите, но зачем воевать, зачем убивать? – стоял на своем тойон.
; Вы убиваете всякого, кто появляется на вашей земле, ; терпеливо продолжал атаман. – Вон сколь государевых людей вы побили…
; Нельзя ходить вам по нашей земле, ходите мимо, ; вмешался в разговор Олдыкрыын. – Зачем ходить по нашей земле?
; К сожалению, иного кратчайшего пути на новые земли нет, только по вашим землям, ; все еще сдерживался Шипицын.
; Тогда ходи морем, - снова заговорил Тевлялькат.
Переговоры продолжались несколько часов, чукчи стояли на своем, не соглашаясь уходить под чье-то подданство. И тогда разозленный атаман приказал убить тойонов, а их головы выбросить в сторону противника.
Эта жуткая сцена вызвала панику в стане чукчей: даже при всей их кажущейся дикости, они, в отличие от агрессора, никогда бы не пошли на подобное святотатство. С криками ужаса они разбежались, не забыв, однако, прихватить с собой оружие и даже пушку.
После многолетнего противостояния, русские поняли, что покорить чукчей вооруженным путем не удастся. Поэтому новому присланному командиру Анадырской партии Ивану Шмалеву была дана настоятельная инструкция вступить в мирные переговоры. Для этого в Анадырск был приглашен один из авторитетных тойонов Менигытьев, который, после недолгих переговоров, согласился со своим стойбищем перейти под русское подданство.
А 4 мая 1764 года императорским указом Анадырская партия была закрыта, а солдаты, казаки и гражданское население были переведены в Гижигинскую и Нижнеколымскую крепости. Фактически это было негласное признание Россией поражением в Чукотской войне…
В Петербурге никак не могли понять: как это славные русские солдаты и казаки в течение стольких лет не могут покорить дикарей, стоящих на пути в Америку?
Наконец, терпение императрицы Екатерины II лопнуло и она категорически указала приложить все возможные усилия для скорейшего принятия чукчей в подданство России.
Во исполнение этого указа командир Гижигинской крепости капитан Тимофей Шмалев с привлечением сибирского дворянина крещеного чукчи Николая Дауркина провел переговоры с наиболее авторитетным тойоном Омулятом Хергынтовым. В результате этих переговоров был заключен договор о принятии чукчами русского подданства. Согласно этому договору чукчи не несли никакой повинности, ясак же вносили добровольно, непременно получая за это равноценные подарки.