— На этой улице 26 кафе и баров со словом "если" в названии, слышь Митрич ? — Чарнота с наслаждением сделал еще глоток коньяка и покосился на лесника , — вот какая это страна? Как ты думаешь?
— Там у вас заграницами вообще много нового, — Митрич, подперев подбородок кулаком, смотрел вдаль багрово-черной ночи и отвечал невпопад.
— Так вот я и говорю, — Митрич вдруг начал с того места, с которого закончил прошлым вечером, — Только через два года объявилась эта медсестра из Cтроевской шахты-то засыпанной. Им всем уже и памятную доску поставили, а она вдруг живая идет посреди посёлка.
— А дело все в том, что вампир- костоед c шахты поставил ей этот, как его, закус смерти как бы, типа «засос», как вы в городе говорите. С тех пор она не стареет, но кровь ей не нужна.
— Ест как все, в столовке. Не часто. Раз в неделю. Кормят ее бесплатно. Шахтеры придушили бы ее давным—давно. На кой чёрт нечисть в поселке, но у нее защитный колпак. От него любое железо отскакивает и, если быстро подойти, тоже назад как-то тянет. Боятся ее.
—Поэтому терпим. А вообще народ у нас дикий, несговорчивый. Михай вот медведя голыми руками задушил. А баба Матрена? До сих пор ладно скроена. Ей за 80, а любовничек у нее, водила под сорок лет. Сумрачный тип был, а при ней расцвел. Мотоцикл купил, шапку лисью она ему сшила. Может у нее тоже костоед ночевал и печатку поставил, а?
— Вот крест мой нательный то появится, то исчезнет. Ночью просыпаюсь, пощупаю— нет его, а как в церковь идти в воскресенье так появляется.
— Может это, чтоб мол никто не догадался? Но о чем речь? Что я такого безбожного делаю?
—Да не засыпай ты! Во, козел, — сказал Митрич осоловевшему Чарноте, — не в городе.
Но Чарнота уже спал.
От него пахло коньяком и свежей мятой, которой он зажевал коньяк, думая, о том, что Митрич будет в стельку и везти машину придется самому.