Глава пятая
Сонина беременность протекала вполне нормально, но в последнее время она стала быстрее уставать и больше раздражаться. Вороника и мама старались теперь больше помогать ей с Лизой. Вот и сегодня Вероника взяла племянницу в парк. Сначала девочка носилась по дорожкам, как спущенный с поводка щенок, глаз у неё явно разбежались от разнообразия аттракционов. Потом Лизе страшно захотелось пить, потом мороженого. Когда они съели по порции мороженого, Лиза потянула Веронику в контактный зоопарк.
Какое же удручающее зрелище! Вероника с тоской смотрела, как несчастные козлята, жеребята, ослики и прочие горемыки топчутся в тесных загончиках, где никак не укрыться от назойливой толпы. Какой-то пузатый, краснорожий дядька среднего возраста поймал маленького пони за ошейник и силой удерживал, при этом зло посмеиваясь, а ватага ребятишек похлопывала несчастного пленника по бокам, тыкала в него пальцами… Кормили животных посетители тем, что принесли из дома, никто этот процесс не контролировал. «И чему, спрашивается, такие зверинцы учат детей?» – подумала Вероника. Тому, что животные – живые игрушки, созданные для их потехи - да? Эгоизму и жестокости - да? Но вот любви к животным – едва ли. Не выдержав, наконец, она подошла к краснорожему мужику и попросила отпустить бедное животное. Он посмотрел на неё непонимающими глазами, издал что-то нечленораздельное, но пони, тем не менее, выпустил. Вероника повела Лизу осматривать другие уголки парка и та, поскольку долго на одном месте задерживаться не любила, возражать не стало. К тому же ей опять захотелось пить. Потом в туалет. Потом на батут. Потом снова пить.
А потом… потом они встретили мужчину, гуляющего по парку с двумя сыновьями, один из них был ровесником Лизы, другой чуть постарше. И этим мужчиной был ни кто иной, как Ренат Шамильевич Асадов собственной персоной, в шортах и белой рубашке поло. Воскресный папа в действии. Замечательно, а на Веронике надеты старые джинсы, застиранная майка, босоножки тоже знавали гораздо лучшие времена. А что ещё она могла надеть для прогулки с пятилетней егозой? Вон, свою лучшую светлую юбку она до сих пор не может отстирать после того, как Лиза похлопала по ней грязными ладошками, пытаясь привлечь к себе внимание. В руках Вероника несла Лизину игрушечную лошадку, которую она захотела непременно взять с собой, но, естественно, таскать игрушку ей очень быстро надоело. Да, не в таком виде она хотела бы встретиться с Асадовым. Если бы она заметила его раньше, то, наверное, свернула бы куда-нибудь в сторону, но ничего не поделаешь, теперь отступать уже поздно. Вон он, уже приветственно взмахнул рукой и идёт прямо к ней.
- Привет! Это что, твоя? – Ренат, непринуждённо переходя на «ты», кивнул на Лизу. – Не знал, что у тебя дочка.
- Нет, это племянница.
Ренат представил своих мальчиков, Руслана и Феликса. Старший сан Асадова, Руслан, был смуглым и черноволосым, а Феликс был больше похож на отца, русоволосый и светлоглазый.
Ренат объяснил мальчикам, что они с тётей работают вместе.
- Ты тоже лечишь детей? – спросила любознательная Лиза.
- Да, мы вместе лечим детей, - улыбнулся ей Асадов.
- Лиза, некрасиво говорить взрослым «ты», это невежливо, - попыталась воспитывать племянницу Вероника.
- А где ваша мама? – тут же переключилась Лиза, которая любила, чтобы в семье всё было на своих местах.
- Перестань балаболить, - шикнула на неё Вероника.
- Я не балаболю!
- Нет, балаболишь, всё тебе надо знать.
- Почему мне всё надо знать?
- Потому что ты любопытная Варвара.
- Я не Варвара!
Вероника вздохнула с облегчением, когда дети отправились на аттракцион. Пока дети штурмовали «воздушный замок», они с Ренатом болтали о том о сём, обсудили дела на работе, поговорили о детях. Вероника следила, как то тут то там мелькала Лизина жёлтая майка со стразами (в последнее время эта маленькая сорока отказывалась надевать на себя что-нибудь, что не блестело) и тоненькие светлые косички. Время от времени девочка азартно вопила: «Тётя Ника, посмотри, где я!» или один из сыновей Асадова (чаще это был младший, Феликс) кричал: «Папа! Смотри!», вслед за чем следовал какой-нибудь особенно эффектный прыжок.
Неожиданно для себя Вероника обнаружила, что здесь, в парке, в непринуждённой обстановке, общаться гораздо легче. Как будто сняв халат, она освободилась от кокона, стала не доктором Вероникой Николаевной Чижовой, а той Никой, какой была дома. И хирург Асадов, тоже, кажется, стал просто Ренатом.
Тут Вероника почувствовала нечто странное. Она как будто увидела его в новом свете. Ещё достаточно молодой, но уже слегка потасканный ловелас, гулёна, которого не смогли остепенить жена и дети, так и не повзрослевший мальчик, которому постоянно нужны новые игрушки. Да, он симпатичный парень, но нет в нём какой-то глубины, что ли. Внезапно ей стало так легко, как будто чары, под действием которых она находилась вот уже много месяцев, разрушились. Теперь она может спокойно, как с товарищем по работе, общаться с Асадовым, не краснея и не боясь, что сердце выскачет из груди.
После «воздушного замка Лиза запросила пить (этому ребёнку определённо нужно обследовать почки), впрочем, дети Асадова тоже хотели пить. И попкорн. И на другой аттракцион. Когда они потянули отца в контактный зоопарк, Вероника, сославшись на то, что они с племянницей там уже побывали, да и вообще уже пора отвести Лизу домой, попрощалась.
- Может, как-нибудь ещё прогуляемся? – предложил Асадов ничего особенного не значащим тоном, С детьми, или, может быть, без них…
- Да, как-нибудь, может быть… - ответила Вероника таким же, ни к чему не обязывающим тоном.
Дышалось ей удивительно свободно.
***
В понедельник Вероника пришла на работу раньше остальных. Часы показывали всего десять минут восьмого и она с невесёлой усмешкой подумала, что настоящие женщины в это время ещё спят. Саша, а именно она дежурила в воскресение, сидела на диване со спутанными волосами, подобрав босые ноги. Тут же, возле дивана, валялись её бежевые босоножки. Саша плакала. Ещё никогда Вероника не видела свою неунывающую подругу в таком состоянии. Первой мыслю, почему-то было, что какая-то беда случалась с Сашиной первой любовь Ваней, парнем, который не так давно лежал у них в больнице в неврологическом отделении.
- Что случилось? – спросила она.
Саша подняла на неё зарёванные глаза:
- Никулин умер.
- Да ты что!
У Вероники к горлу подкатил комок. Тёма Никулин, мальчик, за жизнь которого они все так долги боролись… Вероника опустилась на диван рядом с Сашей. В такие минуты она почти жалела о выбранной профессии. И что её потянуло в педиатрию? Больные дети, это же так тяжело, как тут сердцу не разорваться! Каким-то уголком сознания она отметила педикюр на Сашиных ногах, какой странный бирюзовый цвет она выбрала… Да-а, бедный, настрадавшийся Тёма, бедная Наташа Никулина! Теперь женщина вернётся домой, к мужу и дочке, но это будет уже другая жизнь. Ещё в одном уголке сознания всплыла вдруг беременная сестра. Господи, хоть бы Сонин ребёнок родился здоровым!
Всегда грустно, когда кто-то умирает, но когда речь идёт о ребёнке, то это уже совсем горько. Это же просто против законов природы. Дети должны жить, жить и радоваться этой чёртовой жизни! Не найдя, что сказать, Вероника молча обняла подругу.
Сашу заведующая отпустила после тяжёлого дежурства домой пораньше. Что же касается Вероники, то она весь день проходила, как в воду опущенная. В расстроенных чувствах она даже не заметила, как врезалась в коридоре Литасова. Она ожидала услышать от него что-то вроде «смотреть надо, куда идёте» или, на худой конец, презрительно брошенного раздражённого взгляда, но он в очередной раз её удивил, спросив, почему у неё такой огорчённый вид. В его голосе ей даже послышался какой-то намёк на сочувствие. И она коротко рассказала ему об умершем ночью ребёнке.
- Так, пойдёмте-ка со мной, Вероника Николаевна.
Он привёл её в свою ординаторскую (она оказалась пустой, остальные детские хирурги были кто в отделении, а кто в операционной) и усадил на диван, перед которым стоял маленький столик. Вероника заметила на столике чью-то кружку с недопитым чаем и блюдце с огрызком яблока. Литасов налил им обоим кофе, добавив, не спрашивая, в её чашку два кусочка сахара, а в свою бросив один. В полном молчании они пили это универсальное средство. Всё так же, ни слова не говоря, Денис Сергеевич распечатал плитку шоколада, отломил себе кусочек и, сев на стул напротив Вероника, протянул шоколад ей.
- Не хочу,- она покачала головой.
- Надо.
Она молча подчинилась, отломила окошечко и отправила в рот. Слало легче. Она судорожно вздохнула и посмотрела на Литасова уже более ясными глазами.
- Спасибо. Ну, я пошла?
- Да, конечно.
Дверь открылась и вошёл только что закончивший операцию Асадов.
- Ну как, победа?- живо поинтересовался Литасов.
- А то! Странные вопросы задаёте, Денис Сергеевич. А что это вы тут делаете
- Странные вопросы задаёте, Ренат Шамильевич. Конечно же, мы говорили о тебе, что же ещё.
- Вероника Николаевна, да вы Дэна не слушайте, он про меня ничего хорошего сроду не скажет, завидует.
- Ха, интересно, это чему же? – ахнул от изумления Литасов.
- Ладно, Дэн, не делай удивлённое лицо, просто признай, что я – лучший.
- Конечно, Ренат, ты лучший, - не стал спорить Литасов.
Театральным шёпотом он сообщил Веронике:
- Психолог по секрету просила меня не ранить его самолюбие, тут тяжёлый случай фрустрации.
- Чего? – возмутился Асадов.
- Мальчики, не ссорьтесь, - сказала Вероника, - Вы оба лучшие.
Если подумать, хирурги всё-таки отличные ребята.
Покинув ординаторскую детских хирургов, Вероника зашла в двести девятую палату, глее лежала её шестилетняя пациентка с пиелонефритом. [Пиелонефрит - это воспалительное заболевание, при котором поражается чашечно-лоханочная система почек, вызывается бактериями, может иметь острое или хроническое течение] Анечка Кудрина воспитывалась в детском доме и сотрудники, а так же мамы других детей, лежавших в отделении, старались, как могли, её опекать, надарили ей целую кучу игрушек. Девочка была очень трогательная, маленькая для шести лет, круглолицая, с широко распахнутыми голубыми глазами и носом, похожим на пуговичку. Сегодня у девочка вдруг спросила:
- Мама, - Аня всех женщин, которые проявляли к ней доброту, называла мамами, - а ты живешь здесь, в больнице?
В её представлении, видимо, все люди жили в казённых домах.
- Нет, моя хорошая, вечером я ухожу спать к себе домой.
- У тебя есть свой дом?
По Аниному лицу Вероника видела, как та пытается представить в своём умишке, каково это – иметь свой собственный дом.
- Да, правда, он совсем маленький.
- Знаешь, а я буду жить у тебя дома, - с детской непосредственностью решила она.
Вероника растерялась.
- Знаешь, у меня ведь нет комнаты для детей…
- У тебя комната только для взрослых? – переспросила Аня, явно огорчённая этим обстоятельством.
- Да, пока только для взрослых…
Аня вздохнула.
- Тогда я буду жить у тебя, когда вырасту. А пока вырасту большая, я буду здесь жить. Здесь все хорошие.
Вероника погладила девочку по русой головке. Да, не очень-то сладко живётся этому ребёнку, ели она предпочла бы жить в больнице. Второй раз за день у Вероники стоял противный комок в горле, когда она вышла из палаты, то едва не плакала.
После работы Вероника хотела было поехать к Саше, но подумала, что та, возможно, отдыхает и не стоит беспокоить. Вместо этого она заехала к Соне. У той уже практически всё было готово к появлению ребёнка, многое, впрочем, покупать не пришлось – что-то осталось от Лизы, кое-что отдала Сонина подруга, у которой было полуторагодовалый ребёнок. Мама считала, что заранее готовить приданое для ребёнка не правильно, мол, плохая примета, не ровен час, можно и сглазить. Но практичная Соня маминого суеверного страха не разделяла и предпочитала, чтобы всё было продумано и сделано заранее, иначе бегай потом за чем-нибудь недостающим, но крайне необходимым в последний момент (ещё худший вариант – послать за этим необходимым недотёпу Диму).
Они с упоением рассматривали умильные малышовые вещички, все эти распашонки, ползуночки, одеяльца, пинетки и шапочки. И, конечно, игрушки. За кастинг игрушек для малыша отвечала, как старшая сестра, Лиза.
Уже было известно, что должен родиться мальчик, Лиза с великим нетерпением ждала братика и уже придумала ему имя. Она решила, что он будет Стёпа. Почему именно так, никто не знал, да и сама Лиза тоже, просто у них будет Стёпа, и всё. Веских причин для возражений ни у кого не нашлось, и скоро все смирились и уже начали называть ребёнка Стёпой, хотя и знали, что так делать не рекомендуется, пока ребёнок не родится, психологи не советуют относиться к нему как к мальчику или к девочке, давать ему имя заранее. Но штука в том, что такие вещи легче говорить, чем выполнять.
Вероника ушла от сестры уже в хорошем настроении, вдохновившись семейным счастьем и ожиданием новой жизни. Есть в этом какая-то надежда и чудо рождения ребёнка никогда не приедается. Ужин готовить было не нужно, у Сони они от души наелись беляшей. Правда, не самая полезная еда для беременной, но Соня твёрдо сказала, что у неё же беременность, а не язва желудка. И у неё мальчик, мужик. И он не хочет йогурта или мюсли (тут она издала натуралистичный рыгающий звук, чем привела Лизу в дикий восторг). Стёпа хочет беляшей. С мясом. И точка.
Покормив золотых рыбок, Вероника приняла душ, легла и спокойно проспала до утра.
А на следующий день беда стряслась в отделении у Марины Шубиной. Одни из её пациентов, молодой мужчина с последствиями травмы спинного мозга, у которого были парализованы ноги и нарушены функции органов таза, решил свести счёты с жизнью, вскрыв себе вены. Рано утром его нашла уборщица, всего в крови, а рядом была записка: «Никто не виноват. Я сам.»… Мужчину удалось спасти, и сейчас его перевели в другую клинику, где занимаются суицидными случаями.
Марина, всё ещё в стрессовом состоянии после пережитого потрясения, сидела в ординаторской педиатров и делилась впечатлениями.
- Ну почему, почему он решил это делать не где-нибудь, а в моей палате?! – от избытка эмоция Марина чуть не поперхнулась кофе, - Меня до сих пор аж всю трясёт! Может, мне надо к неврологу?
Да уж, час от часу не легче!
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/28/1022