ГИБЛОЕ ДЕЛО
Подтягивая белые, в сеточку, колготки, Рита загляделась в окно. В комнату зашел Сомов. Ему сразу бросилась в глаза плавная и долгая линия ее молодого тела. Она, как сильный магнит, притягивала к себе его взгляд.
Но стало вдруг нестерпимо стыдно за этот свой, пусть даже и случайный, но от этого еще более — нескромный порыв. И он на секунду... Какую! На четверть ее, вдруг почувствовал себя — на ЕГО месте...
Сознание так ловко переметнулось, обозначив уже — другие акценты, что эта легкость их смещения поразила Сомова — заставила содрогнуться. Стало жаль Риту. Она показалась ему беззащитной перед его, другим — любым взглядом... Захотелось сказать ей, что-то очень-очень хорошее. Но вместо этого он только хрипло и коротко выдохнул:
— В общем... сегодня утром мне сообщили... Неизвестный "навел"... Его кличка — "Ласкарь".
Рита вздрогнула и, не убирая со стула ноги, живо и звонко рассмеялась:
— Какая... кличка нечеловеческая!
Смех ее, как божественный колокольчик, долго висел на тоненькой ниточке мягко-розового закатного лучика, наискосок пронзившего комнату.
От этого совпадения, от ее смеха и еще — от того, о чем он, Сомов, старался и не думать, в душе его зашевелилась досада и злость.
— Напрасно ты, Рита! На его счету уже четырнадцать женщин и...
— Я не девственница-а.. — кокетливо пропела она и вульгарно показала Сомову язык. Получилось немного наивно. Рита никак не могла убрать с лица детское выражение: — Ы- ы...
Сомов прежде, чем к нему подплыла-заныла чуткая досада, успел вздохнуть. Но почти сразу — сжался. Мгновенная неприязнь накануне операции — была дурным знаком.
Вспыхнуло раскаяние. Горячей волной вдруг снова подкатила жалость: "Причем здесь сейчас — остальное?! Тьфу! Как мерзко! — Сомов потер ладонью пульсирующие виски. Посмотрел в ее лицо. Подумал: — Она — умнее, чем мне показалось".
— А я думал — ты более легкомысленна, — отозвался он.
Рита опустила ногу. Глядя в зеркало, поправила прическу. Несмотря на напряженный график, она никогда не была так хороша и так свежа, как сейчас.
— Как жаль, что в полиции не разрешают ходить в "мини", — подбодряюще улыбнулся Сомов.
— Хороша? — коротко спросила Рита, прижимая красные от помады губы. Еще раз крутнулась перед зеркалом. Сомову на секунду показалось, что Рита и впрямь собирается на свидание, так внимательна она была к себе. А может быть, это было волнение...
— Очень...
Неожиданно громко зазвонил телефон. Сомов бросился к трубке, из которой донесся мягкий женский голос.
— Уже выходит...— ответил он.
Грустно положив трубку на место, Сомов натянуто улыбнулся. Подбодряюще кивнул:
— Пора...
Рита похлопала его по плечу:
— Не робей... — взяла сумочку и пошла на выход.
Прежде чем последовать за ней, Сомов проводил ее долгим взглядом. Под правым его глазом повисла маленькая слезка...
...Уже утром, снова здесь — в кабинете, кинув на стол худую черную сумочку, Рита тихо обронила:
— Гиблое дело...
Сомов внимательно смотрел в пол. Послышались снова слова Риты:
— Гиблое дело! Который уже раз напрасно... У вас — богатое воображение, капитан. И мы до сих пор не видели "почерка"!
— Богатое?.. — растерянно вопросил Сомов.
— Вы меня будете провожать — до пенсии! — Рита снова горестно скривилась. — Боже мой! Как это надоело! Я уже два года не была на море...
Сомов быстро заполнил паузу:
— Четыре года впустую! Мы не можем больше ждать! Сейчас уже все — не так! Нам нельзя больше ждать. Пока ты была... там, в общем... этой ночью обнаружили новую жертву.
Рита вздрогнула, в волнении напряглась:
— Сколько ей лет?..
— Одиннадцать. Диапазон широк... — Сомов закурил сигарету.
Рита, тряхнув головой, с вызовом посмотрела на Сомова, хотела что-то сказать, но не сказала. Сомов еще раз повторил:
— Диапазон широк. Только и всего, Рита.
— Где же? — Рита выглядела злой.
— Рядом... — устало вздохнул Сомов и небрежно протянул руку: — Дай мне сумочку!
В этом — не было необходимости: сумочка и так лежала здесь. Рита все еще внимательно смотрела на Сомова. В ее взгляде угадывалось сомнение.
Сомов взял сумочку. Переложил ее на колени. Быстро открыл и посмотрел вовнутрь. Также бегло закрыл и погладил ее лаковые, в складочках, бока.
— Скоро такие же будут у всех, — Сомов мечтательно поднял вверх глаза. — Останемся без работы? А? — Сомов цокнул языком. — Сбудутся мечты... не будет злобы... и ее выведут — не люди... А почему, собственно — не люди? — Сомов даже обиженно сморщился. — А человеческая мысль?! А — человеческий организм?! А я — что — не люди?!
— Что же теперь будем делать? — оборвала Рита, сидя на краешке стола. Она уже переоделась, но, несмотря на сильную усталость, Сомову вдруг снова очень захотелось увидеть эту бесконечную розовую линию ее ноги... Как далеко она от него! И так близко...
Сомов, пристально глядя на нее, прикидывал варианты. Действовать теперь, действительно, надо было быстро. Как? — он еще не знал и сам.
— Хозяева этих новых баров... Я же просил о них все... — Сомов секунду мешкал, решая, какую кнопку нажать — белую или — черную... В конце концов нажал черную. Спросил, глядя в предрассветное окно:
— Ну, что там — с барами? Давайте скорее!
Служащая принесла листок. Сомов в удивлении поднял брови. Просмотрев его, протянул:
— Одна-ако... У них — один владелец... Идите, — машинально кинул он в спину и так уходящей служащей. Нажал белую кнопку. "Придется платить, — подумал он. — Но не из своего же кармана! Черт возьми! Пусть разбираются с деньгами сами! Мое дело — ловить преступников!"
Шеф всегда ругал Сомова за перерасходы. Но другого выхода — не было. Сомнение не давало покоя.
— Информацию мне о владельцах баров...
Через несколько секунд в его руке дрожало уже три листка...
Сомов зло выругался.
— Сволочи! Они задушат меня! Теперь это дело — действительно гиблое! — Но скорее это была просто сильная вспышка гнева и не больше. Безысходности в глазах Сомова не было.
— Может быть, обратиться к независимому эксперту? — Рита устало закинула назад волосы.
Сомов откинул листы.
— Где они счас — независимые?! Тут сказано, что владельцев — трое... Трое! У каждого бара — свой владелец! Как нам теперь там работать?!
— Когда они запустят в серию?
— Не знаю! У каждого... — с ненавистью прошипел он. Но почти сразу расслабился.
— Это все меняет... — отозвалась Рита. — Они, наверное, опять заслали в компьютер вирус! У кого ж теперь спрашивать?
— Шило и мыло! Вот кто они! — Сомов уже ядовито, а не сердито, цокнул языком. — Я бы их поменял на... на лишний унитаз в этой дыре под названием — Бардак! Полицейский бардак... Ладно, — Сомов примирительно закончил. Вспышки его гнева всегда были неожиданны, сильны, но — недолговечны. — С обеспечением — не густо. Они совсем разучились работать. И хоть не мешало бы хоть что- нибудь знать, а дело — надо сделать. Почерк появился, но я чувствую, что работает — один человек...
— Так где же ее нашли? — нетерпеливо спросила Рита.
— Ее нашли в туалете третьего бара... Насиловать он не стал...
— Что? Как в прошлый раз? — Рита раскрыла глаза. В них застыло наивное, детское выражение. Сомов смутился.
— Да. Всего нет... — Он снова глянул на Риту, но снова отвел глаза. Подняв руку, протер их, несколько раз зажмурился. — Как в прошлый раз... Расчленитель...
В общем, так. Шансов у нас на завтра — скорей всего мало. Он, наверное, сейчас будет только смотреть. Но именно поэтому — ходить ты будешь. Один он или — двое, это теперь — не важно. Иди, отсыпайся. Надо, чтобы преступник присмотрел тебя там... Пусть он смотрит! Иди! Я позвоню... — решительно закончил он. Сейчас навалилась действительная усталость. Такая, что любоваться Ритой уже не было никаких сил. Сомов сидел в кресле, как выжатая тряпка. Подумал — как она будет добираться? Надо вызвать машину. Пусть отвезет.
Что касается Риты — она по-прежнему была свежа и хороша. Откуда в ней столько сил?
Рита встрепенулась, наклонилась к Сомову. Сейчас он легко разглядел ее зеленые, ставшие пронзительными, глаза.
— А когда похороны... этой девочки?
— Кремация? Не знаю еще...
— Похороны...
— Откуда, черт возь... А что?.. — вдруг резко подпрыгнул он, как на пружине:
— Ты хочешь...
— Да... — Рита выглядела уверенной. И этот пронзительный взгляд... Сомов в первый раз увидел его и ему стало — не по себе. Наивно-детское выражение ее куда-то вмиг слетело. Остался только этот взгляд, противиться которому было нельзя. Сейчас Рита напомнила ему дикое животное — кошку, не пантеру, а именно кошку перед прыжком у мышиной норы. "Для пантеры она все-таки слишком мила... Совсем еще ребенок", — отметил про себя Сомов.
— Ну, что ж... — Сомов снова сел. Повертел сумочку. Отложил ее. — Надо будет отработать и это... Какая разница, где работать... — пожал он плечами.
— Есть разница, — твердо произнесла Рита, — на этот раз — разница есть! Я думаю, не зря он пошел на это — снова. Он все-таки хочет видеть ее там... такой... ну, ты понимаешь...
Сомов внимательно посмотрел на Риту. Ее зеленые глаза почти светились.
— Посмотрим... — неопределенно сказал он. И добавил: — Надо будет позвонить экспертам, пусть ускорятся... Хоронить теперь надо скорее.
— Когда? — Рита в нетерпении еще больше подалась к Сомову. Смотреть в эти хищные и одновременно красивые глаза — не было сил. Сомов отвел взгляд:
— Скоро, — сказал он и невольно снова глянул на Риту, но уже — не в глаза, а в лицо вообще. — Посмотрим, — повторил он. — Надо будет дать в газеты об этом информацию... И получить разрешение властей... Слушай, а тебя там гипнозу — не учили? — без улыбки спросил он.
Рита живо рассмеялась. Ее лицо приняло прежнее — наивно-детское выражение, но теперь Сомов ясно видел на нем — только ее глаза. Теперь лишь они привлекали его внимание. "Почему я раньше не замечал их?" — мучительное чувство охватило Сомова. Оно поднялось откуда-то снизу, от пупка, сжало сердце, закружило голову, ударило краской щек.
— А теперь — спать! — Рита, подхватив сумочку, легко поднялась на свои длинные ноги. — И не вздумай вызывать машину! Я тебе доверяю...
Глядя из окна на выходившую из подъезда Риту, Сомов подумал о том, как прекрасно было бы, действительно, плюнуть на эту грязь и поехать с Ритой на море. Ему казалось, что именно там они бы в первый раз по-настоящему могли бы быть счастливы вместе...
...Похороны проходили при большом стечении народа. Прижав к себе сумочку, Рита понуро стояла рядом с рыдающей матерью несчастной девочки.
Убитую горем женщину держали с двух сторон — муж и сын. Она два раза падала в обморок, а под конец — совсем перестала плакать, но глаза ее были полны такой жестокой тоски, что все, кто хоть раз смотрел на нее, сами кривились от неожиданного спазма горла и отворачивали взгляд...
...Следствие было стремительным. Преступник-маньяк — ни в чем не запирался и во всем быстро сознался и всё показал, где-кого он зарыл или — просто — оставил. Суд был единодушен в вынесении ему смертного приговора.
Просматривая еще раз видеозапись суда над преступником, Рита заметила Сомову:
— Смотри! А ведь он — не шибко напуган приговором... Даже, кажется, рад...
— Ну, это ты слишком, — ухмыльнулся Сомов, — но надо будет провести проверку и на этот предмет воздействия. Может быть, у моего прибора есть и другие положительные моменты...
— А может быть, у человека... — Рита кокетливо повернула к нему свою ярко-рыжую красивую головку.
Это было впервые! Сомов почувствовал, что она — его уже уважает. "А от уважения женщины до ее любви — один шаг", — подумал он.
— Я его скоро сделаю, — закончил он свою мысль вслух.
— А что — он недоделанный? — Рита удивленно и с угрозой посмотрела на него. — Так ты посылал меня — на верную смерть!!
Сомов громко рассмеялся. И неожиданно даже для себя самого, просто сказал, глядя в ее удивленные глаза:
— Я же люблю тебя!
2 августа 1995 года, правка-уточнение от 17 августа 2022 года.