ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС
Глотов проснулся в холодном обильном поту. Зачумленными красными глазами обвел комнату, дернулся бежать на кухню. Он знал — ошибки быть не может. И все же, где-то в глубине души, пульсировала неясная надежда.
Он открыл стеклянный шкафчик. Выдвинул стеклянную полочку, на которой стройными рядками разноцветно играли на утреннем солнце маленькие прозрачные шприц-тюбики. У каждого — свой цвет. Глотов вспомнил вдруг предупреждение врача: — Бывает, что приходит одно и то же. У каждого — свой цвет. Смотрите, не ошибитесь...
— Одно и то же... Одно и то же... — лихорадочно повторял Глотов. — Если бы!.. Черт возьми! Только хвалятся!! Одно и то же... — Глотов язвительно усмехнулся.
Но тут было не до смеха. Как ни силился вглядываться Глотов в мелкие буквы каждого тюбика, но разглядеть ничего не мог — слезы выступили из глаз и ему чуть ли не посекундно приходилось стирать их негнущимися пальцами.
— Компьютер! — вдруг дошло до него. И вместе с этим ударом мысли машинально сократилась правая рука, держащаяcя за стеклянную полочку. С полочки посыпались инъекции. Несколько упало на пол. Глотов не стал поднимать их — бросился в комнату. Быстрым движением нажал — "Пуск". Компьютер коротко пикнул и сразу загудел.
— И без тебя знаю! — коротко выругался Глотов.
— Доброе утро! — сказал компьютер приятным женским голосом.
— Утро!.. Последнее утро в моей жизни... — пробормотал Глотов. — Давай! Начинай.
— Я готова к услугам, — деловито произнесла женщина-компьютер.
— Мне нужен полный список...
— Одну-у секунду.
Компьютер не сильно обманул Глотова. Буквально через пару секунд на экране появился краткий каталог-оглавление.
— Родственники! — глухо произнес Глотов и внутренне содрогнулся.
— Да-а-ю... — женщина-компьютер почувствовала озабоченность Глотова и не стала шутить.
На экране показался не очень длинный список. Глотов бегло пробежал его глазами и выругался.
— Нет!
Компьютер молчал.
— Скажи что-нибудь! Не молчи! — Глотов схватился за гладкую его (или ее) поверхность, яростно потряс.
— Какое хорошее утро... ми-илый. Не надо печалиться.
— Черт бы тебя взял! Ми-илая!! И здесь нету.
Глотов еще раз провел глазами список. Вначале стоял — отец. Потом — брат. В конце списка значился: дядя сводной сестры жены.
— Всё не то! — Глотов горько улыбнулся. — Вот их хваленая система!
К горлу подкатил тяжелый ком, остановился у кадыка — сковал. Глотов целую минуту смотрел в угол комнаты. Сомнений быть не могло — нужного не было.
Подал нежный голос компьютер:
— Что-нибудь еще-е?..
Глотов очнулся.
— Да. Додай мне синтез.
— Да-аю.
Но и там — ничего не было.
Солнце встало уже высоко. Его белые лучи окрасили стены радостной мозаикой. Бежали минуты. Утро было в разгаре. "Это мое последнее утро", — подумал Глотов. Он вышел на балкон. Внизу спешили люди и машины. На мосту страстно обнималась влюбленная парочка.
Слезы брызнули у него из глаз. Спасения не было: сегодня ОНА придет за ним. И конечно же, ее приходу не сможет помешать ничего на свете.
"Надо пойти к доку, — подумал Глотов. — Так нельзя... просто ждать".
Местная поликлиника встретила его приветливо. Его личный доктор Симаков даже привстал, подняв руки:
— Глотов! Какими судьбами? Вы не были у нас уже сто лет! Проходите-проходите... Присаживайтесь. Как здоровье?
Глотов тяжело сел на стул. Достал платок. Вытер лоб и шею. Сразу услышать приговор — не хотелось и он тянул с последним вопросом.
— Не правда ли — хорошая погода? — доктор Симаков широко улыбнулся.
Глотов сглотнул тяжелую, вязкую слюну.
— Доктор... Мне... Я не знаю...
Симаков движением руки прервал его:
— Не волнуйтесь, Глотов! Говорите смело! Медицина сейчас — может все! — Симаков еще раз широко улыбнулся.
— Мне... приснилась... мать... — Глотов как положил перед врачом эти слова-бруски, над которыми его личный врач мог занести или — не занести топор неизбежности. Но в глазах Глотова все еще теплилась надежда.
— Как... мать... — Симаков даже посмотрел на мурлыкающий приемник — уж не оттуда ли упали эти нелепые слова?
— Я не нашел вакцины! Я просмотрел каталоги и каталоги союзников. Нигде этого нет!
Лоб Симакова покрыла испарина. Хмурое облако налетело на его лицо.
— Вы понимаете... Вы, Глотов, не должны говорить никому!! — почти закричал Симаков. — Сны повторяются! Начнется эпидемия...
— Но у вас же должна быть вакцина! — Глотов схватил Симакова за рубашку, яростно потряс ею. С сухим треском в угол врачебного кабинета одна за другой отлетели три пуговицы. — Дайте мне вакцину! Дайте мне ее!! Дайте!! Я хочу жить! Симаков — дайте мне ее!!!
— Успокойтесь, Глотов! — Симаков, как тряпка, почти лежал в своей рубашке, как в мешке.
— Глотов! — прохрипел он. — Ваша мать — жива? — в голосе Симакова чувствовалась надежда.
— Моя мать — жива! Слышите меня?! Она жива! И она придет за мной сегодня! И ничто ее не остановит!!
— Откуда вы знаете... Глотов?
— Я... Я разговаривал с ней вчера по телефону! Дайте мне вакцину, доктор! Скажите мне, что она существует...
— Такой вакцины... нет, — размеренные слова Симакова, как гигантские часы-ходики, отстучали ему — Глотову — смертный приговор...
— Как же это... — раскрыл рот Глотов.
— Вы, Глотов, — Симаков судорожно сглотнул, — уже... по большому счету должны были бы быть на том свете. И не наша беда, что официальная медицина пошла по ЭТОМУ пути... Ведь после вашего первого излечения от красной опионтии прошло уже семь лет... Вы должны были умереть еще семь лет назад! Но вам ввели лекарство... Вы зажились, Глотов!
— Но ведь все зажились! Все зажились! Девяносто пять процентов населения были когда-то больны! Они все теперь пользуются вакциной! Дайте мне ее! Дайте... Симаков, — измученно простонал Глотов.
— Такой вакцины нет... — еще раз повторил Симаков. — Но вы должны молчать, Глотов. Иначе начнется эпидемия. Всем начнет сниться одно и то же. А пока вакцина будет найдена, пройдет не меньше недели. Приснившийся же — приходит за своей жертвой — до следующей ночи, если не ввести соответствующего препарата. Мы не думали, что может быть... — Симаков снова сглотнул, — мать.
— Нет! — встрепенулся Глотов. — Знаю я вас! Что вам — одна жизнь в сравнении с деньгами на исследования!
Так уже было, когда одному приснился мяч. Вы застопорили разработку, а вечером он был убит! Вы хотели скрыть! Но все попало в газеты! Мяч искоса попал под колесо грузовику и пулей вылетел в голову этого несчастного... Я всем расскажу! Я подниму общественность!
Симаков, прищурившись, смотрел на Глотова. Нажимая красную кнопку под столом, еще раз произнес:
— Вы должны молчать, Глотов. Тогда про мяч написали, когда вакцина была уже создана... Вы должны молчать, Глотов...
Глотов хотел подняться. Но его подхватили сильные руки. Унесли в темноту...
Уже под утро к нему в больничную камеру заглянул Симаков. Он светился обычной улыбкой своего выбритого розового лица. Глядя на измученное и недоуменное лицо Глотова, сказал:
— Поздравляю вас, Глотов. Вернее, я хотел сказать — я сочувствую вам. Перенесите это стоически. Ваша мать, Глотов, скончалась вчера утром у себя дома от острой сердечной недостаточности.
10 мая 1995 г.