Каменотес
Каменоломни выглядели уныло. Серые валуны. Обветшалые бараки. Ржавая, походная кухня. Навес над обеденным столом. По краю обрыва редкие осиновые деревья. Погода пасмурная. Мрак. И, люди. Человек двадцать. Истощенные и безразличные. С потускневшими глазами, осунувшимися лицами. Руки в огрубевших мозолях. Одежда…Что то подобие её. Шитые перешитые робы и стоптанные, рваные ботинки. Трое вертухаев-охранников с интересом взглянули на грузовик.
- Здесь, хотя бы, кормят? – повернулся к сопровождающему Иван.
Данила двусмысленно пожал плечами. Подумал. Ответил:
- Нам то, что? У нас всё с собой. Мы сами по себе, они сами по себе.…Советую с ними не разговаривать. Бывшие уголовники, воры и убийцы…
- Даня! Они тоже люди. Наверняка, многие раскаялись…
- Ну, ну.…Давай выгружаться. Нам определили место в крайнем домике слева.
Последующие два дня Иван выбирал камень. Данила с карабином в руке, общался с охраной и потихоньку пил коньяк. Заключенные, как заметили они оба, смотрели на них с плохо прикрытой неприязнью.
Наконец, материал был найден. Иван приступил к работе. Соорудил навес. Разложил инструменты. Простучал поверхность. Специальным маркером наметил линии сколов.
Этим событием заинтересовались все, кто находился рядом. Сгрудились на приличном расстоянии. Вполголоса обсуждали.
Данила сидел на складном стульчике. Прикладывался к фляжке и философствовал:
- Не понимаю я вас, скульпторов. Кому нужны эти безжизненные монументы?
- Хотя бы, как память о прошлом.
- Да? Вечно обгаженные плацдармы для голубей.
Иван обозначил руку статуи. Приставил зубило. Аккуратно снес первый слой. На миг обернулся:
- Ты - не понимаешь, другие - поймут. Не всем дано понять. Знаешь, как сказал Огюст Роден, когда его спросили как он создает шедевры? Беру камень и отсекаю всю лишнее.
- По-моему, первым это сказал Микеланджело.
- Скажите пожалуйста! Ты разбираешься в творчестве монументалистов?! Микеланджело Буонарроти изрек следующее: - Скульптура есть искусство, которое путем удаления излишнего материала, подводит его к форме тела, предначертанной в идее художника».
- Ну так, то же самое и сказал. К чему ты это говоришь?
- К тому, что одни – разбираются в искусстве, невежды – нет.
- Невежда, стало быть, я?
- Для тебя же это – плацдармы.
Данила промолчал. Потом, с возрастающим удивлением, к которому постепенно примешалось восхищение, наблюдал, как Иван ловко превращал камень в шедевр. «Черт! – думал он. – В натуре, всё лишнее отсекает!»
Пол вечер пришлось провести электричество. Быстро темнело, но никто не расходился. Грубый валун обретал формы. Мягкие и гибкие.
В абсолютной тишине раздавался стук молотка Ивана.
Спустя ещё два часа, ближе к полуночи, Иван сел на землю. Перевел дух. Прекрасная и величавая статуя женщины, взывающая к Богу, была закончена. За его спиной собралось всё местное поселение. Вздохи восхищения. Цоканья языком. Тихие вскрики.
Данила присел рядом:
- Ничего подобного не видел! Как ты это сделал?!
- Отсек лишнее. Это касается любого творчества. Будь, то – писатель, или – художник, или – музыкант. Мы, тем и отличаемся от людей, которые не хотят развиваться. Пытаемся донести до общества гармонию мысли…
Ночью, кто то разнес статую в прах.