Предуведомление- все же это не документальная проза. Будьте добрее))
Трам- пам пампарампампам..пам- пам -пампарам- парам...
Я сижу в зеленом прицепном вагончике на колесах. Он стоит у самой воды в долине реки Аленгуй.
Мне пятьдесят один год, у меня гипертония и фобии, я борюсь с ожирением и всерьез опасаюсь смерти. И еще , я лыс.
Вокруг туман, тайга, горы и ночь. В двадцати метрах буровой станок похожий на трактор двадцатых годов, вгрызается в русловые отложения. Русловым отложениям около десяти миллионов лет...
Я геолог. Не писатель, не повар, не мотоциклист, - геолог.
Я сижу в тайге и печатаю на странной клавиатуре, совмещенной с планшетным компьютером, грустную историю про любовь.
Про польку.
Поляки напали неожиданно, можно сказать, напали без объявления войны. Никто не был к такому готов, наверное это традиция. Придавал ли я значение приезду поляков ? уж точно не более чем ветерку с гор.
На полигон уже приезжали эстонцы и вели они себя как жертвы. Точнее, как обреченные на смерть и дальнейшее пожирание молохом коммунизма ссыльнопоселенцы в Антарктиду. Хотя были Крым, равнодушное к ним отношение, и нулевой уровень общения. 1989 год. Казалось. Что пара домиков просто на ремонте и их как бы нет, ни домиков, ни живущих в них эстонцев. Даже баррикаду, что они возвели у дверей никто, не разбирал, и не замечал. Потрясающая невидимость и никчемность.
Так это эстонцы, в одном государстве живем, а уж поляки-то, те точно еще и окна забаррикадируют, поди и глаза себе изолентою заклеят.
Я ошибался.
На полигоне я жил в библиотеке, -в каменном домике в самом низу жилых рядов, навел там порядок и поселился в одно лицо на два с половиною месяца . Вот с тех пор и мечтаю работать библиотекарем, а не геологом, или губернатором, но увы -увы.
Ворвались ко мне тогда вечные двое из ларца- Йухансон и Левицкий, ворвались и сообщили, что пока я тут почиваю на томах человеческой мудрости, заезжие поляки, студенты- практиканты, открыли дискуссию, и граница Польши проходит уже за Можайском. При полном онемении и непротивлении участников дискуссии с нашей стороны.
Ну что ж, пришлось идти и перекраивать.
Краков я им оставил, кстати говоря.
По результатам прений меня к полякам прикрепили, в качестве просвященного аборигена. Да и польский мне интуитивно понятен, как язык многовекового реального врага и угнетателя.
Получилось здорово. Отличные ребята эти поляки.
Мы ругались и смеялись, мы подрались меж собою, и подрались по пьяни непонятно с кем, и еще на море в Песчаном подрались с какими-то очередными эстонцами. Мы пили, спорили и пели, мы жгли костры и постигали начала практической геологии среди зноя белых скал, вдыхая воздух, пахнущий триасом, юрою и еще какими-то нерасчленёнными тогда , но тревожными геологическими эпохами.
А еще среди них была Кася...
Однажды она пришла ко мне, и я провалился в холодное пламя серых глаз.
«О ты прекрасна. Возлюбленная моя, ты прекрасна, глаза твои голубиные под кудрями твоими;»
Две недели и целая жизнь.
- Я не полячка, я полька, -злилась она.
- трам –пам, пам парам парам- отвечал я полькой-енкой.
Как она молчала, она удивительно красиво молчала. По -моему даже с акцентом. Никто и никогда , до и после, не молчал так. Это было невероятно здорово. Казалось ее молчание улыбается.
Две недели.
И все.
Но Мир стал намного больше.
А адреса потерялись.
Чего только не было потом в моей жизни. Все валилось в тартарарары, пули, сапоги и проклятья свистели над головами.
Страну разорвали на куски и смазывали ошметки кровью. Цена выживания у каждого была своя.
Зачастую не такая уж и высокая, но всегда требующая оправданий.
Даже теперь, через много лет после.
Каждый раз приходя в себя, я так, или иначе пытался найти Касю. Чаще не так, а иначе, но все же. Со временем это стало просто привычкою.
Мне пятьдесят один год, я лыс, у меня гипертония и фобии, я борюсь с ожирением и всерьез опасаюсь смерти.
Я набираю телефонный номер номер ( код Польши) и слышу голос пожилой женщины.
- Кася?
-Она умарла
- Пшепрашам…
И молчание. Совсем не то молчание, которое я так долго надеялся услышать.
И мир стал меньше.
Прам -пам-пампарам парам..
АЛЕКСАНДР ДАЦЕНКО·22 АВГУСТА 2017 Г