Штрих 24. Чинопочитание.
Вызвал меня Главный механик. Начинает исподволь:
«Вот ты учиться поступил. Это хорошо, к армейскому образованию добавится гражданское. Будет у тебя крепкая база для роста. Вот мы тебя уже и мастером назначили. Перспективы у тебя большие. Может со временем и меня, например, на этом посту заменишь...» – он явно тянет волынку.
Я не понимаю, куда он клонит, но чувствую: этот разговор сулит мне какую-то неприятность. И точно:
«А вот повёл ты себя не совсем правильно. Не заглядываешь вперёд, не думаешь о будущем. Письма о премиях по инстанциям разослал. От имени всего отдела, а не согласовал, не посоветовался с руководством и партийной организацией. Но это ладно. Хотя, как можно действовать через голову старших? Ведь и здесь всё должно быть как в армии: рапорт подаётся непосредственному командиру».
Тут он что-то темнит – не мог он не знать об этом письме – оно обсуждалось открыто на участках. Пусть не на официальных собраниях, но открыто и в присутствии мастеров. Да и печатала письмо его машинистка. Я уже тогда понимал, что начальство хочет остаться в стороне – инициатива рабочих, а они, мол, ни при чём.
«А сейчас тебя вообще занесло. Что это за заметка против премирования за содействие рационализации? Ты знаешь, что и я мог оказаться в этом списке». – приступил он к главной теме.
Речь идёт уже о заметке, написанной мною по просьбе рационализаторов. Стало известно, что премии начальству за «содействие» многократно превосходят грошовые выплаты за рацпредложения.
И это сверх того, что в стОящие рации поневоле приходилось включать тех же начальников как соавторов – иначе не жди быстрого внедрения. Несправедливость вершилась на виду у всех – начальство само себя премировало.
«Нет, не дорос ты до настоящего руководителя. Ошиблись мы в тебе, – заключил Лабунский, – не понимаешь ты заводских взаимоотношений».
Я действительно что-то не понимал. Не понимал главного: в начальники лезут за получением дополнительных благ, а не за более ответственной работой. Выше должность – больше источников доходов, порой не совсем законных и уж точно – неправедных.
И ещё я не понимал, что в этой системе нет места человеку иных взглядов. Михаил Фёдорович не только понимал, но и знал. И принимал соответствующие решения.
Через неделю зачитали приказ о реорганизации структур отдела. Объединялись два участка – жестяный, которым руководил я, и вентиляции.
Под сокращение попадал я, как назначенный мастером около года назад. Другие мастера имели уже многолетний стаж.
О переводе на другую работу приказ умалчивал, видимо Главный считал, что я пойду в кадры просить работу ИТР. Но я попросился назад, в слесаря.
Пробу на чинопочитание я не прошёл.
Декабрь 1962 г.