Бывают офицеры разные, как и все прочие люди. Я могу рассуждать об этом, как говорится, снизу, со стороны рядового состава. Бывают такие, которых боятся и уважают. А бывают, которых боятся и ненавидят. А ещё такие, которых и не боятся, и не любят. Бывают смешные, которые пыжатся быть страшными, или наоборот пытаются «дружить» с солдатами. И те и другие, и третьи – не подходят под определение «отцы-командиры», а наоборот порочат и уничижают это народное, без приколов, звание.
Мне повезло. В моей недолгой службе мне не раз попадались такие офицеры и прапорщики, которых я без кавычек могу назвать Отцы-Командиры. Их, к сожалению, не было очень много, я бы даже сказал – подавляющее меньшинство, но тем ценнее эти встречи. Один из них – Валера Резкий. Резкий – это не фамилия и не кликуха, какими всегда солдаты метко награждали офицеров. Резкий – это прозвище, заслуженное человеком. И никто и никогда не назвал бы его в глаза так, как я это написал – Валера Резкий, только по званию, как положено, или по имени отчеству, кому позволено. К слову сказать, когда через несколько лет я учился в институте, военная кафедра у нас была автомобильная, и несколько офицеров этой самой кафедры знали его ещё по училищу, так вот я был неожиданно удивлён, когда выяснилось, что и в училище он уже был Валерой Резким. Поэтому я и использую здесь это прозвище, как сложившееся в народе.
Его боялись и любили. В части все знали, что если Резкий поймает кого-нибудь на горячем, то официального хода делу давать не будет, портить биографию не станет, но сам накажет доходчиво и на долгую память.
Как-то раз, суточный наряд одной из рот, продрав глаза перед подъёмом, в полном составе искал пропавшую тумбочку дневального. Перерыли все возможные места, допросили всех бойцов, пока с улицы не доложили, что их тумбочка со всей требухой стоит на центре плаца. Только после этого в заспанных мозгах дежурного по роте и дневальных срослось, что дежурный по части сегодня – Резкий. Бывали случаи, что дежурные по ротам ходили каяться к Резкому, после того, как лишались своих штык-ножей, сапог, ремней и всякого такого. Все эти истории, естественно, быстро распространялись по части. Сейчас я уже понимаю, что он, таким образом, тренировал нас не просто на дисциплину, а на более важную вещь, быть начеку, организовывать службу правильно, то есть, в конечном итоге, выполнять поставленную задачу, так или иначе.
В один из бесчисленных моих нарядов на службу, в качестве дежурного по роте, Резкий заступил дежурным по части. Всё было, как всегда, я держался молодцом, но часам к двум ночи никаких моральных сил не осталось, я начал засыпать стоя. Моя очередь отдыхать – только днём, не дотяну! Состояние дошло до того, что оказаться на губе казалось благом, и я сдался. Но сдаваться живым не хотелось, и я не стал прятаться в темноту казармы, на самую дальнюю койку, в надежде успеть подскочить, если дневальный шумнёт при появлении дежурного по части. Мне подумалось, что будет правильнее улечься в центральном проходе, дабы перекрыть своим недвижимым телом свободный доступ «диверсанту» к спящим бойцам. Я вытянул пустую койку в проход, поставил поперёк, так, что попасть в зону сна роты стало возможным, только перепрыгнув или перебравшись другим способом через меня, что неизбежно разбудило бы меня, а я уж тогда ого-го, не подведу! Я поставил табуретку для ног в сапогах рядом с койкой, будь здрав, старшина, научил бережливости. Улёгся на спину, положил шапку под голову, скрестил ноги на табурете так, чтобы нельзя было снять с меня спящего сапоги, подсунул рукоятку штык-ножа под бляху ремня и в довершение всего положил правую руку на этот узел и зажал в кулак и бляху, и штык-нож. Всё, можно расслабиться! Закрываю глаза, ещё раз мысленно проверяю, чтобы не было возможности отстегнуть или отделить от меня что-либо, не разбудив меня. Всё, отбой!
Сон наступил мгновенно… и так же мгновенно прервался. Сколько я проспал, не знаю. Но сон у меня всегда был чутким, как у зайца в засаде на волка. Проснулся я от тихих шагов в мою сторону, но, как принявший решение живым не сдаваться, я решил и виду не подавать, что уже не сплю. Это, конечно же, был Резкий. Дневальный был из молодых и, конечно же, был застигнут врасплох, хоть и честно стоял у тумбочки и не спал. Но что толку от такого чёткого исполнения службы, если в результате ты всё прозевал?! Я, подглядывая через ресницы, даже не шевельнулся. Резкий подошёл ко мне, дневальный, видимо по его указке крался следом. Они остановились в ожидании моего панического пробуждения, но я исполнял роль антидиверсантского надолба до конца! Резкий, после некоторого ожидания ,удивлённо хмыкнул, видимо оценив сооружённую из меня баррикаду, приказал дневальному не шуметь, приложив указательный палец к своим губам, и так же тихо ушёл… Никаких последствий для меня ночное приключении не имело….
Когда в полку началось формирование батальона, который пойдёт в Афганистан, Резкий был назначен начальником штаба уходящего батальона. Видимо ему дали право набрать себе тех, кого он хочет. Люди в полку разделились на несколько категорий. Были те, кто хотел поехать, во что бы то ни стало. Были и те, кто решил не ехать ни в коем случае. Было много тех, кто просто плыл по течению. И были ещё всякие разные оттенки отношения к этому вопросу. Не будем здесь рассуждать о причинах побудивших людей к тому или иному решению, сейчас не об этом. Я поехать хотел, но надежды было не много, потому что отправлялся генерально второй батальон, а я был в первом. В это благословенное, судьбоносное и суматошное время я заступил в наряд дежурным по штабу. Я подчинялся непосредственно дежурному по части для выполнения всяких разных поручений. В народе эта должность называлась «начальник скоростей». В подчинении «начальника скоростей» были три посыльных, те самые «скорости». К вечеру первого дня наряда все мои посыльные были в разгоне, разосланы по городу и его окрестностям для сбора офицеров и прапорщиков в часть, так как вышел приказ о переходе командиров на казарменное положение, то есть все должны жить в части и без ведома командира не отлучаться. Поэтому на очередное задание дежурный по части отправил самого начальника скоростей. Надо было взять дежурную машину и, забрав Резкого из дома, отвезти его на центральный телеграф для телефонных переговоров по межгороду. Да ,да тогда мобильных и интернета не было, всё делалось почти вручную. Водитель дежурного «Урала» знал квартиру где жил Резкий, поэтому поднялись мы вместе. Резкий был дома один, сказал нам зайти и подождать . Мы топтались в прихожей, ожидая пока хозяин соберётся.
- Дежурный! Иди сюда! – позвал он из кухни. Я послушно прибыл в указанное место. Резкий налил грамм сто спирта в стакан и коротко велел, – Пей! Водителю не наливаю, он за рулём.
- Да я же в наряде… - законючил я нерешительно.
- Ну! – грозно настоял хозяин, - попадёшься, сам дурак.
Я подчинился. Дальше, не мог отказать себе и всем присутствующим, я сыграл в рядового Соколова, который после первой и второй не закусывал, закусил третью предложенным салом и солёным огурцом и мы отбыли. Резкий в кабине, а я в кузове. Доза выпитого сморила меня очень быстро, поэтому как и что там было на телеграфе я не помню, но разбудил меня водитель уже прибыв в часть поздно вечером после отбоя. Я вылез из кузова, поправил мундир и прибыл в штаб для дальнейшего несения службы. Мои «скорости» все уже были в наличии, поэтому отрываться от стула мне не пришлось. Место моего несения службы было в «аквариуме» у входа в штаб, совершенно таком же, как и у дежурного по части. Поэтому я сидел практически лицом к лицу с дежурным, но были мы отгорожены друг от друга нашими витринами и проходом между ними. По проходу проходили все входящие и выходящие из штаба.
Утром, около семи часов, в штаб вошёл Резкий. Поговорил о чём-то с дежурным по части, расписался в журнале, и, как бы задумавшись, обернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. Я, как положено, встал, отдал честь и отрапортовал. Он переспросил фамилию и сказал:
- Молодец, что жив. Поедешь со мной во второй роте.
Вот так, почти по блату, я попал в уходящий батальон.
Много позже, в те дни, когда я с желтухой отбывал в госпиталь города Термез, где-то в другой части погиб младший брат Резкого Сергей…
Отцам-Командирам! Живым - доброго здравия! Мёртвым – светлая память и Царствие Небесное!