I
«Всё пропало, совсем, навсегда…». Эта мысль не давала покоя, и о чём бы ни думал он, каждый раз возвращался к ней вновь. Всё вокруг, чего бы ни касался взгляд, сильнее и ярче возбуждало в нем эту мысль, и она повторялась в голове снова и снова. Высохшие губы на пухлом, побледневшем лице его дрожали, он будто пытался говорить, но не мог: что-то внутри, тяжелое и едва осознаваемое, такое незнакомое чувство мешало ему. Маленькие, блеклые глаза с потухшим взглядом бегали по пыльной, серо-желтой дороге, скользили по черным, высохшим деревьям, нелепо расставившим свои тонкие, голые ветки в разные стороны. Этот неприметный, среднего роста и телосложения такого, какого были все взрослые мужчины в его городе, человек шел, низко опустив свою лысеющую голову, медленно перебирая пухлыми ногами.
«Не привык я ходить столько», - подумалось ему, хотя казалось, что прошел он совсем немного. Серое, длинное пальто его волочилось по дороге, он шел и не понимал, куда, не помнил, откуда. Забыл он даже свое имя, да и не думал о том, как его зовут. Ветра совсем не было, и слышал он скрип каждой песчинки, касающейся подошвы его ботинок. Стояла мертвая тишина. То гнетущее чувство потери чего-то важного медленно перетекало по телу, с каждым новым ударом сердца жгло и томило всё сильнее. Он приподнял голову. Солнце лишь слегка пробивалось через толщу серых облаков и пыли, едва освещая всё тусклым, серым светом.
Человек остановился, засунул руки в дырявые карманы своего пальто и осмотрелся. Казалось ему, что не чувствует он веса своего тела, не чувствует холода, не контролирует свои мысли, движения. Где-то вдалеке, за рядами безжизненных, неказистых деревьев, он разглядел одиноко стоящую, резко выделяющуюся на фоне мертвой, загубленной природы трубу. «Завод какой?.. Кажется, что работает…», - подумал он, разглядев густой дым, валивший из дымохода. И всё увиденное им, и эта мысль о том, что «работает», вызвало необъяснимое чувство облегчения. Мужчина вдохнул полной грудью и спокойно выдохнул, слегка прикрыв глаза.
Открыв их, он увидел, что рядом с той трубой появилась другая. «Как же это я не заметил?..», - зажмурившись и снова открыв глаза, подумал человек. Из этих двух труб шел густой, черный дым, который медленно расползался по серому небу, заслоняя его. Мужчина, будто что-то толкнуло его в левое плечо, судорожно оглянулся. На местах, где совсем ничего не было, кроме деревьев, возвышались заводы и фабрики, над ними клубился ядовитый дым, медленно поднимающийся вверх. С каждым новым поворотом головы их становилось все больше и больше. Черный дым застлал небо, Солнце на миг выглянуло из серых облаков, последний раз взглянув на землю. Все смешалось: трубы, продолжающие выпускать дым, деревья, уже будто бы с укором смотревшие на человека, давили на него со всех сторон. Дорога ушла из-под ног. Человек захотел прикрыть глаза руками, сбежать куда-нибудь, плакать, как беззащитный маленький ребенок, лишь бы не видеть этого, лишь бы все кончилось. Дышать становилось невыносимо трудно, страшно было открывать уже мокрые от слез глаза. Он упал на колени. Вокруг сгущалась темнота. Сейчас, когда всё уже утеряно безвозвратно, он был готов отдать всё, даже собственную жизнь, (он так подумал), пожертвовать всем, что у него было, за то, чтоб вернуть все назад. Подул сильный, порывистый ветер, походивший изредка на стон, поднимая пыль и песок с земли, унося их вверх. Дым расстелился по земле, словно облако спустилось на землю, человек не мог ни дышать, ни открыть глаза. Сверкнула молния. Деревья, казалось, кругом обступили человека и все приближались. Он не видел, но чувствовал это. Он ужасно хотел вернуть все назад, не делать того, что сделал. Желание жить и действовать заставило его хотя бы попытаться подняться с колен. Как только он поставил одну свою ногу на землю, слегка потеряв равновесие, подул ужасной силы ветер. «Навсегда…», - холодком пробежалась мысль. Сбитый ветром, он как кукла откинул свое пухлое, маленькое тело назад, спиной и затылком ударился о широкий, заостренный кверху камень, торчавший из земли. Ему показалось, что дорога выгнулась навстречу и с неимоверной силой толкнула его в сторону. «Сейчас… я встану, поднимусь. И почему это я упал? Сейчас…». Он делал усилия подняться, и они отзывались режущей, сильной болью в спине, по затылку текло что-то горячее, густое. Человек открыл глаза. Последнее, что он увидел – черное, густое облако дыма над собой. «Всё пропало», - скользнула мысль и затухла навсегда. Его глаза так и остались открытыми.
* * *
Тихо подвывал ветер, накрапывал дождь, прибивая грязь и пыль к земле. Деревья, покачиваясь, стучали пока еще голыми ветками. Из полуразрушенных, одиноко стоящих где-то на горизонте, никому более не нужных труб уже не шел дым, они доживали своё. Посреди дороги лежало маленькое, пухленькое тело в облезлом, порванном, окровавленном пальто, когда то полное желания выжить и жить. Дождь размывал запекшуюся кровь возле головы, смывал с посиневшей кожи въевшийся в нее песок. А рядом, в нескольких шагах от гниющего тела, через грязь и пыль, несмотря ни на что, пробивалась жизнь. Маленький и беззащитный, нежно зеленого цвета росток искал путь к солнечному свету. Дым рассеялся, и Солнце снова пробивалось сквозь редеющие облака.
II
Утро. Длинная, тонкая полоска света, пробившись через щель между шторами, аккуратно, мягко легла на дубовый пол просторного помещения, заставленного красивой, из чистого дерева мебелью. Комната медленно наполнялась теплым, желто-оранжевым светом.
Иван Петрович вздрогнул и проснулся, приподнявшись, широко открыв глаза. Мысли в голове путались и мешались, и, наконец, до него дошло: «Так это был сон! Всего лишь какой-то сон!», - радостно заключил Иван Петрович и снова прикрыл глаза, кряхтя, перевалил свое растекшееся по кровати тело на бок.
Ему стало намного легче, но какое-то тревожное чувство не отпускало его. Иван Петрович, поморщившись от натуги, встал, накинул на себя халат, который еле закрывал выпирающий, обвислый живот и подошел к окну. Раздвинув шторы, он зажмурился от яркого солнечного света, устремившегося в комнату. Квартира его находилась на тридцатом этаже, откуда было видно всё до самого горизонта. Из свежей, пышной, сочно-зеленой листвы деревьев выглядывали крыши домов, разрезала красивую зелень широкая, серая дорога, с самого утра заполненная машинами. Она ведет к мосту через длинную, извилистую реку, отражавшую оранжево-розовый цвет рассветного неба. Всё это вызвало в Иване Петровиче необъяснимое чувство тревоги, сомнения.
«Всё пропало…», - вспомнилось ему, и противный, уже знакомый ему холодок прошелся по телу, слегка подогнулись ноги. Ярко, со всеми подробностями, предстала у него перед глазами картина минувшего сна. Иван Петрович забегал глазами и вдруг наткнулся на трубу, выглядывавшую из крон деревьев. Плохие, тревожащие, ненужные ему мысли отступили. «Работает», - с гордостью подумал он, осматривая, словно в первый раз, свою фабрику, стоявшую в конце дороги. Мысли о том, что приснилось ему, о возможном исходе его действий сменились догадками о том, сколько прибыли будет в этот месяц, и так мучавшим его в последнее время вопросом о покупке земли для новой фабрики.
Иван Петрович открыл окно, впустив свежий, чистый городской воздух в свою квартиру. Послышался гул машин. Иван Петрович глубоко вдохнул и, выдыхая, прикрыл глаза и улыбнулся. «Что там мне бишь снилось?.. Да, точно! Фабрики, много-много моих личных фабрик!», - думал он, отходя от окна.
Подул ветер, и Солнце скрылось за тучами…